— Как отличить нам друга от врага?

Дениятос. Боевой Катехизис

— В конце времен лишь боевые братья останутся нашими друзьями.

— А я-то уж думал, брат, что ты давно испустил дух! — с нескрываемой радостью, которую не могла омра­чить даже трагедия в Змеящейся лощине, вос­кликнул Сарпедон.

Его голос отразился эхом от стен пещеры, где Ис­пивающие Души оборудовали временный штаб. Коман­дор разговаривал по воксу, и сигнал был весьма сла­бым, поскольку поступал с зависшего на орбите «Сло­манного хребта».

— Сказать по правде, командор, еще чуть-чуть, и ты бы оказался прав, — ответил Лигрис. — Но на все воля Императора, и я еще жив.

— Где ты сейчас?

— В руинах «Покинутой надежды», — ответил техно­десантник. Его голос хрипел, искаженный старинной вокс-аппаратурой и атмосферой Ванквалиса. — Эту часть «Сломанного хребта» до сих пор исследовал только я. Евмен и его люди пытаются меня выследить, но я слиш­ком хорошо знаю это место.

Сарпедон обвел взглядом пещеру: примитивные ри­сунки на стенах и черепа, изображенные над входом.

Она была сокрыта в самой глубине джунглей — тем­ная, сырая, заросшая мхом и лишайниками, не видев­шая представителя разумной расы уже много веков подряд.

— Что ж, Лигрис, у нас дела обстоят не лучше, — произнес командор. — На земле предателями руково­дит Греск. Они сумели захватить древнюю крепость. Повсюду слоняются орки. Проще говоря, тут сущий бедлам.

Снаружи, прячась за природными укрытиями в виде валунов и деревьев, держали вахту Испивающие Души. Воины обрабатывали раны, счищали с брони и оружия грязь джунглей, совершали персональные военные ри­туалы. Их изрядно потрепало, и поражение, так же как и победа, было связано с весьма конкретными традиция­ми — молчаливые, уединенные молитвы, стыд и гнев, надежды на то, что Император даст еще один шанс ис­править ошибки, клятвы отомстить. В глубине пещеры располагались руины небольшого алтаря, а может, даже и саркофага древнего предка ванквалийцев, где апотека­рий Карендин вправлял сломанные конечности и зани­мался переливанием крови.

— Библиарий Греск? Храни нас Трон, я и помыслить не мог, что он обратится против тебя. Да и Паллас…

Вначале Сарпедон и сам был шокирован тем, что Паллас примкнул к восстанию Евмена, но, вообще-то, это было вполне понятно.

— Теллос, — произнес командор. — Паллас считал его своим другом. А я подвел и Теллоса, и всех осталь­ных.

— Мне удается отслеживать коммуникационные ли­нии «Сломанного хребта»,— продолжил Лигрис. — Евмен готовится забрать предателей с поверхности. Лишившись моей поддержки, они потратят как минимум пару дней на то, чтобы суметь задействовать варп-двигатели. Как только им это удастся, Евмен вышлет «Громовые ястре­бы», чтобы подхватить и Греска, и всех прочих.

— Стало быть, победу необходимо одержать за этот срок, — произнес Иктинос, стоявший рядом и внима­тельно изучавший наскальную живопись. Стены были украшены примитивно изображенными батальными сце­нами — гуманоидные фигуры сражались, стоя на грудах черепов. — Иначе Евмен бросит нас подыхать здесь, сре­ди бандитов и ксеносов.

— А это значит, что у нас есть преимущество, — ска­зал Сарпедон.

— Как так? — Иктинос даже отвернулся от стены.

— Нам известно, чего хочет Евмен. Он намеревает­ся вывезти остальных предателей с Неверморна. И до того он не сможет удрать. Это наш шанс вытащить их из норы и заставить драться на нашем поле.

— Значит, Сарпедон, ты еще не оставил надежду, — произнес Иктинос.

— Никогда Испивающий Души не станет пасовать перед опасностью, — несколько резковато ответил ко­мандор. — Это я привел орден на Неверморн и теперь не успокоюсь, пока не выведу его отсюда. И ты, долж­но быть, плохо меня знаешь, если осмеливаешься со­мневаться.

— Ты винишь себя, — сказал Иктинос. И это был вовсе не вопрос, но констатация факта. Капеллан еще не бросал Сарпедону вызов, но опасно подошел к этой грани.

— Командовать — значит принимать ответствен­ность, — ответил командор. — Куда бы ни пришел ор­ден, туда его завел я. Какие бы преграды ни вставали у нас на пути, я обязан справиться с ними. — Интона­ции Сарпедона были резкими, и, казалось, он вот-вот потребует от Иктиноса извинений, но затем взгляд ко­мандора смягчился, и лидер Испивающих Души предпочел уйти от прямого конфликта. — Этому меня на­учил Теллос. Надеюсь, в конце концов он все-таки по­нял. Я должен был внимательнее относиться к нему, как и к Евмену, и к Палласу, и к Греску, и ко всем тем, кто сейчас восстает против меня. Я мог остановить все это еще давно… и просто обязан остановить сейчас.

