Так же Мишка затеял постепенный перевод производства подшипников на наши земли. Вместо того, чтобы укрупнять производство в Германии, он, наоборот, все увеличивающиеся объемы переводил на наш новый цех в Новгороде. На пока еще пустующей территории карболитового цеха. Привез из Швайнбурга новенькие станки, перетянул нескольких специалистов и пустил их катать шары, да обучать вчерашних крестьян. В планах, что он вкратце описал, было поставить полноценное производство подшипников различного вида, так, чтобы мы в полной мере смогли обеспечить потребность страны. В мире уже началась автомобильная эра и подшипники будут разлетаться как горячие пирожки. К тому же Первая Мировая уже через десяток лет, а нам к этому времени следует как можно больше оторваться от зависимости в комплектующих. Ведь, насколько я теперь понимаю, в мою историю этого времени автомобили строились зачастую из заграничных деталей - почти ничего у нас в то время не было. И теперь, когда мы стали работать в этом направлении, и нам стала понятна проблема, мы постараемся разорвать эту зависимость. Завод подшипниковый вот прикупили и переводим производство на свою территорию, движки мотоциклетные производим, вполне достойного качества и Тринклер у нас изобретает. Перед самым моим отъездом, мы с Мишкой посидели, подумали и поняли, что нам как воздух в будущем будут необходим новые двигателя. Тот, что являлся разработкой Густава Васильевича, хоть и был неприхотлив и работал на сырой нефти, а все-таки не имел будущего. Нефть не то топливо, чтобы на него ставить. Она бывает разной - жидкой или густой, тяжелой или легкой. Да и на морозе она ведет себя не лучшим способом - тяжелые фракции густеют и забивают топливопровод. А вот двигателя на солярке или бензине это уже совсем другое дело. И они в полной мере нам помогут в производстве наших будущих автомобилей, как легковых, так и грузовых, тракторов, танков и самолетов. Может и для флота что сделаем…. В общем, Мишка дал Тринклеру новое задание - сделать пригодный автомобильный движок, который будет работать на бензине. Для начала…, а потом и для соляры разработать, но то движок будет уже для тяжелой техники. И Густав Васильевич, по словам Михаила, с головой углубился в разработку. Пропадал с утра до вечера в своей лаборатории и со своими помощниками все что-то выдумывал, вычерчивал и вырисовывал. Пообещал в течение полугода что-то выдать. Кстати, по поводу конфликта Тринклера и господина Дизеля. Из письма Мишки я узнал, что приходили-таки к нам люди от нашего конкурента и требовали прекратить всяческую работу над проектом Густава Васильевича. Угрожали, обвиняли в воровстве. Вели себя вызывающе и нагло, давя Менельсона авторитетом и важностью. Но наш Яков Андреич был уже не тем юношей, на которого можно было с легкостью повлиять. Он заматерел, приобрел уверенность и знания и он, выслушав все претензии, отправил представителей Дизеля обратно ни с чем. Отказал им во всех требованиях и, предчувствуя скорые судебные иски, приказал своим подчиненным готовиться к обороне. И, по словам Мишки, перед тем как отправиться в Лондон, Яков спокойно утверждал, что ничего у Дизеля не выгорит и Тринклеру и нашей компании ничего не грозит.
И еще что интересно - у нас появился новый инвестор. Граф Сумароков-Эльстон, он же князь Юсупов, проникся-таки Мишкиным предложением вложиться в электронику и, после месячного раздумья, согласился выкупить сорок процентов акций нашей дочки, что занималась производством радиотехники. Вложил ни много, ни мало почти четыреста пятьдесят тысяч, чем очень нам помог. Мишка говорит, что к нам стали обращаться иностранные компании и интересоваться покупкой радиопередающих и принимающих устройств, с той целью, чтобы и в других городах за границей наладить эфирное вещание. После нашего представления газетные заметки в восхитительных тонах напечатались по всему миру. И вот, приезжая к нам, люди сталкивались с тем, что мы не могли удовлетворить спрос. И если увеличить производство приемников мы могли без особых усилий на средства собственного банка, то вот с передающим устройством большой мощности подобного сделать мы уже не могли. Для этого требовались дополнительные финансовые вложения, а с этим у нас до сих пор туго. Наш банк, хоть и развивается успешно и довольно неплохо аккумулирует средства, а все же на данном этапе развития он в первую очередь вкладывает в себя и потому свободных средств он как бы и не имеет. А тут я еще, отъехав на Дальний Восток, выдернул из банка двести тысяч, чем сильно его обескровил, да Мишка, подбрасывая нам товары, отрывает от предприятий денежные ручейки. В общем, вклад Феликса Феликсовича для нас оказался весьма и весьма кстати, и первая заграничная радиостанция вскорости обещалась открыться в Нью-Йорке. Заменой вышки там послужит один из шпилей небоскреба Парк Роу Билдинг, высочайшего здания в мире на данный момент. Наши же монтажники поедут все монтировать и настраивать. Задаток в тридцать тысяч рублей золотом американцы уже перевели и сейчас все наши усилия оказались сосредоточены в этом направлении.
его обескровил, да Мишка, подбрасывая нам товары, отрывает от предприятий денежные ручейки. В общем, вклад Феликса Феликсовича для нас оказался весьма и весьма кстати, и первая заграничная радиостанция вскорости обещалась открыться в Нью-Йорке. Заменой вышки там послужит один из шпилей небоскреба Парк Роу Билдинг, высочайшего здания в мире на данный момент. Наши же монтажники поедут все монтировать и настраивать. Задаток в тридцать тысяч рублей золотом американцы уже перевели и сейчас все наши усилия оказались сосредоточены в этом направлении.
Так же Мишка вкратце упомянул, что флотские после нашей публичной демонстрации радио заинтересовались все-таки новыми передающими системами. Прибежали обсуждать покупку нескольких экземпляров. Оно и правильно. Нынешние, Поповские, били всего на десяток верст или чуть более, а наши передающие устройства, не только позволяли работать с голосом, но еще и передавали в несколько раз дальше. А если уж вести переговоры на морзянке, то и того больше. В общем, беременная корова, коей мне представлялись наши министерства и бюрократы в них обитающие, зашевелилась и стала подниматься с ссаного места. Хоть и ушло на это много времени, но все же…. И поводом для этого я там думаю, послужило то, что к нашим радиоустройствам стали проявлять интерес иностранные державы. Пока прикрываясь абсолютно гражданскими мотивами и желанием приобщиться к прогрессу, но, тут уж все всё понимали - покупки иностранцами передающих и принимающих устройств будут в первую очередь изучаться на предмет установки на военные корабли. И вот в качестве первого эксперимента наших моряков была установка радиооборудования на недавно сошедшем со стапелей новейшем крейсере «Авроре». И по скупой строчке в Мишкином письме я с удивлением понял, что оказывается сразу после укомплектования «Аврора» должна была в составе отряда из нескольких кораблей отправиться как раз на Дальний Восток. Укомплектование крейсера приблизительно должно было закончиться в конце лета, в начале осени, но из-за наших работ это срок мог затянуться. Насколько - не знаю. Может на месяц, может на два. И вот тут я растерялся. Подумал, что мы, таким образом, повлияли на историю и невольно ослабили морскую группировку в Порт-Артуре. И таким образом вместо того, чтобы помочь в этой войне, сделали как раз совсем наоборот и лишь усугубили предстоящую блокаду военной крепости. И эта мысль не давала мне покоя несколько дней. Но потом я понял - чему быть, тому не миновать, и успокоился. Все одно все наши корабли будут заперты на рейде и бездарное командование все одно просрет все возможные преимущества. Так что, по этой логике, «Аврора» в Порт-Артуре ничего не решала. Но вполне возможно, что, пройдя переоснащение, крейсер примет участие в Цусимском сражение и хоть там чем-то сможет помочь. А попади сюда «Аврора» все равно ничего не могла изменить - руководство флота никчемное. Макаров в начале войны должен подорваться на мине, а, насколько мы с Мишкой помнили, именно на него наши историки возлагали большие надежды. И с этой стороны будет лучше именно спасение адмирала, нежели прибытие нового крейсера. Но вот как спасти адмирала я пока не знал. Я даже не знал, когда он погибнет и что этому будет предшествовать. Ну, подорвется на мине - это да. Но вот на каком судне? В какое время суток? Выводить он будет корабли с внутреннего рейда или как раз наоборот? Да и что это за мина будет я тоже не знал, ибо нынешние вояки минами называют не только те, что якорились на грунте, но и те, что являлись самыми банальными торпедами, которые в морской среде носили название «мины Уайтхеда». В общем, при известном конечном результате, мне были неизвестны пути ведущие к этому результату. И пока я не видел способа это решить. К тому же, и самого Макарова в Артуре пока нет, как нет и Верещагина, и когда они прибудут, я не знаю.
Ответные письма я, как и обещал, отправил тремя днями позже. Вручил подробно исписанные листы, вложенные в два конверта, сопровождающему и прибавил большую фотографию на жестком картоне, где я, стоя на горе Перепелочной, позировал на фоне старого Китайского города и внутреннего рейда. И строго наказывал, что б он доставил эту фотку до моей супруги без единой вмятины. Сопровождающий клятвенно обещался выполнить просьбу. Ну а я, опережая письма, послал Мишке телеграмму, в которой просил начать подписку по сбору денежных средств. Идея эта была давно обсуждена с Моллером и тот, заверил, что ничего сложного в этом деле не было. Главное - обозначить идею, ради которой население понесет деньги. Такую идею, ради которой глава семейства решит, что можно разок чуть-чуть ужаться в средствах, но рубль-другой в помощь отправить. Война с японцами, конечно же, повод хороший, но пока лишь призрачный и до тех пор, пока она не наступила, деньги на эту идею собирать было бессмысленно. Поэтому, в телеграмме я просил Мишку самому там что-нибудь придумать. Мне-то, конечно, должно хватить тех средств, что я с собою взял, а вот у него, на обеспечение моих запросов могли банально закончится свободные деньги. А просил я еще многого.
Прошло уже несколько месяцев как я протирал штаны в Артуре. Суетился, что-то решал, производил и продавал. Склад и отстроенные производственные помещения потихоньку забивались произведенными и привезенными товарами. Лавка, что Мурзин открыл тут же, работала без перерыва, постоянно что-то продавая. То мопед там уходил богатому китайцу, то хромированный велосипед сановному японцу на забаву, то канцелярия небольшим оптовым ручейком утекала, принося неплохую прибыль. «Монополия», опять же, хоть и медленно, но верно продавалась. Но это надо сказать «спасибо» самому Мурзину, ибо это только он, в своем желании устроить местный турнир, толкал населению настольную игру. И сам же, по истечении месяца продаж устроил соревнование, выпросив у меня на первый приз сто рублей. И я ему выделил эти средства - пусть народ развлечется.
Ну а я, меж тем, озаботился строительством давно обещанных укреплений. И тут, решив самостоятельно набросать простейший ДОТ, неожиданно для себя понял, что лучше бы к этому делу приобщить какого-нибудь специалиста. Ибо, начертав на бумаге общий план, я столкнулся с той проблемой, что сам не могу определить какую толщину бетонных стен мне необходимо сделать. Такую, чтоб и прямое попадание японского фугаса выдержала и желательно не одно, и при этом не потратить впустую деньги. И вот с этим вопросом я обратился к своему помощнику:
- Слушай, Егорыч, помнишь, я тебе говорил, что хочу укрепления строить? Такие чтоб японцу кровь портить и прямые попадания крупнокалиберных снарядов выдерживать?
- Да, помню такое, - не отрывая от головы от «Монополии», ответил Мурзин. - А вы уже созрели?
- Да, созрел. По правде говоря, давно пора было озаботится, но все как-то руки не доходили.
- Ну, да, дел столько у вас было, - то ли с иронией, то ли с пониманием пробормотал он. - Кстати, а когда мы ваши мины будем отстреливать? Пора бы уже, да и Зверев интересовался. Не терпится ему.
- Скоро отстреляем, пусть еще недельку подождет. Но ты с темы-то не слезай. Я просим тебя подыскать человека, который может мне в этом деле помочь. Получилось кого найти или нет?
- Ну как вам сказать, Василий Иванович. Тех, кто поможет нам построить ваши укрепления полно, что в Артуре, что в Дальнем. Как вы говорите - проблем нет никаких. А вот тех, кто помог бы вам рассчитать все - тут увы и ах. Я никого не смог вам отыскать.
- Как же так? - удивился я. - А как же тогда форты здесь строятся?
- Обычно и строятся. Присылают им план уже со всеми расчетами, вот по ним они и строят. Если хотите чтобы по вашим чертежам произвели расчет, то специалистов вам здесь не найти.
- Что? Вообще? Ни единого человека? - не поверил я ему. - Да быть такого не может! Да здесь просто обязаны быть военные инженеры!
- Конечно, есть такие. Генерал Кондратенко, например. Да только он бывает здесь короткими наездами и заниматься вашими проектами он не будет. Нет, ну вправду, не будете же вы его просить вам рассчитать ваши ДОТы?
- А званием и чином поменьше? Зачем сразу генерал?
- Ну, вот вам еще один - Величко, Константин Иванович. Полковник, самых что ни на есть настоящих инженерных войск. Он, кстати и приложил руку к созданию плана оборонительных сооружений. Да только и его вы не сможете привлечь к вашим проектам. Он здесь и не бывает совсем, да и кто вы ему? Ну а кто-то поменьше - таких я даже и не знаю. Может и найдется какой капитан, да только я сомневаюсь в его компетентных. Построить-то он вам построит. И построит со всем своим старанием и прилежностью, да только вот рассчитать вам толщину стен он вряд ли сможет, - и, просветив меня, Мурзин снова уткнулся в правила настольной игры, видимо считая, что разговор исчерпан. Но я так не считал - меня не устраивал такой подход. ДОТы-то мне надо делать!
- Ты, Егорыч, от проблемы-то не уходи, - раздраженно сказал я. - Мне все равно, кто будет привлечен, да хоть сам наместник, но решить эту проблему надо! Деньги не проблема, я готов заплатить за проект. Ты мне главное найди такого человека, чтобы он смог мне все грамотно спланировать. И приведи ко мне, чтобы мы с ним все обсудили. И Данил Егорыч, я прошу отнестись к этому делу крайне ответственно - не в игрушки играем. На носу война.
Он глубоко вздохнул. Распрямил спину, отодвинул в сторону коробку. Затем повернулся ко мне:
- Хорошо, Василий Иванович, я понял. Найду я вам такого человека, вы только время дайте. Но мне, возможно, придется отъехать в Харбин или во Владивосток.
- Делай как нужно. Но прошу, со временем не тяни.
- Понятно. Разрешите прямо сейчас начинать? - с легкой издевкой ответствовал он и, не дожидаясь моего ответа, стал демонстративно собираться. Сложил «монополию», сунул коробку подмышку и, пролетев мимо миниатюрной Юн, вышел вон. И мне показалось, что он даже обиделся. Да и хрен с ним - дело важнее.
Его не было две недели. Все-таки уехал в Харбин и притащил оттуда молодого человека, почти студента. Уж не знаю, как он его нашел, но паренек показался мне грамотным. Звали его просто - Сергей Иванов. Я подробно объяснил ему, что хочу видеть и показал набросок. Парень взял его, рассмотрел и, придя на следующий день, предоставил мне свой чертеж, который очень сильно отличался от моего. Я удивленно почесал репу, но парень не растерялся и подробно мне все рассказал. Вот тут перекрытие должно быть такой толщины, вот тут стена должна быть такой, вот здесь галерея с казематами, а вот тут лестница на нижний этаж и выход. И набросок-то его выходил куда как более глобальным чем мой.
- А нельзя ли сделать попроще? - задал я вопрос, после его объяснений. - Больно дорого вижу получается.
- Исхода из ваших желаний у меня выходит только это. Но если вы желаете, то можно нижний этаж возможно, придется отъехать в Харбин или во Владивосток.
- Делай как нужно. Но прошу, со временем не тяни.
- Понятно. Разрешите прямо сейчас начинать? - с легкой издевкой ответствовал он и, не дожидаясь моего ответа, стал демонстративно собираться. Сложил «монополию», сунул коробку подмышку и, пролетев мимо миниатюрной Юн, вышел вон. И мне показалось, что он даже обиделся. Да и хрен с ним - дело важнее.
Его не было две недели. Все-таки уехал в Харбин и притащил оттуда молодого человека, почти студента. Уж не знаю, как он его нашел, но паренек показался мне грамотным. Звали его просто - Сергей Иванов. Я подробно объяснил ему, что хочу видеть и показал набросок. Парень взял его, рассмотрел и, придя на следующий день, предоставил мне свой чертеж, который очень сильно отличался от моего. Я удивленно почесал репу, но парень не растерялся и подробно мне все рассказал. Вот тут перекрытие должно быть такой толщины, вот тут стена должна быть такой, вот здесь галерея с казематами, а вот тут лестница на нижний этаж и выход. И набросок-то его выходил куда как более глобальным чем мой.
- А нельзя ли сделать попроще? - задал я вопрос, после его объяснений. - Больно дорого вижу получается.
- Исхода из ваших желаний у меня выходит только это. Но если вы желаете, то можно нижний этаж
убрать, но тогда людям будет негде отдыхать. А вообще, прежде чем приступать к обсчету, мне надо бы посмотреть на место, где предполагается строительство. Без этого что-то решить будет сложно, даже, я бы сказал, абсолютно невозможно. Может, исходя из местности, нам удастся понять на чем мы можем сэкономить? Например, на нижнем этаже. Или же можно будет найти место, где нам не придется выбирать грунт. И еще, вы говорили, что хотите поставить в ваши форты пулеметы, да?
Я, хмуро рассматривая набросок, кивнул.
- Тогда как быть с вашими минометами? Как их надобно располагать? Мне, для того чтобы это решить, надобно знать как они ведут стрельбу.
- Нет, про минометы не беспокойся. Они должны стоять на другой позиции, в тылах. Возможно даже на другой горе…. А что же до места..- и вот тут я замолчал, прикусив отросший ус. Не было у меня пока места, и договоренности о строительстве моих ДОТов не было. А это значит, что мне снова выпала нужда переться к наместнику. Но мой поход к нему ничего не дал. Он, как и в прошлый раз, отклонил мою просьбу, сказав, что никто не позволит что-либо менять в уже утвержденных и воплощающихся планах строительства крепости.
Двумя днями позже я, ища выход из положения, встретился с генералом от артиллерии Белым, Василием Федоровичем. Мне он уже был знаком, он как раз был одним из тех, кто смотрел царскую ленту с балом. Он меня тоже узнал и любезно пригласил отужинать вместе со своей семьей. И вот после ужина я обратился к нему с просьбой. Совсем небольшой - помочь мне с выбором места для будущего строительства моих сооружений. Всего двух-трех дотов, больше я не потяну. И определить места, где, по его мнению, будут происходить самые ожесточенные штурмы. Моя просьба его, конечно, озадачила. Слишком уж необычной она была. И поначалу он мне отказал, но чуть позже, когда я убедил его в своей искренности помочь в будущей войне, он, все же согласился. И вот, спустя еще несколько дней, он показал мне на карте три главных места, где, как он считает, японцы будут лезть, не считаясь с потерями. И самое главное место - это гора Высокая. Вершина, с которой весь Порт Артур для японской артиллерии открывался как на ладони. Поставь они сюда свои пушки, и смогут расстреливать город и гавань прямой наводкой. Или даже проще, достаточно будет здесь расположить корректировщика с телефоном и все - осаду можно будет считать законченной. И я, позже забравшись туда с Сергеем, убедился в истинности его слов - эта гора была стратегической вершиной. И что самое страшное - вершина эта была девственно голой. Здесь не было абсолютно ничего! Вот хоть прямо сейчас бери и строй! И главное - ведь никто мне не сообщал, будет здесь что-то по плану строительства или нет. Я потом у Белого поинтересовался по поводу планов, и он сообщил, что вроде бы ничего здесь строить не планировалось. Что для меня было странно. Вот, например, укрепление номер четыре с горы Высокой было как на ладони - тоже расстреливай, не хочу. Я, конечно не стратег и не мастер оборонительных сооружений, но вот такое положение вещей меня привело в ужас. А ведь, казалось бы, поставь здесь полноценное укрепление и эту высоту можно было бы держать сколь угодно долго.
И вот теперь, после всех этих знаний, я опять поперся к наместнику. И упросил-таки его дать мне разрешение построить мои доты на двух-трех точках. Одну на горе Высокая, и две на Волчьих горах, откуда тоже можно было успешно вести огонь по японцам. И он, без особого энтузиазма пошел мне на встречу - все одно я там никому не помешаю, а вот перед императрицей ответ держать надо было. Он хоть и царских кровей, а все одно, так же как и я, целиком зависел от воли монарха, его супруги и матери. В общем, через месяц мытарств и небольших взяток, обошедшихся мне в общей сумму в три тысячи, я добился-таки разрешения на строительство. Так что дело оставалось за малым. Сейчас середина июня, до войны больше чем полгода, и мы должны были успеть подготовится. Я дал отмашку Иванову и тот, сунув в подмышку бумаги, полез исследовать вершины. И когда он через три недели сунул мне первый проект по ДОТу на Высокой, я с радостью поставил под проектом свою закорючку и Мурзин, со свойственной ему энергией, включился в работу. Нанял с сотню китайцев, что стали долбить кирками гору и, когда пришла пора, принялся к заливке. И причем, подошел к этому делу ответственно - от цемента, что производили наши вояки на территории второго форта, он решительно отказался, а стал закупать цемент английский, хоть тот и был значительно дороже. Покупал у Тифонтая, который, по непроверенным слухам перепродавал его японцам. И я не считал, что Мурзин таким образом напрасно тратит мои деньги. Перед тем как приступить к заливке мы провели эксперимент - замешали оба образца цемента, отлили из них небольшие блоки и, поместив в них заряд тротила, подорвали. И тот блок, который был отлит из английского цемента показал гораздо большую прочность. Он хоть и покрылся местами трещинами и с угла откололся небольшой кусок, но все-таки выдержал взрыв и не разлетелся на мелкую крошку как второй. Так что, экономия здесь был бессмысленна. Единственно еще, что я настоятельно попросил сделать, так это армировать бетон, использовать арматуру. Но так как арматуры здесь днем с огнем не сыскать, пришлось нам искать замену и использовать рельсы, коих немало скопилось на складах в Дальнем. И мне стыдно было признаться на людях - эти рельсы мы украли. Договорились с человеком, что был ответственен за хранение и он нам продал за полцены тридцать штук. И еще негодных рельсов с десяток, предназначенных для переплавки, мы смогли приобрести у него же за бесценок. И все они должны были пойти на ДОТ на горе Высокая, так что японцы зубы обломают ее штурмовать.
По моим подсчетам строительство только одного полноценного укрепления на Высокой должно было обойтись мне в пятьдесят-шестьдесят тысяч рублей. Гигантская сумма, фантастическая! Почти четверть моего наличного капитала, который уже и так порядком поредел. А ведь еще помимо этого у меня много чего было запланировано. Я позже телеграммой спросил Мишку, сможет ли он мне выслать в Артур денег или нет, и получил ответ, что в случае крайней необходимости я смогу рассчитывать на сумму всего-то в тридцать-сорок тысяч. Больше он выделить не может - с наличкой до сих пор было туго, все средства вкладывались в производства, а сбор денег по подписке еще не стартовал. Да и когда стартует, будет еще не понятно на какую сумму мы сможем рассчитывать. В общем, серьезно обмозговав это положение вещей, я, скрипя сердце, решил - на Волчьих горах основательных укреплений не делать, а ограничиться именно что ДОТами. Без казематов, без длинных галерей, без комнат для отдыха и прочего. Что и было поручено спроектировать сооружения под новые условия. И ограничение Сергею поставил - общая стоимость двух этих ДОТов не должна превышать сорока, максимум пятидесяти тысяч. И после окончания строительства у меня должно было остаться примерно семьдесят тысяч, плюс-минус, на которые мне еще нужно будет прикупить с десяток пулеметов, типа Максима. А он каждый мне должен будет обойтись в две-две с половиной тысячи. Они, конечно, есть и у наших вояк, но особой надежды на них я не возлагаю. Помогут патронами, вот и хорошо. Вот и получается, что особо-то шиковать я более не смогу. Ну, разве что, коммерцию здесь посильнее наладить и продавать тот же тротил, допустим, китайцам. Против этого полиция, я думаю, возражать не будет. И хорошо, что скоро ожидается прибытие в Дальний парохода, на котором находятся мои мопеды. Целая сотня штук, по цене в двести двадцать каждый. Две трети из общей суммы я должен буду отправить обратно в Питер, а вот треть смогу оставить здесь - и это получается, что у меня на руках дополнительно осядет около семи тысяч рублей. Плюсом к этому
небольшая прибыль с торговли всяческой ерундой. Не густо, но и то хлеб с тонким слоем масла.
Ну, а пока решатся вопрос с укреплениями, я параллельно решил произвести пробные стрельбы из своих минометов. Как и прошлый раз, я под контролем полиции организован выезд на одну из сопок и там развернут свой миномет. Там уже была готова позиция для стрельб - сам миномет расположился в выкопанной яме, а мы все в компактном окопчике метрах в десяти. Зверев, оправившийся от глупого ранения, уже горел предстоящими испытаниями и сам вызвался закидывать мины в зев орудия.
- Вы уверены, Роман Григорьевич? Эта штука новая, еще не испытанная. Я, конечно, распорядится, чтобы туда поставили замедлитель как на наши гранаты и выстрел должен состоятся через пять-шесть секунд, но все же? Может лучше по шнуру скинем? Так будет безопаснее.
- Да ну, Василий Иванович, зачем? Пять секунд это целая вечность, я успею в окопчик нырнуть, - самонадеянно заявил он.
- И все-таки, давайте первые несколько выстрелов сделаем дистанционно. Вдруг что случиться?
- Да что может случиться? Я уверен, что у вас сделано все прекрасно.
- И все-таки, Роман Григорьевич, я настаиваю и не позволю вам глупо рисковать жизнью. И вообще, была б моя воля, я б нас еще бронник навесил и каску нацепил.
Зверев понимающе улыбнулся:
- Еще одна ваша придумка? И когда нам их испытывать?
- Эх, если бы, - вздохнут я, понимая, что на моем веку успешного испытания бронежилетов мне не видать. А вот каску, пожалуй, можно сделать, главное металл нужный получить. Но это, опять-таки, не моя забота. Отправлю Мишке телеграмму - пущай думает. Может и успеет сделать что-нибудь до начала осады крепости.
В-общем, сделали мы так, как я решил. Подвесили аккуратно в стволе мину, продев шнур в заранее просверленное в толстом месте отверстие и, отползли в окоп. Миномет уже был настроен и по таблице нацелен на соседнюю голую сопку. Я отпустил шнур, мина скользнула к бойку и наколотый капсюль воспламенил стопиновую нить. Через пять долгих секунд оглушительно грохнуло и мина с шуршанием ушла ввысь.
- Ого! Она все-таки улетела! - восхищенно воскликнул Зверев, видимо до конца не веря в новое оружие.
Все задрали головы надежде увидеть снаряд. Но, конечно же, это было бессмысленно и потому, мы с господином полицейским, вооружившись биноклями, нацелились на соседнюю сопку, туда, куда по моим расчетам должна была упасть мина. Несколько долгих секунд мы всматривались в голую вершину.
- Что-то я ничего не вижу, - напряженно выдал Роман Григорьевич. - Она перелетела?
- Я тоже ничего не увидел. Не должна была перелететь.
- И разрыва я не слышал. Куда она подевалась?
Я не ответил. Пока непонятно было что произошло.
- Но ведь она точно вылетела из ствола? - выдвинул версию полицейский.
- Да, вылетела. Было слышно.
- Тогда где она? Может она просто не разорвалась? Упала куда-нибудь в мягкое место и не взорвалась. Может быть такое?
Ситуация так и не прояснилась. Тогда я, еще более тщательнее выставив по таблице угол миномета, сделал второй выстрел. И снова ничего, никакого разрыва на соседней сопке не последовало.
- Ни черта не понимаю, - озадаченно пробурчал я и сделал еще один выстрел. Контрольный. Но и в третий раз мы ничего не увидели. Тогда Зверев предложил сходить и посмотреть. И уже там, тщательно исследовав лысую вершину, мы нашли две из трех выпущенных мины.
- Они не взорвались? - удивленно воскликнул полицейский. - Как же так, Василий Иванович? Почему?
У меня не было ответа. Я не знал почему. Ведь все было сделано по правилам, да и сложного ничего в начинке мин тротилом не было. И те мины, что мы отстреляли следовало бы изучить, но, блин, мне было даже страшно к ним прикасаться. Кто знает, по каким причинам они не разорвались? Вдруг, только тронешь их, и они сдетонируют?
В тот день мы свернулись. На следующее утро я один вернулся на сопку и, заложив заряды тротила, подорвал опасные подарки. И вот только тогда, если судить по мощности, можно было с уверенностью сказать, что тротил в минах сдетонировал. И вот что это было? Как это можно понимать?
Позже я отослал Мишке телеграмму, вкратце описав ситуацию. И через две недели мне пришел краткий ответ: «вв не плавить!» Я пулей влетел в закуток наших химиков и потребовал показать, как они производили начинку мин. И действительно, тротил они плавили на водяной бане и бережно заливали в корпуса. Уж не знаю, как это влияло на детонацию, но факт остается фактом - первая же мина с затравкой из прессованного тротила разорвалась на соседней сопке, подняв в небо густое облако пыли. И это была победа! Зверев ликовал, как и я, восхищенно взмахивал руками и едва не пускался в пляс, выкрикивая:
- Ну, теперь конец япошкам, теперь-то они у нас попляшут! Ух, сообщить бы этому писаке Жириновскому! Вот он бы всех этих вояк отчихвостил! Такое оружие, такое изобретение!
Он насилу успокоился. Удовлетворяя его детскую непосредственность, пришлось дать ему расстрелять два ящика мин. И тот, с азартом взялся за дело. Мне пришлось лишь объяснить ему, как следует контролировать прицел и напомнить о том, что следует соблюдать чрезвычайную осторожность. Не торопиться и вообще, не шмалять одну мину за другой. А то как бы мину на мину не насадить, а то я слышал, бывали такие случаи. Ну а после ликбеза я присел от него метрах в тридцати за огромный валун и стал разглядывать в бинокль разрывы на соседней сопке.
