Когда забрезжил рассвет и на поверхности воды заиграли маленькие серебристые пятнышки, мигательные перепонки и веки теладинца сомкнулись, чтобы дать ему хоть немного покоя. Нопилей провел бессонную ночь: широко раскрыв глаза, он переплывал озеро на спине. Он смотрел на созвездия, плывущие по небосводу, и неотступно думал о Гхус-тане, о семье Ронкар. И о Хатрак. Ему было даже немного стыдно, что он больше думал о судьбе девочки-сплита и ее семье, забывая порой о Елене.

«Тварь, начертавшая Слово Войны на небе» — так они его называли, они выказывали ему уважение, и это было гораздо больше, чем любой теладинец мог когда-либо ожидать от сплитов. Но, несмотря на это, они не моргнув глазом убили бы его.

Сильная холодная волна, толкнувшая ящера в спину, оторвала его от тягостных раздумий. Он открыл глаза. Солнце стояло у горизонта, как маленький яркий диск. Под Нопилеем медленно проплыла одна из тех больших рыб, о которых он уже знал то, что они принадлежали к семейству двоякодышащих и обитали здесь давным-давно. Эти мирные существа приспосабливались к соответствующим условиям: если они жили в маленьком пруду, то были среднего размера, а в огромном озере достигали размера более пяти теладинских длин.

Еще вчера вечером Нопилей, стараясь держаться подальше, проплыл вокруг острова, на котором находилась деревня Гхус-тан. Он только иногда высовывал голову из воды, чтобы глотнуть воздуха и при этом заново сориентироваться. Из рассказов Хатрак он точно знал, какого направления следует держаться, чтобы найти свой космический корабль. Странно, но за это время он как-то охладел к «Счастью Нианы». Но нет, он ни в коем случае не должен даже допускать подобную мысль, пока где-то были друзья, которые на него рассчитывали: теладинцы, боронцы, аргонцы. И Елена Кхо. А ведь еще была организация, которую он должен был создать. Организация «Нет профиту!». Ну нет. О том, чтобы сдаться, опустить лапы, не могло быть и речи! Нопилей, опустился под воду и поплыл, сильно отталкиваясь и помогая себе растопыренными плавательными перепонками.

Нопилей снова был во власти джунглей. Повсюду то там, то тут — треск, шелест, резкие крики животных, а иногда и зловещий трубный голос гхока. Нопилей стряхнул с себя несколько красноватых капель, выбрался на опушку, поросшую красной травой, и при свете зарождающегося дня снова окунулся в угнетающе горячую атмосферу джунглей. Он с трудом унял неприятное ощущение в желудке. Может быть, это был страх? Теладинец углубился всего на пару длин в дремучий лес, который по мере удаления от озера становился все гуще, как вдруг перед ним возникло гигантское дерево. Оно было таким огромным, что у его подножия теладинец выглядел карликом, словно мелкий грызун. Нопилей остановился перед отростками извивающегося воздушного корня. Запрокинув голову, он смотрел вверх на непривычно голый ствол, пока его взгляд не нашел где-то высоко-высоко крону дерева. Перед ним стоял выбор: обойти дерево кругом или карабкаться через корни. Нопилей напряженно размышлял. Тихо фыркнув, он сделал выбор в пользу последнего варианта и решительно вонзил свои когти в узловатый корень, возвышавшийся над ним. Он яростно пытался подтянуться, соскальзывал, снова полз вперед, наконец перевалился через самую высокую точку корня и неуклюже съехал на другую сторону.

— Только вперед, никаких обходных путей! — воскликнул Нопилей, кряхтя и прокладывая себе путь сквозь густой кустарник, росший у подножия секвойи. — Никаких остановок на полянах и уж точно никаких стычек с чем-либо, что светит в джунглях ярче, чем я сам! Тшш!

Он шел и шел, переставляя лапы и продираясь сквозь кусты. Иногда его бедные лапы натыкались на корни, которые, спрятавшись в листве, казалось, только того и ждали. Сопя, теладинец переползал через стволы деревьев и даже перебрался через несколько больших морен, напоминавших жертвенный камень в деревне сплитов. Скоро Нопилей совсем потерял чувство времени. Плотный лиственный полог практически не пропускал лучи солнца, не позволяя определить время суток. Уже в начале пути Нопилею приходилось заставлять себя не сдаваться и идти дальше. А потом он впал в состояние транса, что не позволило ему сдаться и прекратить напряженную борьбу с джунглями. Он остановился только тогда, когда джунгли, как всегда неожиданно, окутала настоящая тьма.

