1.
Сообщив читателям об открытии новой рубрики, газета в том же номере напечатала и первую об оторвавшемся куске планеты небольшую статью. Автор ее, бывший руководитель кружка юных астрономов Иван Геман, назвал статью «Все идет строго по науке»; статья содержала не совсем понятное для рядовых читателей описание гемановской методики расчетов и совсем непонятные, изобиловавшие ссылками на формулы Эйнштейна сами расчеты, по которым выходило, что космический осколок, преодолевая расстояние от неизвестной планеты до Земли, «уже проделал двести тысяч километров». При этом Геман честно признавался, что целиком расстояние от планеты до Земли ему пока подсчитать не удалось, но это он сделает в ближайшие дни и о результатах обязательно сообщит читателям.
…Волнуясь, как в те далекие дни, когда он подписывал в свет первые полосы, Григорий Минутко внимательно рассматривал только что доставленный из типографии свежий номер газеты. В это время в кабинет вошла секретарша, она принесла и молча положила на стол полученную из мэрии телефонограмму: «Прошу вас, Григорий Васильевич, придти ко мне сегодня. Срочное дело. Н.П.Торобов».
«Гм… не проще ли было позвонить…», – пожал плечами редактор. Но, зная хитрости, к которым в нужные моменты прибегают чиновники, тут же и поспорил с собой: «Звонок – не документ, а Николай Петрович, наверно, уже и копию телефонограммы снял, подшил в «дело»… Интересно, зачем я ему понадобился?»
2.
Став на время во главе города, Николай Петрович Торобов сначала решил «окончательно определиться по поводу возможной в городе нестандартной ситуации» (так он мысленно сказал себе). В отличие от мэра, который, прослушав теленовость, ни на миг не усомнился, что «кусок» из космоса обязательно прилетит, Николай Петрович все эти дни по поводу «куска» терзался мыслями в основном гипотетическими и противоречивыми. Как всякий человек, наделенный инстинктом самосохранения, заместитель главы Обода, конечно, страшился перспективы стать свидетелем космического нашествия; вместе с тем в нем вдруг затлела (откуда взялась?) робкая надежда, что, возможно, события, которые последуют за визитом из космоса и окажутся не до конца катастрофическими, позволят ему, наконец, проявить себя заметным организатором масс. Путало мысли еще и подозрение, что визит «куска» может вообще не состояться – телевизионщики о чрезвычайных событиях в космосе почему-то больше не вспоминали, и это усиливало подозрение…
Заняв кабинет мэра, Торобов приказал секретарше в течение двух часов никого в кабинет не пускать, самой к нему тоже не входить, «даже, – усилил он требование, – если в приемную с включенной сиреной прибегут пожарные».
Налив себе рюмку виски и устроившись в большом кожаном кресле, Николай Петрович решил сначала мысленно очертить круг вопросов, на которые ему предстояло найти ясный ответ. «Ситуация, – размышлял Торобов, – будет складываться в зависимости от двух взаимоисключающих обстоятельств: «кусок» или а) прилетит, или б) не прилетит. Вариант б) не потребует от администрации дополнительных организационных действий; зато вариант а)…»
Николай Петрович, как видим, обладал той нередкой для иных интеллектуалов особенностью мышления, при которой любая проблема сначала ими дробится на множество составляющих, после чего каждая составляющая обдумывается так долго и так подробно, что сама проблема скоро забывается или уходит так глубоко, что ее уже и не видно.
«Итак, – продолжал размышлять заместитель мэра, – вариант «а»: «кусок» прилетает и…», – откинувшись на мягкую спинку кресла, Торобов отпил глоток виски и погрузился в анализ:
«Допустим, как говорят в городе, вектор движения «куска» совпадает с направлением на Обод. Тогда…»
В это время на тумбочке, где стояли три телефона, зазвонил красный телефон – заработала спецсвязь с администрацией губернатора области. Поспешив покинуть кресло, Николай Петрович, стоя, схватил трубку и тотчас же услышал знакомый хриплый голос заместителя губернатора Исидора Семеновича Плашкова:
– Мыслюков?
– Нет, Торобов, заместитель Мыслякова по оргвопросам. Петр Иванович в отпуске.
– Кто ему разрешал отпуск?! В такое время!
– Да, время тревожное…
– Не тревожное, а ответственное. Понимаешь?
