Космические сражения разворачиваются чудовищно медленно. Даже если за ними можно следить с наблюдательного пункта, участники все равно находятся на значительном расстоянии друг от друга, и даже лазерным лучам требуется несколько секунд, чтобы преодолеть темную бездну.

До того как носовое орудие «Яростной бездны» произвело свой первый выстрел, бой продолжался уже более часа. Снаряды с «Убывающей луны», прежде чем ударить в носовую часть вражеского корабля, пролетали несколько сотен километров — по меркам сражений в космосе это была стрельба почти в упор. Истребителям «Неудержимого» предстояло преодолевать расстояние, которое на поверхности планеты было равнозначно межконтинентальному перелету.

Если же что-то происходило быстро, это всегда было неожиданностью, неприятным сюрпризом, который приводил к полной неразберихе. Медленный танец кораблей нарушила диссонирующая нота быстрого действия, вызвавшая крушение всех планов. Это событие, на которое нельзя было не реагировать, но происшедшее слишком быстро, чтобы успеть изменить курс или цель, стало сущим кошмаром.

Мгновенная гибель «Убывающей луны» обернулась несчастьем для всех остальных капитанов имперской флотилии.

— Ущелья Титана! — воскликнула адмирал Каминска в рубке «Гневного». — Что это было?

Ослепительная вспышка, заполнившая передний иллюминатор, вызвала кратковременное отключение всех приборов на капитанском мостике.

— Колоссальный выброс энергии, — последовал неуверенный ответ рулевого Венкмайер. — Он вызвал перебои в сенсориуме.

— Неужели на «Убывающей луне» произошел выброс плазмы?

— Сигналов о значительном повреждении двигателей от них не поступало. Они даже заблокировали утечку из седьмого реактора. Может, разряд орудия?

— Какое же орудие способно на такой выброс?

— Плазменный излучатель, — сказал Цест.

Каминска, обернувшись к Ультрамарину, увидела, как помрачнело его лицо, выдавая чувства капитана.

— Я не знал, что это устройство уже изготовлено и настроено, — добавил он.

Первоначальный шок адмирала уступил место жесткому прагматизму.

— Мой господин, если я вынуждена рисковать своим кораблем и всеми, кто на нем находится, я хотела бы знать, против кого мы воюем, — без малейшего колебания заявила она.

— Я и сам не слишком много знаю, — признался Цест. Отвечая Каминской, он не отрывал взгляда от иллюминатора и производил мгновенную оценку ситуации. — Астартес не в курсе секретных разработок механикумов, адмирал. — Ультрамарин чувствовал негодование Каминской, ее растущее сопротивление и был твердо намерен переломить ее отношение. — Достаточно будет сказать, что плазменный излучатель был задуман как оружие ближнего боя между космическими кораблями. В любом случае это не важно. Ваша задача ясна, — сказал он, устремляя стальной взгляд на адмирала Каминску в попытке усмирить ее недовольство. — Мы должны уничтожить этот корабль.

— Цест, на борту этого судна находятся наши боевые братья Астартес, — негромко напомнил Антиг.

До этого момента он предпочитал хранить молчание и держать свое мнение при себе, но события, разворачивающиеся на капитанском мостике «Гневного» и снаружи, в холодных темных просторах бездны, проигнорировать было невозможно.

— Мне это известно, Антиг.

— Но, капитан, обречь их на…

— Я вынужден, — отрезал Цест и повернулся к Антигу. — Ты забываешься, боевой брат! Пока еще я твой старший офицер.

— Конечно, мой капитан. — Антиг слегка поклонился и отвел глаза. — Я прошу разрешения покинуть капитанский мостик, чтобы проинформировать Сафракса и остальных, и подготовить отряд к возможному абордажу.

Лицо Цеста застыло, словно высеченное из камня.

Но Антиг, подняв голову, твердо выдержал его взгляд.

— Разрешаю, — ледяным тоном бросил капитан.

Антиг отдал честь, резко развернулся и покинул рубку.

Каминска ничего не сказала и просто ожидала очередного приказа Цеста.

— Немедленно свяжитесь с Мхотепом.

Адмирал обернулась к офицеру, отвечавшему за связь с «Убывающей луной».

— Мы не можем, сэр, — ответил Кант. — Вокс-система «Убывающей луны» вышла из строя.

Каминска пробормотала себе под нос проклятие и взглянула на тактический дисплей, надеясь, что решение придет само собой. Но все, что она увидела, — это гигантский корабль, маневрирующий для очередной атаки против «Неудержимого».

— Капитан Ворлов! — крикнула адмирал в вокс. — Говорит «Гневный». Они нацелились на вас. Убирайтесь оттуда!

Голос Ворлова прорвался через треск помех:

— Каминска, на какого монстра мы охотимся?

Возникла пауза, и внезапно адмирал показалась всем очень старой, словно эффект всех омолаживающих процедур, пройденных ею, чтобы продлить жизненную активность, закончился.

— Я не знаю.

— Никогда не думал, что услышу от вас эти слова, — произнес Ворлов. — Я ухожу на безопасную дистанцию. Надеюсь, вы сделаете то же самое.

Каминска взглянула на Цеста:

— Будем отступать?

— Нет, — ответил тот.

Его напряженный взгляд не отрывался от тучи обломков, образовавшейся при раскалывании корпуса «Убывающей луны».

— Я так и думала. Рулевой Венкмайер, передайте приказ в машинное отделение подготовиться к маневрированию.

