Прошло три с половиной года. Жигарёв работал в соседнем городе, мотаясь ежедневно по двадцать километров в один конец. Домой приезжал лишь переночевать, да разве что сменить рубашку с галстуком, а рано утром его «Нива» уже мчалась в обратном направлении. Однажды поздно вечером в его квартире раздался телефонный звонок. Сергей сильно удивился, поскольку после увольнения его давно никто не тревожил. Новым сослуживцам он сообщил только номер сотового телефона, и этого было вполне достаточно, чтобы пообщаться в срочном порядке. Он прошёл в прихожую, взял трубку.

— Добрый вечер, Сергей Степанович, — послышался женский голос, и Жигарёв моментально узнал его. Восстанавливая иногда в памяти знакомую до боли интонацию, характерное произношение буквы «р», ему казалось, что это необычно нежное звучание с придыханием, невозможно забыть никогда.

— Это я, Наташа Кураева, — в трубке отчётливо слышалось взволнованное дыхание.

— Что стряслось, Наташа? — вместо приветствия вырвалось у Сергея. — Тебе требуется моя помощь?

— Умер дедушка, дед Фёдор, — тихим голосом сообщила Наташа. — Перед смертью он просил пригласить тебя на его похороны. Вот я и исполнила его волю, позвонила.

— Когда это … случилось? — с некоторым замешательством спросил Сергей.

— Вчера, послезавтра похороны. — Наташа немного помолчала, потом добавила:

— Ни о чём не беспокойся. Всё, что нужно, я уже организовала и заказала. Приходи попрощаться. Прощание состоится во дворе его дома, в час дня.

— Где он завещал его похоронить?

— На старом кладбище, у монастыря.

— Хорошо, я обязательно буду на похоронах.

Наташа ничего не ответила и положила трубку. Сергей ещё очень долго держал её в руках, слушая гудки. Потом осторожно положил в гнездо аппарата, постоял с минуту рядом, и только после этого отправился в комнату.

Уже лёжа в постели, подумал:

«Она трижды обращалась ко мне на „ты“, я не ослышался. С чего это вдруг? Что с ней произошло? Неужели…»

Дальше он не стал додумывать, чтобы после встречи с Наташей не разочароваться в очередной раз в своих ожиданиях.

Похороны деда Фёдора прошли тихо, обыденно. При жизни он не был выдающимся человеком, на прощание с которым приехали бы представители городских структур. Дед Фёдор много лет проработал в колхозе, а когда хозяйство развалилось, и люди покинули деревню, он остался одним из немногих людей, кто не покинул малую родину.

На кладбище пришло не более десяти человек. У могилы топтался один дедок лет восьмидесяти пяти, остальную численность составляли бабули. Сказывался возраст покойного, который пережил всех своих друзей и знакомых. Поминки прошли также скромно, без речей и громких рыданий. Две старушки изъявили желание помочь Наталье прибраться в доме, но та вежливо отказалась от услуг.

— У меня есть помощник, — сказала она, качнув головой в сторону Жигарёва. — Помоложе вас будет.

После того, когда старушки разошлись по домам, Сергей и Наташа остались в избе деда вдвоём. Наташа принялась мыть посуду, Сергей ей помогал.

— У деда что, кроме тебя не осталось никого из родственников? — спросил Жигарёв.

— Можно сказать и так, — с грустью проговорила Наташа.

— А твоя мама? Сестра? Почему они не пришли?

— Сестра выскочила замуж в третий раз и укатила жить в Испанию. А мама … мамы больше нет, — на глаза Наташи навернулись слёзы. — Год назад она умерла …

— Прости…

— Ну, а Митяй что же? Насколько помнится, дед Фёдор любил своего правнука, — поинтересовался Сергей после неловкого молчания.

— Митя отдаёт воинский долг Родине, — смахивая слезу, улыбнулась Наташа. — Полгода уже служит на флоте.

— Вот как! — воскликнул Жигарёв. — И где же?

— В Североморске, на атомоходе. — Наташа пристально посмотрела в глаза Сергея, затем сказала совсем неожиданно:

— Под началом твоего сына…

— Откуда тебе известно? — удивился Жигарёв, чуть не задохнувшись от невероятной новости.