Весь ящик Зверев отстрелял за какие-то пять минут. Из двадцати выпущенных осечку дала лишь одна мина, да еще две не разорвались. Для полных статистических данных, конечно слишком малая выборка, но и по ней получалось, что процент неисправных боеприпасов у нас составлял около пятнадцати процентов. Много это или мало для современной артиллерии я не знал, но, думаю, что получилось довольно неплохо. Убийственно, я бы даже сказал, получилось. И япошки действительно у нас наплачутся.
В общем, организовав еще пару раз такие экспериментальные стрельбы, я решил, что пора бы уже продемонстрировать мои изобретения господам военным. Собрал их на горе, где мы проводили испытательные стрельбы, организовал там шведский стол с выпивкой и разносолами. Расставил стульчики, столы и рассадил господ, приставив к ним нанятых лакеев. Вычурно получилось, но генералам, да адмиралам очень польстило. Кинокамеру поставил и генератор на движке от Тринклера, что вырабатывал для него ток, вынес в сторону. А за сам аппарат посадил своих архаровцев. Пришлось для этого их обучить, да потренировать. Так что - будут у нас съемки моих испытаний, да такие, что самому императору не стыдно будет показать. Жаль, что Алексеев куда-то на днях умотал, но и без него господ набралось немало. Генерал Белый присутствовал, ему-то по роду своей деятельность моя демонстрация была в самый раз. И первый комендант крепости Стессель, приехавший в Артур с неделю назад, также присутствовал. А ведь только недавно, после того как услышал его фамилию, я вспомнил, что именно на него после сдачи крепости повесят всех собак. Но будет он на самом деле виноват в этом или нет, я на самом деле не знал. Могло быть и такое, что комендант просто станет козлом отпущения, который возьмет на себя просчеты всех остальных высокопоставленных офицеров. Поэтому, вспомнив об этом факте, я не стал сразу записывать его в пораженцы, а постарался отнестись к нему нейтрально. Ну, по крайней мере, попробовал.
- Итак, господа, - начал я демонстрацию, выступив перед двумя десятками высокочинных господ. - Рад, что мне удалось собрать вас всех на этой горе. Признаюсь, это было для меня непросто, но поверьте, то, что я вам покажу, вас удивит. А кого-то, возможно, поразит.
- Надеюсь, не в самое сердце? - пошутил Белый. - А то наслышаны мы уже о ранении господина полицейского.
- Ну, то было всего лишь легкое недоразумение и то лишь по легкомысленности самого господина Зверева. У нас с вами подобного не произойдет, я это гарантирую.
- Ну-ну, - скептически поддержал его сосед. - Обещать-то все горазды, а как до дела, так в кусты. Господа сидели за столиками, вкушали разносолы. Приставленные лакеи подливали холодное винцо.
Чуть вдалеке, на спуске с горы стояло с десяток экипажей, что привезли сюда высокие чины.
- О, уверяю вас, мне в кустах скрываться незачем, - ответил я пожилому полковнику, - напротив, мне есть чем гордиться. Я создал то, что вас действительно удивит.
Но полковник махнул на мои слова рукой. Отмахнулся, можно сказать, и через губу, произнес:
- Хватит балабольствовать, мы здесь не на параде. И мы вас просим не задерживать нас на этом солнцепеке. Демонстрируйте уже.
Господа в ожидании представления уже успели тяпнуть и закусить и потому, разомлев под жарким солнышком, повели себя более чем раскованно. Кто-то даже и верхние пуговички мундиров расстегнул, спасаясь от жары. К тому же и наместника здесь нет - кого стесняться?
- Подождите, не так сразу. Для начала хотелось бы вам вкратце описать, что за удивительное оружие у меня получилось. Легкое, надежное, что немаловажно - дешевое и очень, очень смертоносное. Это оружие хорошо должно подходить в качестве ротной или полковой артиллерии. Его просто обслуживать, просто производить стрельбы, легко обучить персонал. Думаю, вы уже все догадались, о чем пойдет речь, ведь уже как две недели прошло с наших первых стрельб и слухи о новой артиллерии волей-неволей разнеслись….
Я хитро обвел присутствующих взглядом. Эти слухи я сам и распустил. Подговорил моих солдат, описал ситуацию и отправил трепать языком в ресторанах, смачно описывая удивительное оружие.
То, что эти слухи попадут прямиком к японцам, я не особо боялся - и так все узнают. Месяцем раньше или месяцем больше. Только узнав, все равно ничего ценного из пьяных россказней не смогут почерпнуть, да даже если и смогут, то все одно ничего предпринять у них не получится. А вот до наших генералов по цепочке нижних чинов красочное описание дойдет. Дойдет и невольно притянет к себе интерес. А где интерес, там и внимательность. И пусть поначалу они не поверят невероятным россказням, но на подкорочке-то отложится! А именно это мне и нужно было. Я не сомневался в том, что мои изобретения вояки не купят - снобизм не позволит, но вот когда японцы подойдут к сопкам и у них встанет вопрос ребром, то тогда и вспомнят о моих изобретениях. Вспомнят и придут, и купят. И еще закажут.
В общем, я заливался перед ними соловьем. Выставил на обозрение свой миномет, объяснил принцип работы системы, дал покрутить в руках муляж самой мины. Следом вручил им пустышки гранат и так же провел ликбез. И генералы, да полковники внимательно слушали и внимали. Кто-то кивал головой, кто-то лениво обсуждал изделие с соседом. Стессель вроде бы тоже принимал участие в процессе, но как-то без энтузиазма. Покрутил гранату, потрогал мину, а затем потерял интерес. Поднял к глазам бинокль и, воспользовавшись возвышенностью, принялся осматривать окрестности. Знакомился, так сказать, с полуостровом.
- Не пойму, пожар что ли? - сказал он вдруг через минуту-другую. - Вроде в Новом Городе.
- Где?
- Да вон, посмотрите. Дым идет сильный. Не из печи, точно вам говорю. Черный дым, клубами. Точно пожар там приключился.
И господа как один припали к биноклям.
- И вправду, вроде горит что-то. Но не видно ничего, дома загораживают. Что-то на набережной полыхает.
Военные отвлеклись от дела на добрых десять минут - гадали, что же там могло гореть. Но так и не смогли придти к единому мнению - то ли «Звездочка» занялась огнем, то ли чей-то дом. Отсюда не было видно - слишком далеко.
- А если «Звездочка» горит, то это плохо. Приличный ресторан был, кроме него разве что в «Варьете» посидеть можно, да в редких кафешантанах, - прозвучал обеспокоенный голос импозантного контр-адмирала.
- Да нет, не похоже, что «Звездочка». Не оттуда дым, - возразил ему другой. - Вообще следовало бы послать человека, чтоб он разведал. Чего мы тут гадаем?
- Господа, господа, давайте не будем отвлекаться, - напомнил вдруг Стессель. - Пожарная команда должно быть там уже работает. Посмотрите, дым уже белый и его значительно меньше. Верно уже тушат. Так что давайте не будем отвлекаться. Господин Рыбалко, прошу вас, продолжайте.
И я продолжил демонстрацию. А Стессель, мгновенно потеряв интерес, снова припал к окулярам. Продолжил обозревать окрестности.
- Господа, а не настала ли нам пора бахнуть? - вдруг двусмысленно прозвучал вопрос какого-то полковника, которому порядком наскучила моя болтовня. - Ваше Высокопревосходительство, что вы на это скажете? Бахнуть или не бахнуть?
Стессель даже не оторвался от бинокля, буркнув разрешение. А какой-то генерал, пробасил:
- Бахнуть или не бахнуть? Вот в чем вопрос! Ха-ха, занятно. Прямо по Шекспиру получилось. Но, конечно же, я с вами полностью согласен. Бахнуть, действительно, не мешало бы, - и генерал сделал знак своему лакею и тот быстро наполнил две рюмашки и пододвинул кислую закуску. - Ну, вот и бахнули, - опрокинув в себя полета грамм и разгладив пышные усы, продолжил он. - А вот теперь пора бы и по-настоящему… а то все разговоры разговариваем. Ну как, господин Рыбалко, покажите вы нам, наконец, свое чудо-изобретение в деле или нет? Или нам тут до морковкина заговенья ждать?
И сказал он это с такой веселостью в голосе, что стало понятно - он ждет здесь не демонстрацию замечательного оружия, а цирковое представление. Не верил он всем пьяным россказням, не доверял он. Все слухи делил на два и вычитал из результата столько же. Ну что же, похоже, настала пора действительно поразить высокочтимую публику в самое сердце, а то совсем разомлеют от выпивки.
- Господа, - прочистив горло легким кашлем, заявил я. - Посмотрите, пожалуйста, на ту сопку. Что вы видите?
Кто-то из вояк поднял бинокли.
- Щиты какие-то стоят. И что?
- Верно, щиты. Но только это не просто щиты, а ростовые мишени. Какие-то из них стоят на виду, какие-то находятся за защитой. Но не это самое главное. Там, на сопке вырыты углубления, такие, что отсюда и не видно. В реальных боевых действиях противника отсюда стрелковым оружием не достать - противник будет в укрытии. Я же своим минометом смогу его поразить и я это вам продемонстрирую. К тому же у подножия сопки есть еще несколько подобных мишеней, которые символизируют собой лагерь противника. Они стоят там в таком месте, где обычная артиллерия не сможет причинить никакого вреда. Но я и туда смогу закинуть минометный снаряд. Перекинуть по навесной траектории, через сопку и таким образом поразить противника.
- Позвольте, и как же вы их будете поражать? Вы же не видите лагерь? Разве можно вести стрельбу, не видя цели? А корректировать огонь как вы будете?
Это подал голос один из приглашенных контр-адмиралов. Ну, с ним-то все ясно - для них в приоритете контактный огонь, такой, при котором противник находится в прямой видимости.
- Полно-те, Роберт Николаевич, - возразил ему Белый. - Почему бы и не пострелять, если есть такая возможность. Тут я господина Рыбалко поддерживаю - идея хорошая. Да только как стрелять, если неизвестно где противник? Только впустую боеприпасы расходовать.
- Ну, с этой задачей вполне по силам справится воздушной разведке, - закинул я следующую удочку. - Но, господа, не об этом речь. Допустим, вы знаете, что на горе, на закрытой позиции сидит противник. И как же его достать? - я обвел их вопросительным взглядом. - А вот я вам сейчас это и продемонстрирую!
И, не откладывая в долгий ящик, я подошел к своему миномету. Подправил сбитые углы наводки, достал из ящика мину и, вкрутив взрыватель, опустил ее в зев орудия. Мина скользнула вниз и, наколовшись капсюлем, выстрелила без задержки и по крутой траектории, с шуршанием ушла в небо.
- Господа, все внимание на сопку, - громко сказал я, хотя для этого уже не было нужды. Все как один приглашенные офицеры, устремили бинокли на противоположную сопку. Через добрый десяток секунд там вдруг поднялось облако пыли и через секунду-другую до ушей докатился грохот разрыва. Мина попала не точно в центр, а легла почти на самый край вершины. Но и этого было достаточно, чтобы даже отсюда стало заметно, как дернулась пара мишеней, пораженных осколками.
- Мимо, - констатировал Белый. - Недолет. Нужно дальше саженей тридцать и левее на столько же.
Я подкорректировал угол возвышения и опустил вторую мину. И вот она уже легла гораздо ближе к центру и несколько мишеней легли наземь.
- Вот, это дело! А ну-ка, господин Рыбалко, подкиньте еще парочку!
Генералу Белому явно понравилось увиденное. Ну, разве не красота? Фактически я ему давал возможность приобрести карманную артиллерию. И хоть калибр моих минометов ему до сих пор кажется не очень серьезным, но вот возможности, которые они давали, явно превосходили его ожидания. Отсюда и неожиданный восторг.
Я следом послал еще несколько мин, распустив пыльные бутоны разрывов в выкопанных на вершине окопчиках.
- А теперь, господа, предлагаю уничтожить цели, расположенные за сопкой.
- А давайте, - поддержал Белый. - Да только мы же не знаем, что вы там понаставили. А вдруг вы нас введете в заблуждение? Для начала надо бы проверить.
Что ж, с ним согласились многие и уже через несколько минут к подножию неслась пара адъютантов. Минут через двадцать они вернулись обратно и сообщили, что я не солгал и мишени действительно там установлены. И вот тогда я, подкорректировав наводку, сделал залп из десяти мин. Радостно так закидал, лихо. Уложился в полторы минуты, чем тоже удивил генералов. Ну и после этих стрельб мы всей компанией отправились рассматривать результаты.
У подножия выяснилось, что я положил мины не так прицельно, как рассчитывал. Слегка промазал, вспахав каменистую почву чуть дальше. Но и этого было достаточно, чтобы понять - по возможности доставать врага на закрытых позициях мое изобретение стоит вне конкуренции. Ни одно современное орудие на такое было не способно. И это впечатлило многих офицеров, и особенно генерала от артиллерии Белого. И именно его впечатление для меня было особенно важно. Как мне казалось - именно от его мнения будет зависеть поставки моих минометов военным.
- Но, господа, прошу заметить, - продолжал я свои объяснения. - Все, что я показал это не полные возможности этого вида оружия. Миномет - это система артиллерийской стрельбы, прошу особо обратить на это внимание, с закрытых позиций! Что это значит? А это значит, что вы можете поставить эти орудий куда-нибудь в яму, за бугор, за высокий бруствер и оттуда вести стрельбу. Конечно, стрельбу таким образом можно будет вести только по площадям, не прицельно, но это очень легко решается. И тут на главную роль должен выходить корректировщик с прямой телефонной связью. И вот только в этом случае будет полностью раскрываться потенциал этого оружия. Можно сказать, что мои минометы могут сильно потрепать будущего противника.
- Ну уж, прямо уж с прямой телефонной связью. Вы еще скажите, как нам эту связь установить на поле боя. Знаем мы о надежности этих телефонов, - подал голос Стессель, кривя в брезгливости губы. - Треск один в этих телефонах, ничего не слышно, да и глотки надрывать надо, чтобы тебя на той стороне поняли. С этими телефонами всей маскировке наблюдателя конец.
- Ваше Превосходительство, это конечно так, - не стал я спорить. - Но почему бы не протянуть телефонную связь, например, на воздушный шар? И тогда плевать на то, что корректировщик орет в трубку, его и так все будут видеть. А еще лучше, Ваше Превосходительство, если корректировщик будет пользоваться моими полевыми телефонами. Специально разработанная модель, с улучшенными характеристиками. В такие трубки не надо орать, в них и так все прекрасно слышно. Вот и господин наместник мог бы подтвердить - у него как раз подобный аппарат на столе стоит. И он им активно пользуется.
Стессель не стал возражать, оставшись при своем мнении. Но вот Белый, принял мои объяснения к сведению и даже покивал в знак согласия. Я у него дома тоже поставил подобный аппарат, так что ему было с чем сравнивать.
Ну а после этого небольшого обсуждения, мне пришлось продемонстрировать и работу гранат. Но это прошло уже на спаде интереса. Гранаты - оружие для генералов хоть и новое, но вполне понятное. Я раскидал штук двадцать лимонок, пояснил разницу между оборонительной и наступательной гранатами и, в общем-то, на этом и закончит. Лишь собственноручно принесенный пронзенный осколками щит доказал господам смертельность игрушек. Интерес был потерян - солнце пекло просто нещадно и, господа, изнуряемые жарой и утомленные моей болтовней, мечтали уехать с этого холма куда-нибудь в тенек. И Стессель, едва я замолк, также утомившись молоть языком, на правах коменданта крепости, попросил закончить представление. И едва прозвучала его просьба, как все потянулись к своим повозкам и незамедлительно поехали до прохлады города. Надеюсь, едва японцы нападут на крепость, все эти генералы вспомнят обо мне и прибегут закупаться.
Прошло несколько дней после моей демонстрации. Я продолжил заниматься рутиной, контролируя все торговые и производственные процессы, которые сводились лишь к контролю моего помощника, то есть Мурзина. И это дело было довольно-таки легким. Данил Егорыч, не смотря на всю свою ушлую деловитость, работал относительно честно и если и подворовывал, то делал это незаметно и малыми частями. Так что сильно контролировать его у меня не было никакого желания. Гоняться за копейками мне было банально лень. Да и бессмысленное это было занятие - нервы потрачу, а за руку не поймаю.
В общем, ранним утром, когда я вяло совершал тренировку, завалился ко мне Егорыч и присел на лавочку, что стояла вкопанной возле баньки. Закоптил папироской и, через минуту созерцания моих упражнений, выдал:
- Василь Иваныч, а помните вашу Лизетт? Ну, ты, у которой вы тогда ночевали?
- Ну?
- Она вам тогда еще трость заносила, что вы забыли….
- Да помню я. И что? - спросил я, с неохотой подходя к перекладине турника. А сам почувствовал, как Мурзин приготовился пожирать меня взглядом. Я с голым торсом, слегка вспотевший, подпрыгнул н повис на турнике с широким хватом. Потом сделал медленно одно подтягивание, затем следующее. Пауза в диалоге затянулась.
- Ну, так и что ты хотел про Лизку сказать? - напомнил я, подтянувшись пару раз.
Он вздохнул. Зачем-то достал носовой платок и вытер руки.
- Так в больнице она лежит.
- А что с ней? Простыла? - выдал я первую возникшую мысль. В эти времена даже банальная простуда может свалить с ног и шутить с ней нельзя.
- Да нет, не простуда. Сгорела.
- Как! - ахнул я, слетая с турника. - Как сгорела?
- Обычно. У керосинки колба лопнула, да на нее осколки упали, а она лампу от неожиданности и опрокинула. Ну и загорелась.
- Сильно? Как сильно? Где она лежит?
- В Красном Кресте лежит.
- Блин, Егорыч, что же ты молчал? Почему раньше не сказал?
- Да я сам только что узнал. Вот и пришел к вам сообщить.
Я забросил тренировку. Наскоро обтерся мягким полотенцем и кинул его в руки Юн, а сам скрылся в доме, чтобы одеться. Следом зашла китаянка, стала подавать чистые вещи.
- Мулзин сто говолить? - обеспокоенно спросила она, видя мои лихорадочные сборы. - Плохо?
- Да, не очень хорошее, - пояснил я ей. - Женщина одна обгорела сильно.
- Сильно? - непонимающе переспросила девушка. - Обголела?
Я бессильно вздохнул. Как бы ей объяснить? И тогда я показал на стоящую на столе керосинку и пантомимой изобразил вспыхнувший огонь.
- Женщина одна обожглась сильно. В больнице лежит.
И она поняла. В ее глазах полыхнул ужас, а миниатюрные ладошки непроизвольно прикрыли вскрик:
- Лизетт? - почти без акцента переспросила она.
Я кивнул.
- Подай пиджак скорее и трость принеси. В больницу к ней поеду, проведаю. Может лекарств каких придется купить, мазей всяких. И поскорей.
До больницы Красного Креста мы домчались быстро. Без проблем нашел палату, где лежала Лиза. В палате кроме нее находилось еще три женщины и они, увидев меня, заулыбались.
- Лиза, Ли-из, - позвала одна из них. - К тебе пришли.
Ее кровать стояла в самом углу комнаты, там, где и окон-то не было. Сама девушка лежала нагой, наполовину укрытая одеялом. А то, что не было прикрыто, оказалось забинтовано. Правая рука, правый бок, грудь, бедро…. Страшное зрелище предстало перед моими глазами. Черные как смоль и когда-то красивые волосы опалились и там, где их коснулась температура, скрутились и местами потеряли свой цвет. Лицо…, лицо, слава богу, огнем оказалось не тронуто. Над кроватью нависал марлевый балдахин, по которому ползали жирные мухи, привлеченные запахом гниения.
На зов соседок девушка повернута голову и два блестящих от слез глаза уставились на меня. Сквозь гримасу страдания она улыбнулась мне и, боже мой, сколько в этой улыбки было нечеловеческой боли.
- Здравствуйте Лиза, - я не нашелся как ее поддержать. Все слова сейчас мне казались бессмысленны.
- Я пришел, как только узнал….
Она прикрыла глаза. Казалось, что даже беззвучно заплакала, но нет…. Спустя несколько секунд она снова взглянула на меня:
- Василий Иванович…, - тихо прошептала Лиза. Она даже не попыталась прикрыть свою наготу, настолько ей было плохо.
Я подошел к кровати. Рядом стоял жесткий табурет и вот на него-то я и присел. Чувствовал я себя растерянно, так, словно в ее трагедии была часть и моей вины. И снова я не нашелся, что ей сказать. Так и сидел, и молча смотрел в ее бездонные глаза и измученное лицо.
Наконец, глубоко вздохнув, я сказал:
- Все будет хорошо, Лиза. Ты поправишься.
- Не переживайте за меня, Василий Иванович. Мне почти не больно, - перебила она. - Доктора здесь заботливые, они тоже обещают, что я поправлюсь. Морфий мне колят; так что, вы не переживайте, Василий Иванович, мне действительно не больно. Только перевязки очень уж неприятные.
Она скрывала свои чувства. Охотно верю, что ей колят морфий и часть болезненных ощущений он снимает. Но всего лишь часть. Врачи в эту эпоху уже с подозрением относились к этому обезболивающему средству, прекрасно видя, как у больных развивается зависимость. И назначают его применение лишь в крайних случаях. Например, как в этих. Я не знаю, сколько по времени длится его действие, судя по всему не долго, так что, думаю, Лиза большую часть суток проводит действительно в страшных мучениях.
- Как же так, Лиза?
- Ну, вот так…. Керосинка пролилась…, - сказала она и в уголке глаз появилась слезинка. - Не переживайте за меня, со мной все будет хорошо.
И я до сих пор не знал, что ей сказать. Он хорохорилась передо мной, держалась, а я сидел истуканом на жестком табурете, терзал в руках трость и не мог найти для нее слов. На языке вертелись банальности, которые никак не могли ее поддержать.
- Да, Лиза, все будет хорошо. Ты не переживай. Тебя вылечат, ты вернешься….
Я едва не сказал глупость. Куда она вернется? В кафешантан? Работать кем? И без слов было ясно, что ее работа там закончилась и возвращаться ей некуда. И Мурзин говорил, что комната, которую она снимала, сгорела дотла.
И она промолчала. Тогда я вздохнул и решился:
- А знаешь, что, Лиза? Тебя, когда из больницы выпишут, приходи ко мне работать. По дому помогать, за китаянкой моей присматривать, да по-русски ее учить говорить. А то, придет время мне уезжать, и как я ее заберу, если она ни бельмеса не понимает? Лекарства какие надо для тебя я достану, да и доктору заплачу сколько потребует. А в шантанку ты свою больше не возвращайся, никто тебя там, наверное, и не ждет. А я дам тебе работу, кров, ты только поправляйся.
И тут у нее по щеке покатилась слеза. Одинокая, выстраданная. Позже я узнал, что приходившие подруги Лизы, передали слова хозяина, о том, что он ее видеть в своем кафе более не желает и вообще подумывает о том, чтобы повесить на нее ущерб от пожара. Вот она и лежала, терзаемая мыслью, что фактически осталась на улице, брошенная всеми. И работу со своим новым телом она больше найти не сможет.
Она согласилась потом прийти ко мне. Не сразу, не в тот же день, но согласилась. Через два с небольшим месяца болезненных перевязок, я лично забрал Лизу из больницы Красного Креста и отвез к себе домой. Доктору прилично заплатил, да одежду ей новую прикупил. Скромную, не такую, к какой она привыкла. И поселил в комнату с молоденькой Юн. Намного позже я увидел, как же изменилось ее тело. Та красота фигуры, что позволяла ей раньше работать проституткой, ушла, а на ее место пришли уродливые красные шрамы и грубые рубцы. Часть бедра, туловища и рука от кисти до плеча - все было изуродовано. Лишь лицо сохранило красоту. И Лиза очень сильно переживала из-за этого и, скрывая страшное, стала носить платья с длинными рукавами и, если предстоял выход на люди, то всегда надевала тонкие батистовые перчатки. Жалование я ей положил небольшое, но она и этому была рада. Но зато кормил ее и одевал за свой счет. Впрочем, подобные условия оплаты были и у Юн, а когда-то и у Анны Павловны, и у других служанок в Питере. Ничего сверхъестественного, так принято. А что по поводу Юн, так она подселению и не сопротивлялась. Мое слово для нее закон. Да и как мне показалось, она даже была рада разделить рабочие обязанности по дому, да и поговорить ей до этого было особо не с кем. Мурзин, который худо-бедно мог трепаться по-китайски, не в счет - с ним по-бабьи не поболтаешь.
В общем, пристроил я женщину, которая обо мне когда-то позаботилась. И хоть в прошлом она торговала своим телом, но для меня это сейчас не имело никакого значения. Спать с ней я не собирался, а на чужие домыслы мне не было никакого дела. Хотя я и так уже слышал, что приютила она меня после купания в бухте меня тогда не просто так, и не из жалости, а с целью найти покровителя. Что ж, наверное, так оно и было…. Но рассудив, я понял, что ничего криминального в ее желании не было - женщина, скорее всего, хотела просто-напросто вырваться из вечной нужды и обрести хоть какую-то стабильность. Ну а теперь, после такой трагедии, разве можно было ее гнать?
Нет, не можно. И потому я, как человек состоятельный, принял решение Лизу пристроить к себе служанкой и впоследствии увезти в Питер. Впрочем, как и Юн. Ну а моя дорогая супруга, надеюсь, меня поймет.
Август лета третьего года. Прошло несколько месяцев как я здесь и вроде бы много уже сделано, много уже денег потрачена, а все одно, мне казалось, что я прилагал недостаточно сил. Вроде и на Высокой китайцы кирками скалу выбирают, вроде бы и минометы на склад арсенала приходуются и гранаты отправляются туда же, вроде бы и тротил мы химичим и скупаем все возможные химикаты, что здесь, что в Китае, что в Японии. И вроде бы торговля худо-бедно идет, а все равно, у меня было ощущение, что кручусь не очень быстро. Где-то я торможу. Идею про каски я отправил Мишке телеграмму и вскоре получил от него ответ, что они попробуют вручную изготовить с десяток штук нескольких вариантов и испытают их. И когда выберут более или менее удачный, то изготовят их несколько тысяч и вышлют поездом, постаравшись успеть до начала войны. Все это делается, все производится и Мурзин у меня не может найти минутки на отдых - как с самого утра впрягался в свои обязанности, так до вечера и пахал. Я ему своих архаров выделил, и они ему помогали по мере сил, сновали туда-сюда, передавали и мои и моего помощника приказания.
Все это было и к будущей осаде мы готовились. Но было одно «но» о котором я когда-то обмолвился, дал объявление в газету и… как-то упустил из виду. Проще говоря - забыл. А дело это было важным и куда как важнее чем производство гранат, минометов и колючей проволоки. Речь шла об авиации. Месяц назад я через Мурзина дал объявления в нескольких региональных газетах, где написал, что с радостью приму к себе на работу энтузиаста воздушных полетов. Людей любых и тех, кто готов был рискнуть жизнью и стать первым в мире пилотом-испытателем и тех, кто мог обсчитать мне мою идею дельтаплана и его построить. Откликнулось с десяток человек. Кто-то из них написал письма, убеждая меня в своем искреннем энтузиазме, а кто-то просто приехал. И вот в третьем месяце лета у меня на пороге дома появилось два интересных человека.
На громкий стук в ворота вышла Юн и, коряво спросив о цели визита, доложила мне о приходе гостей.
- Кто-кто? - не понял я, напрочь забыв об объявлении.
- Инзинел Глазнов и еще один инзинел, - забыв фамилию второго человека, ответила китаянка.
- Инженеры? - удивился я, но, тем не менее, разрешил им пройти. И Юн, провела гостей в комнату, где я подбивал финансовые бумаги.
И вот эти два молодых человека, похожих друг на друга фигурами, предстали пред моим лицом. Один из них был совсем молод - явно только из-за студенческой парты выбрался, а другой чуть постарше. Тот уже успел где-то поработать и набраться небольшого опыта.
- Чем обязан? - спросил я дежурно, рассматривая визитеров.
Они были похожи не только фигурами, но и лицом. Оба курносые, рыжеволосые. Видно, что братья.
- Вы же господин Рыбалко? Мы к вам по объявлению, вот, - и тот, что был постарше, протянул мне газетку, что издавалась во Владивостоке. - Очень сильно желаем построить летательный аппарат тяжелее воздуха.
- Замечательно, - откинувшись на спинку стула, проговорил я. Газета мне была незнакома, но это не важно - Мурзин подавая объявления не только здесь и во Владике, но так же и в Харбине, в Чите, в моем родном Верхнеудинске, будущем Улан-Удэ и в Иркутске. - Итак, господа, приятно видеть увлекающихся воздухоплаванием людей. Вы, как я понимаю, инженеры?
- Да, инженеры.
- Молодые специалисты…, - констатировал я грустно. Хотя, чего я ожидал? Что ко мне прибежит умудренный опытом седовласый Кулибин? Конечно же, нет! Воздухоплавание как отрасль еще даже не зародилась и опыта в это время нет ни у кого. Ну а то, что пришедшие парни молоды недостатком не являлось. Скорее наоборот - больше энтузиазма в деле будут проявлять, и отвлекаться на дела семейные не станут. - Вас как зовут?
- Я Святослав Андреевич Грязнов, - представился старший. - А это мой брат двоюродный, Евгений Евгеньевич Загогуля.
Я улыбнулся, услышав необычную фамилию.
- Ну-с, господа инженеры, приятно познакомится. Присаживайтесь тогда, поговорим….
И мы поговорили. Юн организовала по чашке зеленого чая, сбегала за горячими булочками и удалилась. И за непринужденным чаепитием я разузнал о братьях все что надо.
Действительно, жили они во Владивостоке. Давно, еще с подросткового возраста, были увлечены идеей перемещений по воздуху. Мастерили воздушных змеев, клеили из бумаги воздушные шары и дирижабли, взахлеб читали утопические рассказы, где фантазировались летающие аппараты. И пытались что-то построить. Но из-за нехватки денег, знаний и помещения, все их попытки были обречены на неудачу. А я им все это мог дать. Вот потому-то они сюда и примчались, гонимые мечтой. Какой именно строить летательный аппарат они не представляли и даже не могли описать свое видение. Крыло как у птицы - вот, что они думали, а вот как это крыло должно работать, они сказать мне не могли.
