— Уларго! — крикнула в вокс Каминска. — Вы отстаете! Я слышу тебя с трудом! Следи за генератором поля и держись к нам вплотную!

«Гневный», а вслед за ним и «Огненный клинок» вступили в бесконечность, называемую варпом. Отголоски волнующегося океана прогнали остатки реальности и сделали вокс-связь почти невозможной. Последние передачи с корабля эскорта свидетельствовали о панике, возникшей на борту вследствие непредвиденных затруднений при переходе в варп.

Голос Уларго часто прерывался, и из передатчика доносились лишь бессвязные отрывки. Капитанский мостик «Гневного» захлестнула волна необъяснимых статических помех, и относительно небольшое расстояние до «Огненного клинка» в геометрии варпа стало непреодолимой преградой.

Путешествие через варп по стабильному маршруту даже под руководством опытного навигатора было опасным предприятием. Но такое же путешествие, когда канал был разрушен, а маяк Астрономикона исчез, было почти равносильно самоубийству.

Адмирал Каминска негромко выругалась и разочарованно стукнула кулаком по подлокотнику кресла.

— Связь прервалась, — мрачно сказала она.

— Нам не удастся установить контакт с «Огненным клинком» до самого выхода из варп-пространства, адмирал, — откликнулась Венкмайер.

Каминска осталась в рубке только со своим экипажем. Капитан Цест и остальные Астартес собрались в одном из многих конференц-залов корабля, чтобы встретиться с капитаном Мхотепом, выяснить, что ему известно, и составить хоть какое-то подобие плана действий.

Все были подавлены из-за перехода в варп, а неизвестность относительно судьбы «Огненного клинка» только усиливала мрачное настроение, царившее в рубке.

— Мне это известно, рулевой, — раздраженно ответила Каминска.

«Гневный» вздрогнул всем корпусом. На пультах вспыхнули предупреждающие огни, на палубах взвыли сирены.

— Мы вышли на курс, — отрапортовал помощник рулевого Кант.

— Хорошо, — кивнула адмирал. — Так и держите.

Внезапно корабль накренился на один борт, со столов посыпались навигационные инструменты и справочники. Кант, чтобы не потерять равновесия от неожиданной турбулентности варпа, схватился за край тактического стола.

— К вашим услугам, адмирал, — откликнулся он.

Каминска устало откинулась на спинку кресла. Наконец-то она могла вплотную заняться проблемой, для решения которой не требовались ни тактические соображения, ни смелость. В этой ситуации адмирал оказалась по вине капитана Ультрамаринов, и при всей верности Императору и великой человеческой расе она его за это возненавидела. Ло Тулага, Варгас, Арбакс Ванн с «Бесстрашного», а теперь еще и Уларго больше нет. Ворлов с «Неудержимого» был ее близким другом, но и он тоже бесславно погиб, преследуя непобедимого врага по приказу безрассудного Ангела Императора.

И теперь, в ловушке варпа, бессильная что-либо предпринять, вынужденная довериться своему навигатору, Каминска злилась еще сильнее.

— Рулевой, соедините меня с офицером дозора Хантсманом, — приказала она, стараясь сохранять спокойствие.

— Адмирал, — раздался через несколько мгновений на канале связи голос Хантсмана.

— Соберите своих лучших людей и организуйте патрулирование палуб. Я не хочу неожиданных неприятностей или несчастных случаев во время транзита, — откликнулась Каминска. — Вы знаете, что делать при любых, даже самых незначительных, отклонениях.

— Я выполню свой долг решительно и без колебаний, адмирал, — заверил ее Хантсман.

Хантсман отключил вокс и обернулся к трем охранникам, терпеливо поджидавшим его в казарме верхней палубы. Все они были вооружены пистолетами и шоковыми дубинками и одеты в легкие бронежилеты. Приглушенное освещение, обычное на «Гневном» во время странствия в варпе, отбрасывало на лица всех четверых резкие тени. Кроме них, в комнате с металлическим полом, голыми стенами и жесткими скамьями никого не было.

— Требуются четыре группы, патрулирование палуб с третьей по восемнадцатую, — четко и коротко распорядился Хантсман. — Донесения с нижних палуб должны поступать каждые полчаса.

Три охранника молча кивнули и отправились собирать подкрепление.

Офицер дозора, как называлась должность Хантсмана, отвечал за порядок и дисциплину на борту корабля. Он неукоснительно выполнял свои обязанности, не испытывал сомнений и не терпел неповиновения. По долгу службы он убил немало людей, но не ощущал раскаяния.

Психоз варпа мог поразить любого человека, и даже Хантсман, наделенный более сильной волей, чем многие другие, чувствовал его присутствие, несмотря на окружающее корабль поле Геллера, служившее защитой от влияния Эмпирея. Он не раз видел, как проявляется эта болезнь, имевшая бесконечное множество форм. У людей могли проявиться как физические, так и психические признаки: выпадение волос, неудержимое бормотание, кататония и склонность к самоубийству встречались довольно часто. У Хантсмана имелось единое средство для любого из этих недугов, и оно было надежно спрятано в висевшей на бедре кобуре.

Хантсман пригладил коротко стриженные волосы, проверил, заряжено ли оружие, и стал терпеливо ждать возвращения своих людей.

Цест, Антиг и все остальные Астартес сидели вокруг шестиугольного лакированного стола в одном из залов для совещаний «Гневного». Деревянные панели украшали помещение и придавали ему обманчиво теплый вид, несмотря на откровенно милитаристскую строгость обстановки. На стенах расположились металлические доски, на которых демонстрировались великие деяния капитанов и адмиралов сатурнианского флота. Среди них нашлось место и адмиралу Каминской, чей длинный послужной список производил неизгладимое впечатление. На одной стене висело изображение имперского орла — символа Объединительных войн Императора и союза между Марсом и Террой. Эта фигура служила напоминанием о целях их борьбы и о хрупкости окружающего мира.

— Как только выйдем из варпа, подберемся ближе и запустим десантные торпеды. И пусть волчья ярость разорвет свою жертву изнутри! — прорычал Бриннгар.

