Спиридон сидел на опушке на куче хвороста и стегал по снегу хворостиной. Был конец февраля, и уже пахло весной. Пахло неизвестно от чего — то ли от почек в тугих коричневых пеленках, то ли от прошлогодней травы, зеленеющей в лунках под деревьями, то ли от снега, ослепительно блестевшего на солнце и прихваченного ночным морозом… Спиридон огляделся. Он ждал подводу с тремя советскими пленными, убежавшими из луцкого концлагеря. Вез их Голембиевский. Но где же подвода? Солнце уже к закату клонится. А условились на утро. «Ну, какой нетерпеливый! — выругал сам себя Спиридон. — Нужно ждать, ведь пленные одни не дойдут к партизанам…»

Когда Спиридон вернулся в отряд с Юстиного хутора, Конищук отругал его как следует за «самовольство» и отослал в Торчин. Конечно, не просто так, а с важным донесением. Однако не забыл предупредить: «Расскажи обо всем Каспруку, пусть он тебя хотя бы в угол поставит…»

Но Каспрук не стал его ругать. Он был очень возбужден известием об освобождении русских пленных из концлагеря. И поручил ему с Ваней переправить их на Полесье.

…Наконец с дороги свернула подвода.

— Старик! — крикнул Голембиевский. — Буян далеко?

— Там, — махнул Спиридон рукой. — В полкилометре отсюда… Под елкой замаскировался… А где же эти? — разочарованно спросил он.

— Садись, поехали… Здесь они, — показал Голембиовский на кучу лохмотьев.

Подвода задребезжала по просеке.

Когда из-за ели показался Ваня Куц, Голембиевский дотронулся до лохмотьев:

— Вылезайте, хлопцы!

Пленные стали соскакивать с телеги, они обнимали Ваню, Спиридона, деревья… По их лицам текли слезы…

— Товарищи, а вы дойдете до отряда? Туда далековато…

— Дойдем! На четвереньках будем ползти, а доберемся к своим!..

Спиридон и Ваня немного покормили пленных и тронулись.

Они не могли заходить в села, избегали дорог, брели чаще всего просеками или просто лесом, ориентируясь по компасу, который был у Вани на руке. Ваня шел впереди, Спиридон позади.

На полянах, открытых небу, солнце съело ночную ледовую корку на снегу, и ноги проваливались глубоко. А в чаще было совсем худо. Там корка, как острым ножом, резала ноги. Пленные молчали, сжимая зубы. А когда один из них, обутый в галоши, оставил на снегу кровавую цепочку, Спиридон свистнул Ване. Тот остановился, посмотрел, вздохнул.

— Да-a, история с географией…

— Ничего, — прохрипел пострадавший. — Ты на нас не смотри, веди.

Спиридон не поверил глазам, когда увидел знакомый березнячок. Неужели они возле Доросинь?..

На ночь примораживало, прямо на глазах закостеневал снег, ломался под ногами. Напрасно Спиридон напрягал слух — все звуки глушил треск снега. Но вот до его ушей донесся тревожный сорочий крик. Оглянулся. На фоне лимонного остывшего неба с ветки на ветку со стрекотаньем перелетала сорока. Кого-то увидела… Мгновенно свистнул Ване. Тот прибежал, остановил группу. Прислушались.

— Та-ак, — сплюнул Ваня. — Кого-то черти несут. Неужели из лагеря погоня?

— Давай углубимся в лес, — сказал Спиридон. — Полицаи и немцы боятся ночного леса…

Ваня повел пленных в сторону от села. Красноармейцы спотыкались, широко открытыми ртами ловили воздух. А Ваня, все время оглядываясь, просил их: «Хлопцы, ну, хлопцы, быстрее. Сейчас только ноги могут нас спасти…»

Погоня приближалась. Бабахнул один выстрел, второй.

Ваня вдруг повернул в сторону, исчез в овраге.

— Сюда! — крикнул он пленным.

Глубокий, но узкий овраг с обеих сторон накрывали ветви разлапистых сосен. На ветви нападало снега, и получилось что-то вроде медвежьей берлоги.

— Хлопцы, — сказал Ваня, — пересидите здесь, пока я их задурю. Ну, в случае чего Спиридон доведет…

— Нет, я останусь с тобой! — заупрямился Спиридон. — Вдвоем нам легче их обмануть.

— Я приказываю! — едва не крикнул Ваня.

— Нет!

— Ну и дурень! — выругался Ваня. — Побежали тогда, чего стоишь?

И они направились прямо на погоню. Заметив между деревьями темные фигуры, Ваня свернул в низкий соснячок, бросил на ходу Спиридону:

— Шуми погромче, чтобы они услышали нас.

Погоня устремилась за ними. Это были полицаи. Раздались выстрелы. А Ваня то замедлял шаг, то снова бежал вперед, дразня полицаев.

Когда достаточно удалились от оврага, Ваня сказал Спиридону:

— А теперь жми на все педали обратно…