— Что делает нас Астартес?

Дениятос. Боевой Катехизис

— Наша аугментация и боевая экипи­ровка — ничто по сравнению с преодо­лением наших страхов. Вот что ставит нас выше других людей.

Той ночью звезды над Хирогрейвом отражались в лужах крови. Весь город дрожал от страха, и за­частую страх этот вызревал в смертоубийство. Од­на из главных площадей улья, куда сходились цент­ральные улицы, стала тому свидетелем, как и холодная зеленая луна, безучастно глядящая, как паника приво­дит к гибели жителей Ванквалиса.

Граждане набились на площадь и практически лезли друг другу на головы. У стен и углов образовались насто­ящие груды человеческих тел — люди пытались взобраться как можно выше по гладким, неприступным стенам. Те же, кто все еще оставался на запруженных улицах, стара­лись локтями проложить себе дорогу, и крики толпы бы­ли слышны даже на балконе, вознесенном высоко над ней. Но жители улья все продолжали прибывать, изливаясь не­скончаемым потоком из своих домов, шагая прямо по телам соотечественников на пути к уже и без того пере­полненной площади. На стенах, скрываясь за зубчатыми укреплениями, стояли на огневых позициях охранники дома Фалкен, в молчаливом ошеломлении наблюдавшие, как многие и многие тысячи людей гибнут в давке.

— Почему они это делают? — спросила Исменисса.

— Прошел слух, что на планету прибыл кардинал, — ответил камергер, стоявший на балконе рядом с графи­ней. — И что он благословит каждого, кто пройдет мимо его трона, и дарует искупление грехов. Население верит, что он находится прямо за той стеной, в храме Импер­ской Души.

— И это так?

— Нет, госпожа, конечно же нет. Мы даже не знаем, кто может стоять за этими россказнями.

Графиня тяжело вздохнула и покачала головой.

— Отправьте туда подразделение дворцовой стра­жи, — распорядилась она, — с водометами и газовыми гранатами. Пусть разгонят толпу, оттеснят людей об­ратно на улицы и начнут очищать площадь.

— Слушаюсь, моя госпожа.

— И продолжайте говорить людям, чтобы те остава­лись в домах. Может быть, хоть кто-то послушается. — Исменисса взмахнула рукой, обводя территорию под балконом, где многие и многие ее подданные гибли под натиском тел своих же соседей. — Я же должна править из этой башни, но представьте, какая после всего этого тут поутру будет стоять вонь.

— Мы справимся. Прошу разрешить мне откланять­ся, моя госпожа.

— Да, возвращайтесь к своим обязанностям.

Камергер оставил ее одну на балконе, выйдя через

одно из огромных окон, дающих прекрасный обзор улья, где продолжала разворачиваться кровавая трагедия. Это был далеко не первый случай, когда волнения охваты­вали города Хирогрейва. Совсем недавно прополз слух, будто в принадлежащий дому бункер, расположенный в улье Сцендалиан, массово завозится продовольствие и оружие. Взбунтовавшиеся граждане разорили прави­тельственный конвой, и на улицах разгорелась настоящая война. Ее угли все еще продолжали тлеть в кори­дорах рвущихся к небу почерневших от возраста жилых башен, кажущихся гвоздями, вогнанными в труп города.

Зародилась очередная секта, предвещающая ско­рый конец света, и ее сторонники провозгласили орков посланниками Императора, явившимися, чтобы истре­бить грешников Ванквалиса… Эти фанатики взрывали дома и устраивали резню на улицах улья Ластран и колоний Эшкоат, стремясь убить как можно больше людей и поселить в душах сограждан священный ужас перед приближающейся зеленокожей ордой. В каждом городе находились такие, кто, поддавшись паническим настроениям, сходил с ума и убивал и себя, и собст­венные семьи, только бы прекратить весь этот кошмар. Вооруженные драки и мародерство распространялись быстрее, чем любая эпидемия. Орки успели посеять смерть среди жителей Хирогрейва, еще не ступив на континент.

Графиня Исменисса отвернулась от омерзительного зрелища и, покинув балкон, направилась к приемным покоям. Они утопали в роскоши пушистых ковров и дорогих гардин, позолоте и антикварной мебели. Повсю­ду красовались великолепные гобелены, выполненные в стиле, которым славился дом Фалкен. Хотя эти помеще­ния и были полностью обставлены и там имелась даже кровать под балдахином, но служили они исключитель­но для встреч с дипломатами и членами семьи, сама же графиня предпочитала жить в куда более скоромных комнатах, располагавшихся этажом ниже. Несколько детей остались наблюдать за безумством, творящимся вни­зу, хотя их мертвые мозги и не были способны понять суть происходящего.

