Город кишел культистами — последователями Гаргатулота в одной из множества его форм. Когда-то давно они были унижены, растерзаны и отравлены грязью озера Рапакс. Затем воля Тысячеликого Принца их оживила. Сам город, как и культисты, служил Гаргатулоту. Стены были деформированы и превращены в раздутые, уродливые живые тела; некоторые из них приняли вид демонических личин. Улицы представляли собой бесконечные ловушки из качающихся обломков мрамора. Сияние саркофага окружало город ослепительным светом, но внутри стояла глубокая тьма.

Щупальца тянулись из-под упавших обломков зданий. Культисты семидесяти семи масок выскакивали из распахнутых окон, бросались с провисших крыш, брызгали ядовитой слюной, размахивали щупальцами, пытались утащить под землю и задушить.

Танкред возглавлял отряд, и меч Мандулиса не останавливался, рассекая культистов надвое при каждом взмахе. Рядом с командиром отделения пробивались сквозь осыпающиеся стены его могучие братья-терминаторы. Следом шли воины Аларика: они отгоняли культистов, которые пытались зайти сбоку или сзади, разделить отряд и окружить Серых Рыцарей поодиночке. Аларик неустанно рассекал алебардой Немезиды мускулистые тела, покрытые слизью, и сбивал злобно бормочущие головы. Молот Дворна крушил стены, а десантники Генхайна поливали пламенем огнеметов притаившихся за ними культистов.

В какой-то момент этой бесконечной битвы погиб брат Вьен. Тянувшиеся из земли лапы сумели стащить его вниз по склону, а затем, растворив броню на ноге, проникли к телу. Вьен состоял в отделении Аларика с тех пор, как того выбрали правосудором. Аларик знал Вьена как превосходного Серого Рыцаря, чьи личные молитвы отличались краткостью и сосредоточенностью. Это был вдумчивый и прилежный воин, который за трудами по философии и истории Империума проводил не меньше времени, чем на тренировках по стрельбе и рукопашному бою. Возможно, в скором времени он и сам бы стал правосудором, но погиб в зловещей тьме с последней молитвой на устах.

Серые Рыцари продолжали идти вверх по склону, а город становился все теснее. За каждым углом воинов поджидали культисты. Из стен стали проступать ухмыляющиеся лица. Мраморное небо над головами морщилось и колыхалось, словно сама реальность с трудом удерживалась над акрополем. В мозг Аларика пробивались чьи-то голоса, но психическая защита глушила постороннее влияние, пока слова уже невозможно было разобрать.

Встроенные в доспехи обереги, реагируя на пропитавшее гробницу зло, едва не примерзали к коже. Ледяной воздух запирал горло. Даже с усиленным метаболизмом космодесантника каждый вдох давался с трудом. Это место высасывало из него жизнь, здесь находилось настоящее средоточие смерти.

Акрополь уже нависал над Серыми Рыцарями: между ними и вершиной оставалась последняя линия зданий-паразитов. Их крыши обрамлял золотистый свет, но воины все еще оставались в глубокой тени. Между накренившимися домами не было проходов: Серым Рыцарям предстояло самим пробивать путь.

Еще один ряд домов — и они будут у цели. Еще одно укрытие — и достигнут открытой вершины.

Аларик направил отряд к сильно обветшавшей базилике — строению под купольной крышей, которое, казалось, вытекло из ставшего почти отвесным склона. Ступени трещали и осыпались под ногами. Внутри царила кромешная тьма; но перед глазами космодесантников все выглядело темно-серым. Где-то наверху виднелись вырезанные в куполе фигуры: при взгляде на них казалось, что они движутся. На полу и стенах были выложены слова на незнакомом Аларику наречии, и буквы в них беспрестанно извивались. Все здание оказалось пустой оболочкой, лишенной жизни. Только пропитавшая камни ненависть удерживала их от разрушения. Едва Аларик ступил на пол базилики, как мрамор содрогнулся, обереги холодной спиралью обвили все тело, а резные фигуры неодобрительно отвернулись от благочестивого воина.

Отряд вошел в здание следом за Алариком. Терминаторские доспехи Танкреда сильно пострадали в боях, из-под наплечников сочилась кровь, и дыхание с трудом вырывалось из груди, как у загнанного зверя. Он и его воины взяли на себя основную тяжесть атаки: они пробивали стены и первыми врывались в гнезда культистов. Из всего отделения остались в живых только сам Танкред, Локат и Карлин, несущий огнемет. Применение холокоста истощило их силы, и это оружие не удастся призвать на помощь еще раз.

— Мы уже близко, — сказал Танкред. — Я это чувствую. И меч тоже это знает.

Невероятно, но, даже покрытый ядовитой слизью и кровью, клинок Мандулиса сиял по-прежнему ярко. Отполированное до зеркального блеска лезвие даже в полной темноте отражало или само рождало свет.

— Еще один, — произнес Генхайн, поднявшийся со своими братьями на ступени базилики. — Еще один шаг.

В базилике врагам было негде спрятаться. Культисты ненадолго отступили; они перегруппировывались где-то неподалеку. У Серых Рыцарей появилось несколько секунд передышки.

— Если бы я был настоящим братом-капитаном, — заговорил Аларик, едва восстановив дыхание, — я бы знал, какую молитву мы должны прочитать в этом случае. Но я думаю, вы и сами знаете, что нам предстоит сделать. Мы не знаем, каковы у нас шансы выжить, — значит, будем сражаться так, словно они равны нулю. Неизвестно, с чем мы столкнемся, — значит, будем драться так, словно против нас выступят сами боги тьмы. Никто нас не вспомнит, и вряд ли нас когда-нибудь похоронят на Титане, — значит, мы здесь создадим собственный мемориал. Орден может нас потерять, и Империум никогда не узнает даже о нашем существовании, но Враг — Враг о нас узнает.

Враг запомнит нас навсегда. Мы нанесем такой удар, что он не сможет забыть нас до тех пор, пока не догорят звезды, пока Император не победит его в конце всех времен. Даже умирая, Хаос в свою последнюю минуту будет думать о нас. Таким будет наш мемориал — шрамом на сердце Хаоса. Мы не можем проиграть, Серые Рыцари. Мы уже победили.

На мгновение наступила тишина, нарушаемая только дыханием Серых Рыцарей да угрожающим бормотанием самой базилики.

Дворн поднял молот Немезиды и шагнул к дальней стене, где резные безликие фигуры испуганно корчились, стараясь убраться подальше. Танкред, Локат и Карлин пошли следом, готовясь к последней атаке. После короткой безмолвной молитвы Дворн размахнулся молотом.

От мощного удара стена развалилась, и в отверстие хлынул ослепительный свет, обрисовав силуэты Дворна и Танкреда.

— Ты уже стал настоящим капитаном, Аларик! — крикнул Танкред и ринулся в проем.

Аларик и Генхайн последовали его примеру. Их авточувствам пришлось напрячься, чтобы уберечь зрение от внезапной перегрузки.

Сквозь пролом в стене Аларик выбежал на крутой мраморный склон, а затем поднялся к самому акрополю.

Психологическое воздействие свелось к одной резкой ноте — словно где-то запел в унисон огромный невидимый хор. Сверху струился яркий свет. Над прямоугольником белого мрамора, сиявшим ярче звезд, Аларик заметил херувима вроде тех, что были изображены рядом с имперскими святыми.

Здесь не было никаких культистов. Свет бы их мгновенно уничтожил.

