Пумукль вскочил мастеру на плечо и закричал ему в ухо:

— Мог бы ты выключить свою пилу! Я должен тебя кое о чём спросить!

Эдер выключил пилу.

— Что такое?

— Я хочу знать, что такое школа.

— И это всё?

— Да!

— Школа — это большой дом, в который дети ходят учиться. Мы уже несколько раз проходили с тобой мимо. Помнишь, большой жёлтый дом на углу?

— С огромными окнами?

— Да, это и есть школа. Теперь ты доволен?

— Не знаю, — сказал Пумукль, помедлив.

Мастер Эдер снова включил пилу. Только он начал работу, как домовой стал дёргать его за рукав и показывать ему, чтобы он наклонился.

— Туда можно просто пойти и учиться? — закричал он в ухо мастеру.

Тот кивнул.

— А как учатся? — захотел узнать домовой и ущипнул мастера от нетерпения.

Вздохнув, тот снова выключил пилу. Не даст же покоя, пока не получит ответ.

— Хорошо, я всё расскажу тебе про школу. С тем условием, что ты дашь мне потом спокойно работать. Договорились?

Домовёнок с готовностью кивнул и уселся на доски.

— Итак, — начал Эдер, — в школе много комнат. В каждой комнате сидит один класс. У каждого класса есть учитель.

— Учитель — это человек?

— Да. И очень хороший. Он учит детей считать, писать и читать.

— Как он учит?

— Он рассказывает и показывает.

— О, это должно быть очень интересно, когда тебе всё рассказывают и показывают. Знаешь что, завтра я пойду в школу. Я стану разумным и буду читать всё, что стоит на золотых и серебряных упаковках. Приходя из школы, я буду тебе рассказывать и показывать всё, что там узнаю.

Пумукль был в восторге. Мастер Эдер — не очень.

— Я не думаю, что ты сможешь учиться в школе. Там надо сидеть совсем тихо, а ты этого не можешь.

Пумукль тотчас сел, выпрямив спину и замерев.

— Смотри, как я могу тихо сидеть. Совсем тихо!

Тишина длилась ровно полминуты. Потом домовой подскочил и стал прыгать на месте.

— Это было не так уж долго, — заметил мастер.

— Достаточно долго для того, чтобы я успел сообразить, что могу двигаться, и прыгать, и бегать. Я же буду в школе невидимкой!

Против этого Эдер ничего не мог возразить. Он попробовал отговорить Пумукля по-другому:

— Там тебе будет скучно. А когда тебе становится скучно, ты начинаешь вытворять такое, чего в школе делать нельзя. Школа — это серьёзное дело!

Но и это не остановило Пумукля. Он сказал:

— Я — очень серьёзный домовой! Посмотри, какой я серьёзный. — И он сделал такое мрачное лицо, что можно было напугаться. — Я даже могу серьёзный стих сочинить.

И он забормотал:

— Не всегда я смеюсь. Если надо научусь! Научусь считать, писать и конечно же читать!

Лицо его тут же засияло от удовольствия.

— Ну что, правда очень серьёзно получилось?

— Да. И всё-таки я думаю, будет лучше, если ты останешься здесь. Для домового ты и так довольно умный.

— Какой же я умный, если купил вместо шоколада сыр!

Тут мастер привёл ещё одну причину, свидетельствующую против школы.

— В школу ходят с тетрадками и книжками. А они такие большие, что ты не сможешь их унести.

— Пумукль может всё, что захочет: злить людей, бросать вещи, сочинять, петь и книги носить — тоже! Показать?

И тут же он потащил к краю стола книгу, в которую Эдер записывал даты и мерки. Тот только успел подхватить её.

— Перестань! Я верю тебе! Только всё равно, я думаю, школа не для тебя.

— Мало ли, что ты думаешь. Я всё равно пойду в школу. Ясно? А сейчас можешь включать свою горластую пилу, — сказал Пумукль и запел: — Завтра в школу я пойду! Я пойду! Я пойду!

Мастер Эдер снова взялся за работу, надеясь, что Пумукль до завтра забудет о своём намерении.

Но столяр ошибся.

На следующее утро домовёнок исчез. Эдер позвал его несколько раз. Напрасно. Потом он вспомнил, что, согласно закону домовых, Пумукль должен вернуться к тому, кто его увидел, и, успокоившись, принялся за работу.

В это время Пумукль стоял в одном из длинных коридоров школьного здания. Слева и справа, везде были двери. Но все двери были закрыты, так как занятия уже начались. Маленький домовой бегал от одной двери к другой и прислушивался, но толком ничего не мог понять. И тут за одной из дверей он услышал, как дети хором что-то говорили.