— Митя в письме написал, что отец его непосредственного командира проживает в Чусовом, фамилия его Жигарёв. — Наташа внимательно наблюдала за реакцией Сергея. — На Северном флоте, как мне представляется, не так много подводных лодок, на которых могли бы проходить службу одновременно два офицера, у которых отцы носят одинаковую фамилию и живут в одном городе. Думаю, не трудно догадаться, кто есть кто? Ведь ты сам мне однажды сказал, что у тебя есть сын, который служит офицером на Северном флоте.

— Это точно, — продолжая не верить своим ушам, возбуждённо высказался Сергей. — Двух капитан-лейтенантов с такой фамилией действительно не может быть. Это исключено.

— А не приехал Митя на похороны, потому что их лодка ушла в автономное плавание.

— Теперь мне всё понятно.

Наташа закончила мыть посуду, Жигарёв спросил:

— У тебя есть ещё какие-то дела здесь?

— А что?

— Хотел проводить за реку… Смеркаться скоро начнет, мало ли что…

Наташа долго не отвечала, шлифуя полотенцем одну тарелку за другой.

— Да, мне потребуется ещё некоторое время, чтобы… чтобы разобрать вещи дедушки, — ответила Наташа как-то не совсем уверенно, не поднимая на Сергея глаз, словно растерялась от неожиданного вопроса. — Подожди, если сможешь …

Интонация голоса была такова, будто женщина колебалась в принятии какого-то важного для себя решения.

— Хорошо, я подожду, — сказал Сергей. — Пойду, прогуляюсь. Часа тебе будет достаточно?

— Думаю, за час я управлюсь.

Жигарёв вышел из дома и направился к скамейке на берегу реки. Сергей сам соорудил её когда-то для деда Фёдора. Тому очень нравилось сидеть на ней по вечерам, любуясь рекой и закатом. Дом деда Фёдора стоял на краю деревни и никто, кроме него не приходил сюда. Сейчас, после его смерти, эта скамейка будет уже никому не нужна. Разве что иногда присядет здесь притомившийся рыбак или охотник передохнуть ненадолго.

Сергей смёл снег, присел. За рекой начинали зажигаться жёлтыми звёздочками далёкие окна домов.

Сегодня, собираясь на похороны, Жигарёв долго оттачивал предстоящий разговор с Наташей. Он был уверен, что такая возможность у него представится. Ему, как воздух, необходим был такой разговор. Нужно ставить точку, наконец. Времени прошло достаточно, чтобы разобраться в своих чувствах. Он всё больше понимал: сопротивляться любви равносильно тому, что отказаться от глотка воды в раскалённой пустыне. Он по-прежнему продолжал любить Наташу Кураеву, без неё вся его жизнь теряла смысл. Тягостные события, происшедшие в его жизни в последние годы, сделали его совершенно одиноким. В родном городе он остался невостребованным и его быстро забыли. В соседнем районе, где он работал первым заместителем Главы округа, его считали чужаком, временщиком и варягом. Но больнее всего ударила по нему потеря дочери…

…После возвращения из Германии, когда Прэни рассказала ему об аресте Катерины, он принял решение разыскать свою дочь, во что бы то ни стало. Ему почему-то казалось, что его Анюта нуждается в помощи. Сделать это в одиночку было невозможно. Сергей связался с Мироновым, который ушёл на повышение в областное управление ФСБ, и попросил у него помощи. Отыскать песчинку золота в несметных залежах пустой породы было бы менее затруднительно, чем найти дочь за пределами страны. Даже при имеющихся возможностях полковника ФСБ это оказалось совсем непросто.

Шло время, а выйти на след Анны никак не удавалось. Не было той верёвочки, за которую можно было бы ухватиться. Катерина отбывала свой срок в Таиландской тюрьме, к ней не приедешь, не спросишь. Ресторан в Паттайе закрылся, здание перешло в другие руки. В какой именно стране затерялась дочь, какую фамилию носила — никто сказать не мог. И, всё-таки, однажды, совершенно случайно, ему удалось обнаружить следы Анны.

