Филип прилежно скрипел пером. Он заставил себя сосредоточиться на том, что пишет. Кажется, ошибок нет. Молодой человек вздохнул. Заниматься букварем было гораздо легче, пока он считал, что Витамоо его ненавидит. Всю неделю работа шла медленно из-за большого количества ошибок. Ошибок, которые делал Филип. Не поднимая головы, он украдкой посмотрел на Витамоо и увидел, что ее черные глаза устремлены на него. В тот момент, когда их взгляды встретились, девушка нахмурилась и склонилась над страницей рукописи. Застав врасплох Витамоо, Филип слегка улыбнулся и окунул перо в чернильницу.

Надежда Филипа то росла, то таяла в зависимости от поведения прекрасной индианки. Порой девушка была мила и нежна. Временами же она всем своим видом давала понять, что не намерена уступать дьявольскому искушению, — в такие мгновения она была холодна и тверда, как камень. Филип никогда не мог предугадать, как она поведет себя в следующую минуту. Иногда он с досадой говорил себе, что нельзя допускать, чтобы кто-то имел над ним такую власть. Придет час, и он уедет из резервации. Он вернется в Кембридж и Гарвард, вернется к Пенелопе. Витамоо не желает поддаваться искушению? Это он должен устоять перед соблазном! Но когда, протягивая ему страницу рукописи или миску с едой, она умышленно прикасалась к его руке, Филип забывал о том, что решил не обращать на нее внимания.

Почти все вечера они проводили вдвоем: Вампас так и не вернулся, а Нанауветеа засыпал рано. Молодые люди обсуждали букварь, говорили о здоровье Нанауветеа и о Вампасе, о церкви и духовном самочувствии прихожан. О том, что произошло на кукурузном поле, они ни разу не вспомнили. Ночью Витамоо уходила на свою половину вигвама, а Филип — на свою. Раньше, когда с ними был Вампас, она сразу поворачивалась спиной к огню и мужчинам. Теперь она иногда ложилась лицом к огню и глядела на Филипа. Она не произносила ни слова. Она не улыбалась. Она просто смотрела на него широко открытыми глазами, пока не засыпала.

— Филип! Ты должен его остановить!

День догорел. Наступил вечер. Сквозь дым, который поднимался к небу через отверстие в крыше вигвама, можно было увидеть звезды. Филип рассказывал Нанауветеа, как его отец по ночам занимался с Присциллой. Витамоо отправилась навестить Намумпум — та еще не разрешилась от бремени. Внезапно послышались торопливые шаги, и в вигвам, задыхаясь, вбежала Витамоо. Ее глаза были расширены от страха. Она опрометью кинулась к Филипу, схватила его за руку и потянула к выходу.

— Быстрее! — крикнула она с отчаянием. — Тебе нужно успеть до начала игры. Необходимо остановить его.

— Погоди, Витамоо! — воскликнул Филип. — Успокойся. Кого остановить? Зачем?

— Вампаса! — прерывистым голосом закричала индианка. — Сегодня мужчины собираются играть… с вампаноагами. От нашего племени играть будет Вампас… они думают, это принесет удачу, потому что Вампасу помогает Бог Нанауветеа.

Первым заговорил старик.

— И Вампас согласился?

— Думаю, да. Он должен играть за наше племя. Филип, останови его!

— Это может навредить общине, — сказал молодой человек Нанауветеа. — Если Вампас победит, все станут думать, что это Бог даровал ему удачу; если он проиграет, скажут, что Бог Нанауветеа слаб и ничего не может.

— По-твоему, мы не должны позволить ему нанести урон репутации церкви? — спросил старик и выжидательно взглянул на молодого человека.

Что-то в глазах Нанауветеа говорило Филипу о том, что это не просто уточнение. Старый миссионер хотел преподать ему какой-то урок. Итак, что он упустил? Филип улыбнулся. Он знал ответ. Впервые в жизни он мог дать правильный ответ на этот вопрос.

— Нет, — твердо сказал он. — Мы должны остановить Вампаса не потому, что он может скомпрометировать церковь. Мы должны помешать ему ради него самого, ведь мы его любим.

Наградой ему был взгляд старого миссионера: Нанауветеа посмотрел на него с гордостью.