В отличие от остальных Космический Волк не занял место за столом, а ходил взад и вперед по залу.

— Как только наши капсулы пробьются сквозь их щиты, их расстреляют, — возразил Мхотеп.

Легионер Тысячи Сынов после спасения со своего гибнущего корабля прошел обследование у апотекария Лаэрада и, удостоверившись, что все в порядке, с радостью принял участие в совете.

— А если даже не расстреляют, — продолжал он, не давая Бриннгару возразить, — мы же не знаем, какое оружие скрывают они внутри. Нет, мы должны набраться терпения и выждать, пока не найдем у «Яростной бездны» уязвимые места.

Спор о том, как остановить Несущих Слово, продолжался уже около часа. За это время Мхотеп успел поведать то немногое, что стало ему известно: название корабля и имя его адмирала. Также он рассказал о системе орудия, разгромившего его корабль, и о ереси, завладевшей Несущими Слово. Но о предложении Зад-киила заключить союз Мхотеп не стал упоминать, предпочитая разбираться с этим самостоятельно. Несмотря на оживленное обсуждение, договориться удалось лишь о том, что надо продолжать преследование, но открытая атака на «Яростную бездну» равносильна самоубийству.

— Ба! Отпрыски Магнуса всегда говорят о терпении, когда надо действовать! — крикнул Космический Волк, всем своим видом показывая пренебрежение по отношению к Тысяче Сынов.

— Я согласен с Волком, — заявил Скраал. — Терпеть не могу ждать, затаившись в темноте. Если уж нам суждено отдать свои жизни ради уничтожения врага, пусть так и будет.

— Точно, — поддержал его Бриннгар. — Все остальное, что тут говорилось, попахивает трусостью.

Мхотеп вспыхнул от такого оскорбления и окинул жестоко усмехающегося Космического Волка разъяренным взглядом, но сдержался.

— Это нас ни к чему не приведет, — вмешался Цест. — Мы убедились, что Астартес на борту «Яростной бездны» встали на путь предательства. Как это отразится на остальной части Семнадцатого Легиона, мне неизвестно. Корабль явно построен механикумами, а это ставит новые вопросы о цели его создания. Секретность постройки только добавляет проблем, по крайней мере в решении этих вопросов.

Прежде чем продолжать, Цест сделал небольшую паузу.

— Произошло что-то ужасное. Я уверен, что Несущие Слово вступили в заговор против моего Легиона, а следовательно, и против Императора. У них наверняка есть союзники в рядах механикумов, иначе о создании такого корабля было бы известно всем.

После этого высказывания Астартес пришли к некоторому согласию. Действия Несущих Слово не оставляли сомнений в затеянной ими войне, но, кроме этого, было что-то еще. При всех своих различиях сыны Императора в некоторой степени являлись единокровными братьями. Они должны были вместе сражаться и умирать в борьбе против общего врага. Теперь таким врагом стали Несущие Слово.

— Так что же нам делать? — спросил Бриннгар, укротив свой гнев, хотя и не без сердитого взгляда в сторону Мхотепа.

Цест заметил этот взгляд, но решил пока не заострять на нем внимания.

— Мы должны найти способ вывести их корабль из строя. Напасть, когда он станет уязвимым, — сказал Ультрамарин. — И хорошо, что мы согласились больше не считать врагов своими братьями. За предательство они подлежат уничтожению, но не раньше чем мы выясним, насколько глубоко проникла зараза. Воитель должен узнать о выступивших против него врагах. Так что пока мы будем следовать за их кораблем и выжидать удобного случая.

— И все равно, по мне — так это пахнет трусостью, — проворчал Бриннгар, наконец занимая место за столом.

Цест мгновенно вскочил на ноги и пронзил Космического Волка стальным взглядом.

— Не смей оскорблять меня и мой Легион! — предостерег он Бриннгара.

Боец Волчьей Гвардии твердо выдержал его взгляд, но кивнул и лишь что-то пробормотал себе под нос.

Мхотеп, по своему обыкновению, промолчал, тщательно скрывая свои чувства.

Цест опустился на место, сурово осуждая злобные выходки своего брата Астартес. Великий Крестовый Поход единой целью объединил все Легионы. Ему самому не раз доводилось сражаться бок о бок с сынами Русса и Магнуса. Да, примархи отличались друг от друга, и эти различия передались их легионерам, и, хотя они могли ссориться, как любые братья, все же они составляли единое целое. Ультрамарин не мог поверить, что связи, объединяющие все Легионы, могут быть такими непрочными, что, сойдясь в одной комнате, братья способны объявить друг другу войну. Поступок Несущих Слово стал исключением, которое лишь подтверждало общее правило.

Стены зала внезапно содрогнулись, и размышления Цеста были прерваны.

Бриннгар принюхался.

— Еще сильнее запахло варпом, — объявил он, снова невольно бросив взгляд в сторону Мхотепа.

Помещение вздрогнуло от следующего толчка, едва не сбросившего Астартес с их мест. В коридорах по всем палубам взвыли сигналы тревоги.

Мхотеп оторвал взгляд от блестящей поверхности стола и посмотрел на Цеста.

— Наш полет через Эмпирей проходит не совсем гладко, — заметил он.

Ультрамарин стойко выдержал взгляд одного из Тысячи Сынов.

— Антиг, — окликнул он боевого брата, не сводя глаз с Мхотепа, — пойдем на капитанский мостик.

Затем Цест обратился к остальным участникам собрания:

— Наш совет не закончен. Продолжим, когда корабль выйдет из варпа.

Все ответили согласием, и Цест вместе с Антигом отправились в рубку.

— Как я понимаю, вы пришли, чтобы выяснить, почему наш путь через варп проходит не слишком спокойно, господин, — встретила их адмирал Каминска, стоя рядом со своим троном.

Когда Цест вошел на капитанский мостик, она просматривала отчеты о неудачном сражении против вражеского корабля и что-то обсуждала с рулевым Венкмайер. Стратегический дисплей от флуктуаций варпа покрылся рябью.

— Ваша интуиция вас не подвела, адмирал, — ответил Цест.