Задыхаясь и кашляя, Нопилей опустился на колени и потер болевшие лапы. Ощупав туловище, он обнаружил многочисленные новые царапины, появившиеся на чешуйчатом панцире. И хотя ни одна из них не была такой глубокой, как полузажившие дырки, оставленные личинками насекомых, все же он представлял собой ужасающее зрелище. С наступлением темноты стихла и какофония джунглей. Но жуткие трубные звуки, которые днем раздавались лишь изредка, стали слышаться гораздо чаще. Они разносились по всему лесу, а светящиеся насекомые роем поднимались с земли или ветвей деревьев. Это крохотные родственники дракона джунглей заступали на свою ночную вахту. Нопилей вздрогнул. Ни за что на свете он не станет спать сегодня ночью. Еще слишком свежи были воспоминания об отвратительных личинках, пытавшихся прогрызть его панцирь, пока он лежал без сознания. Нет, нельзя спать! Несмотря на дикую усталость, надо идти вперед и только вперед! Нопилей осторожно двинулся дальше.

Спустя какое-то время его и без того израненные лапы неожиданно и весьма болезненно ударились о что-то, что он сперва принял еще за один корень. Он подавил готовый вырваться крик и затаился. Странно. Звук от удара не был глухим или шуршащим, а походил на стук о металл! Предмет лежал на земле, наполовину скрытый опавшей листвой, но создавалось впечатление, что лежит он здесь не так давно. Нопилей нагнулся, ощупал предмет и смел с него листву. Встревоженный рой светлячков поднялся в воздух. Найденный предмет был гладким, около двенадцати кулаков длиной, двух — высотой и не более нескольких когтей толщиной. Нопилей взял предмет и выпрямился, но смог рассмотреть свою находку только поверхностно. Это был продолговатый объект с довольно гладким верхним ребром и с острыми зазубринами на нижнем. Было похоже на то, что этот предмет откололся от чего-то. Теладинец поднес его к носу и сразу же почувствовал запах сгоревшего неомера. Здесь, в самом сердце джунглей Ниф-Наха, лежал опаленный обломок искусственного металла!

И Нопилей уже начал догадываться, как здесь оказался этот обломок. От внезапного волнения он бросил свою находку и снова начал продираться сквозь непроглядные джунгли, лишь изредка освещаемые светящимися насекомыми. Спустя квазуру луны вновь взошли. Нопилей, подгоняемый внутренним волнением шел, не разбирая пути. Ветви деревьев хлестали его по лицу, а торчащие из земли и висящие в воздухе корни оставляли болезненные следы на теле. Но Нопилей, казалось, не обращал на это внимания. Когда он краем глаза заметил странный прямоугольный предмет, который, накренившись, на несколько длин торчал из земли и был похож на вырванную дверь ангара, он впервые за много стазур изменил направление. Задыхаясь и не веря своим глазам, Нопилей смотрел на свою новую находку и наконец понял, что она не просто напоминает дверь ангара. Это и была дверь ангара! Вытянув вперед руки, он прислонился к переборке, которая была намного выше его. Искусственный металл был гладким и твердым. Успокоительная прохлада проникла сквозь чешуйчатый панцирь, и теладинец глубоко вздохнул, как только что вылупившийся ящер, впервые увидевший свой рычальный кубик. Под тяжестью Нопилея дверь зашаталась. Когда, удивленный, он сделал шаг назад, дверь еще больше накренилась и рухнула на землю, подняв фонтанчики грязи и листвы. Сердца теладинца забились как сумасшедшие — быстро и сильно, а чешуйка на лбу сильно побледнела.

— Нет, нет! — фыркал Нопилей, чувствуя, как внутри у него все заледенело от напряжения.

Шатаясь, он наугад побрел дальше — торопясь, дрожа и совершенно не чувствуя недавнего воодушевления.

Прошло около стазуры, и он все чаще стал наталкиваться на небольшие обломки, пока наконец не увидел первое сломанное дерево. Это, правда, была не секвойя, но все же весьма внушительный экземпляр, возможно поваленной стихией; его расколовшийся ствол лежал между более сильными, уцелевшими деревьями. С этого момента Нопилею пришлось все чаще искать обходные пути, потому что чем дальше он пробирался, тем больше было упавших деревьев. Когда луны взошли в очередной раз, а вскоре вслед за ними и раннее солнце, теладинец увидел, что стволы деревьев, как гигантские японские палочки для еды, были разбросаны в разные стороны. Они лежали вдоль и поперек, без листвы, обожженные и высохшие. Что-то невероятно мощное и сильное вырвало их с корнем или просто сломало.