Капитанский мостик «Убывающей луны» превратился в руины. Колоссальный выброс энергии прорвался во все сети. Импульсы, прошедшие через систему подключения в мозг членов экипажа, убили почти всех. Остальные сгорели заживо, погребенные под обломками взорвавшихся когитаторов. Кое-кто успел выскочить, но на всем корабле, похоже, не осталось ни одного безопасного места. Повсюду висела пелена дыма, а все звуки заглушались скрежетом исковерканного металла распадающегося остова корабля. Каркас судна был сломан и больше не мог удерживать корпус. Теперь до полного разрушения «Убывающей луне» было достаточно собственной инерции.

Герметичные двери рубки закрылись при первых же признаках угрозы целостности корабля, и замок заклинило. Чтобы выбраться, Мхотепу пришлось обнажить меч и снести запоры.

Машинное отделение пострадало не меньше. Последние оставшиеся мониторы в рубке показывали, как двигатели, разбрасывая струи раскаленной плазмы, выпадали из корпуса, словно внутренности из распоротого живота. Следом за ними летели обугленные трупы рабочих.

Мхотеп не отдавал приказа покинуть корабль. В нем уже не было необходимости.

— Капитан, энергоснабжение корабля падает! — крикнул рулевой Рамкет.

Его голос едва не затерялся в грохоте вторичных взрывов где-то на нижних палубах.

— Нам не спасти корабль, рулевой. Немедленно отправляйтесь к спасательным капсулам, — отозвался Мхотеп, заметив на лбу Рамкета рваную рану, нанесенную обломком.

Рамкет отдал честь и начал разворачиваться, чтобы выполнить приказ, но в этот момент по коридору пронесся шквал пламени, гонимый оставшимися запасами кислорода. Ослепительный вал пронесся над Мхотепом, но доспехи выдержали, и поток обошел Астартес. Датчики шлема тотчас предупредили о критически высокой температуре. У Рамкета такой защиты не было, и его предсмертный крик замер на обгоревших губах, едва успев родиться. Смятый огненным шквалом, рулевой рухнул на палубу грудой обгоревшей плоти и дымящихся костей.

Мхотеп, шагнув в ближайший проход, захлопнул за собой дверь, преграждая путь пламени. Огонь успел перекинуться на почетные знаки, украшавшие доспехи, но Мхотеп сбил его. Уходя от пожара, он оказался на одном из сборных пунктов, куда приносили раненых комендоров после торпедной атаки. Они до сих пор лежали на носилках, с подключенными респираторами и когитаторами, которые поддерживали жизненные показатели. Санитаров нигде не было видно — спасение раненых при оставлении гибнущего корабля не было предусмотрено установленными правилами.

Они отдали свои жизни ради Тысячи Сынов. Они знали, что так или иначе погибнут на службе. Мхотеп не стал задерживаться около умирающих и прошел дальше.

За сборным пунктом располагались жилые помещения экипажа. Мужчины и женщины беспорядочно метались по палубе. В обычных условиях они бы знали, куда идти в случае угрозы кораблю, но «Убывающая луна» разваливалась на части, а ближайший отсек со спасательными капсулами уже был уничтожен. Здесь тоже было много погибших от ударов разлетающихся обломков и повсеместно возникших пожаров. Несмотря на суматоху, люди инстинктивно расступались, освобождая дорогу Мхотепу. Жизнь их господина и повелителя — жизнь Астартес — была более ценной, чем жизнь любого из них.

— Спасательные шлюпки правого борта еще сохранились, капитан, — доложил один из младших офицеров.

Мхотеп припомнил его имя: Лотек. Еще один из многих тысяч, обреченных на гибель в бездне.

В знак признательности Мхотеп кивнул офицеру и прошел мимо. Его доспехи еще дымились, и Мхотеп ощущал боль ожогов на локтях и коленях, но старался не обращать на нее внимания.

Внезапно жилой отсек раскололся пополам, и одна часть со скрежетом ломающегося металла резко поднялась вверх. Лотек, подброшенный к потолку, превратился в кровавое пятно, даже не успев вскрикнуть от испуга.

Откололся еще один огромный фрагмент корпуса «Убывающей луны». Инерция отнесла его от оставшейся части корабля, и в образовавшуюся пробоину хлынул воздух. Мхотеп, пошатнувшись от неожиданного толчка, вцепился в дверной косяк, а мимо него со свистом понесся поток воздуха. На его глазах людей срывало с места и бросало на палубу, на острые зубы частично оторвавшегося настила. Потом вся оставшаяся часть отсека вывалилась наружу, и вслед за ней в бездну полетели люди, разевая рты в беззвучном вопле. Их глаза оставались широко раскрытыми от ужаса, даже покрывшись инеем. Люди пытались удержать воздух, но в результате извергали окровавленные лохмотья легких. Холод космоса сковывал их агонизирующие тела, и замерзшие в неестественных позах трупы быстро уносились в звездную пустоту.

Сила тяжести в разбитом корабле быстро исчезала.

Мхотеп держался, пока не вырвались последние остатки воздуха. Его бронированные перчатки оставили в металлическом косяке глубокие отметины. Одно из последних тел по пути к бездне, кувыркаясь, ударилось о доспехи. Это был офицер Аммон, его глаза покраснели от внутреннего кровоизлияния.

Все погибли. Тысячи людей.

При мысли об этом Мхотеп испытал мрачную гордость. Он был уверен, что эти люди, даже зная заранее о своей кончине, все равно отдали бы жизни Магнусу и Легиону Тысячи Сынов. Но времени для сожалений не было. Астартес, цепляясь за искореженные стены, начал продвигаться вглубь корабля. В лишенном воздуха пространстве еще сохранялся только один звук — стон разваливающегося корабля, который резонировал в доспехи Мхотепа. Его бронекостюм защищал от вакуума, но только в течение ограниченного времени.

