Пришло письмо от мужа. Он разлюбил её и бросил. Первое письмо за два года. Из далёкого города.

«Не давай девочке резиновый мячик. Я слышу, как она стучит им об пол. От этого звука у меня стучит сердце».

Мать отобрала у дочери мячик. Ей было девять лет.

Потом от мужа пришло ещё одно письмо. Оно было отправлено уже из другого города.

«Пусть девочка не носит в школу ботинки. Я слышу, как она топает ими по мостовой. Будто топчет мне сердце».

Вместо ботинок мать дала дочери мягкие матерчатые тапочки. Девочка заплакала и перестала ходить в школу.

Потом пришло ещё одно письмо. Со времени предыдущего послания минул всего месяц, но почерк у мужа стал стариковский.

«Не давай девочке чашку. Когда она скребёт из неё рис, у меня на душе скребут кошки».

Мать стала кормить дочь своими палочками, как если бы той было три годика. Потом она вспомнила время, когда ей действительно было три года, а муж так счастливо играл с ней.

Дочь тихонько пошла к шкафу и достала чашку. Мать выхватила её и разбила вдребезги о камень в саду. Вот от какого звука разбивается сердце её мужа! Она нахмурилась и швырнула свою чашку в камень. Вот от этого звука разбивается его сердце? Мать выкинула обеденный столик в сад. А как насчёт этого звука? Она кинулась к стене дома и стала молотить её кулаками. Потом бросилась плечом на бумажную перегородку — прорвала, словно копьём ударила, упала на пол. Как тебе такой звук?

— Мама, мамочка!

Девочка подбежала к матери в слезах, та стала хлестать её по щекам. Послушай-ка эти звуки!

Эхом прикатилось новое письмо от мужа. Из другого далёкого города.

«Вы не смеете издавать никаких звуков! Вы не смеете хлопать дверями! Вы не смеете открывать окон! Вы не смеете дышать! Вы не смеете заводить часы!»

«Вы, вы, вы…», — шептала жена, роняя слёзы. Потом навсегда перестала издавать звуки. Даже самые тихие. Они с дочерью умерли.

Странно, но муж умер в одной постели с ней.

[1926]