Вы, конечно, знаете, что таит в себе этот день! Надо быть осторожным, если тебя, к примеру, куда-нибудь пошлют: может случиться, что ты пойдёшь напрасно и заработаешь торжествующее «Первое апреля — никому не верю!» Тут уж некуда деваться и надо посмеяться вместе с шутником, как бы ты не был сердит.

Вы уже догадались, что мастера Эдера тоже разыграли. Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Последними посмеялись Эдер и его домовой. Да ещё как!

Всё началось с того, что в кафе «Золотой родник» за два дня до первого апреля собрались знакомые со всей округи, чтобы посидеть за кружкой пива, поговорить о политике или поиграть в домино. Мастер Эдер тоже частенько бывал там. С того дня, как он рассказал друзьям о своём домовом и они высмеяли его, столяр решил не упоминать больше об этой истории. Но друзья Эдера о ней не забыли.

Так вот, в этот вечер они снова вспомнили о домовом и начали смеяться. А так как слесарь Бернбахер выпил уже три кружки пива и был особо весело настроен, то ему в голову пришла идея:

— Почему это только Эдер над нами подшучивает, мы можем тоже придумать что-нибудь подобное, тем более послезавтра — первое апреля!

— Конечно, можем, — подхватил механик Шмит, — но что?

— Очень просто, мы станем его заверять, что появился второй домовой.

— Ах, он в это не поверит, — засомневался Шмит.

— Почему бы нет! — подхватили за столом. — Если он верит в одного домового, возможно, поверит и во второго. Ведь вполне вероятно, что в таком большом городе живёт не один домовой.

Все рассмеялись и стали живо обсуждать родившуюся идею.

— Где же мы поселим нашего домового?

— У одного из нас?

— Не-ее, надо, чтобы он через полгорода к нему добирался.

— Это должен быть кто-то, кто имеет дело с деревом. Помните, Эдер говорил, что домовой спит в стружках?

— Токарь по дереву! Но чтобы Эдер его не знал и не смог бы просто позвонить к нему.

— Я знаю одного! Мы пошлём его к токарю Цахариусу. Эдер, наверняка его не знает, да и живёт он довольно далеко.

Механик Шмит рассмеялся:

— Представляю, как Эдер заходит к Цахариусу и спрашивает его про домового… — от смеха он не мог говорить дальше.

Друзья решили не откладывать дело в долгий ящик, а завтра же пойти к Эдеру и устроить всё так, чтобы первого апреля тот поехал бы к Цахариусу смотреть на домового.

Они представляли себе картину встречи ничего не ведающего токаря с мастером Эдером и жалели, что не смогут сами присутствовать при этом. Но все успокаивали себя тем, что наверняка узнают подробности.

На следующий день Бернбахер отправился к старому столяру. Сделав вид, что случайно оказался поблизости, он спросил, почему Эдер не был вчера в кафе. Тот ответил, что было много работы, и он устал.

— Жаль, что именно вчера тебя не было, ты пропустил самое интересное. Знаешь ли ты токаря Цахариуса?

— Нет. А что?

— О, ты должен непременно с ним познакомиться!

— Вот как, — без особого интереса заметил Эдер.

— Представь себе, Цахариус утверждает, что… я, конечно, не верю ни единому его слову, — Бернбах нарочито сделал паузу, — я даже не знаю, как тебе это сказать, — снова пауза.

— Ну что? Что? — не выдержал Эдер.

Бернбах набрал воздуху и зашептал так, как будто речь шла о государственной тайне:

— Цахариус утверждает, что у него тоже есть домовой!

Слесарю удалось так убедительно произнести эту фразу, что он пожалел, что друзья не слышат его.

Эдер испытующе посмотрел на друга:

— Да что ты говоришь?

Тот кивнул и закончил своё артистическое выступление:

— Признайся, что я прав, — это же невозможно!

Он попал в точку.

— Ну почему невозможно? — оживлённо отозвался Эдер. — Очень даже возможно! Почему бы не появиться ещё одному домовому! Знает ли этот Цахариус, что у меня… — Эдер помедлил, — что у меня тоже живёт домовой?

Бернбах внутренне торжествовал, но как можно равнодушнее ответил:

— Да мы пытались намекнуть ему, но будет лучше, если ты сам завтра поговоришь с ним.

— Завтра? Хм, завтра у меня много дел. Вот послезавтра — смогу.