В общем, после долгой беседы я принял их на работу. Положил жалование, выделили помещение и уже более обстоятельно обрисовал свое видение будущего летательного аппарата. На самолет я не замахивался - времени на его изготовление нет, да и аппарат был бы для нас слишком сложным. Не успели бы его как следует опробовать и внести необходимые усовершенствования. И потому я братьям нарисовал на листе бумаги модель дельтаплана. Треугольное крыло, с подвешенной по центру гондолой, в которой первый пилот должен был прятать тело. И треугольная рама, не знаю как назвать ее - то ли руль управления, то ли еще как. И пока что конструкция предполагалась без двигателя. Объяснил принцип воздухоплавания, о том, как должно работать крыло и как его обтекают набегающие потоки воздуха и как разность давлений тянет крыло на верх. Все это браться выслушали с открытым ртом, так что к концу беседы у меня сложилось впечатление, что я им открыл нечто новое, непознанное. Хотя, возможно так оно и было. Я на самом деле не знаю, на какой стадии развития находится наука о воздухоплавании, вполне возможно, что выдвинутая мною теория была для них чем-то революционным. Но, не в этом суть.
Братьев я поселил в городе, сняв им квартиру. Работать выделил временно на моем складе, отгородив им местечко дощатой стеной. Прикупил какие надо инструменты и «запер» их, потребовав выдать мне первую модель дельтаплана уже через месяц. И на самом деле в установленных мною сроках никакой гонки не было - принцип крыла им был уже понятен, так что им оставалось лишь более или менее грамотно ВОПЛОТРПЪ задуманное в жизнь или, проще говоря - набить шишек PI набраться опыта. Лично для меня самая главная сложность представлялась в угле стреловидности будущего крыла и степень его изгиба. И здесь, без понимания аэродинамики, без нужных формул, нам оставалось лишь экспериментировать.
Как и предполагалось в качестве каркаса братья взяли бамбук, а в качестве обшивки шелк, который они обкрасили лаком. И получившаяся модель у них оказалась очень даже ничего себе. Уже через три недели они продемонстрировали мне первый вариант дельтаплана, который хоть и выглядел хлипко и ненадежно, но, тем не менее, из-за бамбукового скелета оказался одновременно и прочным и гибким. Мы потом затащили его на гору Высокую, набили гондолу камнями, зафиксировали ее веревками, чтобы не болтало, и под любопытные взгляды долбящих гору кайлами китайцев, запустили вниз, словно гигантский самолетик. И дельтаплан «версия один», пролетев по нисходящей пологой параболе метров двадцать, нашел свое пристанище среди горного отвала. И разбился, конечно, вдребезги. Вроде бы для всех наблюдающих это была очевидная неудача, но только не для нас. Я вообще ожидал, что наша первая версия спикирует прямиком в землю, а тут она даже пролетела какое-то расстояние. Так что не было повода отчаиваться и братья, после двух суток осмысления и вычерчивания, приступили к постройке нового экземпляра.
И вот, спустя какое продолжительное время они продемонстрировали еще три варианта. С крыльями различной ширины, различными углами стреловидности. И опять мы все это затащили на гору, но теперь уже без лишних свидетелей по очереди спустили вниз. И опять, сначала один, а затем и второй дельтапланы нашли свое пристанище у подножия горы, разбившись вдребезги. Третий аппарат я запускать не разрешил, понимая, что и этот никуда не полетит. И вот тут я в задумчивости присел на большой валун. Что-то не нравилось мне то, что у нас получилось.
- Василий Иванович, что делать будем? Последний запускаем? - подал голос старший из братьев. Он, так же как и я находился в удрученном состоянии, а видя мое настроение, и сам уже засомневался в нашем проекте.
- А смысл? Он тоже разобьется.
- Значит, мы все делаем неправильно?
Я вздохнул. Нет, делали мы все правильно, в этом я был абсолютно уверен. Иначе бы не парили дельтапланы по небу в моем будущем, и не было бы более продвинутых мотодельтапланов.
- Трубу что ли придется строить? - задал я сам себе вопрос, и братья его услышали.
- Какую трубу? Что это такое? Вы только скажите и мы быстро все сделаем.
Я глубоко вздохнул. Настроение было такое, что хоть закуривай. Даже желание возникло поискать папиросы по карманам - и это при том, что я человек некурящий.
- Аэродинамическую..- пояснил я, прекрасно осознавая, что братья меня не поняли.
- А как это? Да вы только скажите как, а мы уж ее сделаем.
Я отмахнулся. Трубу построить это только на первый взгляд просто. А на самом деле она потребует много сил и средств. Да еще и применить ее грамотно нужно, а братья, работающие у меня на голом энтузиазме, правильно освоить ее не смогут. А это значит, что надо искать решение в другой стороне. Надо искать испытателя.
- Ребят, наше крыло просто обязано полететь, нет у него других вариантов. Мы все сделали правильно, не без ошибок, конечно, но все равно правильно. Ошибки у нас не критические….
- Тогда почему не летит?
- Пилот нужен. Тот, кто сможет крылом управлять, держать баланс. То, что мы с вами жестко привязываем крыло к гондоле неправильно. Оно и не должно так работать. А если не привязать, то дельтаплан без человека сразу же рухнет. Что мы, собственно, и видим. Нет, ребят, человек нам нужен. Пилот.
Братья переглянулись. Видимо и у них были подобные мысли, но по каким-то причинам мне их не высказывали. Наконец, младший тихо сказал:
- Я могу попробовать.
Я не сразу ответит. Все-таки ответственное решение и очень опасное предприятие.
- Ты понимаешь, что можешь разбиться?
Он кивнул.
- Да, понимаю.
- Разбиться насмерть, - уточнил я.
- Да.
И тогда я повернул к нему голову. Парень выглядел уверенно - решение пуститься в полет было осознанным. Да и брат его был настроен поддержать кузена.
- Василий Иванович, мы давно уже об этом думали, - решительно произнес младший. - И мы с братом еще на прошлой неделе поняли, что без человека крыло не полетит. И тогда решили, что кто-то из нас должен сам попробовать.
- Жребий кидали? - догадался я.
Младший утвердительно кивнул.
- Да, лететь должен я.
Я еще раз критически его осмотрел. Что ж, он был чуть худощавее своего старшего брата, чуть ниже, а значит и чуть легче его. Если кому и испытывать, то только ему. Только вот опасно, очень опасно. А я жизнь ему гробить не хочу.
- Разобьешься ведь на хрен - камни кругом.
- Василий Иванович, мы же уже обо все подумали, - вдруг с энтузиазмом подскочил старший. - Прыгать надо не отсюда, а с Золотой горы и прямо в море. Там мягко, камней нету. А чтоб не утонуть мы подумали костюм сшить с карманами, а в карманы напихать пробки. Лодку быстроходную в море выпустить, чтобы того, кто полетит, из воды выловить. Василий Иванович, надо делать так! Так будет правильно!
- Ну, не знаю..- выдавил я из себя, прикидывая такую возможность. - Может вы и правы. А почему именно с Золотой?
- Так близко же, да и корабли с лодками из порта туда-сюда шныряют. Если что пойдет не так, то кто-нибудь все равно подберет.
- Ну, что ж. С Золотой, наверное, будет правильно, - с колебанием принял я решение и еще раз удрученно посмотрел вниз, туда, где валялись обломки наших дельтапланов. И братья, видя мое согласие, победоносно переглянулись. Все-таки желание построить летательный аппарат у них искреннее, не наносное.
С Золотой горы мы решили прыгать тремя днями позднее. А если конкретно, то приготовились мы совершить свой первый полет с Электрического утеса. Там и скала уходит вниз в море, так что человек об камни не разобьется, там и уступок можно легко найти, на который удобно встать и с небольшим разбегом спрыгнуть. Единственно, что было не очень хорошо, так это то, что на Электрическом утесе находилась артиллеристская батарея и просто там мы со своей поклажей появиться не могли. Пришлось выспрашивать разрешения у коменданта Стесселя. Через двое суток я заявился к нему в штаб, где он протирал штаны после сытного обеда и лениво перекидывался в картишки с офицерами, с которыми он успел за недолгое пребывание на посту коменданта крепости найти общий язык. Здесь же был и генерал Белый и вице-адмирал Старк, которого невесть каким ветром сюда занесло и еще пара высокородных офицеров.
- О-о, господа, посмотрите, кто к нам пришел! Да это же сам господин Рыбалко, великий изобретатель и любимец вдовствующей Императрицы! - с улыбкой приветствовал меня Анатолий Михайлович. - С чем к нам пожаловали? Опять что-то эдакое придумали, что поразит нас в самое сердце?
И он беззлобно засмеялся, а офицеры дружно подхватили его хорошее настроение.
- Да вы проходите, присаживаетесь. Вы уже отобедали?
- Да, Ваше Превосходительство, отобедал.
- Вот и мы уже отобедали, а сейчас отдыхаем. Может, опрокинете в себя рюмочку другую? Так сказать, для улучшения пищеварения?
- Спасибо, но, пожалуй, откажусь. После известных всем событий, произошедших со мной, я предпочитаю к спиртному не прикасаться. Дурной я становлюсь, на плохие подвиги тянет.
- Это что еще за события такие? - заинтересованно спросил Стессель. - Я ничего о них не знаю, может, поделитесь? Развлечете нас?
И судя по тому, как заулыбались присутствующие полковники, да генералы, рассказывать мне не было особой нужды. Позже, когда я уже уйду, они расскажут коменданту обо всех моих приключениях. В красках и с подробностями. Распишут так, что уши у меня будут гореть весь вечер. И потому я тактично ушел от ответа, переведя стрелки на его друзей.
- Жаль, жаль. Если вам стыдно, то, тогда не буду вас пытать. Но вы, же понимаете, что то, что не является тайной, все равно станет мне известно…? Ну, да ладно. Говорите, с чем ко мне пришли?
- Ваше Превосходительство, - начал я тему, - помните, когда я демонстрировал стрельбы из своего оружия, я вам говорил об авиационной разведке?
- Гм, ну да, что-то подобное звучало, - улыбнулся он. - Что, настало время и для этого?
- Да, настало. Анатолий Михайлович, я построил аппарат способный держать человека в воздухе. Пока только экспериментальный образец, и мы уже пробовали запускать его в воздух без человека. Но, он без него не полетел. Увы, чтобы полететь нам нужен пилот.
- Ну и? - не понимая к чему я веду разговор, спросил Стессель. Карты были забыты и отложены в сторону.
- Пилот у нас есть. Есть тот, кто готов рискнуть жизнью для первого полета. Но, Ваше Превосходительство, не все так просто. Первый полет очень опасен и прыгать здесь особо негде. Единственное место где это можно сделать безопасно это прыгнуть с батареи Электрического утеса. Прыгать будем прямо в море, там человек не разобьется.
Я замолчал и в комнате воцарилась звенящая тишина. Стессель смотрел на меня с прищуром, пыхтя папиросой, и большим пальцем изредка приглаживал седой ус. Наконец он, вытащив изо рта потухший окурок, произнес:
- Ничего не понял. Чего же вы от меня хотите?
- Разрешения прыгнуть с батареи Электрического утеса. Там будет безопасно. На испытателя мы наденем специальный костюм, в котором он не утонет, а внизу его будет подстраховывать лодка. К тому же, Анатолий Михайлович, я желаю снять наш прыжок на камеру и отправить фильм Императору и вдовствующей Императрице. Отчет, так сказать, о моем пребывании здесь.
- О-о, Анатолий Михайлович, мы же вам забыли сказать, - подал вдруг голос Белый, - здесь же в Дальнем господин Рыбалко организовал занимательную синему. Очень рекомендуем посетить, такое зрелище вы можете увидеть еще разве что в столице. Василий Иванович сам снимал, представляете?
- Неужели?
- Да-да, про летающего Серафима слышали?
- Про Фимку, что ногами зубы вышибает? - уточнил Стессель.
- Да-да, про него. Ну, так вот, Василий Иванович этого самородка нашел, всему обучил и снял. Представляете? А еще Василий Иванович сам может так же ногами махать. Слухи-то ходят! Солдатики его бывшие говорят, что он лягается как лошадь, только морды отлетают.
И мне тут пристало бы потупить глазки долу, засмущаться и залиться краской, но делать я этого не стал. Лишь кивнул, показав господам, что слухи не напрасные.
- Что же вы и вправду так же можете? - не поверил мне комендант. - Казаки оно понятно, народ этому делу обученный, они и джигитовкой развлекаются вместо обеда. А вы-то откуда узнали об этом? Кто же вас научил?
Я мысленно вздохнул. Разговор уходил в сторону, а я, признаться, уже и забыл, что людям врал по этому поводу.
- Так я ж родом в Верхнеудинска. Там один монах китайский меня чуть-чуть и подучил, когда я пацаном был. Ну а дальше сам где-то придумал, где-то подсмотрел.
- О как! - удивился Стессель. - Настоящий китайский монах? А они разве умеют так?
- Думаю, что не все. Но умеют. Тот монах говорил про монастырь Шаолинь. Не знаю, может врал, а может и нет. Давно это было, а я особо и не слушал. Меня кроме драк ничего от этого китайца PI не интересовало.
- Ну, что ж…, - удовлетворил мой ответ Стесселя. Тот снова полез в портсигар, задымил новой папиросой. - В таком случае я обязательно съезжу на вашу синему. А то и вправду все уже прикоснулись к этому искусству, а вот как-то еще нет. Да и в Питере мне не довелось посмотреть, все некогда было.
Я кивнул, показывая, что принял его желание к сведению. И на ближайший сеанс я забронирую для его семьи лучшие места.
- Ваше Превосходительство, а что же с разрешением на полет с утеса? - напомнил я свою просьбу.
- Ой, господи, да прыгайте вы куда хотите, - махнут рукой комендант. - Только головы свои не сломайте и в казематы не лезьте. Кто у нас там командует?
- Капитан Жуковский вроде, - подсказали ему.
- Ну вот; я напишу капитану, чтобы он вас с батареи не гнал. И прыгайте, как хотите, синематографируйте там что хотите. Когда вы желаете это сделать?
- Завтра, если погода позволит.
- Хорошо. Давайте завтра. А знаете, что? В полдень я сам туда подъеду, и вы сможете мне все продемонстрировать. Но только прошу вас, чтобы вы сняли мой штаб на вашу синему. Хорошо?
- Конечно, Анатолий Михайлович. Разве может быть иначе?
На этом моя аудиенция оказалась закончена. Слишком все просто получилось. Стоило мне заикнуться и Стессель пошел мне на встречу. Хотя, вызывает недоумение, что он не попробовал хотя бы запретить мне съемку - как никак на стратегическом объекте мы будем шляться. А вдруг секреты какие шпионам японским продадим? Но здраво рассудив, понял, что у Стесселя были свои мотивы, а именно попасть на пленку и таким образом еще раз засветиться перед Императором. Ведь я же не зря об этом заикался.
Погодка следующего дня выдалась на редкость удачной. На небе ни облачка, жара занялась с самого утра, и каменистые склоны Золотой горы, словно под печкой, нагревались сами и нагревали собою воздух, который и должен был помочь нашему дельтаплану взметнуться вверх.
Прибыли мы на утес спозаранку. Едва солнце взмыло вверх, а мы уже тряслись в повозке и везли следом наш агрегат. Дорога на батарею была неудобной, тряской, извилистой. Заняла туда почти час, по нарастающей жаре, при отсутствии малейшего ветерка. На прыжок веры поехал не только я с братьями, но взял и Мурзина и двух своих архаров, что будут устанавливать киноаппаратуру и вести съемку. Вроде неплохо у них получалось это дело, без явных косяков, а большего здесь и не надо.
На самой вершине нас встретил капитан Жуковский, что настороженно посматривал на сложенное крыло. Рядышком с ним толкались невысокого росточка штабс-капитан, на лице которого явственно читалось недовольство моим приездом, а так же поручик простецкого вида.
- Господин Рыбалко, я так понимаю? - спросил капитан сурово и явно не очень любезно.
- Да, он самый, - ответил я, спрыгивая с подножки повозки. - А вы….
- Капитан Жуковский, командир пятнадцатой батареи. Я получил распоряжение относительно вас, так что все мои подчиненные к вашим услугам. Это все ваше оборудование или еще что-то привезти надо?
- Нет, это все. А что, капитан, вам и вправду было дано распоряжение нам помогать?
- Да, комендант приказал вас встретить и оказать посильную помощь в первом в истории управляемом полете. Что нам надобно делать?
Я вздохнут, окинув небольшой караван из четырех повозок.
- В принципе мы и сами все сделаем. Вы только покажите нам, где можно удачно подойти к краю скалы. И, капитан, мне было бы удобнее обращаться к вам по имени-отчеству. Как вас зовут?
Он хмыкнул. Потом ответил:
- Николай Васильевич.
- А я Василий Иванович. Приятно познакомиться, - и я первым протянул ему руку.
Ну вот, похоже, капитан слегка смягчился и настороженность в глазах немного потухла. Зато мое общение с Жуковским покоробило штабс-капитана. Он едва заметно скривил морду и отвернулся.
- Ну, что же, Василий Иванович, тогда прошу вас, располагайтесь. Вот вам плац, на котором вы можете разложить ваше оборудование. Если понадобится, то можете расположиться в казарме. Думаю, вы здесь не долго пробудете?
- Нет, не долго. Не нужно беспокоиться. До полудня мы должны успеть все приготовления, а потом, когда сюда прибудет Стессель со своим штабом, то мы спрыгнем с утеса и все. И больше нам тут делать нечего.
Сама подготовка к прыжку не заняла у нас много времени. Расправили крыло дельтаплана, натянули расчалками. Архары мои стащили с обоза генератор и на краю скалы установили кинокамеру. Ну а мы с Жуковским прошлись вдоль обрыва утеса, выбирая наиболее удобное место. Не сразу, но такое нашлось. Пологий, с небольшим уклоном спуск, оканчивающийся пятиметровым обрывом, внизу которого навалом лежали скальные валуны, нисходящие прямо в море. И внизу, под нами ни одного деревца, ни одного чахлого кустика. Отсюда, если прыгать, будет большая вероятность, что дельтаплан при неудаче спикирует все же не на камни, а прямо в воду. Но такого не должно было случиться, жар от камней уже шел такой, что попади под него крыло, то его сразу потянет наверх.
- А вы не боитесь? - спросил меня капитан, после того как я выбрал место. - Рискуете же сильно. Разобьется ваш мальчик.
- Рискуем, конечно. И я, честно вам признаюсь, даже боюсь. Но все же верю в успех. Несущее крыло мы построили грамотно, и оно обязательно полетит. Лишь бы мой испытатель не сплоховал.
Капитан подошел к самому обрыву, осторожно глянул вниз.
- А я бы не стал сигать вниз, - признался он вдруг. - Жизнь одна и глупо ею так рисковать.
- Ну, да, - согласился я, - потому я и не прыгаю. Я хоть и не боюсь летать, а все же страшно.
На мою оговорку капитан не обратил никакого внимания. Я подошел к нему, встал рядом и еще раз внимательно осмотрелся. Внизу волны бились о скалистый берег, поднимая густую, белую пену. Прыгать моему испытателю предстояло строго вперед, с небольшим разбегом. Дельтаплан после
прыжка сразу же потянет вниз и тут главное, чтобы Женька не растерялся и отдал руль управления от себя. Тогда он не встретится с валунами, а аккуратно воспарит над ними и, перемахнув, запланирует над морем. И вот тогда уже ему надо будет взять круто вправо и уходить на Тигровый полуостров. Расстояние-то всего ничего - меньше полуверсты, а попробуй преодолей. Тем более что от страха у парня будут поджилки трястись, словно разболтанные струны, а мозги от адреналина съедут напрочь. Я вздохнул, еще раз осмотрелся. Оглянулся назад. Там, за бетонной твердыней с торчащими стволами пушек, выглядывал нос нашего дельтаплана и, судя по доносившемуся гомону, притягивал к себе солдат. Слышались крикливые восклики штабс-капитана, басок поручика, отгоняющего подчиненных. Мои архары, пользуясь моментом, снимали общие планы, вполголоса переговариваясь и косясь на меня. Видимо, решили поймать какой-нибудь красивый кадр с моей персоной.
Я посмотрел на часы. До приезда Стесселя было еще много времени и на солнцепеке стоять оказалось утомительно. Капитан заметил это и сказал:
- А пойдемте-ка, Василий Иванович, ко мне. Я вам кваска свежего налью. Или пива, ежели хотите.
- Кваса было бы неплохо, - согласился я и мы ушли с обрыва.
В комнате у Жуковского было прохладно. Холодный квас прекрасно утолил жажду и послужил темой для разговора. Вернее, осушая кружку, я заметил, что вкус у этого напитка просто превосходный и никакое заграничное сладкое пойло с ним сравниться не может. И тут Жуковский со мной ш согласился, приведя мне в пример… Кока-Колу! Которая, оказывается, нынче продавалась в аптеке как лекарство от расстройств нервной системы. И, насколько я понимаю, эта кола в составе своем имела экстракт из листьев коки! Легальный наркотик! И Жуковский меня убеждал, что сие пойло прекрасно бодрит и утоляет жажду и нашему квасу до него далеко. Ну, да, тут я был вынужден с капитаном согласиться, и попытался рассказать из чего же делают этот напиток и к чему это может привести. Нагнал на него жути, рассказывая, во что со временем превращается наркоман. И, причем я нисколько не преувеличивал. Еще в свое время мне попалась на глаза старая, переведенная с английского газетная заметка, где добропорядочные жители городов жаловались на обпившихся кока-колы негров. А заметка была как раз из этих годов, в которых я сейчас обитаю. Так что, проблема наркомании уже была известна обществу, да только пока на нее не особо обращали внимание. И Жуковский мне… не поверил. Отмахнулся от мысли, что человека может сломать какой-то напиток. Мы просидели в его каморке с полчаса, когда вдруг в дверь без стука залетел взбалмошньй штабс-капитан и едва ли не проорал:
- Его Превосходительство едут!
- Далеко? - невозмутимо вопросил капитан.
- С версту.
- Ну, это они еще с четверть часа добираться будут. А с ним еще кто?
- Штаб похоже его весь. Шесть повозок.
- Ну, что ж, хорошо. Ты иди, проследи чтобы порядок был, солдат построй. А мы скоро выйдем.
И штабс-капитан побежал исполнять приказание. Через открытую форточку окна стало слышно, как он нещадно дерет глотку, строя своих подчиненных, на кого-то орет за ненадлежащий вид и на матах отправляет исправить оплошность. Мы через пять минут вышли, капитан встал рядом с шеренгой солдат, а я невозмутимо пристроился возле своего дельтаплана. А солнце, не смотря на конец августа, жарило нещадно….
Комендант притащился на сопку изнывающим от жары. Сидя в фаэтоне, вытирая взопревший лоб платком и лениво переговариваясь с соседом. Вот повозка вытащилась на плац и штабс-капитан, не жалея легких, рявкнул:
- Смир-р-рна!
Далее прошла стандартная процедура приветствия, доклада и осмотра. Всего со Стесселем приехало с десяток человек, почти все военные. Но среди них я увидел своего знакомого - Пудовкина. Того самого журналиста, с которым мы пили и того, что потом спасал меня из воды. Вот уж не ожидал я его увидеть, хотя, честно признаться, следовало бы мне его пригласить самому. Я кивнут ему, улыбнувшись, он сделал приветственный знак мне. На шее у него висел новомодный пленочный фотоаппарат, а в руках уже крутился остро наточенный карандаш.
А между тем «официальная» церемония оказалась закончена и Стессель со своим штабом и Жуковским размеренно двинулись ко мне.
- Здравствуйте, Ваше Превосходительство, - первым поздоровался я.
- Здравствуйте, здравствуйте, Василий Иванович, - кивнут он добродушно. Ему было жарко. И хоть верхняя пуговичка парадного кителя расстегнута, а все равно ворот оказался пропитан потом. Хоть он и вытирал шею платком, да только это не сильно помогало. - Я, так понимаю, вот на этом вы и хотите полететь?
Тот же самый вопрос читался в тазах и остальных присутствующих. Наш дельтаплан не выглядел той штукой, на которой можно воспарить над облаками. Слишком уж хлипко все выглядело, ненадежно.
- Именно на этом мы и полетим. Погодка сегодня удалась на славу, как раз для таких полетов.
- Ух, жарит сегодня и вправду что-то очень сильно, - и уже обращаясь к своим коллегам, спросил. - Тут всегда так летом?
- Близость к морю спасает, Анатолий Михайлович. Но обычно все же не так как сегодня. Хотя июль и август здесь, действительно, самые утомительные месяца, - ответили ему и продолжили в тему, - потому-то наши офицеры и раскупили землицу под дачи возле Пресного озера. Там хоть чуть-чуть, но легче переносится летний зной. Да и город под боком, и штаб крепости в десяти минутах неспешной прогулки.
И этот кто-то так выразительно посмотрел на генерала Белого, что стало понятно, что эта шпилька была именно в его адрес. Собственно, повезло, что Мишка тогда смог оттяпать кусочек землицы в том же районе. Действительно там было довольно неплохо. И хотя Пресное озеро на самом деле не было никаким пресным, но все равно рядом с ним частенько прохаживались местные дачники и бывало купались. Летом от него замечательно веяло прохладой. И потому очень многие желали бы приобрести там кусок земли и поселиться рядом с генералами, да адмиралами. Эдакая местная Рублевка. Вот и Мурзин говорил, что пока я сюда не приехал, к нему частенько подходили с просьбой продать участок. И деньги предлагали хорошие.
- Ну что ж, господа, думаю, не имеет смысла затягивать? - риторически произнес комендант. - Жарища-то какая! Чем быстрее все произойдет, тем быстрее мы отсюда уберемся. Василий Иванович, приступайте.
И я приступил. Вначале пришлось прочитать краткую лекцию о моем летательном аппарате, объяснить принцип его действия. Затем подвел своего храбреца и представил перед военными:
- Вот, познакомьтесь. Это и есть мой герой. Зовут Евгением Евгеньевичем Загогулей. Не смотрите, что молод. Храбрости он необыкновенной, ведь только он согласился на этот опасный эксперимент.
- М-да, - оценили его генерал Белый, - а с виду пацан пацаном. Тебе сколько годков-то, храбрец?
- Двадцать, - стесняясь высоких чинов, ответил Женька.
- Гм, а так и не дашь. Слишком уж молодо выглядишь. Ну что ж, тогда ни пуха тебе, ни пера.
И мой летчик-испытатель улыбнулся и выдавил из себя негромкое:
- К черту….
А Женьку пробивал мандраж. Я видел, что его начало мелко потрясывать, глаза испуганно забегали. Видимо только сейчас его проняло, только за несколько минут до прыжка он по-настоящему испугался. Потому пришлось спасать парня. Я взял его под локоток, отвел в сторону и вполголоса сказал:
- Не дрейфь. У тебя все получится. Мы построили все как надо, ошибок в конструкции нет. Подожди-ка…, - и я, положив ладони на его шлем, проверил затяжку. Так и есть, шлем болтался. И тогда я собственноручно затянул ремешок ему под подбородком. А потом еще и костюм проверил, прощупал поплавки в нашитых карманах. - Так, еще раз. Не бойся, ты не разобьешься и не утонешь. Крыло тебя через камни все равно перенесет, а там внизу тебя будут ловить три лодки. Ты главное, если в воду приземлишься, то сразу из гондолы вылезай, да смотри не запутайся. Если упадешь, сразу ремни режь. Все понял?
- Да, Василь Иваныч, все понятно. Только страшно очень….
- Может, коньяка глоток сделаешь? Чтоб не мандражировал?
- Нет, не надо. Я лучше так.
- Ну и хорошо. Оно и правильно, - сказал я, на этот раз успокаивая скорее сам себя, чем своего испытателя.
Мы вернулись к аппарату. По договоренности с Жуковским двое солдатиков помогли поднести крыло к самому обрыву и придержали его там, пока Женька под него подползал. Мои архары прильнули к киноаппарату и уже вовсю стрекотали пленкой, снимая общие планы. Они тоже зря времени не теряли и пока я сидел с капитаном в его коморке, выбрали для камеры наилучшее место. Поставили ее так же на самом краю обрыва, с тем прицелом, чтобы суметь снять и сам прыжок, первое планирование, а затем и приземление аппарата на Тигровом полуострове. Стессель со штабом встали с другой стороны и как раз попадали в объектив. И комендант, пользуясь таким случаем, решил показаться во всей красе. Встал гордо, вздернул подбородок и заложил ладонь за пуговицу кителя. Ему бы еще вместо фуражки двууголку и не отличить от Наполеона.
Пудовкин вовсю щелкал фотоаппаратом. Перематывал спешно пленку, взводил и щелкал. То сам дельтаплан, то меня, то высоких господ, выбирая особо красивые ракурсы.
- Ну, Жень, ты готов? - спросил я, глядя на то, как парень повесил себе на плечи крыло и все никак не решался сделать первый шаг. Страшно ему было, жутко. Внизу камни и холодная вода, об которые разбиться насмерть ничего не стоило. Солдатики придерживали аппарат с двух сторон, ждали разбега. Эти тоже волновались, переглядывались напряженно.
- Сейчас, Василь Иваныч, сейчас, - ответил парень и закрыл глаза. Зашептал неслышно молитву, а затем истово перекрестился. Собрался с духом, выпрямился и сделал шаг навстречу ветру. Солдаты шагнули следом, не давая крылу завалиться.
И вот Женька решился. Он ускорился, сначала на быстрый шаг, а затем и на бег. И уже у самого края он, словно прыгнув в воду с вышки, оттолкнулся. Зрители ахнули, когда дельтаплан взметнулся вверх, неся под собой привязанного человека, а спустя секунду ухнул вниз, туда, где камни. У меня оборвалось сердце.
Люди подбежали к краю. Все ожидали увидеть разбившееся об камни тело и обломки крыла, но их ожидал сюрприз. Дельтаплан, спикировав, набрал скорость и Женька, наконец-то совладав с собой, дал руль от себя и выровнял аппарат. Так он перемахнул опасные камни и воспарил над морем.
- Быть не может! - воскликнул кто-то.
Даже для меня, повидавшего много чего на свете, это было сродни чуду. Я хоть и знал, что наша новинка сделана грамотно, а все равно, было страшно за парня. За то, как он себя поведет в экстремальной ситуации. Но все обошлось и вот теперь он, нащупывая возможности аппарата, стал потихоньку закладывать вправо, к полуострову. И у него получалось! В какой-то краткий миг он даже смог поймать восходящий поток и его дельтаплан ощутимо толкнуло вверх. И все это заметили.