— Евмен не верит, что ты способен руководить ор­деном. — Иктинос не ведал жалости. — И скажи, со все­ми этими сомнениями в твоей душе, откуда тебе знать, что он ошибается?

— Это мой орден, — заявил Сарпедон. — Я отнял его у Горголеона и спас от скверны. Я избавил нас и от проклятия Абраксаса, и от Инквизиции. Я вывел Испи­вающих Души из Грейвенхолда. Нет и не было никого, кто был бы более достоин права командовать. У меня нет сомнений, Иктинос. И нет на свете ничего, что по­мешало бы мне спасти орден и исполнить план Импе­ратора. Это требует от меня лично проследить за тем, как будет завершено начатое мной… а стало быть, я дол­жен остаться магистром.

В течение нескольких долгих мгновений два косми­ческих десантника сверлили друг друга глазами, точ­но готовясь сцепиться. Сарпедон не намеревался отсту­пать, но и во взгляде Иктиноса из-под шлема-черепа читалось, что он не поспешит признать собственную неправоту.

— Это и мой орден тоже, — произнес наконец капел­лан. — И ты — мой магистр. Я буду с тобой до самого конца. И в моей душе нет сомнений.

— Командор, капеллан! — Голос Лигриса, раздав­шийся из вокса, определенно выражал облегчение, что хотя бы этого конфликта удалось избежать. — Хотелось бы знать план.

— Ах да, план, — ответил Сарпедон. — Лигрис, у ме­ня для тебя имеется пара заданий. Во-первых, нам необходимы снимки крепости и ее окрестностей. Топо­графические данные. Сумеешь раздобыть?

— Конечно, — отозвался технодесантник. — Я могу получить удаленный доступ к когитаторам, хотя и не слишком надолго.

— Во-вторых, скажи, у тебя есть доступ к взлетно-посадочным палубам?

— Только к основным. И попасть туда будет непро­сто. За мной, вообще-то, охотятся, и ангары будут охра­няться, но в моем распоряжении имеется несколько по­тайных дверей.

— Хорошо, — сказал Сарпедон. — Мне нужно, что­бы ты уничтожил «Громовые ястребы».

На нижних уровнях «Лазурного когтя» шла торже­ственная церемония в честь павших Воющих Грифонов. Величайших из героев поминали в таких местах, как Обитель Фуриозо, но за души простых боевых братьев, погибших ради свершения какого-либо подвига, моли­лись на Палубах Памяти. Здесь были водружены мемо­риальные плиты, посвященные десяткам воинов ордена, окруженные мраморными и гранитными скульптурами, изображающими десантников во всей их красе и рега­лиях. Каждая из композиций напоминала о Воющих Грифонах, погибших в одной из войн или во время переломных моментов в истории ордена. Каждая из них связывала десантников с их прошлым.

Сейчас Таддеуш как раз шел по одному из таких залов, казавшемуся молчаливым и величественным ка­менным лесом. Со всех сторон на инквизитора взирали изваяния космодесантников.

Он успел изучить планировку «Лазурного когтя» еще в самом начале этого путешествия, поскольку понимал, что однажды может настать день, когда ему придется пробираться по кораблю тайком в поисках пути к спасению, уходя от преследователей. Он успел разузнать, что на «Когте» имеется ангар для резервных челноков и что сложнейшая электроника, встроенная в его пе­чать инквизитора, скорее всего, сумеет открыть нужную дверь и позволит угнать один из них. Да, Таддеуш был инквизитором и потому привык всегда готовиться к наи­худшему из возможных вариантов.

Он прошел мимо статуи Воющего Грифона, сжима­ющего в каждой руке по цепному мечу и устремившего в пол печальный взор. В дальней стене виднелась пере­крытая массивными дверями арка, ведущая к ангару. Еще пара минут, и Таддеуш оставит «Лазурный ко­готь» позади.

— Инквизитор, — раздался за его спиной глубокий голос с командными нотками.

Провернувшись на пятках, Таддеуш увидел стояще­го вдалеке космического десантника. Закованный в бро­ню, выкрашенную в золотые и алые цвета, тот ярко вы­делялся на фоне серого каменного леса. Судя по знакам различия и обилию нанесенных на доспехи клятв, этот воин принадлежал к отделению Мерчано и был одним из ветеранов — глазами и ушами старшего библиария.

— Никуда от них не спрячешься, — пробормотал Таддеуш. — Чертовы Астартес. Клянусь, порой мне на­чинает казаться, что они способны видеть даже сквозь стены.

— Инквизитор,— продолжал Воющий Грифон, — рас­поряжением старшего библиария Мерчано вам запреща­ется покидать пределы отведенной вам каюты.

— Неужели? И по какой же причине?

— Он вам не доверяет.

— Что ж, во всяком случае, лорд-библиарий честен, — кисло улыбнулся Таддеуш. — А вы кто такой?

— Рельнон, — ответил десантник. — Мерчано отпра­вил меня и еще нескольких братьев, чтобы отыскать вас. В последнее время вы начали избегать встреч с остальным экипажем, и я полагаю, что библиарий име­ет все основания для недоверия.

Таддеуш осторожно перемещался, стараясь держать­ся так, чтобы от Рельнона его отгораживала мемори­альная плита.

