— Эх… Знаешь, у меня такое чувство, что я угодила в твою западню, — сказала Черноснежка после возвращения в реальный мир, вытащив штекер XSB-кабеля и протянув его Харуюки.

— Ну что ты, не было никакой западни… — тот замотал головой, убрал кабель обратно в карман и подвинул тарелку с сэндвичем поближе к Черноснежке. — Но раз ты выиграла в дуэли, то и сэндвич твой!

— Хорошо, я с удовольствием его съем.

Черноснежка подняла с тарелки багетный сэндвич с помидорами, моцареллой и рукколой и с хрустом откусила кусочек. В холодильнике по-прежнему томился лимонник, но Харуюки уже наелся и чувствовал, что до завтра десерт можно не доставать.

Завтра…

Завтрашний день наступит лишь тогда, когда закончится сегодняшний. А чтобы он закончился, нужно лечь спать. Мысль казалась очевидной, но она вытащила из памяти слова, которые Черноснежка произнесла всего час назад:

«Пожалуйста… переночуй сегодня со мной».

«Конечно, да», — умудрился ответить Харуюки, но он до сих пор даже не представлял, какой срок подразумевала Черноснежка, произнеся эти слова. Переночевать — это погостить у неё часов до девяти вечера, когда большинство учащихся средней школы уже лежат в постелях? До полуночи, когда социальные камеры, увидев на улице школьника, немедленно докладывают ближайшему полицейскому? А может, всё-таки до следующего утра? Конечно, в этом случае ареста бояться не следовало, зато в полный рост вставали другие серьёзные проблемы.

Харуюки в любом случае должен был написать матери и предупредить её, однако содержание письма во многом зависело от предполагаемого времени возвращения домой. Если он уйдёт отсюда лишь глубокой ночью или даже утром, придётся заручиться помощью Такуму.

Пока Харуюки спешно обдумывал варианты, Черноснежка доела небольшой сэндвич, допила оставшийся суп и медленно выдохнула.

— Ох, я объелась. Давненько у меня не было настолько напряжённой столовой битвы…

— П-прости, я слишком много всего накупил… — Харуюки тут же виновато склонил голову, но услышал насмешливый голос Черноснежки:

— Не извиняйся. В конце концов, ты был прав.

— Э-э… в чём именно прав?

— Ты сказал, что еда поможет мне взбодриться.

— А… да…

— У меня и правда поднялось настроение. Видимо, еда всё-таки важна. К тому же я сразилась с тобой в дуэли, побывала на высшем уровне, встретилась с Метатрон и Аматерасу… жаль только, что с «Ворчуньей» не получилось…

— Это точно… — Харуюки медленно кивнул.

Во время вылазки на высший уровень он объяснил Аматерасу суть просьбы, и Святая немедленно попыталась связаться с Роуз Миледи, но та, увы, не ответила. Однако в этом не было ничего удивительного — между Аматерасу и Миледи не имелось крепкой связи, которая позволила бы достучаться до бёрст линкера даже в реальности, поэтому им оставалось уповать на то, что Миледи именно в этот момент находится на неограниченном нейтральном поле. Увы, с учётом тысячекратно ускоренного времени надежды на это с самого начала было ничтожно мало.

Впрочем, Аматерасу пообещала связаться с Миледи, как только та появится в следующий раз, и сообщить ей анонимный почтовый адрес Харуюки, которым он пользовался для общения с бёрст линкерами (под «анонимным» в данном случае понимался «не привязанный к нейролинкеру»). Харуюки никогда ещё не приходилось проговаривать вслух буквы адреса, поэтому он сильно волновался, хотя по словам Святых на высшем уровне нет никакой существенной разницы между написанием и произношением.

Он понятия не имел, когда Миледи получит послание и согласится ли вообще выйти на связь. Если до завтра ответа не будет, делом Мегуми придётся заняться без неё.