Таких доспехов на борту «Убывающей луны» больше не было ни у кого.

Мхотеп миновал жилой отсек. После его обрушения «Убывающая луна» превратилась в безмолвный металлический склеп. Энергетические реле не выдерживали, поэтому осветительные приборы мигали, а на некоторых палубах тьму разгоняли только искрящие провода. По доспехам Мхотепа стучали замерзшие сгустки крови, и тела погибших проплывали мимо, словно увлекаемые невидимыми океанскими течениями. Астартес растолкал искалеченные трупы с застывшими на лицах масками ужаса и открыл герметичные двери. Воздуха за ними тоже не было, и в коридор мимо него выплыло еще несколько мертвецов. Чья-то рука зацепилась за доспехи Мхотепа. Это был один из членов экипажа, который догадался выдохнуть весь воздух и, таким образом, еще оставаться в живых. Мхотеп оттолкнул и его и продолжал свой путь.

Отсек спасательных капсул правого борта был совсем рядом, но сначала Астартес намеревался зайти еще в одно место. Свернув в соседний проход, он оказался перед массивными бронированными дверями своих покоев. Как ни странно, но автономная от остального корабля система энергоснабжения здесь еще сохранилась. Мхотеп набрал рунный код, и створка двери скользнула в сторону. Навстречу сразу же хлынул поток сохранившегося в изолированном пространстве воздуха. Мхотеп поспешно перешагнул порог, и дверь, посвистывая гидравлическим приводом, встала на место.

Не обращая внимания на разбитые и разбросанные артефакты, Мхотеп сразу прошел к сохранившемуся саркофагу. Он быстро, но осторожно открыл ларец, достал короткий жезл, спрятал его в доспехах и уже повернулся к двери, чтобы пройти к спасательной капсуле, как вдруг заметил лежащее на полу тело, придавленное опрокинувшимся шкафом. Осколки хрустального стекла пронзили его почти насквозь, с побелевших губ стекали струйки крови.

— Сир? — простонал Каламар, воспользовавшись остатками сохранившегося в комнате воздуха.

Мхотеп подошел к старому слуге и опустился рядом с ним на колени.

— Во славу Магнуса, — прошептал Каламар, ощутив близость своего господина.

Мхотеп кивнул.

— Ты отлично служил своему господину и этому кораблю, старина, — произнес Астартес, вставая с колен. — Но теперь срок службы подошел к концу.

— Избавьте меня от страданий.

— Хорошо, — ответил Мхотеп, собрав крупицы сострадания, чудом не вытесненные холодным рассудком.

Он вытащил болт-пистолет и выстрелил Каламару в голову.

Отсек спасательных шлюпок представлял собой полукруглый ангар, расположенный под самой броней корабля. Внутри, чуть ниже уровня пола, помещалось шесть капсул. Две из них были запущены, третью при крушении пробила упавшая с потолка стальная балка.

Мхотеп забрался в ближайшую исправную капсулу. Вопреки традициям флота, он не собирался погибать вместе с кораблем. Перед самым приземлением на Вангелисе, во время медитации, он увидел себя стоящим на палубе «Гневного». Такова его судьба. Рука фортуны направляет его на корабль Ультрамаринов с какой-то пока неизвестной целью.

Мхотеп нажал кнопку, закрывающую капсулу, и створки вокруг него сомкнулись. Места здесь хватило бы для троих пассажиров, но на всем корабле не осталось ни единой живой души. Он ударил по кнопке запуска, и реактивный двигатель выбросил капсулу из корабля.

Капсула уходила от корабля по спирали, и Мхотеп смотрел, как над ним поворачивается «Убывающая луна». Кормовая часть выгорела полностью, от нее остался только черный остов, едва различимый на фоне космоса. Главная секция продолжала распадаться на части. Пламя, лишенное топлива и кислорода, почти везде погасло. «Убывающая луна» стала похожа на разваливающийся скелет.

Вдали вокруг «Яростной бездны» мелькали тысячи огней, как будто с громадного корабля запускали праздничные фейерверки.

Мхотеп, как и каждый легионер Тысячи Сынов, подчинялся дисциплине, а Магнус считал развитие умственных способностей своих воинов главной частью тренировок. Мхотеп разделял коллективное мировоззрение своих братьев и потому редко испытывал эмоции, которые не служили какой-то определенной цели.

Но сейчас он был слишком взволнован. Ему хотелось обрушить на «Яростную бездну» весь накопившийся гнев. Ему хотелось разорвать этот корабль на части голыми руками.

«Возможно, — сказал себе Мхотеп, — если проявить терпение, удастся найти способ это сделать».

Истребители появились ниоткуда.

После трагической гибели «Убывающей луны» смертельную дуэль с огромным вражеским кораблем продолжали суда эскорта «Огненный клинок» и «Неистовый». Но даже при поддержке «Неудержимого» и помощи с «Гневного» они не могли долго устоять против боевого корабля Несущих Слово. В ожидании помощи фрегатам пришлось воспользоваться всей своей маневренностью. Но и это преимущество сошло на нет после появления багрянокрылых истребителей, вылетевших из трюмов «Яростной бездны», словно рой разъяренных ос.

Казалось невозможным, что такой корабль, даже при его размерах, способен нести орудие, уничтожившее «Убывающую луну», и еще огромную эскадрилью истребителей. Их появление спутало все планы атаки, составленные капитанами судов сопровождения. Однако «Яростная бездна» была далеко не обычным кораблем.