— Я представляю здесь власть бессмертного Импе­ратора Человечества, — заявил инквизитор, — и Адеп­тус Астартес обязаны повиноваться ей, нравится им это или нет. Одно мое слово способно обречь на гибель целые миры, брат Рельнон, а властителей — на рабские цепи.

— Мы не собираемся оспаривать полномочия Ин­квизиции. Но здесь и сейчас вы просто обычный чело­век, да к тому же еще и одинокий. И власть исходит не от вашей печати, а вот от этого, — погладил десант­ник ствол болтера, закрепленного у него на груди. — Вы пытались сбежать, и это служит доказательством того, что ваши намерения противоречат планам Во­ющих Грифонов. И более того, вы враг. Поскольку вы все еще остаетесь нашим гостем, лорд Мерчано посо­ветовал вначале попытаться взять вас живьем. Буду ис­кренен, наш орден не часто бывает столь любезен со своими врагами.

— Всему виной то, что вы дали клятву, которую не способны сдержать, — отозвался Таддеуш. — Скажите, брат, что вам известно о Черной Чаше?

Эти слова несколько сбили Рельнона с толку — кос­модесантник определенно ожидал, что инквизитор ли­бо сдастся в плен, либо попытается атаковать, но не станет задавать лишних вопросов.

— Черная Чаша — это демон, — ответил Воющий Грифон. — Порождение варпа, игрушка Темных Сил. А Носители — поклоняющееся ему отребье рода чело­веческого.

— Когда-то давно они уже посещали Ванквалис и обещали, что однажды вернутся, — сказал Таддеуш. — Никто не знает ни куда они ушли, ни что с ними ста­лось, но память о Черной Чаше настолько глубоко от­печаталась в сознании жителей Ванквалиса, что это, видно, и в самом деле было нечто ужасное. Верно?

— Инквизитор, что бы вы сейчас ни говорили, это никак не отменяет…

— Брат Рельнон! — крикнул Таддеуш. — Так я прав?

Десантник не ответил. Вместо этого он сдернул бол-

тер с груди и положил палец на предохранитель.

— Его еще называют Граалем Проклятых, — сказал инквизитор. — Почти в половине Галактики отсюда, в скоплении Скорпанэ. А на Филакс Минор — Обсиди­ановым Черепом. Там, кстати, рассказывают, что это кубок, вырезанный из головы демона, и что любой ис­пивший из него будет жить вечно. Мерчано и понятия не имеет, что здесь происходит, как не знает этого и никто другой в Галактике. И только мне удалось хоть немного приблизиться к разгадке.

— У меня есть приказ, — произнес Рельнон.

— Понимаю, — с некоторой грустью ответил Тадде­уш. — Но скажите, кем бы я стал, если бы не попытался вначале переубедить вас?

— Вначале?

— Вы прекрасно понимаете, о чем я.

— Без этого вполне можно обойтись, инквизитор, — вздохнул Рельнон.

— Только если бы наша Галактика была идеальной.

Космодесантник начал действовать первым. Его реф­лексы были куда отточенней, нежели у любого обычного человека, и Таддеуш едва успел упасть на колени, когда над его головой просвистела выпущенная из болтера ко­роткая очередь, расколовшая мемориальную плиту за его спиной. Еще несколько выстрелов пришлось в статую, и на пол рухнул обломок каменного меча, выдер­нутый из рук изваяния.

— Если получится, Таддеуш, я возьму тебя живым, но и о смерти твоей особенно жалеть не стану! — за­кричал Рельнон.

Следующий выстрел чуть не лишил инквизитора но­ги — он едва успел нырнуть за статую.

Таддеуш сунул руку за пазуху своего широкого пла­ща и извлек модифицированный автоматический писто­лет, украшенный бронзой и серебром. Передернув за­твор, инквизитор дослал в ствол мощный патрон, а затем выкатился из укрытия, одновременно открывая огонь. Стрелял он вслепую, и пули летели по совершенно про­извольным траекториям. Рельнону не понадобилось много времени, чтобы понять, что они не способны про­бить его силовую броню, и космодесантник вновь вышел на открытое пространство, пытаясь взять на прицел свою жертву.

Щелкнув селектором, инквизитор отправил в ствол один особенный патрон — наследие археотехнологий, очень древнее и очень дорогое. Начинка пули была на­столько сложной, что ее давно уже никто не мог вос­создать. Когда за его спиной стояла вся мощь органи­зации, Таддеуш мог себе позволить полностью заря­дить свой пистолет такими боеприпасами, но те дни давно прошли. Он берег эту последнюю пулю для осо­бого случая, и теперь, когда его жизни угрожал Рель­нон, инквизитор решил, что время пришло.

Перекатившись от одной плиты до другой, он вы­стрелил. Эта пуля тоже пошла в молоко, но затем древ­ние технологии навели ее на цель, и заряд, описав ши­рокую дугу, устремился к десантнику.

Рельнон бросился в сторону, но было уже слишком поздно — в его броне образовалась глубокая дыра. Вою­щий Грифон закричал от гнева и боли, когда его изуве­

ченная рука безвольно повисла, а пуля принялась ме­таться под доспехами, подобно разъяренному жуку, по­павшему в ловушку. Кровь космодесантника окропила подножие нависшего над ним изваяния.