Чуть торопливее, чем следовало бы, Бернбах заметил:

— Послезавтра Цахариус уезжает, да наверняка ты найдёшь завтра один час для визита! Он живёт на Бременской улице, трамваем легко добраться туда.

Доброму мастеру не свойственна была недоверчивость, поэтому он ответил:

— Посмотрим, как завтра пойдут дела.

Бернбах хлопнул Эдера по плечу:

— А завтра вечером приходи в кафе, нас всех интересует эта история с домовыми.

— Я не знаю, как у меня завтра будет со временем.

Чтобы убедиться, что Эдер непременно съездит завтра к Цахариусу, Бернбах попробовал ещё раз:

— Знаешь, ты единственный, кто может помочь человеку в его проблемах с домовым.

Эдер кивнул. Он-то, как никто другой, знал, в какие ситуации можно попасть, имея домового!

— Хорошо, я найду завтра время, — твёрдо пообещал мастер.

Бернбах торопливо вытащил из кармана носовой платок и сделал вид, что утирается им. На самом же деле он поспешил скрыть довольную улыбку — всё складывалось превосходно!

Он распрощался, и, едва за ним закрылась дверь, Пумукль очутился на верстаке.

Он всё слышал и не верил своему счастью:

— Ещё один домовой! Ура!

— Это надо проверить, — задумчиво проговорил Эдер, — ты можешь предположить, что существует ещё один домовой?

— Почему нет? Я, правда никогда не встречал, но это ни о чём не говорит.

— Я удивляюсь, что ты никогда об этом не задумывался.

— Домовому не к лицу искать других! Это кёльнские гномы, о которых ты вечно рассказываешь, живут толпами, потому что у них силёнок не хватает по одному справляться со всеми делами, а я один со всем справляюсь!

— И даже не хочешь познакомиться с другим домовым?

— Конечно, хочу! Два домовых — это же ещё не толпа!

— Хм, мы можем поехать завтра к этому Цахариусу, но с одним условием: я не хочу у себя двух домовых, но вы можете ходить друг к другу в гости.

Пумукль подскочил от радости:

— Ура! Мы будем вместе домовничать! Вместе сочинять! Вместе…

Он задумался, что они ещё могут делать вдвоём:

— Вместе качаться… Скажи, а что делают токари? У них тоже есть стружки?

Эдер начал объяснять, что токари обрабатывают дерево с помощью машины, которая очень быстро вращает деревянную деталь. Это произвело на Пумукля сильное впечатление:

— Если там всё вращается, тогда домовой у токаря имеет не качели, а карусель, — решил он. Ему так хотелось тут же отправиться на Бременскую улицу! Но Эдер не мог оставить начатую работу. Надо было ждать до завтра.

— Знаешь, чем я займусь, пока наступит «завтра»? Я сочиню стих. Превосходный стих! Я выучу его наизусть и торжественно произнесу его вместо приветствия. Тот домовой сразу поймёт, какой я умный.

Эдер ничего не имел против, его волновало другое:

— Скажи, Пумукль, я ведь не смогу увидеть другого домового, а Цахариус не сможет увидеть тебя. Но вы-то сможете увидеть друг друга?

— Конечно, — заверил его Пумукль.

На следующий день после обеда мастер Эдер и его Пумукль отправились в дорогу. Домовёнок был необычайно взволнован и без конца твердил своё новое стихотворение:

Бременскую улицу они нашли довольно быстро. Токарь Цахариус был один в мастерской, когда мастер Эдер вошёл и, немного смутившись, остановился у порога.

— Что вы желаете? — вежливо спросил его токарь.

— Я не знаю, — нерешительно начал Эдер, — говорил ли вам обо мне наш общий приятель Бернбах… Меня зовут Эдер…

— Нет, не припомню… — Цахариус выжидающе смотрел на пришедшего, стараясь вспомнить, не встречал ли он раньше этого посетителя.

А Эдер в это время думал, как чувствует себя домовой, живя у такого делового и энергичного хозяина, и что Цахариус не из тех людей, которые выдают выдуманное за правду. Ещё немного помедлив, Эдер решился, наконец, произнести:

— Я пришёл к вам, чтобы… э-э-э… насчёт домового. Своего Пумукля я взял с собой.

— Извините, кого?

— Пумукля. Это мой домовой.

— Ваш кто?

— Домовой. Его зовут Пумукль, — терпеливо повторил Эдер.