Гибель «Убывающей луны», какой бы она ни была ужасной, все же вселила в капитанов уверенность, что у Несущих Слово не осталось ресурсов для истребителей, — но только до тех пор, пока пусковые шахты в бортах «Бездны» не открылись, словно гигантские жабры, и оттуда не показались кроваво-красные стрелы, выбрасывающие струи отработанных газов.

Капитан Улагро стоял в единственном пятне света капитанского мостика «Огненного клинка». Вокруг него царила темнота, и лишь светящиеся точки диодов и отблески панелей немного рассеивали мрак. Заложив руки за спину, окруженный гололитическими дисплеями и трещащими вокс-передатчиками, он наблюдал за танцем смерти, разворачивающимся с завораживающей неизбежностью.

— Повреждение на «Неистовом»! — донесся тревожный голос капитана Ло Тулаги. — Множественные контакты! Атака истребителей, зарегистрированы попадания. Блокирую второй реактор.

— Ради Терры, поставь щиты над машинным отсеком! — крикнул капитан Улагро, наблюдая за мрачной картиной через обзорный иллюминатор.

— А что я, по-вашему, делаю? — огрызнулся Ло Тулага. — Истребители налетели с носа, с кормы и обоих бортов. Проклятие, они повсюду!

«Неистовый», преследуемый вездесущими истребителями, отклонился от курса атаки и стал по спирали уходить вниз. Вся его хвостовая часть сверкала крошечными взрывами, которые тем не менее выбивали из брони машинного отсека разлетающиеся фрагменты. Бортовые батареи безостановочно ввели ответный огонь, но на месте каждого истребителя, исчезавшего в пламени плазмы, появлялось два других.

«Неистовый», словно огромный хищник, не мог справиться с роем жалящих насекомых. Он был гораздо больше любого из истребителей, имевших треугольную форму, с крыльями-стабилизаторами. Его орудия были способны испепелить каждую машину еще до того, как она подходила на расстояние выстрела, но смертоносная стая насчитывала больше пятидесяти юрких судов.

— Я не могу от них оторваться, — раздался в воксе хриплый голос капитана Воргаса.

— Они нас добивают! — отчаянно крикнул Ло Тулага, напрягая голос, чтобы перекрыть грохот вторичных взрывов из машинного отсека.

Уларго сердито нахмурился. За всю свою долгую карьеру капитан ни разу не отказывался от боя. Он рос в военизированном мире Аргонан, в сегментуме Темпест, и не в его характере было отступать перед врагом. Сжав кулаки, он все же отдал приказ:

— Эскадре отойти от цели!

«Огненный клинок», а за ним и «Беспощадный» двинулись прочь от «Яростной бездны». «Неистовый» тоже попытался развернуться, но истребители продолжали его преследовать, рискуя попасть под ответный огонь, подлетали вплотную и жалили лазерными лучами машинный отсек.

Один из реакторов преследуемого фрегата расплавился, и раскаленная плазма залила всю кормовую часть судна. Передние отсеки удалось блокировать, чтобы спасти экипаж, но корабль лишился возможности двигаться самостоятельно и только по инерции медленно отдалялся от верхней части корпуса «Яростной бездны». Истребители все еще кружились над ним и поливали непрерывным огнем. На многих палубах появились пробоины, сквозь которые вырывался воздух. Ло Тулага приказал покинуть корабль, и с пусковой палубы начали вылетать спасательные капсулы. «Яростная бездна» даже не стала тратить времени на их уничтожение.

«Беспощадный» сделал эффектный разворот и снова приблизился к «Яростной бездне» в попытке обмануть преследователей. Но он оказался в зоне досягаемости бортовых орудий вражеского корабля, и два метких выстрела выбили из его верхней части белые столбы утекающего воздуха. Истребители тотчас нацелились на пробоины, запуская внутрь фрегата пальцы лазерных залпов. Спустя некоторое время ослепительные лучи добрались до капитанского мостика, и весь экипаж либо сгорел заживо в лазерных вспышках, либо задохнулся, либо замерз.

Остальные орудия «Яростной бездны» нацелились на «Огненный клинок» — последний из кораблей эскорта. Но основное внимание Несущих Слово было приковано не к отступающему фрегату, который всего лишь причинял им легкое беспокойство, а к «Неудержимому».

— «Неистовый» и «Беспощадный» погибли, — бесстрастно объявила Каминска, увидев, что их метки на тактическом дисплее погасли. — Клянусь Титаном, я не понимаю, как это чудовище может поддерживать еще и истребителей!

— Точно так же, как управляться с плазменным излучателем, — мрачно ответил Цест. — Механикумы неохотно делятся сведениями о своих методах и порой игнорируют имперские санкции.

— Во имя Терры, что же происходит? — воскликнула Каминска, видя, как вражеский корабль прицеливается в крейсер «Неудержимый».

Ультрамарину показалось, что в голосе адмирала впервые прозвучали нотки страха.

— Мы не сможем выиграть этот бой, не таким способом, — сказал он. — Отзывайте «Неудержимый», нам надо провести перегруппировку.

Каминска кивнула на тактический дисплей.

— Боюсь, для этого уже слишком поздно, — дрогнувшим голосом сказала она.

— Проклятие!

Цест со всего размаха стукнул кулаком по поручням капитанского мостика, и толстый брус треснул. После минутной паузы он заговорил снова:

— Вызови астропатов и узнай, почему до сих пор не отправлено послание. Я должен предупредить моего лорда Жиллимана.