Один из новых коллег Жигарёва несколько лет назад отдыхал на острове Ланкави. Там он в непринуждённой беседе с хозяйкой русского ресторана услышал очень любопытную историю об одной супружеской паре. Женщина рассказала, что в недалёком прошлом на острове проживал русский парень по имени Саша. По слухам, он якобы был замешан в убийстве известного певца Михаила Круга и скрывался в Малайзии от правосудия или преследования со стороны мафии. Сначала был бездомным, жил отшельником в палатке на берегу моря, а потом его приютила молодая женщина из России по имени Анна. В скором времени молодые люди поженились, у них родилась дочь. Когда девочке предстояло уже пойти в школу, Сашу обнаружили мёртвым, с пулевым отверстием во лбу. Какая фамилия была у этой русской пары, коллега Жигарёва не уточнял. Ему это было не нужно.

Какое-то внутреннее чутьё подсказывало Сергею, что речь идёт именно о его дочери. Он бросил все дела и улетел в Малайзию. По прилёту сразу же направился в русский ресторан «СССР». Владелицей заведения была узбечка по имени Гюльна. Женщина перебралась на Ланкави после развала Советского Союза. Сергей сообщил ей о цели своего приезда и поинтересовался подробностями жизни Анны. Гюльна Закирова рассказала Жигарёву всё, что было ей известно о молодой женщине.

После смерти Саши у Анны открылся острый панкреатит. Появились приступы рвоты, она сильно исхудала. Свернув свой бизнес, Анна срочно продала дом и решила возвратиться в Россию. По словам Закировой, она собиралась ехать на Кавказ, чтобы полечиться минеральными водами. Перед отъездом Анна носила фамилию мужа — Яцкевич. Это была вся информация, которую Жигарёву удалось получить от хозяйки ресторана с ностальгическим названием «СССР». Чтобы полностью быть уверенным в том, что речь идёт именно о его дочери, Сергей попросил госпожу Закирову узнать, на чью фамилию был оформлен дом на берегу моря. Всё совпало: дом принадлежал Анне Сергеевне Небаскиной. Жигарёв отблагодарил Гюльну и через два дня вылетел на Родину.

Из аэропорта Савино, он прямым ходом направился к полковнику Миронову. С ним он не виделся с тех пор, как тот перевёлся в областное управление.

Иван встретил Жигарёва как дорогого гостя с распростёртыми объятиями. Время близилось к вечеру, Миронов посмотрел на часы и достал бутылку коньяка, разлил по фужерам.

— Ну, давай за встречу, — сказал он, чокаясь, и отпил из фужера добрую половину. Закусив долькой лимона, извиняющимся голосом проговорил:

— Не смог я тебе помочь, Сергей. Все, к кому я обращался по твоему вопросу, талдычат одно и то же: нет веских оснований для поиска, вопрос носит личный характер. Времена другие настали. Сейчас, ёшкин кот, даже в органах никто не хочет работать за простое человеческое спасибо.

— Ладно, Ваня, не парься, — успокоил друга Жигарёв. — Я сам отыскал след своей дочери.

— Ты сам? Как тебе это удалось? — удивился Миронов. По его виду можно было безошибочно определить, что он испытывает неловкость.

— Совершенно случайно.

И Сергей рассказал о своей поездке в Малайзию.

— Ну, теперь моя задача намного упрощается, — с облегчением отметил Миронов. — Если Анна находится на территории России — найдём. Можешь не сомневаться. В пределах родной страны наша контора наловчилась вести поиск человека.

— Это обнадёживает, — с чувством удовлетворения проговорил Жигарёв. — Ты уж, Ваня, постарайся, ладно? Я в долгу не останусь.

— Даю тебе слово офицера, Серёжа. Найду твою Анюту.

И полковник Миронов сдержал своё слово. Через два месяца он позвонил Жигарёву и сообщил, что Анна жива и здорова, проживает с дочерью в Пятигорске.

— Реквизиты я сброшу тебе СМС-сообщением чуть позже, — сказал он в конце разговора. — Там ты прочитаешь все подробности.