Внутри Исмениссу уже ждал слуга, облаченный в форменную одежду изумрудно-зеленого и ярко-оран­жевого цветов. Графиня же планировала посвятить не­которое время анализу ситуаций, сложившихся в каж­дом из крупнейших городов Хирогрейва, и была вовсе не рада тому, что ее отвлекают.

— Что тебе нужно? — грубо спросила она.

Исменисса неожиданно для себя вспомнила, что не

спала уже достаточно давно, и это не лучшим образом сказывалось на ее настроении.

— Госпожа, лорд Совелин связался с вашим дво­ром. Он просил сообщить, что дело не терпит отлага­тельств.

— Совелин? Что-то не припоминаю этого имени.

— На тот случай, если вы забыли его, он проин­структировал нас напомнить о летнем отдыхе на озере Феладин.

— Ах, тот Совелин. Да… да, один из отпрысков Альтелассы. Вступил в ряды Стражей, хотя этот тощий болезненный мальчишка и пистолет-то поднять мог с трудом. Так, говорите, он еще жив?

— Во всяком случае, был жив еще полтора часа на­зад, госпожа, — ответил посыльный. Он был молод и явно не испытывал великой радости от того, что ему приходится доставлять все более и более печальные ве­сти. Дети, сопровождающие графиню, тихо зашипели на слугу, высовываясь из-под ее юбок.

Исменисса нетерпеливо протянула ладонь:

— Что ж, давай посмотрим, что он там хотел сказать.

Посыльный вручил ей свернутый лист бумаги, на ко­тором было записано сообщение лорда Совелина Фалкена. Глаза графини забегали по строкам послания, в котором из-за звуков выстрелов и грохота взрывов ока­залось слишком много пропущенных слов.

Когда она дошла до упоминания о Черной Чаше, ее пальцы напряженно сжали бумагу, а лицо стало еще более бледным и напоминающим маску мертвеца; кожа, казалось, окончательно истончилась, обтянув череп.

— Черная Чаша, — пробормотала графиня и услы­шала, как задергались дети у нее за спиной.

— Они здесь? — спросил посыльный и сам испу­гался того, что заговорил, не получив на то позволения.

При других обстоятельствах Исменисса бы жестоко покарала его, но сегодня его реакция была понятна. Каждое дитя Хирогрейва знало о Черной Чаше из ска­зок о чудовищах страшного прошлого планеты, чудо­вищах, с которыми и рядом не стояли никакие еретики или культисты. Проповедники использовали Носите­лей Черной Чаши как аллегорию зла и скверны, а ма­тери рассказывали своим чадам о том, как от этих омерзительных существ родились все беды. Остальные граждане могли только догадываться, но графиня до­подлинно знала, что эти легенды родились не на пус­том месте. Черная Чаша и ее сторонники нанесли Ванквалису такую рану, что истории о них будут расска­зывать вечно.

— Немедленно установите связь с «Лазурным ког­тем», — приказала графиня. — Думаю, обстоятельства вполне подходящие, чтобы прибегнуть к услугам астро­пата. Теперь речь идет не об одних только зеленокожих. Сами Темные Силы обратили взор на наш мир, и мы обязаны предупредить союзников. Пошевеливайтесь!

Посыльный опрометью бросился к выходу, и Исме­нисса осталась наедине с посланием Совелина. Кто бы мог подумать, что этот жалкий сопляк, изгнанный в артиллерийские войска, сыграет важную роль в возвращении Черной Чаши? Похоже, Император порой и в самом деле совершает свой выбор вслепую.

Крики, доносившиеся с площади, стали громче, к ним присоединился грохот выстрелов и рокот моторов бронетехники. Графиня закрыла окна, чтобы заглушить шум, одновременно пытаясь обдумать, как она сообщит старшему библиарию Мерчано о том, что Воющим Гри­фонам предстоит столкнуться с куда более опасным противником, нежели зеленокожие.

В джунглях зачинался рассвет, и лучи солнца Ванквалиса, пробивающиеся сквозь густые кроны, окраши­вали все в темно-зеленые тона. В этом свете пурпурная броня Испивающих Души, выстроившихся полумеся­цем напротив южной крепостной стены, стала казаться черной.

— Мы на позициях, — раздался в воксе голос Салка, расположившегося со своими людьми на западном крае построения.

— Готовы к бою, — эхом откликнулся капитан Грэ­вус, отвечавший за восточное направление.