— Семпай, вчера ты сказала, что хотела бы по возможности уговорить Миледи покинуть Осциллатори и присоединиться к Нега Небьюласу, — вполголоса напомнил Харуюки, и Черноснежка молча кивнула. — Вот только я не знаю, получится ли… Все белые легионеры, с которыми я пока сталкивался — Бегемот, Фейри… и даже Кавалер, который заточил вас в бесконечном истреблении — все они совсем не похожи на злодеев, в отличие от членов Общества… А, т-то есть прости, зря я так выразился!..

— Нет, ничего страшного, я прекрасно понимаю, о чём ты. И что дальше?

— Ну, как бы это сказать… Они понимают, что своими действиями приносят много страданий жителям Ускоренного Мира, но по какой-то причине считают, что вынуждены так поступать. По-моему, Миледи полагает точно так же. Когда мы разговаривали на высшем уровне, она сказала: «У битвы, которую ведёт Осциллатори, есть причина, но Нега Небьюлас никогда с ней не согласится…»

Харуюки замолчал, но Черноснежка ответила не сразу. Какое-то время она молча смотрела на опустевшую кружку в своих руках.

Наконец, она поставила её на стол. Блестящие чёрные глаза посмотрели на Харуюки и слегка прищурились, словно от боли.

— Моя сестра… и мой «родитель», Белая Королева Вайт Космос, управляла мной, подсовывая фальшивую информацию, и подтолкнула к убийству Первого Красного Короля Рэд Райдера. Я уже рассказывала, как это было…

— Да… — Харуюки неуклюже кивнул.

Рэд Райдер, первый командир Легиона Проминенс, сделал семь пистолетов с помощью навыка «Создание Ружей» и раздал их Королям в знак дружбы между Легионами. Эти семизарядные револьверы, которые он назвал Семь Дорог, были заряжены семью разноцветными пулями, но не стреляли, сколько ни жми на спуск.

Однако Белая Королева внушила Черноснежке, что пистолеты обладают устрашающей силой и, подобно атомному оружию и принципу гарантированного взаимного уничтожения, станут основой для вечного пакта о взаимном ненападении, который Красный Король навяжет Великим Легионам. Это случилось три года назад, когда Черноснежка училась в шестом классе начальной школы.

В то время Черноснежка настаивала на том, что бёрст линкеры должны сражаться друг с другом и стремиться к десятому уровню, однако видела в других Королях приятных соперников и товарищей. Тем не менее, когда Белая Королева на её глазах разнесла целое здание одним выстрелом из дарёного револьвера, продемонстрированная мощь этого оружия не оставила Черноснежке выбора. Она не могла смириться с тем, что сила Семи Дорог навсегда закроет перед ней дорогу к десятому уровню, поэтому на следующей Конференции Семи Королей убила Рэд Райдера внезапной атакой, и правило внезапной смерти обнулило его очки.

— Я всегда пыталась понять, для чего Космос понадобилось устранять Райдера, и зачем было сваливать грязную работу именно на меня. Конечно, сейчас я знаю, что затем Космос воскресила Райдера и использовала его, чтобы создать ISS комплекты, но… в последнее время мне не даёт покоя один вопрос… — тихо продолжила Черноснежка.

Харуюки смотрел на неё, затаив дыхание и сжав лежащие на коленях ладони в кулаки. Прямо сейчас Черноснежка казалась ему такой хрупкой, что он боялся даже моргать, чтобы случайно не разбить её.

— Что, если Космос до сих пор управляет мной? Что, если убийство Райдера было не конечной целью, а лишь промежуточной точкой её плана?.. Вдруг она предвидела даже то, что я объявлю войну ей и Осциллатори?..

Тут Харуюки не сдержался и изо всех замотал головой.

— Нет-нет… Это невозможно! Во время вчерашней битвы Осциллатори… вернее, Блэк Вайс однозначно пытался обнулить наши очки, а сегодня чуть собой не пожертвовал, чтобы запереть тебя и других Королей в бесконечном истреблении. Белая Королева наверняка в отчаянии — ни уничтожение тела ISS комплекта, ни раскрытие Общества Исследования Ускорения, ни — самое важное — возрождение Нега Небьюласа с тобой во главе не входило в её планы!