— Ступай и приведи Вампаса домой, сынок.

Место, где проходила игра, располагалось к северу от Длинного дома. Шагая по дороге Скулхауз-Понд, Филип пришел к тревожному выводу. Он не на экзаменах в Гарварде, в этой ситуации недостаточно знать правильный ответ. Экзамен, который ему предстояло сейчас выдержать, требовал не только знаний, но и действий. А что, если он что-то сделает не так и подведет Нанауветеа и Витамоо?

Вокруг было темно. Лишь луна отбрасывала к ногам Филипа свой призрачный свет. Молодому человеку приходилось тщательно обдумывать каждый шаг и то и дело огибать выбоины на дороге. Впрочем, помимо него к Длинному дому шло много индейцев. Причем чем ближе Филип подходил к месту игры, тем их становилось больше. Кто-то шел по дороге, а кто-то пробирался прилегающим к ней полем.

Филип имел смутное представление об азартных играх. Он помнил, в каком болезненном возбуждении его сокурсники отправлялись в игорные заведения. Возвращались они обычно в куда менее приподнятом настроении. Как правило, он были пьяны, а их карманы — пусты. Индейцы, шедшие к Длинному дому, не обнаруживали и намека на радостное волнение. На их лицах застыло бесстрастное выражение. На шее у индейцев висели раковины, которые служили им деньгами, а их лица, руки, ноги и грудь покрывали фантастические узоры. Казалось, все они находились в трансе — точно их влекла к месту игры какая-то неведомая сила. Могучий, высокий наррагансет со страшным шрамом на левом плече оценивающе оглядел Филипа. Поймав его взгляд, молодой человек расплылся в улыбке, в ответ индеец зло сверкнул глазами. Больше Филип не улыбался.

За Длинным домом, на поляне, ярко горели костры. С поляны доносился шум. Уже сами эти звуки, которыми индейцы выражали свое возбуждение, напомнили Филипу, что он находится среди представителей иной культуры. Звуки Бостона, например в лекционный день или в День благодарения, были другими. В такие дни там слышались смех, шутки, оживленные восклицания и ругательства. Индейцы же издавали высокие пронзительные крики. Смутное беспокойство охватило Филипа. Он понял, что так и не узнал этот народ. За тот год, что Филип провел у Нанауветеа, он соприкоснулся с жизнью резервации только один раз, когда вслед за Вампасом отправился в Дом горячих камней. Воспоминание не из приятных. Остальное время он общался только с индейцами-христианами — теми, кто любил и уважал Нанауветеа. С ними у Филипа было много общего. Но те люди, с которыми молодому человеку предстояло встретиться через несколько минут, внушали ему опасение. Внезапно он почувствовал себя Давидом, вышедшим в одиночку сражаться с филистимлянами. Но у Давида по крайней мере были праща и камни.

Неожиданно у него сдавило грудь. Чем ближе был рев толпы, собравшейся на месте для игр, тем труднее Филипу становилось дышать. «Нет! Не сейчас! — взмолился молодой человек. — Только не сейчас!» Однако чем усерднее он пытался справиться с неприятным ощущением, тем сильнее оно становилось. Казалось, его грудь сжимают чьи-то гигантские руки. Филип начал хрипеть и задыхаться. Со дня последнего приступа минуло несколько месяцев. Месяцев настоящего блаженства.

Филип изо всех сил старался не упасть. Он свернул с дороги и, спотыкаясь, на ослабевших, непослушных ногах пошел к Длинному дому. Спина молодого человека изогнулась дугой. Пошатываясь и кашляя, он кое-как доковылял до дома и, прильнув к его стене, укрылся в тени — Филип не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его в таком состоянии. Стоя в самом темном углу, он вспомнил о Витамоо и Нанауветеа и подумал, что они очень расстроятся. Конечно, они поймут и простят его. Скажут, что он сделал все, что мог.

— Нет! — воскликнул Филип. Он не хотел их сочувствия. Он не хотел оправдываться. Он не хотел оказаться побежденным. «Господи, помоги мне выдержать этот экзамен!» В следующий миг молодой человек почувствовал сильнейшее жжение в груди. Филип упал на колени и согнулся пополам, хрипя и кашляя. Он пробовал встать — и не мог. «Господи, помоги мне!» Его пальцы судорожно хватали землю. Пытаясь поймать ртом воздух, он поднял голову. Его рука наткнулась на камень; Филип сжимал его до тех нор, пока пальцам не стало больно.