— Хорошо. Не забывайте, что вы двое контролируе­те наши фланги. Если предатели пойдут в контратаку и сумеют обойти вас, то нас окружат и раздавят.

— Если мимо меня пройдут, значит, я уже мертв, — ответил Грэвус. И это было вовсе не бравадой, а всего лишь констатацией факта.

— Испивающие Души, — сказал Сарпедон, переклю­чив вокс на общий канал связи, и обвел взглядом осталь­ных Астартес, похожих в броне, выкрашенной рассветом в черный цвет, на жуков. Воины прятались между изги­бающимися высокими арками корней и в густом кустар­нике, укрывались позади массивных стволов корявых деревьев. — Каждая новая битва становится для нас так­же и новым испытанием. И Неверморн нас подвергает суровейшей проверке из всех мыслимых. Сегодня врагом стали наши собственные братья… они одни из нас, но в то же время — предатели, которых мы обязаны победить. И пусть вас не одолевают сомнения — ваш долг убить их, уничтожить тех самых космических десантников, с которыми мы неоднократно бились плечом к плечу. Сре­ди вас есть и такие, кто застал первую войну, расколовшую наш орден. И каждый знает о том, на что нам при­шлось пойти, чтобы ее завершить. И это сражение не менее ужасно. Но все же в бою Астартес не должен знать страха и сомнений. Вы должны помнить, что предатели сейчас говорят себе точно те же слова. И когда на нашу долю выпадет хоть немного мирного времени, мы обяза­тельно отпразднуем победу и достойно помянем каждо­го, кому сегодня предстоит умереть. Это путь Рогала Дорна и Императора. Быстро и хладнокровно, Испиваю­щие Души! Выдвигаемся.

Весь строй, двигаясь как единое целое, устремился к темной громаде крепости. За годы, прошедшие с мо­мента постройки, фортификации значительно погрузи­лись в болото и теперь были окружены трясинами, до­статочно глубокими, чтобы поймать и затянуть любого, кто был слабей космодесантника. Когти Сарпедона, бе­гущего рядом с теми, кого он все еще мог называть братьями, глубоко погружались в грязь и мох.

Испивающие Души двигались в густой тени, отбра­сываемой крепостью. Первые лучи солнца едва успели позолотить зубцы ее укреплений, но острые, улучшен­ные аугментикой глаза мятежных скаутов наверняка успели заметить приближение воинства Сарпедона, и сражение должно было начаться задолго до того, как ему удастся добраться до стен.

С южной стороны здания виднелись остатки широ­кой роккритовой дороги, ведущей к высоким воротам из пластали, потрепанным веками. Именно к ним и на­правлялись Испивающие Души, хотя этот проход мятежники наверняка охраняли с особой тщательностью. Если Сарпедон намеревался прорваться и встретиться с предателями лицом к лицу, ему бы пришлось сра­жаться на их территории и по их правилам.

Это казалось безумством. Ни один генерал, пребы­вая в здравом рассудке, ни за что бы не согласился на такую авантюру. Но Сарпедон не был полководцем Им­перской Гвардии, которому приходилось считаться со слабостями и недостаточной дисциплинированностью своих солдат. Он был космическим десантником, как и все, находившиеся под его началом. Тактическое безум­ство, готовность броситься в драку, на которую не от­важился бы ни один нормальный командир, — вот что служило одним из важнейших отличий Астартес.

Что вполне ожидаемо, вскоре нависающую над голо­вами десантников листву пронзили первые пули, бес­следно исчезая в болотной жиже и гнили. Снайперы по­ка что били, не имея возможности нормально прице­литься. Один из Испивающих Души пошатнулся и упал, но товарищи по отделению тут же подхватили его и по­тащили вперед, неизвестно, живого или мертвого. Дви­жение, возникшее среди укреплений, говорило о том, что предатели готовятся к битве, собираясь и выжидая мгно­вения, когда штурмовики окажутся в зоне досягаемости болтеров.

Сарпедон неоднократно оказывался в подобной си­туации. Нужная дистанция на подсознательном уровне была известна каждому космодесантнику — незримая граница, за которой работа артиллерии и дальнобой­ных винтовок сменялась рукопашными схватками, оди­ночными выстрелами, короткими очередями и поиска­ми укрытий.

Новый шквал огня. Упал еще один боевой брат. Со стороны укреплений прилетела ракета, взметнув фонтан черной грязи. Зона болтерной досягаемости стремительно приближалась, и Испивающие Души уже отстегивали оружие, готовясь открыть огонь. Ментальные силы Сар­педона не позволяли принимать телепатические сигналы или читать мысли, но даже его незначительных талан­тов хватало, чтобы ощутить то напряжение, то бешеное возбуждение, что заменяли космическим десантникам обычный человеческий страх. Те же чувства определенно испытывали и предатели, и джунгли разве что не вибри­ровали от их совместных эмоций. Командор понимал, что собирается вступить в бой с собственными братьями, сражающимися потому, что они верят в свою правоту столь же искренне, как и он сам.