«Стих!» — промелькнуло в голове Пумукля. Совсем в его вкусе! В эту комнату он хотел бы войти. Как будто угадав его желание, дверь внезапно отворилась, из комнаты вышел мальчик, а Пумукль проскользнул в класс. Сначала он недовольно сморщил нос — не очень приятно пахло, но потом Пумукль обо всём забыл, так как дети читали стихотворение, держа перед собой книги:

Тики-тики, тики-так! Я — карманный весельчак. Я и в холод, и в жару Никогда не устаю. На цепочке золотой Тики-так всегда с тобой!

Тут все одновременно замолчали и стали смотреть на мужчину, стоявшего перед ними.

«Наверно, это и есть учитель, — подумал Пумукль, — тогда он должен что-то рассказывать и показывать».

Но мужчина не делал ни того, ни другого. Вместо этого он спросил:

— О каких часах шла речь в этой строфе?

— О карманных, — ответили ему дети.

Пумукль был очень удивлён. Мастер Эдер говорил, что учитель учит детей, здесь же дети учили учителя. Вероятно, в этой школе всё было наоборот: за партами сидели маленькие учителя и объясняли взрослому дяде очевидные вещи. Так оно, конечно, и было, потому что мужчина снова спросил:

— Сможет кто-нибудь из вас наизусть рассказать прочитанное?

Один мальчик поднял руку.

— Хорошо. Попробуй, Фритц!

И снова не учитель, а один из детей рассказывал. Мальчик дошёл до строчки «На цепочке золотой…» и сделал паузу. И тут Пумукль быстро закончил:

— Мы болтаемся с тобой!

Все дети рассмеялись. Они подумали, это выкрикнул кто-то из класса.

Учитель строго посмотрел на ребят и сказал:

— Перейдём ко второй строфе. Здесь речь пойдёт о будильнике. Петер, прочитай!

Петер стал монотонно читать, спотыкаясь на трудных словах:

Тики-так, тики-так! Разбудить я всех мастак! Стрелку ставь…

— На верстак! — быстро закончил Пумукль.

Дети опять рассмеялись.

— Вы сегодня просто невыносимы, — покачал головой учитель. — Петер, читай дальше!

Стрелку ставь на циферблате, Утром подниму с кровати. Дили-дон, дили-дон На весь дом весёлый…

— Звон! — это был, конечно, опять Пумукль.

Но учитель не мог ведь этого знать!

— Кто это крикнул? — спросил он строго. Ему было уже не до шуток. Дети молчали.

— Ну раз никто — значит все! Все и будут наказаны! Два раза переписать стихотворение в тетрадь! — приказал он строго.

— О-оо! — Дети переглядывались, стараясь угадать, кто виновник. Но напрасно.

Следующую строфу прочитать уже не успели — прозвенел звонок. Дети и не подозревали, как это было кстати! Ведь Пумукль не смог бы отказать себе в удовольствии и дальше угадывать рифмы. И учитель наверняка оставил бы их после уроков. А так всё обошлось хорошо. Дети гурьбой выбежали во двор. Только Пумукль глубоко сожалел, что урок так быстро закончился. Он выбежал следом за детьми во двор, а оттуда со скоростью домового помчался домой, к мастеру Эдеру.

Совершенно запыхавшись, он ворвался в мастерскую и завопил:

Дили-дон, дили-дон! На весь дом весёлый звон!

Эдер вздохнул с облегчением:

— Наконец-то. Где ты был?

Домовёнок рассказал ему всё подробно, и Эдер стал объяснять, что учитель спрашивает не потому, что сам не знает, а потому, что хочет выяснить, знают ли дети. Это было очень трудно понять, но Пумукль поверил, что так оно и было.

— В школе очень хорошо, — закончил он своё сообщение. — Они сочиняют так же, как и Пумукль, а если не могут подобрать рифму, то придумывают особые слова, например: весельчак-тики-так, звон-дили-дон. Совсем просто. Я тоже так умею.

И немного погодя, добавил:

— Тут заходит толстый мальчик, я рифмую: тики-тальчик. Замечательно!

Эдер недоверчиво покачал головой:

— Я не знаю, но, может быть, ты что-то неправильно понял?

— Исключено! Но теперь я знаю, что я до сих пор неправильно делал. Стихи надо читать вот так: — и Пумукль произнёс, передразнивая Петера, — ни-ког-да не ус-та-ю.