Это был напряженный момент. Поток воздуха ударил под крыло и аппарат, воспаряя вверх, опасно накренился. Еще сильнее вправо, разворачивая в скалу. Он даже еще не успел, как следует отлететь от мыса.
- Э-эх, - опять этот кто-то воскликнул.
Но не напрасно я с Женькой все эти сутки репетировал полеты. Не зря подвешивал его под потолком склада вместе с дельтапланом и заставлял отрабатывать маневры. Навыки пригодились. И уже без сильного мандража Женька наклонил крыло влево и уверенно отвернул от скалы.
И он понесся над водой, словно стрела. Пролетал над кораблями стоящими на внешнем рейде, над мелкими шныряющими туда-сюда судами. Случайные зрители задирали головы и удивленно вскрикивали. Показывали руками вверх, охали словно малые дети.
Все-таки над морем не хватало восходящих потоков, поверхность океана нагревалась гораздо медленнее суши, и потому Женька не в силах был набрать высоту. Он не поднимался вверх по спирали, как я ему объяснял, а медленно планировал, потихоньку снижаясь. Вскоре он преодолел половину пути до полуострова и летел над водной гладью в метрах пятидесяти. И летел уверенно, четко выдерживая курс. Было видно, что ветер иногда бил его в крыло, сбивал с пути, но он каждый раз выравнивал аппарат и возвращался к намеченной цели.
А у нас, на Электрическом утесе все замерли. Отсюда хорошо был виден полет, прекрасно был виден весь Тигровый полуостров, за исключением его хвоста. Вот на хвост-то Женька, по-видимому, и нацелился. Он довольно быстро приблизился к оконечности полуострова и, чуть довернув, уверенно полетел вдоль прямого берега, до его загиба. Там было пологое и очень удобное для приземления место. Он летел уже почти над самой водой, едва ли не в десятке метров. Пронесся мимо лодчонок и малых кораблей и казалось еще чуть-чуть и заденет крылом какую-нибудь мачту. Но все обошлось. Женька уже шел на посадку, вытащил ноги из гондолы и приготовился к встрече с землей. В теории я объяснял ему как надо это делать, видел по телевизору несколько раз. Посадка при должной сноровке должна быть плавной и мягкой, такой, словно бы ты спрыгнул на пол с табуретки. Да только это в теории, а вот на практике кто знает, к чему это может привести? Вот и Женька в последний момент вдруг передумал приземляться на каменистый берег, а решил садиться в воду. Отвернул аппарат чуть-чуть в сторону и коснулся ногами водной глади. И в ту же секунду дельтаплан словно дернули за хвост и он, кувыркнувшись вперед, с размаху клюнул носом море. А вместе с ним и Женька с головой ушел под воду. Но это было уже не страшно. Там глубины не было никакой, и уже через секунду мой парень показался над поверхностью и встал на ноги, торопливо разрезая ремни. А к нему уже бежали люди.
- Что ж, господин Рыбалко, должен вас поздравить, - пробасил за моей спиной Стессель. - Вы соорудили замечательный аппарат и парень ваш не робкого десятка. Поздравляю, поздравляю, - и он одобряюще похлопал меня по плечу. Этим не преминул воспользоваться Пудовкин, щелкнул своим фотоаппаратом.
А парня внизу уже обступили возбужденные люди. Несколько человек помогли вытащить дельтаплан из воды, а затем подхватили первого в мире пилота на руки и закачали, с радостными возгласами подбрасывая в воздух. С утеса не было слышно о чем они кричали, но и без того было понятно, что люди просто ликовали, радовались победе человека над воздушной стихией. К берегу полуострова стали подходить маленькие лодчонки, из них выпрыгивали люди и присоединялись к ликованию. И Женька взлетал в воздух все выше и выше.
По нашей договоренности в случае если все произойдет по плану, то с Тигрового полуострова нашего пилота и его дельтаплан заберет катер, который дежурил на выходе из бухты, и перевезет его к Артиллерийской пристани. И мы туда же подъедем и там его встретим. И потому вскорости, убедившись, что договоренность соблюдена, мы всей компанией уехали с батареи. Только пришлось подождать, когда солдаты Жуковского помогут моим архарам погрузить на телегу тяжелое оборудование.
Через час пути мы встретились. Женька уже устал от внимания, устал от поздравлений. Его и здесь окружила толпа, хлопала по спине, обнимала. Но при нашем появлении, при виде Стесселя, толпа вдруг осадила веселье, расступилась. Простые солдаты, понукаемые командирами, быстро организовались в шеренги, вытянулись во фрунт.
Комендант сошел с повозки, одернул китель. К нему подбежал было командир с докладом, но он его одернул, не до того было. Мои архары спешно стаскивали оборудование с телеги и устанавливали камеру на треногу. Обязательно нужно было снять встречу Стесселя с героем, без этого никак. Вот все и ждали, когда мы подготовимся.
А я не стал ждать. Подошел к Женьке и сграбастал его крепко. На радостях оторвал от земли:
- Молодец, молодец, не растерялся, - сказал я ему в ухо. - Сумел справиться, долетел! Страшно было?
- Очень, - честно признался парень. - Прыгать очень страшно было, а потом ничего. Потом я все понял. Василь Иваныч, а знаете, это же так здорово! Нет ничего на свете лучше, чем этот мой полет! Так дух захватывает!
- Да, знаю, знаю, - улыбнулся я. - Летать здорово. И летать не страшно, страшно приземляться. Вот погоди, с завтрашнего дня мы начнем с тобой мастерить мотодельтаплан, вот тогда ты налетаешься. А вот на этом, - я кивнул на лежащее на земле крыло, - я тебе прыгать больше не дам. Хватит и одного раза.
- Но, Василь Иваныч, это же безопасно, - удивился парень.
- Нет, Жень, это только кажется, что безопасно. А на самом деле нет. Так что, больше о таких полетах и не мей. Вот приделаем у этой штуке мотор с пропеллером, вот тогда и налетаешься всласть. Все, и думать дальше забудь.
Он немного расстроился, но вида не подал. Лишь кивнул мне, соглашаясь и, поняв, что более ничего я ему не скажу, переключился на своего брата, что стоял рядом. И опять он принял новую порцию поздравлений и жарких объятий. Представляю, как Святослав переживал за своего кузена, как за него волновался.
А между тем, мои архары закончили все приготовления, дернули за магнето переносной генератор и сели за кинокамеру. Направили объектив на меня и громко сообщили о готовности. Стессель взглядом показал мне, что ждать более не готов и потому я дал отмашку. И камера весело застрекотала пленкой.
И вот комендант, расправив плечи, гордой походкой подошел к Евгению Загогуле. Следом за ним и штаб двинулся. Явно не привычные к кинокамере, люди смущались, вели себя не очень естественно. Даже комендант и тот подошел к парню на негнущихся ногах и каким-то ломаным движением протянул ему ладонь, явно желая поздравить. А потом так же механически и неестественно затряс.
- Ну, молодец, что тут скажешь! - произнес он, отпуская ладонь. - Настоящий храбрец! Посмотрите, господа, на этого героя. Редкой смелости человек. Ему бы медаль дать за примерную храбрость. Нет, вы видели, как он сиганул с той скалы? Это было что-то невообразимое.
Стессель по-отечески потрепал Женьку по плечу и, видя, что его собирается сфотографировать Пудовкин, на секунду замер. Потом, повернул голову и спросил:
- А скажи-ка мне, храбрец, каково это, когда паришь в небе как птица? Небось, интересно было смотреть сверху на мелких людишек?
Женька не сразу нашелся что ответить. Наверняка не рассматривал он окрестности сверху, а думал лишь о том как уцелеть. И потому он сморозил:
- На маяке видел, как смотритель кружку с чаем на себя пролил, когда меня заметил. Или не с чаем, я не понял.
И Стессель захохотал, положив руку на живот, затряс мелко пышными усами.
- Вы видели? Шутник, однако! Ну, ладно, тебя как зовут?
- Загогуля Евгений Евгеньевич, - напомнил парень.
- Ну, что Загогуля. Подвиг твой настоящий, без спору станет знаменит всему миру. Наградить тебя хочу. Орден или медаль, конечно, дать не могу, так что одарю деньгами. Сто рублей, господа! - громко сообщил комендант и демонстративно полез за кошелем. Достал оттуда свеженькую, хрустящую сторублевку, в народе именуемой "катенькой", и под стрекот камеры вручил герою. - Вот, тебе за твою смелость, за достижение!
Женька был явно смущен. Неловко принял деньгу, да и остался так с ней стоять под объективом. Положить ее было некуда, карманы на пошитом костюме были наполнены пробкой. Впрочем, он вскоре нашел решение - сложил купюру надвое и незаметно передал брату.
Стессель потом много чего еще говорил. Толкнул небольшую речь, еще попозировал перед Пудовкиным, походил перед строем случайно оказавшихся здесь солдат. Он не особо был говоруном, но тут на него нашло небольшое вдохновение. И в конце, вдруг, сообщил, что было бы неплохо отпраздновать такое событие в ресторане. Что ж, его с охотой поддержали и вечером того же дня весь офицерский бомонд, виновник торжества и я под шумные поздравления с великим научным достижением, медленно напивались шампанским. Стессель, кстати, благородно оплатил банкет. И я так думаю, расплатился он не из личных денег.
Ну а в промежутке между полетом и рестораном, когда мы наконец-то вырвались из всеобщего возбуждения и оттащили дельтаплан к себе на склад, меня выследил Пудовкин. Настойчиво взял под локоток, отвел в сторону, что б никто не слышал и с укоризной сказал:
- Что ж ты, Василий Иванович, ничего мне о предстоящих событиях не сообщил. Нехорошо получилось, я едва не пропустил твой прыжок.
- Извиняй, Алексей Захарыч, забыл. Честно, забыл. Закрутился, забегался. Столько надо было всего подготовить, обо все позаботиться, сил я твою газету забыл. Ты уж зла не держи.
- Не буду, - быстро согласился журналист. - Но только если ты мне обо все расскажешь. Как додумались до такого дела, как строили. И вообще.
- Эксклюзивное интервью? Что ж, конечно расскажу. Давай-ка сейчас ко мне до дома поедем, там я тебе за обедом обо все и поведаю. Кстати, и с пилотом моим поближе познакомлю. Ты о нем обязательно хорошее напиши, ладно?
- Конечно, напишу. Но вечером это поздно. Так не пойдет. Надо как можно быстрее. Номер с твоим рассказом надо пускать в печать уже через час, чтобы люди на ажиотаже раскупили весь тираж. А давай знаешь как сделаем? Ты мне сейчас вкратце пояснишь непонятные моменты, и я убегу писать статью. А вот потом уже вечером ты мне все в подробности и расскажешь? Хорошо?
- Ну, хорошо. Тогда спрашивай.
И он, достав блокнот и карандаш, по-быстрому меня обо все расспросил. Потом отошел в сторонку, присел на камушек и минут за двадцать накропал небольшую статейку. На первое время этого хватит, к тому же, как понял, газета сделает в основном упор на фотографии. Основанная статья же выйдет следующим днем.
И уже вечером, когда по городу загорелись огни, газета появилась в продаже. Не смотря на внеурочное время, она разлетелась как горячие пирожки. Люди жаждали подробностей. И пока я в это время медленно надирался в ресторане, Пудовкин работал, пачкал бумагу, придумывая новую статью, уже более подробную. Как раз перед самым отбытием в ресторан, мы с ним посидели за чашкой чая, и я ему все объяснил. О том как пришла такая удачная идея, как мы воплощали ее в жизнь, как наш пилот решился на такой отчаянный поступок. И дал ему еще тему для многих статей, рассказал о будущем авиации. Многие фантастические вещи он описал, такие, что некоторые казались настоящей утопией. Например, о том, что уже через пятьдесят лет человек впервые покорив воздушное пространство, наконец-то вырвется в космос. Конечно, это будет уже не моя история, и не будет, я надеюсь, здесь Юры Гагарина и случится это не в шестьдесят первом году. А благодаря нашему вмешательству подтолкнувшего науку воздухоплавания на полшага вперед, чуть раньше. Да и СССР, я думаю, в этой истории уже не случиться. Я так хочу. Уже хочу….
Новость о нашем полете разлетелась по миру со скоростью молнии. Евгений Загогуля стал мировой знаменитостью, а Пудовкин на этой волне существенно разбогател. Зарубежные журналисты потянулись в Артур и выкупали у издательства эксклюзивные статьи и фотографии. Ну и Женьке от них перепадало, когда его просили постоять возле дельтаплана, да без посредников рассказать о своих чувствах. Я же, пользуясь случаем, вовсю рекламировал свои изделия. Нацепил на парня карблитовый шлем, надел косуху с молнией, рядом припарковал дорогущего и презентабельного "Руслана", что сверкал хромом от ярких вспышек. Нам лишняя реклама лишней не будет, нам все сгодится. Да и я самого Женьку на фоне его популярности, затмившую всех ныне известных актеров и певцов, заставил сниматься в рекламе. Привлек Пудовкина и вместе с ним мы отщелкали снимки, в которых наш парень показывает, что только настоящие герои бреются станками "Жиллет", зажигают по городу на "Руслане" и всегда застегивают кожанку на молнию. Для журналиста это тоже был новый опыт и он ему понравился. Газета потом стала печатать эти рекламные снимки, чем расплачивалась за свалившееся с небес удачу.
Пленку, что мои архары наснимали, я проявил, снял несколько копий и без монтажа отправил Мишке. Тот разберется что с ними надо будет делать. Может киношку документальную по ней снимет, а может и сам фильм, включив в него настоящие кадры полета. Не знаю. Но что точно известно, так это то, что он обязательно продемонстрирует Императору наш полет и станет его агитировать на создание более серьезной авиации. И Николай, скорее всего, согласится и даже выделит денег. Что-то подобное я из своей истории помнил про экспериментальный танк, когда царь выделил, дай бог памяти, целых двести тысяч рублей. Но это было во времена вспыхнувшей войны, сейчас же в мирное время вряд ли это не прокатит. А вот когда японцы нападут на Порт-Артур! Вот тогда и можно будет тащиться к царю с шикарным предложением. И вот все эти свои соображения я изложил в письме и почтой отправил другу. От него, кстати, на второй день после полета получил поздравительную телеграмму. И от других людей тоже. И от знакомых в Питере и в Москве и от совершенно незнакомых. Телеграммы мы принимали десятками в день. И из России и из-за рубежа.
Но постепенно первичный ажиотаж спал и мы на третьи сутки наконец-то смогли вернуться к работе. И своим парням я сказал:
- Будем крепить мотор к нашему крылу.
Для парней это не было новостью. Они давно знали о моей цели и потому без возражений принялись за дело. Мотор я разрешил взять с разбитого мотоцикла, раму они соорудили так же из бамбука, а вот пропеллер…. С ним пришлось повозиться. Сейчас никто не знает какой профиль должен быть у винта и каких он должен быть размеров. И поэтому нам пришлось потрудиться. Вместе мы нарисовали то, что хотелось бы видеть. И наняли на время плотника, который из качественного бруса выстругал нам несколько штук пропеллеров. Нам оставалось лишь их проверить на тягу. А как это сделать?
Пришлось придумывать стенд. Тот мотор, что мы должны были поставить под крыло, мы временно поставили на ящик на колесах, закрепили его, а сам ящик через тугую пружину соединили со стеной склада. А под пружину повесили стальной прут, который по отклонению будет показывать нам тягу. Тягу не в килограммах, ни в фунтах, а в неведомой абстрактной величине, которую мы не стали приводить к общеизвестным системам. Ни к чему это, нам было достаточно лишь выбрать пропеллер с самым большим значением. И через два месяца, уже глубокой осенью, после череды неудач и небольших успехов, мы нашли-таки самый удачный вариант.
Но постройка крыла с двигателем это дело будущего, а пока я опять занимаюсь рутиной. Продаю свои товары, принимаю на склады новые, те что отправил из Питера Мишка, кручу киношки в Дальнем и произвожу тротил, тратя на химикаты почти всю выручку. На Высокой горе китайцы раздолбили вершину и там вот-вот должна начаться заливка бетона. Наш проект ДОТа переделывался несколько раз, что-то добавлялось, что-то, наоборот, убиралось. Я лично ни черта не смыслю в оборонительных сооружениях, а тот парень, которого я нанял, хоть и был грамотен в этом плане, но, так же как и я, никогда не имел опыта в строительстве подобных укреплений. Вот и приходилось, время от времени переосмысливать наши планы, беседовать с понимающими людьми и, пока не поздно, пока не началась заливка, перерисовывать проект и заново пересчитывать. Так же, я был вынужден попросить чуть-чуть ужаться в объемах строительства. Наличка стала просто катастрофически утекать из рук и я стал бояться, что конечная стоимость проекта, сожрет все финансы. А этого допустить было нельзя. Я, хоть и радел за возводимое укрепление, но в первую очередь хотел пустить деньги на свои минометы. И в связи с этим мне пришлось отменить строительство дотов на Волчьих горах. Хотя и там нанятые китайцы выдолбили ходы на вершинах и тоже были готовы вот-вот приступить в заливке. Но пришлось наступить себе на хвост и ужаться. Тот цемент, что мы перекупали у Тифонтая, и тот, что должен был отправляться в Японию, влетал нам в копеечку. Но его покупка была суровой необходимостью, ведь именно он имел самые высокие характеристики.
Наконец-то в середине сентября я забрал из больницы Лизу. Ее ожоги поджили, местами наросла новая кожа и доктор, не видя более причин держать ее под постоянным присмотром, разрешил ее выписать. За то время, что она там лежала, никто к ней кроме меня и ее подруги, так же работающей в кафешантан, не приходил. Никого у нее в Артуре не было, никому она была не нужна. И потому, забирая ее из больнички, Лиза украдкой утирала слезы, благодарила бога за то, что ее не кинули.
С Юн она сошлась быстро. Различия в языках, в культуре и почти в десятке лет возраста не встали между девушками препятствием. Они сдружились. Поселилась у нее в каморке, стала помогать по дому. Окитайченная русская кухня мне уже порядком поднадоела, так что, ее стряпня мне и моим архарам пришлась по вкусу. Но все же самой грязной работой она не занималась. Полы, как и прежде, драила китаянка, помойные ведра выносила так же она. Но она взяла на себя покупки в городе. Юн, хоть и была на короткой ноге со своими соотечественниками, но все же главные товары здесь были в основном у русских купцов. Уголек там подкупить, тканей, мебели кой-какой и вообще. К тому же Лиза стала подучивать девчушку русскому языку и та, вскоре более или менее внятно заговорила. Перестала так сильно коверкать слова.
Мои архары клеиться к Лизе не стали. Сильные ожоги на теле они успели тайком рассмотреть, и нашли их отталкивающими. Я к ней тоже не приставал, но совсем не по этой причине. Она хоть и была красива лицом, и до сих пор была привлекательна, но вот мое воспитание… Ну не мог я просто так скинуть порты и нырнуть в кровать женщины, которую толком и не знаю. Да и жена у меня есть, которую я люблю, и ребенок. Не знаю, можно было б сказать, что я однолюб, если бы не моя первая супруга с двумя дочками, что остались в моем будущем. В общем, Лизу как объект для развлечения и отдыха я не рассматривал. Но зато по вечерам мне стало с кем перекинуться словом. Она часто сидела в комнате под лампой, занималась рукоделием, а я, рядом за столом занимался или бумагами, или просто бездельничал. А часто я приглашал Мурзина, звал своих архаров и впятером мы занимали вечер, гоняя либо в картишки, либо в трик-трак, либо в монополию. И Лиза, кстати, довольно неплохо могла расписать пульку, запивая игру бокалом недорогого красного вина.
Однажды теплым сентябрьским днем у меня возникло желание посетить цирюльню. Надо было подправить прическу, красиво оформить усы. Парикмахер, у которого я постоянно стригся, принял меня радушно, усадил в кресло и, накинув белоснежную пелерину, спросил:
- Как всегда, Василий Иванович?
- Да, Дмитрич, как всегда. И бритвой пройдись по щекам.
- Конечно, все сделаем в лучшем виде, - участливо кивнул он и взялся за инструменты.
Я любил здесь бывать. Небольшой салон на одного работника, широкое окно с видом на залив. Здесь было уютно, тепло и красиво. Об убранстве помещения позаботился явно любящий и понимающий это дело человек. Все было просто, но утонченно. Никакой пошлости в виде тяжелых красных штор и обоев с дурацким рисунком. Люстра над головой не из массивного хрусталя, угрожающе нависающего над головой, а аккуратная, небольшая и явно сделанная на заказ. Я бы сказал, что над люстрой как и над салоном поработал хороший дизайнер.
Мастер, в отличие от многих других, работал молча. Не трепался, ножницами щелкал быстро и уверенно. Что мне в нем и нравилось. Да и стриг он превосходно. Только на этот раз он хотел завести со мной разговор, я это чувствовал. Он открывал было рот, чтобы сказать что-то, но все никак не решался. Наконец, уже под самый конец, он сообщил:
- А я, Василий Иванович, со следующей недели уезжаю.
- Как так?
- Да вот, дом свой продал, в Омск перебираюсь. У меня брат там живет, да сестра. Да и родители мои там похоронены. Думаю, хватит уже мотаться, пора бы и осесть.
- Гм, жалко, - не стал лукавить я. - Мне нравится у тебя стричься. Честно, даже в Питере такой мастер ценился бы. А почему не в столицу? Может туда переберешься?
- Нет, Василий Иванович. Я уже думал об этом. В Омске у меня вся родня. И близкие и дальние, и братья и дядья. А в Питере у меня никого нет. Да и кому я там нужен? Я здесь дом уже продал и этих денег как раз хватит на дом в Омске. А в столице я сколько должен денег заплатить? Говорят там дороже все, не так как здесь. Оно и понятно - столица.
- Жалко, - еще раз сказал я. - Но если решение у тебя твердое, то я должен лишь пожелать тебе удачи. А когда ты здесь последний день работаешь?
- А что?
- Да вот придти хочу, постричься у тебя напоследок. А вместо тебя кто будет?
- Да…, - отмахнулся Дмитрич. - Японец какой-то, я его даже не знаю. С месяц уговаривал место мое уступить. Ну вот, значит, добился своего. Говорят, что мастер тоже он очень хороший. Можете у него попробовать подравняться.
- Посмотрим…, - уклончиво ответил я. Ничего против этого японца я не имел. Может и вправду к нему буду захаживать, ровнять прическу и усы.
Как Дмитрич и говорил, на его место со следующей недели заступил японец. Невысокого роста, полнотелый, приветливый. Лицо круглое как шайба и очень выдающиеся щеки. Если б не знал что он настоящий японец, обязательно ошибся бы в его национальной принадлежности. Я б даже сказал, что в его венах течет густая монгольская кровь, первостатейная чингизидская.
Когда я впервые к нему зашел, то он, раскланиваясь мне в своих обычаях, усадил на кресло и на хорошем русском языке спросил:
- Как желаете?
- Подравняй, - просто сказал я, разглядывая нового парикмахера в зеркало.
Тот кивнул, улыбнулся моему отражению и взялся за инструмент. Мастером он оказался превосходным. Ножницы сверкали в его руках, расческа летала по волосам, а отменно наточенная бритва с удивительной чистотой снимала грубую щетину. И сделал он свою работу настолько быстро и качественно, что мне понравилось. Понравилось даже больше чем у Дмитрича. После всех процедур, японец вытер мне морду мягким полотенцем, а затем пшикнул жгучим одеколоном. Я критически осмотрелся в зеркале. Ну что сказать - красавец! Даже раздражения после бритвы не осталось. За такую работу мне и трешки не было жалко.
- Вот, держи, - отдавая плату, сказал я. - Тебя как зовут?
- Сато Хирото, господин, - склонился тот почтительно. Но не так сильно, как принято у них перед господами. Совсем чуть-чуть, по японским меркам, можно сказать, кивнул мне.
- Хорошо работаешь, Сато.
- Спасибо, господин, - он склонил голову.
- Буду к тебе заходить.
- Хорошо, господин, - опять кратко ответил он.
В тот день я ушел в прекрасном настроении. Не знаю, что на это повлияло, то ли погода хорошая, то ли мастерская работа японца, чьи руки прямо-таки излучали теплую энергию. Через неделю вернулся, и снова, избегая лишнего многословия, постригся, подровнял усы и отскоблил щеки.
Но на третий раз, японец попробовал со мной заговорить. Снимая с головы лишние волосы, он, просто и без длинных предисловий какие обычно приняты у японцев, сказал:
- Господин, я восхищен вашими изобретениями.
Я заинтересованно бросил через зеркало на него взгляд.
- Это какими же?
- Дельтаплан ваш очень меня восхитил. А еще ваше радио, "Rusland" и ваша синима. Я смотрел в Дальнем про "летающего Серафима". Очень понравилось.
- Спасибо, - ответил я. И, признаться, мне польстили его слова. - А ты только про Серафима смотрел?
- Да, господин, только одну синему и видел. То, как он дерется это просто восхитительно. Я никогда такого не видел.
Он замолчал, продолжив работу, да и я, не зная о чем говорить дальше, не открывал рта. Вот, японец закончил работу, пшикнул одеколоном и получил свою плату. А я, накинув на плечи пальто, вдруг не захотел выходить под осенние ветра. Встал возле окна и как бы, между прочим, поинтересовался:
- А ты, Сато, хорошо говоришь по-русски. Где выучился, если не секрет?
- Не секрет, - улыбнулся он.- Я почти десять лет жил во Владивостоке. Там свой салон держал, там же и научился.
- Почти без акцента разговариваешь и фразы правильно строишь. Видимо учитель хороший был и большая практика…
- Скорее большое желание. Да и деваться мне было некуда, один в городе, где никто по-японски не говорит… Сами понимаете.
- Да, как же, прекрасно понимаю. Знаешь нашу пословицу "как в омут с головой"?
- Да, конечно знаю. Но только это не пословица, господин, это Толстой написал, - и, заметив мое удивление, Сато пояснил. - Я многих русских писателей читал. Толстого, Чехова, Лермонтова. А "Вий" Гоголя моя любимая книга.
- На русском читал?
- На русском. Учился по ним говорить правильно. А то стыдно было с господами беседовать, я ведь, когда первые два года жил во Владивостоке, то только с портовыми грузчиками и говорил. А они сами знаете, как общаются.
- Как же, знаю. Они матом не ругаются, они на нем разговаривают… А почему из Японии уехал?
- Долгая история, - уклончиво ответил он. И было понятно, что по этой теме он распространяться не желает. Ну и ладно, мне, на самом деле, это было безразлично.
Я повернулся к окну, посмотрел на залив, в котором на якоре стояли военные суда различного водоизмещения. Почти все они были окрашены в белый цвет мирного времени, но вот два или три из них, были уже облачены в серую маскировочного цвета краску. Наши военные готовились к войне.
- Послушай, Сато, - сказал я, глядя на корабли на внутреннем рейде. - А что ты думаешь по поводу предстоящей войны? Нападут твои соотечественники на нас или нет?
Он хмыкнул. Впервые на его лице появилось что-то наподобие эмоции, какая-то тень недовольства пролетела. Но он тут же совладал с собой и как можно нейтральнее ответил:
- Я не знаю, господин. Многие говорят, что война будет, но многие им не верят. Я тоже в это не верю. Россия великая страна, большая. Куда до нее островной Японии? У нее просто ресурсов не хватит и людей. Мало в Японии людей.
- Но, тем не менее, Япония активно вооружается, - заметил я. - Суда новые покупает, оружие. Своих военных отправляет учиться за границу.
На что японец лишь развел руками:
- Россия большая страна…, а Китай и Корея маленькие.
И этой фразой он сказал мне все. Он, может на людях и говорит, что конфликта не будет, но сам в это же и не верит. Будет война, обязательно будет. И вот возникает вопрос… Если он в это верит, если знает, что японский флот атакует Порт-Артур, то зачем он выкупил салон у Дмитрича? С какой целью? Уж не затем ли, чтобы потом встретить своих соотечественников, не затем ли, чтобы наблюдать за жизнью крепости изнутри? Возможно, очень возможно. И вот на этой ноте мы расстались. Я пожал ему руку, поблагодарил за прекрасную стрижку и больше у него не появлялся. Может он и не японский шпион, но безопасность мне важнее. Я, находясь здесь, являюсь самым слабым звеном. Меня никто не защищает, за мной никто не приглядывает, за моей спиной никто не стоит. И потому, получить нож в спину в темном переулке мне было легче легкого. Но что еще хуже, так это то, что через меня шпионы могли разузнать и про минометы, о которых мы широко не распространялись, и про тротил, что наклепали уже с десяток тонн и про полевые телефоны, которые до сих пор я держу в загашнике и планирую достать только с объявлением войны. Информация - вот самое главное богатство накануне войны. И пусть, Сато Хирото прекрасно видел, что на Высокой горе ведутся строительные работы, но он до сих пор не знает, что плачу за эти работы именно я. Он может догадывается, предполагает, иногда видя меня на стройке, но вот наверняка не знает. Поэтому мне нужно беречься, со вниманием относиться к новым людям и всегда держать наготове заряженный револьвер и трость свою никогда не забывать. А архаров своих пора использовать в качестве телохранителей, ведь как раз для этих целей я их и взял. Хватит им всякой ерундой заниматься…
- Василь Иваныч, а я вот тут что подумал…, - пристал ко мне Загогуля как-то вечером, когда я собирался пойти прогуляться до ближайшей кафешки и перекусить там слегка.
- Ну? - повернул я к парню голову. Я уже почти вышел из цеха, где вовсю мастерилась новая рама для мотодельтаплана. На плечах уже висело тяжелое пальто, на голове теплая шапка, а в руках трость, которую я перестал оставлять дома. Мои телохранители ждали уже с той стороны двери, курили.
- Вот построим мы с вами наше крыло с мотором, а как мы его назовем? Как будем говорить о нем потом людям? Мотодельтаплан - слишком длинно и язык сломаешь. Мотокрыло - лучше, но как-то все равно некрасиво.
