Утро выдалось туманное, будто осенью. Туман плотно залил долину, выбрался на гору, пополз по большаку, расстелил по нему пушистое одеяло. Спиридон постоял немного у края долины и пошел к большаку.

Вот натужно ревет длинный грузовик, хотя в его кузове немного груза, старательно прикрытого брезентом. Что там? Уж не снаряды ли? Должно быть, снаряды — у шофера лицо напряженное, рот сжат…

— Малчшик, что ты сдес делайт? — вдруг прозвучало прямо над ухом.

Вздрогнул всем телом, отскочил на шаг назад. На него подозрительно смотрел худой немец с автоматом.

От неожиданности язык как будто присох к небу. А немец ждет, глаза сверлят холодно Спиридона. К счастью, подоспели два трескучих мотоцикла и немец отвел глаза. Это помогло Спиридону собраться с мыслями и обрести дар речи:

— Да я… пастух… мои коровы пасутся в долине, — показал он кнутовищем.

— Век! Чтобы ты не подходит больше дорога…

Спиридона будто ветром сдуло.

На следующий день от тумана и следа не осталось. Далеко, до самого горизонта, все видно. Спиридон громко накричал на свое маленькое стадо, изломал хворостину на рябой упитанной корове и пошел к большаку, шагах в пятидесяти от которого кустилась ива. Забрался в заросли и, достав нож, стал выбирать хворостину получше. А сам не столько к кусту приглядывался, сколько к большаку… Однако пора вылезать… Где бы еще поближе пристроиться? Ага, вот какой-то дед гонит свою корову к долине.

Поздоровались. Сели на горке. Дед оказался разговорчивым. Поболтал немного о давно минувших днях, потом рассказал Спиридону, как здесь недалеко, верстах в двенадцати, наши «дали немцам жару».

— Сказывают, шел немец тремя шелонами, и все три шелона угробили, — рассказывал дед.

— А поближе боя не было? — спросил Спиридон.

— Почему не было? Был. Вон там, за сосняком, видишь, сильно стреляли… Правда, недолго. — И вдруг испуганно посмотрел на Спиридона: — А ты никому не донесешь на глупого болтливого старика?..

— Ну что вы! — махнул рукой Спиридон. — За кого вы меня принимаете?.. Дедушка, посмотрите за моими коровами. Они смирные. А я на часок отлучусь… Нужно заячьего мыла нарвать.

— Беги, только не долго, — кивнул дед головой.

Не соврал дед, бой за сосняком был, но небольшой. Спиридон разочарованно бродил по мелким, наспех вырытым окопчикам, заглядывал под низенькие лапчатые сосенки. А он так надеялся найти или немецкий автомат, или нашу винтовку, или хотя бы гранату… Вот бы удивился и обрадовался Каспрук!.. Пора уже было возвращаться, но глаза все еще рыскали по земле. И не зря. Возле опрокинутой телеги в ямке Спиридон заметил — торчит что-то. Бросился туда и заморгал глазами. Там лежало что-то… непонятное… Толстый железный прут, рядом с ним — еще один и какие-то винтики, рычажки… а внизу на кружочках буквы. Вся вещь — почти вся — четырехугольная, Спиридон терялся в догадках — ни на какое оружие не похоже… Поднял — тяжеловата. Отнес ближе к долине и забросал бурьяном.

На второй день захватил с собой мешок и притащил эту штуковину домой. И сразу к соседу.

Каспрук был страшно усталым.

— Уже приступил к работе «на благо великой Германии», — сказал Павел Осипович. — Хлеб убираем. Меня даже бригадиром назначили. Не пожимай плечами. Так надо… Как там у тебя?

Спиридон хотел начать с рассказа деда, но сдержался. Сперва надо доложить о задании. Павел Осипович поначалу слушал невнимательно, почти дремал. Потом оживился.

— Неплохо… Глаз у тебя зоркий… Пригодится нам… Надеюсь, ты не торчал возле самого большака.

— Да нет! — горячо соврал Спиридон. — Мы с дедом разговаривали…

— Каким дедом?

Спиридон рассказал про деда.

— Вот бы людям об этом бое рассказать! Пусть знают, что и немцев бьют.

Павел Осипович посмотрел на Спиридона, о чем-то думая.

— Знаю я об этом бое… Ну, а как бы ты о нем рассказал, а?

— А очень просто! Расскажу одному дядьке, другому, можно в Торчин смотаться, на рынке поговорить с людьми…

— Знаешь, как это называется? — вдруг рассердился Павел Осипович. — Добровольно на шею накинуть петлю. Вот если бы через листовки — это дело. Слышал о листовках? Да еще если б машинка…

— Машинка? — переспросил Спиридон. — Подождите минутку. Может…

Выскочил, приволок свою находку.

Павел Осипович удивленно моргал глазами.

— Откуда она у тебя?

— Нашел.

— Где?

— Там… — Спиридон неопределенно махнул рукой. — Валялась. Думал — автомат. Вытащил — не похоже. Ломал, ломал голову…

Павел Осипович бросился разглядывать машинку, вертеть, крутить ее. Наконец заложил лист бумаги, начал медленно бить пальцами по буквам. На бумаге появились черные печатные слова.

— Здорово! — обрадовался Спиридон. — Давайте составим листовку и будем печатать Я быстренько разнесу…

— Нет, — решительно сказал Каспрук. — Рановато тебе за листовки браться… Ты пока что сыроват для подполья…

Спиридон понуро опустил голову.