Невзирая на совместное участие в сражении против «Яростной бездны» и явное признание его миссии, Каминска в разговоре с Ультрамарином по-прежнему сохраняла ледяной тон. Капитан надеялся, что она немного оттает в горячей битве, но, рассуждая по существу, он отнял у нее корабль. Хотя Цест носил звание командира флота и его положение как Астартес было значительно выше, чем положение Каминской, он фактически пренебрег ее руководством. Ему самому это не слишком нравилось, но в данной ситуации в первую очередь он должен был завершить свою миссию. На кону стоял Макрейдж, а может, и не только он.

— Я собираюсь навестить нашего навигатора, если хотите — присоединяйтесь.

Попытка Каминской проявить дружелюбие была явно вынужденной.

Цест уже собрался последовать за ней вместе с Антигом, но Каминска добавила:

— Убежище навигатора слишком тесное, капитан. Вдвоем вы там не поместитесь.

Цест обернулся к Антигу, и тот понимающе кивнул, соглашаясь остаться на мостике.

В тесной каморке навигатора Цест, как никогда раньше, ощутил громоздкость своего бронекостюма. Крошечная изолированная каюта, где во время путешествия через варп обитали Оркад и его помощники, была лишена всяких украшений, характерных для остального корабля. Среди голых серых стен аскетической комнаты помещались три прозрачные капсулы, в которых навигаторы достигали единства с Астрономиконом и прокладывали путь через изменчивые течения и колебания варп-пространства.

Каминска, которая в этом тесном помещении, да еще вплотную к Астартес, казалась уже не столь высокомерной, окликнула старшего навигатора:

— Оркад!

Возникла небольшая пауза, затем за прозрачной оболочкой одного из коконов появилось сморщенное лицо, наполовину закрытое капюшоном. Наверх, под выпуклую поверхность капсулы, тянулись провода, очевидно подключенные к какому-то невидимому когитатору.

— Что произошло? — спросила Каминска.

Засвистел гидравлический привод, сегменты центрального блистера разошлись, словно лепестки цветка, и в облаке пара появился Оркад.

— Приветствую вас, адмирал, — произнес он низким хрипловатым голосом, словно за пределами капсулы речь давалась ему с трудом.

Сероватая кожа навигатора поблескивала от пота, а дыхание сопровождалось легким присвистом.

— Когда я по вашему приказу готовился войти в варп и совершить переход через Третью Транзитную Зону, океан Эмпирея волновался и кружил в водоворотах.

— Прошу вас, покороче, Оркад. Меня ждут на мостике, — поторопила его Каминска.

Цест не без радости отметил, что ее гнев уже не направлен на захвативших корабль Астартес.

Несмотря на капюшон, закрывавший большую часть лица навигатора, — все навигаторы обладали третьим глазом, и именно этот странный результат мутации позволял им прокладывать маршруты через варп, но взгляд третьего глаза мог вызвать безумие у других людей, — Ультрамарин уловил, что нижняя губа Оркада подрагивает от испуга.

— Третьей Транзитной Зоны больше нет, — коротко объяснил навигатор. — Я заметил ухудшение ее состояния, близкое к коллапсу, но мы уже слишком глубоко погрузились в варп, чтобы возвращаться.

— Как это могло случиться?! — воскликнул Цест. — Как могли наши враги разрушить канал перехода?

Оркад впервые с начала разговора переключил свое внимание на Ультрамарина. Если у него и были какие-то возражения по поводу присутствия Астартес в обители навигаторов, Оркад не стал их демонстрировать.

— Они запустили что-то вроде псионической мины, — пояснил он. — Эффект ее действия должны были ощутить наши астропаты. А сейчас мы дрейфуем в открытой бездне, — сказал Оркад, снова переключаясь на Каминску. — Каковы будут ваши приказы, адмирал?

Каминска не сумела скрыть своего шока. Странствовать в варпе по воле волн почти наверняка означало смертный приговор, и она ничего не могла изменить.

— Мы будем следовать за вражеским судном и, насколько можно, держаться к нему ближе, — вмешался Цест. — Нам известно, что они направляются на Макрейдж.

— Из сегментума Солар к Ультрамару? Без стабильного канала?

— Да.

— Шансы на успех минимальны, мой господин, — бесстрастно предупредил его Оркад.

— И все равно мы не можем менять курс, — настаивал Цест.

Оркад взял паузу, обдумывая ответ.

— Я могу использовать их корабль в качестве ориентира и направлять наш на этот маяк, но не могу поручиться за варп. Если бездна сочтет уместным нас поглотить или сделать своей жертвой, я ничего не смогу сделать.

— Очень хорошо, старший навигатор. Вы можете возвращаться к своим обязанностям, — сказал Цест.

Оркад едва заметно поклонился, но, прежде чем вернуться в свою капсулу, добавил:

— За бортом, в бездне, существуют обитатели. Целая стая этих существ следует за вражеским кораблем. Варп вокруг нас волнуется, и это происходит уже несколько месяцев. Состояние Эмпирея не сулит ничего хорошего.

С этими словами он снова скрылся в прозрачном блистере.

Цест ничего не сказал. Как опытный командир флота, он прекрасно знал о существах, населяющих варп. Ультрамарин не мог понять их природу, но не раз видел их и знал, что они очень опасны. Он не сомневался, что Каминской тоже все это известно.

Обменявшись понимающими взглядами, Цест и Каминска стали спускаться по межпалубному переходу, ведущему на капитанский мостик. Несколько минут они шагали в тишине, но затем Астартес нарушил молчание:

— Я не могу не отметить ваше отношение ко мне и моей миссии, адмирал.

Каминска сделала глубокий вдох, словно хотела справиться со своими эмоциями, затем обернулась:

— Вы забрали мой корабль и узурпировали командование. Как, по-вашему, я должна к этому относиться?

— Вы служите Императору, адмирал, — строго сказал Цест. — И неплохо было бы об этом помнить.

— Я не изменник, капитан Цест, — сердито возразила она, решительно глядя на Астартес, несмотря на его внушительный рост и доспехи. — Я верный слуга Империума, но вы игнорируете меня и гоните мой корабль в бездну, возможно обрекая нас на смерть. Я согласна положить свою жизнь на алтарь победы, если это потребуется, но не хочу погибать бессмысленно.