Цахариус попятился назад. Что хочет этот сумасшедший в его мастерской? Лучше быть с ним осторожнее и сделать вид, что ничего особенного в сказанном нет.

— Ах так, Пумукль, говорите. Очень хорошее имя, — произнёс он, как можно вежливее.

— А как зовут вашего домового? — осмелел Эдер.

— Моего зовут э-э… — токарю не пришло ничего в голову, и он решительно сказал: — Знаете, у меня много работы…

— Не бойтесь рассказать мне о своём домовом. Я не приму вас за сумасшедшего, — мягко сказал Эдер.

— Очень мило с вашей стороны…

— Мой домовой живёт со мной уже два года, — продолжал Эдер, — и я знаю, как иногда неловко перед людьми за его проделки. Ваш, по-видимому, появился у вас совсем недавно?

— Да-да, но лучше, если вы пойдёте домой, а я вернусь к своей работе.

— Вы тоже боитесь, что домовой что-нибудь натворит? Но у этих малышей есть и положительные стороны. Я думаю, нам можно попробовать дать им вместе поиграть. Мой Пумукль так обрадовался, когда услышал о втором домовом!

Тут терпение Цахариуса лопнуло:

— Да прекратите вы, в конце концов! Или это первоапрельская шутка?

— Шутка?

— Ну да, сегодня же — первое апреля! Это единственное, чем можно объяснить ваш вздор.

Эдер почувствовал, как краска заливает его лицо. Ему внезапно стало всё ясно. Конечно, это его приятели, вспомнив разговор о домовом, решили подшутить над ним. А он совсем забыл про первое апреля. Осторожности ради, Эдер спросил:

— Вы не говорили вчера с Бернбахом?

— Я не видел его, пожалуй, целый год.

— И вы не уезжаете завтра?

— Что вы! Куда?

— Да, это действительно первоапрельская шутка… — Эдер попробовал улыбнуться, но ему не удалось: он вспомнил о Пумукле, как тот радовался предстоящей встрече. Столяру стало жаль своего маленького друга.

Цахариус облегчённо вздохнул — этот странный посетитель не был сумасшедшим.

— Вы хотели доказать мне, что домовые бывают на самом деле? Интересная шутка!

В этот момент на пол упала первая жестянка, потом ещё одна, полетел вниз ящик с инструментами…

— Пумукль! — испуганно закричал Эдер. — Господин Цахариус ни в чём не виноват!

Токарь оцепенел.

— Что это было? — прошептал он чуть слышно.

— Пумукль! Оставь вещи в покое, — не обращая на него внимания, приказал Эдер. — Пойдём домой, я тебе всё объясню, — и открыл дверь. — Прошу тебя!

— Извините, пожалуйста, — обратился Эдер к хозяину мастерской и, убедившись, что больше ничего не падает, вышел на улицу.

Во дворе, к счастью, никого не было, и мастер смог убедиться, что Пумукль вышел следом за ним. Злые слёзы бежали по его щекам.

— Пумукль, я куплю тебе сейчас плитку шоколада, хочешь?

Тот молча замотал головой.

— Я понимаю тебя, ты радовался встрече, хотел иметь друга… Но я ведь, тебе тоже друг!

— Я хотел иметь маленького, как я сам, друга. С тобой ведь нельзя вместе качаться на моих качелях.

— Да, я понимаю, но что же делать?

— А у него не было никакой карусели!

— Ты ведь сам её придумал.

— И вообще, я не понимаю, что такое первое апреля.

Эдер, как смог, рассказал, что происходит в этот день, надеясь отвлечь Пумукля от мыслей о маленьком друге.

Пумукль и впрямь быстро успокоился, а через мгновение лицо его сияло, как всегда, когда ему в голову приходили замечательные идеи.

— Знаешь что, мы тоже разыграем твоих приятелей! Согласен?

— Согласен, — ответил мастер Эдер, чтобы снова не огорчить домовёнка, — но как?

— Пусть они тоже съездят к этому Цахариусу!

— Я не думаю, что они захотят…

— А я думаю! — глазёнки малыша восторженно заблестели. — И уже придумал! Ты говорил, что Бернбахер — слесарь. Так?

— Так.

— Он делает ключи. Так?

— Ключи тоже, верно.

— Замечательно! А чем занимается Шмит?

— Он — механик, ремонтирует машины.

— Тоже замечательно!