Атакующие десантники пересекли незримую черту.

— Огонь! — приказал магистр, и голос его утонул в грохоте дружно грянувших болтеров. На крепостные стены обрушился град огненной шрапнели.

Мятежники падали. Один из них зашатался и рух­нул с укреплений. Шум стоял невообразимый. К пре­дателям, уже оборонявшим фортификации, присоеди­нялись все новые и новые братья.

— Подрывники — вперед! — крикнул Сарпедон в вокс.

Несколько отрядов побежали к стенам, пока осталь­ные Испивающие Души прикрывали их, прячась за изре­шеченными выстрелами пнями и переплетениями твер­дых, словно камень, корней.

Но ответный огонь оказался слишком плотным. Пре­дателям удалось переманить на свою сторону очень мно­гих Испивающих Души. Подрывники были вынуждены искать укрытие, а Сарпедон терял все больше и больше людей. Брат Фокрис погиб и повалился в грязь с раско­лотым шлемом в ту самую секунду, когда нажимал на спусковой крючок ракетной установки. Стоявший рядом с командором брат Уракат упал, лишившись ноги, ото­рванной попаданием из тяжелого болтера. Сам Сарпедон подобрал под себя паучьи лапы, чтобы суметь укрыться под защитой массивного поваленного дерева; выстрелы мятежников вокруг него взбивали фантаны болотной жижи.

Ближайшее отделение подрывников, возглавляемое сержантом Салком, лежало в этой грязи ничком и было все еще цело лишь благодаря небольшому холмику пря­мо перед ними. Подобраться к крепости они не могли. Как, впрочем, не мог и никто другой. Вырубка, отделяю­щая джунгли от крепости, стала нейтральной полосой, и предатели вели слишком плотный огонь, чтобы это рас­стояние могли преодолеть даже космодесантники.

Если бы речь шла о каком-то другом противнике, Ис­пивающие Души просто бросились бы на штурм — хлад­нокровно и быстро, как учил в своем «Боевом Катехизи­се» воин-философ Дениятос. Столкнувшись с простыми бунтовщиками или грязными ксеносами, они бы пошли в бой, не обращая внимания на стрельбу, и победили бы благодаря неожиданности и скорости нападения. Но про­тив других космических десантников эта тактика была бесполезна. В Галактике просто не существовало более опасного противника.

За грохотом выстрелов Сарпедон услышал гул дви­гателей. Устремив взгляд вверх, командор увидел сквозь густую листву проблески пламени, ослепительно-яркого в предрассветном небе, рвущегося из дюз воздушного судна.

Не давая никому опомниться, «Громовой ястреб» спикировал вниз, застучал носовыми орудиями и на­крыл укрепления огнем. Спустя мгновение распахнул­ся боковой люк, и в его проеме возникла фигура, зако­ванная в черную броню с белым, как кость, шлемом. Иктинос.

Капеллан покинул боевую машину, уверенный, что доспехи защитят его при падении с высоты. И едва он выпрыгнул, как «Громовой ястреб» взревел моторами и устремился к крепости.

Предатели поспешили спрятаться за огромными роккритовыми плитами укреплений, но успели далеко не все. «Громовой ястреб» врезался в крепость и со скрежетом покатился на бронированном брюхе по верху стены. В поврежденном челноке воспламенился бое­комплект, затем вспыхнуло и топливо, и тогда над роккритом расцвел величественный оранжево-черный цве­ток взрыва.

— Вперед! — закричал Сарпедон, едва стрельба по нему прекратилась.

Испивающие Души снова пошли в наступление, от­ряды подрывников смогли оставить свои укрытия и побежать к стенам. Командор услышал воинственные крики собратьев. Он чувствовал, как нагревается кон­тур эгиды, встроенный в его броню, накапливая мощ­ный заряд ментальной энергии.

Страх. Главное оружие Сарпедона. Библиарий мыс­ленно погрузился в самые темные глубины своего созна­ния, чтобы отыскать там эмоцию, наиболее близкую к тому страху, каким были прокляты нормальные люди.