Цест, сохраняя невозмутимое выражение лица, обдумал слова адмирала.

— Вы правы. За все время нашего путешествия вы не выказывали ничего, кроме отваги и благородства, а с моей стороны получали лишь высокомерное пренебрежение. Такое поведение недостойно легионера Астартес, и я приношу свои глубочайшие извинения.

Каминска, уже подыскивающая резкий ответ, была поражена. Через мгновение ее лицо смягчилось, а гнев угас.

— Благодарю, мой господин, — негромко произнесла она.

Цест, принимая благодарность, слегка поклонился.

— Встретимся в рубке, — сказал он и быстро ушел.

Оставшись одна, Каминска вдруг поняла, что ее сотрясает дрожь. Но в этот момент ее внимание привлек запищавший вокс-передатчик.

— Адмирал? — раздался голос Венкмайер из настенного блока связи.

— Говорите, — откликнулась Каминска.

— Мы установили контакт с «Огненным клинком».

Кормовые палубы с третьей по шестую были совсем пустыми. Не занятые на работах люди ради их же безопасности были заперты в изолированных каютах. Можно было подумать, что Хантсман и трое его помощников патрулируют корабль-призрак.

— Отряд Барбаруса, докладывайте.

Голос Хантсмана нарушил могильную тишину. Он повернул переносную люминесцентную лампу, осматривая коридор. От метнувшегося луча разбежались резкие тени и стали виднее все ниши и арки.

Хантсман ощутил, как напряглись его идущие позади спутники, когда крошечный передатчик, закрепленный у его уха, ответил молчанием.

— Отряд Барбаруса, — повторил он, крепче сжимая рукоять служебного пистолета, который держал в другой руке.

Хантсман уже собирался послать двух своих людей на поиски молчащей группы, как вокс-передатчик ожил.

— Отряд Барб… доклад… сильные поме… все чисто.

Рапорт состоял из отдельных обрывков, с трудом пробившихся сквозь белый шум, но Хантсману было довольно и этого.

Офицер дозора только облегченно вздохнул, как вдруг на т-образном перекрестке впереди в луче света мелькнула какая-то тень.

— Кто там ходит? — строго спросил он. — Немедленно назови свое имя!

Хантсман быстро зашагал к пересечению коридоров, но не забыл воспроизвести боевой жест. Повинуясь ему, охранники рассыпались веером, прикрывая офицера с флангов.

Дойдя до перекрестка, Хантсман осветил лампой и осмотрел уходящий влево проход.

— Сэр, я его обнаружил. Он там, — доложил охранник, осматривавший правый коридор.

Хантсман развернулся и успел увидеть тот же силуэт, исчезавший в темноте перехода. Он мог поклясться, что на незнакомце была рабочая форма, но не тех цветов, что были приняты на «Гневном».

— Этот отсек запрещен для посещения! — крикнул Хантсман, ощущая, как сильно забилось его сердце. — Это последнее предупреждение. Назовись немедленно!

Ему ответила насмешливая тишина.

— Оружие к бою! — приказал Хантсман и в сопровождении охранников осторожно двинулся по коридору.

После неудачного военного совета в конференц-зале Мхотеп покинул остальных Астартес и удалился в уединенную каюту, надеясь погрузиться в медитацию до самого окончания варп-перехода. По правде говоря, нападки Бриннгара настолько вывели его из себя, что легионер Тысячи Сынов едва не утратил над собой контроль и теперь искал одиночества, чтобы восстановить равновесие.

Мхотеп заглянул в потайное отделение своих доспехов и достал спасенный с «Убывающей луны» жезл. Убедившись, что артефакт не поврежден, он вполголоса вознес молитву своему примарху, после чего, усевшись на жесткую скамью, бывшую единственным предметом меблировки этого спартанского помещения, внимательно осмотрел жезл. В особенности его заинтересовал зеркальный глазок в торце, куда он и заглянул.

Не отрываясь от глазка, Мхотеп сосредоточился и погрузился в транс медитации. Перед его взором начали развертываться картины происходящего, которые он трактовал с проницательностью, прославившей легионеров Тысячи Сынов.

На мгновение мелькнула и тотчас пропала неощутимая и необычная преграда.

«Поле Геллера», — догадался Мхотеп.

Это было лишь мимолетное прикосновение ничем не сдерживаемого варпа, настолько слабое и быстротечное, что заметить его мог лишь один из потомков Магнуса, чье психическое восприятие было отточено за долгие годы тренировок.

«И что-то еще…»

Второе видение предстало перед мысленным взглядом Мхотепа длинными щупальцами, похожими на тонкие струйки дыма между пальцами.

Астартес мгновенно вышел из транса и спрятал жезл в потайное отделение своего бронекостюма. Затем он поспешно надел шлем и направился в главный док «Гневного».

Капитан Уларго, пристегнутый ремнями, сидел на своем командном троне, а варп уже просачивался сквозь герметичные двери бокового входа капитанской рубки. Вокруг воцарился хаос. Беспомощные члены экипажа, чьими мыслями завладела бездна, отчаянно метались и кричали от ужаса. Некоторые офицеры уже были мертвы, погибнув от разлетающихся обломков или ярости варпа. Спокойствие на лице Уларго, не нарушаемое ни летающими осколками металла, ни крушением капитанского мостика, производило жуткое впечатление. Все помещение заливал потусторонний свет, и странные беспорядочные вихри хлестали людей, не обходя и капитана.

— Это продолжается… Продолжается вечно, — заговорил Уларго, и в его голосе одновременно слышались страх и удивление. — Я вижу своего отца и братьев. Я слышу их… Они зовут меня к себе.

Согласно приказам Каминской они вошли в Эмпирей следом за «Гневным», но при крушении Третьей Транзитной Зоны непоправимо пострадало поле Геллера, и «Огненный клинок» остался беззащитным перед буйными эмоциями варп-пространства.

