Было жарко. Адски жарко, я бы сказал. Плюс тридцать пять, июнь, Альпы. Второй сбор перед Евро.

А у меня не было бейсболки.

Была белая, потрепанно-винтажная, с Че Геварой. Я ее купил в Хорватии, и она мне безумно бы нравилась, если бы не воспоминания о том отдыхе. Надо было бы сдать путевку, но я решил поехать, и это был худший отпуск в моей жизни.

Когда яхта, на которой мы решили поплавать вдоль побережья, внезапно попала в шторм и, раскачиваясь, практически ложилась на воду, я решил не изображать супергероя и пошел за спасательным жилетом. Надел его на себя, вызвав цепную реакцию у других туристов. Небо было черное, со всполохами молний. Берег был метрах в ста, но скалистый. Капитан наотрез отказывался подходить ближе. Я выжал бейсболку, посмотрел на Че Гевару и вдруг успокоился. А потом и волны стихли.

Я сидел на борту и думал: «Экскурсия эта, яхта, волны. Летучие мыши по ночам. Девушки, загорающие топлес. А я один».

Это сейчас для меня и день наедине с собой – немыслимая роскошь. А тогда таких дней было слишком много.

Бейсболку, не входящую в комплект официальной одежды сборной, я надеть не мог. Спрятаться в тень было негде. А пекло так, что я проверял волосы – не дымятся ли? И в итоге я снял поло и накинул его себе на голову. Потом посмотрел на приятеля из коммерческого отдела и повторил его финт, закатав штаны до колен.

– Эй! – крикнул Гус. – Здесь тренировка, а не пляж.

Я понял, насколько был не прав. Извинился. Привел себя в привычный вид и продолжил жариться под солнцем.

Ко мне подошел Витя Вотоловский, администратор. Сказал с ехидцей:

– Константин Иваныч тебя бы выгнал.

Я даже не спросил, откуда – из сборной или только с тренировки?

Тридцать пять градусов. И это только в тени.

Когда с восторгом называют штаб Аленичева в Туле, забывают произнести одну важную для меня фамилию. Олег Саматов, тренер по физподготовке. Мой землячок. Обладатель Кубка России-95 с бесковским «Динамо».

В моей подмосковной юности было два героя спорта. Могло быть три, но Тихонов летал слишком высоко, был небожителем и шел совсем по высшему разряду. Да и мы с ним никак не пересекались в тех дворах моих девяностых.

Первый – Леха Чугунов, приглашавшийся в сборную по хоккею с мячом и постоянно ездивший в Швецию. Однажды, когда мы закончили играть в футбол и шли по очереди в душ спортзала, Леха достал из адидасовской сумки шампунь «Видал сасун» и сказал:

– Угощаю!

Мы выдавливали его в ладони как драгоценность, чтобы хватило всем. Детство мое, счастливое и босоногое…

Вторым был Саматов. Когда Бесков пришел в «Динамо» и оставил его в команде, мы балдели. За «Динамо» теперь болели все. Когда Олег появлялся в нашем дворе, мы расспрашивали его о «Динамо», о Бескове. Уже не помню, что он рассказывал. Помню наш восторг. Особенно когда он сказал как-то по весне:

– Последний сбор был на Кипре. Константин Иваныч взял жену. Мы идем как-то с тренировки, а она лежит у бассейна и загорает. Топлес.

Естественно, мы оживились. Спросили: «Ну и как?»

– В полном порядке, – ответил Олежка.

Валерии Николаевне тогда было шестьдесят шесть…

Бесков любил открывать миру неизвестных игроков. Ярцев, конечно, пример хрестоматийный, но и до, и после аналогичных случаев было в избытке. Могло быть одним больше, если бы Толя играл в футбол хотя бы чуть-чуть лучше.

Сейчас Толя больше всего напоминает мне Портоса. Может быть, именно в исполнении Смирнитского. Преподает в «Плешке», РМА. Директор по развитию «Футбола». Консультант много кого и чего. А тогда он был не так величествен, носил одежду иного размера и служил в бухгалтерии «Динамо».