Затем строго, как это делал учитель, спросил:

— О каких часах идёт речь?

— О часах вообще речи не было, — немного растерявшись, сказал Эдер.

— О карманных. Ха! Я знаю больше тебя! Научился, — и забубнил, как Петер, дальше: — Под-ни-му те-бя с кро-вати. А это — будильник! Потому что дили-дон. Здорово, да?

— Пумукль, что-то ты не то говоришь.

— Всё то. Я просто стал разумнее тебя. Побегу опять в школу! — И он вприпрыжку выскочил из мастерской. Но тут же заглянул снова. — Мастер Эдер, до свиданья! Тики-таки, тили-дани!

Когда Пумукль во второй раз переступил порог школы, он почувствовал себя здесь почти как дома.

На этот раз он попал в класс, где шёл урок краеведения.

— Скажи-ка, Отто, что ты знаешь об озёрах в Баварии.

Паренёк медленно поднялся, и Пумукль удивился, каким красным может вдруг стать мальчишечье лицо.

— Есть большие озёра и… — замямлил Отто, не выучивший урок.

Мальчик, сидевший сзади, зашептал:

— Большие предгорные озёра и маленькие альпийские.

Отто с облегчением повторил:

— Большие предгорные озёра и маленькие альпийские.

Макс, так звали подсказчика, зашептал снова:

— Они лежат на моренах.

— Они лежат на моренах, — повторил Отто.

— Как образовались морены? — спросил учитель.

Макс быстро зашелестел страницами учебника, он этого тоже не знал. Нашёл нужное место, зашептал:

— От альпийских ледников.

Отто снова повторил. Ну и здорово у них получалось! Если бы не верный друг Макс, не миновать бы Отто шестёрки! Его лицо снова обрело нормальный цвет. Но радоваться было рано. Не мог же мальчик знать, что в классе домовой, которому вдруг захотелось поиграть с Максом.

«Хлоп!» — Максова книга оказалась на полу.

— Принеси мне учебник! — приказал учитель. — Если уж подсказываешь, так попробуй без книги.

Пумукль увидел, как теперь два лица стали ярко-красными.

— Назови пять альпийских озёр, — снова обратился к Отто учитель.

— Э-ээ… Кохельское озеро, потом Королевское, ещё э-э-э…

Пумукль с удивлением заметил, что никто больше не шептал. Значит, шёпот был как-то связан с книгой. Он так сожалел, что выбил книгу из рук Макса. Ему так нравились подсказки! Но можно же шептать и без книги!

— Мастер-Эдерское озеро, — прошептал домовой наугад.

— Э-ээ Эгерское озеро, — тут же подхватил Отто.

— Ты имеешь в виду Тегернское озеро, — поправил учитель. — Дальше!

Пумукль снова зашептал, очень довольный тем, что ему в нужный момент вспомнилось озеро, в котором его недавно купал мастер Эдер: — Ванное озеро.

— Ванное озеро, — неуверенно повторил Отто.

Учитель подошёл к нему и сказал:

— Валхенское, мой дорогой! Если уж ты отвечаешь только по подсказкам, то повторяй хоть правильно! Пять озёр в Баварии можно было б запомнить. Садись. Шесть!

Учитель повернулся к другому мальчику:

— Гергард, отвечай ты!

Гергард протараторил все названия без запинки. Это очень понравилось учителю. Но не понравилось Пумуклю — так скучно! Он от души зевнул, прыгнул на подоконник, и так как комната находилась на первом этаже, тут же оказался на улице.

Эдер был удивлён, что Пумукль так быстро вернулся.

— У-у-у, как я хочу спать, от учёбы так устаешь, — сообщил домовёнок.

Эдер засмеялся:

— Я же знал, что ты долго не выдержишь. Ну как, научился чему-нибудь?

Пумукль с готовностью закивал:

— Я научился подсказывать.

— Ты узнал, что нельзя подсказывать, — поправил его Эдер.

— Что значит — нельзя? Подсказывать нужно! Если учитель спрашивает одного ученика, то другой должен шептать. Вот так: альпийские ледники. Но сначала он должен посмотреть в книге. Жаль только, что книга вдруг на пол упала, — Пумукль хихикнул при упоминании о книге, и мастеру тотчас стало понятно, что книга не сама по себе упала.

— Но если ты такой сообразительный, как Пумукль, — продолжал домовой, — то совсем не обязательно смотреть в книгу, чтобы подсказывать. Я всё шептал абсолютно правильно, и Отто повторял тоже почти правильно. Только учитель понял не так, как надо.

