Глава первая,

в которой Оля ссорится с бабушкой и слышит голос волшебного зеркала

Я хочу вам рассказать о девочке Оле, которая вдруг увидела себя со стороны. Увидела так, как можно видеть не себя, а совсем другую девочку — скажем, сестру или подругу. Таким образом, она довольно долго наблюдала самое себя, и это помогло ей избавиться от некоторых недостатков, которых раньше она в себе не замечала.

И знаете, что самое главное в этой истории? Оля убедилась, что даже, казалось бы, маленькие недостатки характера могут стать серьезным препятствием на пути к цели. Она попала в одну сказочную страну, где ей пришлось пережить много опасных приключений, подобных тем, о которых она читала в старых сказках. Может быть, вы тоже читали эти старые сказки, где короли, разные принцы и придворные дамы так добры, справедливы, прекрасны и вообще так приторно сладки, будто вымазаны медом. И вот однажды советская девочка Оля совершила путешествие в сказочную страну и увидела там… Впрочем, я лучше расскажу вам все по порядку…

…В то утро Оля вела себя из рук вон плохо. Она встала позже, чем следовало, а когда бабушка будила ее, брыкалась и, не открывая глаз, говорила противным, скрипучим голосом:

— Отстань! Ну что ты ко мне пристала!

— Оля, — настойчиво говорила бабушка, — ты можешь опоздать в школу.

Голос у бабушки был спокойный и ласковый, потому что все бабушки очень ласковы. Они так любят своих внучат, что не сердятся даже тогда, когда капризные девочки говорят им дерзости.

Оля села на кровати, свесив босые ноги, и сердито посмотрела на бабушку одним глазом, так как другой все еще был закрыт.

— Какая ты… недобрая. Никогда поспать не даешь!

Потом, когда бабушка заплетала ей косы, она дергалась и ворчала: «Больно!» — хотя на самом деле больно ни чуточки не было.

После завтрака Оля никак не могла найти свои учебники.

— Вчера я положила их на этот стол. Куда ты задевала их? — ворчала она на бабушку, топая ногой.

— Я никогда не теряю своих вещей, — спокойно отвечала бабушка, — будь любезна и ты класть вещи на место.

— Нет, — кричала Оля, — я всегда кладу все на место! Это ты нарочно спрятала мои книги…

Тут даже бабушкиному терпению пришел конец, и она, немного повысив голос, проговорила:

— У, бесстыдница! Как только папа и мама вернутся с работы, я им все расскажу!

Угроза подействовала: папы и мамы Оля побаивалась. Она негромко проворчала: «Подумаешь!» — и, надув губы, полезла под кровать. Конечно, под кроватью книг не оказалось; не оказалось их и в ванной и в кухне. Неизвестно, сколько времени продолжались бы поиски, если бы бабушка не заглянула в Олин портфель.

— Видишь, какая ты рассеянная, Оля! Ведь ты же сама вчера положила все свои учебники к себе в портфель. О, как бы я хотела, чтобы ты посмотрела на себя со стороны! Тебе стало бы стыдно.

Оля, которой было уже стыдно, что она понапрасну обидела бабушку, чмокнула старушку в щеку, взяла портфель и пошла в переднюю одеваться. И тут она увидела новую картину. Широкая и высокая — в рост человека, она стояла у стены, как раз против большого зеркала, перед которым Оля так любила вертеться. Это была совершенно необыкновенная картина. С высокого холма открывался вид на удивительный город со множеством разноцветных зданий, таких сверкающих, что казалось, будто они сделаны из красного, синего, зеленого, желтого и белого стекла.

— Бабунечка! — всплеснула руками Оля. — Какая прелесть! Откуда у нас эта картина?

— Сегодня утром ее привезли из магазина, — сказала бабушка. — Папа говорит, что это картина неизвестного художника. Называется она «Сказочный город». Одевайся же скорее, Оля! До звонка осталось десять минут.

Но Оля и не думала одеваться. Позабыв о картине, она уже вертелась перед зеркалом, пританцовывала и улыбалась своему отражению. Из зеркала на нее смотрела девочка в черном переднике, с красным галстуком. Девочка как девочка — две русые косы с бантом и два больших голубых глаза. Но Оля считала себя очень красивой и поэтому, очутившись перед зеркалом, долго не могла оторваться от него. Так бывало всегда.

— Как, ты еще не ушла? — вскрикнула бабушка, снова появляясь в передней. — Нет, уж сегодня я непременно расскажу все папе и маме!

— Подумаешь! — ответила Оля и начала одеваться.

— Учишься в пятом классе, а ведешь себя как маленькая! Ох, если бы ты могла посмотреть на себя со стороны!

— Подумаешь! — повторила Оля, помахала бабушке рукой и, еще раз украдкой взглянув на себя в зеркало, скрылась за дверью.

В этот день Оля вернулась из школы злая-презлая: она поссорилась с подругами. Вообще, она частенько ссорилась с подругами и почти всегда была виновата во всем.

— Какая ты капризная! — сказали ей подруги. — Больше мы не будем с тобой дружить!

— Подумаешь! — выпятила Оля нижнюю губу и сделала вид, что нисколько не огорчена. Но на самом деле на душе у нее было прескверно.

Дома никого не было. В кухне на столе лежала записка:

«Оля, я пошла в магазин. Обед на плите. Кушай хорошенько. Бабушка».

Оля пошла по комнатам, раздеваясь на ходу. В одной комнате она оставила калоши, в другой шапку, в третьей пальто. Ей было скучно. Но тут она вспомнила о картине неизвестного художника, которую еще не успели повесить на стену, и побежала в переднюю. Но прежде чем посмотреть на сказочный город, Оля бросила взгляд на зеркало и, как обычно, начала вертеться перед ним.

Она оглядела себя с головы до ног, несколько раз повернулась кругом, потом сощурила глаза и высунула язык. Потом Оля показала самой себе длинный нос пальцами и рассмеялась. Наконец, она начала выбивать ногами дробь.

И тут ей показалось…

Нет, этого не может быть! Чутко прислушиваясь, Оля снова стукнула каблуками об пол и теперь уже вполне отчетливо разобрала, как в глубине зеркала стеклянным мелодичным звуком отозвалось эхо. Да, эхо отозвалось в зеркале, в той самой передней, которая в нем отражалась, а не в той, настоящей, в которой стояла Оля.

Это было так странно, что Оля онемела, широко открыв свои голубые глаза. И в тишине она ясно услышала, как кто-то вздохнул длинно и печально. Оле стало страшно… Она выждала минуту и негромко спросила:

— Кто это вздыхает?

— Я, — негромко ответил красивый звенящий голос, словно ударились друг о дружку хрустальные стекляшки.

— Кто ты? — перевела дыхание Оля. — Здесь никого нет.

— Это я — зеркало, — снова зазвенел голос.

Оля отскочила в сторону и, помедлив, сказала:

— Но ведь вещи не умеют разговаривать…

— А ты представь, что находишься в сказке, — ответил голос.

— Все равно это очень странно… Я боюсь тебя, зеркало.

— Напрасно, девочка… Открою тебе большую тайну: я доброе волшебное зеркало. Я не причиню тебе никакого зла. Не правда ли, я тебе нравлюсь? Ты так любишь смотреться в мое стекло!

— Это правда, — сказала Оля, осмелев и делая шаг к зеркалу.

А голос звучал:

— Бабушка часто говорит, что хотела бы, чтобы ты увидела себя со стороны…

— Но разве это возможно? — удивилась Оля.

— Ну, конечно, возможно. Для этого тебе нужно побывать по ту сторону зеркала.

— Ах как интересно! — воскликнула Оля. — Разреши мне, пожалуйста, побывать по ту сторону зеркала!

Голос ответил не сразу, как будто зеркало погрузилось в задумчивость.

— С твоим характером, — произнес наконец звенящий голос, — опасно очутиться по ту сторону зеркала.

— Разве у меня плохой характер?

Снова раздался вздох.

— Мне кажется, что ты мало уважаешь людей, девочка, даже таких близких, как бабушка. Вероятно, ты и с подругами плохо ладишь? Ну, конечно, я вижу, как ты покраснела. Человек, который не ценит тех, кто заботится о нем, человек, у которого нет друзей, — такому человеку угрожают многие опасности. Впрочем, может быть, я ошибаюсь? У тебя, по-моему, добрые глаза, а значит, и сердце доброе. Ты просто очень избалованная, капризная девочка.

— Я сегодня же попрошу у бабушки прощения! — горячо сказала Оля, — И завтра же помирюсь с подругами! Я буду очень хорошей… Только разреши мне побывать по ту сторону зеркала.

— Советую тебе, девочка, серьезно обдумать свою просьбу.

— Я ничего не боюсь, — решительно махнула косичками Оля. (Она была не только смелая, но и любопытная девочка.)

— Что ж, пусть будет по-твоему, — произнес голос.

И передняя вдруг наполнилась звенящим шумом, словно разбились тысячи хрустальных стеклышек.

 

Глава вторая,

в которой Оля знакомится со своим отражением и попадает в сказочную страну

Хрустальный звон все усиливался. По гладкому стеклу зеркала, будто по воде, побежали голубые волны. С каждой секундой они становились все голубей и голубей, и теперь уже зеркало ничего не отражало.

Затем волны успокоились, голубой туман рассеялся и хрустальный звон затих. Оля снова увидела в зеркале переднюю и свое отражение. Однако стекло исчезло. Осталась только одна рама от зеркала, через которую — Оля отчетливо почувствовала это — повеяло прохладой.

Набрав в легкие воздуха и зажмурив глаза, будто она собиралась нырнуть в воду, Оля быстро подняла ногу, переступила через раму и, столкнувшись с кем-то, полетела на пол.

Она схватилась за ушибленный лоб, открыла глаза и села. Перед ней, схватившись за лоб, сидела девочка с русыми косами и большими голубыми глазами.

— А ведь мы обе виноваты, что столкнулись, — сказала девочка, смущенно улыбаясь. — Ты слишком быстро сделала шаг вперед. И я сделала шаг вперед. Ведь я привыкла делать то же, что и ты! Я не догадалась сразу, что теперь мне нужно уступать тебе дорогу.

— Ничего, мне не очень больно, — проговорила Оля, потирая лоб, — только, наверное, вскочит шишка.

Она внимательно оглядела комнату. Это была передняя их квартиры, но только все в ней стояло наоборот. То, что дома было справа, здесь оказалось слева, а то, что там стояло слева, здесь оказалось справа.

Вдруг громкий хрустальный звон привлек ее внимание. Оля оглянулась и увидела, что в зеркальной раме снова появились голубые волны. Она торопливо вскочила, но поверхность зеркала уже успокоилась. Оля прислонила к зеркалу лоб и почувствовала холодок стекла. «Как же я теперь попаду домой?»— подумала она. Ей вдруг стало тревожно и грустно. Она видела в зеркале переднюю своей квартиры, которая была так близко и в то же время так далеко теперь. Какой милой показалась ей эта передняя! Вон на вешалке висит папино зимнее пальто, от которого — она знает — пахнет нафталином.

Оля оглянулась.

Здесь, в отраженной передней, тоже висело пальто, такое же, как у папы, но, сколько Оля ни тянула носом воздух, она не почувствовала запаха нафталина.

— Я не хочу здесь оставаться, — сказала Оля и сердито посмотрела на девочку. — Я хочу домой.

— Нельзя, — серьезно проговорила девочка, поднимаясь с пола. — Голубые волны не могут появляться так часто.

— А если я… разобью стекло?

— Тогда будет еще хуже… Ты на всю жизнь останешься по эту сторону зеркала.

Слезы брызнули из Олиных глаз и закапали на пол. «Дзинь, дзинь», — зазвенели слезинки: ударившись об пол, они превращались в стеклышки и разбивались на сотни крошечных частей.

— Зачем же ты огорчаешься? — ласково заговорила девочка. — Разве тебе не интересно посмотреть… ну, например, сказочное королевство?

— Сказочное королевство? — Оля вытерла слезы и вопросительно посмотрела на девочку. — Это интересно… Я читала сказки про всяких королей, рыцарей и прекрасных дам. Скажи, пожалуйста, я смогу на них посмотреть?

— Сможешь… — помолчав, ответила девочка. — Думаю, что тебе это будет интересно. А завтра ты вернешься домой.

— Завтра?! — с ужасом воскликнула Оля. — Да знаешь ли ты, что будет делаться дома? Меня будет разыскивать вся городская милиция!.. А мама, наверное, подумает… Бедная мамочка, она подумает, что я попала под трамвай, потому что я всегда очень неосторожно перехожу улицу.

— Ты напрасно беспокоишься. Дома никто и не заметит, что тебя нет. Даже если ты пробудешь здесь целую тысячу лет! Когда бы ты ни вернулась обратно, ваши часы будут показывать тот же час, ту же минуту и даже ту самую секунду, когда ты переступила через раму… Вот посмотри-ка на наши часы. — Девочка кивнула на стену.

Оля подняла голову и увидела на стене часы, точно такие, какие висели дома в передней. Только циферблат на этих часах был нарисован наоборот и стрелки двигались не вперед, а назад.

— Значит, время ни на одну секунду не подвинется вперед? Это очень хорошо, — улыбнулась Оля и вдруг поежилась, озираясь. — Скажи, откуда здесь так сильно дует? Ведь дверь на улицу закрыта.

— Как откуда? Разве ты сама не чувствуешь? — удивилась девочка. — Дует из этой картины.

И она указала на картину «Сказочный город».

— Что ты говоришь! — пораженно вскрикнула Оля. — Этого не может быть!

— По эту сторону зеркала все может быть. Ведь ты же попала в сказку.

— Но ведь картина… плоская…

— В том-то и дело, что не плоская.

— Так это и есть то самое сказочное королевство, которое ты хочешь мне показать?

— Ну да… Жители называют его Королевством кривых зеркал.

— Послушай, покажи, пожалуйста, поскорее мне это королевство.

— Давай прежде всего познакомимся. — Девочка протянула Оле руку. — Меня зовут Яло, и поэтому я догадываюсь, что тебя зовут Оля.

— Правильно. — Оля с некоторым удивлением пожала руку Яло. — Как ты узнала?

— Это очень просто. Взгляни-ка на мое лицо. Мы с тобой как две капли воды похожи одна на другую. Разница только в том, что у меня родинка на левой щеке, а у тебя на правой: ведь я твое отражение. А раз так, значит, и имя у меня такое же, как у тебя, но только наоборот. Яло наоборот будет Оля.

— Это очень забавно, — рассмеялась Оля. — Если ты мое отражение, значит, ты…

— Что?

— Ты не обидишься, если я тебя спрошу?

— Конечно, нет… — ответила девочка. — Что тебя интересует?