К крепости приближался сам примарх Рогал Дорн, чья золотая броня буквально излучала ненависть к пре­дателям. С неба, взрывая кроны деревьев, пикировали огромные, внушающие ужас золотые орлы. Из пылаю­щих обломков «Громового ястреба» выбирались герои прошлого, погибшие, чтобы орден обрел свободу, — и среди них был Дениятос, воин-философ, несколько ты­сяч лет назад написавший трактат о пути Испивающих Души.

Мятежники, как и все члены ордена, были привыч­ны к Аду, и их разум мог сопротивляться наведенным Сарпедоном галлюцинациям, да и без соответствующих тренировок космодесантники были не из тех, кого лег­ко напугать. Библиарий вложил в свой дар еще больше сил, и в глазах павших героев загорелось яростное пла­мя, а примарх теперь был даже выше, чем крепость, где засели предатели, и от его гнева содрогались джунгли.

Отделение Салка прижалось к стене возле ворот, где от вражеских выстрелов их защищали выступаю­щие карнизы укреплений. Сарпедон увидел, как сер­жант присоединяет к створу большое металлическое устройство. Другие подрывники тоже спешили добрать­ся до крепости, хотя часть бойцов по-прежнему была прижата огнем тех предателей, кто не покинул своих позиций.

Иктинос бежал сквозь грязь и светопреставление под градом болтерных зарядов. Его доспехи были помяты и испачканы, но от него исходили все те же уверенность и спокойствие, что и раньше.

— Капеллан! — окликнул его Сарпедон, укрываясь за иссеченным пулями валуном, чтобы сконцентриро­вать все свои силы на Аде. — Рад видеть тебя живым. Я боялся, что предатели сумеют до тебя дотянуться.

— Я бы сказал, что они попытались, командор, — ответил Иктинос. — Подослали ко мне одного из скау­тов. Но ему не повезло.

— Тебе известно, кто ими руководит?

— Есть подозрения.

— И?

— Евмен.

Евмен. Ну конечно же! Тот был прирожденным ли­дером — отважным, ответственным, умным и безжалост­ным. Скауты ценили его, поэтому столько новобранцев и присоединилось к мятежу. Кроме того, Евмен умел убеждать. В будущем его ждала офицерская карьера. Ко­мандор даже полагал, что у парня есть все шансы воз­главить орден, когда его самого не станет.

Что ж, если Сарпедон не справится, то именно это и произойдет. Евмен станет командовать Испивающи­ми Души, впавшими в грех предательства.

— Готово, — раздался в воксе голос Салка.

— Мы на месте, — эхом откликнулся сержант Даргалис, который провел свой штурмовой отряд сквозь ураганный огонь и закрепился с другой стороны ворот.

Сарпедон проверил статуе остальных передовых групп. Некоторые так и не смогли выйти на позиции и были вынуждены укрываться от стрельбы. Кто-то не отвечал вовсе. Но и имеющихся сил должно было хва­тить.

— Действуйте! — приказал командор.

Дружно прогремели два взрыва. Земля затряслась, и в трясину повалилось несколько деревьев, еще преж­де ослабленных многочисленными попаданиями. Воро­та скрылись в облаке пыли и водяного пара. С неба дождем посыпались куски роккрита, и даже улучшен­ное зрение космодесантника не позволяло разглядеть ничего сквозь плотную завесу дыма.

— Вперед! — крикнул Сарпедон.

Сопровождаемый Иктиносом и остатками Испиваю­щих Души, едва заметными в этом неожиданно опустив­шемся на болото жарком тумане, командор перепрыгнул через поваленный ствол и устремился к уничтоженным воротам. Стрельба стихла — грохот болтеров, все еще раздающийся на флангах, казался бесконечно далеким. Дым и пыль, накрывшие нейтральную полосу, заставили шум битвы ненадолго прекратиться.

Предатели, засевшие на стенах, стремительно при­ходили в себя после взрыва мощных мин. Прямо сей­час они уже снова занимали позиции, проверяли бол­теры и готовились встретить прорывающихся сквозь дым бывших собратьев, оставшихся верными прежнему предводителю. Ад начинал ослабевать, фигура Рогала Дорна расплывалась, а пылающие силуэты героев про­шлого теперь казались всего лишь смутными тенями.

Сарпедон слишком хорошо их подготовил. Любой другой враг уже бежал бы в панике. Но только не мя­тежные Испивающие Души.

Командор видел перед собой стену — темное пятно, проступающее сквозь серую завесу оседающей пыли.

Ворота были полностью снесены с петель, массивные ржавые створки лежали искореженными на растрескав­шемся роккрите. Укрепления над ними также были уничтожены и, осыпавшись вниз, образовали груду об­ломков в проходе. На нее уже взбирались закованные в броню фигуры, готовящиеся принять бой.