Пробираться по джунглям становилось все труднее. Нопилей то и дело натыкался на обломки: мелкие, средние, большие, обгоревшие дочерна, зазубренные, оплавленные, разбитые. Листва, покрывавшая почву, превратилась в черную, вязкую сажу. И чем ближе подходил Нопилей к эпицентру катастрофы, тем меньше листвы лежало на темной земле. Постепенно Нопилей заметил просвет в джунглях. Теперь из земли поднимались только редкие обугленные деревья. Нопилей обогнул последний пень, оставшийся от некогда огромного дерева, и вышел из леса. Над ним сияло чистое небо.

То, что он увидел, заставило его затаить дыхание, а сердца — замереть: посреди огромной угольно-черной сожженной поляны, покрытой настоящим ковром из обломков искусственного металла, несущих поверхностей, разбитого стекла и многого другого, лежала его яхта «Счастье Нианы».

— Охх — охх! — прошептал Нопилей, потрясенный этим зрелищем до глубины души.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, он опустился на колени и не отрывал взгляда от некогда такой прекрасной яхты «Счастье Нианы», изготовленной на теладинской верфи специально для Цео. Яхта лежала на брюхе, изуродованная, сломанная, как игрушка, с которой поиграли и выбросили. Ее яйцевидный корпус, когда-то благородного теладинского светло-зеленого цвета и украшенный серебристыми аппликациями, теперь был бесполезной грудой обожженного металла. В обычной ситуации корабль совершал посадку на подъемные приспособления пяти ионных двигателей и гордо устремлял в небо купол из стеклометалла. Но сейчас три двигателя отсутствовали. Вероятно, корабль, потеряв управление, просто упал на землю. Учитывая большую массу яхты, ее высокую скорость, а также ускорение свободного падения на Ниф-Нахе, разрушительные последствия были вполне объяснимы. Яхта была сплющена и раздавлена, словно пустая банка из-под колы. Грязная, тусклая внешняя обшивка в некоторых местах выглядела совсем как тонкое, мятое листовое железо. Просто чудо, что от корпуса яхты хоть что-то осталось!

Нопилей едва не задохнулся от отчаяния, когда его взгляд упал на купол над кабиной пилота. Некогда большое купольное окно с находящимся под ним центральным постом управления было полностью уничтожено. Оцепеневший от горя Нопилей вспоминал бесчисленные стазуры, проведенные в космосе под этим прозрачным куполом.

Наконец Нопилей заставил себя встать и на дрожащих лапах подошел к груде обломков, бывших когда-то «Счастьем Нианы». Искалеченный корпус космолета возвышался над его головой. Когда он постучал костяшками пальцев по покрытой сажей внешней обшивке, раздался короткий глухой звук, который тут же прекратился. Нопилей начал машинально стирать кулаком копоть с обшивки до тех пор, пока не показался кусочек родного зеленого цвета.

— Не-е-е-ет! — прорыдал он, потому что привычный цвет пробудил в нем болезненные воспоминания.

Как безумный, он когтями и ладонями соскребал черную копоть, словно стоит освободить яхту от жутких следов пламени — и она снова взлетит. Спустя примерно полмизуры он осознал всю бессмысленность этой затеи и прекратил работу. Место, которое ему удалось оттереть, было снова светло-зеленым и серебристо-металлическим. По неровным, грязным краям этого светлого пятна виднелись следы от когтей. Лапы Нопилея подкосились. Он опустился на землю, из последних сил упираясь в нее лапами, чтобы не рухнуть. А потом несчастный отпрыск семейства ящеров сжался в комочек в тени останков его любимого корабля. Вдыхая, он издавал слабые шипящие звуки, выдыхая — фыркал. Вот он и нашел ее, свою красавицу «Счастье Нианы». Нашел, несмотря ни на что. Но все его надежды были тщетны! Думая о будущем, он чувствовал только всепоглощающий страх. Потом им овладели безмерная грусть и усталость, и Нопилей забылся тревожным сном, где властвовали кошмары.