В голосе Миронова не звенели нотки радости за друга. Интонация была тусклой и даже печальной, словно вопреки ожиданиям солнечной погоды предстояла пасмурная неделя с осенней слякотью.

— Ваня, ты что-то не договариваешь, — насторожился Жигарёв. — Сыпь уж сразу соль на рану, пока она не зарубцевалась.

Секунд десять из трубки не доносилось ни звука, и только потом Миронов медленно и почему-то тихо заговорил:

— Видишь ли, Сергей, твоя дочь теперь носит не то имя, которое ты ей дал при рождении.

— Это что, шутка у тебя такая? — не поверил Сергей.

— Нет, не шутка. Прочитаешь всю информацию в моём сообщении. Жди, сброшу. Вопросы будем обсуждать потом. И Миронов отключил телефон.

В СМС-сообщении он написал:

«Твою дочь зовут теперь Джамиля, и фамилия у неё Джамкиева. А внучка, родившаяся в Малайзии, стала Эмирой, носит фамилию матери. Обе они по паспорту чеченки, приняли мусульманскую веру, и глубоко преданы Аллаху. Так глубоко, что попали в поле зрения нашей конторы. Твой зять Жэмир-паша Джамкиев сейчас находится в Саудовской Аравии на учёбе. Чему он там учится — остаётся лишь строить догадки».

Далее следовал адрес, по которому проживали дочь и внучка, и номер сотового телефона.

Прочитав последнюю строчку сообщения, Жигарёв почувствовал, как внутри у него словно бы что-то оборвалось, и сердце на миг остановилось. Он был буквально раздавлен неожиданной новостью. Сидел в кресле, не в силах сбросить с себя навалившийся груз.

В кабинет зашла секретарь, о чём-то его спросила, и он, будто во сне ей тоже что-то ответил машинально. Потом, откинувшись на спинку, долго сидел неподвижно, уставившись в угол. Через некоторое время в кабинет стремительно вошла Глава округа — непосредственная начальница. Это она присмотрела Жигарёва на должность своего первого заместителя. После увольнения он оказался невостребованным в родном городе. Работы для него не нашлось. В Администрацию путь был закрыт, на металлургический завод принимали только молодых. Частные предприниматели приглашать к себе Жигарёва побаивались. Они были наслышаны о «красном» директоре, его честность и несговорчивость их настораживала. А что, если он воспротивится получать зарплату «чёрным налом»? Или ещё того хуже: откажется умасливать чиновников по накатанной схеме откатов? Тогда век не видать госзаказов, дверь бюджетной кормушки захлопнется перед самым носом, и контору можно будет смело закрывать.

Нина Александровна Строгова внимательно посмотрела на своего заместителя и спросила:

— У вас всё в порядке, Сергей Степанович? Вид ваш мне не нравится.

— Со мной всё в полном порядке, Нина Александровна, но срочно нужен отпуск на неделю за свой счёт, — голосом робота ответил Жигарёв.

Волевая и властная Глава округа, хоть и обладала жёстким характером под стать своей фамилии, но внутри оставалось, всё-таки, женщиной. Каким-то особым женским чутьём она определила: сейчас не тот случай, чтобы лезть в душу к человеку. Жигарёв услышал её спокойный голос:

— Управитесь за неделю?

— Постараюсь.

— Оставьте заявление в общем отделе и можете быть свободным.

От Строговой больше не последовало ни одного вопроса. Она развернулась и так же, как вошла, стремительно прошагала к двери.

В ту ночь Сергей не смог сомкнуть глаз до самого утра. Он мучился одним вопросом: как могло случиться, что его дочь так поступила? Пытаясь найти ответ, прокручивал в голове десятки причин, подтолкнувших Анну изменить фамилию, подчинить себя культу Ислама, и скорее всего радикального направления. Столкнувшись с дикими обычаями исламистов в Афганистане, он ясно представлял, на что она себя обрекла, как женщина.

Утренней электричкой Жигарёв поехал в Пермь, а вечером был уже в Пятигорске. Сняв номер в гостинице, пошёл искать адрес, указанный в СМС-сообщении.