На одном из предателей, сжимающем в руках двуруч­ный силовой меч, Сарпедон разглядел высокий ворот­ник-эгиду. Это был библиарий, один из братьев-псайкеров, человек, прошедший с Сарпедоном путь от ранних битв на Квиксиан Обскура к Войне Ордена.

Сарпедон выбежал на открытое пространство.

— Греск! — крикнул он.

Библиарий посмотрел на него и поднял руку, при­зывая не стрелять остальных предателей, уже готовых открыть огонь из-за развалин укреплений.

— Командор! — отозвался Греск. — Хотя ты и не можешь больше назвать меня братом, но мы все-таки Испивающие Души. И у нас есть обязательства друг перед другом. Мне вовсе не хочется, чтобы ты погиб здесь. Ты все еще можешь отступиться, и это сражение не понадобится.

— Греск, ты прекрасно понимаешь, что я не могу на это пойти, — ответил Сарпедон. Вокруг него уже зани­мали позиции верные ему Испивающие Души, окружая груду обломков, выискивая противника за роккритовыми плитами и в воронках от взрывов. — Так или иначе, но все закончится здесь. Однако ты прав, у тебя есть обязательства. Обязательства объяснить почему.

— Это началось уже давно, — сказал Греск. В жутко­ватом затишье среди боя его голос звучал словно громо­вые раскаты. — Еще до того, как мы узнали, кто мы есть, до того, как был уничтожен Абраксас. Посмотри, куда ты завел нас. Мы торчим в этом Императором забытом мире, защищая Империум, который ты сам же и учил презирать. В Грейвенхолде нас едва не погубили наши собственные братья. Мы с трудом смогли совладать с проклятием Абраксаса, а на Стратикс Люмина до нас почти добралась Инквизиция. Твои приказы ведут нас к самоуничтожению. Нам не уцелеть, если ты останешь­ся у власти. И мы отбираем ее у тебя так, как ты сам вырвал ее из рук Горголеона.

— Мы? Под «мы» ты подразумеваешь Евмена, — про­изнес Сарпедон.

— Евмен сумел сплотить скаутов прямо у тебя под носом. После того, что случилось в Грейвенхолде, он заслужил доверием всех новобранцев. Он талантливый человек и руководит нами так, словно был рожден для этого. Он побил тебя на глазах всего ордена. И те, кто присягнул ему, просто встали на сторону победителя.

Вокруг двух библиариев снова нарастало напряже­ние. Один знак, одно слово — и оба войска устроят друг другу кровавую баню, сойдясь в рукопашной, — то, что лучше всего умели делать космические десантники. Сарпедон видел, как пальцы воинов медленно тянутся к спусковым крючкам и переключателям прыжковых ран­цев. Люди ждали только сигнала. Греск был мастером Ускорения — ментального дара, позволяющего подхлес­тывать метаболизм союзников, давая тем возможность двигаться с удивительным проворством и ловкостью. В предстоящем сражении этот талант мог стать решаю­щим.

— Я думал, что ты погиб, — сказал Сарпедон, — по­тому что и представить себе не мог, что ты примкнешь к этому сброду. У тебя все еще есть шанс отречься от этого безумия, пока мы еще не сцепились.

— Сарпедон, ты не понимаешь, — ответил Греск, и в его словах прозвучала искренняя горечь. — Мне бы не хотелось видеть, как ты умрешь, но Евмен жаждет твоей крови. Моей задачей было как можно дольше продер­жать тебя здесь. Заставить тебя штурмовать эти стены, удерживать оборону столько, сколько получится, толь­ко бы задержать тебя на достаточный срок. То, что слу­чится потом, будет уже вовсе не сражением. Уходи. Ты понимаешь меня?

Сарпедон неожиданно осознал, куда завел своих лю­дей. Выйдя под стены крепости, они лишились прикры­тия плотного полога джунглей — Испивающие Души стояли посреди вырубки прямо под зеленовато-серым небом.

— «Сломанный хребет», — произнес Иктинос.

— Отступаем! Всем подразделениям! — приказал Сарпедон. — Уходим!

Испивающие Души не были привычны к прика­зам об отступлении. Не нашлось бы в Галактике такого космического десантника, который бы с легкостью со­гласился бежать с поля боя. Но Сарпедон все еще оста­вался магистром их ордена, и воины начали отходить, возвращаясь по изуродованному битвой пространству, расплескивая болотную грязь и перепрыгивая повален­ные деревья. Командор оглянулся, чтобы увидеть, как Греск поворачивается к ним спиной и уходит обратно в крепость.