Весь корабль претерпел существенные изменения. Над капитанским мостиком поднялось мерцающее небо Ио, появились каньоны Мимаса, где Уларго рос и учился на пилота сатурнианского флота. Трупы навигационной команды, сваленные поверх корабельного секстанта, поглотили мангровые заросли, вросшие корнями в стальную палубу, но и она быстро покрылась речной травой. Водопады заслоняли реальность, косяки рыб влетали сквозь разбитый обзорный иллюминатор. Уларго очень хотелось оказаться там, вернуться в те места, что сохранились только в его воспоминаниях, туда, где он бегал мальчишкой, а Вселенная манила его своими бесконечными чудесами.

Он вытянул руки и почувствовал, как их обвили водоросли, растущие на Ио, в реке Скамандр. Земноводные птицы закружились в небе, которое он как-то умудрялся видеть сквозь разбитый потолок рубки, словно искореженный металл и петли оборванных проводов принадлежали другому измерению, а реальность истекала из его головы.

Он шагнул вперед. Все члены экипажа уже погибли, но это было не важно. Теперь уже не важно. Они тоже стали призраками.

Варп просочился сквозь герметичные двери и закружил Уларго в вихре неудержимых эмоций. Капитан преисполнился печалью, потом страхом, потом любовью, и каждое из этих чувств было настолько сильным, что он становился лишь их проводником. Опустошенный человек продолжал получать удары от варпа. Он увидел загоревшиеся гордостью глаза отца, когда молодой Уларго получил свое первое назначение. И увидел печаль в материнском взгляде: она знала, как много сыновей космос забирает навеки. Перед ним предстала ярость космоса, алчность вакуума, ненасытность бездны, которая, как он всегда знал, когда-нибудь его поглотит. Эти ощущения в варпе стали такими же реальными, как горные хребты Энцелада.

Стена рубки отвалилась. Воздух рванулся наружу и вынес с собой тела экипажа. В одном из них еще теплилась жизнь, и дальним уголком сознания Уларго отметил, что погиб еще один человек.

А потом он увидел варп за пределами «Огненного клинка».

Титанические массивы эмоций простирались повсюду, но видели их не глаза, а мысли: переливающиеся жаром горы страсти, океан печали, омывающий пещеры несчастий, истекавших ядовитыми слезами гнева.

Ненависть стала небом, повисшим над варпом, грозящим удушьем. Любовь стала солнцем. Ветры, уносящие остатки корпуса «Огненного клинка», были пальцами злости.

Это было удивительное зрелище. Нет, не зрелище, а переживание, поскольку варп состоял не из света, а из эмоций, и испытывать их означало позволить бездне проникнуть в самые потаенные глубины души.

Небо ненависти вдруг разверзлось, и над душой Уларго открылась ужасная пасть. Ее обрамляли зубы ярости. За пастью тянулась черная масса, извивающаяся, словно тело червя. Это был ужас.

Пасти открывались повсюду. Лишенные разума существа акулами злорадства шныряли между грозовыми тучами страсти. Они настигали огоньки душ погибших на «Огненном клинке» и острыми как бритвы клыками впивались в то малое, что осталось от их разума.

Против них обернулась даже любовь, наполнившая последние мгновения существования непереносимой тоской по тому, чего никогда уже не будет, и всепоглощающей грустью по тому, что они имели, но больше никогда не увидят.

Пасть над Уларго стала опускаться. Зубы вокруг него сомкнулись, стало невыносимо холодно, и он понял, что это очищение смерти.

Кипящая масса бурлила. Последние остатки его физического существа извивались, словно черви, заползающие в нос и рот, которых уже не было.

Варп потемнел, и Уларго утонул в страхе.

На капитанском мостике адмирала Каминску встретили смертельно побледневшие члены команды. Цест только что вошел и напряженно вслушивался в сигнал бедствия с «Огненного клинка», снова и снова повторявшийся на канале межкорабельной связи.

— Говорит… Уларго… «Клинок»… поврежден во время перехода… требуется… ремонт… в доке…

— Это невероятно! — воскликнула Каминска, чувствуя, как с ее лица сбегают все краски. Она слышала голос человека, которого считала погибшим. — Во время перехода через варп вокс-связь молчит.

— Адмирал, на «Огненном клинке» клянутся, что они на траверзе нашего правого борта, — доложил помощник рулевого Кант, продолжавший следить за связью.

Каминска инстинктивно взглянула в иллюминатор и сквозь мерцающую пелену поля Геллера смогла увидеть корабль Уларго, слегка потрепанный во время сражения против «Яростной бездны», но в остальном такой же, как всегда.

Здравый смысл боролся в ее сердце с чувствами. Уларго был ее товарищем по оружию. Каминска считала его погибшим, и вот ей представился шанс его спасти.

— Немедленно направьте его в док.

Хантсман преследовал ускользающего беглеца до тупика, завершающего сложный комплекс переходов третьей кормовой палубы «Гневного». Кажущиеся бесконечными коридоры прерывались только запертыми дверями жилых помещений и, временами, камер изоляции.

Увидев, что преследуемый уперся в стену, Хантсман осветил его фонарем и медленно приблизился. Он сумел рассмотреть и потрепанную одежду, прикрывающую тело беглеца. Это была униформа палубного рабочего с «Огненного клинка».

— Стой! — строго приказал он, не забыв убедиться, что его охранники все еще рядом.

Со спины беглец казался мужчиной, но выглядел он очень неряшливо, всклокоченные волосы торчали во все стороны, а исходивший от него запах говорил о том, что человек уже много дней не мылся.

Хантсман активировал вокс-передатчик.

— Рубка, говорит офицер Хантсман. На третьей кормовой обнаружен палубный рабочий, мужчина, — передал он. — Судя по форме, он с «Огненного клинка».

Ответ помощника Канта едва пробился через помехи:

— Повтори. Ты сказал, «Огненного клинка»?

— Так точно. Палубный матрос с «Огненного клинка», — подтвердил Хантсман, подходя ближе.

— Это невозможно. «Огненный клинок» только что пришвартовался к нашему доку.

Беглец обернулся, и у Хантсмана по спине пробежал холодок.