Танкред прошел к центру гладкой каменной площадки, Генхайн и Аларик прикрывали его сзади. Саркофаг оказался таким огромным, что рядом с ним даже Танкред выглядел ребенком.

Танкред махнул рукой терминаторам, и Карлин с Локатом подбежали вплотную к саркофагу. Высоко подняв руки над головой, они всунули пальцы в щель между корпусом саркофага и крышкой.

Усиленная мускулатура и сервоузлы терминаторских доспехов придавали им силу, намного превосходящую мощь обыкновенного космодесантника. Два воина медленно налегли, и крышка сдвинулась. Танкред помог братьям приподнять каменную пластину, и все вместе они отбросили ее в сторону. Крышка с грохотом рухнула на камни акрополя и разлетелась на мелкие осколки.

Свет внезапно погас. Пение далекого хора превратилось в вопль. Внутри открытого саркофага что-то зашевелилось. Десантники Танкреда открыли стрельбу из штурмболтеров, к ним сразу же присоединился Генхайн. Но грохот стрельбы потонул в раздавшемся сверху реве. Аларик уже поднял оружие, чтобы прицелиться, но внезапно понял, что это бессмысленно.

Из саркофага медленно поднялась рука скелета, в которой каждый палец был длиной с руку десантника. Затем во тьме что-то шевельнулось, и появилась голова святого Эвиссера — огромная, полусгнившая; с почерневших костей лица свисали лохмотья разорванной кожи; остатки погребального савана, запятнанные гноем, прилипли к голове. Из опустевших глазниц сочилась зловонная жидкость. Рот оскалился кривыми зубами. Костлявая рука уперлась в землю, и из саркофага поднялся святой Эвиссер — громадный, искривленный монстр, полностью утративший человеческий вид.

Святой Эвиссер повторно взревел, широко открыв рот. От оглушительного звука по саркофагу пошли трещины. Болтерный залп ударил Эвиссеру в лицо, раздробив зубы, выбив осколки черепа, но скелет поднял вторую руку, схватил брата Локата за шею и с визгом бросил его на каменный пол. От удара в мраморе образовалась воронка, а терминаторские доспехи треснули. Святой Эвиссер поднял останки воина и вновь ударил его о пол. На этот раз мрамор окрасился кровью.

Танкред бросился в атаку. Аларик ничего другого от него и не ожидал, но святой Эвиссер взмахнул рукой, и Танкред взлетел в воздух. Аларик увидел, как правосудор вылетел за пределы акрополя и ударился в стену стоящей внизу базилики. Карлин, последний из отделения Танкреда, окатил чудовище струей пламени из огнемета, но падший святой даже не обратил на это внимания.

Святой Эвиссер выбрался из саркофага. Теперь, когда он выпрямился во весь рост, стало ясно, что монстр в несколько раз выше любого из Серых Рыцарей. Его нога ударила в пол, и по всему акрополю пробежала трещина, в которую посыпались обломки камней. Воины Аларика и Генхайна с трудом удержались на ногах, но им пришлось вцепиться в мраморные камни, чтобы не соскользнуть под ноги чудовищу. Монстр подобрал кусок мрамора величиной с человека, пронзительно взвизгнул и метнул снаряд в воинов Генхайна. На глазах Аларика край осколка разорвал пополам брата Гренна, а оторванная рука брата Салкина, кувыркаясь, полетела в сторону.

Аларик не слышал отчаянных предсмертных криков. Не слышал он и приказа Генхайна открыть огонь, не слышал даже собственного голоса, когда, уповая на священную ярость братьев, призывал к отмщению. Аларик выпрямился и, несмотря на грозящую его авточувствам перегрузку, ринулся по наклонному полу на святого Эвиссера. Чудовище взмахнуло рукой, но Аларик увернулся, подскочил и нанес удар лезвием алебарды. Клинок угодил между подгнившими ребрами, пронзил высохшие внутренние органы и мертвую плоть. Аларик выдернул оружие и вновь нанес колющий удар. Теперь алебарда пронзила тело насквозь — так, что острый конец вышел из другого бока святого Эвиссера.

Аларик повернул оружие Немезиды, чтобы выдернуть его из тела, но в этот момент огромная рука святого Эвиссера обхватила его голову. Аларик почувствовал, что его ноги оторвались от земли. Он яростно размахивал алебардой, надеясь отсечь руку скелета, но между костями пальцев мог видеть лишь отвратительные мокрые глаза — бледные озера ненависти, полные безумия и Хаоса.

Обереги в доспехах едва выдерживали перегрузку; они жгли тело холодным огнем и вплавлялись в кожу. Только боль напоминала Аларику о том, что он пока жив. Он изогнулся и нажал пусковую кнопку болтера. Зная, что залп вряд ли спасет его, капитан Серых Рыцарей даже перед неминуемой смертью продолжал бороться любыми способами.

Где-то позади сверкнула вспышка, и голова святого Эвиссера дернулась в сторону, полетели костяные осколки. Рука скелета разжалась. Аларик грохнулся на землю и тотчас увидел, как святой Эвиссер, принявший мощный удар палицы Немезиды, стряхивает со спины правосудора Санторо. Одна сторона черепа чудовища раскололась, и внутри показалась красноватая мешанина тканей, когда-то бывшая мозгом имперского святого.

Внезапно в мощи святого Эвиссера ударил залп болтерных снарядов. Сестра Лакрима, с окровавленным лицом и разбитой челюстью, карабкалась через завалившие акрополь камни. Следом шли ее сестры. Одна из серафимов, вооруженная двуручным огнеметом, окатывала святого струями пламени, отвлекая его внимание, пока вторая сестра палила в него из болт-пистолета.

Аларик отполз от ног святого Эвиссера. Брат Микрос, носивший огнемет в отделении Санторо, стукнулся рядом с ним о землю, и правая сторона его доспехов раскололась при падении. Аларик откатился в сторону, и в то же мгновение неподалеку грохнулся Санторо. Ему крепко досталось, но правосудор был жив. Его доспехи помялись, палица дымилась от прилипшей нечестивой плоти.

Аларик обхватил Санторо, и оба они, помогая друг другу, встали на ноги и заковыляли вверх по наклонному полу акрополя. Святой Эвиссер рванулся вперед, стараясь разбросать Серых Рыцарей и боевых сестер в разные стороны. Сестра Лакрима едва успела уклониться от удара, который раздробил руку одной из ее серафимов, а брат Марл со сломанной ногой отчаянно пытался отползти в сторону.

И вдруг на краю кратера, пробитого святым Эвиссером, появилась массивная фигура Танкреда. Его доспехи были почти полностью разбиты, керамитовые пластины искорежены до неузнаваемости, от неисправных сервоузлов летели искры, и кровь текла из дюжины пробоин. Лишь белки глаз сверкали яростью на окровавленном лице. Штурмболтер, встроенный в запястье доспехов, разбился при падении на стену базилики, но в другой руке Танкред сжимал меч Мандулиса.

Святой Эвиссер взмахнул ногой, и еще одна сестра взлетела в воздух, разбрасывая горящее топливо из разбитого прыжкового ранца. Падший святой, несмотря на непрекращающийся огонь болтеров со стороны отделения Генхайна, повернулся в сторону Аларика и Санторо.

Аларик знал, что должен делать. Санторо тоже.

Забыв о боли и голосах, звучащих в голове, Аларик вновь бросился в атаку. Святой Эвиссер отвел удар алебарды, и капитан едва устоял на ногах, но Санторо был уже рядом и ударом палицы отбил руку чудовища. Аларик размахнулся заново, ударил снизу вверх и почувствовал, что клинок уперся в ребра Эвиссера. Но теперь Аларик не ставил целью убить святого Эвиссера.