— Если ты мое отражение, значит, ты должна быть левшой?…

— Так и есть. Я все делаю левой рукой. Ну а теперь пойдем.

Яло поднялась и без всяких препятствий вошла в картину. Обдуваемая легким ветром, Оля последовала за ней.

 

Глава третья,

в которой Оля путешествует по стеклянному городу и убеждается, что не все то золото, что блестит

Девочки вышли на вершину холма, с которого открывался удивительный вид. У их ног начиналась огромная стеклянная лестница. Она уходила далеко вниз, и там, внизу, у ее подножия, раскинулся город. Он был весь из разноцветного стекла, и его бесчисленные башни и шпили отражали солнце и слепили глаза.

Взявшись за руки, Оля и Яло начали спускаться по лестнице. Ступени, словно струны, зазвенели под их ногами. По бокам лестницы стояли огромные зеркала. Взглянув в одно зеркало, Оля увидела двух уродливых девочек, лупоглазых и губастых, с вытянутыми головами и длинными, как у обезьян, руками.

— Неужели это мы?

— Не удивляйся, — ответила Яло. — Король Топсед Седьмой под страхом смерти запретил изготовлять обычные зеркала. Дело в том, что король очень некрасив и ему неприятно видеть себя таким. Поэтому по королевскому указу в королевстве изготовляются только кривые зеркала. Они страшно уродуют людей, но зато сам король, когда смотрится в эти кривые зеркала, видит себя настоящим красавцем.

— Какой вздор! Глуп же этот король, если он выдумывает такую чепуху! — воскликнула Оля. — Почему жители не прогонят своего Топседа, как в моей стране когда-то прогнали царя? Мой папа сам воевал против царя и царских помощников…

— Тише! — прошептала Яло, испуганно оглядываясь по сторонам. — Разве можно говорить об этом так громко! Если тебя услышит кто-нибудь из приближенных короля, тебя казнят! Король-то и в самом деле глуп, но зато министры у него хитрые, особенно двое. Одного зовут Нушрок, а другого — Абаж. Если бы ты знала, как расправляется министр Нушрок с людьми! А министр Абаж хозяйничает на зеркальных болотах, где добывается рис. Этим рисом питается население всего королевства. Тем, кто работает на болотах, тоже живется несладко.

— Ну, так этих министров нужно тоже прогнать… вместе с дурацким королем! — снова громко сказала Оля.

— Тс-с! — зашипела Яло.

Оля вздохнула.

— Как странно, здесь все так блестит и с виду все кажется таким красивым… А на самом деле как здесь, очевидно, плохо живется! Недаром папа говорит, что не все то золото, что блестит.

Девочки достигли подножия лестницы и остановились. Перед ними расстилалась площадь, а по бокам площади высились красивые дома из желтого, красного, синего, зеленого и белого стекла. Красивые дамы в длинных шелковых платьях и кавалеры в расшитых золотом пышных костюмах гуляли вокруг фонтана, из которого высоко в небо взлетали прозрачные струи. Падая на землю, эти струи превращались в стекло, разбивались на миллионы сверкающих осколков и наполняли воздух музыкальным звоном. От фонтана веяло приятной прохладой. Все искрилось в ярком солнечном свете.

— Эти люди… ты видишь, они гуляют. Эти люди — приближенные короля и министров, — тихо проговорила Яло. — Пойдем-ка лучше в другую сторону: я покажу тебе зеркальные мастерские и других людей… Это совсем, совсем другие люди.

Девочки обогнули лестницу, и Оля увидела длинные строения из черного стекла. Яло толкнула дверь, и девочки спустились в темный подвал.

— Что это?! — вскрикнула, закашлявшись, Оля и прикрыла рот рукой. — Как здесь трудно дышать!..

— Это от ртутных паров, — ответила Яло. — Привыкнуть к ним нелегко, но ты потерпи немного. Посмотри-ка теперь на этих людей.

Оля с трудом разглядела в полумраке сотни полуобнаженных мужчин и юношей, среди которых были и совсем еще мальчики. Они работали за длинными столами, на которых лежали вогнутые стекла.

— Они делают наводку зеркал, — пояснила Яло. — Видишь, какие они все худые? Это оттого, что они отравлены ртутными парами. А посмотри-ка на их руки… Они покрыты язвами. Потому что рабочие отравлены ртутью. Но жадный Нушрок не хочет заменить оловянно-ртутную амальгаму серебром. Он такой скупой! Серебро ему дороже, чем жизнь людей.

Жалобный детский крик раздался в мастерской. Худенький подросток, покачнувшись, упал на землю. И сейчас же к нему подошел человек в разноцветной одежде, с кнутом в руке.

— Опять этот Гурд не хочет работать! — сказал человек, и Оля услышала, как в воздухе свистнул кнут.

Раз! Кнут опустился на обнаженную спину мальчика, оставив на ней красную полосу. Мальчик даже не пошевелился. Человек снова взмахнул кнутом, но тут Оля бросилась вперед и крикнула:

— Что вы делаете! Не смейте! Вы же убьете его!

Человек повернул к девочке разъяренное лицо.

— Я главный надсмотрщик министра Нушрока! Кто смеет делать мне замечания?

— Неужели вам не жаль его?! — задыхаясь, проговорила Оля. — Смотрите, какой он слабый и маленький…

— Отойди прочь! Иначе, клянусь королем, тебе придется плохо, девчонка!

Вокруг Оли и надсмотрщика столпились зеркальщики. Они смотрели на девочку с такой благодарностью, что это придавало ей смелости.

— Вы не должны его бить, — твердо сказала Оля. — Посмотрите… посмотрите, он, кажется, уже умер… Помогите ему…

— Вынесите это чучело на воздух! — крикнул рабочим надсмотрщик. — Не думаешь ли ты, девчонка, что министр Нушрок станет беспокоить королевского врача ради этого мешка с костями?

Мальчика подняли, вынесли на руках из подвала и положили на траву лицом к солнцу. Веки его слабо задрожали.

— Ну вот, я же говорил, что мальчишка притворяется! Он просто не хочет работать, — сказал надсмотрщик. — Нет, Гурд, теперь тебе уж не миновать королевского суда.

Кто-то тронул Олю за локоть. Она оглянулась и увидела бледную Яло, протиснувшуюся сквозь толпу.

— Сумасшедшая! — взволнованно зашептала Яло. — Бежим скорее, сюда едет сам министр Нушрок!

— Я никуда не пойду, пока не узнаю, что будет с мальчиком, — упрямо махнула косичками Оля.

Неподалеку раздался звон подков. На вороных лошадях в толпу въехали стражники с длинными копьями. Все торопливо расступились. А еще через несколько секунд к мастерским подкатила сверкающая карета. Слуги распахнули дверцы, и Оля увидела выглянувшего из кареты человека, лицом похожего на коршуна. Нос у него был загнут книзу, словно клюв.

Но не нос поразил ее. Девочка вздрогнула, увидев глаза Нушрока. Они словно пронизывали всех насквозь. Оля заметила, что никто не выдерживает его взгляда, — все начинают смотреть в землю.

Черные и хищные глаза министра медленно осмотрели толпу, скользнули по неподвижно лежащему мальчику и остановились на надсмотрщике.

Надсмотрщик опустил голову и снял треугольную шляпу.

— Что случилось? — пискнул человек с птичьим лицом, и Оля подумала, что голос у него такой же противный, как и глаза.

— Гурд снова не хочет работать, господин министр его королевского величества, — почтительно проговорил надсмотрщик, не поднимая глаз.

— На королевский суд его! — пискнул Нушрок и махнул перчаткой.

Дверцы кареты захлопнулись, и, окруженная стражей, карета со звоном укатила.

— Нельзя быть такой неосторожной, Оля. Еще немного, и мы попали бы с тобой в большую беду, — испуганно проговорила Яло.

— Пойдем! — Оля взяла Яло за руку.

— Куда?

— Во дворец короля.

— Что-о?

— Я не успокоюсь до тех пор, пока Гурд не будет свободен!

— Гурда больше ничто не спасет! Говорят, что королевский суд всегда выносит один только приговор: «Казнить!» Мальчика сбросят с Башни смерти, и его тело разлетится на тысячи стеклышек.

— Все равно мы пойдем во дворец короля. Его надо спасти, Яло!.. Обязательно!..

— Но тебя тоже могут казнить…

— Все равно! Идем!

Яло смотрела на Олю округлившимися от изумления глазами. Яло и не подозревала в ней столько решимости и бесстрашия! Ведь она, Яло, частенько привыкла видеть Олю и ворчливой, и капризной, и такой медлительной и сонной, что даже становилось скучно ее отражать.

Почему же сейчас так горят щеки Оли и такой смелостью сверкают ее глаза?

Читатели, конечно, догадались почему. Потому, что, несмотря на свои недостатки, она была пионеркой! И теперь она была полна одним чувством — тревогой за жизнь угнетенного мальчика.

— Пойдем! — повторила Оля.

— Что ж, — вздохнула Яло, — пойдем…

 

Глава четвертая,

в которой Оля и Яло попадают во дворцовую кухню

На небе уже искрились звезды, когда Оля и Яло добрались до королевского дворца. В залах дворца горели свечи, и его хрустальные стены и окна переливались всеми цветами радуги. За дворцовой оградой звенели фонтаны, а на деревьях сладко пели невидимые птицы.

— Как красиво, — вздохнула Оля, — и как тяжело живется людям в этой стране!

— Вон главный вход во дворец, — сказала Яло, показывая на решетчатые ворота. — Только нас с тобой во дворец все равно не пустят… Да я больше и идти не могу. Я сильно натерла себе ногу.

— Какую? — спросила Оля.

— Левую.

— А я правую… Как удивительно!

— Ничего удивительного нет, — мрачно проворчала Яло, — ведь я твое отражение… И должна тебе сказать, что отражать тебя не очень-то приятно.

— Вот как! — рассердилась Оля. — В таком случае я тоже должна тебе кое-что сказать. Меня очень удивляет, что ты мое отражение, а нисколечко на меня не похожа!

— Не похожа? Чем же это? Разве тем, что я левша и родинка у меня на левой щеке, а не на правой?

— Не в родинке дело… Я заметила, что ты… не обижайся, пожалуйста, Яло… что ты немножко трусовата. Но это я простила бы тебе, если бы в твоем характере не было еще одной черты…

— Скажите, пожалуйста, она бы простила мне! Ты говоришь со мной так, будто бы я у тебя в подчинении. Хоть я и твое отражение, но не забывай, что я такая же девочка, как и ты. Интересно, какая это у меня неприятная черта?

— Ты можешь оставить человека в беде. Неужели тебе не жалко Гурда?

Яло промолчала.

— Прости меня, Оля, — в смущении заговорила она наконец. — Я не знаю, отчего я такая… Мне очень хочется быть хорошей… но я не могу! Ты знаешь, о чем я даже думала? О том, что эти мои недостатки — твои недостатки. Но теперь я вижу, что ты такая славная, добрая… Тут, верно, какая-то ошибка.

Оля почувствовала, как горячо стало ее щекам. «Бедная Яло, — подумала она, — никакой ошибки тут нет. Ты привыкла отражать все мои недостатки и никак не можешь от них избавиться. Когда заболела Катя и подруги собрались навестить ее, я всю дорогу ныла, что она живет очень далеко. Я думала не о больной подруге, а только о себе самой. И как мне стыдно теперь в Яло узнавать себя!»

Оля сказала тихо:

— Знаешь, Яло, о чем я вдруг подумала, когда увидела Гурда? Я подумала, что настоящая пионерка не может заботиться только о себе, когда другие нуждаются в ее помощи. — Она порывисто протянула спутнице руку: — Давай больше никогда не будем ссориться, Яло! Я знаю, что ты хорошая девочка и непременно освободишься от своих недостатков. Нужно только по-настоящему захотеть. Я это знаю по себе… Ведь у тебя добрые глаза, а значит, и сердце доброе. Ты просто капризничаешь.

Прихрамывая одна на левую, а другая на правую ногу, девочки подошли к дворцовым воротам. Два стражника скрестили перед ними алебарды.

— Уважаемая стража, — сказала Оля, — нам очень, очень нужно видеть его величество короля Топседа!

— Что-о-о?..

Стражники расхохотались так громко, что девочки испуганно отскочили в сторону.

— Девчонки, кажется, рехнулись, — сказал один из них.

— Проваливайте! — крикнул другой. — Слышите?

Девочки побрели вдоль ограды.

— Я говорила тебе, что нам во дворец не попасть… — вздохнула Яло, со страхом оглядываясь на стражников, которые все еще громко смеялись.

Оля стиснула ей руку.

— Никогда не нужно терять надежды, Яло! Так говорил мне папа. Только раньше я как-то не задумывалась над этими словами.

— Никакой надежды больше нет… Я очень устала… У меня болит нога, и я хочу есть… — ныла Яло.

— Давай попробуем обойти вокруг дворца и найти другой вход.

— Это значит, нам придется пройти еще несколько километров.

— Пусть даже сто километров! Мы должны сделать все, чтобы спасти Гурда! — сказала Оля и подумала: «Вот так же ныла и я, когда мы шли к больной Кате».

Яло начала отставать.

— Дальше я идти не могу, — жалобно простонала она наконец и села на землю.

— Яло, милая, ну потерпи еще немного…

— Не могу. — Из глаз Яло закапали слезы и зазвенели о плиты мостовой.

В это время мимо девочек со скрипом проезжали какие-то подводы, покрытые блестящими брезентами.

— Что это везут? — спросила Оля.

— Вероятно, провизию в дворцовую кухню, — рассеянно ответила Яло и вдруг оживилась. — А что, если…

Она вскочила и потянула подругу за рукав.

— Я все придумала, Оля, скорей! Давай попробуем попасть во дворец вместе с этим обозом.

Прихрамывая и морщась от боли, девочки догнали последнюю подводу, вскочили на нее и забрались под брезент. Под брезентом они нащупали несколько корзин с чем-то пушистым и мягким. Посовещавшись шепотом, Оля и Яло влезли в одну из корзин и зарылись во что-то пушистое. Обоз между тем остановился. Девочки почувствовали, что корзину, в которой они спрятались, сняли с телеги и куда-то несут. Оттого, что потянуло горячим воздухом и запахло жареным, девочки поняли, что их принесли в кухню.

— Что в этой корзине? — раздался чей-то резкий голос.

— Двадцать фазанов, господин главный повар, — хрипло ответил другой. — Они такие тяжелые, что обрывают нам руки.

— Охота была удачная, жаловаться не приходится, — добавил третий.

— Поставьте корзину вот здесь, у стены, — последовало приказание, и корзина стукнулась об пол.