Луч фонаря почему-то не мог осветить верхнюю часть лица и глаза, но Хантсман хорошо рассмотрел его рот. Палубный матрос вдруг усмехнулся полусгнившими губами, на которых запеклась кровь.

— Во имя Терры! — выдохнул Хантсман.

Челюсти между тем разошлись еще шире, и между ними показались ряды похожих на иглы зубов. Пальцы вытянулись, превратились в острые когти с засохшей на них кровью. Глаза в темноте сверкнули красным огнем.

Хантсман выстрелил.

Вокс-передатчик на мостике взорвался пронзительными криками и грохотом беспорядочной стрельбы.

— Немедленно вызовите офицера дозора! — приказала Каминска.

Кант согнулся над пультом, но через пару минут поднял голову:

— Адмирал, он не отвечает.

Каминска что-то сердито проворчала и стукнула по кнопке на своем подлокотнике, чтобы активировать другой канал связи.

— Главный док, говорит адмирал Каминска. Приказываю немедленно отойти от «Огненного клинка!» — закричала она.

Никакого ответа. Канал был пуст.

На мостике зазвучали сигналы тревоги. Спустя мгновение «Гневный» содрогнулся от взрыва на наружной броне.

— Адмирал! — воскликнула рулевой Венкмайер. — Я получила сигнал о повреждении брони в районе дока правого борта. Что это может быть?

— «Огненный клинок» обстрелял нас из надфюзеляжных орудий, — угрюмо ответила Каминска.

— Похоже, что корабль Уларго все-таки уцелел, — заметил Цест, надевая боевой шлем. — Только не в том смысле, в каком мы надеялись.

— Всем Астартес! — крикнул он в вокс-передатчик доспехов, который, к счастью, пока не вышел из строя. — Собраться на третьей кормовой палубе в районе дока! Срочно!

Протяжный низкий вопль раскатился по всему кораблю, вызвал вибрацию корпуса «Гневного», затем к нему присоединился второй, потом еще и еще, пока не зазвучал целый хор, как будто в предсмертном ужасе завыли сразу сотни людей.

Мхотеп уже отправил злобное существо обратно в эфир и опустил дымящийся болтер. Он прибежал слишком поздно, чтобы спасти офицера дозора и трех его помощников, чьи изуродованные останки теперь были разбросаны по всему полу, а кровь забрызгала стены.

Это было явное порождение варпа, просто принявшее форму одного из матросов «Огненного клинка», а не завладевшее его телом. Возникшая на мгновение брешь в поле Геллера позволила ему проникнуть на борт. Но предчувствие говорило Мхотепу, что это всего лишь первый предвестник нашествия, и легионер Тысячи Сынов поспешил к главному доку.

Навстречу ему хлынули толпы людей, стремившихся протиснуться мимо массивного Астартес. В машинном отделении во всю мощь взревели маневровые двигатели.

Мхотеп стал проталкиваться через испуганную толпу и вскоре увидел еще одну фигуру, на этот раз из плоти и крови и двигающуюся в том же направлении, что и он. Астартес в серых силовых доспехах противостоял потоку людей, словно несокрушимая скала.

— Бриннгар, — спокойно окликнул Мхотеп Космического Волка, только что появившегося из соседнего коридора.

Внезапно с другой стороны выбежал Скраал в сопровождении двух боевых братьев. Столкновение на перекрестке вызвало мгновенное замешательство, но боец Волчьей Гвардии хищно усмехнулся и свернул в сторону главного дока.

Пятеро Астартес оказались в самом центре хаоса. Мужчины и женщины из экипажа «Гневного», отчаянно крича, разбегались в разные стороны. Кто-то пускал в ход оружие, кто-то карабкался наверх, но в результате все равно попадал в лапы монстров и погибал. Призраки, одетые в форму «Огненного клинка», уже разорвали на части столько людей, что палуба стала скользкой от крови. Команда погибшего корабля эскорта очень сильно изменилась. Рты превратились в широкие пасти, искривленные злобной ухмылкой, с рядами острейших зубов, как у давно вымерших терранских акул. А удлинившиеся узловатые пальцы увенчались когтями, которые с одинаковой легкостью впивались в кожу, мышцы и кости.

Чудовища с неуемной яростью набрасывались на людей и пожирали их, злорадно ухмыляясь окровавленными полусгнившими ртами.

— Великий Русс! — выдохнул Бриннгар, увидев, что из открытого тоннеля, соединявшего два корабля, извергаются бесчисленные толпы оборотней, бывших когда-то командой «Огненного клинка».

— Это порождения варпа! — крикнул ему Мхотеп, обнажая свой меч. — Они завладели телами наших союзников, души которых уже поглотил варп. Уничтожай их!

Бриннгар запрокинул голову и заревел, и его голос, вырвавшийся из-под боевого шлема, раскатился по всей палубе.

Держа в одной руке Разящий Клык, а в другой болт-пистолет, Космический Волк ринулся в битву.

Скраал и двое других Пожирателей Миров активировали цепные мечи и, выкрикивая имя Ангрона, последовали его примеру.

От оглушительного залпа болтера Мхотепа упали три вампироподобных монстра, и он стал продвигаться по палубе дока, несмотря на то что к ногам липли ошметки человеческих тел. Запах крови ударил в ноздри и заставил бы отступить любого из обычных людей, но Астартес только поморщился и бросился в бой.

Сквозь шлем доносился раскатистый металлический гром болтерной стрельбы. Мхотеп мечом рассек живот ближайшего чудовища, а обратным движением меча снес ему голову. Но призраки варпа были уже повсюду и вскоре стали его окружать. Вспышки выстрелов болтера освещали мрачную картину учиненного им разгрома, а в ушах стоял непрекращающийся свист стремительного меча и грохот стрельбы.

И вдруг Мхотеп ощутил, как что-то пытается проникнуть в его мозг, как мысленные щупальца испытывают крепость психической защиты. Непрекращающийся натиск порождений варпа словно бы подталкивал его к источнику этого ощущения, и давление на его сознание становилось все сильнее.