Огромный монстр наклонился, и Аларику пришлось откатиться в сторону, чтобы увернуться от удара гигантского кулака, раздробившего камень за спиной Серого Рыцаря. Он услышал удар палицы Санторо по грудной клетке святого и понял, что чудовище должно покачнуться. Тогда Аларик попытался подрубить одну ногу святого Эвиссера и был вознагражден дождем каменных осколков.

— Я — молот, — затянул Танкред, и его голос, как ни странно, пробился сквозь шум. — Я — меч в Его руке, я — наконечник Его копья…

Танкред осторожно подходил к святому Эвиссеру, следя за каждым его движением. Аларику и Санторо было необходимо отвлечь внимание чудовища. Им надо было остаться в живых еще несколько мгновений, поскольку святой Эвиссер и был тем сосудом, через который должен был возродиться Гаргатулот. И убить его должен был только Танкред.

Святой Эвиссер вырвал из пола узкую и заостренную, словно лезвие, пластину мрамора. Он замахнулся, держа ее наподобие двуручного меча, но Аларик успел отскочить. Санторо встретил удар палицей Немезиды, и мрамор взорвался тысячами мелких осколков.

Эвиссер нагнулся к Санторо, намереваясь разорвать его пополам, однако Аларик оказался проворнее — он перехватил алебарду обеими руками и прыгнул навстречу павшему святому. Клинок вонзился точно в мокрую глазницу чудовища.

Раздался такой чудовищный вопль, что Аларик испугался за свои авточувства: мощная шумовая стена могла вызвать короткое замыкание. Эвиссер резко дернул головой — так что Аларика отбросило на разбитый мраморный склон и перед глазами Рыцаря завертелось темное небо гробницы. Ударом ноги Санторо был подброшен в воздух; тело правосудора неестественно выгнулось и пропало из виду за краем впадины в полу акрополя.

— Я — латная рукавица на Его длани! — взревел Танкред. — Я несу смерть Его врагам и проклятие предателям.

Из всех, с кем приходилось сражаться Аларику, Танкред был лучшим мастером боя на мечах. Его смог победить в поединке только брат-капитан Стерн. Святого Эвиссера поддерживали силы Хаоса, зато Танкред атаковал искусно и беспощадно. Меч Мандулиса сверкнул в воздухе, и огромная рука скелета, отсеченная по плечо, грохнулась на пол. Она рассыпалась на куски, а из раны вылетела молния. Танкред раз за разом наносил удары по туловищу монстра, меч звонко ударялся в ребра, фрагменты костей сыпались дождем, и позвонки пулями разлетались в стороны.

Святой Эвиссер упал на колени, а правосудор все продолжал наносить удары. Эвиссер поднял голову, но не успел он испустить вопль, как Танкред описал мечом широкую дугу и клинок рассек шею падшего святого.

Голова святого Эвиссера с искаженным от второй смерти лицом упала на пол. Из основания шеи вырвался луч чистейшего света и вонзился в темное небо.

Ноющий звук в голове возвысился до пронзительного крика. Он проникал в самую душу Аларика.

А затем акрополь взорвался вспышкой ослепительного света.

Голик Рен-Сар Валинов успел ворваться внутрь гробницы, чтобы присутствовать при возрождении своего повелителя.

За его спиной, при виде разваливающегося, прогнившего мира, выстроенного Хаосом над телом святого Эвиссера, замерли остолбеневшие балурианцы. Перед ними открылась пораженная гнилью оболочка города, кишевшего исчадиями семидесяти семи масок. Тяжелое каменное небо дымилось; кругом валялись мраморные осколки, зияющие пропасти стерегли под ногами. Над сверкающим акрополем кружили огромные разноцветные демонические существа.

Многие балурианцы лишились разума в тот же миг, еще до взрыва акрополя. Валинов довел их до критического состояния, когда своими коварными словами и поступками привел в ярость и направил в усыпальницу. Теперь они сделали свое дело, и необходимость в них отпала — так что Валинов оставил их в когтях безумия. Для защиты от неосторожных и любопытных людей, которые могли нечаянно найти дорогу к гробнице, Гаргатулот воздвиг вокруг усыпальницы щит, воздействующий на чувства. Тысячеликий Принц защитил свою святыню барьером безумия, и многие балурианцы стали его жертвами. Но Валинов был не настолько слаб.

Некоторые балурианцы, лишившись всех понятий о морали, увидели перед собой красоту и свет. Перед ними предстал мир величия и славы, и солдаты радостно побежали ему навстречу, но лишь для того, чтобы провалиться в глубокие трещины или попасть в лапы немногочисленных культистов, не замеченных Серыми Рыцарями. Другие при виде открывшейся картины полностью лишились сил, их подсознание заблокировало все чувства, чтобы не подвергать разум риску полного безумия. Многим пришла в голову мысль, что все вокруг поражены разложением. Пехотинцы бросились на своих друзей: раздались громкие проклятия, загрохотали лазружья, засвистели боевые ножи.

Комиссар Танатал до последнего мгновения оставался верным долгу: он обвинял воинов в ереси и пособничестве демонам и одновременно пытался объяснить происхождение всей этой нечисти. Он напропалую палил по балурианцам, и те, кто еще был в состоянии что-то предпринять, бросились на него и свалили на землю. Комиссар исчез в толпе обезумевших солдат. Из свалки еще доносились выстрелы болт-пистолета: Танатал вершил правосудие Императора до тех пор, пока не был забит до смерти на треснувших мраморных плитах.

Валинова ничто не трогало. Та часть разума, которая могла поддаться безумию, давно исчезла из его мозга. Исчезла слабость духа, делающая человека доступным для псайкеров. Океан отчаяния, в котором утонул бы менее закаленный человек, казался отступнику теплой и приятной ванной.

Когда-то Валинов молился любому, кто мог его услышать, чтобы эти части разума зачахли и погибли. Они причиняли невыносимые страдания в те времена, когда Голику Рен-Сару Валинову приходилось выполнять жестокие и страшные задания Инквизиции под началом Барбиллуса. Гаргатулот услышал мольбы и лишил Валинова человеческих слабостей, освободил его от сомнений и морали. Это был величайший из даров, полученных человеком. Теперь Валинов без затруднений убивал и отправлял людей на гибель. Он отплатил Гаргатулоту преданной службой и теперь собирался навеки воссоединиться с господином.

Прогремел невероятной силы взрыв. Белый смерч разорвал акрополь на куски. Родовые муки Гаргатулота сотрясли камни, стерли с лица земли цеплявшийся за них город и в одно мгновение стряхнули все семьдесят семь масок. Ударная волна прокатилась по мраморным развалинам, словно круги от брошенного камня — по воде. Вся усыпальница вздулась от удара психической энергии, балурианцев отбросило назад: некоторые из них врезались в колонны, а другие вылетели обратно в сад статуй. Валинов был уверен, что мимо него пулей пронеслось и ударилось в дальнюю стену гробницы тело Серого Рыцаря.

Валинова ничто не трогало. Гаргатулот его защитит.

На месте города осталась только зияющая пасть обширного кратера.

И вот, наконец, свершилось возрождение Тысячеликого Принца. В полном сиянии своего могущества он появился в реальном мире.