В кухне кто-то сновал взад и вперед, звенела посуда, стучали ножи, и было слышно, как на плите что-то шипело и дребезжали крышки кастрюль. Однако мало-помалу все стихло, и издалека донесся голос:

— Тетушка Аксал!

— Да, господин главный повар, — ответили вблизи.

— Там осталась корзина с фазанами. Разбери ее и вынеси фазанов на лед. А я пошел спать.

— Слушаю, господин главный повар.

Возле корзины раздались шаги, и фазаны над головами девочек зашевелились.

 

Глава пятая,

в которой Оля и Яло приобретают друга в лице тетушки Аксал и превращаются в придворных пажей

— Вот так фазаны! — изумленно воскликнула тетушка Аксал. — Клянусь всеми кривыми зеркалами королевства, я, старая кухарка, никогда не видела дичи с бантами в косах!

Перепачканные, сконфуженные, девочки встали перед женщиной в белом колпаке, который как город поднимался над ее красным добродушным лицом.

— Ах вы, фазанята! Да как же вы попали в эту корзину? Недаром, видно, сказали, что охота была удачная!

— Мы… мы… — сказала Яло, облизывая пересохшие губы, — мы заблудились…

— Заблудились? — насмешливо перебила кухарка. — Однако шутки плохи. Знаете ли вы, фазанята, что вам будет за то, что вы непрошеными явились во дворец?

— Знаем.

— Они говорят «знаем» так спокойно, как будто я их спрашиваю, знают ли они свою маму.

Оля нерешительно выступила вперед.

— Вы добрая женщина… Вас, кажется, зовут тетушка Ласка?

— Тетушка Аксал, девочка.

— Это одно и то же… Ну, хорошо, пусть будет тетушка Аксал. Дорогая тетушка Аксал, вы поймите нас… Мы пришли во дворец… Ах, у нас такое горе! Мы пришли, чтобы…

— Никогда не видела, чтобы люди ходили в корзинах, — усмехнулась кухарка. — Какое же у вас горе, фазанята?

Оля не успела ответить, потому что за стеклянными колоннами раздались чьи-то шаги и эхо звонко повторило их в огромной пустой кухне.

— Кажется, возвращается главный повар, — сказала тетушка Аксал, и лицо у нее стало озабоченным. — И какая блоха его укусила! Вот что, фазанята, вам лучше не попадаться ему на глаза. Пойдемте-ка в мою каморку, а там будет видно, что делать.

По узенькой лестнице девочки поднялись вслед за тетушкой Аксал в ее комнатку, которая не блистала дорогой мебелью, но была опрятна и чиста.

— Вот вода и умывальная чашка. Помойтесь как следует. А в этом шкафчике есть что покушать. Ведь вы, наверное, голодны?

— Ужасно! — воскликнула Яло.

Кухарка ласково провела рукой по ее волосам и сказала:

— Отдыхайте, фазанята, а я скоро вернусь.

Когда тетушка Аксал снова появилась в своей комнатке, девочки уже умылись и поели. У Яло слипались глаза, и она с ожесточением терла их кулаками.

— Ну а теперь выкладывай-ка мне все, — сказала кухарка Оле. — Ты, я вижу, будешь покрепче сестренки. Смотри, как ее разморило, а ведь, если меня не обманывают глаза, вы близнецы.

Выслушав рассказ о мальчике Гурде, тетушка Аксал задумчиво подперла подбородок ладонями.

— Хорошее у тебя сердечко, девочка, — наконец проговорила она. — Только Гурда спасти трудно. Слышала я, что его уже отвезли в Башню смерти и заковали в кандалы на самой ее вершине. Завтра король утвердит приговор суда.

— А если я очень-очень попрошу короля?

Тетушка Аксал грустно улыбнулась:

— Разве ты не знаешь, что наш король сам ничего не решает? Он подписывает то, что сочиняют министры. А министры всегда сочиняют то, что им выгодно. Они только о том и думают, как бы туже набить золотом свои мешки да устрашить людей. Ах, девочка, как хорошо все это я знаю! Ведь мой брат работает в зеркальных мастерских Нушрока, а я сама когда-то добывала рис на зеркальных болотах Абажа.

— Я все-таки хотела бы, тетушка Аксал, поговорить с королем.

— Как же это сделать, девочка? — Кухарка развела руками. — Даже я не имею доступа в королевские покои. Как же пройдешь туда ты? Впрочем, постой… Может быть, я что-нибудь и придумаю. А сейчас ложитесь-ка поскорее спать. Утро вечера мудренее.

Девочки очень устали и поэтому даже не заметили, что добрая тетушка Аксал уступила им свою постель, а себе постелила на полу на старом коврике. Они сразу крепко уснули и не чувствовали, как старая кухарка укутывала их одеялом и ласково шептала что-то, склоняясь над ними.

Оля проснулась первой. Тонкие солнечные лучи, словно шпаги, пронизывали стеклянные стены комнатки. Все сверкало вокруг. В распахнутое окно из королевского парка доносилось пение птиц.

Тетушки Аксал в комнате уже не было. Оля потянулась, зевнула и легко соскочила с постели. Она быстро оделась, помыла лицо холодной водой и сразу почувствовала себя бодрой. Потом она подошла к постели и начала тормошить Яло. Брыкнув ногой и не открывая глаз, Яло проворчала:

— Отстань, ну что ты ко мне пристаешь!

— Яло, уже давно пора вставать!

Яло села на кровати и сердито посмотрела на Олю одним глазом:

— Какая ты противная, Оля, даже поспать не даешь!

Потом она долго ходила по комнате и никак не могла отыскать туфли и платье. Туфли почему-то оказались под умывальником, а платье под кроватью.

— Скорей, Яло, — торопила ее Оля, — сейчас придет тетушка.

— Подумаешь! — буркнула Яло.

— И не стыдно тебе будет перед этой доброй женщиной? Посмотри, какой разгром ты устроила здесь!

— Подумаешь!

— Мне противно на тебя смотреть!

Яло насмешливо шмыгнула носом:

— Вот как! А ведь ты смотришь на самое себя.

Оля покраснела: она вспомнила, как обижала свою бабушку.

— Я уже… давно не такая, — потупясь, сказала она.

На винтовой лестнице раздались шаги. Тяжело дыша, в комнату вошла тетушка Аксал. В руках у нее был большой сверток.

— Ну, девчонки, — сказала она, отирая пот с красного лица. — Клянусь всеми зеркалами королевства, задали же вы мне хлопот! Но зато не будь я тетушка Аксал, если вы сегодня же не будете говорить с королем!

Девочки тихо ахнули.

— Да, да, фазанята! — весело продолжала она. — В этом свертке костюмы придворных пажей. А пажам, как известно, дорога во дворец открыта. Ну-ка, переодевайтесь, фазанята!

— Мы будем пажами?! — всплеснула руками Ял о. — Ты подумай, Оля, как это интересно! Ты слышишь? О чем ты задумалась, Оля?

— Мне совсем не нравится эта затея, — сказала Оля, смущенно взглянув на кухарку. — Вы только не сердитесь, тетушка Аксал. Очень жаль, что мы доставили вам столько хлопот, но это получается какой-то обман…

— Что ты говоришь, деточка? Где ты видишь обман? Скажи-ка толком, а то я никак не могу понять тебя.

— Ну, вот эти костюмы… Ведь мы обыкновенные девочки, а все будут думать, что мы эти — ну, как они называются? — пажи.

— Да какой же это обман, деточка?! Это всего-навсего маленькая хитрость. И потом, кто в нашем королевстве не врет? Может быть, ты думаешь, что не врет король или его министры? Да они самые большие вруны!

Оля передернула плечами:

— Но я не король и не министр, тетушка Аксал. Я пионерка!

— Не знаю, что означает это слово, деточка, но вижу, что тебя воспитывали очень хорошие люди. И где только есть такие?

— Оля, — разочарованно шепнула Яло, — ты сама мне говорила, что любишь читать старые сказки. Ведь в этих сказках очень часто переодеваются и вообще хитрят.

Оля подумала.

— Ну, уж если я попала в старую сказку, то, пожалуй… Нет, Яло, все равно это ужасно некрасиво!

— Но Гурд, Оля! Мы должны спасти его!

— Гурд… — задумчиво сказала Оля. — Да, мы должны спасти его во что бы то ни стало. Хорошо, тетушка Аксал, давайте ваши костюмы…

 

Глава шестая,

в которой паж с родинкой на правой щеке дает королю урок арифметики

Два маленьких пажа в бархатных костюмах с пышно завитыми светлыми волосами вошли в пустынный зал дворца. В зале никого не было. Постукивая сверкающими туфельками по хрустальному паркету, пажи подошли к огромному обеденному столу и стали по бокам королевского кресла.

— Неужели король будет завтракать один? За этим столом могло бы усесться пятьсот человек! — сказал паж с родинкой на правой щеке.

— Тс-с… Кто-то идет, — шепнул паж с родинкой на левой щеке. — Мне так страшно, что даже в пятках колет.

Из-за колонн вышел старец с трясущейся головой. Ноги его, обтянутые черными чулками, ступали тяжело и медленно. В ту же секунду в другом конце зала появился другой старец.

— Господин церемониймейстер, — прошамкал первый старец, обращаясь ко второму, — что приготовлено на завтрак его величеству королю Топседу Седьмому?

— Господин обер-церемониймейстер, — прошамкал второй старец, — на завтрак его величеству королю Топседу Седьмому приготовлены три жареных кабана, пятнадцать копченых индеек, десять маринованных осетров, двести яиц всмятку, двадцать фаршированных фазанов, тридцать вареных уток, сто печеных яблок, тысяча килограммов винограда, полтонны мороженого и десять ящиков заморского вина.

В зале замелькали бесшумные слуги. Через минуту стол был уставлен яствами. А еще через минуту все склонили головы: окруженный свитой, к столу приближался Топсед Седьмой.

Король не торопился завтракать. Его короткие ножки лениво шаркали по полу. Он шел опустив приплюснутую голову на темно-фиолетовый, усыпанный драгоценностями камзол. Толстые, растянутые почти до самых ушей губы Топседа Седьмого шевелились, как будто он разговаривал сам с собою. И, словно в такт своим мыслям, он то и дело взмахивал короткой ручкой с пухлыми маленькими пальцами. На каждом пальце короля сверкало кольцо. Низенький уродец шел, неуклюже покачиваясь: слабым ножкам трудно было нести тяжелое тело.

У своего кресла король остановился и поднял голову. У него были бесцветные, ничего не выражающие рыбьи глаза.

— На ста лестницах по сотне зеркал… — сказал Топсед Седьмой тонким, дребезжащим голоском. — Сколько же это будет всего зеркал?

Все вокруг почтительно замерли, и король начал по очереди опрашивать своих придворных.

— Вы знаете?

— Запамятовал, ваше величество. Мне в детстве трудно давалась арифметика.

— А вы?

— Двести зеркал, ваше величество.

— Дурак! А сколько по-вашему?

— Триста, ваше величество.

— Тоже дурак! А что думаете вы?

— Триста пятьдесят, ваше величество.

— Почему триста пятьдесят?

— Я думаю, что если триста неправильно, ваше величество, то, может быть, будет правильно три с половиной сотни.

— Вы дурак с половиной.

— Хи-хи-хи, — захихикал придворный, — вы так остроумны, ваше величество!

— А сколько это будет, по-вашему?

— Четыреста, ваше величество.

— Полный дурак. А вы сосчитали?

— Ваше величество, простите меня… Когда я был маленьким, меня уронила няня, я ударился головой о паркет — и… паркет разбился.

— А голова осталась цела? — спросил король.

— Кажется, цела, ваше величество, но с тех пор я могу считать только до трех.

— Как?

— Только до трех, ваше величество.

— Гм… Это забавно… Сколько будет два и два?

— Три, ваше величество.

— А пять отнять один?

— Три, ваше величество.

— Гм… Вы, кажется, самый большой дурак во всем королевстве!

— Совершенно правильно, ваше величество!

Король в глубокой задумчивости пожевал губами, рассеянно сбросил мантию на руки пажу с родинкой на правой щеке и передал шпагу пажу с родинкой на левой щеке. Затем он со вздохом опустился в кресло. Но ел король мало: мысли его были заняты решением сложной задачи.

— На ста лестницах по сотне зеркал! — раздраженно сказал король, бросая на стол салфетку. — Кто же мне скажет наконец, сколько будет всего зеркал?

— Десять тысяч, — раздался тонкий голосок.

Все удивленно огляделись по сторонам.

— Кто это сказал? — спросил король.

— Я…

Все глаза устремились на мальчика с родинкой на правой щеке.

— Клянусь красотой своего отражения, — сказал король, приподнимаясь, — я впервые слышу, чтобы мальчишка решал такие трудные задачи.

— Но это совсем не трудная задача…

— Ты так думаешь?

— Я в этом уверен!

— Глупости! — поморщился король. — Это очень трудная задача, и я не сомневаюсь, что ты решил ее неправильно. Ведь надо было сложить все сотни, а у тебя на это не было времени.

— Я не складывал сотни… Я просто умножил сто на сто.

— Вот как! Но ведь умножение еще труднее сложения.

— Ничуть… В этом случае, к сотне нужно прибавить два нуля. Если бы вы мне дали бумагу и карандаш, я мигом показал бы вам, как это делается.

— Эй, слуги, дайте карандаш и бумагу моему пажу, — хлопнул в ладоши король. — Слушай, мальчишка, если ты лжешь, я велю тебя высечь стеклянными розгами!

— Я думаю, что вам не придется утруждать себя таким неприятным приказанием. Сейчас я решу эту задачу. Прошу только кого-нибудь подержать вот это пальто.

— Какое пальто? — В глазах короля мелькнуло недоумение.

— Ну, вот это, которое вы сбросили мне на руки со своих королевских плеч.

— Ах, мантию, — снисходительно усмехнулся король. — Слушай, паж, ты говоришь на каком-то странном наречии… Эй, примите кто-нибудь королевскую мантию у пажа!

Король и паж согнулись над столом, отодвинув тарелки. Подняли они головы лишь через несколько часов, когда члены королевской свиты уже устало дремали, прислонившись к колоннам, а один придворный всхрапывал так зычно, что можно было подумать, будто в зале ржет лошадь. Лицо Топседа Седьмого сияло.

— Превосходно! — задребезжал он, возбужденный сделанным открытием. — Поразительно! Это действительно очень просто. Теперь я могу умножать любые числа. Эй, послушайте!..

Со всех концов зала к королю спешили, протирая глаза, придворные.

— Слушайте, вы! — закричал Топсед. — Знаете ли вы, сколько будет, если умножить… если умножить… ну хотя бы сто семнадцать на двести четырнадцать?

Придворные безмолвствовали.

— Молчите? А я, ваш король, знаю! Будет одиннадцать тысяч семьсот.