«У Давида были по крайней мере праща и камни».

Филип взглянул на камень, который держал в руке, и вновь повторил про себя: «У Давида были по крайней мере праща и камни».

Нет, это — голос страха. Не камни помогли Давиду победить. Не камни сделали его смелым. Победу ему даровал Господь! «И узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает Господь, ибо это война Господа». Филипу были не нужны камни Давида. Ему нужен Бог Давида.

В эту минуту, стоя в тени Длинного дома и прислушиваясь к возбужденным крикам индейцев, Филип вверил свою судьбу Господу.

Игорным домом служила постройка, сделанная из четырех длинных (около восемнадцати-двадцати футов), вбитых в землю шестов. Шесты были соединены горизонтальными поперечинами — на них висели ставки играющих: выделанные шкурки, вампум, ожерелья из белых раковин и связки черных раковин. В два раза дороже вампума ценились черные раковины с синеватым отливом. Каждое племя выбирало своего представителя, который кидал раскрашенные камешки — так же играют в кости. Вампас должен был играть за наррагансетов.

Филип неуверенным шагом подошел к «игорному дому». Костры пылали так ярко, что о времени суток напоминало только звездное небо. На поляне собралось великое множество индейцев. Здесь можно было увидеть представителей самых разных племен. Разыскивая Вампаса, Филип пробирался сквозь толпу, то и дело заглядывая в лица мужчин. У большинства из них лица и тела были расписаны кругами и полосами — в основном красными (кроме того, индейцы использовали желтую, зеленую, синюю, белую и черную краски). Филип видел приземистых индейцев с кисетами табака, высоких индейцев в ожерельях и браслетах, индейцев с перьями в волосах, индейцев в шкурах и кожаных штанах, индейцев, в одежде которых встречались элементы колониального стиля, индейцев, чьи прекрасно сложенные фигуры одежда едва прикрывала. Над головой Филипа плыл сизый табачный дым; многие индейцы насквозь пропахли ромом.

Внимание всех присутствующих было приковано к «игорному дому». Наррагансеты стояли с одной стороны от него, а вампаноаги — с другой. И гости, и хозяева держали в руках связки вампума, кричали, делали ставки, толкались, вытягивали шеи — им хотелось получше разглядеть то, что происходит в «игорном доме». Филип благодаря своему росту мог следить за игрой поверх голов.

Рядом с «игорным домом» он увидел Вампаса, тот его тоже заметил. На шее индейца висело несколько нитей вампума. Его щеки были разрисованы черными и красными полосами. При виде Филипа Вампас помрачнел, мускулы на его шее напряглись, глаза угрожающе сверкнули.

Филип сделал глубокий вдох. «Ибо это война Господа», — напомнил он себе и, расталкивая индейцев локтями, стал пробираться к Вампасу.

— Возвращайся домой, англичанин. Здесь тебе делать нечего, — такими словами встретил его Вампас. Глаза и голос индейца были холодны как лед. В руках он держал камешки для игры. От него пахло ромом.

— Я уеду домой, — ответил Филип, — если сейчас ты пойдешь со мной.

Вампас лениво метнул камешки в Филипа. Они ударились о его грудь и упали на землю. Посмотрев на то, как легли камешки, Вампас сказал:

— Тебе повезло. Ты выиграл. Если ты уедешь прямо сейчас, я тебя не трону.

— В чем дело? — обернулся к ним высоченный мускулистый наррагансет. Этот гигант как раз вешал ожерелья, которые он только что снял с нескольких своих товарищей, на перекладину для ставок. Индеец был такого высокого роста, что Филипу пришлось задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Рядом с Вампасом высокий индеец выглядел настоящим Голиафом. Он посмотрел на Филипа тусклыми воспаленными глазами и легонько щелкнул его длинным костистым пальцем, словно отгоняя назойливую муху.

— Уходи отсюда, — сказал он. — Тебе здесь не место.

— Я не уйду без Вампаса, — ответил Филип.