Каминска предоставила рулевому передать приказ об отступлении в машинный отсек, а сама связалась по корабельной вокс-связи с обителью астропатов.

В рубке раздался низкий голос старшего астропата Корбада Хета.

— Все наши попытки связаться с Террой или Ультрамаринами закончились неудачей, — сухо доложил он.

— По приказу Астартес Императора вы должны продолжать, пока не добьетесь успеха, — сказал Цест.

— Господин, — заговорил Хет, не обращая внимания на угрожающий тон Ультрамарина, — причина более значительна, чем вам кажется. Когда я говорю «закончились неудачей», это означает окончательный приговор. Астрономикона больше нет.

— Нет?! Это немыслимо! Как это может быть?

— Этого я не знаю, господин. Мы проверяем возможность влияния варп-штормов. Я могу удвоить усилия, но, боюсь, это будет напрасно.

Вокс-передатчик умолк — Хет отключился.

Молчание нарушил вернувшийся в рубку Антиг:

— Цест, нам надо возвращаться на Терру. Император должен обо всем узнать.

— А как же Макрейдж? Там наш Легион и наш примарх. Именно им грозит опасность, и предупреждать в первую очередь необходимо их. Я не сомневаюсь в силе наших боевых братьев и флота над Макрейджем, так же как и в мощи оборонительных батарей, но в этом корабле есть что-то такое… А вдруг это только предвестник чего-то большего, что может представлять реальную угрозу Жиллиману?

— Наш примарх всегда учил в любых бедствиях проявлять прагматизм, — шагнув вперед, возразил Антиг. — По возвращении на Терру мы можем послать Легиону сообщение.

— Антиг, это сообщение никогда до них не дойдет! — сердито воскликнул Цест. — Нет, единственная надежда Легиона — это мы сами.

— Ты позволяешь эмоциям и самонадеянности затуманивать разум, брат-капитан, — не сдавался Антиг.

— А ты забываешь о своей верности, брат.

Антиг вспыхнул от этого укора, но сумел сдержать свои чувства.

— Какой смысл жертвовать собой во имя верности? — настаивал он. — Вернувшись на Терру, мы, по крайней мере, сохраним шанс спасти наших братьев.

— Нет, — твердо возразил Цест. — Мы обречем их на верную гибель. Отвага и честь, Антиг.

В его глазах сверкнула такая решимость, что Антиг невольно вспомнил, как Цест говорил об ужасной опасности, угрожавшей Макрейджу и Легиону. До сих пор его капитан был прав, и внезапно Антигу стало стыдно, что прямолинейный прагматизм заслонял от него эту истину.

— Отвага и честь, — повторил он и извиняющимся жестом хлопнул Цеста по наплечнику доспехов.

— Следовательно, мы вслед за ними погружаемся в варп, — вмешалась в разговор Каминска. Она поняла, что вопрос уже решен. — Мы притворимся, что отступаем, а как только они тронутся к Третьей Зоне Транзита, последуем за ними по пятам.

Цест только собрался одобрить ее план, как рулевой Кант передал им полученное через сенсориум сообщение:

— «Неудержимый» подвергся атаке.

На уничтожение «Неудержимого» потребовалось больше времени, чем на разгром «Убывающей луны».

«Яростная бездна» выпустила еще один залп торпед, но не веерный, как прежде, а узкой лентой, будто стаю хищников, преследующих жертву. Мощные заряды наружной оболочки торпед пробивали энергетические щиты и подавляли огонь оборонительных батарей «Неудержимого». Основная часть торпед была такой же, как и у тех, что сокрушили «Убывающую луну», но среди них были и снаряды магнитно-импульсного воздействия. Они отыскивали корабельные датчики и уничтожали их, ослепляя корабль. «Яростная бездна» уже не скрывала своего арсенала.

Многочисленные взрывы расцвели на борту «Неудержимого» огненными цветами. От следующих одна за другой ударных волн корабль раскачивался, как обычная лодка на морских волнах. Потом взорвались цистерны с топливом, и все шумы потонули в реве пламени. Рабочие аварийных расчетов, сумевшие пережить натиск торпед, были изрешечены разлетающимися осколками или просто задохнулись в дыму и пламени. Весь борт «Неудержимого» словно подвергся стремительному старению: сегменты корпуса чернели, потом появлялись пробоины, а потом металл скручивался и отваливался, будто гниющая плоть трупа.

Торпеды завершающего залпа содержали заряды такой мощности, что, развив колоссальную скорость, врезались в поврежденную броню и выскакивали с другой стороны судна, вызывая вторичные взрывы и утечки воздуха, ослабляя устойчивость.

Наконец «Яростная бездна» заняла позицию на средней дистанции напротив имперского корабля. Последовала пауза, словно хищник в последний раз осматривал жертву, прежде чем уничтожить ее окончательно.

На носу выдвинулось плазменное орудие, и его дуло стало постепенно краснеть, запасая энергию. Те члены экипажа «Неудержимого», кто еще остался в живых, знали, что должно произойти, но контрольные системы крейсера были почти полностью уничтожены. С помощью нескольких уцелевших рулевых двигателей «Неудержимый» сделал отчаянную попытку уйти с линии огня, но он был слишком тяжел и слишком сильно поврежден.

Вспыхнул плазменный излучатель. Он попал почти по центру корабля и под таким углом, что удар прошелся по реакторам. Корабль раскалился от жара плазмы, охватившего все его помещения и корпус.