— И что дальше? — захотел узнать Эдер.

— А дальше вот что: ты поедешь домой, а я немного «подомовничаю» у Цахариуса, да так, что ему потребуется помощь слесаря, а потом…. — Пумукль уже припустил обратно к мастерской, ему некогда было объяснять свои затеи.

Обычно Эдер старался воспрепятствовать шалостям своего домового, но на этот раз старый мастер только улыбнулся.

«Первого апреля, — подумал он, — домовой может спокойно делать свои дела». Честно говоря, ему хотелось отомстить своим приятелям.

Пумукль с таким азартом и умением приступил к своему «мастерству», что это сделало бы честь даже его прославленным корабельным предкам. Сначала он установил, что мастерская Цахариуса находится в отдельном помещении, а не соединяется с квартирой, как у Эдера. Это было очень важной частью плана Пумукля, в который входила традиционная пропажа ключей.

Итак, первым делом Пумукль проник через приоткрытое окно в мастерскую и начал поиски ключей.

Из своего многолетнего опыта домовой знал, что люди вешают ключи на крючок на стене, кладут на тумбочку у двери или в карманы. Ключи Цахариуса не висели на крючке и не лежали на тумбочке, значит надо искать в кармане.

И — о, удача! В кармане Пумукль нашёл не только ключи, но и бумажник, и носовой платок.

Бумажник тут же ускользнул за доски, сложенные в углу, а носовой платок упорхнул под одну из машин. Ключи же поползли по полу, запрыгнули на подоконник и, проскользнув через щель в окне, повисли на карнизе. Довольный своей работой домовёнок уселся на доски в мастерской и стал терпеливо ждать. Он знал, что, каким бы замечательным не был план, должны ещё подыграть и внешние, не зависящие от него обстоятельства.

Таким «внешним обстоятельством» оказался почтальон. Он зашёл в мастерскую, чтобы взять у Цахариуса плату за радио.

Пумукль забулькал от предстоящего удовольствия, услышав это. Хорошо, что машина заглушила его радостные возгласы.

Цахариус полез в карман, ничего, естественно, там не обнаружив, проверил другой, развёл в недоумении руками, похлопал рукой по всем карманам, поискал на столе — бумажник как в воду канул.

— Скорее всего я оставил бумажник в квартире, — сказал он несколько растерянно почтальону. — Если вы согласитесь последовать за мной в дом напротив, то я буду вам очень благодарен.

Почтальон согласился: всё равно надо было обойти всех жильцов этого дома.

Оба вышли, и Цахариус, заперев мастерскую снаружи, оставил ключ в замочной скважине. Он всегда делал так, отлучаясь ненадолго. Через несколько минут ключ, естественно, очутился рядом с ключами от квартиры на карнизе, а Пумукль потирал руки от удовольствия, что «внешние обстоятельства» так удачно «подыгрывают» ему.

Что происходило в доме, каждый может себе представить. Цахариус снова безрезультатно хлопал себя по карманам, ещё больше смущаясь и сердясь.

— Я схожу с ума. Вероятно, оставил ключи от квартиры в мастерской. Извините, пожалуйста, я через минуту вернусь.

Почтальон прождал не одну минуту, а, наверное, пять, тоже начал сердиться и отправился к мастерской. По двору туда-сюда бегал покрасневший и растрёпанный Цахариус, заглядывая во все углы. Увидев почтальона, он закричал:

— Вы же можете подтвердить, что я оставил ключ в замочной скважине? Теперь исчез и этот ключ!

— Я не имею понятия, где вы оставляете свои ключи, — сухо ответил почтальон.

— А может, я взял его с собой и выронил по дороге? — Цахариус так разнервничался, что его начало трясти. — Теперь я не могу попасть ни в мастерскую, ни в квартиру. Такого со мной ещё никогда не случалось.

— Теперь вам остается только одно — вызвать слесаря, — предложил почтальон.

— У меня нет ни пфеннига, чтобы позвонить; бумажник ведь лежит в квартире.

Почтальон давно знал Цахариуса как порядочного человека, поэтому одолжил ему денег на телефон и пообещал зайти ещё раз завтра.

— Успокойтесь, всё найдётся. И у меня бывают такие дни, как будто кто колдует, — сказал он на прощание.

— Это верно, — пробормотал токарь, — сначала какой-то незнакомец пытается разыграть меня рассказами о домовом, а теперь… как будто и правда домовой тешится. Но делать нечего, придётся звать слесаря, пойду звонить своему знакомому Бернбахеру.