Дом стоял на окраине города. Сергей не ринулся сразу к синим металлическим воротам, не стал барабанить в них, вызывая хозяев. Он устроился неподалёку в укромном уголке за деревом и стал наблюдать. Целый час в доме было тихо. Никто не входил в него, и никто не выходил. Казалось, дом был необитаем. Жигарёв продолжил наблюдение. Вскоре на улице появилась женщина в одежде, которую носят мусульманки. Она подошла к воротам, на которые устремил свой взгляд Сергей, и остановилась. Посмотрев по сторонам, она просунула палец в небольшую щель и тут же отдёрнула.

«Потайная кнопка звонка, вероятно», — отметил про себя Жигарёв.

И действительно, через минуту на крыльце появилась женщина лет тридцати. На ней была чёрного цвета длинная широкая юбка и кофта, тоже тёмная по цвету. На голове плотно повязан зелёный платок. Видимо, женщина знала, кто пришёл к ней, поэтому уверенно направилась открывать калитку. Сергей напряжённо всматривался в её лицо, и хотя прошло много лет, он узнал в ней свою дочь, которую видел в последний раз перед поездкой в Таиланд.

— Джамиля, это я, — послышался голос женщины, пришедшей в гости. — Открой, пожалуйста.

Послышался металлический звук открываемого засова.

— Добрый вечер, Джамиля.

— И тебе того же, Гунсара, — раздался ответ за калиткой. — Проходи в дом. Эмира уже поставила чайник, будем пить чай.

Потом женщины резко перешли на чеченский язык и вскоре скрылись за дверями. Опять наступила тишина.

В груди Жигарёва учащенно билось сердце. Он только что видел свою дочь, которую так долго искал, о встрече с которой так мечтал.

«И внучка дома», — подумалось ему. — «Зайти бы сейчас к ним, прижать к себе обеих, а потом сесть за стол, попить чаю с вареньем, поболтать по душам».

А сердце продолжало загнанно метаться, не желая возвращаться в нормальный ритм.

Ещё час он простоял под деревом, дожидаясь выхода гостьи из дома. Как только она в сопровождении дочери появилась на крыльце, Жигарёв покинул своё убежище и быстрым шагом направился в конец улицы. Оттуда пришла Гунсара, там он и собрался её перехватить.

Сергей вышел из-за куста барбариса и перегородил путь чеченке. Женщина не испугалась, но приняла воинственный вид.

— Что вам от меня нужно?

— Здравствуйте, уважаемая Гунсара. Не пугайтесь. Я приехал издалека, мне необходимо повстречаться с Джамилёй Джамкиевой.

— Вы хотите, чтобы я отвела вас к её дому? — насторожённо спросила чеченка.

— Нет-нет, что вы? Я знаю, её муж Жэмир-паша сейчас в отъезде, что люди подумают?

— Да, у неё могут быть большие неприятности, — согласилась Гунсара.

— Вот видите? — Жигарёв с учтивой улыбкой посмотрел в лицо женщины. — Мне вовсе не хочется положить тень на преданную жену Жэмир-паши.

— Что вы предлагаете?

— Не могли бы вы передать Джамиле, что я буду ждать её завтра в сквере у музея Лермонтова? В десять часов утра. Это возможно?

— Конечно, — ответила Гунсара, проникнувшись доверием к Сергею. — Завтра она поведёт свою младшую дочь в садик, там я и передам ей вашу просьбу.

Заметив, как вытянулось лицо мужчины от удивления, и, не поняв, чему он удивился, она пояснила:

— Наши малышки ходят в одну группу. Скажите, а как ваше имя?

— Это не важно. Я сам к ней подойду.

— Ну, хорошо, передам.

— Спасибо, — поблагодарил Жигарёв чеченку, почувствовав, как его встряхнуло изнутри от неожиданной новости. Взяв себя в руки, он вновь изобразил на лице учтивую улыбку, добавил:

— Обязательно передайте, не забудьте. Я надеюсь на вас.

— Не переживайте, передам, — женщина свернула к своему дому, а Жигарёв поплёлся в гостиницу.