– Понимаю, Исидор Семенович. Принимаем меры.
Трубка две секунды молчала. Торобов слышал тяжелое дыхание заместителя губернатора и почти был уверен в том, что дыхание это вызвано волнением по поводу нависшей над планетой космической опасностью.
«Наверно, получена дополнительная информация…», – почувствовав участившуюся работу сердца, подумал Торобов.
В это время трубка заговорила – насмешливо и грубо:
– Какие меры, Торобов? Наш человек баллотируется в депутаты Государственной думы, ты на агитацию должен дать известную тебе сумму, а ты – «меры»…
Торобов знал и уважал «нашего человека», – бывшему лектору обкома комсомола (специализировался на теме «Два мира – два образа жизни») принадлежали в области все бензоколонки и, по слухам, он был крупным акционером одной сибирской нефтяной кампании.
Убедившись, что ободовская администрация помнит о своем долге и, конечно же, вовремя перечислит сумму на известный счет, Плашков вспомнил и о том, о чем во все время телефонного диалога машинально продолжал думать заместитель мэра – о летящем в космосе с, возможно, прицелом на Обод, «куске» планеты. В этой части разговора в голосе Исидора Семеновича еще в большей мере усилились интонации высокомерного превосходства, впрочем, смягченные некоторым (в этом случае неуместным, как подумал Торобов) юмором:
– Ты там, Торобов, наверно, весь в заботах о спасении человечества? От таинственного, гм, хе-хе, посланника из космоса?
– Да, город напуган…
– Чушь все это. Издай приказ (можешь назвать его «Манифест», ты, я знаю, любишь красивые слова), мол, телевизионная передача – журналистская «утка», никакая опасность в обозримом будущем городу не угрожает. Пусть твои подданные спокойно живут и лучше работают. Пока «кусок» летит, мы должны протолкнуть в Думу нашего человека. Это сейчас главное, Торобов, ты понял?
Разговор по телефону внес некоторый порядок в размышления Торобова о «куске» («видимо, сообщение телевизионщиков – действительно «утка», хотя, кажется, и у Плашкова нет точной информации…»). Николай Петрович теперь знал, что ему надо предпринять в первую очередь.
Положив трубку на уже отключившийся аппарат, он сел за стол, подтянул к себе лист бумаги и ручку и крупно написал на листе: «Манифест». Потом, сердясь на себя и царапая бумагу шариковым концом ручки, зачеркнул слово…
Николай Петрович любил сочинять распорядительные документы. Не прошло и двадцати минут, как он закончил работу и, позвав секретаршу, попросил ее телефонограммой пригласить в администрацию редактора городской газеты.
– Сними копию телефонограммы, – не забыл Торобов напомнить секретарше, на что та обиделась, ибо и без напоминаний хорошо знала свое дело.
3.
Через двадцать минут Григорий Минутко вошел в кабинет главы администрации. Торобов встретил его тепло, даже, закрыв на защелку двери, предложил выпить рюмку виски.
Выпили и перешли к делу.
– Я, Григорий Васильевич, подготовил документ, который надо срочно напечатать в газете. Надеюсь, у вас для меня найдется место в завтрашнем номере?
– Завтрашний номер уже в типографии. А в номере послезавтрашнем, конечно, мы опубликуем любой ваш, Николай Петрович, документ.
Минутко лукавил: позвонив в типографию, он еще успел бы на первой полосе освободить место для официального сообщения, но, тонким нюхом тертого жизнью человека (а, может, еще и интуицией, которая в коридорах власти часто обостряется) почувствовав, что документ мэрии чем-то ему может не понравиться, он решил не разрушать уже сверстанную первую полосу завтрашнего номера. Кроме того, не поддакивая, Григорий Васильевич корректно напоминал чиновнику о нынешней независимости прессы.
Вздохнув, но тотчас же и убрав с лица выражение легкой досады, заместитель мэра протянул редактору только что написанную им бумагу.
Документ был кратким:
«27 апреля 2006 года. г. Обод. Сообщение. По дополнительным сведениям, поступившим на днях в администрацию…»… Информация об оторвавшемся «куске» планеты в документе называлась «скорее всего недостоверной»; высказывалось предположение о возможной в этом случае диверсии буржуазных спецслужб или враждебной выходке эмигрировавших за границу и скрывающихся от Интерпола российских олигархов. Подписавший документ «исполняющий обязанности мэра города Н.П.Торобов» призывал ободовцев не верить слухам и спокойно работать.