Еще несколько индейцев обернулись в их сторону. Все больше гневных лиц смотрело на Филипа. Между тем Вампас вплотную подошел к своему недругу.

— Я ненавижу тебя, англичанин, — процедил он тихо. — Уходи, или я тебя убью.

Гигант сделал знак двум индейцам. Один из них мгновенно оказался по правую руку от Филипа, а другой — по левую.

— Идем, Вампас, — сказал высокий индеец, подбирая камешки и вкладывая их в руку Вампаса. — Не стоит так переживать из-за какого-то англичанина. Я прослежу, чтобы его увели.

Филипа взяли под руки. Молодой человек попытался высвободиться, но хватка у индейцев была железная. Каждый из них играючи справился бы с Филипом в одиночку. Мгновение спустя Филип почувствовал, что его ноги отрываются от земли. Индейцы проворно оттащили его от «игорного дома».

— Вампас, подожди! — крикнул он. — Послушай меня!

Но наррагансет уже повернулся к Филипу спиной. Никто больше не обращал внимания на англичанина. И тогда молодой человек заорал во все горло:

— Вампас! Мекаунтитеа! Мекаунтитеа!

Вампас ошеломленно застыл на месте — впрочем, замерли все присутствующие, включая и высокого индейца, который взглянул на Филипа со злой усмешкой. Индейцы, державшие молодого человека, остановились, но хватку не ослабили.

Вампас порывисто обернулся.

— Ты хочешь драться со мной?

— Да.

Пробравшись сквозь толпу, Вампас с холодной невозмутимостью приблизился к Филипу и посмотрел ему прямо в лицо.

— Я убью тебя, — сказал он, самоуверенно улыбаясь.

— Я пришел сразиться именем Всемогущего, — ответил Филип. — Он дарует мне победу.

Из этой словесной дуэли он явно вышел победителем. Вампас был обескуражен. Филип заставил его почувствовать что-то вроде раскаяния. Однако Филип решил на этом не останавливаться.

— Выслушайте меня! — закричал он, обращаясь к индейцам. — Вы хотите, чтобы Вампас играл за вас, потому что он верит в могущественного Бога. Что ж, вы правы: нет Бога сильнее, чем тот, в которого верит Вампас. И если бы Он сегодня был на вашей стороне, вы бы победили. Но Он не с вами. Вампас не сказал вам главного: Господь оставил его!

Наррагансеты пришли в неистовство. Гигант схватил Вампаса за плечи.

— Твой Бог оставил тебя?

— Этот человек лжет! — закричал Вампас. — Бог по-прежнему со мной.

— Пусть он докажет это! — сказал Филип.

При этих словах гигант обернулся к нему.

— В бою?

Филип кивнул.

— Бой докажет, что я говорю правду.

— Ты слаб, англичанин, — презрительно сказал гигант. — Тебе не победить.

— Победа будет за мной, Бог на моей стороне. Он даст мне силу!

— Он лжет! — закричал Вампас. — Я докажу это, когда одолею его в бою!

Толпа одобрительно загудела.

— Ставки! Ставки! Ставки! — хором начали скандировать индейцы.

Филип поднял руки.

— Никаких ставок!

— Ставок не будет?! — вскричал гигант.

Филип покачал головой.

— Вы выиграете в любом случае, — пояснил он. — Если я одержу победу, вы будете знать, что Бог оставил Вампаса. И это убережет вас от поражения в игре против вампаноагов. Если я уступлю Вампасу, значит, Бог все еще с ним. И так и так вы не останетесь внакладе.

Гигант кивнул в знак согласия. Затем он приказал освободить место для боя. Наррагансеты и вампаноаги встали в круг. Филип видел, что индейцы потихоньку заключают пари. Они спорили не на то, кто победит, а на то, каковы шансы Филипа остаться в живых.

Через минуту-другую живое кольцо вокруг противников сомкнулось. Индейцы осыпали Филипа насмешками. Молодой человек понимал, что он идет на авантюру, но у него не было выбора. От Вампаса разило ромом, глаза наррагансета горели злым огнем. Филип надеялся, что Вампас достаточно пьян для того, чтобы шансы на победу сравнялись. Между тем индеец снял с себя ожерелье из раковин. Затем он растер себе руки и ноги. Филип помассировал грудь и горло. Жжение в груди не проходило. Он поднял глаза к небу и сделал глубокий вдох.