Харуюки настолько нагнулся вперёд по ходу увещеваний, что чуть не грохнулся со стула, но успел ухватиться за стол. При виде этой сцены Черноснежка невольно усмехнулась.

— Пожалуй, ты прав… Как командир Легиона я не должна унывать, пока мои подчинённые самоотверженно сражаются. Я никогда ещё не попадала в бесконечное истребление, и, как вы с Фуко уже заметили, это не на шутку потрясло меня, хотя Утай и Акира мужественно терпели такое целых два года. Правда, Граф умудрился вырваться самостоятельно.

— Ну… ну что ты, семпай! Граф ведь так и не смог улизнуть от Генбу. Он сбежал внутрь замка и до сих пор там заперт…

— Хе-хе. Да, я помню. На сегодняшнем собрании Легиона мы будем обсуждать план спасения, но я уже не тороплюсь. Всё равно я по-прежнему могу сражаться за территорию и участвовать в обычных дуэлях, а совместное нападение на Осциллатори легко подождёт, пока мы не освободимся.

— Да… — согласился Харуюки и кивнул, хотя на самом деле ему хотелось сказать: «Я мигом спасу тебя».

Он уже успел на своей шкуре ощутить чудовищную мощь Бога Солнца Инти. Даже металлический Сильвер Кроу испарится за долю секунды, если бросится в такое пламя без защиты. Что и говорить, если даже Аматерасу в ответ на вопрос Харуюки о том, как же победить Инти, скривилась и ответила: «Прости, моя персона не желает связываться с сим огненным шаром». Ключ к спасению Черноснежки крылся не в бездумной самоубийственной атаке, а в тщательно проработанной стратегии, которую должен составить весь Легион.

— Вернёмся к теме, — закончив со вступлением, Черноснежка снова заговорила хладнокровно. — Я согласна с твоими словами — мне тоже кажется, что в действиях легионеров Осциллатори, особенно Гномов, сквозят готовность и решимость. Если Миледи разделяет эти чувства, она и правда откажется так просто уходить из Легиона… тем более, что Космос не постесняется казнить Ударом Возмездия любого легионера, который переметнётся на сторону врага. И всё же я бы не сказала, что надежды нет.

— Н-на что тут может быть надежда?..

— На то, что чувства Миледи к Орхид Оракул и Шафран Блоссом окажутся сильнее этой решимости…

Слова Черноснежки потревожили память Харуюки. В ушах снова раздался голос Миледи, и Харуюки пересказал её слова Черноснежке:

— «Я сделаю то, что должна, ради Орхид Оракул и Шафран Блоссом»… Это были последние слова Миледи, прежде чем она исчезла с высшего уровня. Она… имела в виду, что предаст Белую Королеву?

— Я не знаю, — пробормотала Черноснежка, поднимая кружку. Запоздало заметив, что супа уже не осталось, она поставила её обратно на стол. — Я сделаю чай. Хочешь со льдом? — спросила Черноснежка, вставая из-за стола.

— Конечно, — торопливо ответил Харуюки. — Я тогда уберу со стола.

— Кстати, да… Уберём вместе.

Они вместе поставили пустые тарелки в посудомойку на кухне, вместе бросили пластиковые контейнеры в измельчитель отходов и вместе терпеливо смотрели на включённый чайник. «Может, сейчас самое время уточнить, до скольки предполагается ночёвка?» — подумал Харуюки, но чайник оказался слишком современным и мощным. Он мигом вскипятил поллитра воды, лишив Харуюки драгоценной возможности.

Черноснежка щедро насыпала листья чёрного чая в заварочный чайник и отнесла к столу вместе с парой стаканов, доверху заполненных льдом. Как только чай заварился, она быстро разлила рубиновую жидкость по стаканам. Послышался лёгкий треск льда.