«Значит, у меня есть ещё одна внучка, — начал размышлять Сергей. — Почему же тогда Миронов не сообщил о ней? Не знал? Забыл? Не хотел огорчать, потому что она чеченских кровей? Ну да ладно, завтра сам всё узнаю. Лишь бы встреча состоялась».

… Помнит Сергей тот разговор с дочерью в Пятигорске, помнит каждую её фразу, каждое слово и даже надменный тон до сих пор стоит в ушах.

… Дочь пришла на встречу без опозданий. В той же длинной чёрной юбке и туго повязанным платком на голове. Она остановилась посредине сквера и водила взглядом по сторонам. Жигарёв приподнялся со скамейки и помахал рукой. Анна подошла, остановилась напротив него.

— Это вы вчера просили Гунсару о встрече?

— Да, я, — Жигарёв чувствовал, как он волнуется. Сердце в который раз за утро учащённо забилось. — Присаживайтесь, пожалуйста, нам есть о чём поговорить.

— Вы от Жемир-пашы? — спросила она, настораживаясь. — Что с ним? Три дня назад он звонил мне, говорил, что у него всё в полном порядке.

— Нет, я не от него, — сознался Сергей, чувствуя, как трудно ему даются слова. Голос, казалось, вот-вот задрожит и перейдёт на сдавленный хрип. Он сделал большой вдох, потом медленно выдохнул.

— Я никогда не видел твоего мужа. Ни первого, ни второго.

— Тогда вы, наверно, из ФСБ? Что на этот раз вы хотите услышать от меня? — на лице Анны скользнула презрительная усмешка.

— Дело в том, что я твой отец, Анюта… — Жигарёв не узнавал своего голоса. — Сергей Степанович Жигарёв. Тот самый, который, по словам твоей мамы, погиб в Афганистане… Я очень долго тебя искал, дочка… И вот, наконец, нашёл…

Он с трудом вытолкнул из себя последние слова и замер, уставившись на дочь. Направляясь на встречу, Жигарёв прокручивал в голове разные варианты реакции дочери, но то, что она произнесла, шокировало его, раздавило тяжестью смысла.

— Послушайте, господин Жигарёв. Напрасно вы потратились на билет, приехав в Пятигорск, — сказала она. — Что бы вы сейчас мне не говорили, каких бы доказательств не представили, — поверьте: я никогда не признаю вас своим отцом. Все ваши устремления будут напрасны. Вам понятно? И матери у меня больше нет. Я отреклась от неё шестнадцать лет назад, когда узнала, что она лгала мне с раннего возраста. Лгала о тебе, о дяде, о своей работе. Теперь я не хочу вспоминать о ней, и вас знать не хочу. Слава Аллаху, ниспославшему мне Жемир-пашу. С ним моя жизнь началась с чистого листа, а ваша ложь и христианское лицемерие остались в прошлом. Сейчас у меня другая вера — вера в Аллаха, единственно правильная. Она открыла передо мной совершенно новый, иной мир — мир справедливости и совершенства.

— Анюта, Аннушка, что ты такое говоришь?

— Не называйте меня этим презренным именем. Я давно уже Джамиля Джамкиева. И вообще, уезжали бы вы отсюда поскорее, Сергей Степанович, подобру-поздорову… — на лице Анны проступила холодная, предостерегающая усмешка.

— А то что? — Сергей сглотнул подступивший горький ком. Он во все глаза смотрел на дочь и не верил в происходящее. Ему казалось, что это всего лишь её неуклюжая шутка. Пройдет мгновенье, и её усмешка сменится широкой доброй улыбкой. Он услышит извинения за неуместную шалость, после чего они крепко обнимут друг друга. Но вместо извинений дочь сказала:

— Если вы будете преследовать меня и дальше, Аллах подскажет, как с вами поступить. Никуда не уйти от воли Аллаха…

— Доченька, не будь такой жестокой. Одумайся! Если я и виноват в чём-то перед тобой — прости. Я ведь твой отец, пожалей мою больную душу, — взмолился Жигарёв, не узнавая себя. Ещё никогда в жизни он не просил снисхождения к себе, не унижался. А тут не выдержал, размяк, когда почувствовал, что теряет дочь. Но даже и это унижение не возымело действия. Дочь встала и пошла прочь, не оборачиваясь. Он видел только её спину в черной одежде, которая по мере удаления не уменьшалась в размерах, а, совсем наоборот, — ширилась, превращаясь в сплошной чёрный занавес, который вдруг затмил всё вокруг…

Что происходило с ним дальше, Сергей помнит смутно. Как добрался в аэропорт, как проходил регистрацию и очутился уже в салоне самолёта — вспоминалось ему в виде зыбкого сна. Только в конце полёта его действия стали более осмысленными и памятливыми.