— Гражданин король, — зашептал паж с родинкой на правой щеке на ухо королю, — вы решили эту задачу неправильно.

Король заморгал рыбьими глазами.

— Что-о? Какой гражданин?

— Простите, я хотела… я хотел сказать… ваше величество, что вы решили задачу неправильно.

— Как — неправильно? Я велю тебя высечь стеклянными розгами! Ты мне сам только что говорил, что к умножаемому нужно прибавлять два нуля. Слышишь, ты, паж?!

— Ваше величество, — упавшим голосом проговорил паж, — я три часа объяснял вам, что к умножаемому нужно прибавлять нули в том случае, когда оно умножается на десять, на сто, на тысячу и так далее…

— Гм…

— Я готов повторить урок вашему величеству.

— Хорошо, — зевнул король, — только, пожалуй, после обеда… Ты действительно великий математик. Я подпишу королевский указ о назначении тебя… Как тебя зовут?

— Оля…

— Что-о?..

— Его зовут Ваня, ваше величество, — быстро заговорил паж с родинкой на левой щеке. — Уж вы, пожалуйста, извините его, видно, он так устал от математики, что стал заговариваться.

— А как зовут тебя, паж?

— Меня зовут… Янав, ваше величество.

— И ты тоже математик?

— Да, ваше величество, — важно кивнул головой паж с родинкой на левой щеке, но тут же спохватился: — Ваня все-таки посильнее меня, ваше величество… Мы с ним братья и частенько вместе решаем задачи.

— Эй, слушайте все! — сказал король. — Я назначаю Ваню главным математиком королевства, а его помощником — Янава. А теперь я повелеваю вам обоим пойти ко мне в кабинет. Я хочу посвятить вас в одно важное государственное дело.

 

Глава седьмая,

в которой король посвящает пажей в «одно важное государственное дело»

— Дело в том, — сказал король, когда он и двое пажей опустились в кресла у огромного письменного стола в королевском кабинете, — дело в том, что никто не знает, сколько зеркал насчитывается в моем королевстве. Сегодня ты, мой паж, помог мне решить одну часть задачи. В моем королевстве сто лестниц, и теперь я знаю, что они украшены десятью тысячами зеркал. Но ведь зеркала имеются не только на лестницах — они и во дворце, и на улицах, и в домах моих подданных… Каждый король должен чем-нибудь прославить и обессмертить свое имя. Постигаешь ли ты, паж, какую благородную и величественную задачу я призван решить? Потомки будут гордиться Топседом Седьмым, впервые в истории подсчитавшим все зеркала королевства! Готов ли ты принять участие в решении этой великой задачи?

Паж с родинкой на правой щеке смотрел на короля, с трудом удерживая улыбку.

— Я велю сегодня же отвести тебе и Янаву лучшие покои во дворце, — продолжал Топсед. — Я назначу вам жалованье, как высшим придворным чинам.

Паж с родинкой на левой щеке хитро взглянул на другого пажа и сказал:

— А можно ли, ваше величество, чтобы жалованье нам платили шоколадом?

— Чем? — удивленно посмотрел на него король.

— Шоколадом, ваше величество…

— Гм… Ну, разумеется, сколько угодно шоколада, сколько угодно конфет, пирожных, мороженого и прочих сластей.

Паж с родинкой на левой щеке незаметно толкнул ногой другого пажа и шепнул:

— Соглашайся, Оля!

— Я считаю, ваше величество… — начала Оля, но Яло перебила ее:

— Ваше величество, вы предлагаете нам очень важное дело. Позвольте поэтому, прежде чем дать ответ, посоветоваться нам с братом.

— Да, — сказал король.

Яло отвела Олю в сторону.

— Что ты хотела сказать королю, Оля?

— Что я считаю его предложение глупым занятием, Яло.

— Так я и знала! — негромко вскрикнула Яло.

— Лучше бы он подумал, как облегчить жизнь зеркальщикам.

— Если ты так скажешь, он прикажет заковать нас в кандалы!

— Но это в самом деле глупое занятие, Яло! Не могу же я кривить душой.

Яло сердито качнула головой.

— Ты корчишь из себя такую честную девочку, как будто никогда в жизни не говорила никакой неправды.

— Да, я никогда не говорила неправды, Яло!

— Ой, так ли? Я очень хорошо помню, как однажды ты сидела в передней и читала сказку о каких-то приключениях. А когда к тебе подходила бабушка, ты прикрывала сказку географией и делала вид, что учишь урок.

Оля так сильно покраснела, что на ее глазах выступили слезинки.

— Так действительно было однажды, Яло, — чуть слышно сказала она. — И мне очень стыдно, что я поступала так нехорошо.

— Что-то уж больно быстро ты исправилась, — проворчала Яло.

Оля вспыхнула.

— Уж не думаешь ли ты, что я исправилась оттого, что попала в это противное королевство? Если бы не Гурд, я ни на одну минуточку не оставалась бы здесь!

— Странно, как только ты переступила раму волшебного зеркала, ты стала совсем другая.

— Потому, что я посмотрела на тебя и…

— То есть ты хочешь сказать, что посмотрела на самое себя!

— Ну, пусть посмотрела на себя… И оттого, что я смотрю на тебя… на себя… мне и делается так стыдно… Ты можешь думать обо мне что угодно, Яло, но все равно я знаю, что мы с тобой лучше всех этих знатных господ вместе с их злыми министрами и глупым королем!

— Я тоже знаю, что это так, Оля, — задумчиво сказала Яло. — Но как нам спасти Гурда?

— Ваня и Янав, — услышали девочки голос Топседа. — Вы очень долго совещаетесь.

— Я приму предложение вашего величества при одном условии, — сказал паж с родинкой на правой щеке.

— Гм… Ты осмеливаешься ставить мне условия?

— Совсем маленькое условие, ваше величество, и оно вам ничего не будет стоить.

— Я слушаю тебя, паж.

— В Башне смерти заключен маленький зеркальщик по имени Гурд. Сегодня на закате его должны казнить. Я прошу ваше величество помиловать этого мальчика.

Топсед Седьмой вскочил. В его рыбьих глазах сверкнула ярость.

— Ты вмешиваешься не в свои дела, паж! — махнул он короткой ручкой. — Я не могу миловать преступников по твоей прихоти. Я много их казнил, и я презираю всех этих зеркальщиков!

— Какой же он преступник, ваше величество? Он слабый, измученный мальчик!

— Не знаю! Такие пустяки меня не интересуют! Я верю тому, что мне докладывает мой министр Нушрок.

— Я слышал, что Нушрок заботится только о том, как бы побольше притеснить простой народ да потуже набить свои мешки золотом. Ведь Нушрок — хозяин зеркальных мастерских, ваше величество, и в то же время министр… Вот он и придумывает такие законы, которые ему выгодны.

Король подозрительно взглянул на пажа:

— Гм… Где ты все это слышал?.. А скажи мне, паж, как называется город, в котором ты воспитывался?

— Этот город называется… Он очень далеко, ваше величество.

Лицо короля вдруг оживилось, и он, покачиваясь, забегал по кабинету.

— Я объявлю войну вашему городу, а? Я очень люблю воевать, паж!

По лицу пажа скользнула улыбка.

— Чему ты улыбаешься, паж?

— Я вспомнил одну басню, ваше величество…

— Какая басня? Я не знаю никаких басен!..

— В этой басне рассказывается про слона и моську, ваше величество. Однажды по улице шел слон, и вдруг на него набросилась моська…

— Какая храбрая моська!

— Но слон все шел и шел и не обращал внимания, как она тявкает…

— Глупая собака, надо было укусить слона!

— Но тогда слон просто раздавил бы ее, ваше величество.

— Не понимаю, зачем ты мне болтаешь о собаках, паж, когда я говорю о войне. Война приносит славу и добычу. Я обязательно объявлю войну вашему городу.

— Но это будет война моськи со слоном!..

— Ничего не понимаю…

— Ваше величество, мы отвлеклись от важного занятия — от зеркал, — сказал паж.

Король заковылял к креслу, опустился в него и заболтал в воздухе ножками.

— Я не намерен принять твое условие, паж!

Паж задумался.

— Тогда, быть может, я могу просить ваше величество отложить казнь на несколько дней?

— Гм… Это все равно не спасет твоего зеркальщика. Впрочем, пусть будет по-твоему. Я готов отложить казнь на неделю. Он все равно умрет раньше от жажды и голода. Итак, начинайте подсчет зеркал. Если хотите, можете взять для разъездов по королевству одну из моих карет.

— Вы очень добры, ваше величество!

Король снисходительно потрепал пажей по щекам своими коротенькими ручками. Так как он был на полголовы ниже пажей, а его руки были очень коротки, ему пришлось подняться на цыпочки.

— Какие вы, однако, симпатичные мальчишки… То есть я хотел сказать, какие вы уродливые мальчишки!.. Но, может быть, вы думаете, что я некрасивее вас? А?

— О нет, вы прекрасны, ваше величество!..

— Не притворяйтесь! Я по глазам читаю ваши мысли! А ну, подите-ка сюда! — И король подвел пажей к огромному вогнутому зеркалу. Из зеркала на девочек смотрел преображенный король, а рядом с ним стояли два урода в костюмах пажей.

— Ну, что скажете, молодчики? — рассмеялся Топсед. — А теперь ступайте и никогда не думайте дурно о своем короле.

Оля и Яло двинулись к дверям.

— Одну минуту, — остановил их король. — Пока вы будете заниматься подсчетом зеркал, я бы хотел предаться своему любимому занятию. Цифры — моя страсть. Нет ли у тебя, паж, какой-нибудь неизвестной мне задачки? Только я хотел бы что-нибудь такое… в пределах двух десятков. Мне предстоят серьезные государственные дела, и я не могу преждевременно утомлять свой мозг.

— Пожалуйста, ваше величество, — подумав с минуту, сказал паж с родинкой на правой щеке. — Один глупец два дня считал и все не мог сосчитать восемнадцать зеркал.

— Постой, — перебил король и подозрительно покосился на пажа. — Зеркала считаю я! Почему же ты сказал «глупец»?

— Ах, это просто так говорится в задаче, ваше величество. Но если это вам не нравится, я могу глупца заменить мудрецом… Итак, один мудрец два дня считал восемнадцать зеркал. В первый день им было подсчитано в два раза меньше зеркал, чем во второй. Спрашивается: сколько зеркал он сосчитал в первый день и сколько во второй? Записали, ваше величество?

— Итак, ступайте и требуйте все, что вам необходимо, у своих слуг…

— Нам не нужны слуги… Но если вы разрешите, ваше величество, мы просили бы, чтобы с нами была кухарка королевской кухни тетушка Аксал.

— Никогда не слышал о такой… Не понимаю, зачем вам нужна грязная кухарка. Но уж если вы хотите, пусть так и будет.

Вечером, когда девочки ужинали, тетушка Аксал с тревогой сказала Оле:

— Ты что-то совсем ничего не ешь… Уж не заболела ли ты? Посмотри-ка, с каким аппетитом ест твоя сестра.

— Я уже сыта, тетушка Аксал, — смутилась Оля. — А все, что лежит на этом блюде, я возьму для Гурда… Он такой больной и худенький.

— Милая моя! — всплеснула руками тетушка Аксал. — Уж не думаешь ли ты, что королю нечем будет позавтракать, если я возьму из кладовой кое-что для мальчика? Клянусь зеркалами, наш Топсед скоро лопнет от жира. Сейчас же кушай! Слышишь? Ну то-то!.. А когда вы отправитесь в Башню смерти?

— Сегодня же ночью… Только пропустит ли нас стражник?

— Ну еще бы! Ведь вы же королевские пажи!

— Пусть только попробует не пропустить, — сказала совсем расхрабрившаяся Яло. — Я его так разделаю, как ему и не снилось.

Оля удивленно посмотрела на Яло, усмехнулась и только покачала головой.

 

Глава восьмая,

в которой Оля и Яло проникают в Башню смерти

Глубокой ночью, наполняя умолкнувший город звоном, по улице промчалась карета, запряженная четверкой лошадей. Миновав окраину, она подкатила к огромной башне, темный силуэт которой вздымался над городом и исчезал где-то в облаках.

Из кареты легко выскочили две небольшие фигурки. Навстречу им из темноты вышел рослый стражник.

— Именем короля, — крикнул он, взмахивая алебардой, — здесь запрещено ходить и ездить!

— Подумаешь! — раздалось в ответ. — Если бы ты и умом был так же велик, как ростом, ты давно бы понял, что перед тобой пажи его величества!

— Простите, господа королевские пажи! — испуганно забормотал стражник. — Кругом такая темень, что и мать родную не узнаешь. Одно мгновение, я сейчас засвечу факел…

Вспыхнул факел.

Сгибаясь так, что тело его начало походить на букву Г, стражник открыл Оле и Яло тяжелую стеклянную дверь.

— В нашем глухом месте редко доводится видеть таких высокопоставленных особ… Только министр его королевского величества Нушрок и посещает нас, — продолжал оправдываться стражник.

— Пожалуйста, не кланяйтесь нам так низко, — сказал паж с родинкой на правой щеке. — А Нушрок часто бывает у вас?

— Присутствует при каждой казни… И сегодня вечером он приезжал, да только как услышал, что казнь отложена, разгневался и уехал. А уж как он кричал — и вспомнить страшно!

— А зачем же Нушрок приезжает сюда в дни казни?

— Да неужели вы не знаете? — Стражник огляделся по сторонам и понизил голос: — Ведь он ключи от кандалов заключенных никому не доверяет, всегда при себе держит. Он всегда сам и последнюю команду подает… Весь трясется, глаза наливаются кровью… Известно, коршунская порода…

Девочки молча переглянулись.

— Скорей наверх! — шепнула Оля и протянула Яло руку.

Ступени винтовой лестницы гулко зазвенели под их ногами. Через полминуты они очутились в полной темноте.

— Мне страшно, Оля, — зашептала Яло, — давай вернемся.

— Вперед, Яло, вперед!

Лестница круто уходила вверх. Вспугнутые шумом шагов, во мраке заметались летучие мыши, наполняя воздух трепетом и шуршанием. Казалось, их было тысячи. Некоторые мыши проносились так близко, что задевали девочек своими невидимыми крыльями.

— Олечка, милая, вернемся!

— Вперед, Яло, вперед!

В темноте блеснули и скрылись два зеленоватых глаза, кто-то дико захохотал и заплакал, и бесконечное эхо полетело по пролетам лестницы, повторяя эти страшные звуки.

— Кто это, Олечка?..

— Наверное, сова, Яло… Мне тоже страшно… Очень страшно, Яло!.. Но мы должны идти! Мы должны спасти Гурда!