— Да будет воля Твоя, — твердо произнес он.

Вампас выглядел как настоящий борец.

— Я хочу позабавиться от души! — воинственно заявил он.

— Никакого оружия, — сказал гигант, подойдя к Филипу и Вампасу. — Это испытание вашей силы. Бой будет закончен, когда один из вас не сможет подняться.

Он развел противников в разные стороны и скомандовал:

— Бой!

С воинственным криком Вампас бросился на противника. Плечом он ударил Филипа в грудь, отбросив его назад. Молодые люди упали на землю. Навалившись на Филипа всей тяжестью, наррагансет сдавил ему грудную клетку. У Филипа потемнело в глазах. Глупо было надеяться на то, что от алкоголя Вампас ослабеет. Между тем Вампас приподнялся и ударил Филипа в лицо так сильно, что тот едва не лишился чувств.

Филип задыхался. Необходимо было как-то выиграть время. Он схватил Вампаса за шею и изо всех сил прижал его голову к своей груди. В таком положении Вампас не мог причинить ему особого вреда. Индеец попытался высвободиться, но Филип не отпускал его, стараясь отдышаться. Его горло и легкие горели огнем.

Вцепившись друг в друга, молодые люди катались в грязи, а сотни индейцев, не спуская с них глаз, восторженно кричали и улюлюкали. Наконец Вампасу удалось вырваться из объятий противника. Он вскочил на ноги. Филип перевалился на бок. Приподнявшись, он пытался отдышаться. Вокруг стоял оглушительный гвалт. Мгновение — и Филип был уже на ногах. Послышались одобрительные возгласы. Бой продолжался.

Вампас, пригнувшись, стоял в центре круга. Он дразнил Филипа, уговаривая его подойти ближе. Филип уперся руками в колени, надеясь, что сумеет обмануть Вампаса. Внезапно он кинулся на индейца. Вампас не растерялся. Он сделал шаг в сторону, схватил противника за плечи и швырнул его вперед. Филип, подняв облако пыли, с глухим стуком шлепнулся на землю.

Зрители неистово заорали, Вампас победно поднял руки. Но его торжество было преждевременным. Филип, пошатываясь, встал на ноги.

Тогда индеец вновь, дразня, начал манить его к себе. Филип двинулся на противника, на сей раз медленно. Они схватились, как борцы на ринге, голова к голове. Молодые люди стояли, широко расставив ноги, и пытались повалить друг друга.

— Зачем ты сюда пришел? — громко спросил Вампас. — Я могу убить тебя, если захочу.

— Однажды ты спас мне жизнь. У тебя есть право отнять ее.

Вампас резко опустил плечо Филипа и, пронзительно закричав, приподнял противника и бросил его через себя. Филип рухнул на спину. Он не знал, как долго он еще продержится. Но сдаться он не мог. Он перевернулся и встал сначала на колени, а потом и на ноги. Спустя мгновение он вновь атаковал Вампаса, и они опять обхватили друг друга.

— Почему ты не используешь захваты? — крикнул Вампас.

— Не умею!

Вампас молниеносно обогнул Филипа, подставил ему подножку и толкнул его назад. Филип грохнулся на землю. Вампас бросился на него. Глаза Филипа вылезли из орбит, когда индеец навалился на него сверху. Филип задыхался. Ему казалось, что он умирает. На какую-то долю секунды он даже обрадовался этому, подумав, что, если его убьют, он перестанет чувствовать боль. Когда он решил, что все кончено, он увидел перед собой лицо Вампаса. В глазах наррагансета не было злобы. В его взгляде мелькнуло сострадание.

В следующее мгновение Вампас вскочил на ноги. Он поднял руки.

— Бой окончен!

Филип медленно, с усилием встал.

— Нет, не окончен! — отчеканил он.

Вампас резко обернулся.

— Спятил, англичанин?

— Ты повторяешься.

Противники вновь изготовились к бою. Они двигались по кругу, не сводя друг с друга глаз. Вампас начал медленно сокращать расстояние между ними. Внезапно он опустил голову и как баран боднул Филипа в живот.

— Не смей вставать! — прошипел он.

— Я не уйду без тебя, — ответил Филип.