Потом плазма вырвалась наружу, и «Неудержимый», пронзенный ослепительным копьем, взорвался.

Задкиил со своего величественного трона на борту «Яростной бездны» наблюдал за тем, как гаснут в безжизненном пространстве горящие обломки вражеского крейсера.

— Слава Лоргару, — произнес стоящий рядом Рескиил.

— Так записано, — отозвался Задкиил.

— Осталось два корабля, — подобострастно отметил помощник.

Задкиил посмотрел на тактический экран. Оставшийся боевой крейсер не пострадал, да и последний из кораблей эскорта, преследуемый истребителями «Яростной бездны», скорее всего, сможет уйти.

— К тому времени, когда они доберутся до Терры, предупреждать кого-либо будет уже поздно, — уверенно заявил Задкиил. — С нами варп. Чем дольше мы здесь задержимся, чтобы их уничтожить, тем больше будет риск.

— Я извещу навигатора Эстемию, что мы готовы войти в варп.

— Сделай это немедленно, — кивнул Задкиил, уже унесшийся мыслями к грядущим событиям и дерзкому набегу в Эмпирее.

Рескиил кивнул, активировал вокс-связь и передал приказы Задкиила в машинный отсек и на орудийную палубу.

— Экипаж готов к переходу в варп.

— Рескиил, передай магистру Малфориану, чтобы он зарядил орудия псионическими снарядами, — после некоторого раздумья добавил Задкиил. — Пока мы будем в варпе, ты останешься у руля. Я тем временем проверю соискателей и нижние палубы. И пусть меня сопровождает новобранец Ултис.

— К твоим услугам, лорд, — с низким поклоном ответил Рескиил. — А если Ультрамарины решат последовать за нами?

— Пусть варп займется их душами, — равнодушно бросил Задкиил.

«Гневный» имитировал перераспределение мощности для быстрейшего отступления и поэтому погрузился в темноту. Капитанский мостик не стал исключением. Члены экипажа остолбенели от неожиданной тишины и на мгновение даже замерли, пытаясь понять, что происходит.

Каминска была такой же тихой, как и ее корабль, лишь крепче сжала подлокотники командного трона. Капитан Ворлов был ее другом.

— Перед гибелью «Убывающей луны» с нее стартовала спасательная капсула, — нарушила молчание рулевой Венкмайер, не снимавшая шлема сенсориума.

— Вы можете сказать, кто находится на борту? — спросил Цест.

Он стоял рядом с адмиралом и бессильно смотрел, как удаляется корабль Несущих Слово, пока «Гневный» двигался назад в притворном отступлении.

— Лорд Мхотеп, сэр, — ответила Венкмайер. — Он направляется к нам. Я проинструктировала рабочих причальной палубы, чтобы его приняли.

— Антиг, возьми с собой Лаэрада и встреть его. Мхотеп может быть ранен, и ему потребуется помощь.

— Иду, брат-капитан.

Антиг повернулся и шагнул к двери, как вдруг Цест добавил:

— Распусти абордажные команды и возвращайся на мостик. Прикажи от моего имени Бриннгару сделать то же самое. И приводи с собой Сафракса и капитанов Легионов.

Ультрамарин кивнул и отправился выполнять поручения.

Сафракс, как и было приказано, пришел в рубку вместе с Антигом. Следом подошли Скраал и Бриннгар, и их едва сдерживаемая ярость и жажда крови усилила и без того значительное напряжение.

В присутствии такого числа Астартес на капитанском мостике стало тесно. Сафракс пришел в парадных доспехах почетного караула, тускло поблескивающих золотыми пластинами. Скраал, наоборот, не старался себя приукрасить. Цест не мог не обратить внимание на памятные зарубки на рукояти его цепного меча, болт-пистолета и наплечниках — восхваление жестокости. Пожиратели Миров гордились своими убийствами, и у Скраала на наплечниках вокруг символа Легиона было выгравировано несколько имен.

— Друзья-капитаны, боевые братья, — заговорил Цест, как только все Астартес заняли места вокруг погасшего тактического дисплея. — Нам предстоит войти в Эмпирей и преследовать Несущих Слово. Наши навигаторы установили, что они следуют стабильным маршрутом в варпе и потому преследование не должно стать для нас проблемой.

— Зато следующее столкновение может стать проблемой, — разумно заметил Сафракс. — Тот корабль уничтожил два наших крейсера и столько же фрегатов. Как ты собираешься с ним справиться?

Его замечание не содержало возражений. Сафракс не собирался оспаривать мнение старшего по рангу. В его представлении иерархия была понятием абсолютным и, как и для всех Ультрамаринов, приказы не подлежали обсуждению.

— Если бы мы вернулись на Терру, — продолжал Цест, — то могли бы поднять тревогу. И если варп успокоится, можно отослать сообщение на Макрейдж и предупредить наш Легион.

Капитан понимал, что его словам недостает уверенности.

— Но ты ведь уже отказался от этого варианта, не так ли, парень? — спокойно заметил Бриннгар.

— Отказался.

Матерый Волк усмехнулся, показав острые клыки. Серо-стальная грива и борода придавали его облику нечто героическое, говорящее о стойкости и мощи, затянутый молочной пеленой глаз и старые боевые шрамы говорили о непримиримости. Но при всей воинственности, явной жестокости и кровожадности в нем была еще и мудрость.

— Когда сыны Русса вступают в войну, они не останавливаются, пока сражение не закончится, — решительно заявил Бриннгар. — Если потребуется, мы будем преследовать этих псов до самого центра варпа — и тогда вырвем их предательские сердца.