Бриннгар стряхнул вцепившегося в его руку монстра и взмахнул Разящим Клыком. Рунный топор прошел сквозь оголившиеся кости как сквозь воздух. Болт-пистолет в вытянутой руке наткнулся на следующего противника, и Бриннгар, используя его инерцию, поднял жертву в воздух, а потом спустил курок.

Выстрел разорвал в клочья порождение варпа, и его останки фонтаном разлетелись по сторонам. Потом Космический Волк, пригнувшись, сделал выпад головой, и подгнивший череп от удара боевого шлема покрылся трещинами. Обрывки кожи, смешанные с мозгами, прилипли к визору, и Бриннгару пришлось смахнуть их латной перчаткой.

При разрушении физического тела порождения варпа утрачивали связь с реальным миром и рассеивались. Они были легкой добычей. Бриннгару доводилось сражаться с более сильными противниками, но их бесчисленные толпы начали утомлять Волка. От затянувшегося сражения начинали ныть даже усиленные мускулы. А на месте трех уничтоженных монстров тотчас появлялось еще шесть, и из дверей дока, словно муравьи, набегали все новые и новые противники.

Не переставая разить врагов, Бриннгар с огромным разочарованием осознал, что постепенно пятится.

Он отыскал взглядом сражавшегося неподалеку Скраала. Вокруг Пожирателя Миров, энергично работавшего цепным мечом, образовалась пелена кровавого тумана, но и он понемногу отступал. Бриннгар не сумел разыскать взглядом его боевых братьев и предположил, что неиссякающая орда их уже поглотила.

К завываниям страдающих душ внезапно добавился скрежет разрываемого металла, и Бриннгар ощутил, как палуба, скручиваясь, уходит у него из-под ног. Стабилизирующее поле, поддерживающее целостность дока, пока переход был открыт, на мгновение ослабло, но восстановилось. А вот физическая структура не выдержала. Огромная часть конструкции, словно откушенная челюстями с размахом в три палубы, оторвалась от корабля. Тучи обломков полетели в пробоину. Бриннгар поспешно отвел взгляд, иначе он рисковал увидеть открытый варп, а это почти наверняка грозило безумием.

Снаружи, за пробоиной, что-то зашевелилось. Бриннгар ощутил это, когда волосы у него на голове встали дыбом, а хищная натура, свойственная его Легиону, внезапно возобладала над разумом. На одно мгновение ему вдруг захотелось сорвать шлем и перчатки и разрывать плоть руками и зубами, как это делают дикие звери. Он сам изумился своему порыву, но быстро понял, что вместе с ними на палубе присутствует существо, наделенное первобытной жестокостью.

Мхотеп пробивал себе путь к порталу дока через толпы порождений варпа. Его доспехи уже покрылись царапинами и проколами от их когтей, а все тело ныло от усталости. Но спасение заключалось не в его физической силе, а в тренированности ума, и инстинкт подсказывал, что надо торопиться.

Мхотеп тоже ощущал чье-то присутствие и, стоя перед самым переходом, увидел его мысленным взглядом. Темное извивающееся чудовище и было настоящим хищником.

— Оно заметило меня, — спокойно сказал он в микрофон вокс-передатчика, в то время как порождения варпа внезапно отхлынули и стали разглядывать его, как просперианский иглоястреб рассматривает свою жертву. — Теперь я не смогу от него скрыться.

Бриннгар услышал слова Мхотепа, когда уже оказался спиной к спине со Скраалом и оба они отступали к герметичным дверям палубы дока.

— Кто увидел? — рыкнул Волк, рассекая надвое тело очередного монстра, в то время как Скраал отсек руку еще одному противнику.

— Вы не сможете им противостоять, — снова раздался голос Мхотепа. — Выбирайтесь и закройте за собой двери. А я останусь, чтобы активировать цепь самоуничтожения.

Подобные меры предосторожности были предусмотрены механикумами на многих кораблях. Это было оружие последнего резерва, применяемое при реальной угрозе захвата судна. Если экипаж не мог противостоять натиску врага, корабль следовало уничтожить. Хотя в данном случае Мхотеп, жертвуя собой, не разрушил бы весь корабль, а лишь подавил бы вражеское наступление.

— Скорее, — поторопил боевых братьев легионер Тысячи Сынов.

Бриннгар уже потерял его из виду, тем более что он старался не смотреть в ту сторону, опасаясь открытого варпа. Хоть и против своей воли, но Космический Волк понял, что это их последний шанс.

— Шевелись! — крикнул он Скраалу, который рубил и колол врагов с яростью берсеркера. — Мы уходим!

— Сыны Ангрона не бегают от врага, — огрызнулся тот.

— Все равно уходим, — буркнул Бриннгар, отшвыривая с дороги ближайшего монстра.

Пригнувшись под цепным мечом Скраала, он сильно толкнул Пожирателя Миров кулаком в грудь. Ошеломленный, Астартес не удержался на ногах и вылетел в дверной проем. Бриннгар последовал за ним, на ходу отбиваясь от порождений варпа Разящим Клыком.

Несколько хищных существ вместе с ними выскочили из дока, и Бриннгар уже собрался их догнать, как вдруг монстров скосила болтерная очередь.

Увидев подбегающих Ультрамаринов, Волк под шлемом довольно усмехнулся.

— Ложись! — крикнул Цест, идущий во главе отряда, и Бриннгар упал на пол, а над его головой развернулся веер летящих зарядов.

Он повернул голову и увидел, что на пороге дока дымится еще груда тел. Тогда Космический Волк вытянул руку и ударил по кнопке замка. Свистнул гидравлический привод, и герметичные двери сомкнулись.

— Мы должны изолировать док! — крикнул он, перекатываясь на спину, в то время как Антиг, Морар и Лексинал пробежали мимо него к дверям.

Мхотеп внимательнее присмотрелся к порождениям варпа и вдруг понял, что это не самостоятельные существа. Они были продолжением одной объединенной сознательной эмоции, принявшей физическую форму. Из трех распахнутых ртов, обрамленных жуткими зубами, из трех бывших порталов дока, тянулись щупальца, а на них, словно марионетки, метались сгустки плоти.