С неба ударило первое лазерное копье, глубоко войдя в землю там, где еще совсем недавно стоял Сарпедон. На него обрушилась волна раскаленного воздуха, и магистр едва сумел устоять на ногах, когда почва под ними захо­дила ходуном. Второй луч, яркий, словно само солнце, нашел свою цель, и командор увидел, как в сторону от­летает тело десантника, перерезанное пополам мощным лазером.

Бомбардировка, обрушенная на вырубку, просто изум­ляла своей мощью. Продолжай Испивающие Души штур­мовать ворота, их бы всех развеяло в пыль. И даже не­смотря на предупреждение Греска, слишком многие вои­ны погибли, разорванные на части лазерными столпами, вырастающими перед крепостью.

— Капеллан! — Сарпедон силился перекричать гро­хот. — Сражение окончено! Отводи людей в джунгли!

— Так точно, командор, — ответил Иктинос.

Капеллан давно стал священным символом ордена,

причем в некотором роде даже более важным, нежели магистр. Если Испивающие Души и были готовы сей­час за кем-то следовать, так это за ним.

Продолжая убегать по просеке, озаряемой пульсиру­ющими лазерами, бьющими с зависшего на орбите «Сло­манного хребта», Сарпедон неожиданно понял, что и сам уже давно подумывает поставить во главе ордена кого-нибудь более подходящего… того же Иктиноса например. В этом Греск был абсолютно прав: нынешний магистр чуть не привел Испивающих Души к гибели. Он и сам видел, что едва не уничтожил орден только потому, что был слеп, когда думал, будто знает истинный путь. И ес­ли он и в самом деле ошибался, а предатели были правы, то Сарпедон не заслуживал больше права командовать Испивающими Души.

— За Жиллимана, сына Императора! За отца-основателя!

Слова Мерчано эхом подхватили сотни Воющих Гри­фонов, собравшихся на просторной палубе Часовни Бое­вого Клича — величественного храма войны, использо­вавшегося экипажем «Лазурного когтя» в качестве пло­щадки для инструктажа перед операциями. Пол здесь был украшен многочисленными военными трофеями — фрагментами брони ксеносов, осколками раздавленных черепов предателей, препарированными трупами тварей, — словно запаянными между предметными стекла­ми, отполированными за тысячелетия сапогами Воющих Грифонов до идеальной гладкости.

— Во имя клятвы и слова! Во имя чести, вселяю­щей страх в сердца! Воющие Грифоны, как должно по­ступить с обещаниями давно павших братьев?

— Сдержать их! — грянул дружный хор отрядов, рот, старших офицеров; и громче всех звучал голос самого Мерчано, гордый и возвышенный, словно у проповедника.

— Даже если это будет стоить нам жизни? — кричал он, одновременно подстегивая своих людей и оскорбляя их этим вызовом.

Неразборчивый рев, раздавшийся со всех сторон, был лучшим и единственно возможным ответом.

— А если вашим душам будет грозить гибель и тела ваши будут изломаны? Сдержите ли вы свои клятвы, о Воющие Грифоны, наследники Жиллимана?

Собравшиеся вновь разразились ревом, еще бо­лее громким и настойчивым. Стремление Воющих Гри­фонов к соблюдению древних обетов граничила с ма­ниакальной одержимостью. Пламя, горевшее в сердцах космодесантников, отражалось и в их глазах. Лишь бес­пощадная дисциплина удерживала воинов от мятежей, от того, чтобы выместить всю кипящую в их жилах энергию в бессмысленном и беспощадном кровопро­литии.

— Воющие Грифоны, пришла пора приносить обеты!

Капитан Дарион встал перед собравшимся войском,

подняв меч как можно выше, чтобы все увидели его. Рядом возник сгорбленный писарь-сервитор, доставив­ший несколько чистых пергаментов и пару электропе­рьев, закрепленных в манипуляторах, торчащих из его пустых глазниц. Этот секретарь должен был зафикси­ровать все клятвы, принесенные Воющими Грифонами, в соответствии с традициями ордена поочередно под­ходившими к капитану. Каждое слово, данное здесь, считалось священным, и вернуться, не сдержав его, бы­ло большим позором. Порой космодесантники по нескольку лет, а то и десятилетий не могли воссоединить­ся со своими братьями, пытаясь выполнить обеты, дан­ные перед битвой. Кое-кто до сих пор странствовал по Галактике, стремясь либо сдержать обещания, либо по­гибнуть.