Гулко звенит лестница. Сколько ступеней осталось позади? Быть может, сто, а быть может, и тысяча… А вокруг свист и шелест невидимых крыльев, хохот и стоны.

— Хочешь, Яло, я расскажу тебе что-нибудь… чтобы нам не было страшно?

— Да, Олечка, расскажи, пожалуйста.

— Однажды на сборе нашего отряда… Ох, мне кажется, что это было так давно, Яло!.. Мы беседовали о том, каким должен быть пионер. К нам на сбор пришел один старый человек. У него были совсем седые волосы, а лицо веселое и ласковое. Всю свою жизнь этот человек боролся, Яло, за счастье простого народа…

Враги хотели убить его и не могли. Его заковывали в кандалы, но он бежал из тюрем. Ему было очень трудно, но он шел и шел к своей цели. И он нам сказал, что у каждого человека должна быть в жизни высокая цель… И к этой цели надо всегда стремиться, Яло, как бы трудно ни было! И потом, когда этот человек ушел, мы всем отрядом сочинили песенку. А припев у песенки такой…

И Оля негромко запела:

Оля пела все уверенней и звонче, и Яло начала робко вторить ей. С каждой секундой голоса их крепли, и веселое эхо понесло эту песню во все уголки башни.

— Как хорошо, Олечка, мне совсем не страшно!

— Мне тоже, Яло, не страшно! Мне совсем не страшно!

Как будто испугавшись песни, умолкла сова, забились в щели летучие мыши. Вдруг откуда-то потянуло ветерком, и над головами девочек блеснули звезды. Оля и Яло поднялись на крышу Башни смерти. Рядом с ее вершиной проплывало легкое белое облако. Далеко внизу спал стеклянный город. Крохотные домики искрились в лунном свете.

Девочки оглядели площадку крыши и вскрикнули: в центре площадки, лицом к звездам, лежал закованный в кандалы мальчик. Оля и Яло быстро подбежали к нему, опустились на колени и склонились над ним, силясь услышать его дыхание. Лицо и руки Гурда были холодные.

— Мы опоздали, Оля, — прошептала Яло.

Оля, не отвечая, торопливо открыла стеклянную фляжку и брызнула в лицо мальчика водой. У Гурда слабо дрогнули веки.

— Яло! Скорей! Поддержи его голову…

Стеклянная фляжка застучала о зубы мальчика.

Он сделал судорожный глоток и застонал.

— Гурд, милый, открой глаза… Ты слышишь нас?

— Гурд!

Не открывая глаз, мальчик едва слышно спросил:

— Вы пришли казнить меня?

— Мы твои друзья, Гурд!

— Это мне снится… — прошептал Гурд. — Не уходите только… снитесь мне еще…

— Мы пришли спасти тебя!

Мальчик с трудом открыл глаза.

— Кто вы?..

— Нас зовут Оля и Яло… Только ты, пожалуйста, ни о чем не спрашивай нас сейчас. Ты очень слаб…

— Вы уйдете?..

— Мы уйдем, но мы непременно вернемся за тобой… Мы спасем тебя! Ты должен немного окрепнуть. В этом пакете пища для тебя.

Далеко-далеко на востоке посветлело небо. Девочки поднялись.

— До свиданья, милый Гурд!

— Не уходите…

— Мы вернемся, Гурд!

— Я буду вас ждать… — прошептал мальчик.

Оля и Яло быстро сбежали по лестнице. Они больше не замечали летучих мышей, не слышали хохота и стонов совы.

Стражник снял перед ними шляпу. Девочки растолкали уснувшего кучера, и Оля крикнула:

— Во дворец!

Звеня сбруей, лошади помчались по дороге.

Через час, укладывая девочек спать, тетушка Аксал ласково ворчала:

— Ах, фазанята, и откуда у вас столько смелости, добрые вы мои девочки! Все сердце у меня исстрадалось, пока я вас дождалась.

Оля устало потянулась в постели и, уже засыпая, проговорила:

— Тетушка Аксал… там у меня в кармане кусочек замазки. Я сняла мерку, как вы учили, с замка на кандалах Гурда. Пусть же ваш брат, тот, что работает в зеркальных мастерских, сделает ключ. Не забудьте, тетушка Аксал!..

 

Глава девятая,

в которой Оля и Яло подслушивают разговор короля с Нушроком

Поздно утром тетушка Аксал разбудила девочек. — Король, наверное, скоро захочет узнать, сколько вы насчитали зеркал, фазанята… А мне нужно успеть еще завить вам волосы.

— Мы сейчас встанем, тетушка Аксал, — сказала Оля, чувствуя, что никак не может открыть глаза. — Ох как хочется спа-ать!..

— Еще бы, не спали целую ночь!

— Еще несколько секундочек, тетушка Аксал, — умоляюще протянула Оля и вдруг рывком вскочила с постели, взметнув над собой одеяло, и рассмеялась: — Ну вот и я! С добрым утром!

Она попрыгала по комнате, чтобы совсем прогнать сон.

Яло поднялась вялая и ворчливая. Когда тетушка Аксал завивала ей волосы, она дергалась и вскрикивала: «Больно!» — и на лице у тетушки Аксал от волнения выступали то белые, то красные пятна.

Оля поморщилась.

— Тетушка Аксал, пожалуйста, не обращайте на нее внимания, потому что на самом деле ей нисколечко не больно.

— Откуда ты знаешь? — проворчала Яло.

— Уж я-то знаю!.. — улыбнулась Оля.

Наскоро позавтракав, девочки отправились к королю. Топсед Седьмой сидел в одном из своих кабинетов за огромным столом, заваленным бумагами. Белые листы бумаги валялись и на полу. Все они были испещрены цифрами. Лицо короля было мрачно.

— Я все-таки решу эту задачу, если в ней нет какого-нибудь подвоха. — Он рассеянно посмотрел на вошедших пажей. — Послушай, паж, может быть, в этой задаче тоже нужно прибавлять к числам нули?

— О нет, ваше величество…

— Хорошо, только не подсказывай мне решения. Я до всего люблю доходить сам, своим умом. Итак, один глупец два дня считал восемнадцать зеркал…

— Мы условились называть глупца мудрецом, ваше величество, — поправила Оля.

— Нет, паж, обдумав все, я пришел к выводу, что глупец все-таки должен быть глупцом. Ведь задачу решаю я — король! А всякий король — мудрец! Не могу же я допустить того, что в моем королевстве будет еще один какой-то мудрец!

— Значит, глупец считает, а мудрец решает, ваше величество?

— Вот именно, паж.

— Но позвольте, ваше величество! Пристало ли вам решать то, что считает глупец?

— Гм… Пожалуй, ты прав. Давай снова заменим глупца мудрецом.

— Значит, мудрец считает, а глупец решает?

— Совершенно правильно: мудрец считает, а глупец решает. Постой, здесь тоже что-то не так. — Король сосредоточенно потер пальцем переносицу. — Это надо как следует обдумать. Отложим временно задачу… Вы уже начали подсчитывать зеркала?

— Да, ваше величество.

— И много вы уже насчитали?

— Много ли?.. Четыреста восемнадцать тысяч семьсот двадцать девять, — сказала Яло.

— Молодцы! — Король приподнялся и потер руки. — Продолжайте свой благородный труд, мои пажи!

В дверях показался слуга.

— Ваше королевское величество, пришел министр Нушрок, — объявил он.

— Пусть войдет, — сказал король, и лицо его выразило скуку.

Оля видела Нушрока второй раз в жизни. Но, как и в первый раз, она сжалась под его взглядом, чувствуя, как всю ее охватывают омерзение и ужас. «Какие отвратительные глаза, — подумала она, — и этот крючковатый нос, похожий на клюв!»

В черном, поблескивающем костюме Нушрок твердыми шагами подошел к королю и коротко поклонился.

— Что привело вас во дворец, мой министр, в такое необычное время? — спросил Топсед Седьмой.

— Ваше величество, — пискнул Нушрок, — не стану скрывать от вас: глубокое беспокойство за судьбу королевства тревожит мое сердце.

— Это забавно, — и смех Топседа Седьмого задребезжал в зале, — я никогда не думал, что у вас есть сердце, Нушрок!

— Мне не до шуток, ваше величество… Меня беспокоит то, что в нашем старом добром королевстве стали меняться порядки, освященные временем.

Король задумчиво прикоснулся пальцем к переносице.

— Вы говорите правду, мой министр. Наш народ начал скучать. Не наступило ли время развлечься и начать войну?

Круглые черные глаза Нушрока радостно сверкнули.

— Что ж, война — это неплохо, ваше величество… Я перестану делать в своих мастерских кривые зеркала и начну изготовлять оружие. Война всегда приносит нам доход.

— Вы перестанете делать зеркала? — нахмурился король. — Мои кривые зеркала?

— Оружие будет делать более выгодно, ваше величество.

— Нет, мой министр, этого я не позволю!

Оля увидела в глазах Нушрока бешенство. Он уже собрался что-то сказать королю, но, взглянув на пажей, промолчал.

— В самом деле, как можно перестать делать зеркала? — продолжал Топсед Седьмой. — Я скорее велю прекратить делать одежду или еще что-нибудь…

Нушрок нетерпеливо передернул плечами.

— Я полагаю, ваше величество, что об этом мы еще успеем поговорить… А сейчас я приехал к вам по совершенно безотлагательному делу.

— Объясните мне, мой министр, что это за дело.

— Почему отложена казнь зеркальщика Гурда? — сказал Нушрок и впился взглядом в лицо короля.

— Такова была моя воля, — не очень решительно ответил король, и похолодевшая Оля видела, как растерянно забегали его рыбьи глаза. Даже король не выносил взгляда Нушрока.

Министр сжал кулаки.

— Ваше величество, — пискнул он, — я должен вам сказать… Но прежде пусть ваши пажи выйдут вон, ваше величество…

Девочки вышли из кабинета. Сердца у них громко стучали.

Сквозь щель неплотно закрытой двери они отчетливо слышали все, что говорилось в кабинете короля.

Ваше величество! — яростно пищал Нушрок. — Мне кажется, вы слишком быстро забыли историю своего рода!

— Что вы хотите сказать, мой министр?

— Чтобы стать королевой, ваша прабабка казнила свою сестру, но ваш дед отобрал у нее корону и заточил свергнутую королеву в крепость! — задыхаясь, кричал Нушрок. — Ваш отец казнил вашего деда, чтобы каких-нибудь два года сидеть на троне. Всего два года!.. Вы помните, должно быть: его однажды утром нашли в постели мертвым. Потом стал королем ваш старший брат. Он слишком мало считался с желаниями своих министров, и вы, конечно, хорошо помните, что с ним произошло. Он поехал в горы и свалился в пропасть! Затем корону получили вы… Возлагая на вас корону, мы надеялись, ваше величество, что вы никогда не забудете о печальном конце своих предшественников! Не забывайте, ваше величество, что у вас есть младший брат, который, может быть, ожидает того, чтобы…

— П-постойте, — заикаясь, перебил Нушрока король. — Что… что я должен сделать?

— Прежде всего пореже произносить: «Такова была моя воля», чтобы каким-нибудь образом не свалиться в пропасть, ваше величество! Помните, у вас нет никакой своей воли! Мы дали вам корону! Мы — Нушрок, Абаж и другие министры. И вы должны выполнять не свою, а нашу волю!

Нушрок умолк. Было слышно только, как тяжело и сипло он дышит.

— Что я должен сделать? — тихо повторил король.

— Сегодня зеркальщики до смерти избили моего главного надсмотрщика. Виновных так и не удалось обнаружить. Они все действуют в заговоре против меня, а может быть, и против вас, ваше величество. Их может остановить только одно — устрашение! И в это время вы отменяете казнь зеркальщика Гурда!

— Ну хорошо, пожалуйста, пусть его казнят…

— Завтра мы объявим о казни Гурда. Послезавтра сбросим его с башни, — пропищал Нушрок. — Все должны видеть его казнь.

— Хорошо… Вот мой указ…

— Вы не имеете права! — вдруг крикнула Оля, распахивая дверь. И прежде чем растерявшаяся Яло успела протянуть к ней руку, Оля вбежала в кабинет и взволнованно заговорила: — Вы не имеете права убивать ни в чем не повинного мальчика. Вы должны его немедленно освободить, жестокие люди!

Но тут глаза Оли встретились со страшными глазами Нушрока, и она почувствовала, как ее охватывает страх. Девочка опустила глаза и задрожала.

— Оля, беги! — срывающимся голосом крикнула Яло.

Оля повернулась и бросилась вон из кабинета.

— Задержать! — пищал позади Нушрок. — Эй, слуги, задержать этих пажей!

Старый слуга у двери попытался схватить Олю, но поскользнулся и растянулся на паркете.

…Девочки стремительно бежали по бесконечным залам и переходам дворца. От колонны к колонне, с лестницы на лестницу. Вот наконец их покои. Навстречу им выходит тетушка Аксал.

— Ключ! — задыхаясь, кричит Оля. — Сделал ли ваш брат ключ для замка на кандалах Гурда?

— Тише, девочка, — говорит тетушка Аксал. — Тебя может кто-нибудь услышать… Ключа нет… Зеркальные мастерские оцепили королевские войска…

Девочки испуганно вскрикнули.

— Что же делать? — Оля сжимает руками голову и чувствует, как у нее на висках под ладонями громко стучит кровь: тук-тук… тук-тук…

— Гурд погиб, тетушка Аксал… Послезавтра его казнят!

Тетушка Аксал сосредоточенно молчит. У нее на лбу собираются морщинки.

— Есть еще один ключ. Он у Абажа, — наконец говорит она. — Вы могли бы сказать Абажу, что Нушрок потерял ключ и просит его дать свой… Но Абаж живет очень далеко… Надо скакать на зеркальные болота…

— Карету, тетушка Аксал! Скорее карету!

— Карета у крыльца, девочки. Торопитесь… Время не ждет… Только не берите с собой кучера. Он может что-нибудь заподозрить… Прощайте, фазанята.

— Прощайте, дорогая, любимая тетушка Аксал! — Девочки нежно поцеловали старую женщину и снова побежали по бесчисленным залам дворца.

У крыльца их действительно уже ждала карета.

— Кучер, — крикнула Яло, — оставайтесь здесь! Мы хотим управлять лошадьми сами.

Кучер растерянно посмотрел на пажей:

— Да как же так… Пажи его королевского величества будут сами управлять лошадьми?..

— Ну и что же?

— Это не положено…

— Почему?

— Подумайте сами: такие важные люди — и вдруг сидят на козлах!..

— Я не люблю повторять приказаний! — топнул ногой паж с родинкой на левой щеке.

Кучер спрыгнул с козел и передал пажу вожжи. Зазвенели подковы, карета стремительно понеслась. Стражники еле успели распахнуть ворота.