На этот раз для того, чтобы подняться, ему понадобилось больше времени. Вампас покачал головой и страдальчески сморщился.

Теперь Филип пошел в атаку первым. Индеец нырнул ему под руки и схватил его поперек туловища. Затем он распрямился и бросил противника за спину.

Филип успел подумать, как это странно — видеть звезды у своих ног. В следующую секунду он с грохотом ударился оземь, и в этот момент ему показалось, что его тело пронзила молния. Перед тем как сознание молодого человека угасло, он увидел встревоженное лицо Вампаса — и понял, что победил.

Филипу Моргану вновь приснился тот давний кошмар. По лесу бежит отец. Торговое судно, раздвигая деревья как воду, стремительно его настигает, подминает под себя и несется дальше, на Филипа. С борта судна, перегнувшись через поручень, на него смотрят матрос и индеец. Нос корабля врезается в землю, неумолимо приближаясь к груди Филипа, но в последнюю секунду на него обрушивается исполинская волна.

Филип отплевывается и кашляет. Вода бежит по его подбородку, он пробует сесть, но снова падает. Он моргает, пытаясь понять, где он. Корабль — это сон, но ведь вода и боль — настоящие. Мало-помалу сознание проясняется, и Филип начинает различать очертания предметов: он сидит, привалившись спиной к стволу дерева. Перед ним в лунном свете слабо поблескивает озеро. Озеро Адамс? Возможно.

Филип попытался оглядеться. И тут же его пронзила острая боль.

— Ох! — страдальчески застонал молодой человек.

— А ты упрямый, англичанин.

Филип расплылся в улыбке и снова застонал. Улыбаться тоже было больно. Очень осторожно он повернул голову и увидел Вампаса. Индеец был весь в грязи и синяках; его правый глаз почернел и заплыл. В руках он держал мокрый кожаный мешок.

— Что с тобой? — спросил Филип.

— Твоя работа.

— Глупости. Мне не удалось ударить тебя ни разу.

— Помнишь того верзилу?

— Это он тебя избил?

Вампас кивнул:

— За то, что я отказался играть.

Филип не смог удержаться от улыбки.

— Значит, я победил, — сказал он.

— Спятил! Да ты проиграл бой!

Филип покачал головой.

— Ты здесь. Я своего добился.

— Я мог тебя убить! — закричал Вампас. — Наверное, так и надо было поступить.

— Ты бы меня не убил, — убежденно сказал Филип. — Я полагался на твою веру в Иисуса Христа. Я знал, что если ты веришь по-настоящему, ты не сможешь убить меня. Тебе не позволит Господь.

Вампас опустил голову. Он потрогал свой распухший глаз и поморщился.

— Почему ты встал, я же говорил тебе: лежи? — спросил он.

— Я обещал привести тебя домой.

— Откуда ты знал, что я пойду с тобой?

Филип с усилием отодвинулся от дерева и сел прямо.

— Я видел твое лицо. Уже теряя сознание, я понял, что победил.

— Нет, — Вампас покачал головой и поднялся. — Ты не мог знать, что после драки я уйду оттуда. Более дурацкого плана нельзя себе и представить.

Филип пожал плечами.

— Но он сработал.

Вампас повернулся к Филипу спиной и зашагал к озеру. Внезапно он остановился.

— Зачем? — спросил он, стремительно обернувшись к Филипу. — Посмотри на себя! Зачем ты это сделал?

Экзамен продолжался. Но теперь Филип знал не только правильный ответ, он принял верное решение и сделал все как полагается. Хотя в горле у него саднило, а тело болело, он испытывал восхитительное чувство. Впервые в жизни он совершил бескорыстный поступок. Причем он не просто уступил приятелю любимое лакомство. Он рискнул жизнью ради другого человека — это было неповторимое ощущение!

— Я сделал это, — сказал он, сияя от радости, — потому что ты мой брат во Христе и потому что я люблю тебя.

На лице Вампаса появилось смущенное выражение. Он отвернулся.

— Я не могу пойти с тобой, — буркнул Вампас. — Я расстроил Нанауветеа и Витамоо и предал дело Иисуса.

Филип с трудом встал. От слабости у него закружилась голова. Он прислонился к дереву. Когда ему немного полегчало, он, прихрамывая, зашагал вниз по склону туда, где стоял индеец.

