В гостинице Канко-кан накануне игры в комнате сменили циновки. Когда утром 18 ноября мы вошли туда, сразу ощутили приятный запах свежих циновок. Знаменитую доску для Го из гостиницы Нарая привёз Осуги Четвертый дан. Когда Мэйдзин и Отакэ сели за доску и открыли чаши с камнями, то оказалось, что чёрные камни покрылись летней плесенью. Служащие гостиницы, включая и горничных, кинулись на помощь и сообща протерли все камни.

Конверт с записанным 100 ходом белых был вскрыт в 10.30. 99 ходом чёрные атаковали, угрожая разрезать тройку белых камней в центра доски, сотым ходом белые соединились, защищаясь от разрезания. В последний игровой день в Хаконэ был сделан только этот ход. После окончания партии Мэйдзин так прокомментировал этот ход:

– Соединение белых на сотом ходе было последним ходом перед тем, как я лег в больницу, – тогда обострилась моя болезнь, этот ход к сожалению был не очень продуманным. Вместо того, чтобы ответить в этом месте, следовало бы прижать чёрных ходом в пункт 12. Это укрепило бы позицию белых в правом нижнем углу. Хотя чёрные и выступили с угрозой разрезать в центре, вряд ли они пошли бы на разрезание; а если бы даже и разрезали, то все равно особого ущерба белые не понесли бы. Защити белые на сотом ходе свою позицию, – черным не удалось бы так легко победить.

Тем не менее, раскритикованный сотый ход белых был вовсе на так уж плох. Ни в коем случае нельзя сваливать на него проигрыш белых. Отакэ Седьмой дан сказал потом, что атаковал в центре именно в расчёте на то, что Мэйдзин соединится. Да и все остальные были уверены, что белым, само собой понятно, следует соединяться.

Если говорить начистоту, то надо признать, что “тайно записанный” – сотый ход белых наверняка был известен Отакэ Седьмому дану ещё три месяца назад. Ему при этом ходе не оставалось ничего другого, как вторгаться 101 ходом в позицию белых справа внизу. Даже нам, любителям, было ясно, что для вторжения годится лишь один ход – тоби (прыжок через один пункт), который и был сделан в партии. И этот, такой очевидный ход Седьмой дан до двенадцати часов, то есть до обеденного перерыва, так и не сделал.

В обеденный перерыв Мэйдзин вышел во двор. Такое тоже с ним случалось редко. Ветви слив и иголки сосен сверкали на солнце. Распустились цветы вечнозеленой аралии и лигуларии. Камелия под окном комнаты Седьмого дана выбросила один-единственный скомканный цветок. Мэйдзин остановился и долго смотрел на этот цветок камелии.

Во второй половине дня на раздвижную дверь игровой комнаты – сёдзи, упала тень сосны. Прилетела белоглазка и распевала неподалеку от нас. В пруду перед верандой плавали карпы. В гостинице Нарая в Хаконэ карпы были цветные, в этой же – обыкновенные.

Седьмой дан всё никак не мог сделать 101 ход, поэтому Мэйдзин, как и можно было ожидать, устал и медленно, словно засыпая, закрыл глаза.

Ясунага Четвёртый дан прошептал: “Да-а, очень трудная задача...” присел и тоже закрыл глаза.

В чём же здесь трудность? Я даже заподозрил, что Седьмой дан нарочно не хочет делать прыжок в пункт 13 и думает над другим ходом. Распорядители нервничали, а Седьмой дан впоследствии, когда участники партии делились впечатлениями, сказал, что он колебался, не зная, делать ли прыжок в пункт 1 или просто продлиться в пункт 2. Мэйдзин тоже потом сказал в комментарии: “Преимущества и недостатки этих ходов очень трудно оценить”. Так или иначе, но на первый же ход при возобновлении игры Отакэ Седьмой дан потратил три с половиной часа, и это произвело на всех неприятное впечатление. Пока он раздумывал, осеннее солнце склонилось к западу и включили свет.

Мэйдзин сделал 102 ход белых за пять минут – белый камень врезался в промежуток между двумя черными. Над 105 ходом Седьмой дан вновь задумался и думал целых 42 минуты. За первый игровой день в Ито было сделано всего пять ходов и 105 ход чёрных был записан при откладывании.

Если у Мэйдзина расход времени за этот день был не более десяти минут, то у Отакэ Седьмого дана – четыре часа 14 минут.

Общая затрата времени с начала партии у чёрных составила 21 час 20 минут и перевалила за половину выделенного им огромного ресурса времени – по 40 часов каждому.

Судьи Онода и Ивамото уехали на квалификационный турнир Ассоциации, и в этот день на игре их не было.

В Хаконэ мне привелось услышать, как Ивамото Шестой дан сказал: “Последнее время Отакэ-сан показывает темную игру”.

– Разве игра может быть темной или светлой?

– Конечно, может. Это окраска характера игры. Вообще-то Го принадлежит к темному, женскому началу. Оставляет ощущение темноты. Если говорят “темная” или “светлая” игра, то понимаете, это не связывают с результатом партии. Я вовсе не хочу сказать, что Отакэ-сан стал играть слабее.

Отакэ Седьмой дан на весеннем квалификационном турнире проиграл восемь партий подряд, но в то же время на отборочном турнире, устроенном газетой, где решался вопрос о партнёре Мэйдзина в Прощальной партии, он выиграл все партии до единой. В этом был какой-то неприятный перекос.

Игра чёрных против Мэйдзина также не производила впечатления “светлой”. Скорее она ассоциировалась с каким-то тяжелым существом, которое медленно поднимается из таинственного ущелья и издает хриплое ворчание. Словно, собрав все силы, он ударял противника всем телом. Не было ощущения раскованности. И стиль игры оставлял такое впечатление, будто Седьмой дан тяжёлой походкой догонял противника и вгрызался в него сзади.

Говорили как-то, что по характеру игроков в Го можно разделить на два типа. Одни играют с мыслью “мне мало, мало, мало...”, а вторые – с мыслью “мне уже хватит, уже хватит...”. Если это правда, то Отакэ Седьмой дан относился к первому типу, а Ву Шестой дан – ко второму.

Седьмой дан, игрок типа “мне мало”, в Прощальной партии, которую он сам потом назвал “чересчур детальной”, если не допустил явных промахов, то и с легкостью ни одного хода не сделал.