— Предатель! — взревел Рельнон, открывая неисто­вую пальбу и содрогаясь всем телом от многочислен­ных ран.

Заряды болтера разлетались пылающим веером. На пол начали падать статуи с подрубленными ногами, по­катились по палубе отстреленные каменные головы.

Таддеуш низко пригнулся; прочная ткань его плаща прекрасно защищала от металлической шрапнели и кин­жально-острых осколков обсидиана.

Инквизитор уже давно был одинок в этой Галактике и научился не доверять оружию, которое нельзя носить с собой постоянно, как привык и не считаться с расхо­дами, когда речь заходила о приобретении чего-нибудь еще более смертоносного. Он понимал, что рано или поздно работа на дело Императора приведет к тому, что вопрос его выживания будет зависеть от того, су­меет ли он справиться с враждебным космическим де­сантником.

Таддеуш сделал еще несколько выстрелов, расходуя уже совершенно обыкновенные патроны. Рельнон сто­ял на открытом пространстве, и пули били в его грудь и живот, но смогли разве что высечь несколько искр из брони.

Наконец боек пистолета сухо защелкал — магазин был пуст. Таддеуш отбросил ставшее бесполезным ору­жие и извлек из-под плаща богато украшенную руко­ять меча. Спустя мгновение из нее выплыл мерцающий клинок, и силовое поле создало вокруг него причудли­вые завихрения в воздухе. Рельнон исчез из виду — теперь сражающихся мужчин отделяли друг от друга несколько мемориальных плит.

— Надо было сразу тебя прибить! — кричал Вою­щий Грифон, и его голос дрожал не столько от боли, сколько от гнева. — Мерчано не стоило позволять тебе подниматься на борт! Надо было просто выбросить те­бя через чертов воздушный шлюз!

— Скажи я вам тогда правду, вы именно так бы и поступили, — заметил Таддеуш, продолжая красться за статуями, сжимая в руке меч. Он слышал поступь Рель­нона, находящегося буквально в нескольких метрах от него. — Я делаю то, что должен. И ложь моя идет на благо великой правды.

— Мой Император правит с Золотого Трона, — па­рировал десантник, — а ты и тебе подобные восседаете на троне лжи.

Оба пытались отвлечь внимание друг друга и полу­чить тем самым преимущество. Инквизитор насторо­женно прислушивался к лязгу, с которым бронирован­ные сапоги Рельнона ступали по палубе. Теперь про­тивников разделяли только две статуи.

Таддеуш первым сорвался с места и выскочил в про­ход между двумя плитами. Ему навстречу бросился кос­модесантник, распрямляясь во весь свой рост и занося для удара боевой нож.

Свое фехтовальное мастерство инквизитор перенял у культистов смерти, служивших лорду Голдо, когда сам Таддеуш еще ходил у того в младших дознавателях. Стремительным, резким движением он отразил удар, оста­новив вражеский клинок, метивший в его сердце, и по­смотрел в лицо Воющему Грифону — инквизитор видел ненависть в глазах огромного воина, обонял запах крови, сочащейся из многочисленных ран.

Клинок в руке Таддеуша распался на десятки мер­цающих осколков, запорхавших в воздухе подобно рою смертельно опасных бабочек. Рельнон попятился, когда их мономолекулярные пластины вспороли керамит его доспехов, оставляя глубокие порезы на лице, вонзаясь в тело и выходя из спины. Затем заряд в осколках на­чал заканчиваться, и они один за другим попадали на пол, хотя последний еще долго кружил вокруг отмахи­вающегося космодесантника. Таддеуш поспешил вос­пользоваться выигранным временем и, откатившись в сторону, пробежал мимо трех скульптурных компози­ций, за последней из которых и укрылся.

Не удержавшись, инквизитор поднял взгляд и по­смотрел на лицо возвышающейся над ним статуи. Это было изваяние воина с высоким воротником и искусно украшенным силовым мечом библиария. На секунду Таддеуш вспомнил о древних традициях Воющих Гри­фонов и о том, сколь многие из них он нарушил, солгав Мерчано о причинах, заставивших его взойти на борт «Лазурного когтя». Инквизитора даже посетила шаль­ная мысль, а не хоронят ли Грифоны своих мертвецов под этими мемориальными плитами? Быть может, там лежат саркофаги, хранящие скелеты космических де­сантников, слепо взирающие на него сейчас своими пустыми глазницами и проклинающие за осквернение их последнего пристанища.

Таддеуш отогнал от себя посторонние мысли. Сей­час было не время и не место для сомнений. Рельнон наверняка уже успел вызвать подкрепление. Действо­вать надо было быстро.

— Инквизитор! — крикнул десантник, — Ты не смо­жешь убить меня! Ты же простой человечишка. А мы — правая рука Императора. И таких, как я, на этом кораб­ле целых три сотни. Ты заперт, точно крыса в клетке. Конечно, мы предадим тебя суду и обязательно казним, но обещаю, твоя смерть будет быстрой и неунизитель­ной. Сдавайся. Второй возможности у тебя уже не будет.

