Очередная игра состоялась, как и договорились, через день, 25 ноября, то есть, через неделю после первого игрового дня в Ито. Накануне приехали освободившиеся от осеннего квалификационного турнира в Ассоциации судьи Прощальной партии Онода и Ивамото, мастера шестого дана.

Мэйдзин, сидя на узорчатой подушке с лиловым подлокотником, напоминал буддийского священника. В династии Хонинбо ещё со времен ее основателя, участника придворных турниров в феодальных замках, носителя титула “Мэйдзин”, которого звали Санса или по-церковному Никкай, глава семьи всегда носил духовный сан.

Секретарь Ассоциации Явата как-то сказал:

– Нынешний Мэйдзин тоже имеет духовное звание, церковное имя его – Нитион, есть у него и ряса.

В комнате, где проходила игра, на одной стене висела каллиграфическая надпись кисти Хампо, гласившая “Моя жизнь – часть пейзажа”. Глядя на слегка наклоненные вправо иероглифы, я вспомнил, что в какой-то газете встречал сообщение о тяжелом состоянии здоровья доктора Такады Санаэ. Другой свиток изображал “Двенадцать достопримечательностей города Ито” и принадлежал кисти Мисимы Ки, писавшего под псевдонимом Тюсю. В соседней комнате площадью в восемь циновок висел свиток с китайскими стихами бродячего монаха Унсуя.

Рядом с Мэйдзином стояла большая овальная жаровня “хибати”, отделанная павлонией. Чтобы он снова не простудился, за спиной установили ещё одну жаровню и поставили на нее чайник, из носика которого все время шел горячий пар. Седьмой дан настоял, чтобы Мэйдзин повязал шарф и закутался в теплое кимоно на шерстяной подкладке. Мэйдзина слегка знобило.

Объявили записанный 105 ход чёрных, – Мэйдзин сделал ответный 106 ход за две минуты, после чего Отакэ Седьмой дан вновь погрузился в раздумья...

– Ну и чудеса! – бормотал он, словно в бреду, – не хватает времени. Поразительно... Сорок часов на шедевр – и не уложиться! Надо же... Такого в мире ещё не бывало. Растратил время зря... А ведь мог бы сыграть за минуты...

Стоял пасмурный день. За окном неустанно щебетала камышевка. Я вышел на веранду немного разняться. Возле фонтана расцвели вопреки сезону два цветка рододендрона. На ветках были и почки. К веранде подлетела трясогузка. Издалека доносился шум мотора – это насос качал воду из горячего источника.

Седьмой дан потратил на 107 ход один час три минуты. 101 ход чёрных открывал атаку на позицию белых внизу и принёс чёрным очков четырнадцать – пятнадцать. Ход 107 расширил территорию чёрных слева и тоже принес им около двадцать очков, хотя при этом чёрные упустили инициативу. Всем нам, наблюдавшим за игрой, показалось, что чёрные смогут удержать свои приобретения, и мы восхищались этими двумя ходами.

Однако, сейчас инициатива перешла к белым. Мэйдзин сидел с суровым выражением, прикрыв глаза. Дыхание его было тихим и размеренным. Лицо было медно-красного цвета от прилива крови. Щеки слегка подрагивали. Похоже, что он не слышал ни шума ветра, ни доносившегося с улицы грохота барабанов. Свой ход Мэйдзин сделал через 47 минут.

В Ито это был единственный случая, когда Мэйдзин надолго задумался. Но над своим ответным ходом Отакэ Седьмой дан снова думал 2 часа 43 минуты, и этот ход записал при откладывании. Всего в этот день было сделано лишь четыре хода. Расход времени у Седьмого дана составил 3 часа 43 минут, у Мэйдзина – всего 49 минут.

– Здесь могло случиться всё что угодно, – сказал Отакэ Седьмой дан, уходя на обед, – убийственная ситуация. Сказано это было полушутя – полусерьезно. 108 ходом белые атаковали позицию чёрных в левом верхнем углу и начали “стирать” территорию чёрных в центре. Кроме этих двух целей была ещё и третья – защитить территорию белых на левой стороне. Исключительно интересный ход. Ву Циньюань так его прокомментировал:

– 108 ход белых очень сложен. Мне тоже было очень интересно, куда пойдут белые в этой позиции.