Как они мчались! Разноцветные дома стремительно неслись мимо. Карета кренилась на поворотах, и Яло испуганно цеплялась за Олю:

— Оля, мы опрокинемся!..

— Какая ты трусишка, Яло.

— Но, Оля…

— Никаких «но»! Ничто не остановит нас — нам цель ясна!

— Цель-то ясна, но как мы доберемся до нее?

— Перестань ныть, Яло. Папа мне говорил, что смелость и настойчивость — ключ к достижению цели. Понимаешь? Ключ к достижению цели. Посмотри-ка лучше, нет ли за нами погони.

 

Глава десятая,

в которой Оля и Яло попадают в замок прекрасной дамы

Четверка холеных лошадей неслась легко и дружно к сверкающим вдали горам. Серебряные подковы мелодично звенели о дорогу, которая терялась в сизом предгорном тумане.

Яло надоело разглядывать поля и зеленые квадраты королевских виноградников, и она заскучала.

— Давай поговорим о чем-нибудь, Оля, — обиженно сказала девочка. — Почему ты все время молчишь?

Оля нахмурилась.

— Какая ты все-таки странная, Яло! Ведь Гурд в такой опасности!.. Я ни о чем другом не могу думать!

Яло покраснела.

— Мы успеем привезти ключ. Вот посмотришь… — сказала она. — Только мне очень хочется есть…

Оля молча хлестнула лошадей. Начинались холмы, поросшие высокой стеклянной травой. Ветер позванивал травинками. Заходящее солнце сверкало в них. Меж холмами там и тут шумели потоки, сбегающие с гор. На их берегах лежал прозрачный стеклянный песок. Из ущелий на холмы наползал туман; он был белым, как вата.

Оля остановила карету у потока, чтобы напоить лошадей. Усталая Яло, скорчившись, сидела на козлах. Было очень тихо. Слышалось только, как пел поток да фыркали лошади, отряхивая с губ тяжелые капли.

Оля наполнила кружку водой и подала ее Яло:

— Выпей — может быть, тебе станет легче…

Яло с наслаждением сделала несколько глотков. Вода была чистая и такая холодная, что заныли зубы.

Солнце село, и розовые, насквозь просвечивающие громады гор сразу потемнели и нахмурились. Грозные скалы вытягивали зазубренные вершины к небу, на котором уже заблестели первые звездочки.

Оля и Яло прислушались. В ущелье звенели подковы, и через минуту на дороге показалась группа всадников. Впереди на тонконогой белой лошади скакала женщина.

На всаднице было длинное черное платье, а за ее плечами вился легкий шарф. За женщиной следовало несколько мужчин, судя по одежде — слуг.

— Королевская карета?! — вскрикнула дама, поравнявшись с Олей и Яло. — Что это значит?

Ее голос походил на колокольчик, а большие черные сверкающие глаза смотрели из-под больших, загнутых кверху ресниц удивленно и вопросительно. Белый конь звенел удилами, капризно бил о дорогу копытом.

Оля и Яло растерянно молчали.

— Как вы сюда попали, мальчики? — снова зазвенел голос-колокольчик.

— Сударыня, — сказала Яло, — нам нужно как можно скорее попасть к министру Абажу.

Оля быстро шепнула:

— Не болтай!

— К Абажу? Так далеко? — удивилась дама.

— Видите ли, его величество разрешил нам сегодня утром покататься в своей карете… Мы выехали за город без кучера, а вернуться не смогли, потому что… потому что…

— Случилось какое-нибудь несчастье?

— Ужасное, сударыня! — бормотала Яло. — В городе началась такая страшная стрельба, такая стрельба, что у нас душа ушла в пятки!

— О, трусишки! — рассмеялась всадница. — Королевские пажи не должны быть такими несообразительными. Его величество, вероятно, решил повеселиться и приказал солдатам стрелять в воздух.

— В том-то и дело, что нет, сударыня. Зеркальщики отказались работать, и королевские солдаты оцепили зеркальные мастерские.

— Что ты говоришь! — Лицо прекрасной дамы стало озабоченным. — Зеркальщики, наверное, подняли бунт. А как ты думаешь, мальчик, эти зеркальщики не могут двинуться в горы к моему замку?

— Думаю, что нет, сударыня. У них пока хватит дел и в городе. И вот мы решили, сударыня, бежать к господину Абажу. Это мой дедушка, — продолжала лепетать Яло.

— Бедные дети, сколько страха вы натерпелись! Я сразу заметила, что вы очень бледны, особенно он. — И прекрасная дама указала хлыстом на Олю.

— Мы целый день ничего не ели, сударыня, — вздохнула Яло.

Всадница повернулась к одному из слуг и приказала:

— Бар, скачи поскорее в замок и распорядись, чтобы пажам его королевского величества приготовили хороший ужин.

Яло вопросительно посмотрела на Олю.

— Мы не можем задерживаться, сударыня, — тихо сказала Оля.

— Нет, нет, вы переночуете в замке. Я очень довольна, что выехала на прогулку и встретила вас, — звонко ответила дама. — Не только вам, но и вашим лошадям надо отдохнуть. Путь через горы, правда, не так уж далек, но очень опасен: вы можете в темноте сорваться в пропасть.

— Мы не останемся! — упрямо повторила Оля.

— Оля, — умоляюще зашептала Яло, — разве тебе не хочется покушать и отдохнуть в хорошей постели?

— Нет, — еле заметно качнула головой Оля.

— Только одна ночь, Оля! Все равно раньше утра мы не увидим министра Абажа.

— Нет!

— Сжалься надо мной, Оля… Я больше не могу ехать. Я так устала…

— Хорошо, — сдалась Оля. — Сударыня, мы переночуем в вашем замке.

Карета и всадники поехали к ущелью. Вскоре Оля и Яло увидели зубчатые стены замка. Он был выстроен на вершине стеклянной скалы, которая поднималась из горной реки. Волны со всех сторон омывали эту скалу, и, судя по тому, что шума воды здесь почти не слышалось, река в этом месте была очень глубока.

У ворот замка замелькали факелы и фигуры слуг. Огромный подъемный мост со скрипом перекинулся со скалы на скалу и повис над рекой. Копыта лошадей гулко зацокали по мосту. Карета въехала во двор замка. К прекрасной даме подбежал Бар, чтобы помочь ей спуститься с седла.

— Вы должны чувствовать себя в замке как дома, дорогие дети, — певуче и ласково проговорила прекрасная дама. Затем, обернувшись к слуге, спокойно добавила: — Какой ты неловкий, Бар! — И, взмахнув хлыстом, ударила им по лицу слугу.

При колеблющемся свете факелов Оля и Яло видели, как Бар покачнулся и на его лице появился красный рубец. А прекрасная дама уже стояла к Бару спиной и звонко говорила пажам:

— Этот замок выстроен еще моим прадедом, мальчики. Нравится ли он вам?

— Кх… кх… — закашлялась Оля. — Так нравится, сударыня, что и передать трудно…

После ужина в зале со сводчатым потолком, освещенном свечами, прекрасная дама пожелала пажам спокойной ночи. Она протянула им руку, и они вовремя догадались, что руку нужно поцеловать. Яло видела, как покривилась Оля, прикоснувшись губами к холеным пальцам. Затем слуга со свечой в руке провел пажей в отведенную им комнату. Только несколько полукруглых ступенек отделяли ее от зала, в котором они ужинали.

Комната имела закругленные стены и окна со множеством разноцветных стекол. Оля распахнула одно из окон. За окном было темно и прохладно. Глубоко внизу плескалась вода. К Оле тихо подошла Яло и остановилась за ее спиной.

— Как хорошо в замке, Оля! Как приятно быть богатой дамой и иметь в горах красивый замок…

— И хлыст, чтобы бить им по лицу своих слуг! — зло прибавила Оля. — Как тебе не стыдно, Яло!

— Зачем же ты сердишься? — плаксиво протянула Яло.

Она хотела что-то прибавить, но не успела, потому что перед замком зазвучал рог и внизу заметались с факелами слуги. Девочки увидели, как через реку перекинулся мост и во двор въехала карета. Дверцы кареты распахнулись, и из нее вышел Нушрок.

 

Глава одиннадцатая,

в которой Нушрок предлагает прекрасной даме стать королевой

— Мы погибли! — шепнула Яло Оле. — Из этой комнаты есть только один выход в зал… А ты слышишь, Нушрок, кажется, уже там…

Девочки стояли у тяжелой двери и настороженно прислушивались. Яло взглянула на подругу. Губы Оли сжались, а глаза сощурились, словно она что-то сосредоточенно обдумывала. Яло тронула ее руку.

— Оля, почему ты так спокойна? — быстро зашептала Яло. — Неужели ты не боишься Нушрока? А мне так страшно!.. Научи и меня ничего не бояться, Оля!

— Не шуми, — тихо сказала Оля.

— Ну, так я тоже буду смелой! — взмахнула Яло локонами. — Я подберусь сейчас к Нушроку и узнаю, что он там замышляет.

И прежде чем Оля успела что-нибудь сказать, она приоткрыла дверь и юркнула из комнаты. Спустившись со ступенек, Яло притаилась у колонны и увидела на стене колеблющиеся тени Нушрока и прекрасной дамы. Тень головы Нушрока со всклокоченными волосами и хищным, загнутым книзу носом была страшна.

— Если вы не хотите есть, — звенел голос прекрасной дамы, — то выпейте немного вина, дорогой отец. Оно подкрепит вас.

— Благодарю вас, дорогая Анидаг, но у меня мало времени, а сказать вам я должен много.

— Я готова слушать вас, дорогой отец.

— Наступило трудное время, — начал Нушрок, — рабы все чаще бунтуют и отказываются работать.

— Их надо заставить быть покорными, дорогой отец.

— Зеркальные мастерские уже оцеплены войсками.

— Вы поступили, как всегда, благоразумно, дорогой отец!

— Но то не все, дорогая Анидаг… Настало время поставить во главе королевства нового короля. А может быть, королеву…

— О!.. — воскликнула прекрасная дама.

— Чернь хорошо знает, дорогая дочь, что Топсед Седьмой глуп. Его не любят и не признают. Мы терпели его до тех пор, пока все было спокойно. А сейчас на троне должен быть другой человек — умный, решительный и красивый.

— Кто же у нас обладает такими качествами, дорогой отец?

— Вы, дорогая Анидаг!

Прекрасная дама вскочила, и Яло увидела, как рядом с уродливой тенью Нушрока вырос ее силуэт.

— Вы шутите, дорогой отец!

— Нисколько! Разве вы не красивы? Разве ваш голос не звучит как музыка? Какие речи вы сможете произносить с балкона королевского дворца! Постарайтесь только казаться доброй, дорогая. Все королевство должно знать, что вы щедро одаряете нищих. У вас такой же холодный и практичный ум, как у меня, Анидаг. С вашей помощью я прекрасно поведу дела! И буду держать в повиновении все королевство. Скажите, согласны ли вы, моя дочь?

Прекрасная дама без слов в знак согласия наклонила голову, и Нушрок прикоснулся губами к ее волосам.

— Обстоятельства вынуждают меня немедленно вернуться в королевский дворец. А вам, Анидаг, надлежит, не медля ни минуты, отправиться к Абажу. Я очень верю в его государственный ум и не сомневаюсь, что он поддержит нас. Чтобы ускорить свидание с Абажем, я советую вам воспользоваться подземным ходом.

— Что вы имеете в виду, дорогой отец? — удивленно спросила прекрасная дама.

— Старый подземный ход, построенный предками Нушроков и Абажей. Неужели вы не знаете о нем? Наши предки были связаны узами дружбы и решили соединить свои владения подземным ходом. Он начинается в винном погребе этого зала и оканчивается где-то в саду Абажа.

— Теперь я вспоминаю, дорогой отец… О каком-то подземном ходе вы действительно рассказывали мне в детстве. Но мне всегда казалось это сказкой… Однако я очень боюсь темноты и крыс, дорогой отец! Право же, я не менее быстро доберусь до Абажа в своей карете. Тем более у меня есть попутчики: в замке ночуют два королевских пажа, которые тоже едут к Абажу.

— Что? Два пажа? — пропищал Нушрок, и тень его с поднятой рукой на несколько секунд замерла на стене. — Сегодня два пажа бежали из королевского дворца!

Дрожащая Яло на цыпочках попятилась назад и, споткнувшись о ступеньку, упала. Ее ладони гулко шлепнули по стеклянному полу. Нушрок молча прыгнул к ней, ухватил девочку за шиворот и подтащил к столу.

— Само провидение посылает мне в руки этих беглецов! — торжествующе сказал министр, внимательно разглядывая Яло. — Они давно вызывают у меня подозрение. Их странный визит в Башню смерти и бегство из королевского дворца — все это очень подозрительно. Нужно также выяснить, зачем они пробираются к Абажу, и предупредить его об их замысле.

— Ой, не давите мне так руку, — захныкала Яло. — Больно… Ой!..

— Что все это значит? — проговорила изумленно прекрасная дама.

— Я думаю, что это такие же пажи, дорогая Анидаг, как вы прачка… А ну-ка, говори, мальчишка, зачем вы ехали на зеркальные болота Абажа?

Яло тряслась и молчала.

— Ну!

— Ой, больно!..

— Сейчас будет еще больней, если ты не заговоришь!

— Ой, ой, не давите так руку!

— Зачем вы ехали к Абажу?.. Уж не за ключом ли от кандалов?!

Яло молчала.

— Слушай, мальчишка, если ты не скажешь…

— Ой! Мы просто ехали в гости…

— Лжешь! Если ты мне не скажешь всего, я сейчас поджарю твою руку на этой свечке!

Яло не отвечала. Было слышно, как у нее постукивали зубы. Свободной рукой Нушрок поднес свечку к руке девочки.

Яло закричала и покачнулась.

— Не надо, не надо… я скажу.

— Ну?

Яло молчала. Министр снова поднес свечку к ее руке.

— Ой, я скажу!.. Мы хотели…

— Что вы хотели?

— Ой как больно!

— Да говори же, мальчишка!

— Ой!.. Сейчас… Я ничего вам не скажу!

Нушрок ударом кулака свалил Яло на пол и поднялся.

— Мы поговорим с тобой после! — злобно пропищал он. — А сейчас послушаем, что нам скажет второй «паж».

Министр поднялся по ступенькам и толкнул дверь в комнату, где находилась Оля. В распахнутом окне Нушрок увидел готовую к прыжку фигурку Оли.

— Стой! — яростно пискнул Нушрок. Но Оля уже прыгнула, и через несколько секунд министр услышал глухой всплеск воды.

— Обыскать реку! — закричал Нушрок, выбегая в зал и брызжа слюной. — Доставить мне мальчишку живым или мертвым! А этого, — Нушрок указал на Яло, — заточить в подземелье! Быстрее!