Берег озера Рапакс покрылся рябью, словно вода. Это было единственным предупреждением, а затем крышу химического завода пробил столб мерцающей радужной плоти шириной в несколько сотен метров и высотой в целый километр. Подобно извержению вулкана, он вознесся к темному небу Вулканис Ультора.

Наружные конусы Центрального Улья словно съежились по сравнению с колонной, поднявшейся из гробницы святого Эвиссера. Она переливалась цветами, которые могли существовать только в варпе. Реальность скручивалась и извивалась вокруг столба, как будто ее загоняли в такие измерения, которых не могло выдержать реальное пространство. По мере роста вокруг столба образовывались грозовые тучи колдовства; сверкающие туманы выстреливали разноцветными молниями. От тела колонны отделились огромные извивающиеся щупальца. Радуясь вновь обретенной свободе, они хлестали во все стороны, вдребезги разбивая и сам завод, и оборонные укрепления вокруг него.

Почва в тени столба вскипела. Демоны, служившие глашатаями Гаргатулота, последовали за ним из варпа. Теперь они старались вытащить себя из-под земли.

На пустынных иссушенных равнинах, в подземных лабиринтах улья и в башнях аристократических замков ожило смертоносное колдовство. Многие люди сошли с ума. Другие упали мертвыми: их сердца остановил ужас. Весь Центральный Улей был объят паникой. Гаргатулот принес с собой страх — настолько всеобъемлющий, что даже те жители подземелий, кто никогда не видел небо над Вулканис Ультором, дрожали от ужаса перед демоническим принцем, показавшимся неподалеку от города.

Ненависть сгустилась и закапала со стен. Страдание разлилось холодным смертельным туманом и прокатилось по всем равнинам. Обман черными струями злобы пролился над остатками окопов и завладел всеми мыслями.

Колонна морщилась и извивалась, и на конце каждого щупальца стали образовываться ужасные и грозные существа. Тысяча новых лиц взглянула на Вулканис Ультор.

Аларик ударился о стену, и время остановилось.

Серый Рыцарь видел, как Гаргатулот показался из-под земли и ужасающе медленно развернул океан радужной плоти. Как из нее сформировалось демоническое копье, пронзившее потолок гробницы, и вознеслось к небу Вулканис Ультора. Как усыпальница развалилась на части, и демоническая плоть, поднявшаяся из-под земли, стерла в пыль и город-скелет, и мраморное основание акрополя.

Аларик медленно падал. Вслед ему летели обломки костей. Камни гробницы распадались один за другим.

Весь спектакль возрождения принца демонов разворачивался специально для Аларика, чтобы он мог пережить каждый момент безумия.

Аларик ужаснулся грандиозному размаху. Ему и раньше приходилось сталкиваться с демонами, но ни в одном из них не было и намека на такое колоссальное могущество. Разум отказывался воспринимать ужас Гаргатулота, бессмысленную силу щупалец, отошедших от его плоти, размах его появления в реальном мире…

— Как же ограниченны твои мысли, — раздался голос, — что тебя поразила демонстрация малой толики моего могущества!

Аларик попытался оглянуться, но мускулы сковала смертельная медлительность. Они не хотели повиноваться. Голос казался знакомым Серому Рыцарю: он словно зарождался в его голове, а затем вырывался наружу.

Воздух сгустился. Перед глазами Аларика возникла фигура человека, словно необъятные знания Гаргатулота преобразовались в физическую форму. Тысячеликий Принц появился в облике высокого, мускулистого, сурового на вид мужчины, одетого в звериные шкуры. Его сильное тело говорило о короткой, полной жестокости жизни, постоянных войнах, охоте и борьбе за выживание. Длинные черные волосы были завязаны на затылке и украшены птичьими когтями и перьями; в руке покачивалось копье с кремневым наконечником.

Все культисты, поклонявшиеся Гаргатулоту, видели разные лица принца-демона. Облик, возникший перед взором Аларика, всплыл откуда-то из глубин сознания, из самых отдаленных уголков памяти, чтобы поведать капитану о его гибели.

— Так вот каким ты мне явился, — произнес Аларик, поскольку лишь губы еще не отказались ему повиноваться. — Это одно из тысячи твоих лиц?

— У меня их гораздо больше, чем тысяча.

Аларик не мог определить выражение лица говорившего: оно все время ускользало, как будто пристальный взгляд заставлял его меняться.

— В этом мире я был семьюдесятью семью масками — всеми воплощениями смерти, — продолжал голос. — На Фарфаллене я был Богом Последней Охоты. А для тебя я просто лицо, которое ты видишь перед собой.

За спиной принца-демона продолжало вырастать из-под земли его демоническое тело. Оно приняло форму огромного копья и через разрушенную крышу устремилось к небу. Толстые извивающиеся щупальца то тянулись к стенам гробницы, то торжествующе вздымались к небу.

Принц в человеческом облике оглянулся и посмотрел на демоническое тело то ли с восхищением, то ли с ностальгией:

— Это тело даровал мне Повелитель Перемен. Сам Тзинч. Сосуд для моей сущности — знаний, которые являются самым могущественным оружием перемен. С каждым убитым человеком, с каждым секретом, вырванным у моих последователей, с каждым моментом причиненных мною страданий я узнаю что-то новое и становлюсь больше. В последние месяцы я узнал очень много нового. Когда Мандулис изгнал меня, я был все равно что ребенком, но теперь усвоил много полезного. Я необходим Галактике, Серый Рыцарь. Время и пространство только ограничивают свободу. Мысли людей, словно засовы, держат все внутри. Сломите их души — и они будут свободны, а свобода и есть сущность Хаоса.

— Можешь лгать мне сколько угодно, — сказал Аларик. — Продолжай. Лги. И докажи, что я прав.

Принц снова повернулся к Аларику; на жестоком лице можно было увидеть лишь мимолетный намек на выражение.

— А ты меня очень заинтересовал, Аларик. В тебе есть то, что я впервые ощутил в Мандулисе, когда он умирал. Ты отгораживаешься от всех чувств, которые когда-то сделали тебя человеком. Ты теперь меньше, чем человек. Ты отсек в своей душе те части, которые могли бы откликнуться на свет Повелителя Перемен. Ты называешь это верой — но если ты постигнешь величие будущего Галактики, каким его обещает Повелитель Перемен, ты поймешь, насколько преступно держать мысли в столь тесных границах.

— Однажды мы обнаружили тебя, демон. Мы отыщем тебя снова.

— И что потом? — В голосе Гаргатулота послышалась насмешка. — Где бы я был, если бы Мандулис меня не обнаружил? Здесь, Серый Рыцарь! Так я и сейчас нахожусь здесь — со всеми последователями, с выполненной для моего повелителя работой. Изгнание ничего не меняет. Почему ты отказываешься это признать? Хаос непобедим, и тебе это прекрасно известно.

Тело Гаргатулота достигло верхних слоев атмосферы Вулканис Ультора. Вокруг него собирались грозовые тучи, со сверкающих щупалец сорвались яркие искры молний. Глаза Тысячеликого Принца, стоящего перед Алариком, все с тем же жестоким равнодушием глядели на Серого Рыцаря, а тем временем гробницу словно засасывало в пылающую колонну.