- Ну, да, немного неудобно, - был вынужден согласиться я. Все так и есть. У меня не было удобного названия тому изделию, что мы сооружали. В моем мире его тоже не было, а здесь я не соизволил придумать. Так что прав был Женька. - Некрасивое название у мотодельтаплана. Это да. Но можно как и у Лилиенталя называть - планер. А с мотором - мотопланер. Но, думаю, ты другого мнения. Да?
Он улыбнулся.
- У Лилиенталя планер очень сильно отличается от нашего. И планирует он гораздо хуже, а восходящие потоки он ловить не может. Согласитесь? А управлять им было сущее мучение, я же помню, как в газетах писали о его гибели. Погиб от порыва ветра!
- Ладно, ладно, не развози, - улыбнулся я мысли парня. - Давай короче. Как ты хочешь назвать наш дельтаплан?
- Может "Чайка"? А что? Как раз - первый полет мы провели над морем, вполне подходит. И крыло, когда оно под потоком, то изгибается точно как крыло чайки. Я думаю, что название удачное.
- "Чайка"? - произнес я, посмаковав звучание на языке. Вроде бы неплохое название, символичное. - Что ж, название хорошее, пускай будет "чайка". А то, что с мотором тогда как будет? "Моточайка"?
- А что? Плохо?
- Да нет, нормально. Мотодельтаплан звучит хуже. Что ж, пусть так и будет. Хотя, признаюсь тебе, "Чайку" я приберегал для другого проекта. Ну, да ладно…
И Женька разулыбался. Расправил довольно плечи и убежал к брату делиться новостью. Ну и хорошо, ну и ладно. А вместо "чайки" я другому проекту я дам новое имя - "Волга" и будет у нас этот проект самым дорогим и эксклюзивным. Почти как "Руслан" в мире мотоциклов, почти как "Роллс-ройс".
Парни мои строили "моточайку" со всем усердием. Пропадали ежедневно на складе и все время что-то пилили, строгали, приспосабливали двигатель. С техникой они были не очень в ладах, не доводилось ранее сталкиваться и потому я им часто помогал. Крутил ключами болты, пачкал руки в смазке и бензине. Не гнушался черной работой. Но делал это не часто, скорее я им показывал что да как, да объяснял. А однажды, когда мне все вдруг надоело, и душа захотела развлечений, я, взяв моток крепкой бечевки, сказал парням:
- А ну-ка, хлопцы, тащите-ка вашу чайку на набережную. Щас полетаем, устроим населению представление.
- Это как? - удивились они. Про мой строгий запрет на полеты они помнили.
- Да вы давайте несите и там меня ожидайте. А я через часик подъеду.
И они, озадаченные, потащились на набережную, неся на спинах сложенное крыло. Ну а я, выдернув со склада не проданный мотоцикл, помчался в Пудовкину. Будет для него еще одна тема для хорошей статьи.
И вот я прибыл, как и обещал, через час на набережную. Там уже, кроме моих авиастроителей и архаров, уже находился журналист с фотоаппаратом наготове и толпа зевак, предвкушающих зрелища. Крыло уже было расправлено и подготовлено и люди, пользуясь случаем, рассматривали его со всех сторон, расспрашивали братьев о полете. О том, что же им предстояло увидеть, они не догадывались и потому строили самые фантастические предположения.
Я подкатил на рокочущем мотоцикле к самой толпе. Люди расступились, пропустили меня, а затем сомкнулись, окружив со всех сторон. Самые активные тут же попытались вызнать у меня причину сборов.
- Подождите немного и все увидите. Сейчас все будет, - пообещал я людям.
Подошел Пудовкин. Довольно протянул ладонь:
- Здравствуй, Василий Иваныч. Не забыл про меня на этот раз, да? Что ж, спасибо тебе большое.
- И тебе наш пламенный привет, Алексей Захарыч. И как можно про тебя забыть?
- Ну что, будет сегодня что-то интересное?
- Конечно, заостряй свой карандаш и пиши, что увидишь.
Он кивнул и последовал моему совету. Но прежде попросил людей чуть расступиться и дать сделать пару фотографий.
В общем-то, сделать я решил простое - привязать нашу чайку к мотоциклу и протащить ее вдоль набережной. Действие несложное, нехитрое и довольно безопасное. Для людей развлечение, для Женьки опыт, для Пудовкина репортаж, а для морских офицеров пища для ума. Ведь подобным образом чайку можно будет привязать к скоростному катеру и таскать по морю, в качестве разведчика. Мысль эта мне пришла буквально вчера вечером, когда рассматривал в лавке китайца воздушного змея.
Я осмотрел набережную. То место, где мы сейчас находились, не очень подходило для моей задумки. Рядом дома, на мотоцикле особо не разгонишься. Поэтому я сместил людей чуть дальше, почти на самое начало набережной и ближе к воде. Сказал Женьке, чтобы впрягался, а сам, достав бечевку, привязал один конец к своей технике, а другой затянул на планере, прямо за подвес мягкой гондолы. И грамотные люди сразу поняли, что я хочу сделать и самые бойкие из них включились в процесс, стали отгонять людей с дороги, расчищая мне место.
- В общем так, Жень, - сказал я своему пилоту после всей подготовки. - Сейчас с разгону ты взлетаешь в небо и летишь не высоко. Курс держи прямо над водой. А я тебя на мотоцикле буду тянуть. Отсюда и до моста мы с тобою проедем. Перед мостом остановлюсь, а ты потом аккуратно сядешь. Сможешь?
- Здорово, Василь Иваныч, - в предвкушении полета, потер руки парень, - конечно смогу.
- Ну и прекрасно. Значит, делаем так. Ты с разбега, а я с мотоцикла. Как только почувствуешь, что крыло встало, отрывайся и потихоньку набирай высоту. Но не сильно. Если что пойдет не так - падай в воду. Там глубина небольшая, мы тебя вытащим.
Женьки кивнул и приготовился. Я ударил по кикстартеру и мотор взревел, выплюнув густой, белый дым. Обернулся на парня, тот кивнул, что готов и я, дав небольшого газа, тронулся с места. Одновременно и Женька взял небольшой разбег, позволяя мне убрать слабину бечевки. И когда она натянулась, когда он почувствовал, что его потянули, он, побежал уже вровень со мной, с одной скоростью. И дал слегка крылу приподняться. И вот тогда я уже выкрутил ручку газа до упора. И Женька оторвался от земли и на глазах восхищенной публики воспарил над землей.
Как мы и договорились, он поднялся над землей совсем невысоко и сразу же сместился в сторону, на воду. Я газовал, рвал мотоцикл вперед, но, вопреки моим ожиданиям, скорости я дать не мог. Крыло за спиной давало сильное сопротивление и к тому же отрывало заднее колесо мотоцикла от брусчатки, что еще больше ухудшало положение. Женька пролетел несколько метров по инерции прямо, а потом начал спускать вниз. Попытка выровнять крыло к результату не привело, я не мог его за собой утащить с нужной скоростью. И парень догадался, что полета не получится, начал готовиться к приземлению. В воду садиться он не захотел, сместился к набережной и аккуратно приземлился. А я, увидав его маневр, сбросил газ и остановился. По толпе пробежал разочарованный выдох.
Это можно было назвать провалом. Буксир из моего мотоцикла получался никакой, ему не хватало мощности. А это значит, что и ставить на моточайку этот двигатель уже не имела смысла. Все равно он не сможет его вытянуть, хоть какой поставь на него пропеллер.
Но выручили вдруг Данил с Петром, мои архары. Они убежали куда-то, а через пару минут привели с собой смущенного молодого человека. Представили его пред моими очами и сказали:
- Вот, Василь Иваныч, у него есть мотоцикл. Он тоже на нем умеет.
Я встрепенулся:
- Правда?
- Правда. Я купил ваш "Урал" пару месяцев назад.
- Уже научился на нем?
- Да может он, Василь Иваныч, мы сами видели как он катался, - встрял Петро.
Парень кивнул, подтверждая сказанное.
- Сможешь помочь нам? - спросил я.
- Да, а что надо делать?
- Беги за своей техникой. Сейчас ее привяжем, как и мой мотоцикл и мы вместе с тобой протащим по небу наше крыло.
И парень радостно закивал. Он убежал и вернулся на своем мотоцикле минут через двадцать. Мы к тому времени вернулись на исходную позицию и в ожидании охотно беседовали с людьми, отвечали на их вопросы. Когда парень встал рядом с моим "Уралом" я перевязал бечевку, благо длины хватало, и мы предприняли попытку номер два. Синхронно медленно стартовали, убрали слабину бечевки и потянули за собой крыло. На этот раз дело пошло веселей и Женька после короткого разбега взмыл в небо и уверенно ушел на пятиметровую высоту. Наши мотоциклы тянули его за собой, тяжело, натужно, на пределе своих мощностей, но тянули! И это была еще одна наша маленькая победа.
Так мы проехали всю набережную. "Чайка" прошла вдоль берега, пролетела над несколькими приставшими лодками и возле самого моста, когда мы притормозили, пошла на уверенное снижение. И снова Женька не захотел мочить ноги в холодной воде - он уверенно спланировал на брусчатку и приземлился, мягко ступив ногами.
И все опять повторилось как в прошлый раз. Толпа взяла героя на руки и принялась подбрасывать вверх-вниз, вверх-вниз. Но на этот раз люди радовались не тому, что Женька пролетел по воздуху, а тому, что не убился, что остался жив.
В этой суматохе подсуетился журналист. Подошел ко мне и вкрадчиво так спросил:
- Слушай, Василь Иваныч, а что если я твоего хлопца поработать заставлю?
- Каким образом?
- Ну, буду его фотографировать со всеми желающими, а они за это деньгу платить. Прибыль пополам.
- Обезьянкой что ли? - улыбнулся я сравнению. - Да, пожалуйста, фоткай. Кстати, и я могу, если что, постоять рядом. Мне не трудно.
- Это было бы просто здорово, - растянулся в довольной улыбке Пудовкин и споро организовал конвейер.
С правой стороны от дельтаплана он поставил Женьку, с левой, восседая на мотоцикле, встал я, ну а все, кто желал запечатлеть на память свою физию, вставали по центру и гордо вздевали подбородок под щелчки затвора камеры.
На следующий день Пудовкин принес мне домой мою половину - двадцать шесть рублей. Небольшие для меня деньги, но все же деньги. На них много чего можно будет купить, на многое пустить. А потом журналист попросил меня продлить подобное сотрудничество. То есть, раз в неделю или чаще он будет организовывать подобные съемки. Что ж, и на этот раз я пошел ему на встречу, хоть и не особо верил, что подобная деятельность будет долго приносить прибыль. Через месяц, когда все желающие получат заветную фотокарточку, загнется. Но хитрый Пудовкин на этот случай предусмотрел запасной вариант - он пожелал выпускать открытки. Благо типография под боком, печатай - не хочу, а распространять их можно будет через почту, которая тоже находится в двух шагах, и договориться с ней не составит никакой сложности. Опять же, прибылью он обещал делиться. И я пошел ему на встречу, предоставил своего парня в его полное распоряжение. Ну а чтобы у него вдруг не случилась забывчивость, мы составили официальный договор, в котором я поставил ему ограничение - открытки он может печатать только в течение полугода, не более. Все равно скоро война, неразбериха и хаос и получить какую-либо выгоду будет проблематично. И подробно ему за чашкой крепкого чая рассказал о нашей конторе в Питере по выбиванию долгов. И показал на моих архаров, по виду настоящих головорезов, добавив, что подобные личности без моральных и религиозных устоев ходят по домам должников и заставляют поделиться честно заработанным. Но журналист на мои слова посмеялся, приняв за шутку, на что я, достав из чемодана специально припасенные газетные вырезки, дал ему почитать. И по мере прочтения Пудовкин менялся в лице и становился серьезным. И было от чего. В вырезках описывалось несколько случаев, когда наши хлопцы, находя должника, выбивали из него все до копеечки, да с процентами. Жестко, беспощадно, иногда с членовредительством. Конечно, как я с Мишкой не объясняли им, что действовать надо легче, но своя натура у коллекторов, бывших солдат, брала свое и они иногда срывались. И вот этих заметок Пудовкину оказалось достаточно и он, покосившись на двух широких головорезов с ломаными носами, заверил, что будет в расчетах со мною будет откровенен как на исповеди и честен как перед прокурором. На том мы и ударили по рукам и разошлись. Уж я не стал говорить ему, что после каждых таких газетных заметок мы со всей тщательностью наводили разборки с распустившим руки и принимали соответствующие меры. Но если честно признаться, то факты насилия, просачивающиеся в прессу, добавляли нам имиджа и заставляли должников относиться к выплатам со всей серьезностью.
Однажды глубокой ночью, когда небо было затянуто черными, низкими тучами, а город накрыла звенящая тишина, предвещающая надвигающееся ненастье, где-то в глубине китайских фанз, прозвучал дуплетом выстрел, прокатившийся по крышам построек, по пустым улочкам. Выстрел разбудил собак, поднявших истошный лай, за собаками проснулись люди. Высунувшиеся в окно головы пытались определить откуда пришел тревожный звук, но не могли - лабиринты построек скрадывали направление. Вот и я проснулся от несвойственного в это время суток двойного хлопка и лежа, еще не открывая глаз, пытался понять, что же это было. За забором забрехали собаки, поднимая соседей - генералов, адмиралов, да полковников. Лиза, запалив керосинку, заглянула в комнату, где дрыхли мои архары. Те так и не проснулись, спали богатырским сном.
- Василий Иванович, - позвала она шепотом через занавеску.
- Что, Лиза, - так же тихо ответил я, открывая глаза и пялясь на отблески света на шторе.
- Кажется, стреляли.
- Не может быть, Лиза, кому здесь надо стрелять? Ночь на дворе.
- Нет, точно стреляли, я слышала. Я не могла перепутать.
- Даже если и так…, - вяло сказал я. Вставать из теплой кровати не хотелось, в комнатах холодно, печь, натопленная с вечера к этому моменту, уже подстыла. - Лиз, иди спать. Это нас не касается. Стреляли где-то далеко, не у нас.
- Точно?
- Точно не у нас. Здесь стрелять дурных нету.
И вправду, кто станет шмалять ночью в дачном поселке, где проживают сплошь золотопогонники?
- Я, наверное, все-таки выйду, послушаю, - с сомнением ответила она через секунду и тихо вышла. Я услышал, как она накинула на себя теплые вещи и, скрипнув дверью, ступила на веранду и там, открыв окошко, замерла. А через минуту зашла и возбужденно зашептала:
- Василий Иванович, там горит что-то.
- Где? - я понял, что доспать уже не удастся. И встал, набрасывая на плечи халат.
- В Старом городе. Там зарево красное. Надо бежать тушить!
У Лизы теперь фобия на огонь. Пройдя через такие испытания, она с особой осторожностью обращалась с тем, что могло воспламениться. Даже спички она зажигала, максимально отстраня от себя коробок. Ну а про то, что где-то что-то может гореть, можно было вообще не говорить. Открытое, неконтролируемое пламя на нее наводило ужас.
Я вышел на веранду. И вправду, там, в Старом городе, где были сплошь китайские фанзы, что-то полыхало. Занималось алым пламенем, освещая округу.
- Как бы не ваши склады горели…, - подала голос Лиза.
- Типун тебе на язык…, - буркнул я, заходя обратно в дом. Спать уже было нельзя, надо бежать тушить пожар. И потому зайдя в комнату, я растолкал своих архаров:
- Подъем, живо. В городе пожар.
- А, что? - не сразу дошло до Данила. Он лупил глаза, крутил головой, еще не до конца проснувшись. А вот Петро, как настоящий солдат, вскочил в мгновение ока и стал натягивать штаны.
- Вы, оба, берете ведра, лопаты и бегом до пожара. А ты, Лиза, на коммутатор звони, пусть пожарных вызывают.
Она убежала выполнять приказание. Я же, как и мои солдаты стал быстро одеваться. Сейчас осень, на улице первые заморозки, но возбуждение уже гуляло по крови, и я не чувствовал холода. Солдаты мои уже убежали, громыхая ведрами, а следом и я за ними, схватив в руки топор, то единственное, что мне попалось на глаза.
Из коморки выползла заспанная и ничего не понимающая Юн. Совсем по-детски протерла глаза кулачком и тихо спросила у Лизы о причинах переполоха. А получив ответ, меланхолично вздохнула, сочтя, что это проблема принадлежит не ей и, поежившись, принялась за растопку печи. Часа через два-три наступит рассвет и мужиков, вернувшихся с пожара, ей предстояло кормить. Бытовуха…
Как Лиза и предположила, горели не китайские фанзы - огонь шел со стороны, где находились наши помещения. Еще на бегу я это понял и внутренне застонал. Неужели и тут мне предстояло гореть? Прямо рок какой-то.
Но, приблизившись к складу, увидел, что все не так страшно. Огонь, лизавший деревянные стены, уже был сбит и лишь закопченные и подпорченные доски рассказывали об инциденте. Толпа спасателей из всех окрестных домов возбужденно тусила возле склада и почти все из них были с ведрами, вилами и топорами. И подавляющее большинство из присутствующих являлись китайцами.
Заметив меня, подошел сторож, старик в неприметном тулупчике и с двустволкой на узком плече.
- Здравствуй, Моисей Давидыч, - уважительно поприветствовал я его.- Это ты стрелял?
- Я, Василий Иваныч, - сознался старик.
- И куда же?
- Дак в поджигателей, - простодушно ответил он. - Заметил возню возле стены, окрикнул их, да и стрельнул когда побежали.
- Ну и как, попал?
- А тож! - в его голосе послышалась гордость. - Одного точно подстрелил, а другой утек, подлец.
- Правда?! - радостно воскликнул я. - И где же эта раненая сволочь?
- Дак вон же валяется, - он кивнул куда-то в сторону, в темноту. - Поди не подох еще.
А под забором действительно валялся налетчик. Почти не шевелился, прикидывался мертвым, но ничего, едва мы начали к нему подходить, он ожил и быстро-быстро что-то затараторил по-китайски, замахал руками.
- А ну-ка, хлопцы, - обратился я к Петру и Данилу, - под белы ручки этого товарища и на склады его. Моисей Давидыч, у вас же ключи есть?
- Есть, как же не быть. Я же охраняю! - с гордостью в голосе ответил старик и споро ушел в свою коморку.
И когда мы затащили брыкающееся и рыдающее тело, укрыли его от лишних глаз и зажгли яркий свет, я ахнул:
- Так я же тебя знаю! Ты же этот…, ну как там тебя…, а, вспомнил - цыган! Чжиган Лай! Это ты же у меня на стройке, падла, работал. Все добавки просил и про детей своих рассказывал.
- Разве, Василь Иваныч? - прищурились хлопцы. - Вроде не он.
- Да он, он это. Грязный только как будто из выгребной ямы выполз и оброс сильно. Ну что, - обратился я уже к китайцу, - как твои шестеро деток? Не голодают?
Конечно, он меня не понимал, лишь смотрел на меня затравлено и незаметно пятился, зажимая окровавленную ляжку. А та, продырявленная над самой коленкой, выгибалась неестественно. Моисей Давидыч, видимо, засадил ему свинца в самую косточку, раздробив ее. И судя по всему, китаец теперь остался без ноги, такие раны в эту эпоху лечились очень плохо. И то, это если повезет. Сейчас, без антибиотиков, люди зачастую умирают не от потери крови и не от сложных ранений, а от занесенной инфекции, с которой бороться не было никакой возможности. Китаец пока держался, постанывал немного, слезу пускал, но особой боли не чувствовал - шок смазывал все ощущения. Но долго это продолжаться не будет и совсем скоро он прочувствует все сполна, все до последнего обнаженного нерва.
- Вот что, Петро, вот этому надо ногу пережать, чтобы он от потери крови не сдох. А ты, Данил, не знаю где и как, но достань мне опиум или героин. Любой наркотик. Понял? Без него этот подохнет, а нам его еще допросить надо.
- Сделаю, - деловито ответил Данил и умчался в темноту ночи. А я, найдя глазами нашего славного героя, попросил его. - Моисей Давидыч, вы же знаете где я живу?
- Конечно, знаю, как же не знать.
- Пожалуйста, тогда сбегайте ко мне и приведите сюда мою служанку Юн. Она будет за переводчика. И побыстрее, прошу вас.
Старик убежал, и я остался с Петром и китайцем. Он споро затягивал ремень на разбитой ляжке и аккуратно рвал штанину, обнажая рану. Как я и предполагал, кость у китайца разлетелась на осколки и собрать ее не представлялось никакой возможности. И скорее всего он подохнет от заражения крови в течение недели. Если только не отрезать эту ненужную уже ногу к чертям собачьим. Что ж значит китаец, когда поймет весь расклад, запоет соловьем и сдаст всех и вся, лишь бы выжить. Ведь только я способен оплатить ему операцию и только от моей воли сейчас зависит его жизнь. И с этой мыслью я присел на жесткий табурет и принялся ждать мою драгоценную Юн.
Встревоженная служанка прибежала минут через двадцать. С большими от испуга глазами, с белым лицом, она, едва зашла и заметила лужи крови, чуть не упала в обморок. Охнула, чирикнула что-то на своем и стала заваливать в руки Давидыча. А старик и рад подержать в руках молодую девчушку. Приобнял ее за плечи, отвел к табуретке и аккуратно усадил. Потом похлопал по бледным щекам:
- Ну же, девонька, не время сейчас в обмороки падать.
И та вскоре совладала с чувствами, пришла в себя. Выпрямилась на табуретке, вздохнула и, косясь на кривляющегося на полу китайца, сказала:
- Что, господин, звал?
- Щас, Юн, подожди. Данил прибежит, принесет обезболивающее и мы начнем. Будешь переводить, что вот этот идиот нам скажет. Поняла?
Может она и не все мои слова уловила, но общий смысл до нее дошел и она утвердительно кивнула. А вскоре и мой солдат примчался, принес флакон с героиновым порошком, говорил, что по соседям пришлось побираться.
Я не знаю, какова должна быть дозировка, чтобы не отправить китайца на тот свет раньше времени, поэтому…, поэтому пришлось дать ему наугад. Насильно раскрыв ему рот, всыпал в рот четверть чайной ложки и отошел. Китаец подавился, закашлялся, но наркотик проглотил. Сейчас надо подождать. А пока мы ждали обезболивающего эффекта, я снова обратился к сторожу:
- Моисей Давидыч, еще одна просьба. Пожалуйста, приведите сюда доктора, лучше хирурга. Скажите ему, что предстоит отнимать ногу.
Он пожал плечами но, тем не менее, ушел. Ну а мы, выждав несколько минут и заметив, как китаец стал чуть-чуть успокаиваться, начали:
- Юн, переводи.
Она со страхом и брезгливостью приготовилась:
- Скажи этому, что я послал за доктором, чтобы спасти его никчемную жизнь.
Она перевела и китаец закивал головой, затараторил. Юн внимательно выслушала и кратко доложила:
- Ему жаль. Ему больно и еще он плосит.
Я мотнул головой и Петро всыпал еще чуть-чуть порошка в уже подставленную пасть с гнилыми зубами.
- Кто тебя послал? Кто платил деньги?
- Он говолит - японец.
- Кто?
- Говолит - не знает. Не видель ланьще.
- Опиши, - потребовал я, суровея.
Первый японец, о котором я подумал, был Сато Хирото. И я ожидал услышать описание его внешности, но к своему удивлению ошибся. Китаец описывал мне совсем другого человека:
- Високий, в дологой евлопейски костюмь, очки. Говолил по-китаски.
- Как познакомились?
- На голе подосел, хотел сто лублей дать.
- Где подошел? - не понял я.
- На голе, где стлоите.
- На Высокой?
Юн переспросила раненого, тот закивал. Понятно, значит, и на Высокой горе он у меня поработал, да только я его там не помню. Там народу было столько, что всех и не увидишь. И кстати, раз японец выцепил этого гада после этих работ, то выходит, что для них не является секретом, из чьего кармана идет оплата. А это значило, что после неудавшегося поджога мне нужно с еще большей тщательностью следить за своей спиной.
- Второй кто с тобой был?
- Он его не знает, ланьще не видеть. Японец его поснакомить.
- Как зовут?
- Не знает. Плосто звал- блат Ли. Он был сталсий.
Юн очень старалась, переводила, подбирала слова и тщательно их проговаривала. И все же, акцент был слишком сильный и порою трудно было догадаться, о чем она говорит. Вот и сейчас я не очень понял ее последние слова:
- Что это значит, Юн? Я не понял.
- Он говолит, - еще как можно более отчетливее стала произносить девушка, -сто блат Ли сто надо делать говолить.
- Командовал?
- Да,- утвердительно кивнула Юн.
- А он точно китайцем был? Не японцем?
И тут у них завязался короткий диалог. Юн переспрашивала, "цыган" заторможено отвечал. Потом она сообщила:
- Китаец бил. Хань.
- Ладно. Где его можно найти?
- Он не знает. Говолит, сто в фанза лядом жить.
- Ладно, - я понял, что этого второго уже бессмысленно искать. Наверняка уже утек с авансом и перебирается сейчас куда-то вглубь своей страны. Если, конечно, он не является настоящим японским шпионом. Но и в этом случае, по месту его проживания мы уже никого не найдем.
- Зачем жгли мои склады?
- Не знает. Японец пликазать.
Я замолчал. Китаец, глядя на мою задумчивость, притих, видимо думая, что я решаю его судьбу. Но мне на него было плевать. Я вдруг понял, что эти диверсанты пытались вскрыть дощатую стену как раз напротив места, где мои химики-лаборанты производили тротил. Я уже видел и топор, валяющийся под стенами, и едва отогнутую доску. Повезло, что Моисей Давидыч их спугнул, иначе сейчас был бы вместо моего склада факел до небес. И забор с колючкой их не остановил, проволока была осторожно перекушена и разведена.
- Он сможет узнать японца, что обещал заплатить?
- Да говолит.
- Что-нибудь еще он не хочет сказать?
Юн ему перевела. Тот закрыл глаза, задумался. Потом сказал, а Юн перевела:
- Японец в Дальнем зивет.
- Где, знает?
- Нет.
- Как его зовут?
- Он не знать.
- Гм, а как же они тогда общались? - недоуменно вопросил я, а Юн, пояснила:
- Господин его называть.
Ладно, все, что на данный момент нам надо, мы выяснили. Теперь дело за доктором. Он, кстати, уже пришел и ожидал за дверью. И едва я закончил, как его запустили. Он первым делом попросил больше света, а затем, когда его получил, и он смог как следует рассмотреть рану, сообщил:
- Ногу спасти не удастся. Нужна ампутация. Как бы гангрена не началась.
- Действуйте, доктор, - разрешил я.
- Тогда, прошу вас доставить больного в больницу Красного Креста. И как можно скорее.
Я мотнул головой и мои архары споро организовали доставку китайца в больницу. Там его и прооперировали, отняв ногу. За работу, конечно же, заплатил я. Хотя, наверное, не следовало.
Ну а пока Петро с Данилом катались в Красный Крест, я, наплевав на еще не прошедшую ночь, поперся в полицейский участок. Там, конечно же, из-за раннего времени никого не было. Лишь дежурный на экстренные случаи. Поэтому пришлось мне ждать Зверева в участке, где дежурный меня выслушал, посочувствовал и заполнил какие-то бумаги. Потом напоил меня чаем и вот за этим успокаивающим делом медленно наступил рассвет. А за рассветом пришел и Зверев.
- Василий Иванович? - удивленно вопросил он, едва меня увидел. - Какие обстоятельства привели вас к нам? Что случилось?
- Утра доброго, Роман Григорьевич. Я рад вас видеть, но признаюсь, не рад обстоятельству, что меня сюда привело. И мне бы сейчас помог сам господин полицмейстер. Я знаю, он меня недолюбливает, но дело тут чрезвычайной важности.
- Господина полицмейстера нынче нет в Артуре. Я исполняю его обязанности. Так что у вас случилось?
- Что ж, значит, видимо только вы меня и можете выслушать. Ночью выстрелы слышали?
- Нет, не слышал. А что, стреляли? Кто?
- Сторож мой стрелял, Моисеич. Двух негодяев спугнул, что хотели поджечь мои склады. Одного из них удачно подстрелил.
- Ого! И кто же надумал пустить вам петуха? Конкуренты?
- Нет, не они. Японские шпионы.
Зверев крякнул от неожиданного предположения. Покосился на дежурного, навострившего уши.
- А ну-ка, Василий Иванович, давайте-ка мы с вами пройдем ко мне в кабинет. Побеседуем более предметно.
Он отомкнул громоздкую дверь, и предложил мне пройти. Там, удобно устроившись на мягком стуле, я ему все подробно и изложил. Особенно красочно расписал ему допрос китайца.
- Гм, дело и вправду необычное. Я понимаю - конкуренты, в купеческой среде поджоги дело обычное, но тут… Это же не полицейское дело, не наше. Тут вам бы надо обратиться в охранку, а ее у нас, сами знаете, нету. Есть только жандармский корпус, да он тот только тем и занимается, что охраняет железную дорогу. Шпионов ловить им не с руки, - он вздохнул. - Эх, Василий Иванович, видимо и вправду не удастся нам избежать войны. Все к этому идет. Вот и японец ваш, беспокоится, значит, не нравится ему, что вы тут возитесь. Наверное, они про тротил ваш уже знают, как вы думаете?
- Наверняка, - согласно кивнул я. - Поджигали как раз там, где лежали наши химикаты. Там у нас небольшое количество тротила хранится, и если бы он загорелся, то…
- Да-да, взорвалось бы все к чертовой матери.
- Нет, не взорвалось бы, но горело бы знатно. Никто бы потушить не смог.
- Постойте, а разве вы не должны сдавать всю вашу взрывчатку? Почему вы ее у себя там храните?
- Это, если можно так сказать, производственные излишки. Неучтенка, ну или как-нибудь еще можно их назвать. В-общем то, что еще не отошло в арсенал. Но не в этом дело, Роман Григорьевич, дело в японце. Как бы мне его найти?
- А зачем, спрашивается, он вам? Допросить хотите?