— Пожиратели Миров не имеют привычки бегать от врагов, — продолжил Скраал, кровожадно сверкая глазами. — Таков обычай нашего Легиона.

Цест кивнул, с величайшим уважением глядя на отважных воинов.

— Но пусть никто не заблуждается, это настоящая война, — напоследок предупредил их Ультрамарин. — Мы вступили в битву со своими братьями и должны проявить всю свою силу и решительность, чтобы защитить человечество от врагов. Мы идем на это во имя Императора.

— Во имя Императора! — громогласно взревел Скраал.

— За Трон, — согласился Бриннгар.

Цест низко поклонился:

— Своим согласием вы оказываете мне большую честь. Подготовьте своих боевых братьев к тому, что ждет нас впереди. Военный совет начнется сразу, как только на «Гневный» прибудет Мхотеп.

Цест заметил, что его последние слова вызвали усмешку на лице Бриннгара, но она быстро растаяла, и Астартес разошлись к своим воинам.

— Адмирал Каминска! — окликнул Ультрамарин, как только легионеры покинули рубку.

Каминска подняла на него взгляд. Вокруг ее глаз залегли темные круги.

— Я должна подготовить навигатора Оркада. Как только враг скроется из виду, мы можем отправляться следом. — Каминска включила встроенный в подлокотник вокс-передатчик. — Капитан Уларго, докладывайте.

— У нас по большей части несущественные повреждения и одна серьезная пробоина, — ответил с «Огненного клинка» капитан Уларго.

— Подготовьте свой корабль. Мы следуем за противником.

— В бездну?

— Да. У вас имеются какие-то возражения?

— Это приказ капитана Цеста?

— Верно, — ответила адмирал.

— Тогда мы подчиняемся, — сказал Уларго. — К вашему сведению, я не считаю этот вариант самым выигрышным в данной ситуации.

— Ваше мнение выслушано, — констатировала Каминска. — Вставайте в строй и следуйте за нами.

— Слушаюсь, адмирал, — ответил Уларго.

Как только вокс-связь оборвалась, Каминска ссутулилась на своем троне, словно на ее плечи давила пережитая битва и гибель друзей.

— Адмирал, — заговорил Цест, заметив ее состояние, — у вас хватит сил выполнить эту миссию?

Каминска резко обернулась, сердито сверкнув глазами и снова выпрямив спину:

— Может, у меня и нет легендарной выносливости Астартес, но я доведу это дело до конца, капитан, хорошо это или плохо.

— Значит, я могу быть в вас уверен, — сказал Цест.

Голос помощника Венкмайер помог разрядить напряженную обстановку.

— Спасательная капсула капитана Мхотепа причалила, — доложила она. — И «Огненный клинок» подобрал еще две капсулы с «Убывающей луны».

— А с «Неудержимого»? — спросила Каминска.

— Простите, адмирал. Больше никого.

Каминска перевела взгляд на экран, где еще виднелись огни уходящей «Яростной бездны», оставлявшей за собой светящийся след.

— Держите курс на точку перехода в Имматериум и подготовьте варп-двигатели, — усталым голосом распорядилась она.

Венкмайер передала ее приказы соответствующим службам.

— Капитан Мхотеп на борту, — спустя некоторое время доложила Венкмайер.

— Продолжайте.

В помещении «Яростной бездны», отведенном для соискателей, было темно и невыносимо жарко. Воздух был так густо насыщен химикатами, что любому, кроме Астартес, потребовался бы противогаз. Все шестнадцать соискателей стояли на коленях вдоль стены. Их головы свешивались на грудь, но даже царивший здесь сумрак не мог скрыть их раздувшихся черепов и искаженных лиц, менявшихся по мере роста головы, чтобы вместить неестественно разросшийся мозг. К их носам и шеям подходили широкие трубки, соединявшие их с приборами жизнеобеспечения, которые висели на стене. Из вживленных в мозг гнезд тянулись провода. Все они были одеты одинаково — в ливреи Несущих Слово, поскольку даже в состоянии комы находились на службе Легиона, как и остальные работники.

Трое соискателей были мертвы. Усилия по психическому воздействию на эскадрилью имперских истребителей привели их к самоуничтожению. У одного треснул череп, и розовато-серая масса вытекла на грудь и живот. Второй, по-видимому, загорелся изнутри, и его обуглившаяся плоть еще дымилась. А последний просто упал на пол, завалившись на бок.

В зал вошел Задкиил. Его шаги и шаги его спутника заглушили мерное жужжание приборов.

— Ты ведь впервые видишь соискателей, не так ли? — заговорил Задкиил.

— Да, мой лорд, — подтвердил Ултис, хотя ответа и не требовалось.

Задкиил повернулся к новобранцу:

— Ултис, скажи, какое впечатление они на тебя произвели?

— Никакого, — равнодушно ответил новобранец. — Они верные слуги Лоргара, так же как и все мы. Они принесли себя в жертву ради священной цели, ради прославления его и Слова.

Невозмутимый ответ вызвал у Задкиила слабую улыбку. Какая преданность, какое неослабное рвение! Ултис демонстрировал свое честолюбие, словно почетную медаль на груди. Это означало, что он мог представлять опасность.

— Скажи откровенно, — продолжал Задкиил, — достойная ли это жертва?

Он незаметно для новобранца пытался оценить его желание продвинуться.

— Никто не может служить Слову, не сознавая, что в конце концов отдаст за него жизнь, — осторожно ответил Ултис.

«Он понимает, что я его испытываю. Он еще опаснее, чем я думал».