— Серый Рыцарь, тебе стоит только оглянуться вокруг, и сам все увидишь. Что такое Хаос? Ты скажешь, что это страдание. Угнетение. Обман. Но разве все это неприменимо к твоему Империуму? Вы преследуете талантливых и сильных духом. Вы пытаетесь их сломить или уничтожаете. Вы лжете своим гражданам и развязываете войны против тех, кто отважится выразить несогласие. Инквизиторы, которым ты подчиняешься, отыскивают мнимые провинности и по своей прихоти уничтожают миллионы людей. А почему? Почему вы так поступаете? Потому что вам известно о Хаосе, но вы не знаете, как его победить. Вы убиваете сограждан из страха, что они могут оказать помощь Врагу. Хаос заставляет Империум страдать. И как бы вы ни боролись, это никогда не изменится. Хаос существует в состоянии перманентной победы над вами. Вы — смертные — пляшете под нашу дудку. Вы угнетаете, мучаете и убиваете друг друга, потому что этого требуют от вас боги варпа. Империум основан на Хаосе. Мой повелитель Тзинч давным-давно выиграл эту войну.

Нечестивые слова бились в щит веры Аларика, словно залпы бортовых орудий космического корабля. Слова принца-демона проникали куда глубже любого колдовства: они пробирались между слоями психоустановки. Аларик чувствовал себя обнаженным. Никогда еще он не был настолько уязвим — даже когда был окружен и стоял под пулями, даже когда потерял Лигейю и остался один на один с загадкой Гаргатулота. Аларик позволил ярости разгореться сильнее и вытеснить страх.

— Мы тебя убили, демон, — гневно бросил Аларик. — Мы убили тебя мечом Мандулиса! Сверкающей молнией!

— Только сверкающая молния может очистить Галактику от присутствия Гаргатулота, — произнес принц-демон. — Я полагаю, вам это сказал Валинов? Когда вы сломили его на Мимасе? Неужели я должен тебе объяснять, что Валинова невозможно сломить? Я удалил из его разума все слабые части, когда сделал его своей собственностью. А знаешь, Серый Рыцарь, как приятно вводить в заблуждение, говоря правду? В этом есть своя ирония, и это вполне в духе Тзинча. Видишь ли, Валинов был прав. Меня невозможно убить, невозможно остановить. Единственный способ удалить меня из Галактики — это дать возможность закончить работу Тзинча, то есть превратить Галактику в обитель истинного Хаоса. И тогда я образую одно целое со своим повелителем, тогда перестану существовать. Только оружие, которым я был изгнан, обладает силой вернуть меня обратно, чтобы я мог закончить работу Хаоса и исчезнуть. Валинов говорил правду — только вы предпочли услышать другую истину.

Конечно, понял Аларик, Тысячеликий Принц сказал правду. Для каждого демона существовало определенное условие возвращения: назначенная дата, место, специфическое жертвоприношение или заклинание. Для Гаргатулота — как существа колоссальной силы — таких условий было множество. Он должен был возродиться через определенную реликвию Империума — тело святого Эвиссера. Это должно было произойти в пределах Шлейфа, и именно в назначенное время. И сосуд, через который произошло бы возвращение, должен быть разрушен тем самым оружием, каким был изгнан демон.

Гаргатулот мог создать святого, Шлейф и культистов, служивших его целям. Он мог разработать сложнейший план, чтобы вовремя привести все это в движение. Но принц-демон не мог создать меч Мандулиса. Оружие надо было доставить, что и сделали Серые Рыцари.

Аларик воспротивился этой мысли. Серые Рыцари не могли быть использованы! Они сражались и выполняли свой долг. Они не могли быть частью плана и инструментом в руках Врага.

— Ты рассказал, как все должно было быть,— сквозь сжатые зубы гневно сказал Аларик. — Ты не использовал нас, как использовал Лигейю. Мы должны были сразиться лицом к лицу, чтобы совершить то, что совершил до нас Мандулис. Мы освободили тебя, чтобы сразиться.

— Это говорит твое отчаяние, Серый Рыцарь. Ты был со мной с самого начала. Знаешь, это должен быть именно ты. Серые Рыцари со своими несгибаемыми душами просто великолепны. Превосходные инструменты. Вас невозможно запугать; вы — лучшие солдаты, когда-либо созданные Империумом. Именно поэтому вы неуклонно выполняете тот план, что я, и только я, вложил в ваши головы. Мне надо было лишь указать вам верное направление, и вы исполнили все, что мне было нужно. Вы принесли мне меч Мандулиса, вы помогли разжечь конфликты по всему Шлейфу, вы превратили Вулканис Ультор в арену смертоубийства, чтобы мне было легче скрыть свои приготовления вплоть до того момента, когда я полностью проснулся. И я не могу противиться желанию после всего этого сломить твой дух.

Аларик видел, как погибают балурианцы. Осталась лишь небольшая группка людей в темно-синих мундирах, и те в своем безумии истребляли друг друга. Увидел он и Валинова, приветственно поднявшего руки.

— Как и у любого человека, у тебя есть недостатки, — продолжал Гаргатулот. — Но ты слишком горд, чтобы их видеть. Твой недостаток в том, что ты боишься, Аларик. Ты знаешь, что ни один из Серых Рыцарей до сих пор не поддавался проискам Врага. Где-то в глубине души ты боишься стать первым. Вот что делает тебя таким слабым в свободное от сражений время. Вот почему ты никогда не мог стать лидером. Почему, как думаешь, ты увидел меня в этом облике? — Гаргатулот указал на свое лицо жестокого дикаря. — Я появился перед тобой таким, каким ты мог бы стать. Я — то, чего ты боишься. Ты мог бы остаться таким, если бы хрупкая реальность не произвела тебя в Серые Рыцари. В глубине подсознания ты помнишь свою прежнюю жизнь в жестоком мире. И это напоминает тебе о возможных переменах: ты можешь стать тем, кто поклоняется мне. И я должен тебя заверить: этот страх обоснован, Аларик. Я потрачу немало времени, чтобы тебя сломить, а когда ты падешь, то станешь моим самым дорогим трофеем.

Аларик молчал. Ему недолго осталось жить. Но у него остался единственный шанс — а это даже больше, чем Аларик рассчитывал. Он должен использовать этот шанс. Ради павших боевых братьев и ради Лигейи. Ради Мандулиса — того, кто тысячу лет назад пожертвовал больше чем жизнью.

Не Гаргатулот привел его сюда. Все решения Аларик принимал самостоятельно. Меч Мандулиса, сражение с сестрами, поиски Гаргатулота на берегу озера Рапакс — все это его собственный выбор. Он выполнял свой план, а не замысел Гаргатулота. И оставался единственный шанс, чтобы это доказать.

Щит веры постепенно истончится. Надо действовать сейчас, пока он не исчез совсем и Гаргатулот не понял, что за ним хранится.

— Значит, это действительно конец, — сказал Аларик. — Но смерть в бою с Врагом — это уже победа, и этого ты не сможешь у меня отнять.

— Может, и не смогу, — ответил Гаргатулот. — Но после смерти ты будешь моим. Я могу потратить целую вечность, но добьюсь твоего падения.

— Тебе пришлось создать весь Шлейф, — продолжал Аларик,— святого Эвиссера, кардиналов, каждого жителя — всех надо было расставить по местам ради победы над нами. Вспомни. Ты привел свой замысел в движение еще до существования Шлейфа, поскольку знал, что меньшие меры не помогут. Ты сделал свою работу, демон. Ты так нас боялся, что передвинул, словно мебель, звездные системы — и все для того, чтобы заставить нас плясать под свою дудку.

— Умерь гордыню, Аларик. Тебе предстоит многого лишиться.

— Что ж, — послушно кивнул Аларик, — давай сделаем все как положено. Легенды говорят, что каждый Серый Рыцарь перед смертью должен произнести героические слова. Последнее проклятие Врагу.