Яло увели. Через час слуги доложили Нушроку, что найти в реке пажа не удалось. Разъяренный Нушрок велел слугам продолжать поиски.

— Вы видите, дорогая Анидаг, что положение все более обостряется, — проговорил, задыхаясь от ярости, Нушрок. — Я еду вместе с вами к Абажу. Хотите вы воспользоваться подземным ходом? Нет? Хорошо, прикажите закладывать карету!

 

Глава двенадцатая,

в которой рассказывается о том, как Оля едва не погибла в водопаде

Оля хорошо плавала. Спасаясь от Нушрока, она бесстрашно бросилась в реку. Девочка погрузилась очень глубоко и, почувствовав под ногами каменистое дно, оттолкнулась от него. Вода легко вынесла ее на поверхность. Вынырнув, Оля отдышалась и прислушалась. Вокруг было темно и тихо. Течение быстро уносило ее от замка в черноту ущелья, где слышался глухой шум низвергающейся воды. Очевидно, там был водопад. Тогда через несколько минут… конец. Оле стало страшно.

Девочка торопливо поплыла к берегу, но бороться с течением было очень трудно. Грохот водопада усиливался. Течение сделало резкий поворот. Олю рвануло и ударило головой о подводный камень. На мгновение она потеряла сознание, а когда пришла в себя, увидела впереди, чуть левее того направления, по которому ее несло, маленький островок. Девочка напрягла последние силы, стремясь к нему, и через несколько секунд бурная река выбросила ее на островок, оказавшийся огромным камнем.

Оля долго лежала ничком, вцепившись пальцами в камень. Впереди, почти совсем рядом, низвергался водопад. Облако мельчайших брызг клубилось над ним.

Девочка подняла голову и увидела листья. Старый дуб, склонившийся над рекой, словно руку, протягивал к камню широкую ветку. Оля поднялась на ноги и попыталась дотянуться до нее. Но ветка была слишком высоко, и она, поскользнувшись, едва не свалилась в воду. Оля отдышалась и, рассчитав движение, подпрыгнула. Она повисла на ветке и только теперь сообразила, что полные воды туфли и мокрая одежда будут мешать ей подтянуться на ветку. Как она не догадалась раздеться! Оля беспомощно повисла в воздухе. «Так нет же, нет, все равно взберусь!» — подумала она и, собрав все свои силы, забросила на ветку одну ногу. Это было спасением.

Сделав еще одно усилие, она села на ветку верхом, быстро добралась до ствола и, удобно усевшись на толстом суку, погрозила водопаду кулаком.

Взглянув в другую сторону, девочка увидела двух человек, медленно приближающихся к дубу. Оля узнала в них слуг прекрасной дамы Анидаг.

У дерева слуги остановились.

— Так ты думаешь, Бар, что он утонул?! — крикнул один из них, силясь перекричать шум водопада.

— Еще бы! — прокричал в ответ Бар. — Тут не то что ребенок, но и взрослый не выплывет. А если мальчик и выплыл, тем лучше. Давай-ка закурим, приятель.

Слуги задымили трубками и вскоре ушли.

Оля быстро спустилась с дерева и зашагала по узкой горной тропинке, настороженно вглядываясь вперед. Вскоре из-за гор выплыл месяц, и все вокруг посветлело. Оля тихонько запела пионерскую песенку своего отряда:

Напевая песенку, Оля словно слышала ободряющие слова друга. Она все шла и шла. Вот уже порозовели вершины гор, веселее зажурчали горные ручьи. Потом взошло солнце. Наконец ущелье раздвинулось, и Оля остановилась пораженная. Далеко внизу она увидела огромное зеркало. Оно начиналось у подножия горы и уходило за линию горизонта, сливаясь с небом. Горы, солнце, облака отражались в зеркале. Это было очень красиво. И повсюду, насколько хватал глаз, девочка видела на голубой глади озера работающих людей. Оля догадалась, что это и есть зеркальные болота Абажа, на которых выращивается рис.

Идти под гору стало легче. По временам Оля пробовала бежать, но натертые во время ходьбы ноги болели так, что она вскрикивала и морщилась.

Спустившись с горы, Оля остановилась передохнуть. У самых ее ног начиналось болото. Оказывается, это было самое обыкновенное болото. От него поднимались теплые гнилостные испарения. В заплесневевшей воде резвились стайки головастиков. На длинных ножках от одной стеклянной травинки к другой по воде бегали быстрые паучки.

Дорога сворачивала вправо и тянулась через тростниковый поселок к высокому холму, на котором сквозь зелень деревьев девочка разглядела красивое здание с колоннами. «Наверное, это замок Абажа», — подумала она и пошла по дороге, мимо тростниковых хижин, по безлюдной улице. Иногда Оля встречала маленьких детей с бледными губами и синевой под глазами. Дети долго и удивленно смотрели ей вслед.

«Бедные дети, они так бледны… Все, кто постарше, работают, наверное, на рисовых полях, — подумала Оля. — Однако как я попаду к Абажу? Что я ему скажу? И может быть, вообще уже поздно просить ключ?..»

Она тряхнула головой.

«Нет, только не надо отчаиваться. Лучше все спокойно обдумать. Папа всегда посмеивался над моей торопливостью и любил приговаривать: „Поспешишь — людей насмешишь“. Милый папочка, если бы ты видел сейчас свою дочку… Ты, наверное, сказал бы: „Вот видишь, как нехорошо ты поступила, Оленька!.. А все оттого, что не слушаешь старших и лезешь туда, куда не надо!“

Что я тогда сказала бы папе? Я сказала бы, что хотела только одним глазком взглянуть на зеркальное королевство. А потом, когда узнала, что Гурда должны казнить, разве я не должна была спасти его? Разве сам папа, и мама, и даже бабушка не поступили бы точно так же на моем месте?

Но что же все-таки мне делать теперь? Где сейчас Яло? Удалось ли ей вырваться из лап Нушрока? И зачем только мы остались ночевать в замке!» — так думала Оля, подходя к стенам замка.

— Ах, Яло, Яло! Как трудно мне с тобой! — прошептала она. — Но ты все-таки добрая девочка, и ты моя единственная подруга в этой чужой стране… Как бы я хотела тебя увидеть сейчас!

Оля сделала несколько шагов и прижалась к стене. Неподалеку от нее, у ворот замка, стояла карета, запряженная четверкой лошадей. Это была карета Нушрока.

 

Глава тринадцатая,

в которой Яло убеждается в существовании подземного хода

Высоко держа над головой факел, Бар вел Яло в подземелье.

— Так ты, говорят, зеркальщик, а не паж? Это верно? — спросил он, оглядывая Яло с ног до головы. — И как тебя угораздило связаться с Нушроком?

— Ох, дядя Бар, я ни в чем не виноват…

— Верю… Да только для наших господ все равно, что виновен, что невиновен.

— А что они со мной сделают, дядя Бар?

— Думаю, что тебе придется несладко… Постой, а откуда ты знаешь мое имя?

— Я видела… Нет, я видел, как дочь Нушрока ударила вас по лицу хлыстом и назвала Баром.

— Да, собачья жизнь, — проворчал слуга.

В подземелье Бар в замешательстве остановился. В каменной стене виднелось несколько дверей.

— Куда же тебя посадить, мальчик? — нерешительно проговорил он. — Я бы, пожалуй, отпустил тебя на свободу, да только тогда мне придется распрощаться с жизнью.

— А вы и не отпускайте меня, дядя Бар, — быстро сказала Яло, — а посадите в винный погреб.

— В винный погреб? — усмехнулся Бар. — Уж не хочется ли тебе отведать старого амонтильядо? Впрочем, там ты сможешь хоть посидеть на бочонках… Что ж, иди в винный погреб.

Бар снял с двери огромный замок, открыл тяжелую дверь и пропустил девочку в погреб. Это было низкое помещение со сводчатым потолком. Справа и слева Яло увидела потемневшие от времени бочки. Проход между бочками тянулся куда-то вперед, сливаясь с темнотой. Пахло сыростью и плесенью.

— Как страшно оставаться одному! — прошептала Яло.

— Я, пожалуй, оставлю тебе факел, мальчик.

— Спасибо, дядя Бар.

— Захочешь спать — подремли на бочках, а то, если ляжешь на каменный пол, в тебя из этих камней вползет такая лихорадка, что твои кости будут потом всю жизнь скрипеть.

Но Яло было не до отдыха. Как только по ту сторону двери щелкнул заржавленный замок, она пошла вперед по проходу. Погреб оказался очень длинным. Яло насчитала около ста бочек только с одной стороны.

Проход упирался в глухую стену. Яло разочарованно остановилась перед стеной и даже потрогала ее пальцем. Стена была холодная и скользкая.

Девочка прошла по проходу назад, внимательно вглядываясь, и снова ничего не увидела, кроме бочек и замшелых стен, освещенных колеблющимся светом факела.

Яло начинал пробирать холод подземелья, и она попрыгала, чтобы согреться. Потом девочка вновь побежала по проходу и, остановившись у стены, постучала в нее кулаком.

«Где же, наконец, подземный ход? Может быть, он существует только в воображении Нушрока?»

Яло подняла факел повыше, чтобы осветить углы, и попятилась.

— Кто здесь? — испуганно спросила она.

В самом углу, притаившись за бочкой, стоял человек. На нем был металлический шлем и рыцарские доспехи, а лицо закрывало опущенное забрало. В одной руке человек держал щит, на котором Яло разглядела герб с коршуном, а в другой — копье.

— Почему вы молчите? — тихо спросила Яло, переводя дыхание.

Человек не отвечал. Девочка подняла факел еще выше, силясь разглядеть глаза в узкой щели забрала.

— Вы, наверное, стережете эти бочки с вином? — помолчав, добавила она.

Человек в доспехах рыцаря упорно не отвечал.

— Не подумайте, пожалуйста, что я хотела попробовать какого-нибудь вашего амонтильядо, — проворчала Яло. — Я терпеть не могу никакого вина!

Человек безмолвствовал, и Яло жалобно проговорила:

— Пожалуйста, скажите хоть что-нибудь, а то мне становится очень страшно…

Рыцарь, по-видимому, относился к ней с полным равнодушием. Яло осмелела и повысила голос:

— Ну и молчите сколько вам влезет! Не думайте только, что я вас действительно боюсь!

Она протиснулась между стеной и бочкой и остановилась подле самого рыцаря.

— Эй, вы! — вызывающе сказала она. — Если вы разучились говорить, так хоть не стойте истуканом и не пугайте девочек… то есть, я хочу сказать, мальчиков.

Затем, уже совсем осмелев, Яло постучала костяшками пальцев в металлическую грудь рыцаря. Доспехи гулко зазвенели, и девочка рассмеялась. Под доспехами никого не было. Металлический человек был пуст, как выпитая бочка.

Улыбаясь, Яло еще раз постучала по доспехам рыцаря, дернула забрало, потрогала копье и, наконец, со вздохом облокотилась на щит с коршуном. Щит вдруг сдвинулся с места. Какие-то пружины звякнули внутри рыцаря, и что-то заскрежетало за спиной Яло. Она оглянулась и увидела, что часть стены опускается в землю. Вскоре в стене образовался ровный квадрат двери. Факел осветил узенькие ступени, круто уходящие вниз.

Это был подземный ход.

Яло быстро спустилась по скользким каменным ступеням вниз и торопливо зашагала по узкому сводчатому проходу. Вскоре Яло постигло несчастье: догорел и погас факел. Отшвырнув факел, Яло пошла вперед с вытянутыми перед собой руками. С отсыревшего потолка на нее падали холодные капли. Несколько раз Яло чувствовала, как по ее ногам пробегали крысы.

Бедная Яло, как испуганно билось ее сердечко! Но она упрямо шла вперед и шептала слова Олиной песенки:

И вот наконец впереди показался слабый свет. Он едва пробивался сквозь щели стены, в которую вдруг уперся подземный ход. Неясный, тусклый свет обрадовал Яло, как солнце.

Сбоку на стене она увидела рычаг и поняла, что на него нужно нажать, чтобы открыть проход. Яло уже подняла к рычагу руку, как вдруг услышала голоса.

Приложив глаз к щели в стене, она увидела полукруглые белые перила, затянутые вьющейся зеленью. По-видимому, это была беседка. За беседкой виднелись вершины деревьев, остроконечные башенки и крыша огромного здания. Эта беседка была, вероятно, расположена на очень высоком месте.

Яло приложила глаз к другой щели и увидела кресла, в которых сидели Нушрок, его дочь Анидаг и очень толстый, похожий на жабу мужчина, который вертел в руках небольшой ключ.

 

Глава четырнадцатая,

в которой Яло слышит спор Нушрока и Абажа и снова попадает в беду

Яло никогда не видела Абажа, но сразу поняла, что этот жирный, похожий на жабу человек и есть Абаж. Смотря на него, нельзя было не рассмеяться. И Яло, глядя в щелку, кусала губы и вздрагивала от сдерживаемого смеха.

Абаж как бы состоял из двух шаров. Большой шар был туловищем. К нему были прикреплены четыре конечности и маленький шар — лысая голова с пухлым лицом. Выпуклые зеленоватые прищуренные глаза его прикрывали темные и сморщенные, как у лягушки, веки. Но когда Абаж медленно поднимал свои сморщенные веки и широко открывал глаза, в них можно было увидеть ум и хитрость. Глядя на Абажа, Яло казалось, что он вот-вот сделает молниеносный прыжок, словно жаба, высмотревшая на листке зазевавшуюся муху.

— Я согласен с вами, Нушрок, — сказал Абаж рокочущим грудным голосом. — Нам нужен новый король. Да, да, новый король!

— Я не сомневался, Абаж, что вы будете моим единомышленником, — ответил Нушрок. — Я сожалел лишь, что последнее время вас не было в городе и я не мог посоветоваться с вами.

— Однако я не совсем согласен с вами, Нушрок. Да, да! На троне должен быть мужчина.

Птичьи глаза Нушрока смотрели зло и вопросительно. Абаж засопел и продолжал:

— Не думаете ли вы, что мы чего-нибудь достигнем, если снимем корону с уродливой куклы и наденем ее на красивую куклу?

Лицо Анидаг вспыхнуло от гнева, она вскочила и заметалась по беседке.

— Министр Абаж, — пискнул Нушрок, — мне кажется, что вы могли бы выбирать другие выражения, когда речь идет о моей дочери!

Абаж устремил свои хитрые зеленые глаза на Анидаг.

— Я приношу свои извинения вашей прекрасной дочери, если моя откровенная речь ей не совсем приятна. Однако выслушайте меня спокойно, Нушрок. Поймите, на троне должен быть решительный человек. Да, да! На троне должен быть мужчина. Тогда зеркальщики не будут засылать своих лазутчиков в наши замки. А самых беспокойных мы закуем в кандалы и запрем их вот этим ключом… — Абаж взмахнул ключом и положил его на стол.

