Мы с Наташкой решили заработать – сколько можно клянчить деньги у родителей! К тому же на эти деньги мы наконец-то сможем купить собаку! Пошли собирать такое лекарственное растение тысячелистник, его полно росло на поле за сеткой. Не знаю, сколько килограмов этого лекарственного сырья мы набрали, потом разложили его сушиться на газетах на чердаке. Наверное, он там до сих пор так и валяется, если только его дедушка не выкинул, хотя вряд ли, он ничего не выкидывает, у него даже газеты «Труд» с портретом какого-то лысого дядьки лежат, аккуратно, стопочками, все веревочкой перевязано... Вообще-то, мы собирались сдать этот сушняк в аптеку, но у нас не приняли, сказали, что надо собирать до цветения, до восхода солнца и в каком-то специальном месте, а наш – неизвестно какого происхождения и вообще неизвестно тысячелистник ли это. Мы со злости хотели его прям в аптеке на полу развалить, но Наташка сказала, что нам самим пригодится от поноса, и мы его обратно на чердак отнесли. На следующий день мы пошли на рынок продавать цветочную рассаду: родители делили пионы и первоцветы, астильбу и гвоздику, мы прибавили мох, камнеломку, еще без разрешения надергали лилий, загрузили все в ведра, запаслись газетами, чтобы крутить кульки, и двинулись на пристанционный рынок. Народ интересовался рассадой, но, видимо, цены мы заломили слишком высокие, и никто ничего у нас не брал, наконец, какой-то мужик, даже мужчина, потому что он был в плаще и шляпе, показывая на астильбу, спросил: “а это что за растение?” “Астильба”- ответили мы и принялись наперебой описывать ее достоинства, хотя астильба была моя, а не наташкина. «Ну, дайте мне, что ли, эту астюльбу и для ровного счета на 2 рубля еще чего-нибудь». Мы переглянулись – от радости, и чтобы не заржать над «астюльбой», в четыре руки навертели ему кульков, и от радости совершенно забыли о деньгах. Когда до нас наконец дошло, было уже поздно. «Не бежать же за ним» - это было как-то стыдно (как будто это мы его обманули и вместо астильбы подсунули какую-нибудь сныть). Больше у нас никто ничего не покупал и о зарабатывании денег мы с той поры стали рассуждать исключительно в сослагательном наклонении “а вот если бы...”