- Ну, допустим…
- Ну, допустим, - повторив мои слова, прищурился Зверев, - найдете вы его, а дальше что? Допросите, узнаете правду? Ну, подтвердится, что он и вправду японский шпион. И что вам это даст? Что вы с этим дальше будете делать? Выявлять агентурную сеть? Подкидывать им лживую информацию? Что? - он усмехнулся. - Василий Иванович, вам нет смысла его искать. То, что вас поджигал японец вы и сами под сомнение не ставите. Значит и так уже понимаете, что стали для них мишенью. Сегодня вас пытались спалить, завтра, не дай бог, вас попытаются пристрелить. Если это настоящий шпион, то вы, Василий Иванович, со своим дилетантскими подходами не сможете ему ничего противопоставить. Он поди уже затих в городе или скорее всего на время уехал. Залег на дно и сейчас выжидает, а когда страсти чуть-чуть поутихнут, то снова начнет свою деятельность. И даже если вы его поймаете и случайно убьете, то ничего вам это ровным счетом не даст. Поймите меня правильно, вы один против японской разведки не стоите ни ломаного гроша. Если они вами заинтересовались, то они с вас не слезут, а будут и дальше вам строить пакости. И если бы только пакости. И даже если вы найдете этого японца, то на его место быстро встанет другой. Вы ведь не думаете что он здесь один?
- Я все понимаю, - ответил я, - я один против целой страны не вытяну. Но и ни делать ничего я не могу. Как вы себе это представляете? Я, зная, что в любой момент могу получить диверсию или пулю, буду спокойно сидеть и ждать своей участи? Сегодня поджог, а завтра что? И пусть я не решу ровным счетом ничего, если найду этого японца, но, по крайней мере, сорву им на некоторое время планы. Хоть на неделю или две - не много, но и то хлеб.
Он мотнул головой. Со мной он был принципиально не согласен.
- Мой вам совет, не ищите его, не ворошите этот улей. Так будет лучше.
- Боже мой, да какое там лучше? Вы может сразу предложите сдаться? Может и не кряхтеть нам и не тянуть все свои проекты, а просто поднять лапки и лечь, ожидая своей участи? Да как мы с вами воевать-то будем?
- Но-но, вы, Василий Иванович, не обобщайте, - предостерег он. - И вы меня, наверное, не правильно поняли. Я вам советую не искать этого шпиона, не пытаться разворошить этот улей. Вы кто - купец? Вот и купечествуйте себе на новые капиталы, а в дела охранного отделения вам лучше не лезть. Конечно, охранки здесь нет, но мы-то здесь! И мы займемся этим делом, но без вас, без вашего участия.
- То есть вы ими займетесь?
- Ну, конечно же! Но только без вас. Настоятельно вам рекомендую не лезть в это дело, а лучше всего уехать из Артура. Вам, кстати, никуда не надо съездить? В САСШ, например? Я вот знаю, что вы там на Высокой строите укрепления и от вас самого слышал, что вы хотели купить пулеметы? Так почему бы вам не сплавать туда на месяц-другой? И из города вы исчезните, чем себя обезопасите и дела свои сделаете. Ну а мы уж за вашими складами приглядим, чтобы более подобного не происходило.
И я задумался. А ведь, в общем-то, идея о том чтобы скататься в штаты была не такой уж плохой. Прикупить с десяток пулеметов мне, действительно, хотелось, но что-то возникают у меня сомнения по поводу того, что мне удастся сделать это в именно в Америке. Какие там пулеметы? Я помню только Гатлинга - многоствольную бандуру, которая уже свое изжила. Пулеметы системы Хайрема Максими? Ну, так я уже узнавал - он хоть и американец, но живет сейчас в Британии и оружие свое клепает там же. Пулеметы Гочкиса тоже в Европе. Какие есть еще? Льюс вроде бы еще свою систему не изобрел, Шоша тоже, про Мадсен я ничего не знаю. Так что если и случиться в Штатах прикупить пулеметы, то только через посредников и по завышенной цене. Но! В Штаты я могу сплавать не только за ними. Я, когда впервые задумался о воздушной разведке на Ляодунском полуострове и еще не пришел к мысли о строительстве дельтаплана, очень сильно склонялся к мысли о закупке нескольких воздушных шаров, что очень сильно бы пригодились при обороне крепости. И вот как раз для их приобретения мне и был резон скататься в Америку.
- Чего затихли, Василий Иванович? - вырвал меня из размышлений Зверев.
- Да так, подумалось, что вы правы, - ответил я. - Может мне и вправду пропасть на пару месяцев?
- А пропадайте! - горячо поддержал он. - За дело ваше не беспокойтесь, у вас помощник толковый. Он все вам сделает. Я же позабочусь об охране вашего склада. Езжайте, Василий Иванович, и даже не думайте. А с японцами вашими мы сами разберемся. Вот этот подстеленный китаец, он сейчас где?
- В Красном Кресте. Думаю уже ногу режут.
- Вот, а когда отрежут я с ним обстоятельно побеседую. И уверяю вас, он мне расскажет много чего интересного. Куда как более чем он рассказал вам. Ну а после, - Зверев хищно улыбнулся и потер в предвкушении ладони, - ну а после мы займемся вашим япончиком.
- Это хорошо, - удовлетворенно ответил я и добавил. - А может вы тогда еще одним японцем займетесь? Сато Хирото его зовут, а работает он цирюльником. А?
Он меня убедил. Хотя "убедил" было не то слово. Ведь я и сам осознавал, что мне придется ненадолго сбежать из Артура и прокатиться за пределы страны. Еще три вещи у меня не сделаны. Это пулеметы, воздушные шары и… продовольствие. Длительная осада крепостей всегда сопровождается нехваткой еды и, подозреваю, что с Порт-Артуром случится тоже самое. Надо бы закупить круп, муки, мясных консервов и от цинги что-нибудь. Слышал, что от нее спасают лимоны с апельсинами, да еще такое "народное средство" как "сосновый отвар". Вот мне и надо будет до конца года договориться о поставке. Главное - грамотно распределить оставшиеся финансы.
Итак, приехав домой, я засел за финансовые бумаги. Но прежде, чем подбить бабки и распределить куда и на какие нужды их пустить, я спросил у своих архаров:
- Что с китайцем?
На что они, неопределенно пожав плечами, ответили:
- Сдали в больничку, денег заплатили. Сказали, что вы просили сохранить ему жизнь и лечить на совесть. Доктор сказал, что надо отрезать. Но предупредил, что высока вероятность что подохнет. Успел крови много потерять. Как-то так.
- Понятно, им теперь полиция займется, да я еще сегодня с военными поговорю. У них тоже должны быть свои интересы в этом деле. Может и они возьмутся его раскручивать.
- Да что говорить, Василь Иваныч, я б на их месте с этим китайцем не разговаривал бы, а по морде ему хорошенько бы съездил. Чего с ним церемониться? Мы вообще думаем, что зря вы его в такую хорошую больницу отправили - много чести. Любой коновал бы в две секунды отпилил его копыто. И порошок этот вы ему зря давали.
- Я смотрю у тебя, Петро, есть свое мнение, как нужно добывать информацию? Да? - с иронией спросил я.
- Ну а что? - в ответ усмехнулся он. - Китаец нехристь, чего с ним церемониться? Вот я когда служил, был у нас один офицерик говнистый, сопля зеленая, а все туда же… Так вот, тот не то, что с китайцами, со своими единоверцами не церемонился. Сразу в морду кулак совал, да наказания все изощренные придумывал. Так его не то, что простые солдаты, его свои же офицеры недолюбливали. Презирали. А вы говорите - китаец.
Что-то Петра на разговоры потянуло. Видимо прошедшая беспокойная ночь на него так подействовала. Обычно он, выполняя поручения, никогда не ворчал, никогда не высказывал свою точку зрения. Работал четко, деловито, без вольностей. Он и сейчас исполнил все, что от него требовалось, да только вот спустя время вдруг позволил себе высказаться, так сказать, донести до меня свое личное мнение.
- Что-то ты слишком уже жесток на меры…
- Да ну, Василь Иваныч, что вы такое говорите. Это не я жесток, это люди такие. А китаец - тьфу на него и размазать. Нечего было с ним церемониться. Знал куда лез, - слишком уж эмоционально высказался Петро и отвернулся. Ситуация, видимо, задела его за живое. И мне были непонятны причины. Он сидел на стуле, за столом, демонстративно смотрел в залитое солнцем окно и нервно жевал ус. Казалось, еще чуть-чуть и он взорвется, вспыхнет как спичка. Сдерживался из последних сил.
Ситуацию разрядила Юн. Зайдя в дом с тяжелым ведром угля, она громко поставила его на пол, так, словно силы ее покинули и жалобно, как котенок, посмотрев на злящегося на не пойми что Петра, попросила:
- Петя, помоги.
Он обернулся и с некоторой неохотой встал. Подхватил ведро словно пушинку и с размаху ухнул уголь в короб, подняв черное облако пыли. Юн охнула:
- Петя, ну глязно! Буду много мыть.
И Петр наш сконфузился, растерялся. Буркнул едва слышное "извини" и вышел с пустым ведром из дома. Ну вот, а еще говорил, что китайцы - нехристи и нечего с ними церемониться. А сам вон как на девчонку запал. Нравится она ему, хотя и сам себе в этом еще не признается. Да и Юн, похоже, парень наш симпатичен. Все время старается попросить его о помощи, да пытается с ним поговорить просто так. Видел я как они, сидя на лавочке за домом, увлеченно болтали о чем-то и через слово заразительно хохотали.
Данил, что был тут же в комнате, хмыкнул, прочитав всю ситуацию от и до.
- В Америку со мной поедешь? - спросил я его вдруг.
- Поеду, - ответил он с готовностью. - А зачем?
- Не все ли равно зачем? Меня охранять.
- Поеду, конечно, поеду. А Петро?
- А Петро здесь останется, дом сторожить, да женщин беречь. Ну и за Мурзиным присматривать.
- А сам щеголь?
- А сам Мурзин будет здесь за место меня. За строительством следить, да производством. В общем, делать то, что требуется от управляющего. Он мужик хоть и странный и ушлый, но в деловой хватке ему не откажешь.
- Ага, - кивнул Данил и добавил, - а еще трепаться нежно любит с мужиками красивыми. Тьфу, педераст!
Все-таки наш Мурзин оказался из противоположного лагеря. Как он это не скрывал, как не шифровался, но тем не менее, вылезло наружу его естество. Как-то по лету мои хлопцы заметили, как он пустил переночевать к себе какого-то мужика. Вроде бы ничего такого, но учитывая, что он снимал всего одну-единственную комнату в которой стояла одна-единственная кровать, а до этого они в ресторане поддавали в одиночестве и, глядя друг другу в глаза, чуть ли не ворковали, то и выходило, что управляющий мой - гей. Скрытный, но гей. Мои солдаты, когда описывали его гостя, разве что не плевались - высокий, надушенный, волосы прилизаны и красиво уложены, усы нафабрены и выведены аккуратно, а рожа вся холеная, ухоженная. И сам он был одет с иголочки - ни единой пылинки на отглаженном костюмчике, ни одного пыльного пятнышка на зеркальных штиблетах. И описали, что вел он себя как женщина - манерно. И общались они на виду у всех подчеркнуто вежливо и выдерживали дистанция, но едва оказывались без посторонних глаз, как вся их напускная вежливость пропадала, а в голосах прорезались нежные, двусмысленные нотки. Да и сам Мурзин всегда любил одеваться как на свидание. Надевал дорогие, всегда выглаженные и вычищенные костюмы, обувь тоже саму что ни на есть дорогую. И усы свои гитлеровские, которые я до сих пор ненавижу, начесывал регулярно, укладывая волок к волоску. И в зеркало после этого смотрел с явным удовольствием, надувая губы уточкой, отчего усы становились торчком. В общем - тьфу, я в эти моменты тоже хотел плюнуть… Но если я, глядя на это, как-то более или менее гасил в себе неприязнь и внешне оставался спокойным, то вот моих солдатиков после такого открытия стало потряхивать. А как-то вечером, подвыпив, захотели ему набить морду, да только на его счастье, не смогли найти. Пришлось на следующий день провести парням внушение о том, что Мурзин - наш человек и бить ему гладкую физию только за то, что он не любил девчонок не есть очень хорошо. Надо быть чуть-чуть терпимее. Ну, хотя бы постараться… Они, конечно, честно старались подавить в себе возмущение, но через пару недель сорвались и Петро, приняв на грудь, полез выяснять отношения. И тут же во дворе моего дома, схватив того за лацканы дорогого пиджака, попытался научить его основным постулатам христианства. И уже хотел благословить крепким кулаком, да только Мурзин оказывается, сам кому хочешь мог преподать урок основы толерантности. Он без раздумий уложил моего парня коротким апперкотом, благо ручищи у него были как у медведя, а ладони жесткие и крепкие как доска. Глядя на это, хотел было и Данил за друга вступиться, да только подоспел я, разняв ощерившихся в хищных оскалах мужиков. И волей данной мне космосом запретил любое рукоприкладство. С тех пор парни Мурзина недолюбливали и частенько, за неимением возможности почесать кулаки, всячески показывали свою неприязнь. Впрочем, моего управляющего это не особо заботило. Как я понял, у него уже иммунитет на такие отношения.
- Василь Иваныч, а может возьмем с собой Петра? Убьет ведь он его нахрен! Не выдержит душа издевательств.
- Егорыч сам кого хочешь убьет, не смотри что смазливый. И я бы скорее за здоровье твоего друга переживал, чем за него.
- И все-таки, Василь Иваныч, не уживутся они вдвоем. Обязательно подерутся.
- А ты знал, что наш управляющий раньше в артели на колке дров стоял? Пять лет колуном ежедневно махал. Так что, не подерутся, у Петра нет никаких шансов. Егорыч его в бараний рог свернет.
- Ну, все-таки, Василь Иваныч?
- Нет, один из вас должен остаться здесь. Если хочешь, то поменяйся с ним местами.
И Данил прикинув что-то в уме, отказался. Решил плыть в Америку сам. Оно и к лучшему. Мне за Мурзиным присмотр нужен, а кто лучше всего это может сделать, как не человек который его очень сильно не любит? Так что, Петру написано остаться здесь, к тому же он бы и сам это выбрал. Что-то робкое намечается у него с нашей миниатюрной китаяночкой.
Итак, после этого разговора, я принялся подбивать бабки. Подсчитал всю наличку, прикинул, сколько нужно оставить для продолжения работ по тротилу, литью корпусов гранат и по строительству укреплений, и вышло, что с собой в Америку я мог забрать пятьдесят семь тысяч. Вроде бы и хорошие деньги, много можно было чего накупить, но когда я приблизительно подсчитал, во сколько мне обойдется десяток пулеметов, то понял, что денег у меня не слишком-то и много. После их покупки останется примерно около половины. А надо еще пару шаров купить. Сколько они будут стоить я не знаю, даже не предполагаю. Нынешние, насколько я понимаю, летают на водороде, а вот нужно ли еще покупать оборудование для его получения, тоже мне неизвестно. Или же мы сможем получить его самостоятельно? Насколько я помню, чистый водород получается элементарно. Нужна лишь обычная вода, растворенная в ней сода и электричество на погруженных в воду пластинах. И газ будет выделяться сам, успевай только собирать. А вот собирать-то как раз и было проблемой. Водород надо где-то хранить, чем-то его перекачивать. Так что, получалось, что оборудование покупать все же придется. А это еще деньги. И при таком раскладе, сколько же получается у меня должно остаться денег на закупку продуктов? Десять-пятнадцать тысяч? Мало, очень мало.
И вот прикинув все это, я поперся на телеграфную станцию, списываться с Петербургом. Трое суток продолжался мой диалог с Мишкой в ходе, которой я узнал, что сбор денег по подписке стартовал и худо-бедно идет. На данный момент собрано около семи тысяч рублей, которые я тут же затребовал в собственное распоряжение. Но это время - пока через почту дойдет. Так что, получателем этих денег я назначил Петра. Он не обманет и деньги все пустит на закупку круп, муки, консервов и апельсинов. Но все равно сумма слишком уж мала, чтобы серьезно запастись. Поэтому надо чуть-чуть ужаться и покупку пулеметов…, гм, не сократить, а, скорее всего, иметь в виду, что они не в приоритете. В приоритете воздушный шар, хотя бы один и продовольствие, с упором на длительное хранение и противоцинготность.
Про то, что меня подожгли в Артуре не узнал разве что ленивый. Новость разлетелась со скоростью молнии, и с той же скоростью люди определили виновных - недовольных китайцев, которых я якобы всячески зажимал, штрафовал, урезал пайки, и платил три копейки в день раз рублевую работу. И так же по слухам выяснялось, что мне, кровопийце, так и надо. Судачили в основном бабы базарные, все слухи распространялись через них. Ну и через самих китайцев, конечно же, которым не посчастливилось поработать у меня. Я хоть и платил им на общепринятом уровне, но вот рис в конце дня выдавал хороший, качественный. И чуть больше, что у других, что им очень нравилось. Отсюда и злые сплетни завистников.
В общем, когда я пришел в штаб крепости и поговорил со Стесселем, объясняя ему всю подноготную пожара, он меня спросил, а не выдумываю ли я? Что-то подозрительно выглядело мое объяснение. Какие такие японцы, о чем я? И цирюльник Сато Хирото работает очень хорошо и берет немного, чем многие офицеры весьма довольны. Так что, не надо тут выдумывать небылицы и списывать на неведомых шпионов мою банальную скупость… Вот и поговорили. Можно было бы после этого сходить и к наместнику, но у того Стессель ходил в друзьях, так что визит мог оказаться лишенным смысла. И более того - я мог получить Стесселя в личные недруги. А делать этого, по понятным причинам, не хотелось. Поэтому, я ушел от коменданта со смешанным чувством то ли охреневания, то ли возмущения. Не понимал я его, и понимать отказывался. Что за пофигистическое отношение? Даже если я ошибаюсь, неужели просто нельзя проверить? Ведь на кону стоят жизни людей! Но, не смотря на это, больше лезть к воякам я не стал, хорошо хоть то, что моя полиция меня бережет.
Отъезжать в Америку мне предстояло через порт Дальнего. Билеты были куплены Мурзиным заранее, багаж собран, распоряжения отданы. Братья-пилоты остаются в Артуре и заканчивают постройку моточайки. Если я не буду успевать к завершению, они все испытают сами. Я им разрешил. Так же настоятельно рекомендовал сделать из своего испытания шоу, такое, что бы прогремело по всему миру. Нам как воздух нужна реклама и пиар. Да, наши "Русские Заводы" уже довольно известны по стране и многие узнают меня в лицо, но мне этого было мало. Надо было, чтоб и за рубежом нас узнавали и почтительно встречали. Ведь всего-то через каких-то десять лет состоится Первая Мировая, а нам жизненно необходимо до этого момента нужно понабрать в Германской империи и в Австро-Венгрии кредитов. На миллионы и миллиарды рублей, но для этого нам нужно крепкое имя, такое, чтобы перед нами раскрывались все двери. Лизе я поручил следить за домом, кормить Петра и обучать Юн языку. Петру - не драться с Мурзиным и присматривать за его делами. Ну а самому Егорычу я доверил распоряжаться капиталами и организовать закупку оговоренного продовольствия на пятнадцать тысяч. Он хоть мужик и ушлый, но в меру честный. Если и украдет, то сущие копейки. Да и ловить его на этом было бессмысленно.
И вот я опять стою готовый к отъезду и опять меня провожают мои люди. Мурзин, Юн, Лиза, Петро с Данилом и братья-пилоты. Корабль пришвартован, сходни спущены, на борт проходят редкие пассажиры. Корабль небольшой и в основном выполняет грузовые функции, но есть там и каюты для туристов, таких как я. В пути будем, по заверению капитана около двадцати дней. Долго, но таково судно - небольшое, тихоходное. Больше в ближайший месяц никто в Штаты не идет. Конечно, можно было попробовать с пересадкой сначала в Нагасаки, а затем в Йокогаме и тогда длительность рейса сократилась бы на пять дней, но я этого делать не стал. До такой глупости я еще не додумался.
Багаж мой невелик и состоит из трех чемоданов. У Петра и того меньше. Лиза просилась со мной в путешествие, но я отказал. Места на корабле мало, я с Петром и так буду жить в одной каюте. И вдобавок мне пришлось взять с собой переводчика, который так же поселится в соседней каюте. Так что Лизе просто не было места. Хотя я был бы не против чтобы она сопровождала. Девушка она красивая, а ожоги под одеждой не видны. Да и работящая она, в том плане чтобы постирать, почистить, приготовить. В штатах мне этого будет не хватать, я как настоящий буржуин уже привык к прислуге.
Переводчик - мужик в годах, степенный, не суетный. Зовут Андрей Прохорович. Много лет жил в Лондоне, так же как и я торговал. Но потом по неведомым причинам перебрался на Дальний Восток и осел в этом городе, приторговывая. Сюда же перетащил свою семью и сейчас, когда дети подросли и он смог оставить свое дело, решил в одиночку сгонять в Америку, посмотреть что там и как. А вызнав, что я ищу человека свободно владеющим английским, вызвался мне помочь. Что ж, я был не против и даже рад. С Андреем Прохоровичем оказалось вполне интересно, да и в картишки с ним можно было перекинуться и в шахматы он играл довольно неплохо. А еще очень сильно любил играть на гитаре, правда, в отличие от меня, только на семиструнке. Вон и саму гитару с собой взял, так что нам в путешествии будет чем заняться.
- Ну, что? Пора что ли прощаться? - обратился я к своей братии.
Пароход отходит минут через десять. Чемоданы унесены, Прохорыч уже стоит на палубе, машет рукой своей семье. Он весел и доволен, на меня же накатила какая-то легкая грусть. Не охота никуда ехать и нет никакого желания болтаться три недели по волнам. Но деваться некуда.
- До свидания, Василий Иванович, - сказала мне Лиза с тяжелым выдохом. - Вы уж там себя поберегите.
- Непременно, - пообещал я. - А ты здесь смотри за имуществом.
Она пустила слезинку и, достав платочек, промокнула уголок глаза.
- Ну же, не надо рыдать, - попросил я.
- Я не буду, - пообещала она и все-таки не сдержалась. Чувства нахлынули на нее и слезы покатились рекой. И она отошла в сторону, смущаясь.
- Ну, вы-то, надеюсь, рыдать не будете? - вопросил я мужиков.
Те, конечно, мотнули головами. Но сделали это как-то вяло, без радости. Мурзин же полез обниматься. Сграбастал меня своими стальными ручищами и сдавил так, что я и вздохнуть не смог.
- Вы там поосторожнее, Василий Иванович, - попросил он, когда отпустил. - Я слышал в Америке одни бандиты и разбойники. На улицах среди бела дня грабят.
- Ну, это, конечно, враки, но все равно поберегусь, - пообещал я. - А ты за дело радей, на тебя надежда. И с работников не слезай, хотя, кому я объясняю… В общем, Егорыч, сделай все что я тебя просил. И с Петром не цапайся, умоляю тебя. Хорошо?
- Ну, так-то это не от меня зависит.
- Петро? - глянул я на остающегося архара. И тот лишь бессильно развел руками, он мне это уже обещал.
Корабль испустил протяжный гудок. Человек при сходнях меня поторопил:
- Проходи, пожалуйста, мы отплываем.
Я ему кивнул.
- Что ж, пора, - сказал я провожающим и всех по очереди обнял. И даже Юн не обделил вниманием, стиснул в объятиях и с задоринкой оторвал от земли. Она лишь пискнула что-то на своем, испугалась от неожиданности. А после заскочил на палубу и следом за мной затянули сходни. Я на прощание махнул рукой и корабль, отдав швартовы, дал ходу, вспенив за кормой воду. Вот и все, впереди Америка.
Сан-Франциско… Никогда я раньше не был в Штатах, никогда ранее не чувствовал на своей шкуре истинную демократию. Портовый город встретил нас неприветливо, пасмурной погодой и колючим ветром с мелким и противным дождем. Наше судно пришвартовалось, на пирсе приняли концы и мы, наконец-то после стольких дней болтанки по Тихому океану, сошли на твердый берег. Это было удивительное чувство, когда ты ступаешь на поверхность, которая под твоими ногам не пытается тебя опрокинуть и не пытается убежать у тебя из под ног. Я был рад прибытию, Платонов Андрей Прохорович, мой переводчик тоже был доволен, а вот Данил был на седьмом небе от счастья. Его всю дорогу донимала качка и морская болезнь часто выворачивала его желудок.
Портовые грузчики уже караулили возле пирса, ожидая найма на работу. Их бригадир подошел к капитану и неслышно договаривался о цене. Подошли и к нам, спросили, что надо сделать. И Прохорыч, показывая на багаж, распорядился нести его следом, что с удовольствием и взяли на себя двое из грузчиков.
Все юридические формальности уже были соблюдены. На судно, едва оно пристало, в сопровождении пары полицейских поднялся пузатый чиновник и проверил у всех необходимые документы. Нас, туристов, было немного, всего семь человек, это если считать вместе с нами. Еще трое рвались в Штаты на постоянку. Но это были не русские люди - китайцы, сбегающие из своей страны. Иммиграционная служба у американцев поставлена хорошо, эмигранты в стране приветствовались и потому китайцев сразу же отсекли от остальных и в сопровождении еще пары полицейских отправили на карантин. Нас же, туристов, пропустили без особых вопросов, в течение часа выдав все необходимые документы. В общем, Сан-Франциско встретило нас хоть и не очень дружелюбной погодой, но зато безо всякой волокиты.
Извозчика найти не составляло никакого труда. Едва мы вышли из здания, как сразу же заметили стройные ряды выстроившихся повозок, и возниц, что восседали но козлах и зорко высматривающих потенциальных клиентов. И едва они заметили наши персоны, как наперебой стали выкрикивать, предлагать свои услуги. Кто-то даже подбежал, горячо уговаривая воспользоваться именно их каретой. Но мы их проигнорировали. Чуть вдалеке я заметил автомобиль.
- Андрей Прохорович, - обратился я к переводчику, - а узнай-ка, пожалуйста, вон тот агрегат случайно не такси?
И он переадресовал вопрос грузчику. Тот что-то быстро затрещал с жутким акцентом, замахал руками. Видимо он был эмигрантом в первом поколении, так что моего весьма посредственного знания английского хватило понять, что это и в самом деле было такси.
- Тогда к черту извозчиков, поедем на это чуде враждебной техники, - сказал я и решительно двинулся к машине.
Водила, поняв, что мы движемся к нему, расплылся в дружелюбной улыбке, соскочил с места и охотно подтвердил то, что он готов отвезти нас куда угодно. Ну а потом, получив наше согласие, помог забраться на задние места. Что интересно, у автомобиля не было дверей в нашем понимании, пассажиры желающие ехать сзади, должны были забираться через дверку в корме салона. А это ни черта не удобно! Багажника как такового у машины не было, наши чемоданы пришлось устраивать в ногах и в проходе между задними сиденьями. Кое-как умастившись и запихав весь багаж, я кинул грузчику разменянный еще в Артуре четвертак. Пока не знаю насколько это много, но судя по тому, что тот удивленно охнул и что-то благодарно затараторил, кинул я ему не мало.
В будущем нам предстоит производство автомобилей. Нормальных, с моей точки зрения, седанов или, что более подходит для этого времени, универсалов. Поэтому мне было интересно, на каком же уровне сейчас находится автомобилестроение. Сам автомобиль, на котором мы поехали, являлся новеньким Фордом. Не Форд модели "Т", на котором Генри Первый сделал себе состояние и имя, а какой-то другой. Я о таком не помню. Новенький, в красной блестящей окраске. Он напоминал скорее переродившуюся карету с тентованным верхом и с тарахтящим двигателем. Водила, что интересно, восседал с правой стороны и, крутя баранку, прилагал довольно хорошие усилия. Ехала машина медленно, тряско, мягкие рессоры хоть и скрадывали грубую брусчатку дороги, но при этом сильно раскачивали корпус. Я, сидя сзади и чуть выше передних седоков, испытывал сильные чувства дискомфорта. Хотя, должен признать, на этом автомобиле передвигаться было куда как комфортнее чем на извозчике. Те же самые фаэтоны, хоть и имели мягкие рессоры, но колеса при этом у них были деревянные. Не то, что у этого Форда. И с этой стороны мне было интересно, какие же модели популярны в штатах, что народ предпочитает покупать? Ведь, мы давно уже поняли, что Россия при ее огромных размерах и большом количестве населения, все же обладает малой покупательной способностью. Те же самые наши мотоциклы, раскупавшиеся на первых этапах весьма охотно, довольно быстро уперлись в потолок продаж и потому основная коммерция по ним у нас пошла за границу. В частности львиная доля зарубежных продаж пошла в Германию и Австро-Венгрию и совсем чуть-чуть в Великобританию и Францию. Там население чуть богаче нашего и мототехнику покупают гораздо решительнее. Вот и с автомобилями при конвейерном производстве будет так же самое. В России у нас продастся очень малая часть и все наше внимание нужно будет сосредоточить на Европе, а лучше всего на Северо-Американских Соединенных Штатах. И вот именно поэтому мне стало интересно. Движок у этой модели, судя по вибрации под задом и быстро нагревающемуся полу, находился прямо под нами и был тяговит. И сильно мощнее наших мотоциклетных. Конечно, это несравнимы вещи, но все же…. Узнать бы его вес и если он окажется удовлетворительным, то можно будет прикупить для нашей моточайки. Но, это чуть позже. Сейчас же - в гостиницу.
Я попросил через Андрея Прохоровича отвезти нас в нормальный отель, такой, чтобы по утрам просыпаться не искусанными клопами и по вечерам нам не докучали проститутки. Но и не в безумно дорогую. Я хоть и состоятельный человек и мог спокойно оплатить любое проживание, но все же решил чуть сэкономить. И водила, выслушав мои пожелания привез нас в китайский квартал и посоветовал вселиться в отель Глоуб. Что ж, по виду отель был неплох, в итальянском стиле. Не новый, конечно, но все равно неплох.
Заселились на верхнем этаже, взяв два номера. В одним, в том, что получше, поселился я, а в другой отправил Данила и Прохорыча. За один номер в сутки пришлось отдавать два с половиной доллара, что на наши деньги было что-то около пяти рублей. В принципе - терпимо. Сутки мы отсыпались, отходили от плавания, отжирались после однообразной еды. Ну и походили по городу, интересно же…. Так вот, я всегда честно думал, что Сан-Франциско как город портовый окажется грязным и неустроенным, с массой бедного и несчастного населения. Но нет, еще проезжая на Форде по прямым как палка улицам, я понял, что сильно ошибался. Вполне себе развитый город. На вскидку населения как десять городков типа Костромы или примерно как треть Питера. Средний такой город, в меру крупный и развитый. Улицы мощеные, ходят трамваи, везде электрическое освещение и магазины, магазины, магазины. В любом доме на первом этаже обязательно была какая-нибудь лавочка. Народ в основной своей массе не богат, но одет значительно лучше, чем в нашей столице, да и может себе позволить чуть-чуть больше. Ну да, и мне почему-то кажется, что все свои потребности и в оружии и в продовольствии и в воздушных шарах, мы сможем решить здесь, никуда не уезжая. Кажется, именно Сан-Франциско является центром притяжения западного побережья Штатов.