— Что все это значит? — раздался голос запыхавше­гося Таддеуша, вбежавшего в украшенный боевыми тро­феями зал Часовни Боевого Клича. Инквизитор прямо на ходу натягивал длинный плащ.

Мерчано повернулся к незваному гостю и прегра­дил тому путь, чтобы чужак не видел ритуала, столь важного для ордена.

— Я ни секунды не сомневался, что вы появитесь, — заявил Мерчано, хотя в его голосе вовсе не было ра­дости. — Мы начинаем высадку на Неверморн.

— И что изменилось? — спросил Таддеуш.

— Наша клятва, данная Ванквалису, куда серьезнее, нежели просто обещание защищать эту планету. Древ­ний враг вернулся и, вполне возможно, действует сооб­ща с зеленокожими или даже манипулирует ими. И этот недруг должен быть уничтожен.

— О ком вы говорите?

— А вот это, инквизитор, — покачал головой Мер­чано, — не дозволено слышать даже вашим ушам.

— Постойте, лорд-библиарий, — сказал Таддеуш, — в происходящем замешаны силы, природы которых вы можете не понимать.

— Инквизитор, вы утомляете меня своей болтов­ней. И какие бы цели вы ни преследовали на Ванквалисе, они не имеют ничего общего с необходимостью выполнить наше обещание. Это одна из самых старин­ных…

— Вы ищете Грааль Проклятых, — произнес Таддеуш.

Мерчано споткнулся на полуслове. За его спиной

Воющие Грифоны, обступив капитана Дариона, продол­жали клясться, что принесут вражескую голову, или отомстят за павшего собрата, или окажутся первыми, кто ступит на поверхность Ванквалиса.

— Впрочем, вы можете называть его и иначе, — за­метил инквизитор. — У него множество имен, но все они суть одно и то же. Прошу вас, лорд-библиарий, вы не можете просто взять и…

— Вы ничего не знаете о Черной Чаше! — взревел Мерчано. — Какого бы черта вам ни понадобилось на Ванквалисе, но вы не посмеете вмешиваться в нашу работу!

— О, лорд-библиарий, поверьте, я весьма многое успел узнать об этой самой Черной Чаше… во всяком случае, куда больше, нежели любой живущий на этом свете человек. И я просто не имею права позволить вам отправить этих людей на войну, в которой вы ничего не понимаете.

— Позволить? Инквизитор, вы вообще не имеете здесь права голоса! Мне плевать на то, есть у вас этот жетон или нет! Черная Чаша суть зло, уже посещавшее Ванквалис много столетий тому назад и обещавшее вер­нуться. Время пришло, и скверна должна быть уничто­жена. Никакого изучения, никаких пленных, никаких переговоров — только расправиться с ними раз и на­всегда с помощью старого доброго болтера и цепного меча.

— Лорд-библиарий, вы и понятия не имеете, с чем столкнулись, — Зрачки Таддеуша расширились от страха.

— Вот в этом-то, инквизитор, мы с вами и отлича­емся. Мне незачем понимать своего противника. Моя задача — всего лишь уничтожить его. И лучше вам, Тад­деуш, не путаться у нас под ногами, чтобы не попасть в список врагов.

Мерчано развернулся и направился к своим людям, уже слыша, как воины клянутся сразить Носителя Черной Чаши в честном поединке или же выйти на побе­режье Хирогрейва и провозгласить свободу жителей ма­терика.

— Я даю вам последнюю возможность, лорд-библиарий, — произнес Таддеуш.

Мерчано оглянулся, опустив ладонь на рукоять си­лового топора.

— Инквизитор, вы предлагаете нам отпустить Чер­ную Чашу? Многие из моих братьев убили бы вас не задумываясь, едва бы вы озвучили эту мысль. Так как вы полагаете, мне позвать их или же вы предпочтете решить этот вопрос лично со мной?

На секунду библиарию показалось, что Таддеуш сей­час выхватит оружие из-под полы своего плаща и при­мет вызов. Мерчано даже забыл о клятвах Воющих Гри­фонов; для него в зале остались лишь он и инквизи­тор — двое мужчин, готовых решить свои разногласия по старинке.

— Что ж, надеюсь, вам удастся исполнить свои обе­ты, — произнес Таддеуш, неожиданно попятившись от библиария, словно любой другой смертный. — И пусть Воющим Грифонам сопутствует победа.

Мерчано ничего не ответил, но просто воссоединил­ся с остальными Астартес, чтобы и самому принести клятвы, которые должны были быть записаны и сохра­нены в соответствии с уставом ордена.

Мерчано пообещал, что Ванквалис будет спасен. И что Черная Чаша исчезнет уже навсегда.