— Имперские инквизиторы никогда не просят о вто­рой возможности, — ответил Таддеуш.

Конечно, эти слова были пустым звуком, просто ему захотелось заполнить хоть чем-то звенящую от нена­висти пустоту. Казалось, оба противника понимали, что очень и очень скоро смерть заберет одного из них.

— Не знаю, какие планы ты строил насчет нас, — произнес Рельнон, — или что искал на этой планете, но это определенно не имеет ничего общего с делом Им­ператора.

Космодесантник снова пришел в движение, пресле­дуя инквизитора.

Таддеуш услышал, как противник щелкает селекто­ром болтера, — Рельнон больше не собирался риско­вать, вступая в рукопашную.

Меч уже восстанавливался, осколки растаяли и, по­добно ртути, потекли по полу обратно к рукояти, но Таддеуш понимал, что второй раз тот же трюк не прой­дет. Клинок этот он раздобыл у последователей ксенокульта, действовавшего на галактическом востоке, и с тех пор никогда не расставался с этим оружием, зная, что рано или поздно оно спасет ему жизнь. Как только меч восстановился, инквизитор деактивировал его и убрал обратно в чехол.

— Умри!

Рельнон мчался к нему, прорываясь прямо сквозь лес статуй. Обсидиановые изваяния Воющих Грифонов с ужасающим грохотом валились на пол, раз за разом оглушительно кашлял болтер.

Таддеуш даже не шелохнулся. Он даже не пытался спрятаться или откатиться в сторону — все это было бы бесполезно.

Вокруг него вспыхнули яркие, почти ослепительные огоньки. Конверсионное поле, создаваемое археотехнологиями, сокрытыми в древнем амулете под его пла­щом, было способно защитить от трех или даже четы­рех очередей, выпущенных из болтера. Это устройство также появилось у Таддеуша еще в те времена, когда он мог рассчитывать на поддержку собратьев-инквизиторов, и опять же, уже тогда он понимал, что однажды оно дарует ему несколько лишних секунд жизни.

Он нашарил пальцами небольшой, кажущийся со­всем безобидным, похожий на монетку кружок и, со­рвав его с пояса, вдавил большим пальцем кнопку взво­да. Пока силовое поле продолжало искриться, спасая Таддеуша от гибели, миниатюрная фаната врезалась в статую и взорвалась.

Изваяние библиария разлетелось на куски, обрушив на голову брата Рельнона град каменной шрапнели. Так и не причинив инквизитору вреда, десантник рухнул на пол, не добежав буквально нескольких шагов, и болтер покатился по плиточному покрытию палубы.

Свет конверсионного поля угас, и Таддеуш замор­гал, привыкая к вновь воцарившемуся полумраку. Он посмотрел на Рельнона, который бился в конвульси­ях, хрипел, но все равно пытался дотянуться до бол­тера.

Каменный силовой меч, который прежде сжимал па­мятник, вонзился космодесантнику в грудь и пригвоз­дил его к полу. Таддеушу хватило даже беглого взгляда, чтобы понять: обломок пробил легкие и разорвал доста­точно внутренних органов, чтобы прикончить даже Ас­тартес.

Рельнон умирал. Он был весь перемазан кровью, вытекающей из нескольких десятков небольших ран. Она струилась и по его губам, и по подбородку, выбра­сываемая легкими, все еще пытающимися дышать.

— На все воля Императора, брат Рельнон, — произ­нес Таддеуш, прежде чем отвернуться от умирающего и направиться к дверям ангара.

Давным-давно, когда он был еще всего лишь юным дознавателем, фанатично преданным делу Инквизиции, он не смог бы принять убийство верного слуги Импе­риума как необходимое зло. Но с тех пор Таддеуш стал намного мудрей.

Внутри обветшавшей крепости царила полнейшая разруха. Со стен свисали выцветшие знамена завоева­телей Ванквалиса, предков дома Фалкен, покрытые сы­рыми потеками от непрестанно заливающего сквозь дыры в потолке дождя. Ткань полотнищ местами была разорвана и оплетена корнями и лишайниками, про­бравшимися в здание. Скауты и те космические десант­ники, кто перешел на сторону Евмена, держали караул, стоя по краям зала, некогда служившего командным центром для войск Фалкенов, покорявших тогда еще девственные джунгли Неверморна. Сержант Гекулар охранял проход — толстые металлические двери давно проржавели насквозь, и через дыры можно было видеть заполненные затхлой водой ямы в рассыпающемся роккритовом покрытии двора.

— Скаутам наверху удалось установить антенну, — доложил Гекулар.

— Уже вижу сигнал, — отозвался библиарий Греск, сидящий в центре зала перед полевым воксом, доста­точно мощным, чтобы иметь возможность связаться со «Сломанным хребтом», даже не выходя из крепости. — Мостик? Мостик, ответьте. Говорит Греск.

— Евмен на связи, — раздался из динамиков голос. — Я следил за вашими действиями с орбиты.

— Тогда вам уже известно, что нам удалось взять верх над Сарпедоном. Мы сможем удерживать укреп­ления еще как минимум сутки, прежде чем он произ­ведет перегруппировку своих войск и попытается снова напасть… если, конечно, осмелится на этот шаг. Мы ждем эвакуации.