Первым делом, когда я более или менее пришел в себя после схода с корабля, я отправил в Питер и в Артур телеграммы с адресом, куда мне следуют слать ответы. А после этого мы втроем посидели в ресторане при отеле, где оставили нескромные десять долларов. И за столом я обсудил с мужиками планы:
- Во-первых, нужен оружейный магазин. Надо бы туда съездить, поговорить и прицениться. Андрей Прохорыч?
- Хорошо, поспрошаю, - кивнул он, неторопливо насыщая желудок. - Здесь вольница, конечно, на зачем мы в Америку за этим оружием поехали? Ведь и у нас все прекрасно продается?
- Да, продается. И привезти могут все, что захочешь. Да только денег за услуги берут много. Я уже узнавал и в Артуре и в Дальнем, да и у китайцев - за доставку там такой ценник дерут, что выгоднее ехать самому. От четверти стоимости просят, представляешь? Так что, Андрей Прохорыч, закупаться пулеметами будем здесь. Здесь дешевле должно быть, потому как конкуренция жесткая.
- Что ж, ваше право….
- Затем, - продолжил я, - где-то надо про шары узнать. Тут их должны строить и оборудование для них. Интересно, а тут уже печатают каталоги производителей или нет? Если да, то дело облегчается.
- Василь Иваныч, я вас не пойму. Каталоги же обычное дело….
- Это-то да, обычное. Да только каталоги товаров это одно, мы и сами в них рекламу размещаем и товары по почте наши оптовые покупатели отправляют, а вот каталоги производителей другое. Жаль, что Козинцева нет, я этим вопросом не особо интересовался. Хотя…. Должны быть такие каталоги, просто обязаны, ведь как-то же нашел он Жиллета в этих Штатах?
- Ну, если должны быть, то обязательно будут, - философски заметил Прохорыч. - Василий Иванович, не волнуйтесь. Нам главное спрашивать у людей почаще, они всегда помогут. "Язык до Киева доведет" - не зря же есть такая пословица. Да ведь, Данил?
- А что, Данил? - встрепенулся мой охранник. - Я туда, куда Василь Иваныч. Что он скажет делать, то я и сделаю.
- Ой, да ладно, - отмахнулся Андрей. - Как собака сторожевая, честно слово.
Ну вот, опять. Я уже говорил моему переводчику, что Данил у меня как телохранитель, но он считал это моей забавой и причудой. Самому мне он об этом не говорил, но вот взял за привычку иногда подтрунивать над парнем. Не со зла, без обиды, так в шутку. Да и Данил, надо признать, не из обидчивых, многое пропускает мимо ушей, сосуществует с людьми по принципу "хоть горшком называй, только в печь не сади". Вот и на этот раз он не обратил никакого внимания на не очень приятную реплику.
Андрей Прохорыч оказался хорошим мужиком. Деловитым, с хваткой, любящий поговорить обо все на свете. Еще не плохо играл на своей семиструнке и мы в пути с ним изрядно надрали глотки, распевая под бутылочку вина различные песенки. Что из этого настоящего, что из моего будущего. Цоя я ему почти всего перепел, из того что помнил, Сектор Газа тоже с его пахабными частушками. Частушки, кстати, хорошо зашли, слушать их прибегали из соседних кают, да и матросики, краем уха слушали, да запоминали. И Прохорыч играя на гитаре, ржал, смахивая рукавами слезы. А еще любил он поговорить о будущем. О том, какое оно будет. Любил представлять механизмы разные, устройства электрические. Взахлеб рассказывал мне же о моем же проекте - голосовом радио и восторженно потрясал пальцем - до чего техника дошла, то ли еще будет! И я ему поддакивал, кивал головой и подтверждал - не то еще будет! Ну и рассказывал ему мое будущее, то где и телевизоры, и компьютеры и телефоны беспроводные и прочее, прочее, прочее. И про космос рассказал, про то, как человек вырвется за пределы атмосферы и на Луну слетает. Он мне, конечно же, верил или, скорее, сам понимал, что техника до этого обязательно дойдет, но только не особо соглашался со мною в деталях. Говорил я, например, о том, что люди повесят в космосе спутники и через них будут со всем миром через радиоволны общаться, а он спорил со мною, доказывал, что сие невыполнимо, так как научно доказано, что эти самые радиоволны, якобы, не смогут пропустить всех желающих. И откуда он это взял, где слышал? Я, собственно, его и не переубеждал сильно, лишь запинался на его возражениях и спустя какое-то время продолжал далее. Но особо его поразил Интернет и компьютеры. Сама возможность получить доступ в мгновение ока к любой литературе, фильму или музыке приводила его в величайший восторг. Он пьяно хлопал в ладоши новым идеям, восхищался моим фантазиям, кричал "Браво, Василий Иванович, Браво!" и пытался развить их дальше. Самостоятельно додумался до того, что через интернет люди смогут писать друг другу письма. Ну, я как бы не стал говорить, что это само собой разумеющееся, лишь поздравил его с прекрасной идеей для воплощения. Ну, а потом я рассказал ему о зарождающейся тематике трехмерных принтерах, которые на момент моего провала в прошлое, только-только заявили о себе и многим экспериментаторам взбудоражили головы. И сломал ему представление о мире, сообщив, что в далеком-предалеком будущем, лет эдак через сто пятьдесят-двести, будут строить дома не так как сейчас из кирпича, бетона или дерева, а из некой пластичной массы, которую будут слой за слоем выкладывать руки роботов-манипуляторов…. А потом я вздохнул, заметив, что Прохорыч не понял мои слова, и объяснил ему, что такое роботы и робототехника. Ну и про станки с ЧПУ. В общем, всю оставшуюся дорогу до Америки ходил мой переводчик как чумной, ничего не соображая, а витая мыслями где-то там, в своем нарисованном и придуманном мире, который очень сильно отличается от моего.
Прохорыч, как оказалось, был человеком совсем не бедным. Он сам мне под конец пути признался, что в капиталах у него лежит почти сто сорок тысяч рублей, да в товарах и в магазинах столько же. А на вопрос, зачем же он нанялся переводчиком при таком состоянии, лукаво признался, что на это было две причины. Первая - на халяву и уксус сладкий, а в Америку он и сам хотел скататься. А вторая - возможность провести со мною время, узнать поближе, да пообщаться тет-а-тет. Искал он, куда вложить свои капиталы, желал уйти из чистой торговли во что-то новое и перспективное. Потому, кстати, из Британии и уехал и осел в Дальнем, потому как здесь были все деньги Желтороссии и именно отсюда должна была идти вся торговля. Ну, я ему и сказал прямо - вкладываться либо в развитие автомобилестроения, либо в развитие авиации, а про Дальний следует забыть и пока не поздно вывести из него все активы. Прямо закрывать магазины и продавать имущество, ибо через полгода все равно все можно потерять. Он поначалу усмехнулся, вспомнив нашу примитивную Чайку, а затем, по мере того, как я стал ему рассказывать, чего же можно достичь в этих направлениях, призадумался. Вот и сейчас, когда мы отобедали и собрались было ехать на поиски оружейных магазинов, он мне сказал:
- А что же, Василий Иванович, а про ваши дельтапланы вы это серьезно говорили?
- Абсолютно. У нас через месяц-два самостоятельно полетит моточайка. Надеюсь, мы опередим братьев Райт. Я, к сожалению, не знаю когда они испытают свой убогий аппарат, но, насколько я понимаю как раз где-то на пороге нашей войны с япошками. С этого момента начнется бурное развитие авиации. Вы подумайте хорошенько над этим делом, прикиньте что к чему. Мы и сами будем развивать это направление, вложим в это дело немало денег. Да и царь, я думаю, выделит кое-какую сумму на подъем. Поэтому, если вы желаете, то мы можем с вами сложить наши капиталы и развивать это дело совместно.
- А зачем вам я? Понимаю, что у вас уже есть собственное видение того, как надо делать эти аппараты. Я же в этом не понимаю ничего. Зачем вам я?
- Тут все просто, Андрей Прохорович, и нет никакого секрета. Нам нужны средства. Очень много. И мы готовы поступиться долей в проекте, лишь бы это дело можно было развить как можно скорее. Ну а то, что вы в этом ничего не понимаете, нет ничего страшного. В этом деле сейчас никто ничего не понимает. Но вы, - я многозначительно поднял палец, - очень успешный купец и вы знаете, как ладить с людьми и зарабатывать на сложных сделках. И вы мне интересны именно с этой стороны. Ничего что вы далеки от техники, вам, собственно говоря, ничего знать и не надо. Если вы вложитесь в наше дело деньгами, то мы не будем против того, чтобы вы стали директором компании. У вас будут толковые инженеры, которые придумают вам все что требуется, я буду на первых порах указывать направление, куда им двигаться, а от вас, как от директора, собственно, будет требоваться лишь коммерческое развитие проекта. Наладить почтовые перевозки, пассажирские, грузовые. Продать самолеты граждански лицам и военным. Ну, и сами понимаете, у нас есть собственный банк, у которого вы сможете кредитовать проекты. Но учтите, работать с нашим банком сложно, ему придется предоставлять на проверку все документы, а там работают такие ребята, что любую неправильно расходованную копеечку они заметят обязательно.
- Гм, - хмыкнул он, - прямо так сразу и директором?
- Ну, а почему нет? Вот вы сколько уже в купцах ходите?
- Да почитай с самого малого. Лет тридцать.
- А с каких денег начинали?
- С десяти рублей, - улыбнулся он, на мгновение погрузившись в воспоминания. - М-да, непростое было времечко, но шибко веселое. Я тогда чуть ли не через день дрался, да носы другим разбивал, что пытались меня подмять и с рынка выжить. Эх, я прямо скучаю….
- А в Британию уехали зачем?
- Да, понимаешь, Иваныч, - он незаметно для себя перешел на "ты", и я его поддержал, - дело такое…. Скучно стало. Семьей обзавелся, пацаны растут, магазины работают, денежку приносят. Я мне хотелось чего-то нового, вот и уехал туда. Думал, там интереснее будет. Но ошибся, там рутина еще больше. Конечно, пока язык не выучил, было сложно, а потом все опять пошло по накатанной. Потому и сорвался оттуда, думал, что в Дальнем будет поинтересней. Туда же Витте все деньги кидал, там порты развивал. Но, - он вздохнул, - видимо торговля все же не мое. Скучно мне.
- Ну, вот потому и директором тебе предлагаю. Дважды переезжать, да каждый раз налаживать торговлю это сложно. А запускать с нуля производство никак не легче, так что не сомневаюсь, ты справишься. У тебя огромный опыт.
Он не ответил, замолчал. Отвернулся и, глядя в широкое окно, задумался. На улице шла своя жизнь - бегали мальчишки с газетами, сновали туда-сюда извозчики, люди вышагивали по своим делам и тщедушные китайцы вели свою незамысловатую торговлю.
- Знаешь, Иваныч, - сказал он спустя минуту, - не хочу я связываться с авиацией. Ты уж извини, но меня это не цепляет.
- Жаль, - вздохнул я разочарованно, но, тем не менее, настаивать не стал.
- Но вот моторы строить мне было бы интересно. Они, как бы сказать…, приземленнее, более понятные. Я подумывал себе прикупить один мотор, но так и не решился. Сынов своих подговаривал, да только им не интересно.
- Подожди, - перебил я его, - надо уточнить, про что мы с тобой говорим. Говоря "мотор" ты имеешь в виду конкретно мотор, то есть двигатель, или же автомобиль?
- Автомобиль, - уточнил он. - Вот смотрел я у тебя мотоциклы - красивые, ничего не скажешь. И разные они у тебя, и совсем простые, недорогие, и сложные. Я даже попробовал прокатиться на одном из них и мне понравилось.
- Что ж, автомобили строить мы тоже собираемся, - кивнул я. - Двигателя у нас уже разрабатываются, а все остальное мы начнем после войны. Я так думаю. Если желаешь вложиться капиталом в это дело, то я буду только рад. Ну и коммерческим директором или генеральным, если желаешь, можем тебя поставить.
- Коммерческий директор это как?
- За продажи отвечать.
- А генеральный?
- Самый что ни на есть главный, - и, предвосхищая его вопрос, добавил, - коммерческий под ним ходит, но продажи налаживает по собственному усмотрению. С генеральным согласуется лишь по ключевым моментам и направлениям сбыта. Как-то так.
Он улыбнулся, потом с усмешкой мотнул головой:
- Нет, Иваныч, если уж и вкладываться деньгами, то и отвечать я должен за них полностью. Так что я буду согласен только на генерального.
- Не вопрос, - поднял я руки. - Но учти, что контрольного пакета у тебя все равно не будет, а мы будем иметь право блокирующего голоса. Устраивает?
Он улыбнулся в очередной раз и уклончиво ответил:
- Знаешь, Иваныч, дай мне время подумать. А то все как-то быстро происходит.
- Как знаешь, я тебя не тороплю. Автомобилями, да и авиацией мы вплотную займемся только года через два. Но если ты надумаешь вложиться, то ждать мы не будем и все организуем в самые кратчайшие сроки.
- Я учту это, - сказал Прохорыч и этим дал понять, что говорить больше не о чем. Потому я, расплатившись, первым поднялся из-за стола и пошел на выход. Пора дела делать.
По Сан-Франциско мы перемещались исключительно на извозчике. Автомобильного опыта мне хватило и больше повторять не хотелось. Слишком уж было неудобно, на простом фаэтоне гораздо привычнее, хоть он и более тряский.
Первый попавшийся оружейный магазин мы отыскали довольно-таки легко. Сказали лишь кучеру что мы ищем, так он и отвез нас с готовностью. Собственно, это был даже и не магазин в привычном понимании, а так, обычная небольшая лавка с витринами. Хозяин встретил нас с шикарной улыбкой и, в мгновение ока признав в нас иностранцев, спросил:
- Что, господам туристам, надобно?
Мы осмотрелись. На витринах под стеклом и на стенах лежали и висели разнообразные пистолеты и ружья. И старые, давно вышедшие из обращения, и новые, пахнущие заводской смазкой. Так же и боеприпасы различных калибров чуть ли не россыпью лежали под стеклом. Ну и холодное оружие в виде различных ножей, кинжалов, сабель и прочего. Очень большой выбор, человек, желающий приобрести себе что-нибудь для защиты, наверняка не уйдет отсюда без покупки.
Прохорыч переводил:
- Интересуют пулеметы.
Продавец мотнул головой:
- К сожалению, пулеметами не торгуем. Слишком специфичный товар и стоит очень дорого. Может господа желают что-нибудь другое? могу предложить замечательное ружье, прекрасно подходящее для охоты.
Я мотнул головой, а Прохорыч, не отвлекаясь на меня, самостоятельно повел нить беседы. Разговаривал с продавцом долго, что-то все время переспрашивая, уточная. Наконец, минут через пять, пояснил:
- Пулеметы очень специфичный товар, простые магазины ими не торгуют. Никто в этом городе вам их продать не сможет. Но есть официальные представители фирм, вот через них-то и можно действовать. Проблема в том, что все они находятся на востоке страны.
- В Нью-Йорк придется ехать? - прикинул я.
- Да, возможно. Но я попросил продавца связаться с ними через телеграф и узнать по поводу закупки. И если все выгорит, то ехать нам никуда не придется, он сам все купит и сюда привезет. Нам надо будет лишь выждать время.
- Это замечательно, - прикинул я перспективу застрять здесь на несколько недель. - А сроки?
- От месяца, - огорошил Прохорыч, - может больше. Ну, так что, Иваныч, договариваемся?
- Подожди, не торопись. Цена вопроса какая? И что за пулеметы он хочет предложить?
- Пулеметы системы Максима, - ответил Прохорыч, даже не спрашивая у хозяина лавки. - Ты же сам мне говорил, что эта система предпочтительнее.
- Да, лучше Максим. Сколько экземпляр будет стоить?
И Прохорыч опять обратился к продавану, перебросился с ним несколькими фразами.
- В общем, цену он сможет сказать, как только спишется с представителями. Займет два-три дня.
- Ладно, пускай интересуется. В зависимости от цены мы сможем купить от пяти до десяти штук. И пускай он там про скидки поинтересуется как оптовым покупателям.
- Боеприпасы?
- Нет, не стоит. В Артуре их много, так же как и собственных пулеметов. Вот под эти патроны и нужен пулемет. Стандартный в три линии, винтовочный. Гм, скажи ему - семь миллиметров и шестьдесят две сотых. Я из Артура взял с собой ящик, так что могу ему выделить несколько штук как образец.
- Да, Иваныч, с этим делом лучше не рисковать. Надо бы за патронами в отель сбегать.
И я был с ним согласен. Данил, получив распоряжение, умчался, а мы с Прохорычем, в ожидании, осмотрели весь товар магазина. И продавец, услужливо нам демонстрировал образцы в надежде, что мы что-нибудь да купим. Собственно, так оно и оказалось. Мое внимание привлек один пистолет похожий на старый тэтешник, но только с чуть более узкой рукоятью и с более длинным стволом. Хотя разница вообще не существенная, я ее заметил только потому, что в армии довелось плотно пообщаться с Тульским Токаревым.
- Он говорит, что это новая модель, только недавно пришла из Бельгии.
- Как называется?
- Браунинг.
Я вложил рукоять в ладонь.
- Тяжелый…. Сколько патронов?
- Семь. Говорит, если примкнуть кобуру, то десять.
- Это как? Как у Маузера? А автоматический огонь из него вести можно?
Стрелять автоматом как с Маузера с этого пистолета было нельзя. Но зато примкнуть к рукояти деревянный приклад было можно и при этом емкость магазина действительно увеличивалась на три патрона. Но не в этом была главная ценность этого Браунинга - мне он понравился тем, что очень уж удачно ложился в ладонь и отсутствовал дурацкий барабан. Великоват, конечно, для скрытого ношения, но все, же лучше чем все то, что я до этого крутил в руках. Хотя после покушения на мою персону я пытался себе что-то подобрать, и вроде бы было несколько похожих экземпляров годных под это дело, но мне тогда ни один не понравился. Слишком уж игрушечными они выглядели. Этот же, напротив, имел вид более грозный и суровый, и зрачок ствола глядел смертельной, пугающей чернотой.
- Гм, интересно…, - обратил я внимание на оригинальный предохранитель пистолета, представляющий собой рамку, расположенную на торцевой стороне рукояти. Вроде как взял пистолет в руки, ладонью обжал рукоять и пистолет сразу же готов к стрельбе. Но кроме этого у него имелся и вполне обычный флажковый предохранитель. - Необычно сделано. А случайно не выстрелит?
- Нет, он говорит, что с предохранителя снимается только когда плотно в руку возьмешь. В другом случае никак.
- Это хорошо, а то самого себя подстрелить неохота. А кобура только деревянная есть?
- Нет, говорит, есть разные. Может подобрать конкретно под тебя.
- Ну что ж, давай тогда подберем, - с охотой согласился я. Все равно пока делать было нечего, а пистолет мне и вправду понравился.
И хозяин лавки, почуяв немедленную прибыль закрутился юлой. Нырнул под прилавок и выложил несколько видов поясных кобур. И тут же выпорхнул, и закрутился вокруг меня как фея, примеряя ремни, подгоняя под мою фигуру. И вроде бы все было классно, оружие на бедре лежало удобно, да только спустя какое-то время я понял, что не этого я хочу. А хочу я кобуру для скрытого ношения. И потому спросил через Прохорыча.
- А такая чтоб под одеждой носить есть?
Продаван мотнул головой, рассыпаясь в искренних извинениях. Подобной модели у него не было. И дело не в том, что в нынешнюю эпоху люди не прятали оружие - прятали и еще как, а просто вот мне не повезло. Конкретно сейчас и конкретно у него таких штук в наличии не было. Но он без особых проблем посоветовал нескольких мастеров, что очень быстро сделают для моих хотелок все что угодно. Что ж, это меня устраивало.
- Ладно, беру две штуки без деревянной кобуры. Магазинов запасных с десяток пусть положит и патронов пару сотен.
И пока я рассчитывался с владельцем магазинчика, пока тот упаковывал товар, почему-то бережно заворачивая оба ствола в вощеную бумагу, прибежал Данил. Видно что старался, запыхался немного. Высыпал перед носом американца с десяток патронов и с видом ответственного человека скрылся за моей спиной.
И вот, когда сделка деньги-товар состоялась, мы еще раз обсудили все наши договоренности и сроки. Дали свои координаты, где нас следует искать и вышли вон. Я был доволен покупкой. Оба Браунинга мне, конечно, были не нужны, и их я никогда не буду носить под одеждой парой. Просто второй я купил для Данила. Тот тоже в кармане пиджака постоянно таскал короткий револьвер и, так же как и я был им не доволен. О чем, выйдя из магазина, и сообщил:
- Знаешь, Данил, а вот это тебе от меня подарок, - и отдал ему один из свертков. - Ты давно что-то подобное хотел, я знаю.
И парень, чья ломаная физиономия наводила ужас у случайных прохожих, широко распахнул глаза и удивленно выдохнул:
- Мне? Василий Иванович!
- Тебе, тебе. Носи на здоровье.
- Ой, спасибо…, - он в своей жизни не часто получал подарки, вот и растерялся чуть-чуть. Взял пистолет как драгоценность, прижал к груди, а лицо воссияло. - Я о таком мечтал.
- Ну вот, мечты сбываются, - улыбнулся я и похлопал Данила по плечу. На самом деле подарок-то был так себе, ведь в первую очередь я здесь позаботился о собственной безопасности. - Ладно, рад, что угодил. А теперь нам надо бы к одному из мастеров скататься, что нам кобуры удобные сделали.
Найти ближайшего из списка не составило никакого труда и вскоре мы уже входили в его мастерскую. И снова Прохорыч вел беседу, лишь изредка спрашивая меня о мелочах. Мастер подивился на мою просьбу, но пообещал сделать безо всяких возражений. И потому лишь, сняв мерки, прикинув как должны облегать ремни, попросил придти через два дня. Что нас более чем устраивало.
Позже, этим же днем, мы нашли каталоги товаров, а не производителей, как я мечтал. Толстые книги на дешевой бумаге с многочисленными иллюстрациями. Сразу же купили их несколько штук и, не отходя далеко, присели за столик одной из кафешек. Ради приличия заказали какой-то еды и воды, и принялись за поиск информации - гуглили, если можно так сказать. Работали только я и Прохорыч, мы с ним листали страницы, слюнявя пальцы, Данил же просто пялился на прохожих. Все ему было странно и необычно. И люди здесь другие, и одеваются по другому и вели себя не так как в России. И что больше всего его поразило, так это пестрота людей. Тут тебе и белые, и красные, и желтые и черные. И ходят туда-сюда, снуют, делами своими занимаются и все вроде бы как на одном языке общаются, хотя и приехали все из других мест. Особо поражали Данила негры. Те тоже шныряли по улице, кто-то из них был одет побогаче, кто-то победнее. Но все как один из работяг, никто из них не был одет на господский манер. И очень сильное удивление у него вызвал тот факт, что негры-то, оказывается, не только черные как на картинках, а еще как шоколад, и как "какава" с молоком. Вот он и сидел за столиком, потягивая холодное пиво и пялился на будущих афроамериканцев с отвисшей челюстью.
- Ну что, Иваныч, нашел что-нибудь? - спросил Андрей Прохорыч.
- Да что-то пока ничего. Всякого мусора как грязи, а то что надо нету. А у тебя как?
- А у меня вроде что-то есть, - сообщил он, разворачивая ко мне свой каталог. - Смотри. Две небольшие фирмы продают что-то вроде того, что тебе требуется.
И действительно, среди множества различных объявлений, среди нагромождения текста, была едва видимая скромная рекламка. И если бы не небольшое изображение воздушного шара, то найти ее в этом каталоге было бы нереально.
- В Чикаго?
- А этот Чикаго он где? Где-то рядом?
- Да нет, это на востоке страны. Если не изменяет память, то где-то рядом с Великими Озерами.
- Далеко, однако. А эти вторые где-то в Солт Лейк Сити. Это ближе?
- Гм, не знаю. Но вроде бы да.
- И что, к кому будем обращаться?
- А что тут думать, Андрей Прохорыч, сразу к обоим. Там же адреса есть? Ну вот, надо только телеграмму отправить и ждать ответа. А потом уже съездим, если понадобится.
Он кивнул. Потом деловито вырвал страницу из уже ненужного каталога и, свернув, отдал мне. А я ее спрятал в карман пиджака.
- Ладно, Данил, хватит глазеть на негров, поднимайся.
- А что? Я ни что! А куда теперь поедем?
- Телеграммы надо отправить, на станцию поедем.
- Что ж, я с превеликим удовольствием, - охотно отозвался он и в несколько мощных глотков осушил бокал.
Дать телеграмму оказалось не слишком сложным делом и уже через полчаса два сообщения летели по проводам на восток Америки. Обратный ответ просили дать как можно скорее, потому как хоть телеграф хоть и быстрое сообщение, но все же на диалог в таком варианте уходит довольно-таки много времени. Собственно, первый ответ из Чикаго мы получили к вечеру следующего дня и в короткой телеграмме давалось краткое описание шара и его цена. Увидев сумму, я присвистнул:
- Две тысячи долларов?
- Разве дорого? - с неким сомнение поинтересовался Прохорыч.
- Я ожидал меньшей цены. Это же почти четыре тысячи рублей! Да, блин, на эти деньги можно два Роллс-Ройса купить!
- Два чего?
- Неважно…, важно то, что дорого, - конечно же, самого легендарного "Серебряного Призрака" от Ролс-Ройса еще нет, но эта марка мне пришла в голову совершенно не случайно. Ибо цена действительно была задрана сверх меры. - Нет, Андрей Прохорыч, нам надо дождаться ответа из Солт Лейка.
- Что ж, будем ждать, - покорно ответил мой переводчик. Но прежде чем уйти из телеграфной станции, мы послали повторный запрос. И вот уже после него, буквально следующим днем мы получили ответ. И вот он уже нас более или менее устроил:
- Ну вот, тысяча триста пятьдесят! Вот с этим уже можно вести дела.
- Что делать теперь будем?
- Я чувствую - ехать туда надо. Без личной встречи нам ничего не решить.
- Хорошо. То есть билеты на поезд надо покупать?
- Да, но прежде нам здесь надо бы с пулеметами определиться. Так что пока напиши им, что мы заинтересованы и готовы приехать. Посмотрим, что ответят.
- Хорошо, Иваныч. Или как здесь говорят - Окей!
С пулеметами возникла маленькая проблемка. А именно - представители фирмы Максима сообщили, что здесь, в Америке, пулеметы под патрон в три линии не продаются, но случайным образом имеется на складе в качестве образца лишь один экземпляр. И они их готовы продать его за тысячу долларов, лишь бы от него избавиться и не везти обратно в Европу. Это стало разочарованием…. Нет, конечно, я понимал, что здесь в Америке будут сложности с системами под русский патрон, но чтобы такие?
- Ладно, хрен с ним, - махнул я рукой и сказал Прохорычу. - Пускай он этот экземпляр выкупает.
- Хорошо. Только он за свои труды возьмет десять процентов. Придется ему заплатить задаток.
- Конечно, заплатим, пускай оформляет. Сколько доставка займет по срокам?
- Две-три недели.
- Хорошо, пускай так. Знаешь, Андрей, а поспрошай-ка ты у него что еще можно купить здесь под русский патрон?
Он кивнул и завел долгую беседу с продавцом. Тот прекрасно понял, что от него хотят и охотно объяснил.
- В общем, под русский патрон мы здесь ничего не купим, - сообщил спустя какое-то время Прохорыч, - Надо в Европу ехать или оттуда сюда заказывать. Есть здесь еще местный производитель - Кольт-Браунинг, так вот тот для Мексики переделал свои пулеметы под германский патрон и успешно им продает. Говорит, что может у них узнать, есть ли варианты под русский. И если есть, то можно будет их купить.
- Понятно. Но что-то я ничего не знаю об этих пулеметах. У него есть хотя бы картинки или каталоги?
- Нет, у него нету. Но он говорит, что они похожи на Максима. Только охлаждение воздушное. И на самом деле он рекомендует именно эту систему, как более удобную.
- Хорошо, пускай тогда узнает. Сколько времени ему понадобится?
- Два-три дня. Но если на той стороне проявят расторопность, то ответ придет уже завтра.
Я вздохнул. Все же, телеграф, при его замечательной скорости передачи сообщений, прекрасная вещь, только вот диалог таким способом вести трудно. Пока твоя сообщение дождется очереди отправки, пока его получит адресат, пока таким же образом придет ответ…, все это вытекает в часы и дни. Вот и сейчас, столкнувшись с этой реальностью, я чуть-чуть взгрустнул об еще не придуманном Интернете. Все-таки полезная будет вещь, что ни говори.
- Ладно, Андрей, пускай спрашивает. И закажет тот экземпляр Максима. Сколько он там задатка спрашивает?
- Пятьсот долларов.
- Хорошо. Пусть поторопится.
Я с ним расплатился и стребовал от него расписку. А после этого вышел вон на залитую солнцем улицу. Настроение было не очень, а все из-за моего просчета. Ведь я действительно не подумал об этой проблеме, и в Артуре ни у кого не удосужился поспрашивать. А все моя самоуверенность, все моя привычка полагаться на послезнания и вообще. Вот и сел я в лужу, поехал за товаром, а товара-то и не было. С досады даже плюнул и, опершись на крепкую трость, склонил голову. Андрей Прохорыч растолковал мое поведение по-своему:
- Не стоит убиваться, Иваныч. Можно же и из Европы заказать. Привезут тебе эти пулеметы сюда, а ты их потом в свой Артур увезешь.
- Нет, Андрей, это не вариант. Таки образом цена у них будет золотой, да и сроки…. Уж легче будет, чтобы Козинцев их сам купил и переправил в Артур на поезде. Хотя, не успеет он уже ничего переправить.
- Почему же нет?