— Верно. Нечто такое, что напомнит тебе, насколько тщетны твои усилия.

— Хорошо.

Аларик заставил себя сконцентрироваться на висевшем перед ним лице. Он сосредоточился и поймал взгляд глаз Гаргатулота — жесткий, выразительный, решительный. Очень похожий на взгляд самого Аларика.

— Трас'клейя'таллгрия… — начал Аларик.

И внезапно мир вернулся к прежним измерениям, а лицо Гаргатулота рассыпалось в пыль.

От колонны демонской плоти протянулось щупальце, плавно обогнуло развалины мраморной гробницы и подошло к тому месту, где в окружении мертвых балурианцев стоял Валинов. Затем из-под мерцающей кожи высунулись сотни рук, подняли Валинова и вперед головой внесли в тело Гаргатулота. Преданный слуга и глашатай Тысячеликого Принца получил долгожданную награду.

Повсюду вокруг себя Валинов ощущал силу — силу истинного знания, настолько сконцентрированного, что оно разъедало кожу, превращая и самого бывшего инквизитора в чистейшую субстанцию знания. Понятие о коже и костях освободилось из тюрьмы разума; вслед за ними в полужидкой среде Гаргатулота стали рассасываться и внутренние органы. Едва Валинов попал внутрь колонны, как на него уставились немыслимые для человеческого сознания лица. Они разглядывали величайшего помощника их господина, ставшего одним из них.

Валинов стал еще одним лицом Тысячеликого Принца — идолом, перед которым вскоре будут склоняться бесчисленные культисты. А когда Тзинч поглотит Галактику, когда везде воцарится Хаос, Валинов станет богом.

Высоко над Вулканис Ультором тысяча лиц Гаргатулота внезапно вздрогнули и спрятались в глубину колонны. Щупальца потемнели и тугими кольцами обвились вокруг пульсирующего столба. Собравшиеся тучи злобно полыхнули молниями; муки демона сконцентрировались до твердого состояния и жесткими красными прожилками вонзились в землю. Тусклые темные пятна, словно открытые раны, выступили на радужно переливающейся плоти.

Демоны оглушительно завизжали и попытались спрятаться обратно под землю. Их тела стали зыбкими; они проходили друг сквозь друга и погибали, когда светящаяся кровь и внутренние органы вытекали на иссохшую землю. Из миллионов глоток пронесся оглушительный предсмертный вой.

Посреди обломков разрушенной стены, у подножия колонны Гаргатулота сидел Серый Рыцарь Аларик. Его тело было сильно изранено, многие кости сломаны, доспехи помяты и покрыты трещинами, но он был жив и в сознании. Он выкрикивал те самые слова, которые инквизитор Лигейя не раз повторяла перед казнью.

Инквизиторы решили, что ее разум пострадал от влияния Гаргатулота и Лигейя говорила в состоянии припадка. Но Аларик знал, насколько прочен ее разум. Серый Рыцарь решился поверить ей в последний раз. Он запросил подробнейшие записи допросов Лигейи и выучил наизусть ту фразу, которую она повторяла снова и снова.

Это был не просто набор бессмысленных слогов. В непонятной фразе заключалось отчаянное предсмертное послание Лигейи тюремщикам; то была ее последняя попытка отомстить Тысячеликому Принцу.

— Йак'те'ландра'клаа!.. — кричал Аларик.

Исполинское тело Гаргатулота тускнело; от него отделялись куски размером с дом и падали на землю отвратительными серыми хлопьями.

В конечном счете каждый демон является чьим-то слугой. У каждого есть свой хозяин, и повелителем могущественного Гаргатулота был сам Тзинч. Но для того чтобы демоны безоговорочно подчинялись, хозяин должен обладать непререкаемой властью. Потому каждому демону было дано имя. Люди могли называть его сотнями различных имен, но только одно было Истинным Именем.

Инквизитор Лигейя поняла, что Гаргатулот затронул ее мысли. Она сознавала неотвратимость скорого падения, а потому оставила мысли распахнутыми настежь. Ее разум впитывал информацию из любого доступного источника. Гаргатулот и был сам по себе информацией, и Лигейя, пожертвовав психикой, а в конечном счете — и жизнью, пропустила его через себя и нашла необходимые сведения. Она все поняла и в последние мгновения жизни нашла силы передать знания тюремщикам.

Из всех людей только Аларик доверял ей настолько, чтобы услышать истину.

Слог за слогом, невзирая на боль, как и Лигейя в предсмертные мгновения, Аларик произносил Истинное Имя Гаргатулота.

Звуки жгли губы Серого Рыцаря. Если бы не стержень веры, Аларик вообще не выжил бы, произнеся Истинное Имя демона. Оно состояло из нескольких сотен слогов, и Аларик знал, что малейшая ошибка приведет к провалу. Потому он старался не обращать внимания на боль и читать, читать, читать…

Гигантское тело Гаргатулота стало зеленовато-черным, затем на нем появились багровые пятна разложения. Лица перемещались под кожей, пытаясь добраться до самого центра тела и спрятаться от обжигающих слов, проникавших внутрь колонны. Кожа начала отслаиваться огромными пластинами и тяжелым градом сыпалась на землю. Щупальца усохли, превратились в серые мертвые дуги. Они с треском отламывались и падали вниз с громадной высоты.

Аларик воспроизвел последний слог, который даже не надеялся выдавить из обожженного горла. Думая, что умирает от истощения сил, он упал лицом вниз на осколки битого мрамора у остатков стены.

Сознание едва не покинуло Рыцаря, перед глазами все затянуло темнотой, но предсмертный вопль Гаргатулота пробился сквозь боль. Это был низкий и грозный рев — жалобный и в то же время яростный. Полный боли и ненависти. Предсмертная агония, насыщенная злобой.

Аларик с трудом открыл глаза. Колонна над развалинами гробницы осыпалась кусками мертвой слизи и клонилась к земле. Наконец в основании Гаргатулота что-то заскрипело и взорвалось. Тысячеликий Принц стал падать на лежащие к востоку от завода равнины, на укрепления обороны, которые недавно занимали сестры Ордена Кровавой Розы.

Гаргатулот падал медленно, словно нехотя, с оглушительным треском, обрывая тысячи сухожилий, привязавших его к земле.

Аларик заставил себя подняться на ноги. В воздухе густо, словно черный снег, летали хлопья усохшей кожи. Алебарда Немезиды лежала неподалеку. Аларик проковылял несколько шагов и поднял оружие.

В это мгновение он услышал, как колоссальная масса Гаргатулота ударилась о землю.

Аларик стал карабкаться на груду развалин, чтобы выглянуть из гробницы. Он чувствовал, как по телу растекаются болеутоляющие средства, но и они были не в силах победить боль, накатывающую со всех сторон. Гаргатулот превратился в огромную умирающую груду плоти. Демоны постепенно растворялись в земле.

Через завалы камней к Аларику с трудом пробрался правосудор Генхайн. Показались еще двое Серых Рыцарей. Аларик узнал в одном из них — помятом и закопченном — терминатора. Скорее всего, это брат Карлин — ведь Танкред наверняка погиб.

Их осталось меньше десятка. Карлин, двое воинов из отделения Генхайна, двое воинов Аларика… Из отделения Санторо не было видно никого, Аларик даже не знал, сколько всего их добралось до акрополя. Лакримы и ее сестер тоже не стало.