— Почему? — удивился мастер Эдер.

— Я подсказал «Мастер-Эдерское озеро», Отто повторил «Эгерское озеро», а учитель понял «Тегернское озеро». Глупо, правда?

— Очень глупо, — рассмеялся мастер Эдер.

— Я думаю, повторять тоже интересно, как и подсказывать, — размышлял Пумукль. — Давай, я буду подсказывать, а ты повторяй. Внимание: у нас есть пять ледников в ванной и моренные озера.

— Нет, Пумукль, такую бессмыслицу я повторять не буду, — сказал Эдер.

— Это — не бессмыслица, это — школа, это — учёба! — стал возмущаться домовёнок.

— Я думаю, дружок, чем учить такую ерунду, не лучше ли остаться дома?!

Шевелюра у Пумукля встала дыбом.

— Я не останусь дома! И уж, конечно, не теперь, когда я так много уже знаю! Вот выучу тысячу подсказок и буду таким умным, что ты станешь совсем глупым!

Усталость у Пумукля как рукой сняло. Он подпрыгнул и с возгласом «Ха!» выскочил из мастерской.

В своё третье посещение школы Пумукль попал на урок рисования. На всех столах стояли ветки камыша, и дети срисовывали их в альбомы. В этом классе тоже был учитель. Он ходил по рядам и говорил:

— Внимательно следите за линиями, не оттеняйте много. Делайте простые чёткие штрихи.

Что значит «оттенять», Пумукль не знал, но делать «простые чёткие штрихи»! О-го-го, это он умел! Он даже умел пятью штрихами нарисовать целый корабль-парусник, что однажды и сделал на стене мастерской. С тех пор мастер Эдер старался убирать подальше карандаши.

Итак, Пумукль начал прыгать по партам и искать короткий карандаш, который он смог бы удержать в своём кулачке. И только он нашёл подходящий, как учитель сказал:

— Дети, мне нужно отлучиться в директорскую. Я прошу вас в моё отсутствие вести себя тихо. Губерт, ты отвечаешь за поведение в классе.

— Хорошо, господин учитель, — сказал Губерт.

Когда учитель вышел из класса, дети ещё некоторое время тихо рисовали камыш. Вдруг один из мальчиков закричал, глядя в окно:

— Ах, смотрите, вон в том доме напротив трубочист на крыше!

Все начали смотреть, что делает трубочист на крыше. Некоторые даже подбежали к окну, чтобы лучше видеть. Губерт то и дело кричал:

— Все на места! Учитель сейчас придёт!

Дети только смеялись и советовали:

— Иди покарауль под дверью. Скажешь, когда его увидишь.

Все были так увлечены трубочистом, что никто не замечал, как в их альбомах рядом с камышом огрызок карандаша рисовал корабли-парусники. В общем шуме не слышно было и восхищённого голоса Пумукля:

— О! Сколько красивой белой бумаги! Пумукль — замечательный художник! Что там какой-то камыш, корабль — это да! Вот палуба, а вот и парус!

Дверь в класс так неожиданно открылась, что даже у Пумукля от испуга выпал карандаш. Учитель стоял в дверях и строго смотрел на детей.

— Что здесь происходит? Губерт, я просил тебя следить за порядком.

Губерт покраснел.

— Я говорил им… — замямлил мальчик.

Учитель прервал его, махнув рукой:

— Вас и на пять минут нельзя оставить одних!

— Там трубочист, — сказал кто-то из учеников.

— Вы должны рисовать не трубочиста, а ветку камыша.

И тут послышался первый удивлённый голос:

— Кто испачкал весь мой лист?

И уже весь класс возмущённо гудел:

— И у меня! И у меня весь лист расчёркан!

Учитель посмотрел рисунки и, покачав головой, обратился к классу:

— Что это значит? Чьих это рук дело?

Естественно, никто не признался. Учитель вздохнул:

— Мне не хочется терять время и нервы на то, чтобы выяснять, кто это сделал. Сотрите это. А тому, кто испачкал рисунки, я хочу сказать: «Только глупец делает подобное. Трус и глупец! И ещё: между прочим, парусник выглядит совсем не так! Наверно, бедняга в жизни не видел настоящего корабля».

Дети изо всех сил старались стереть нарисованное Пумуклем, но карандашные штрихи были такими жирными, что им это никак не удавалось.

— Придётся вам выбросить эти рисунки и начать работу заново, — сказал учитель. — Благодарите неизвестного «помощника».