…Все эти события явственно всплыли сейчас в памяти Жигарёва. Вспомнился ему и разговор с полковником Мироновым.

…Не дождавшись тогда звонка от Жигарёва о результатах поездки на Кавказ, Иван сразу понял, что Сергею требуется его помощь. Причём, срочная. Глава округа сообщила, что её заместитель уже неделю не появляется на работе. Миронов отложил все дела и приехал к Жигарёву. Тот уже три дня не просыхал.

— Серёга, я не припомню ни одного случая, когда водка избавила бы человека от душевных мук навсегда, — произнёс он первые слова, появившись в квартире Жигарёва. — То, что ты делаешь сейчас — сознательный самообман. Более того, пьянство в одиночку — прямой путь к алкоголизму.

— Если ты такой мудрый, Ваня, скажи: как мне жить дальше? — спросил тогда Сергей друга. — В отличие от тебя, я потерял всё: жену, дочь, внучек, веру в справедливость, работу. Даже сын и тот не приезжал ко мне ни разу. Пришлёт из вежливости открытку к празднику, да позвонит в день рождения — вот и всё его внимание к отцу. Стал я, Ваня, одинок и никому не нужен. Ты можешь это понять? У меня потерялся смысл всей жизни. Так стоит ли жить дальше — без любви, тепла, без какой-либо цели? Жить, когда вокруг только ложь и лицемерие. Разве ты не видишь, что наступило такое время, когда честному и порядочному человеку жить стало невозможно? — Сергей приблизился вплотную к лицу Миронова, спросил:

— А знаешь почему?

— Почему?

— Да потому, что честный человек — одинок. Он оказался лишним в диком обществе, как соринка в глазу, которую рано или поздно удалят. А мерзкий человечишко чувствует себя вольготно, ему всё доступно, всё позволено. Он, как рыба в большой стае себе подобных, пожирает на своём пути всё, что пригодно для питания. Ему не нужно оглядываться по сторонам потому, что каждый в этой стае делает то же самое.

— Вот что, философ. Даю тебе сутки на то, чтобы привести себя в порядок, — грозно проговорил Миронов. — Ты офицер ГРУ, хотя и в прошлом, и должен знать: предательство и человеческие пороки вечны. И оттого, что ты бесконечно будешь рассуждать о справедливости, искать смысл жизни, держась за стакан, мир от этого чище не станет.

Потом, подумав, добавил:

— Ты поступи, как твоя дочь: начни с чистого листа.

— Как это? — с полным непониманием спросил Сергей. — Принять Ислам и уйти в горы к боевикам? Ты в своём уме, Ваня?

— Это пьяный угар, Серёга, и потому ты несёшь такую чушь. Я предлагаю тебе постараться забыть прошлое, и начать новую жизнь. Ты ещё не так стар, чтобы опускать руки. Найди молодую женщину, женись на ней, заведи ребёнка. Будет тебе и любовь, и ласка, и цель. И расположение сына ещё можно завоевать. Всего можно достичь, если сильно захотеть.

Жигарёв тогда прислушался к совету друга.

«Прав Иван, — подумал он на следующий день, протрезвев окончательно. — Нельзя смотреть на мир, как через матовое стекло. Мутным он будет казаться и неинтересным, все люди предстанут перед глазами, что тени неодушевлённые».

Через два дня появился на работе, и начал трудиться от зари до зари, оставляя время только на сон.