Аларик вновь обернулся к Гаргатулоту. Истинное Имя, произнесенное вслух, ослабило демона. Шок от необходимости подчиниться новому, смертному хозяину, вызвал нестабильность всех его тканей. Но Тысячеликий Принц не умер.

Аларик, а с ним и вся его команда стали спускаться к упавшему принцу демонов. Серые Рыцари еще не закончили работу.

В конце концов, Гаргатулота добили не Серые Рыцари, а тяжелая пехота Балура. Солдаты, окутанные клубами пепла, навели на принца демонов дальнобойные орудия и завершили дело, начатое космодесантниками. Никто из пехотинцев не понимал, что произошло на их глазах. Никто из них не видел Серых Рыцарей. Солдатам было известно лишь об огромных разрушениях, произошедших на Вулканис Ульторе, о гибели большей части их отряда и о том, что во всем этом виновато упавшее существо.

К операции были привлечены два танка «Леман Русс». Уцелевшие офицеры обрушили их огонь на Гаргатулота. В плоть демона врезались танковые снаряды, затем начался обстрел из тяжелых орудий. Земля быстро пропиталась разноцветной кровью; покрытая пеплом иссохшая равнина превратилась в вонючее болото, из которого в озеро Рапакс потек извилистый ручей.

Оставшиеся в живых сестры Кровавой Розы тоже присоединились к атаке. Их единственный уцелевший танк «Экзорцист» обстрелял Гаргатулота ракетами. Двенадцатый отряд разведчиков Металора, после длительного марша с позиций на южной оконечности линии обороны, тоже добавил огонь своих немногих оставшихся легких орудий. В результате Гаргатулот превратился в бесформенную, вязкую, обожженную и истекающую кровью груду.

Балурианцы первыми осмелились приблизиться, следом за ними подошли разведчики Металора. Лучи лазружей вспыхнули рубиновым ливнем, и кровь Гаргатулота стала превращаться в облака зловонного пара. Воины обоих отрядов, полные ненависти, возникшей в момент выхода Гаргатулота из-под земли, пристегнули штыки и бросились расчленять лежащую тушу. Боевые сестры от них не отставали и под пение молитв праведного гнева огнем болтеров превращали плоть демона в однородное тесто. Старшие сестры кромсали ткани Тысячеликого Принца цепными мечами.

Мало кто заметил Серых Рыцарей. Их осталось совсем немного, а все вокруг было скрыто облаками дыма и пара. Аларик и Генхайн бок о бок рубили останки врага алебардами Немезиды и методично превращали демоническое тело в отвратительное озеро клейкой крови.

Где-то за неизменными облаками небосклона Вулканис Ультора солнце клонилось к горизонту. Аларик чувствовал, как жизнь постепенно покидает Гаргатулота. Серый Рыцарь оставался на берегу озера Рапакс, ожидая сигнала от своего внутреннего стержня об окончательной победе над принцем демонов.

Аларик был изранен: рука со штурмболтером сломана, грудная пластина треснула, и осколки ребер застряли в полости. Дышать он мог только третьим легким. Обычный человек давно бы умер от таких ран. Но медицинские учреждения Центрального Улья подождут. Аларик никуда не собирался уходить, пока не будет полной уверенности в смерти Гаргатулота. И слабое биение остатков воли демона постепенно угасало. Аларик сидел, опершись на древко алебарды, и чувствовал, как на равнины опускается ночной холод. Ждать оставалось недолго.

Правосудор Генхайн пытался собрать всех оставшихся в живых Серых Рыцарей и отыскать по возможности больше тел павших братьев. Он обнаружил тело Санторо, искалеченное почти до неузнаваемости после взрыва акрополя. Тело лежало всего в нескольких метрах от того места, где стоял Аларик, — еще немного, и капитан тоже мог погибнуть. Некоторые десантники Санторо были убиты еще раньше, о чем Аларик даже не знал. Так же как и серафимов Лакримы, их убили культисты Гаргатулота по пути к акрополю. Тела Танкреда не обнаружили; Аларик знал, что его и не найдут.

А меч Мандулиса уцелел — он блестел на краю воронки, образовавшейся на месте химического завода. Теперь его взял Генхайн. Командир отделения Возмездия обернул клинок тканью, чтобы лезвие не отражало мрачных последствий битвы. Именно Генхайну предстояло вместе с Дурендином спуститься в подземелья Титана к усыпальнице Мандулиса и вернуть меч хозяину. А до тех пор меч будет оставаться закрытым. Он выполнил свою работу.

Сестры Кровавой Розы разыскивали своих погибших. Аларик видел, как они извлекли тело канонессы из груды обломков мрамора на месте ступеней гробницы. Весь перерабатывающий завод превратился в кратер, заполненный обломками, и теперь невозможно было разобрать, где заканчивалась реальная территория здания и начиналась аномалия усыпальницы. Повсюду лежали тела убитых балурианцев. Для доставки трупов обратно в оборонительные траншеи были откомандированы две «Химеры».

Погибло слишком много людей. Скорее всего, эти потери невосполнимы.

В темном болоте демонской крови что-то зашевелилось. Аларик, превозмогая боль, подошел ближе и увидел извивающееся человеческое тело.

У него не было кожи, полностью разъеденной кислотой. Все тело покрывала слизь; лишенные век глаза дико вращались, руки придерживали внутренности, готовые вывалиться на землю.

В первый момент Аларик решил, что перед ним кто-то из балурианцев. Но затем он узнал энергетический меч, еще висевший на потрепанном поясе. Тот самый меч, что Аларик видел на Валинове, когда отступник приветствовал возрождение Гаргатулота в реальном мире.

Аларик хотел послушать стенания Валинова, но тот уже не мог говорить. Да это и не имело значения. Гаргатулот изверг из себя тело слуги в тот момент, когда Аларик произнес Истинное Имя демона. Валинов посвятил Гаргатулоту жизнь, и даже больше, чем жизнь, — душу и все свое существо, но в последний момент оказался разделен с повелителем. Предсмертные муки не имели никакого значения для Валинова, но мучительная боль неудачи стала пыткой, которой мог бы гордиться сам Гаргатулот.

Возможно, надо было позволить Валинову и дальше переносить мучительное отчаяние. Но Ордо Еретикус однажды уже приговорили его к смерти, и Аларик знал, что они ждут свершения приговора.

— Властью, данной мне Священным ордосом Инквизиции Императора, — произнес Аларик, — и как брат-капитан Серых Рыцарей Ордо Маллеус, я действую в интересах правосудия Энцелада и передаю твою душу на суд Императора.

Нагнувшись, Аларик поднял Валинова за шиворот. Валинов уперся в него безумным взглядом и весь дрожал; с его мокрого покрасневшего тела стекала отвратительная слизь.

— Но у тебя,— продолжал Аларик,— нет души. Так что это конец всему, Голик Рен-Сар Валинов. Это — абсолютное уничтожение.

Аларик медленно прошел от тела Гаргатулота на берег озера Рапакс, мерцавшего разноцветной пленкой в бледных лучах едва видимой за облаками луны. Там капитан опустился на колени у самой кромки и бросил Валинова в отравленные воды.

Валинов слабо сопротивлялся. Его усилия постепенно сошли на нет, но Аларик терпеливо ждал, пока не убедился, что бывший инквизитор мертв. А потом еще долго, молча и неподвижно, сидел на берегу озера.