У него была «Волга», что для человека его роста и ширины в плечах – абсолютно естественный выбор. Летом, в обеденный перерыв, он мыл ее у третьего подъезда динамовского стадиона. Голый по пояс.

Как-то из подъезда вышел Бесков. Увидел Толю, прищурился:

– Из спортроты? Как фамилия?

Человек, идущий следом, Константина Иваныча поправил:

– Это бухгалтерия.

Бесков досадливо поморщился:

– Такая фактура пропадает.

В старости он казался иным, чем раньше. Более мягким. Хотя… Что мы понимали тогда в жизни – ребята, кому было чуть за двадцать?

Интервью Бесков давал редко. Мало было придумать повод, надо было потом уговорить.

Еще до «Плюса» в спортивной редакции НТВ работал Ваня Швец. Обстоятельный серьезный парень. Когда я стал работать в сборной, Ваня уже трудился на Первом канале. Когда звонил, был вежлив и неспешен. Мне вообще кажется сейчас, что серьезнее Вани ни одного человека на нашем телевидении не было.

После какого-то матча Ваня поймал Бескова при выходе с пресс-конференции. Никаких микст-зон не было тогда и в помине, журналисты ловили игроков где могли. Попросил об интервью. Бесков отказывался, Ваня умолял. Может быть, даже дал понять, что без интервью его могут уволить. Уломал-таки.

Оператор ставил камеру, Швец молчал. Бесков тоже. Когда оператор кивнул, Ваня задал вопрос:

– Как вы думаете, стал ли пропущенный мяч следствием ошибки обороны?

Бесков величественно кивнул:

– Да.

– Большое спасибо! – поблагодарил Ваня и повернулся к оператору: – Все, закончили.

Бесков офонарел. Вероятно, примерно так же, как в свое время Анна Дмитриева.

Анна Владимировна – по духу аристократка. Когда Ваня пришел к ней отпрашиваться во внеочередной отпуск, ей это не понравилось. Конец августа, людей мало, событий много.

– Мне очень надо в деревню, – настойчиво сказал Ваня. – Копать картошку.

Дмитриева отпустила. Она вообще никогда не старалась переучить людей, была выше этого. Ваня уехал и пропал.

Мобильных телефонов тогда не было, как и Интернета. Домашний телефон не отвечал. Через две недели судьба Вани начала волновать редакцию. Уже собрались звонить в милицию, как пришла телеграмма. От Вани. Из деревни.

«В связи с невиданным урожаем картошки прошу продлить отпуск».

Я общался с Бесковым лишь однажды. Когда мы делали на 7ТВ ток-шоу в дни чемпионата мира—2002, пригласили его на эфир в день финала. Помню, как кинул нас Дмитрий Смирнов, тот, что тоже сейчас играет за «Арсенал». Тогда он был игроком молодежки. Я позвонил Тишкову, его агенту, и сказал Юрке, что есть такая идея – перекинуть невидимый мостик от великого поколения Бескова к завтрашнему дню. Юра обрадовался, договорился, а Смирнов не пришел. Просто отключил телефон за два часа до эфира.

Наверное, были дела. Я не понимал, как футболист может отказаться от возможности побывать на программе вместе с Бесковым. Не понимаю и сейчас.

Константин Иваныч приехал в «Останкино». Добродушно поздоровался со мной и Димой Федоровым и вдруг просиял. Оставил нас и пошел к Жене Солодунову, нашему режиссеру. Лысому и худому бабнику. Сорокалетнему весельчаку. Стал трясти тому руку, к нашему удивлению.

– Я ни одной вашей программы не пропускаю! – сказал Константин Иваныч.

Женя растерялся, но потом отбросил комплексы и купался в лучах славы. Саида Медведева, наш режиссер-постановщик, ставившая на Первом «Старые песни о главном» и не только, смотрела на Солодунова с изумлением. Было видно, как она корит себя, что недооценивала коллегу.

– Я всегда всем говорю, что лучше Гордона ведущего нет! – сказал довольный Бесков.

Я помню, что чувствовал, когда держал его руку в своей руке. Наверное, с таким почтением католики относятся к папе римскому.