Мхотеп шагнул вперед и взмахнул клинком — силовым мечом, украшенным иероглифами древнего наречия Просперо. Вскоре он уловил звук закрывающихся за его спиной дверей, хотя свист гидравлики доносился издалека, как будто из другого измерения. Как только он остался один, Мхотеп решился прибегнуть к тайной силе своего Легиона, психической мутации, свойственной всем сыновьям и дочерям Просперо и навлекшей на Магнуса осуждение Никейского собора. Сила Мхотепа, как и у всех Астартес его Легиона, была отточена до остроты клинка и при правильном направлении могла представлять смертельную опасность. Противники Магнуса, выступавшие на Никее, не зря ее опасались.

Он отбросил болтер, поскольку это оружие не могло помочь в такой ситуации, и достал из потайного отделения жезл. Нажимая на драгоценные камни, украшавшие короткую рукоятку, Мхотеп ввел требуемый код, и жезл вытянулся до размеров посоха. Затем он приложил торец жезла к линзам шлема и заглянул в зеркальце. Крошечный серебристый кружок стал прозрачным, и Мхотеп увидел истинную сущность того, что ему противостояло.

Варп был жесток. Он овладел кораблем и его командой, превратил их в нечто ужасное и опасное. Крошечные черные глазки повернулись в бронированном панцире, и тела, разбросанные повсюду, начали корчиться под прозрачной пленкой, которая опутала их, словно живая паутина. Это были души погибших членов экипажа «Огненного клинка», и теперь они навечно затеряются в варпе.

Часть корабля эскорта, которая проникла в грузовой отсек, заканчивалась чем-то вроде пуповины, а щупальца, тянувшиеся из каждой пасти, оказались языками. И из каждой глотки исходил отвратительный вопль. Варп кричал из чрева «Огненного клинка», и этот колоссальной силы звук грозил сбить Мхотепа с ног. Но он удержался и наконец обнаружил то, что искал, в призрачном корпусе бывшего имперского корабля.

Легионер Тысячи Сынов произнес слова силы, и на палубе зажглись эллипсы света. Просперианские иероглифы вспыхнули ярко-красным огнем. Мхотеп повернул жезл, коснулся его своим мечом, и жезл превратился в копье.

— Убирайся обратно в бездну! — вскричал сын Магнуса, приставив наконечник копья к гнилостному сердцу обитателя варпа. — Тебе не удастся здесь попировать, мертвяк! Именем Серебряных Башен и Вечно Горящего Ока приказываю тебе уйти!

Мхотеп метнул копье, оставившее за собой багряный светящийся след, в тот самый момент, когда вокруг него уже сомкнулись щупальца. Оно поразило «Огненный клинок» в центральную пасть, и существо взорвалось изнутри ослепительным светом. Брызнула радужная кровь, щупальца мгновенно сморщились и обуглились.

Сияние становилось все более ярким, и Мхотеп был вынужден отвернуться. Сквозь фильтры шлема в ноздри ударил едкий дым, все вокруг потонуло в нестерпимо ярком пламени, а потом раздался предсмертный вопль обитателя бесконечного эфира.

«Гневный» так сильно тряхнуло, что в коридоре, примыкающем к доку, с потолка и стен дождем посыпались плиты. Цест и Антиг, чтобы не упасть, схватились за дверь. После взрыва из главного дока одна за другой прокатились ударные волны.

Цест мгновенно выхватил силовой меч и уже был готов приказать собравшимся поодаль техникам взорвать дверь, но ужасающий вопль внезапно прекратился. Через трещины изнутри просачивался дым и слабый свет.

На некоторое время все замерли.

— Где же Мхотеп? — спросил Ультрамарин, вкладывая меч в ножны.

Он отслеживал все переговоры по воксу и знал, что капитан Тысячи Сынов был в главном доке. Во время нашествия порождений варпа сражения развернулись по всему кораблю, и второй и третий доки тоже подверглись нападениям. Но вот появились сообщения, что порождения варпа по неизвестным причинам отступили, а потом и вовсе бесследно рассеялись.

Скраал все еще не остыл после боя и что-то яростно бормотал, так что вопрос Цеста был адресован Бриннгару.

— Он благородно пожертвовал собой, — медленно произнес Космический Волк, поднявшись на ноги.

— Это звучит почти как похвала, — горько заметил Ультрамарин.

— Так оно и есть, — проворчал Бриннгар. — Он отдал свою жизнь ради этого корабля и тем самым спас всех нас. Он заслужил вечную благодарность Русса. А я должен признать, что недооценивал его.

Скрип механизмов и свист гидравлики заставили Космического Волка выхватить болт-пистолет и повернуться к открывающимся дверям. Цест и остальные Астартес последовали его примеру.

Из руин, бывших главным доком, хромая, вышел живой Мхотеп. От его почерневших, облепленных полупрозрачными ошметками доспехов поднимались струйки дыма. Несмотря на крайне непрезентабельный вид и множественные ранения, на его лице сохранилось выражение благородного высокомерия, свойственного всем сынам Просперо.

— Это невероятно! — воскликнул Бриннгар, отступая на шаг назад, словно увидел не Мхотепа, а призрака из древних легенд Фенриса. — В таком пламени никто не мог выжить.

Цест неторопливо опустил болтер и жестом приказал сделать то же самое остальным Ультрамаринам.

— Мы думали, что ты погиб.

Мхотеп расстегнул и снял шлем и с наслаждением вдохнул постоянно восстанавливаемый воздух. Его запавшие глаза были обведены глубокими тенями, а на лице проявилась сетка вен, правда постепенно начинавшая пропадать.

— Я… тоже… так думал, — произнес он и выронил из онемевших пальцев шлем.

Цест подхватил пошатнувшегося Астартес и бережно опустил на пол, поддерживая его голову.

— Срочно позови Лаэрада, — приказал он Антигу.

После мгновенного замешательства боевой брат вздрогнул и поспешно отправился на поиски апотекария.

— Он еще жив, — сказал Цест, прислушиваясь к прерывистому дыханию Мхотепа.

— Ага, — мрачно буркнул Бриннгар, который уже преодолел свои опасения. — И тому есть только одно объяснение… — Космический Волк неприязненно скривил губы. — Колдовство.