Вообще, Харуюки не очень любил чёрный чай без ничего, но этот был настолько ароматным, что он не удержался и попробовал, не став ничего добавлять. Несмотря на лёгкую горечь, напиток приятно освежал и даже без сахара казался чуть сладковатым. Послевкусие отдало в нос приятным мускатным ароматом.

— Очень вкусно, — пробормотал Харуюки, хотя такую оценку можно было бы счесть недостаточно красноречивой.

Черноснежка радостно улыбнулась.

— Это подарок Мегуми, дарджилинг второго сбора. Так называют чай, который собирается с мая по июнь.

— О-о… Но подожди, листья чёрного чая ведь сначала ферментируют. А сейчас всего лишь июль. Неужели в Японии можно купить настолько свежий чай?

— Ты молодец, внимательный. Это из первой в этом году поставки второго сбора в чайный магазин, куда ходит Мегуми. Она подарила мне его во время последнего собрания школьного совета в прошлом триместре…

На лице Черноснежки вновь появилась печальная улыбка. Она отпила чаю, наслаждаясь его вкусом с закрытыми глазами, и продолжила:

— Я в ответ подарила ей чайную ложку, которую купила в одной сувенирной лавке в Коэндзи. В тот день мы после уроков зашли в кафе и проболтали до самого вечера. Мне казалось, так будет всегда, но… на самом деле я ничего не знала о ней, и даже не пыталась узнать…

— Даже если так, никто не мешает получше узнать её сейчас, — вставил Харуюки на редкость живым для себя голосом — не иначе, помог чай со льдом. — Даже я пока многого не знаю о тебе, да и ты обо мне тоже. Наверное, можно провести вместе десятки лет и всё равно чего-то не знать друг о друге… Но как раз поэтому с людьми так интересно и весело общаться.

Черноснежка пару раз моргнула и расплылась в улыбке.

— Ну надо же, никогда бы не подумала, что услышу от тебя такое. Не ты ли, когда мы ещё только познакомились, говорил, что больше тебе от жизни ничего не надо?

— Ой… п-прости… — Харуюки ёрзнул на стуле, вспомнив, что и правда говорил нечто подобное.

— Хе-хе-хе, тут не за что извиняться, ты ведь прав. Мне всего лишь нужно получше узнать Мегуми… но для этого её сначала нужно спасти.

— Да! — Харуюки бодро кивнул. Лёд в стакане звякнул, словно поддакивая.

Они допили чай, как раз когда часы показали восемь. Совещание Легиона было назначено на половину девятого, и за оставшееся время Харуюки требовалось связаться с матерью. Но как же всё-таки понять, что именно Черноснежка имела в виду под ночёвкой?

Может, сказать: «Мне пора домой»? Но Черноснежка никогда не признаётся, что в глубине души ей грустно или одиноко. Он должен быть рядом, когда ей тяжелее всего, иначе зачем было вообще приходить сюда?

Пока Харуюки ломал себе голову, сидя на стуле, Черноснежка вдруг вспомнила:

— Кстати, Харуюки, ты уже написал своей матери?

— Ой!

— Никаких «ой». Ты учишься в средней школе, поэтому обязан держать мать в курсе.

— Д-да-да-да, я всё прекрасно понимаю…

«Только не знаю, что именно писать!»

Он не мог спросить прямо, поэтому ему осталось лишь неуклюжим движением пальцев щёлкнуть по иконке мессенджера на виртуальном рабочем столе. Харуюки изо всех сил напряг мозги, вглядываясь в пустое окошко, и в конце концов сумел сочинить и отправить короткое сообщение: «Делаю домашку на каникулы дома у друга, вернусь поздно или даже завтра». Спустя несколько секунд мать написала «Только никому там не помешай». Харуюки медленно выдохнул и закрыл приложение.

— Что она сказала? — тут же спросила Черноснежка.