— Вот это-то, библиарий, меня и смущает.

— О чем ты говоришь, Евмен? Мы же победили.

— Испивающие Души были отброшены обратно в джунгли. А это означает, что они по-прежнему живы. Греск, приказ был четким. Ты должен был удерживать их под стенами и не позволять прорваться в ворота, чтобы мы могли уничтожить их орбитальной бомбардировкой.

— Евмен, я сделал что смог. Сарпедон бежал преж­де, чем «Сломанный хребет» успел открыть огонь. И я подал сигнал к обстрелу сразу же, как…

— Да, Сарпедон бежал, Греск, а должен был продол­жать бой. Не могу найти причин, с чего бы он вдруг передумал штурмовать ворота. Я видел, как вы с ним разговаривали, спокойно стоя друг против друга, хотя должны были сцепиться не на жизнь, а на смерть. И то­гда я задал себе вопрос, почему же это Сарпедон отка­зался от своей затеи и почему десантник, поклявшийся мне в верности, ведет переговоры с тем, кого я приказал убить? Сдается мне, что ответ на этот вопрос может быть только один.

Греск вздохнул. Он был подлинным ветераном ор­дена, — быть может, его псайкерские способности и не были так сильны, как у того же Сарпедона, но зато за ними стоял опыт многих десятилетий. Однако в этом новом мире от них все равно проку было мало. И ста­рый орден, и Испивающие Души Сарпедона ощущали единство, сплоченность ради общей цели. Теперь же вокруг было только предательство. Евмен был ветера­ном интриг, а Греск — зеленым рекрутом.

— Достаточно и того, — заявил библиарий, — что Сар­педон останется в джунглях. Скорее всего, ему никогда не удастся покинуть планету, а если он даже и сумеет, все равно к тому моменту мы будем уже далеко.

— Ты отпустил его.

— Да, Евмен, отпустил. Быть может, ты еще не очень хорошо понимаешь, чем живет наш орден, но тебе следует знать, что на свете существует такое по­нятие, как «верность», и оно не так-то легко забывает­ся. Эти люди были моими братьями по оружию. Их незачем убивать.

— Напротив, это совершенно необходимо! — Гнев в голосе Евмена был очевиден, несмотря даже на помехи орбитальной трансляции. — Сарпедон наш враг! Неуже­ли ты полагаешь, что орден уверует в наши цели, если мы станем так просто отпускать врагов?

— Евмен, я присоединился не потому, что верю в твои цели, — ответил Греск. — Я сделал это исключительно по той причине, что не мог больше смотреть, как Испиваю­щие Души идут к своей гибели. И только это смогло за­ставить меня поднять оружие против Сарпедона. Я сде­лал это ради спасения ордена. И ты не сможешь заста­вить меня убивать моих собственных братьев, Евмен. Настолько далеко моя верность не распространяется.

— Значит, ты вовсе не верен мне, — угрожающим тоном произнес Евмен.

— Послушай, это вовсе не то, что я…

— Сарпедон должен умереть. И если ты, библиарий Греск, не способен это принять, то в будущем Испива­ющих Души тебе нет места.

Греск уже собирался ответить, когда услышал ка­кое-то движение у себя за спиной. Оглянувшись, он увидел нависшего над ним сержанта Гекулара и отряд скаутов, растянувшийся полукругом. Их болтеры были сняты с предохранителей.

— Так как порешим, Греск? — спросил Гекулар.

— Я не…

— Все ты понимаешь. Если собираешься утянуть за собой кого-то из нас, можешь попытаться. Или же мы сделаем все быстро.

Греск немного помолчал, вглядываясь в лица скау­тов. Все они были совсем юными рекрутами из недавно посещенных Испивающими Души миров — дети угне­тенных и измученных народов. Библиарий даже не знал их имен.

— Что ж, — произнес он. — Если вы верите, что вы­полняете работу Императора, так тому и быть. Не те­ряйте времени.

Гекулар поднял болтер, и его примеру последовали скауты. Конечно, Греск, скорее всего, успел бы убить многих из них, но в этом не было смысла. Библиарий даже не мог сказать теперь, на чьей он стороне, и такая смерть казалась ничем не хуже любой другой.

Стоя на мостике, Евмен услышал, как в старой кре­пости на Ванквалисе прозвучал болтерный залп. По лицу командира мятежников нельзя было с уверенно­стью определить, испытал он хоть какие-то эмоции при звуках зарядов, ломающих керамитовую броню и вгры­зающихся в плоть, или когда раздался грохот закован­ного в доспехи тела, повалившегося на пол.

— С ним покончено, — прозвучал голос Гекулара.

— Держите меня в курсе, — произнес Евмен, прежде чем прервать связь.

На мостике установили новое оборудование, и теперь недавний скаут стоял, окруженный гудящими когитаторами, а также мерцающими дисплеями и пикт-экранами, служившими единственным источником света в погру­женной в темноту сфере. Лицо Евмена озарялось крас­ными и зелеными бликами, но главный экран был от­ключен — мятежник не желал, чтобы его отвлекала от размышлений лишняя информация.