Услышав это, Пумукль чуть не слетел с оконного карниза, поспешив за Цахариусом к телефонной будке.

Представившись и ещё ничего не успев сказать, токарь услышал как Бернбах громко расхохотался:

— Значит, Эдер был у тебя?! — проговорил он сквозь смех. — Жаль, что я не видел этого, но ты мне должен всё рассказать.

Но Цахариус и не думал смеяться вместе с ним.

— Да, твой чудной знакомый был здесь, и теперь у меня происходят странные вещи.

Бернбах снова расхохотался:

— Ты ещё скажи, что у тебя тоже поселился домовой.

— Я не скажу этого, но я не могу попасть ни в квартиру, ни в мастерскую. Приезжай срочно с инструментами, мне надо ещё сегодня закончить заказ.

— Я должен приехать к тебе? Нет, со мной первоапрельская шутка не пройдёт!

— Это не шутка, ты мне действительно должен помочь, — Цахариус начинал терять терпение.

— Я не так наивен, как Эдер, чтобы поддаваться первоапрельским уловкам.

— Я тебе даю честное слово, что стою на улице и не могу открыть дверь в квартиру и мастерскую. Если это окажется шуткой, я куплю тебе бутылку хорошего вина!

Это заверение показалось Бернбаху достаточно убедительным, и он пообещал немедленно приехать.

Цахариус ждал слесаря на улице. Они вместе отправились к мастерской. И что они увидели? Ключ торчал в замочной скважине!

Цахариус потерял дар речи. Заикаясь и повторяясь, он пробовал убедить друга, что ключа не было, когда он звонил. Но тот, рассерженный, направился к машине, напомнив об обещанной бутылке.

В то время как Цахариус искал в мастерской ключ от квартиры, Бернбах обыскивал свои карманы в поисках ключей от машины. Он обошёл машину вокруг и снова вернулся к мастерской в надежде найти ключи по дороге.

— Ага, мне ты не верил, что я не могу найти ключ, а теперь сам ищешь, — воскликнул Цахариус, увидев слесаря и узнав, в чём дело.

Ключа тот, конечно, не нашёл и решил открыть машину с помощью проволоки и отвёртки.

Изрядно повозившись, он всё-таки открыл машину и таким же образом попробовал её завести. Это ему тоже удалось. Но как только машина тронулась с места, пронзительно взвыл гудок. Из окон ближайших домов выглянули люди, а прохожие останавливались, чтобы узнать, в чём дело. Все давали хорошие, но, к сожалению, бесполезные советы, ведь, никто не мог видеть, что на клавише гудка сидел сияющий Пумукль.

— Вы должны вытащить предохранители! — старался перекричать сигнал один прохожий.

Этот совет показался Бернбаху разумным, и он решил последовать ему.

Надо заметить, что предохранители — это очень маленькие детали, вытащив которые можно заставить умолкнуть гудок, даже если на нём кто-то сидит. Но дело в том, что эти маленькие детали очень легко могут выскользнуть из рук и затеряться. Что и случилось. (Конечно же, не без помощи Пумукля.) Сигнал не работал, но теперь не включались поворотники и фары.

Бернбах отправился к телефонной будке и набрал номер механика Шмита. Когда тот услышал, что слесарь просит его приехать на Бременскую улицу, реакция у него была такая же, как и у самого Бернбаха полчаса назад.

— Ах, вы и меня хотите разыграть! Это у вас не выйдет! С Эдером такие шутки проходят, но не со мной!

Теперь настала очередь Бернбаха убеждать и обещать вознаграждение, если это окажется розыгрышем.

Шмита было не так-то просто уговорить. Лишь обещание получить ящик пива подействовало, и механик согласился приехать.

Было бы лишним рассказывать, что Шмит сразу же обнаружил предохранители, а гудок и не думал давать самовольные сигналы.

Теперь уже никто не знал, кто кого разыграл: каждый уверял, что говорил правду. Все были в не очень-то хорошем расположении духа, никто и не пытался шутить. Лишь Пумукль был в самом, что ни на есть, прекрасном настроении. Он удобно устроился на заднем сидении машины Бернбаха, с которым ему было по пути, и всю дорогу крепко сжимал в обоих кулачках ключи: один — от квартиры токаря, другой — от машины слесаря.