- Война скоро, я тебе говорил. А как она начнется, так весь Транссиб будет только военным грузом забит. И весь наш товар застрянет в Иркутске. Нет, Андрей, это не вариант. Козинцев, конечно, может их купить в Англии, да только он их нам уже не переправит. Разве только морем да под иностранным флагом…. И только во Владивосток, а вот оттуда уже поездом. Получается, что возможен только такой вариант, да и тот вилами по воде. Есть риск не успеть.
- И что делать будешь?
- Козинцеву телеграммы слать. Надо бы с ним это дело обсудить. Ладно, чего уж теперь плакать. Поехали на телеграфную станцию.
С Мишкой я переписывался несколько дней. И вроде бы смог договориться, что он купит с десяток Максимов и морем переправит их во Владивосток. А уж оттуда я их сам заберу. Но это сроки, которые уже поджимали…. Пулеметов "Кольта" под русский патрон еще не существовало в природе, так что вся надежда теперь была только на моего друга и на его расторопность. Успеет купить их до начало войны - прекрасно, нет - что ж, будем отстреливаться от наседающих японцев из того что есть. В крепости, по первым прикидкам и так есть несколько десятков Максимов, так что и это не плохо.
Ладно, решив это дело, я отвязался от Сан-Франциско и стал мобильным. А значит, пора было двигаться до Солт Лейк Сити. Билеты на поезд мы купили тем же днем, и тем же днем, съехав с гостиницы, уже тряслись в вагоне первого класса. Путешествие было недолгое и уже к исходу вторых суток мы въезжали в Город на Соленом Озере. Без особых проблем нашли себе местечко, где можно переночевать и утром следующего дня, когда тело более или менее восстановилось после утомительного путешествия, отправились по нужному нам адресу. Извозчик, едва глянув на страницу из вырванного каталога, кивнул и неспешно повез нас до места.
- Это здесь? - поинтересовался я, рассматривая необычное место. Сельская местность, справа от нас высокая деревянная церковь, а слева, частный дом с большим амбаром на заднем дворе и с огороженным колючей проволокой полем.
- Да, Иваныч, адрес, вроде, тот.
- Да? А я представлял себе это иначе.
- И как же?
- Ну, думал, что будет какой-то цех, пусть даже небольшой. А тут, я смотрю - деревня. Фермеры одни.
- Да какая разница?
- Действительно - никакой. Ладно, пошли уже.
Я не знаю, как надо действовать в этой ситуации, как у них тут принято входить в дома. Классический фермерский дом американской семьи, строго белый, ухоженный. Перед домом невысокий заборчик с калиткой, перед входной дверью терраса, на которой стояло несколько стульев. За домом ходили какие-то люди - видимо владельцы, и ни на кого не обращали внимания. Работали, что-то перетаскивали, и женщина невысокого росточка, настирывала в объемном корыте, согнувшись в три погибели. Деревенская идиллия американского формата.
Заметив нас, неуверенно входящих в калитку, из дома показалась еще одна женщина. Совсем молодая девушка, в длинном черном платье и платке, покрывающим пышные волосы.
- Здравствуйте, - первым поприветствовал я, а Прохорыч принялся переводить. - Скажите, это здесь находится цех по производству воздухоплавательных шаров? Мы не ошиблись?
Она выслушала перевод, но почему-то не ответила, а, наоборот, сжала губы в тонкую полоску и убежала. И только когда она скрылась за домом, мы услышали ее громкий и возбужденный крик.
И тогда те мужики, что возились на заднем дворе, побросали свои инструменты и вышли навстречу. Трое мужчин, самому старшему из них около пятидесяти. Все в одинаковой одежде и, что удивительно, с бородами, никогда не видевшими ножниц и бритвы.
- День добрый, - опять поздоровался я и широко улыбнулся. - Мы насчет шаров, мы с вами списывались через телеграф.
Мужчины переглянулись. С заднего двора подошло еще несколько человек - две женщины и дети. Те приближаться не стали, остановились на расстоянии и внимательно нас рассматривали. Особое внимание перепадало Данилу, что с его бандитской рожей неудивительно.
- Да, да, я помню, - кивнул старший и, протягивая руку, поприветствовал. - Добрый день. Как ваши дела?
- Прекрасно, как у вас? - это я уже сказал по-английски.
- Благодаря Богу все хорошо, - ладонь у него была жесткая, мозолистая. Гораздо шире моей и сильнее. Такими ладонями люди ради веселья гвозди в узлы заворачивают. - Меня зовут Джордж Креппе.
- Василий Рыбалко, - в свою очередь представился я. - А это мои спутники, Андрей и Данил.
- А это мои сыновья, - Джордж показал ладонью на мужчин, - Стефан и Майкл. Ну, что ж, мы рады вашему приезду. Прошу проходить.
Странно, но нас пригласили не в дом, а на задний двор. Там, стоял амбар, классический, фермерский - высокий, широкий, с большими воротами, распахивающимися настежь. Вот туда-то мы и зашли и обомлели. Там, на деревянном полу, на раскиданной соломе лежал воздушный шар. Сшитый из шелка, пропитанный каким-то составом он мне показался огромным, просто гигантским. Он целиком покрывал пол амбара, а его корзина, свитая из гибких прутьев, лежала на боку, показывая свое нутро. И веревки путанными змеями тянулись от корзины до спущенной оболочки.
- Ого! - воскликнул я, не ожидая сразу же увидеть такое зрелище. - Какой большой.
- Вот, этот шар мы продаем, - через Прохорыча пояснил Джордж. - Прекрасный шар, замечательно летает. И совсем недорого.
- Что ж, очень хорошо. Если все так и есть, то мы его купим по цене, указанной в телеграмме. А вы его можете продемонстрировать и как быстро?
Американец не ответил сразу, прежде перекинулся несколькими фразами со своими сынами. Потом сказал:
- К сожалению, сегодня мы вам показать не сможем.
- А когда?
- Через два дня, нам нужно подготовиться. Сегодня понедельник, значит, в среду мы вам сможем показать.
- Прекрасно, - довольно улыбнулся я. Это и в самом деле было просто великолепно, нет нужды ждать. - Тогда мы приедем в среду. А скажите, это шар вы, чем заполняете? Водородом или горячим воздухом?
- Водородом, - перевел Андрей. - Баллоны с газом они купили.
- То есть, оборудования для его получения у них нет?
- Нет, только баллон.
- Жаль, жаль, - не скрывая своего разочарования, ответил я и покачал головой. А я надеялся, что к шару в комплекте и насос идет для закачки и установка для получения газа. Но, в принципе, и так неплохо. Думаю, что все необходимое мы сможем купить в этой стране без особых проблем. - Что ж, уважаемый мистер Креппе, тогда до встречи в среду.
Мы в тот день уехали, пересидели пару суток в гостинице, откровенно отдыхая, и вернулись на ферму в договоренное время. Издали увидели наполненный купол шара, выглядывающий над крышей амбара.
Креппе уже ждал нас, сидел на веранде дома в кресле-качалке и, не смотря на студеную погоду, выглядел вполне себе ничего. В его лохматой и длинной бороде пряталась довольная улыбка. Сыны его, стоя рядом со старшим, о чем-то негромко беседовали, иногда посмеивались. Эти тоже были весьма довольны предстоящей сделкой. Увидев нас, вся троица сошла с веранды, и двинулась навстречу. Перехватили нас возле калитки.
- День добрый, господин Рыбалко. Как ваши дела? - спросил американец.
Это я понял без перевода.
- Прекрасно. Как у вас?
- Тоже хорошо. Что ж, проходите, пожалуйста. У нас все готово.
Без лишних церемоний мы прошли во двор. И действительно, там, привязанный к опорам ограды, болтался шар, а корзина его, приподнятая на несколько сантиметров над землей иногда, от порыва легкого ветерка, подпрыгивала и опускалась, стукаясь о мерзлую землю. Тут же рядом стояло несколько баллонов, в которых и находился летучий газ.
Я в своей жизни видел вживую воздушные шары наполняемые горячим воздухом. Так вот, те были гораздо больше этого. Этот же был сильно меньше, где-то раза в полтора, и, не смотря на то, что его макушка болталась выше крыши амбара, все-таки он казался мне недостаточно объемным. И закралось сомнение о его подъемной силе. О чем я и сообщил:
- А сможет ли он поднять человека?
Прохорыч перевел вопрос, а затем ответил:
- Да, уверяет, что сможет.
- Проверить надо бы. Пускай он килограммов сто в корзину бросит и веревки ослабит. Если уверенно взлетит, то мы обязательно купим его шар. Если нет, то увы.
Андрей кивнул и принялся переводить. Но вдруг, запнувшись, переспросил:
- А сто килограммов это сколько по ихнему?
- А у них какая мера весов?
- Да черт его знает. Щас спрошу.
- Подожди, не надо. Если у него есть амбарные весы, то пускай он отвесит полтора меня. Или вот Данила. Вот так надо сделать.
Амбарные весы, конечно же, здесь были и сыны Креппе довольно споро навесили по мешкам зерна и бросили их в корзину. Потом ослабили веревку, и шар уверенно потянул вверх. И застыл метрах в десяти над землей, струной натянув веревку.
- Господин Рыбалко доволен?
- Да, - ответил я, не скрывая улыбки. - Мы его покупаем.
И Креппе как и я расплылся в широкой улыбке. Даже хлопнул в ладоши от удовольствия. И все его семейство мгновенно обрело хорошее настроение. Сыны переглянулись хитро, женщины что-то защебетали друг-дружку на уши.
- Скажите, а эти баллоны с газом вы где покупали?
Тут состоялся небольшой диалог, в ходе которого мы выяснили, что газ они покупали в городе, там, где стоял небольшой химический заводик. То есть, самого оборудования для получения водорода у них не было. Но это было не так страшно. У меня у самого дома химики хорошие, те смогут получить газ без каких либо сложностей. Баллоны мы купим здесь же, а вот насосы придется поискать. Но что-то подсказывает, что и с этим у нас сложностей не возникнет. Америка, как говорится, страна широких возможностей различного вида предпринимателей и всяких производств тут пруд пруди. Хотя западное побережье в этом плане было немного беднее восточного. Но суть от этого не меняется.
Сделка состоялась. Креппе старший получил свои полторы тысячи долларов, мы получили воздухоплавательный шар. И пока его сыны спускали газ и сворачивали оболочку, Джордж как радушный хозяин пригласил нас к обеденному столу. Что ж, мы с охотой согласились, ведь погода на улице была мерзкой - холодной и влажной, и нам хотелось как можно скорее оказаться в тепле.
Вообще, Джордж Креппе, не смотря на свою суровую внешность, не смотря на то, что руки у него были крепче стали и семью свою он держал в строгости, оказался довольно-таки классным мужиком. Добродушным, веселым и весьма разговорчивым. Пока мы устаивались за столом и женщины подтаскивали нехитрые блюда, он все трещал без умолку, пытался через Прохорыча шутить. Но такое поведение, если судить по обалдевшим взглядам женщин, выбивалось из привычного, и отсюда я понял, что причина его хорошего настроения в удачной сделке, что он совершил. И тут же мне закралась мысль, а не переплатил ли я? Но делать уже было нечего, время назад не вернешь. Но узнать что да как я, пожалуй, мог.
- Господин Креппе, а скажите, это же ваш первый подобный шар? Я не ошибся?
- Да, первый, - не стал скрывать он. - Представляете, еще в прошлом году мой старший сын уговорил меня попробовать его сделать, ну я и согласился.
- И целый год вы его продавали?
- Эх, да, целый год. Сам не верю, что я пошел на это. Хотя мой сын и убеждал меня, что мы без труда заработаем денег, да вот на самом деле оказалось, что покупать его никто не хочет.
- Почему же?
- Народ у нас оказался приземленный. Никто не хотел воспарить под небом и быть ближе к богу.
- К богу? - не очень-то понял я его. - А почему к богу?
- Ну как же! Бог на небе, мы на земле. А оттуда сверху ему лучше слышно.
- Так вы за этим шар и построили?
- Ну да, а зачем же еще? - недоуменно вопросил Креппе. - Вот, сын уговорил меня, а я подумал - почему бы и нет? Думал, что община будет покупать у меня шары, чтобы оттуда, сверху, общаться с богом. Но, похоже, не все разделяли наши мысли.
- А сами вы поднимались на нем?
Он вздохнул:
- Поднимался. Да только стыдно признаться - страшно мне было. Оно, конечно, с господом оттуда лучше общаться, да только какой смысл мне туда подниматься, если я там не о боге думаю, а том, как бы не упасть. А еще там ветра дуют, и шар все время качает. Вот, мы и решили продать его.
- Я так вижу, что вы человек весьма верующий.
- Да, очень. Вся наша семья состоит в общине…. А вот вы, господин Рыбалко, какой веры?
- Православный я.
- Да, да, слышал, слышал про такое, - закивал он головой. - Говорят все церкви у вас в золоте, красивые. И во что же вы веруете?
Я пожал плечами. Честно, я хоть и ходил регулярно в церковь и слушал там проповеди и проходил все необходимые обряды и церемонии, но по-настоящему в вопросы веры не углублялся. Потому и ответить-то мне Креппе мне было нечего.
- В троицу верим, - ответил я после небольшой паузы. - В отца и сына и духа святого. В Богоматерь веруем…. А вы, господин Креппе, какой веры? Католической?
Он улыбнулся и помотал головой, отчего его косматая борода заходила волнами.
- Нет, не католической. И не протестанты. Мормоны мы.
У меня едва не вырвалось - "сектанты?", но вовремя прикусил язык. Про мормонов я, конечно же, слышал. Но что это за вера, какие у них догмы и в чем отличие от того же католицизма, я не знал. Просто было в моем мире на них клеймо - "секта" и все. И я в этот вопрос не вдавался, мне было неинтересно. И так общения со "Свидетелями Иеговы" мне в том мире хватило. Кстати, эти тоже уже должны существовать и, если мне не изменяет память, именно в Америке они сейчас в своей основной массе и обитают.
Креппе, видя, что я слегка обалдел, решил, что можно бы и завести об этом разговор. Но едва он открыл рот, едва он повел тему своей веры, как я его перебил:
- Извините, но я бы хотел с вами поговорить о бизнесе.
- Что ж, давайте, - с легким сожалением ответил он.
- Как насчет того, чтобы сделать для нас второй шар?
- О-о, это очень хорошо,- кивнул он.
- Такого же плана, один в один. Вы сделаете?
- Да, сделаем, - он был доволен тем, что бизнес начал приносить деньги.
- Но не за тысяча триста пятьдесят тысячи долларов, а за семьсот. Что вы на это скажете?
- Семьсот?! - воскликнул он возмутившись. - Но это невозможно! Это слишком низкая цена. Нет, господин Рыбалко, за семьсот мы не сделаем. Только за ту же цену что и первый шар! Но из уважения к вам, мы можем дать вам скидку в сто долларов! Да….
На самом деле я, после того как прикинул стоимость материалов, прикинул объем работ, понял, что я очень и очень сильно переплатил. Да и цена в семьсот баксов была велика чрезмерно. Ну да, шелк дорогой, но не настолько чтобы драть такие деньги.
- Нет, господин Креппе. Я понимаю ваше желание заработать, но посудите сами. За эти деньги, что вы просите, можно купить хороший автомобиль или даже два. А автомобиль, - я покачал головой, - ну никак не может сравниться с воздушным шаром. Семьсот долларов это очень хорошая цена. Я понимаю, вы сделали первый экземпляр, совершили на нем много ошибок, сделали много исправлений, потому и цену выставили соответствующую, чтобы, значит, и окупить все свои вложения и заработать чуть-чуть. Но со вторым-то экземпляром, господин Креппе…?! Увольте, но на ваши условия я пойти не могу. Семьсот долларов и только так.
И Креппе нахмурился. Свел кустистые брови к переносице, уставился в тарелку. Недовольно пошевелил бородой.
- Прошу прощения, - вдруг сказал он и встал из-за стола, - я на минутку.
И вышел под недоуменные взгляды женщин, что стояли в другой комнате и ждали окончания переговоров. Уже не знаю, куда он направился и что делал, но только когда он вернулся минут через десять и с грохотом уселся на стул, громогласно заявил:
- Тысяча долларов!
- Нет, господин Креппе, только семьсот, - заявил я в очередной раз. Идти на уступки я ему не желал. Он и на этой цене неплохо заработает.
- Тысяча и не центом меньше!
Похоже, наши переговоры зашли в тупик. Я не собирался уступать в цене, Креппе тоже. Мне, собственно, и одного шара достаточно, так что я могу и обойтись, а вот Креппе возможность заработать вряд ли упустит. Пока он кочевряжится, гнет пальцы, но все-таки вскоре сломается и пойдет на мою цену. Я в этом уверен.
- Что ж, тогда мне очень жаль, - говорю я через Прохорыча. - На вашу цену я пойти более не могу, поэтому мы ограничимся покупкой всего лишь одного изделия.
Он кивнул, выслушав перевод, буркнул что-то нечленораздельное и ответил:
- Что ж, пусть будет так.
Наш обед плавно завершился. Что интересно, после сытных блюд, нам не принесли ни чая, ни кофе, а налили по стакану холодного молока. Мормоны, что с них возьмешь.
Сыны Креппе уже спустили газ из шара, свернули оболочку и сейчас, положив ее поверх корзины, осторожно обвязывали. Старались сделать так, чтобы не повредить пропитанный лаком шелк. И судя по тому, как они кряхтели, когда поправляли оболочку, было понятно, что груз получился тяжелый.
- Вы же помните в какой гостинице мы остановились? - спросил я у главы семейства.
Он утвердительно кивнул и сказал:
- Не беспокойтесь, мы поможем вам перевезти груз. Стефан поедет за вами.
- Хорошо, это было бы превосходно. Мы в той гостинице пробудем еще несколько дней, так что если вы передумаете, то ищите нас там. А потом мы вернемся в Сан-Франциско, и, думаю, остановимся в гостинице "Глоуб". И пробудем там пару недель, прежде чем вернемся в Россию. Если вы вдруг перемените свое мнение, то шлите телеграммы на адрес гостиницы на мое имя.
Он кивнул, принимая информацию к сведению. Чувствую, что он, упуская возможную выгоду, согласится на мою цену еще до нашего отъезда.
А между тем, сыновья окончательно упаковали шар, подогнали крепкую телегу, запряженную мощным конем, и, поднатужившись, завалили на нее груз. Однако ж, сыны были под стать своему отцу - такие же жилистые.
С Джорджем я честно расплатился - на виду у всех отслюнявил тринадцать сотенных купюр, добавил еще пять десяток и крепко пожал мозолистую ладонь. Настроение у семейства прибавилось, старший опять заулыбался
Мы вернулись в отель. Владельцы отеля по моей просьбе наш груз временно взяли на хранение, поместили в подсобное помещение. Так же следующим днем мы нашли, где Креппе заправлял баллоны газом и купили там все нужное - заправленные баллоны, насос. И все, больше нам делать в Солт Лейк Сити было нечего и потому, заранее выкупив билеты на паровоз, мы принялись ждать.
Андрей Прохорович от великой скуки стал скупать местные газеты. И однажды ранним утром, за горячим завтраком, он, развернув одну из таких газет, удивленно воскликнул:
- О, Иваныч, смотри-ка - ты!
И показал мне первую полосу, на которой имелась статья с крупным заголовком, а в статье фотография, на которой был изображен мой пилот Женька Загогуля, а рядом с ним улыбающийся я и горделивый Стессель.
- Это что же, им почти три месяца понадобилось, чтобы эта новость до этих мест дошла? - удивленно спросил я, не вчитываясь в заголовок. Понятно было, что фотка эта приехала сюда после нашего прыжка с Электрического утеса.
Прохорыч прочитал заголовок:
- Да нет, Иваныч, слушай, - и он перевел то, что имело три восклицательных знака, - Первый в мире самостоятельный полет!
И не дожидаясь моего вопроса, углубился в чтение. И через несколько секунд воскликнул:
- Твои-то на моточайке влетели!
- Да ты что?! - едва не подскочил я, - Не может быть!
- Честно говорю, - и ткнул пальцем в громкую статью, - вот!
Я отобрал у него газету. Но, конечно же, кроме отдельных слов ничего из нее понять не мог.
- Ну-ка, переведи, - потребовал я и тот послушно зачитал:
- Вчера, двадцать девятого ноября в русской крепости Порт-Артур был совершен первый в истории человечества самостоятельный и полноценный полет человека на аппарате тяжелее воздуха. Евгений Загогуля, уже известный всем по своему смелому прыжку на планере собственной конструкции, сконструировал новый совершенный аппарат и, используя совершенную мощь моторов, поднялся на нем в воздух и совершил управляемый и весьма уверенный полет над заливом, рядом с которым находится русская крепость. На своем аппарате господин Загогуля поднялся на высоту сорока футов и пролетел в общей сложности более трехсот пятидесяти ярдов. После чего совершил безопасное приземление и был восторженно встречен своими соотечественниками. Тем же днем господин Загогуля был приглашен на встречу к наместнику Алексееву, где и был одарен почестями и получил вознаграждение в сумме около пятисот долларов. Стоит заметить, что сей управляемый полет, был запечатлен многими журналистами на свои фотографические аппараты, а так же на синематографический аппарат, известным своей безупречной плавностью съемки. По словам госпожи Рыбалко, полет, запечатленный ее аппаратом, вскорости должен будет появиться во многих синематографах мира. Поэтому мы сможем убедиться в грандиозном достижении человечества собственными глазами.
Он закончил краткий перевод и поднял на меня глаза. Вид у него был офигевший, впрочем, как и у меня.
- Не понял? - переспросил я. - Госпожа Рыбалко?
- Тут так написано, - ткнул пальцем Прохорыч в статью.
- Что там еще про нее?
- Так, так…, так, - он принялся выискивать в тексте упоминание о моей супруге, - Ага, вот еще…. Госпожа Рыбалка весьма в восторженных тонах отозвалась о сконструированном аппарате и пообещала что господин Загогуля отправится в кругосветное путешествие, с той целью, чтобы продемонстрировать всему миру мощь человеческого гения и любой желающий смог бы прикоснуться к этому великому достижению. По словам госпожи Рыбалко построенный господином Загогулей аппарат всего лишь опытный образец и в будущем его ожидает усовершенствование, с той целью, чтобы в воздух можно было подняться не только одному человеку, но и любому пассажиру, желающего переместиться из одной точки мира в другую….
Андрей Прохорыч выразительно посмотрел на меня.
- Подожди, я что-то до сих пор не пойму. Моя супруга в Артур что ли приехала?
Он пожал плечами.
- Судя по статье - очень даже вероятно.
- Гм…, знаешь, Андрей, надо мне телеграмму срочно послать. Пойдем-ка….
И мы быстро сбегали до телеграфной станции. Там я накарябал поздравительный текст и вопросил о своей супруге. И через двое суток получил подтверждение что - да, моя дрожайшая вместе с маленькой дочкой прибыла в Артур и с нетерпением дожидается моего возвращения. Я громко выматерился прямо на людях, благо те моего языка не понимали.
- Какого хера она там делает? Какой черт ее туда потянул?
Но, конечно же, ответа мне никто не дал, лишь Данил предположил:
- Бабы они такие, Василь Иваныч, без мужика не могут. Видать соскучилась.
- Соскучилась, - раздраженно передразнил я его. - Она же знает, что скоро война, чего она приперлась. У-ух, зла не хватает….
Меня аж трясло. Не от того, что она приехала, не из-за того, что соскучилась… - это-то как раз понятно. А из-за того, что зная об опасности все равно приехала и привезла с собою дочку. Война уже меньше чем через два месяца, точной даты, к сожалению, я не знаю, но стрельба там будет вестись такая, что многие дома порушатся. И в мой дом может залететь случайный снаряд.
Через час, когда я более или менее успокоился, решил:
- Мне срочно надо отправляться в Артур. Поэтому ты, Данил, будешь здесь вести все дела, а ты, Андрей Прохорыч, ему переводить. Деньги я оставлю, список дел, что еще необходимо сделать, тоже. Данил, понял?
- Понял, как не понять, - пожал он плечами, а по глазам было видно, что парень заволновался.
- Не переживай, у Прохорыча опыт большой, он тебе поможет. Так ведь?
- Помогу, конечно.
- Отлично. Наш поезд когда?
- Завтра утром.
- Вот все втроем и поедем. Из Сан-Франциско я уже отправлюсь один, а вы будете делать то, что необходимо. Как купите все нужное, сразу возвращайтесь. Только не в Дальний и не в Артур, а во Владивосток. Так будет безопаснее. И обязательно на судне под иностранным флагом, неважно каким, главное не под русским. Оттуда уже поездом. Если успеете, то японцы еще не заблокируют полуостров, если нет, то…. Лучше бы вам успеть, поэтому все дела здесь делайте максимально быстро. Ну а я, как прибудем в Сан-Франциско, без промедления сяду на ближайший пароход.
Данил, поборов робость, деловито кивнул. Потом я ему набросал на листке список необходимых дел. Листочек он внимательно прочитал и надежно спрятал во внутренний карман пальто, туда, где у него в заплечной кобуре прятался новенький Браунинг.
Но уехать спокойно из Солт Лейк Сити нам не дали. Часа за три до поезда, в момент, когда мы выселялись из гостиницы, туда прибыл один из сынов Креппе.
- Василь Иваныч, гляньте, - тронул меня Данил. - Это же Стефан.
И точно, взрослый мужик, зайдя со света в темное фойе гостиницы, никак не мог настроить зрение. Часто моргал, глядя на нас, в попытках разглядеть лица. Наконец, привык, узнал нас и решительно, сломав шапку, подошел. Затараторил на своем.
- Что? - спросил я Андрея.
- Радуется, что поймал нас на выходе. Говорит, что отец передумал.
- Прекрасно. Только кажи, что у нас времени нету. Если желает, то пускай едет с нами на вокзал. Там, пока поезд ждем и переговорим.
Он с готовностью кивнул и следом за нами двинулся на вокзал. Вот там-то, улучив малую толику времени, мы с ним и обсудили наши дела.
- Итак, что вам сказал отец?
- Мой отец, очень хорошо подумав, решил, что ваши цена хоть и чрезвычайно низка, но все же вполне допустима. Тщательно подсчитав все предстоящие расходы на постройку второго шара, он решил, что готов пойти вам на встречу и еще раз снизить цену.
Я хмыкнул.
- То есть все-таки за семьсот долларов он не согласен? А за сколько же тогда?
- За девятьсот, - серьезно сообщил он.
- Нет, господин Креппе, я на такую цену не пойду. Слишком уж дорого. Только за семьсот и не центом больше.
- Восемьсот пятьдесят, - мгновенно поправил ценник Стефан. И добавил, - это очень щедрое предложение. Вы же понимаете как нынче дорог шелк?
- Понимаю, но это ничего не меняет. У меня есть бюджет в две тысячи долларов, и выйти из него я никак не могу. Тут, либо я покупаю у вас один шар по вашей цене, либо два, но уже с сильным дисконтом. Либо так, либо никак. И заметьте, что предлагая купить у вас шар за семьсот долларов, я выбиваюсь из бюджета на целых полсотни. Поэтому, господин Креппе, если ваш отец не давал вам полномочий спускаться до этой цены, то давайте прекратим наши торги, и не будем портить друг другу нервы. Я все равно выше своей цены не поднимусь.
Он меня выслушал, задумался, а затем встал, пожал мне руку и вышел, пожелав мне на прощание счастливого пути. Что ж, видимо, будем довольствоваться тем, что уже купили. Возможно в Артуре вояки, получив в руки образец летучей техники, сумеют ее скопировать.
В Сан-Франциско мы опять заселились в гостиницу "Глоуб". И первым делом я на стойке поинтересовался телеграммами на мое имя. И получил из рук молодого человека несколько штук. И самая первая из них была от Креппе, в которой было всего несколько слов - "согласен на ваши условия". Я, прочитав их, высказался:
- Вот стервец, мог бы и сразу согласиться.
- Ну, Иваныч, он иначе не мог, - негромко произнес Прохорыч. - Он же должен был поторговаться, как же без этого.
- Ну да, должен…. Только времени много потеряли. Ладно, Данил, ты это…, съездишь потом туда, договоришься с ним о втором шаре. Сможешь?
- Конечно смогу, Василь Иваныч, даже не сомневайтесь.
- Заказывай у него точную копию первого. Пускай ничего не меняет, нас и так все устраивает. И проверишь его так же. Денег я тебе выделю достаточно. Как закажешь, возвращайся сюда, а ему скажи, чтобы высылал готовый шар до Владивостока, до нашей там конторы. Расходы на пересылку, конечно же, мы берем на себя.
Вторая телеграмма была из Артура и там говорилось, что в город приехала моя дражайшая супруга, где с неподдельным удивлением узнала, что меня там, оказывается, нет. Потому и была весьма недовольна и теперь настойчиво интересуется, когда сможет меня увидеть.
- Ладно, отвечу я ей, - с некой ноткой недовольства пробурчал я. - Я понимаею сама приехала, но дочку-то зачем притащила?
Но это я так, ворчал риторически, не требуя ответа от моих спутников.
Ну а третья телеграмма была из Питера.
- Неужели от Мишки? - с надеждой вопросил я. - И вправду от него….
Я ожидал, что он сообщит о пулеметах, но нет, в тексте было лишь восторженное "Император поздравляет". С чем поздравляет, было понятно. Все-таки управляемый полет это та мечта, к которой так упорно стремилось человечество. И Николаю было отрадно, что первый такой отрыв от земли произошел именно в его стране. Это для него и повод для гордости и имидж перед другими державами. Так что вполне возможно, что затребуют моего пилота в скором времени в Питер и не будет мне никакой возможности отказаться.
Я улыбнулся. Показал текст моим спутникам. Те, прочитав его, разом охнули.
- Сам Царь? - не поверил Андрей Прохорыч.
- Я же говорил, что знаком с ним и за руку лично здоровался. Вот, теперь убедился?
- Ну, как бы…, я это…, не то чтобы не верил….
Он выглядел озадаченно. Действительно, еще по пути сюда я ему рассказывал, с какой стороны я вошел во двор, но он почему-то со скепсисом отнесся к моему рассказу. Не то чтобы не поверил - скорее подумал, что я сильно преувеличиваю.
Позже я дал всем ответ. В Артур отправил гневное послание, где отчитал свою супругу за неразумный поступок. Ответа ждать не стал, все равно поеду туда.