— Кто же все-таки, по-вашему, должен быть королем? — глухо спросил Нушрок.

— Мой сын, который женится на вашей прекрасной дочери, — ответил Абаж. — Тогда мы вместе с вами будем управлять королевством.

— Вы хотите устроить получше свои дела, Абаж!

— Так же, как и вы, Нушрок! И не кричите так. Нас могут услышать слуги… Давайте лучше продолжим нашу беседу в замке.

Яло поразила подвижность Абажа. Словно огромный мяч прокатился он, семеня ногами, по беседке и скрылся. За ним ушел Нушрок. Взгляд Яло скользнул по беседке и остановился на столе. У нее забилось сердце. Абаж забыл на столе ключ. Едва дождавшись, когда стихнут шаги, Яло нажала на рычаг. Заржавевшие пружины пронзительно заскрипели, и камни стены разъехались в разные стороны, увлекая за собой гирлянды вьющейся зелени. Девочка шагнула в беседку и испуганно отпрянула назад: перед ней стояла Анидаг.

— Так я и думала! — зло сказала Анидаг. — Недаром мне слышались шорохи за стеной, и я предусмотрительно спряталась в зелени. Не правда ли, тебе стало очень скучно в подземелье и ты решил нанести визит министру Абажу?

— Пропустите меня, сударыня, — тихо проговорила похолодевшая Яло.

— Министр Абаж будет очень рад видеть внука! Ты же сказал, что он твой дедушка! — звенел голос прекрасной дамы.

Девочка попыталась юркнуть в сторону, но Анидаг быстро схватила ее за локти и больно сжала.

— Пустите, сударыня! — рванулась Яло, но пальцы Анидаг сжались еще сильней.

— Не торопись, милый! — прошипела Анидаг.

Яло взглянула в ее большие черные глаза и отшатнулась. «Как она похожа на Нушрока, когда злится!» — мелькнула у нее мысль.

— Отпустите меня, гадкая женщина! — яростно закричала Яло, вырываясь.

Глаза Анидаг налились кровью, на лице выступили пятна, и заострившийся нос, казалось, приготовился клюнуть.

— Проклятые коршуны! — задыхаясь, кричала Яло. — Вы больше ничем меня не запугаете! Пустите, я совсем не боюсь вас!

Девочка рванулась, костюм пажа затрещал, и в руках Анидаг остался лишь обрывок рукава. Яло метнулась к столу, схватила ключ, стремительно сбежала по ступенькам беседки и, не оглядываясь, помчалась по аллее сада. Она слышала, как, путаясь в длинном платье, за ней бежала дочь Нушрока.

Яло обежала большой фонтан, споткнулась, растянулась на клумбе цветов, вскочила и, бросившись в кусты, уперлась в каменный забор.

— Держите его! Держите! — визгливо кричала Анидаг.

Яло с трудом взобралась на забор, прыгнула вниз и лицом к лицу столкнулась с Олей.

— Яло!

— Оля, ключ у меня! — задыхаясь, сказала Яло.

Оля без слов схватила ее за руку и потащила к стоявшей неподалеку карете. На козлах сидел Бар.

— Дядюшка Бар, дорогой, отвезите нас в город! Завтра должны казнить маленького зеркальщика Гурда, — быстро говорила Оля. — Мы можем его спасти… Умоляю вас, дядюшка Бар!

— Держите его, держите! — снова донесся из сада пронзительный голос Анидаг.

— Эх, была не была! — сказал Бар. — Садитесь, друзья!

 

Глава пятнадцатая,

в которой Оля и Яло освобождают Гурда

Лошади так быстро мчались, что временами Оле и Яло казалось, будто карета не катится, а летит по воздуху. Зеркальные болота, горы со страшными обрывами и скалами, зеленые королевские виноградники вскоре остались позади. Город со сверкающими башнями и шпилями приближался с каждой секундой. Яростный ветер бил в лицо.

— Только бы успеть, Яло!

— Да, только бы успеть, Оля!

— Скорей, скорей, дядюшка Бар!

— Мы уже въезжаем в город, друзья.

Вот наконец и Башня смерти. Бар натянул вожжи, лошади остановились словно вкопанные, и Оля и Яло стремительно выскочили из кареты.

— Добрый день, господа королевские пажи, — приветствовал девочек стражник, низко кланяясь.

Он неторопливо открыл им дверь в Башню смерти.

Девочки побежали вверх по ступенькам.

— Только бы успеть, Яло!..

— Да, только бы успеть, Оля!

Опять во мраке заметались летучие мыши, опять застонала сова… Будет ли когда-нибудь конец бесчисленным ступеням!..

Задыхаясь, девочки взбежали наконец на площадку крыши.

— Вот и мы, Гурд!

— Здравствуй, Гурд!

— Здравствуйте!.. — ответил радостно мальчик. — Я вас так ждал… Я верил, что вы придете!

Сегодня Гурд выглядит куда лучше. Глаза его радостно блестят… Оля склоняется над мальчиком. Замок щелкает, звенят кандалы…

— Ты свободен, Гурд! Вставай…

Девочки помогают Гурду подняться. Какой он все-таки слабый! Оля торопливо снимает с себя костюм пажа и остается в ученическом платье с красным галстуком.

— Быстрей надень этот костюм, Гурд…

Яло испуганно смотрит на подругу:

— А как же ты, Оля?

— Я все обдумала, Яло… Так надо! Ты проведешь Гурда в карету и скажешь стражнику, что мне стало плохо, что у меня закружилась голова…

— А ты, Оля?

— Я как-нибудь выберусь отсюда, Яло. Я здоровая и сильная. И я очень быстро бегаю… Не беспокойтесь обо мне…

— Но, Оля…

— Быстрей, Яло!

Яло и Гурд ушли. Оля слышала, как постепенно удалялся звук их шагов. Она села на площадку и задумалась: что же ей теперь делать? Вернуться домой! Сегодня же! Только бы выскользнуть из этой башни!

Оля легла на живот и подползла к самому краю площадки. Далеко-далеко внизу виднелась карета величиной с ноготок и маленькие, словно мухи, лошади. Значит, Яло и Гурд еще не вышли из башни. Как, однако, долго они спускаются! Ага, наконец-то они показались. Вот они подошли к карете. Стражник, кажется, даже помогает Гурду. Ну да, вот он его подсаживает в карету. Вот наконец дядюшка Бар взмахивает кнутом, и лошади трогаются и несут карету к городу. Оля облегченно вздохнула. Теперь можно и ей спуститься с этой башни.

 

Глава шестнадцатая, и последняя,

в которой Оля побеждает Нушрока и возвращается домой

Оля быстро сбегает по лестнице. Она готова храбро встретить любую опасность! Но то, что она увидела через открытую дверь башни, заставило ее все-таки похолодеть и затрепетать.

У башни стояла карета Нушрока, и стражник, раболепно кланяясь, помогал министру выйти из нее.

Оля поняла, что сейчас нужно, не медля ни секунды, на что-то решиться. На что?

Стражник стоял низко согнувшись перед Нушроком. Воспользовавшись этим, никем не замеченная Оля выскользнула из башни и прислонилась к стоявшей рядом будке стражника. И почти тотчас на нее посмотрел Нушрок.

— Что это за девчонка? — пискнул он.

Стражник быстро повернулся к Оле. У него было такое лицо, будто он увидел привидение.

— Не знаю, господин министр, — забормотал он. — Видно, она только что забрела сюда.

— Она вышла из башни?..

— Не может быть, господин министр! Уж я этот вход так оберегаю, что и мышь не проскочит. Сегодня только два пажа его величества приезжали…

— Два пажа?

— Да, из дворца его королевского величества…

Нушрок заторопился к башне и на ходу внимательно оглядел девочку. На секунду его взгляд задержался на ее красном галстуке.

— Странная девчонка, — пропищал он и исчез в башне.

— Ты как сюда попала? — набросился стражник на Олю.

— Я гуляю…

— А ну-ка, марш отсюда! — И стражник дал ей такой подзатыльник, что у нее загудело в голове. Что было сил Оля побежала к городу.

Оля действительно бегала очень хорошо, пожалуй, быстрей всех не только в отряде, но и в дружине. Она была уверена, что, прежде чем Нушрок поднимется на вершину башни и, обнаружив исчезновение Гурда, спустится вниз, пройдет немало времени. За это время она успеет, быть может, добежать до лестницы, ведущей к волшебному зеркалу.

Разноцветные стеклянные дома города мелькают мимо Оли. На лице ее выступил пот, стало трудно дышать. Часто бьется сердце. Подкашиваются ноги. А Оля все бежит и бежит…

Вот наконец и лестница с кривыми зеркалами, ведущая на вершину холма. Оля поднимается по лестнице так медленно, будто у нее железные башмаки. Она слышит звон приближающейся кареты и оглядывается. Это, конечно, карета Нушрока. Нужно собрать все силы и снова бежать.

Одно за другим проносятся мимо кривые зеркала. Их всего только сто, а кажется, будто нескончаемая вереница. Вот наконец и вершина холма, откуда она начала свое путешествие. Оля оглядывается. Человек с лицом хищной птицы уже поднимается по лестнице. Оля делает еще несколько шагов, бессильно опускается перед зеркалом и говорит:

— Дорогое волшебное зеркало, спаси меня!.. Верни меня домой!..

По чистому стеклу зеркала бегут голубые волны, и все вокруг наполняется хрустальным звоном. Оля слышит голос зеркала:

— Я не могу спасти тебя, девочка. Ты пришла ко мне без своего отражения.

— Что же мне делать? — в отчаянии шепчет Оля. — Нушрок убьет меня!

— Ложь никогда не убьет правду, — отвечает зеркало, и голубые волны исчезают с его поверхности.

Оля беспомощно оглядывается. Перед ней стоит Нушрок.

— Теперь уж ты не скроешься от меня! — шипит он, впиваясь в нее взглядом.

Оля сжалась, однако не опустила перед Нушроком своих чистых голубых глаз. Наоборот, она широко открыла их и не мигая смотрела в хищные глаза человека-коршуна. Девочка и человек-коршун застыли в страшном единоборстве. И вот в черных глазах Нушрока мелькнул страх, а по лицу пробежала судорога. Он сжался и отступил. И по мере того как Нушрок трусливо вбирал голову в плечи, Оля все больше выпрямлялась, чувствуя, как всю ее охватывает ликование. Оле казалось, что из ее глаз вылетают молнии и она пронизывает Нушрока своим взглядом. Лицо Нушрока исказила гримаса; он не выдержал единоборства, опустил глаза и быстро попятился. Это было его концом. Он стремительно полетел с площадки в пропасть и разбился на тысячи стекол.

И в ту же секунду до Оли долетел отдаленный грохот, и она увидела, как далеко за городом рушится Башня смерти…

А по лестнице к Оле бежало множество девочек и мальчиков, и среди них Оля увидела Яло и Гурда. Они налетели на нее как вихрь и чуть не задушили в своих объятиях.

Потом, расталкивая всех, к Оле протиснулась женщина.

— Тетушка Аксал!

— Фазанята! Добрые мои девочки!

Как радостно обнимала Олю и Яло тетушка Аксал! У нее дрожали руки, и она без конца повторяла, всхлипывая:

— Фазанята, славные мои фазанята!..

— Друзья! — крикнул кто-то. — Эта девочка спасла жизнь Гурду и уничтожила Нушрока!

И буря приветствий раздалась кругом. А Оля стояла раскрасневшаяся, неловко опустив руки, не зная, куда деваться от смущения.

— Эта девочка, — крикнула тетушка Аксал, — пришла из чудесной страны, где сердца всех людей благородны и отважны!

— Оля! — закричали дети. — Оставайся навсегда с нами!

— Оставайся с нами! — раздавалось со всех сторон.

Гурд посмотрел в глаза Оле и сказал:

— Ты слышишь, Оля?

Неожиданно для самой себя Оля взмахнула косичками и заговорила. И ее слабый голосок вдруг стал таким звонким, что его услышали даже на самых отдаленных улицах города.

— Я не могу остаться с вами, дорогие друзья, потому что нет на свете ничего прекраснее и лучше моей родной страны! Вы, наверное, тоже построите когда-нибудь счастливую жизнь, как в моей стране. Я верю в это. А теперь прощайте, друзья! — И Оля помахала рукой.

— Давай, Оля, споем твою песню! — предложила Яло.

Оля кивнула, и девочки громко запели:

Заходящее солнце ярко сверкало над городом, и все искрилось вокруг. Песню подхватил Гурд. А вслед за ним ее начали петь все мальчики и девочки.

Сотни мальчиков и девочек прощально махали Оле руками. Оля нежно поцеловала тетушку Аксал, пожала руку Гурду.

По чистой глади зеркала пробежали голубые волны. Оля услышала красивый звенящий голос, будто ударились друг о дружку хрустальные стекла:

— Ты хочешь вернуться домой, Оля?

— Очень!

— Ты не жалеешь о том, что побывала в Королевстве кривых зеркал?

— О нет, я так благодарна тебе, волшебное зеркало! Ведь я так много видела! И так много поняла!

Волны на гладком стекле зеркала успокоились, и голубой туман рассеялся. Стекло исчезло. Осталась только одна рама от зеркала.

— Прощай, дорогая Яло…

— Прощай, Оля, спасибо, что ты научила меня быть смелой и доброй.

Подруги обнялись и расцеловались. Потом Оля быстро переступила через раму и оглянулась. По зеркалу уже снова скользили голубые волны. Когда они рассеялись, Оля снова увидела Яло, улыбнулась ей и помахала правой рукой. Яло ответила ей точно такой же улыбкой и помахала левой рукой.

Скрипнула дверь.

— Опять ты вертишься перед зеркалом! — сказала бабушка, появляясь в передней. — Небось не отходила от него, пока я была в магазине.

Оля повисла у бабушки на шее.

— Бабунечка, родненькая, здравствуй! Как я рада!

— Батюшки!.. — растроганно и немного растерянно сказала старушка. — Что это с тобой? Как будто год не виделись. Пойдем-ка в комнату. Ты уже поела? Надо садиться за уроки, Оля.

— Сейчас сяду, бабунечка. Как ты запыхалась, бедненькая! Почему ты не сказала мне? Я сама сходила бы в магазин.

Обнявшись, Оля и бабушка направились в комнату. Оля украдкой взглянула в зеркало и снова помахала рукой Яло. И странно: ей показалось, что Яло запоздала ответить ей таким же движением и, замешкавшись, смахнула со щеки слезу. Впрочем, все это, конечно, Оле только показалось.