Он отдал их Эдеру и рассказал ему всю историю с подробностями. Старый мастер смеялся до слёз. Но что делать с ключами?

— Слушай, Пумукль, давай ещё немного «поколдуем». Мы пойдём вечером в кафе, куда меня так вежливо пригласили, и ты незаметно положишь ключ от машины в правый карман Бернбаха, а ключ от квартиры — в левый. Только не перепутай, а то наше «колдовство» не получится. Потом ты ущипнёшь меня за руку, и я начну.

— Что начнёшь?

— Потерпи, и всё узнаешь. Я тоже терпел, пока ты «домовничал» у Цахариуса.

Мастер Эдер ещё раз объяснил, где «лево», где «право», и они направились в кафе, предвкушая предстоящее удовольствие.

Приятели уже сидели за столом, когда Эдер появился в дверях. В то время как мастер приветствовал друзей, пожимая им руки, Пумуклю не стоило большого труда выполнить своё задание.

Бернбах с нетерпением обратился к Эдеру, едва тот уселся на своё место:

— Признайся, Эдер, что ты сыграл с нами первоапрельскую шутку.

— Я? — сделал удивлённое лицо мастер. — С чего ты взял?

— Да, ты, чтобы отомстить нам за наш розыгрыш!

— За какой розыгрыш?

— Не притворяйся, мы прекрасно знаем, что ты тоже был у Цахариуса.

— «Тоже»? И вы были там? — невинно спросил Эдер и слегка вздрогнул, почувствовав, как Пумукль ущипнул его за руку.

— Да, мы были там! — воскликнул Шмит. — А теперь признайся, что это всё было тобой задумано.

— Ты всё это подстроил! — подхватил Бернбах. — Я имею в виду историю с ключами Цахариуса.

— И с твоим ключом от машины! — вставил Шмит. — Так что я получу ящик обещанного пива!

Эдер, оставаясь серьёзным, переводил взгляд с одного на другого.

— Я не понимаю, о чём вы говорите!

— Ты всё прекрасно понимаешь! Но мы тоже хотели бы посмотреть на твоё лицо, когда ты спрашивал Цахариуса про домового.

Эдер, как ни в чём ни бывало, заметил:

— О, я вам так благодарен, что вы мне сообщили об этом домовом. Представьте себе, он — большой специалист по ключам — совершенно удивительное явление!

— Ах, прекрати, пожалуйста, лучше объясни, как это ты всё устроил с ключами?

— Я? Я ничего не делал с ключами, — Эдер понизил голос до шепота, — это всё домовой, поверьте мне.

— Ты опять начинаешь свои сказки! — рассмеялся Бернбах.

— Это не сказки! У тебя пропал ключ, как я понял?

— Ну пропал!

— Загляни в свой правый карман, он должен быть там!

— Да что ты говоришь, — насмешливо протянул Бернбах, но всё-таки засунул руку в правый карман. Его рот так и остался открытым от изумления — в руке он держал ключ от машины!

— А в левом кармане ты найдёшь ключ от квартиры Цахариуса, — невозмутимо продолжал Эдер.

— Я схожу с ума, — только и пробормотал Бернбах, вытаскивая из кармана ключ.

— Лучше не надо, разумнее будет, если ты поедешь к Цахариусу и отдашь ему ключ. Ты же знаешь дорогу к нему?

За столом воцарилась тишина. Затем все враз заговорили, заспорили, стараясь разгадать, как это всё могло получиться.

Наконец Бернбах поднял бокал с пивом и торжественно произнёс:

— Дорогой наш Эдер! Если бы на голове у меня была шляпа, я бы снял её перед тобой. Я совершенно покорён твоими способностями к выдумкам, хотя так и не понял, как это ты всё устроил.

— Надо признаться, что мы никогда больше не рискнём разыграть тебя, — подхватил Шмит, — нам далеко до тебя!

— До моего домового, — довольно усмехнувшись, поправил Эдер.

— Ну, тогда мы пьём за твоего Пудакля!

— Его зовут Пумукль! — ещё раз поправил Эдер.

— Хорошо, за Пумукля и специалиста по ключам!

Бокалы громко зазвенели, но Эдер всё-таки расслышал у своего уха шепот:

— Ты такой же хороший выдумщик, как и я, мне не надо другого друга!

Старый мастер поспешно отхлебнул пива, чтобы скрыть счастливую улыбку.