Прочитав «Сообщение», Минутко сразу же решил, во-первых, что печатать документ он ни в коем случае не будет (иначе только что объявленная газетой рубрика «Что я думаю о конце Света?» должна будет закрыться); во-вторых, чтобы не усложнять отношения с администрацией, он постарается свое решение объявить как можно деликатнее, а еще лучше постарается продолжить разговор так, чтобы Торобов сам отменил публикацию «Сообщения».
Оставалось избрать тактику дуэли.
Учтя интеллектуальный уровень и специфический (воспитанный многолетним чтением и сочинением официальных бумаг) образ мышления собеседника, Григорий Васильевич из всех возможных тактик выбрал самую примитивную. Она не описана в воинских уставах и не узаконена в русских толковых словарях, но в повседневной жизни часто применяется народом и называется придуриванием.
– Серьезное дело, Николай Петрович… – положив на стол только что прочитанную бумагу, нейтрально продолжил разговор Минутко.
– Надо успокоить народ! – заместитель мэра поднял подбородок и, подражая своему начальнику Мыслякову, надул щеки.
Григорий Васильевич позволил себе мягко уточнить:
– Успокаивать, как учит нас президент, надо правдой, – редактор не помнил, говорил ли когда-нибудь президент на эту тему, но на всякий случай решил сослаться на авторитет.
– Правда – это хорошо, Григорий Васильевич, только… мне вот тут звонили из области…
– Есть новая информация? – искренне забеспокоился Минутко.
– Посоветовали объявить в Ободе, что телевизионная сенсация – чушь, журналистская «утка», но дополнительной информации, похоже, у них там пока нет… Ослушаться области я, Григорий Васильевич, не имею права. Да и посудите сами: зачем волновать народ непроверенными слухами?.. Так что, Григорий Васильевич… – Торобов откинулся на спинку кресла, – послезавтра вы опубликуете мое «Сообщение», и вместе с газетой начнем кампанию по разоблачению «утки».
Редактор в ответ должен был сделать сильный ход…
Рядом с «Сообщением» на край стола он положил свою газету и непочтительно уперся глазами в чиновное лицо:
– Говорите, у них новой информации нет, Николай Петрович?
– Кажется, нет, Григорий Васильевич.
– А вот у меня, Николай Петрович, новая информация есть! Я даже могу сказать, на сколько километров за сутки «кусок» приблизился к Земле!
По скользкой поверхности лакированного стола редактор пододвинул газету прямо под нос Торобову, на первой полосе уткнул палец в статью Ивана Гемана «Все идет строго по науке».
Торопливо просмотрев статью, Торобов неуверенно спросил:
– Не поспешили вы с новой рубрикой, Григорий Васильевич? Не льем ли мы воду на мельницу… – он хотел сказать «религии», но, вовремя вспомнив, как теперь надо говорить о религии, смягчил вопрос: – …на мельницу суеверий?
– Не льем, Николай Петрович, – торопился закрепить успех редактор. – Мы собираемся обсудить с читателями свободную тему; смотрите формулировку рубрики («о, Лиза Лохницкая! Как ты хорошо тогда, у Петросяна, придумала!»), – тут Минутко слегка лукавил, но в волнении Торобов этого лукавства не заметил.
Минуту помолчали.
– А вдруг и в самом деле через день-два обнаружится, что «кусок»… Как мы будем выглядеть с нашим «Сообщением»? – наконец, сердито, будто обидевшись (на космос?) спросил Торобов.
– Ваш документ, Николай Петрович, – подсластил пилюлю Минутко, – мы обязательно опубликуем, тем более, что на этом настаивает область. Но… – Григорий Васильевич сделал длинную паузу, будучи почти уверенным, что заместитель мэра сам сейчас сформулирует нужное решение.
И Николай Петрович сформулировал:
– Поступим так, Григорий Васильевич: «Сообщение» попридержим – до времени, когда обстановка прояснится.
– А мы пока продолжим начатую в газете дискуссию, – Минутко, торжествуя в связи с только что одержанной маленькой победой, позволил себе улыбнуться и, попрощавшись с заместителем мэра, в хорошем расположении духа вернулся в редакцию.