— Чтобы никому не мешал… — честно ответил Харуюки.

— Ясно, — Черноснежка кивнула и почему-то тоже вздохнула с облегчением.

— Только я сказал ей, что буду делать домашку… — робко добавил Харуюки.

— Ха-ха, понятно. Ну, раз так, не будем её обманывать. После совещания как следует посмотрим на твою домашку.

— С-спасибо, — ответил Харуюки, хотя про себя закричал: «Да там на "как следует" уйдёт несколько часов!»

Они убрали со стола пустые стаканы и перебрались в ту часть дома, которая играла роль гостиной. Из мебели здесь было только круглое кресло-мешок и полки-этажерки вдоль стены, поэтому взгляд невольно останавливался на 90-сантиметровом аквариуме в юго-восточном углу. Харуюки подбежал к нему и заглянул внутрь.

Экосистему аквариума составляли примерно два десятка мелких тропических рыбок, но они терялись на фоне многочисленных, со вкусом подобранных растений, самым заметным из которых был тянувшийся от дна до самой поверхности лотос с большими круглыми листьями. В прошлый раз у лотоса не было ничего, кроме стебля и листьев, но сейчас Харуюки разглядел между ними овальные бутоны.

— А… Он скоро зацветёт! — воскликнул Харуюки.

Встав рядом с ним, Черноснежка тоже заглянула в аквариум.

— Да, наконец-то. Я надеялась, это случится пораньше, но пришлось набраться терпения.

— Вот бы увидеть его в цвету.

— Ага, ведь это твой лотос, — прошептала Черноснежка, погладив Харуюки по спине.

Это был тот самый… вернее, потомок одного из тех лотосов, которые Харуюки прошлой осенью подарил Черноснежке, когда её перевели из реанимации (куда она попала, получив серьёзные травмы из-за наезда автомобиля) в обычную палату. Тогда он ещё не знал, что у этого вида, называемого «лотос Линдсей Вудс», на листьях встречаются луковицы, которые можно проращивать. Повторяя этот процесс, можно при должном везении получить растение, которое дотянется до поверхности воды и зацветёт. Черноснежка тщательно корпела над единственной найденной луковицей и сумела вырастить этот цветок. Уже скоро бутон раскроется и зацветёт цветом Оверрея Чёрной Королевы Блэк Лотос.

— Скажи мне, как распустится, я обязательно приду посмотреть.

— Скажу, обещаю, — ответила Черноснежка и заметила: — Ну что ж, время почти настало.

Харуюки скосил взгляд вниз и вправо. Индикатор показывал 20:28.

Черноснежка подтолкнула его в спину, усадила на кресло-мешок и села рядом. Качественный наполнитель обволок тело Харуюки, словно густая жидкость.

— Ох, всё-таки в этом кресле так приятно сидеть, — сказал он, хотя на самом деле все его внимание было сосредоточено на правой руке, к которой прижималась Черноснежка.

Харуюки хотел отодвинуться, но кресло всё равно бы ему не позволило.

Черноснежка же, ничуть не смущаясь, прильнула к Харуюки и насмешливо сказала:

— Это коварное кресло доводит до полнейшего расслабления любого, кто в него сядет. Будь осторожнее, а то в два счёта уснёшь. Не вздумай зевать во время собрания.

— Х-хорошо. А… кстати, кто будет ведущим этого собрания?

— Фуко. Поэтому советую морально приготовиться.

— Э-э… к чему?

— Сейчас увидишь. Ну, пошли…

Черноснежка глубоко вдохнула, и Харуюки ощутил даже, как поднялась её грудь. Он снова начал нервничать, но заставил и себя набрать побольше воздуха, чтобы одновременно с Черноснежкой скомандовать:

— Дайрект линк!

Первой пропала мягкость кресла, за ней твёрдость пола. Наконец, мир накрыло тьмой, и Харуюки провалился в бездну, продолжая правой рукой чувствовать тепло Черноснежки.