Двери открылись, и в зал вошел Тидей — тот самый Тидей, что был вторым после Евмена, когда они вели отряд скаутов по Грейвенхолду, и который сохранял тот же статус и сейчас. Более того, все сообщения, поступав­шие к Евмену, вначале проходили через руки его замес­тителя. В конце концов, новый магистр ордена просто не мог позволить себе тратить время на каждую мелоч­ную проблему.

— Хорошо, что ты пришел, — произнес Евмен. — Мы уладили ситуацию в крепости. Пора нам уже убираться из этой треклятой системы. Готовьте двигатели к варп-переходу. И отправьте «Громовые ястребы» за братьями, оставшимися на планете.

— За этим я и пришел, Евмен, — ответил Тидей, и в голосе его прозвучали неуверенные нотки. — На лет­ные палубы проник посторонний.

Сгорбившись возле одного из челноков, техноде­сантник прикрепил взрывчатку к керамитовому покры­тию прямо над двигателем. Лигрис знал устройство «Громовых ястребов» как свои пять пальцев и был спо­собен даже самым слабым зарядом, предназначенным для технических работ, уничтожить главный топлив­ный контур и превратить боевую машину в бесполез­ный хлам. И что куда важнее, он знал на «Сломанном хребте» прекрасно сохранившуюся инженерную палу­бу, где можно раздобыть необходимые для саботажа инструменты.

Раздался приглушенный звук взрыва, выведшего из строя очередной «Громовой ястреб», и на пол летной палубы со звоном посыпались опаленные кусочки ме­талла. По правде сказать, ангар скорее напоминал аре­ну для боев, одну из стен которой по какой-то невооб­разимой причине заменял огромный люк воздушного шлюза. Над основной палубой поднимались ряды зри­тельских кресел с отдельными ложами для особо важ­ных персон и туннелями, уходящими к лабиринту ка­мер и клеток, используемых Испивающими Души в ка­честве складов для хранения запчастей и топлива. Что на самом деле происходило на этой арене, до того как корабль вплавился в общий остов, оставалось одной из многих тысяч тайн «Сломанного хребта».

Технодесантник поместил детонатор в центр круг­лого заряда и щелкнул активатором. Замерцал огонек, оповещающий, что устройство готово, — еще один тум­блер запускал таймер.

— Лигрис, — раздался слишком знакомый голос за спиной технодесантника, тот развернулся на месте, вски­дывая болтер, но говоривший успел укрыться за одним из выведенных из строя «Громовых ястребов».

Всего на летной палубе находилось более дюжины боевых машин, одни из которых перешли по наследст­ву от старого ордена, а другие были захвачены на ми­рах-кузницах и нолях сражений, и массивные брониро­ванные корпуса челноков закрывали обзор.

Техно десантник узнал голос в ту же секунду, как услышал, и внутри у него все похолодело.

— Лигрис, они окружили тебя. Люди Евмена уже идут. Они будут здесь буквально через несколько секунд.

— Все равно они опоздают, — откликнулся техноде­сантник. — Моя работа завершена. Предатели будут за­перты на Ванквалисе так же, как вы планировали за­переть Сарпедона. Так что, Паллас, дружки Евмена мо­гут теперь убивать меня, сколько им вздумается.

Паллас вышел из-за «Громового ястреба» — гениаль­ный апотекарий, талантливый ученый и хирург, сыграв­ший ключевую роль в спасении Испивающих Души от мутаций, насланных демон-принцем Абраксасом. С ним умерла бы частичка сути Испивающих Души.

— Нисрий уже близко, — сказал Паллас, — и ты не сможешь долго от него прятаться. А за ним идут и дру­гие. Евмен способен заполнить всю эту арену верными ему воинами.

— И ты ожидаешь, что я сдамся? — Лигрис не раз­жимал ладони на рукояти оружия.

Когда-то апотекарий заслуживал безоговорочного до­верия, но теперь стал врагом. Технодесантник разрывал­ся между желаниями убить собеседника и говорить с ним так, словно тот до сих пор оставался его братом.

— Нет, — произнес Паллас, поднимая правую руку, заключенную в перчатку нартециума, содержащую де­сятки крошечных игл и хирургических инструментов, необходимых для полевых операций. Из нее выдвинул­ся единственный серебряный шип.

— «Милость Императора».

Лигрис поперхнулся от неожиданности. «Милость Императора» оказывалась тем космодесантникам и их союзникам, кто получил слишком серьезные раны, от которых уже нельзя было оправиться. Острый шип, вы­стреливаемый мощной пружиной, вонзался в основание черепа, обеспечивая быструю и безболезненную смерть.

— Паллас, ты не можешь…

— Я не знаю, что они с тобой сделают, — торопливо прервал его апотекарий. — Мне известно, что в либрариуме Нисрий тренировался открывать сознание плен­ников и проводить дознание. Они как минимум поста­раются заставить тебя говорить. Им необходимо полу­чить как можно больше информации о «Сломанном хребте», и ты единственный, кто ею владеет. Я не могу вернуться к Сарпедону, во всяком случае не сейчас, но могу предотвратить страдания друга. В моих силах все это закончить.

