После того как Борис Игнатьев не сумел через стыковые матчи вывести сборную на Кубок мира во Францию, президент РФС Вячеслав Колосков начал готовить смену тренера. Происходило все это сравнительно неспешно, Игнатьев в первой половине года провел с командой несколько товарищеских матчей, но все равно понимал, что его время истекло. В чем сам и признался знакомому журналисту Александру Горбунову, прилетев в командировку на чемпионат мира.

Колосков, укрепив свои позиции после непростой победы на выборах президента РФС, где ему противился могущественный тогда Николай Толстых, к смене тренера подходил основательно. Раздумывал, взвешивал все «за» и «против» и в итоге остановился на фигуре Михаила Гершковича, который точно так же, как и Игнатьев, хорошо знал коридоры футбольной федерации, отработав несколько лет главным тренером молодежной сборной. Особых успехов та команда не добилась, несмотря на состав, в котором была целая россыпь талантов – Радимов, Семак, Хохлов… Но на фоне других тренеров молодежки Гершкович отработал свой контракт уж точно никак не хуже.

Гершкович, понимая после разговоров с Колосковым, что тот собирается сделать на него ставку, начал, как и любой другой тренер в подобной ситуации, думать о комплектовании штаба. И сделал предложение Владимиру Салькову, своему давнему хорошему знакомому. Тот согласился. Отношения у них были доверительно-дружеские, к тому же Сальков в футболе разбирался великолепно, что впоследствии доказал, заняв по приглашению президента ЦСКА Евгения Гинера должность спортивного директора красно-синего клуба.

Накануне того дня должны были объявить нового главного тренера сборной, Гершкович еще раз проговорил детали будущей работы с Колосковым и в приподнятом настроении отправился из президентского кабинета в тот, где сидели тренеры. Сказал Салькову, что завтра все объявят, и, подумав, весело добавил, что было бы неплохо после официального назначения это отметить, по русской традиции.

В любой федерации, как и в любом преимущественно мужском коллективе, непременно есть заветный шкафчик или полочка, на котором ждут своего часа разные, но одинаково подходящие для торжественного повода бутылки. В РФС такой шкафчик тоже имелся, но когда его решили проинспектировать, оказалось, что он пуст. Совершенно пуст, как карман советского инженера перед зарплатой.

Гершкович, человек не бедный и не жадный, достал из кармана кошелек, а из кошелька купюру, и попросил администратора купить бутылку виски, подготовившись к завтрашнему событию. Тот кивнул и исполнил.

На следующий день Гершкович шел на работу в приподнятом настроении. Светлый пиджак в модную мелкую клетку, галстук, строгие темные брюки. Лестница возле входной двери в Федерацию была забита репортерами. Новый тренер сборной – тема, которая всегда вызывает у прессы волнение и восторг.

Но Колосков, поджидавший Гершковича, был хмур, хотя и приветлив. Новость для приятеля у него была не самая радостная. Кремлевское лобби продавило кандидатуру Бышовца. Колосков в этой ситуации сопротивляться просто не мог, не подставив самого себя под удар.

Гершкович вышел из кабинета с таким видом, что пресса поняла: случилось нечто невообразимое. И бросилась с включенными микрофонами и диктофонами за ним. Он бросил им что-то на ходу про то, что он очень спешит, и исчез из виду.

Анатолий Федорович Бышовец наслаждался триумфом. Дал импровизированную пресс-конференцию – так ярко, как только он умеет. Потом, закончив с журналистами, отправился в свой новый кабинет, где его ждал… Сальков. Которому Бышовец тоже предложил пост помощника, начав свою избирательную кампанию.

– Ну что, – сказал мэтр, – было бы неплохо отметить такое важное событие!

И подвесил паузу, свою фирменную.

Сальков встал, достал из шкафчика бутылку Гершковича и разлил виски по стаканчикам. Народ чокнулся, спеша с поздравлениями.

Гершкович узнал о случившемся и предсказуемо вышел из себя.

– Суки! Понимаю, что Бышовец, понимаю, с помощью кого. Даже Салькова понимаю… Но вы бы, б…, хоть бы свою бутылку купили!