Так все парусники оказались в мусорной корзине. Если бы Пумукль был видимым, все бы заметили, что домовые тоже умеют краснеть.

— Глупец? Ничего не понимает в кораблях? Я переверну всю корзину. Я достану свои замечательные рисунки, — бормотал он, залезая в мусорную корзину.

— Господин учитель, там в бумагах кто-то шуршит! — закричал один из мальчиков.

— Мышка! — закричал второй.

Учитель стукнул ладонью по столу:

— Успокойтесь немедленно! Смятая в комок бумага шуршит, расправляясь.

Дети замолчали и принялись снова рисовать.

И тут с Пумуклем произошло нечто ужасное: он зацепился за тюбик из-под клея, который лежал среди бумаги. Домовой не мог пошевелиться от страха. Что теперь делать? Если его кто-нибудь увидит — так как он приклеился к предмету, принадлежащему человеку — тогда он должен будет, согласно закону домовых, остаться в школе. К его великому облегчению, учителю удалось успокоить детей и никто не побежал к корзине искать мышку. Но с другой стороны, в установившейся тишине любой шорох мог привлечь внимание. Пумукль осторожно начал дёргать тюбик, но тот довольно прочно приклеился к нему. Домовёнок ещё больше испугался. Он не хотел здесь оставаться! Он хотел назад, к мастеру Эдеру! Он хотел торжественно пообещать ему, что никогда не пойдёт больше в школу! Он не хотел жить ни у кого на свете, кроме своего старого столяра!

Пумукль дёргался, рвал, тянул.

— Смотрите, корзина качается! — снова закричал мальчик.

Это так испугало Пумукля, что он собрал все свои силы и оторвался от тюбика. В ту же секунду он одним прыжком оказался на краю корзины, спрыгнул на пол. А корзина опрокинулась от толчка, всё содержимое оказалось на полу.

— Корзина! Корзина!

Теперь учитель стукнул по столу кулаком:

— Успокоетесь вы сегодня, в самом деле, или нет?! Что вы так кричите? Что корзина? Просто неустойчиво поставили, вот она и опрокинулась.

Он поставил корзину на место, для убедительности порылся в бумагах и, ничего не обнаружив, сказал:

— Видите, ничего нет! А сейчас попрошу, в конце концов, тишины!

Пумукль ничего этого уже не слышал и не видел. Он изо всех сил мчался в мастерскую. Бледный, почти не дыша, появился он на пороге.

— Го-го-го, вот я и снова! Больше никогда не пойду в школу!

Мастер Эдер озабоченно посмотрел на своего домовёнка.

— Что с тобой произошло? Ты весь трясёшься!

— Ничего не произошло. Просто я прилепился.

— Тебя кто-нибудь увидел? — испугался Эдер.

— Нет. Вокруг меня было столько бумаги! О, как я рад!

— Какая бумага? Где бумага?

— В мусорной корзине, конечно. Там, знаешь ли, среди всех моих кораблей лежал тюбик от клея.

— Я ничего не понимаю…

— Очень просто. Все дети рисовали камыш, а я рисовал корабли. И потом… я никогда не пойду в школу! — объяснял не совсем понятно Пумукль и, передразнивая учителя, добавил:

— Между прочим, бедняга-учитель никогда в жизни не видел настоящего корабля. Мне жаль этого глупца. В мусорную корзину его! Так точно!

Эдер все ещё ничего не понимал, но Пумукль не давал ему вставить ни слова. Негодуя, он продолжал дальше:

— Никто в школе не писал и не считал. И вообще, я всё это уже умею, то, что они умеют: подсказывать, повторять, рисовать и сочинять тоже умею. О, я хоть сейчас могу сочинить стих, ещё лучше, чем в школе.

Маленький домовой уселся на свою кроватку, сделал «сочинительское» лицо и начал рифмовать:

Оле-оле-оле-ол у , Не пойду я больше в школу! Я и так всё-всё умею. Не приклеюсь больше к клею. Быть послушным обещаю, Спать хочу и стих кончаю.

И чтобы подтвердить, как он хочет спать, Пумукль захрапел. Эдер хотел что-то сказать, но тут увидел, что домовёнок не притворяется, а действительно спит.

— Да, школа требует много сил, — улыбнулся мастер.

Вот и получилось, что Пумукль так и не научился писать и считать. Школа не для домовых. К сожалению.

И поэтому, если ученик потерял в классе карандаш, или что-то упало со стола, или учебник вдруг пропал, нельзя думать, что это — дело рук домового. За всё, что происходит в школе, домовой не в ответе.