Спиридон стоял у озера и никак не мог оторвать глаз от его сверкающей синеватой равнины. Почти неделю держалась весенняя погода, снег на льду растаял, разлился дрожащей холодной лужей. А вчера вечером вдруг опять подул северный ветерок. Вода на озере покрылась тонким ледком… Если хорошо разогнаться, так по такому льду можно далеко проехать.

Соблазн был так велик, что Спиридон невольно отошел подальше. Не к лицу курьеру партизанской бригады, комсомольцу, вести себя как мальчишке… Вздохнул и пошел к просеке, куда вскоре должна прибыть группа Орлова.

Комсомольцем он стал всего неделю назад. Вспомнилось, как стоял возле яркого костра и лицо его горело не столько от огня, сколько от волнения. Так много хороших слов было сказано о нем, что Спиридону даже неудобно было. А Конищук вручил ему награды — наган и часы. «За военное мужество, смелость и хитрость», — так и сказал… Спиридон невольно пощупал карман. Нет там ни комсомольского билета, ни нагана, ни часов… Только в лагере носит их при себе…

Группу Орлова нужно было переправить на волынское Полесье, к основным силам бригады (отряд Бринского вырос уже в бригаду).

Лейтенанта Орлова фашистские «мессершмитты» сбили в 1941 году неподалеку от Луцка. Попал в плен. Бежал.

Месяца два отхаживала его женщина на неизвестном хуторе. К счастью, хуторок стоял в глухом лесу, немцев и полицаев никто даже не видел… Поправившись, Орлов с помощью хозяйки тети Насти разыскал таких, как сам, беглецов и создал партизанскую группу. Спиридон услышал об этой группе и связал ее с бригадой Бринского. И вот теперь должен был привести группу в бригаду…

На просеке послышался топот. Спиридон выглянул из-за куста. Орловцы. Неодобрительно покачал головой. Партизаны картинно разместились на двух немецких телегах, с автоматами в руках. А сам Орлов не менее картинно сидел возле немецкого станкового пулемета. Форсят партизаны. Здесь, в глуши, они цари и боги. А в тех местах, по которым они будут проезжать, полно немцев и полицаев. Там нужна осторожность…

— Ну, пацан, веди! — крикнул Орлов.

— Может, вы поменьше бы шумели? — попросил Спиридон. — А то попадем с вами в переплет.

— Не паникуй, — махнул рукой Орлов. — Видишь, сколько у нас оружия? Ну-ка, садись, ударим галопом!

Первый железнодорожный переезд проскочили без приключений. Наверно, охрана спряталась в посадках, увидев партизан. Спиридон трясся на телеге и ругал себя. Если Орлов и дальше будет так горячиться, они где-нибудь нарвутся на фашистов. И от отряда ничего не останется. Нет, нужно любой ценой осадить его… Но как?

Так и этак заводил разговор с лейтенантом, и слушать не желает. Вот и второй переезд уже совсем близко… А там и охрана побольше, и, случается, немцы и полицаи засады устраивают.

Когда до переезда оставалось с полкилометра, Спиридон стремительно соскочил с телеги, схватил лошадь за уздечку.

— Ты что, пацан, сдурел? — удивился Орлов. — Жизнь надоела?

— Как хотите, — хмуро, но твердо сказал Спиридон, — хоть убейте меня, но, пока я не разведаю, что творится на переезде, вы не тронетесь с места.

Орлов плюнул со зла, потом неожиданно засмеялся:

— Ух, упрямый! Мой характер… Ну ладно, шпарь. Только не долго.

— Я быстро… А без меня на переезд ни за что не трогайтесь!

Коварный в эту ночь выпал снег. Как ни старался шагать потише — хрустит под ногами, как жесть… Наконец добрался к придорожным насаждениям. Сквозь голые деревья оглядел переезд. Как будто нет никого. В будке горит свет, виднеются две тени. Всего два охранника. Это не страшно. На всякий случай нужно пробраться к самой будке, заглянуть в окно. Может, там есть немцы или полицаи…

Проклятый снег будто рвется под ногами в ночной застоявшейся тишине. И глубокий — до колен… Ф-фу, наконец колея. Ступил на рельс и… увидел прямо перед собой дуло немецкого пулемета… И темные фигуры на снегу по ту сторону насыпи… Прыгнул назад так, как не прыгал никогда в жизни. Но те, что лежали, оказались еще проворнее. Спиридона схватили и потащили в будку.