«Ну и что из того, что дочь отреклась от тебя? — рассуждал он, лежа в постели. — Не ты первый, не ты последний, когда дети отрекаются от родителей. Приняла другую веру? И такое происходит сплошь и рядом. Главное — она жива и здорова. А это самое важное. Пусть живёт так, как посчитала правильным. Лишь бы не вступила на путь борьбы с „неверными“, не стала шахидкой-смертницей».

Через месяц к нему совсем неожиданно приехал сын. Без телеграммы, без предварительного звонка. После длительного автономного похода он отдыхал в одном их южных санаториев. На обратном пути Сергей Пшеничников решил посетить места, где жил его отец, где когда-то родилась его мать, а потом, позднее, было заложено семя его собственной жизни. Приезд поспособствовал сближению обоих, породнил их по-настоящему. Жигарёв сходил на поклон к Строговой, объяснил ситуацию, и та разрешила ему две недели отпуска. На «Ниве» Жигарёв с сыном исколесили все окрестности, прошли по Чусовой больше ста километров. Провожая сына на станции, он услышал от него не только тёплые слова, но и радостное известие.

— Спасибо, батя, за гостеприимство, — сказал Сергей Пшеничников, завершая прощание крепким рукопожатием. — Теперь я имею полное представление о том, каков мой отец. Теперь мне совесть не позволит вспоминать о тебе только по праздникам. Ты действительно настоящий мужик, тот герой-подводник, на образе которого воспитала меня мать. У меня в ближайшем будущем намечается свадьба. Приглашаю тебя в Североморск на бракосочетание.

После встречи с сыном жизнь его стабилизировалась, стала более размеренной и спокойной. Появились цель и смысл. Мысли всё чаще стали возвращаться к Наташе Кураевой. Он понял, что все эти годы не переставал её любить.

«Заноза ты в моём сердце, Наташа, — с грустью размышлял он, лёжа в постели. — Ни иголкой не выковырять, ни скальпелем не вырезать. Видно, судьба мне такая уготована — носить её до конца жизни».

И вот произошла эта неожиданная встреча, которую он ждал. Как будто бы дед Фёдор, покидая этот мир, решил напоследок сделать ещё одно доброе дело — свести внучку с Сергеем.

… За спиной послышались шаги. Жигарёв обернулся и увидел Наташу. Она остановилась перед ним в нескольких шагах. На ней был огромный тулуп деда и его облезлая собачья шапка. Наташа выглядела подростком в этой долгополой шубе, казалась такой трогательной и беззащитной, от чего Сергей невольно встрепенулся, почувствовав, как по телу разливается волна нежности к ней. Уже начинало смеркаться, но он смог разглядеть её глаза. В них угадывалась какая-то тайна, какой-то особенный блеск, которого он раньше не замечал.

— Пошли в дом, Серёжа, — произнесла она тихо. — Ты, наверно, уже продрог?

Жигарёв поднялся, подошёл к Наташе. Так они стояли довольно долго, глядя друг другу в лицо, и молчали. Потом одновременно сделали этот последний шаг, разделявший их все эти годы, и обнялись.

— Я решила сегодня заночевать здесь, — прошептала Наташа. — Ты останешься со мной?

Сергей слегка вздрогнул от этого вопроса, его сердце радостно затрепетало в груди. Он услышал вопрос, который фактически стал ответом на все его мысленные обращения к Наташе за последнее время. Он спросил:

— А что скажет муж, когда его жена не вернётся домой?

— Муж не скажет ничего, — тихонько рассмеялась Наташа. — Я с ним развелась, как ты этого хотел. Почти год назад, незадолго перед уходом Мити на службу.

Сергей и Наташа взялись за руки и медленно зашагали к дому. Вокруг стояла первозданная тишина. Пушистый снег тихо падал на их плечи, укладывая отдельные снежинки в замысловатые кружева. Могучие ели и пихты, стоящие на подступах к усадьбе деда Фёдора, сонно дремали, собирая на ветви зимнее покрывало. Казалось, сама природа вдруг притихла, замерла, боясь потревожить единение двух сердец. Блуждание по запутанным и тёмным ходам лабиринта у Сергея Жигарёва закончилось. У него начиналась новая светлая жизнь…