— Как ты думаешь, кто просил меня привести тебя домой?

Вампас задумался.

— Это ничего не меняет, — сказал он. — Я вернусь домой, но не пройдет и нескольких дней, как все начнется сначала.

— Дело во мне? — уточнил Филип. Вампас промолчал. Тогда он спросил:

— А если я уеду?

— Если ты уедешь, Нанауветеа и Витамоо будут винить в этом меня.

Филип понимал, что индеец был прав.

— Вампас, — сказал он. — У меня и в мыслях не было занять твое место. Просто, после того как я узнал, что Нанауветеа мой родственник, я захотел ему помочь.

— Когда ты приехал в резервацию, я превосходил тебя в одном: я знал алгонкинский язык. Но ты быстро выучил его, и теперь у меня не осталось и этого преимущества.

— Мне всегда легко давались языки, — засмеялся Филип. — Я помню, как сказал тебе, что владею латынью, греческим и древнееврейским. А ты ответил: «Здесь мало кто говорит по-латыни и по-гречески».

Вампас засмеялся вместе с Филипом, а потом спросил:

— На что похож Гарвард?

Вопрос индейца застал Филипа врасплох. Он пристально взглянул на Вампаса. Тот явно интересовался Гарвардом неспроста.

— Почему ты спросил об этом?

— Просто так. Забудь.

— И все же, Вампас, будь другом, скажи мне правду.

Индеец взглянул на противоположный берег озера.

— Я не говорил об этом никому, — произнес он ровным голосом. — Ни Нанауветеа. Ни Витамоо. Я ненавидел тебя за то, что ты мог учиться в университете. Я мечтаю туда попасть с той самой минуты, как Нанауветеа сказал мне, что ты — студент Гарварда.

— Ты учился в школе для индейцев?

Вампас кивнул.

— Прекрасно! — воскликнул Филип. — Я сразу понял, что ты спрашиваешь о Гарварде не из праздного любопытства. Но почему ты хочешь там учиться?

Вампас опустил голову и тихо сказал:

— Это помогло бы мне стать таким же мудрым, как Нанауветеа.

— Знаешь, а мы с тобой похожи. Я тоже надеюсь когда-нибудь стать таким же мудрым, как Нанауветеа. Но почему ты никому не сказал, что хочешь учиться в Гарварде?

— Потому что это невозможно, — ответил Вампас. — У меня нет образования. Меня никогда туда не примут. Я слышал, что вступительные экзамены сдать очень трудно.

— Вовсе нет, если ты готов к ним, — улыбнувшись, сказал Филип. — Вампас, брат мой, давай заключим сделку.

— Сделку?

— Если ты сегодня вернешься вместе со мной в вигвам Нанауветеа, я научу тебя латыни и всему, что нужно знать, чтобы выдержать вступительные экзамены в Гарвард. Кроме того, я лично представлю тебя ректору университета.

Глаза индейца загорелись точно у ребенка.

— Ты представишь меня ректору? Несмотря на все, что я тебе сделал? Почему?

Филип улыбнулся.

— Перефразируя слова одного моего друга, отвечу: «Потому что ректор Гарварда не говорит на алгонкинском языке».

Филип Морган и Вампас спускались по склону холма к вигваму Нанауветеа. Дорогой молодые люди оживленно обсуждали, как подготовить Вампаса к собеседованию. Витамоо услышала их шаги и вышла из вигвама. Хотя девушка была очень рада увидеть и Филипа, и Вампаса, разглядев их, она ахнула.

— Вы подрались!

— Это был тактический прием, — ответил Филип.

— Из-за которого мы оба чуть не погибли! — добавил Вампас.

— Ничего подобного! — возразил Филип. — Все было под контролем!

Витамоо перебила его:

— Надеюсь, вы подробно расскажете нам, что случилось. Даже если об этом неприятно слушать. А сейчас вас ждет Нанауветеа.

Филип и Вампас взглянули на девушку с изумлением: было уже очень поздно.

— Он не ложился и весь вечер молился за вас обоих, — пояснила индианка.

Молодые люди вошли в вигвам, и Витамоо подвела их к старику. И была великая радость, потому что блудный сын вернулся домой.