Правосудор Генхайн пришел за ним при свете разгоравшегося дня. Генхайн взял в отряде металорских разведчиков «Химеру» и на ней доставил Серых Рыцарей обратно в Центральный Улей. Там космодесантникам и боевым сестрам предстояло залечивать раны в ожидании транспортного корабля, который переправит воинов в специализированные апотекарионы.

Карлин остался жив. Несмотря на осколочные ранения по всему телу, он не выпускал из рук огнемет. В отделении Генхайна остались Тарн, Ондурин и Салкин, лишившийся полностью отрубленной руки. Выжили десантники Аларика — Холварн, Дворн и Ликкос. И сам Аларик. Из отделения Санторо не осталось никого.

«Химера» тряслась по полю недавнего сражения к Центральному Улью. Аларик не мог не оглянуться на огромное темное пятно, оставшееся от Гаргатулота.

Конечно, еще не все кончено. Гаргатулот не может быть убит бесповоротно. Но Серые Рыцари — вместе с Лигейей, вместе с Мандулисом — доказали, что он может быть побежден. И теперь Ордо Маллеус предстояло позаботиться о том, чтобы он всегда оставался побежденным.

Солнце прорвалось сквозь тучи, но оно осветило только следы разрушений и загрязнения, груды обломков, горы трупов. Медленно, очень медленно начиналась длительная работа по очищению Шлейфа Святого Эвиссера от влияния Гаргатулота.

С невысокой гряды в глубине равнины за уничтожением Гаргатулота наблюдала культист смерти Ксианг. Она до конца выполнила последний приказ своей госпожи Лигейи — убедилась, что принц демонов вызван в реальный мир и Серые Рыцари получили возможность его уничтожить.

Ксианг оказалась в совершенно новом для нее положении. У нее не было хозяина. Раньше она служила секте имперской церкви, требующей кровавых жертв во славу Императора, потом поклялась в верности Лигейе. Ксианг никогда не оставалась без хозяина, и теперь ее обуревали странные чувства. Ее мысли, движения, решения теперь принадлежали только ей одной. Она перестала быть инструментом чужой воли. Теперь предстояло повиноваться только собственным желаниям.

Возможно, в скором будущем она найдет другого хозяина и подчинится его воле. А может, ей понравятся новые ощущения. Вулканис Ультор не хуже других мест подходит для того, чтобы начать новую жизнь. Можно исследовать унылые дикие равнины, можно спуститься в нижние слои улья, там проверить свои способности и научиться чему-то новому у его обитателей.

Культист смерти отвернулась от мертвого принца демонов и направила взгляд в другой конец равнины — на восток, где едва виднелись очертания улья Верданус. Ксианг задумалась, сможет ли она найти такого же хозяина, какой была Лигейя. А потом спросила себя, хочет ли она этого.

Без малейшего напряжения сильных мускулов Ксианг отправилась в дальний путь.

В глубине Титана было очень холодно. Маленькую, низкую, максимально защищенную от психического воздействия комнату освещала единственная, слабо мерцавшая свеча. Помещение было оборудовано всего несколько дней назад — как тайное и безопасное хранилище, чтобы надежно сберечь и не выпустить из-под контроля чрезвычайно важную информацию. Комната находилась в глубине катакомб Титана, охранялась легионами погибших десантников, и отыскать ее могли только капелланы Серых Рыцарей.

Главным предметом обстановки был единственный стол. За ним, над огромной раскрытой книгой, склонился сервитор-писец. Книга была новой, недавно переплетенной и содержала пока лишь пустые страницы.

У противоположной стены комнаты стояли капеллан Дурендин и инквизитор Никсос. Дурендин привел Никсоса в это место, поскольку хранилище было построено по его настоянию. Никсос постепенно оправлялся от ран, полученных по время неудавшейся казни Валинова, но все еще выглядел больным, уставшим и казался старше своих лет. Он мог двигаться только благодаря сервоузлам своего экзоскелета.

— Можешь начинать, — сказал Никсос.

Писец начал ровным округлым почерком выводить на титульной странице заглавие книги:

«Вторая книга "Codicium Aeternum".

Содержит описания и названия демонов, даты и продолжительность их изгнания, а также детали борьбы с ними, дабы враг был известен и его махинации раскрыты до того, как будут воплощены…»

Инквизитор Никсос стал диктовать детали отчета Аларика, данного им в апотекарионе. Правосудор поведал о хитроумных планах Гаргатулота по созданию ложного святого, который должен был стать ключевой фигурой возрождения Тысячеликого Принца. Об использовании Серых Рыцарей для доставки оружия, изгнавшего демона, и об организации бесчисленных культов для маскировки его деятельности. Теперь на Шлейфе Святого Эвиссера проходила операция изгнания этих самых культистов, под руководством инквизитора Клаэса и провоста Марешаля. И эта работа продлится долгие десятилетия, если вообще когда-нибудь закончится.

Никсос не забыл упомянуть и деятельность Лигейи, и то, что Аларик оказался единственным, кто верил ей до самого конца. Старик инквизитор перечислил многих и многих граждан Империума, погибших в результате происков Гаргатулота, и еще больше людей, которые должны были погибнуть в мирах Шлейфа в процессе искоренения влияния демона.

Наконец сервитор-писец занес в книгу все сведения, имевшиеся у Ордо Маллеус, и расчеты имперских мудрецов относительно предполагаемых сроков возрождения Гаргатулота. Он может вновь появиться в реальном мире через тысячу лет. Но в этот раз Ордо Маллеус не даст ему шанса.

— А это — как можно точнее, — предупредил инквизитор Никсос. — Каждый слог должен быть произнесен абсолютно точно, иначе изгнание не состоится. Знайте, что Истинное Имя демона Гаргатулота звучит так: Трас'клейя'таллгрия…

В течение нескольких минут инквизитор Никсос с трудом произносил последовательность звуков. Когда же все закончилось, писца-сервитора отправили на уничтожение, чтобы звуки Истинного Имени не могли заронить семена ереси в имплантированный биологический мозг.

После этого инквизитор Никсос отправился на Япет, оттуда — к Оку Ужаса, чтобы продолжить борьбу во имя Императора. Одна глава истории Гаргатулота завершилась. К тому времени, когда начнется другая, Никсоса и всех тех, кто боролся с принцем демонов, уже не будет в живых.

Закончились самые необходимые дела, все найденные тела были захоронены под поверхностью Титана. Были сделаны все отчеты для Ордо Маллеус; выжившие тщательно исполнили обряды очищения. Аларику предоставили несколько дней отдыха, пока Адептус Астартес не примут решение о присвоении ему звания брата-капитана.

Он получил разрешение на кратковременное посещение Мимаса, где дознаватели проводили Аларика к месту смерти инквизитора Лигейи.

Там ничего не осталось. Камеру демонтировали, лишь кольцо в скале напоминало о креплении кабеля к поверхности спутника.

Тело Лигейи было кремировано, и прах рассеян на орбите, чтобы от нее не сохранилась ни одна частица.

Аларик смог лишь прочитать короткую молитву об упокоении ее души, но это было больше, чем сделал кто-либо другой: Лигейя умерла предателем, так что никто не позаботился, чтобы ее душа была направлена к Императору. Молитва была недолгой, всего лишь несколько священных слов в противопоставление ужасу ереси. Но и этого было достаточно.

«Как много людей должны были погибнуть, — думал Аларик, глядя на голую поверхность Мимаса с диском Сатурна в небе. — И сколько еще обречены на страдания».

Но борьба этого стоила. И потому существовали Серые Рыцари. Война никогда не заканчивается, но иногда в ней можно одержать победу.