— Весьма справедливо, — произнес Задкиил вслух. — И все же некоторые находят это зрелище отвратительным.

— Значит, они недостойны служить.

— Ты говоришь очень убежденно, Ултис, — сказал Задкиил. — Ты уверен, что твоя вера непоколебима?

Ултис повернулся и в упор посмотрел на своего лорда. Оба Астартес были без шлемов, и их взгляды схлестнулись в молчаливом поединке.

— Я верю в Слово. А это означает, что у меня не может быть сомнений. Я должен только говорить и действовать.

Задкиил еще некоторое время выдерживал решительный взгляд новобранца, но затем не без облегчения отвернулся и опустился на колено рядом с третьим из погибших соискателей. Кончиками пальцев Несущий Слово повернул его голову, чтобы показать выгоревшие глаза.

— Вот что значит убежденность, Ултис. Вот преданность кредо Лоргара.

— Слово Лоргара обладает великой силой, — признал Ултис. — Никто из его слуг никогда не сможет от него отступиться.

— Возможно. Но подумай вот о чем. Многих привлекли в наш Легион слова. Мы преданы своему повелителю примарху и его учению. И мы превзошли всех, распространяя его Слово среди остальных. Не скажет ли кто-нибудь, что мы ослепляем более слабых своими убеждениями? И ослепляем настолько, что они исполняют все наши приказы, становятся чуть ли не рабами.

— Даже если кто-то вдруг так скажет, из этого не следует, что мы не правы. — Ултис отвечал медленно, тщательно подбирая слова. — Возможно, некоторые принесут Галактике больше пользы, будучи рабами, а не свободными людьми, повинующимися только своим инстинктам.

— А эти люди подходят для рабства? — спросил Задкиил, кивая в сторону соискателей.

— Да, — ответил Ултис. — Псайкеры, оставленные на свободе, слишком опасны. Слово дает им цель.

— Значит, ты не против того, чтобы порабощать других по воле Лоргара?

Ултис задумался. Новобранец был умен и понимал, что Задкиил оценивает каждое его слово. Но полное отсутствие ответа гораздо хуже.

— Лучше лишить этих слабых людей свободы, чем замалчивать Слово. Даже если это и есть настоящее рабство, если наши убеждения удерживают их, словно цепями, это не слишком большая цена за провозглашение Слова.

Задкиил поднялся:

— Этим соискателям потребуется какое-то время для восстановления. Психические усилия их истощили. Хорошо, что слабейшие наконец удалены. В варпе им не поздоровилось бы. Ты проявляешь удивительную терпимость, новобранец Ултис. Многие Астартес даже из нашего Легиона могли бы возмутиться таким использованием соискателей.

— Так велит нам долг, — сказал Ултис. — Мы должны исполнить Слово.

«Да, он очень честолюбив», — решил Задкиил.

— И как далеко ты намерен идти, брат Ултис?

— До самого конца.

«И к тому же целеустремленный. — Задкиил едва заметно усмехнулся. — Опасен».

— Тогда мне почти нечему тебя учить, — сказал капитан Несущих Слово.

Встроенный в ворот доспехов Задкиила вокс-передатчик тихонько пискнул.

— Магистр Малфориан доложил о своей готовности, — сказал рулевой Саркоров.

«А Рескиил? Уже переметнулся?» — подумал Задкиил, отыскивая признаки соперничества в каждой фразе и каждом угодливом поклоне.

— Начинайте операцию немедленно, — приказал он.

— Слушаюсь, сэр.

— Они все еще преследуют нас? — спросил Ултис.

— Этого можно было ожидать, — ответил Задкиил. — Им нельзя отказать в чувстве долга. Но они очень скоро убедятся, что это большая глупость.

— Прошу, просвети меня, мой лорд.

Задкиил внимательно посмотрел на склонившегося перед ним новобранца:

— Приходи ко мне на капитанский мостик, брат Ултис. И просто наблюдай.

Варп — это воплощенное безумие. Это измерение, где не действуют правила реального мира. Человеческий разум не способен постичь варп, поскольку не ведает ни законов, ни границ, его определяющих. Варп бесконечен и бесконечно многообразен. Только навигатор, родившийся в результате устойчивой мутации, может заглянуть в варп и не лишиться разума. Только он может провести корабль по стабильным каналам варпа, хотя и они очень часто меняются, а потом снова вывести его в реальный мир. Осмелиться странствовать в варпе по нестабильному маршруту означало бы отдаться прихотям его непостижимых течений.

«Яростная бездна» погрузилась в этот океан. Целостность судна обеспечивалась коконом поля Геллера, без которого оно просто распалось бы, поскольку атомы могли покинуть кристаллическую решетку.

Из орудийного порта, защищенная дополнительным генератором поля, вылетела огромная псионическая мина и, быстро вращаясь, стала удаляться от корабля Несущих Слово. Внутри мины, невидимые снаружи, находились исходившие криком псайкеры, одурманенные отравляющим газом, которым накачали полость снаряда перед его запуском. Одновременный предсмертный крик псайкеров должен был вызвать волны возмущения по всему варпу.

Вскоре появилась ослепительная вспышка света, который при поглощении варпом превратился в эмоции, — и мина со всем ее содержимым взорвалась.

Варп содрогнулся. Любовь и ненависть вскипели и смешались, словно краски на палитре; массив боли миллиардов лет сдвинулся и раскололся, как весенний лед. Горы надежд осыпались и океаны страсти высохли, обнажив ничтожность страданий.

Раскатился ни на что не похожий вопль, и Третья Зона Транзита рухнула.