За столом сидел пучеглазый унтер. Увидев парнишку, еще больше вытаращил глаза и махнул рукой. Три полицая, которые привели Спиридона, набросились на него с кулаками.

— За что? За что? — крикнул Спиридон, стараясь закрыть лицо руками.

— Чтобы у тебя быстрей язык развязался. Понял? — Спиридона подняли, посадили на табуретку. Унтер что-то крикнул полицаю. Тот злобно посмотрел на Спиридона:

— Ты кто такой? Лазутчик партизанский?

Мальчик вытер рукавом фуфайки кровь, шедшую из носа, жалобно скривился:

— Дяденька, вы что говорите? Я сирота, по наймам скитаюсь. Зачем мне партизаны, если я голоден?.. А вы еще избили… Лучше бы накормили…

Полицай перевел унтеру. На толстых синеватых губах немца появилось подобие улыбки. Он снова что-то сказал.

— Ты есть партизан! — перевел полицай. — И врун. Ну-ка, быстрее признавайся, от кого и к кому шел!

— Господин, — невинно посмотрел Спиридон на унтеpa, — разве можно врать после такой трепки? Да вы из меня не только ложь выбили, но и душу.

— А чего ночью шляешься? — передал слова немца полицай.

Спиридон шмыгнул разбитым носом:

— Теперь когда бы ни ходил, вы все равно пристанете, партизаном будете обзывать… А какой из меня партизан, господа-дяденьки? Я совсем еще мальчишка…

И впервые подумал: «К счастью, роста маленького. Никто четырнадцати не дает…»

В глазах немца мелькнуло сомнение. Он еще раз оглядел мальчика. Латаная-перелатаная фуфайка, полотняные грязные брюки, на ногах, обмотанных тряпьем, чуни. Лицо худое, бледное… Немец поднялся, подошел к Спиридону, понюхал фуфайку. «Нюхай, нюхай, — подумал Спиридон, — я свою курьерскую амуницию, как только прихожу к партизанам, сразу снимаю. Поэтому дымом от костров она не пахнет…»

Скрипнула дверь, Спиридон оглянулся. Вошли Матвей и Клим, которые охраняли переезд.

— Господин-дяденька, — обратился Спиридон к немцу, — вы вот у них спросите, кто я. Если им на похмелье, то я…

— Да-да, — перебил Спиридона Клим, — мы его знаем, по наймам скитается…

Немец крепко взял Спиридона за ворот, молча проводил к двери. И носком сапога толкнул мальчишку в темноту. Спиридон перелетел через насыпь и по плечи застрял в снегу.

Выбравшись из снега, он заторопился туда, где оставил партизан. Их там не было. След повернул влево. Видно, понял Орлов, что со Спиридоном что-то стряслось, и решил сам перебраться где-нибудь через насыпь. Но ведь он совсем не знает дороги! Нужно немедленно догнать его!

Ноги путались, левая нога, поврежденная в колене, подгибалась, сильно стучало сердце…

Орлов все же перебрался через насыпь. Потом прямиком пробился в лес. А там развилка дорог… По какой он поехал? Спиридон постоял немного и тронулся по средней дороге. Всю ночь проплутал Спиридон по лесу, прикусив от боли губу. «Только не упасть, только не упасть», — умолял сам себя…

Нашел он партизан уже под утро. Они заплутались в лесу, далеко забравшись в заросли.

— Ну, пацан, — Орлов обнял Спиридона, — ты просто молодец. Больше, чем молодец, — герой! Как только мне опять дадут самолет, я тебя радистом возьму!

— Спасибо… — едва шевельнул губами Спиридон. — Помогите влезть на телегу. Притомился малость.