— Нет, Паллас, — покачал головой Лигрис, — я не сдамся и не предам свой орден.

— Тогда дерись со мной! — рявкнул апотекарий, но в голосе его было больше печали, нежели злости. — Если умрешь ты, то я буду считать, что избавил тебя от стра­даний. Если я…

— То избавлен от страданий будешь ты, — закончил технодесантник. — И тебе больше не придется нести от­ветственность за сделанный выбор. Не придется смот­реть в глаза своим друзьям, зная, что ты их предал. Я бы с тобой так не поступил.

— Будь ты проклят, Лигрис! Это единственный вы­ход! Евмен не допустит, чтобы все это прошло безбо­лезненно для нас обоих!

— Паллас, ты сам привел себя в эту ловушку. И толь­ко ты можешь найти свой выход из нее.

Апотекарий взревел в отчаянии и гневе, и Лигрис был уверен, что увидел слезы в его глазах, когда Паллас отвел назад перчатку нартециума и бросился в атаку. Техно десантник успел упасть на палубу буквально за долю секунды до того, как стальной шип «Милости Им­ператора» мог бы вонзиться в его череп; в результате клинок глубоко вошел в борт «Громового ястреба».

Серворука, вмонтированная в ранец Лигриса, вытя­нулась, сжалась на голове Палласа и рывком разверну­ла того спиной к технодесантнику. В ответ апотекарий ударил локтем назад, и оба воина повалились на пол, борясь за свои жизни в тени «Громового ястреба».

— Ну же! — крикнул Паллас. — Закончи все сей­час!

Лигрис опрокинул апотекария на спину и взгромоз­дился сверху. Боевые инстинкты заставили его приста­вить ствол болтерного пистолета к лицу противника.

Палец технодесантника опасно напрягся на спуско­вом крючке. Паллас был врагом. Но ведь и братом то­же. Прежние методы отличия одного от другого здесь не действовали. И, поскольку апотекарий был уже по­вержен и ждал смерти, Лигрис просто не знал, что ему делать.

Паллас же почувствовал эту неуверенность. Он ух­мыльнулся и сбросил технодесантника с себя, полоснув клинками, выброшенными пружиной из нартециума. Лигрис откатился в сторону и едва успел подняться, пошатываясь и опираясь на борт челнока, когда вновь пришлось уворачиваться от удара. Пытаясь сохранить равновесие, технодесантник вцепился в выступ турби­ны, и перчатка нартециума заскрежетала по керамиту брони, высекая искры.

Не останавливаясь, Паллас провел подсечку и сбил соперника с ног; выпавший из рук Лигриса болтер по­катился по палубе.

— Никому из нас не суждено спастись, — произнес апотекарий. — Все кончено. Если ты не готов избавить меня от мучений, то я избавлю тебя, брат.

«Милость Императора» уже была взведена и готова к удару, и Лигрис, распростертый на полу и обезоружен­ный, практически не имел возможности защищаться.

Прогремел взрыв — это практически в паре санти­метров от головы Палласа сработал заряд, взведенный технодесантником буквально секунду назад. Апотека­рий рухнул на палубу, на мгновение скрывшись в об­лаке искр и осколков; из разрушенного двигателя вы­рвались клубы дыма. «Громовой ястреб» накренился, нависая над лежащим под ним Палласом.

Лигрис поднялся на ноги и подобрал болтерный пис­толет. Он видел металлические осколки, глубоко вон­зившиеся в лицо и шею апотекария, пробившие броню на груди и наплечнике. Лицо старого десантника почер­нело от копоти, из многочисленных порезов сочилась кровь. Паллас едва заметно подергивался — он был без сознания, но еще не мертв. Как и рассчитывал техноде­сантник, взрыв обезвредил его противника, но был не настолько мощным, чтобы покончить с космическим де­сантником.

По палубе загрохотали тяжелые сапоги — Нисрий и прочие мятежники прибыли, чтобы окружить и убить Лигриса. Но тот слишком хорошо знал летную палубу «Сломанного хребта»… знал так, как никто другой.

Оставив Палласа лежать на полу, чтобы его могли найти остальные, Лигрис отбежал и, наклонившись над решеткой водостока, выдернул ее серворукой. В сле­дующее мгновение он уже спрыгнул в трубу и оказался в темноте складских помещений, некогда использовав­шихся в качестве камер для гладиаторов, или рабов, или хищных ксеносов, содержавшихся здесь перед тем, как выставить их на потеху толпы. Технодесантник еще помнил те дни, когда помогал очищать эти клети, вы­нося из них ветхие черепа, сложенные в доходившие до самого потолка пирамиды, — память о тех временах, когда этот корабль еще не слился со «скитальцем». Лигрис немного помедлил, прежде чем опустить за со­бой решетку.

Рядом открывался широкий мрачный коридор, веду­щий к уже давно опустевшей топливной барже в глу­бине «Сломанного хребта». Лигрис с легкостью смог бы по памяти нарисовать карту туннелей и труб и потому знал, что, если потребуется, будет скрываться здесь дни, недели и даже годы.

— Конца не будет, — заявил он себе, прежде чем снова раствориться во мраке.