Гвен исписала в тот день немало листов, однако испытаниями артефактов они с магом не занимались. Записывала она под диктовку Торнбрана всевозможные магические термины, определения различных типов артефактов и основные правила работы с ними. Выяснилось, что, когда маг не паясничает, он может быть довольно неплохим учителем. Объяснял он доступно, если Гвен не понимала чего-то, спокойно отвечал на вопросы. Правда, слишком часто заглядывал через плечо в ее записи. Касавшееся шеи теплое дыхание отвлекало и нервировало, но к концу урока Гвендолин почти перестала обращать на это внимание — так увлеклась предметом изучения.
Однако отведенный на занятия час пролетел слишком быстро. Вернулась госпожа Энельма, опасливо поинтересовалась, удалось ли изловить всех пауков, и, получив утвердительный ответ, снова взялась за вязание. Гвен пришлось заниматься книгами. Что до Торнбрана, то он к тому времени уже ушел из библиотеки, проявив неожиданную тактичность. Мало ли что подумала бы экономка альда Линтона, поняв, что все время, которое она отсутствовала, маг провел наедине с Гвендолин. И что сказала бы потом своему хозяину.
Гвен и без того было стыдно перед Карлионом Линтоном. Сквайр с первого дня относился к ней с теплотой и заботой, а она обманывала его. Скрывала, кто она есть, скрывала истинную цель своих визитов в замок. Гвен не сомневалась, что он понял бы все, расскажи она ему, но пока не хотела этого делать. Если до срока, обозначенного в письме Гвенды, не найдется никакого решения, первым, к кому Гвендолин обратится за советом, будет Карлион Линтон. А до тех пор она решила молчать.
Когда сквайр, как обычно, встретил ее на обратном пути в деревню, пришлось очень постараться, чтобы не показать, насколько ей неловко из-за сложившейся ситуации. А чтобы он не счел ее визиты в замок бесполезной тратой времени, Гвендолин сказала ему, что нашла в одной из книг описание артефакта, по свойствам схожего с «оком духов». И тут же устыдилась новой лжи.
Занятая своими проблемами, она почти забыла о Джесмин. Приятельница, между тем, заглядывала в гости все реже и долго не засиживалась. Объясняла она это работой, которой у деревенских жителей сейчас прибавилось, и усталостью. Гвен чувствовала, что есть и другие причины, но, помня о том, сколько всего сама вынуждена скрывать, не приставала с расспросами.
А Криспин вообще перестал заходить в школу. Гвен говорила с ним теперь только по утрам, до отъезда в замок, где они занимались каждый своим делом.
Удручало, что отношения с людьми, которых она считала друзьями — а Криспина так даже больше, чем другом, — вдруг разладились. Но грустить не было времени. Ведь когда из твоей жизни что-то уходит, освобождается место для чего-то нового. На смену вечерним чаепитиям пришла магия.
На следующий день, едва Гвен и ее сопровождающая оказались в библиотеке замка, альд Торнбран в качестве извинения за пауков предложил им чай и мягчайшие сдобные булочки с клубничным джемом, такие ароматные, что госпожа Энельма в кои-то веки одарила мага улыбкой. Правда, едва женщина устроилась у чайного столика и намазала на булочку джем, та вдруг выпрыгнула у нее из рук, перевернулась и соскользнула по платью, оставив длинную клубничную полосу. Горничная, что принесла угощение и еще не успела уйти, тут же вызвалась помочь гостье привести одежду в порядок. А вскоре после их ухода в библиотеку совершенно случайно заглянул хозяин…
— Вы снова их заколдовали? — укоризненно покачала головой Гвен. В случайности она не верила, как и в прыгучие булочки.
— Нет. — Эмрис Торнбран вошел в библиотеку и закрыл за собой дверь. — Чары воздействия на самом деле очень сложны и отбирают много сил. Поэтому я просто подкупил собственную прислугу. За небольшую надбавку к жалованью и из сочувствия к несчастному влюбленному вашу компаньонку задержат минимум на час.
— К влюбленному? — непонимающе нахмурилась Гвендолин. — О ком вы?
— О себе, конечно. Я безумно и безответно влюблен в вас и хотел остаться с вами наедине, чтобы попытаться добиться расположения.
— Вы так сказали своей горничной?! — Щеки Гвен вспыхнули, но она и сама не могла бы сказать, от стыда или от гнева. — Это уж слишком! Вы… Вы понимаете, что обо мне теперь станут думать?!
— Я же сказал — безответно влюблен, — напомнил нахал. — Безответно — это без взаимности с вашей стороны. И думать о вас теперь будут как об очень глупой, но порядочной девушке.
— Глупой?
— Разве не глупо мне отказывать? Хорош собой, умен, богат… Чего, по-вашему, мне не хватает?
— Скромности, — сердито буркнула Гвен. Да и насчет ума она поспорила бы. Неужели альд не понимает, что достаточно случайного слова, чтобы поползли слухи, а молва так все переврет, что в итоге никто и не вспомнит, кто и в кого был влюблен и уж тем более взаимно или нет.
— Не волнуйтесь, — усмехнулся Торнбран. — О своих чувствах я сказал лишь одной горничной и взял с нее клятву молчать. А клятвы, данные магам, обычно не нарушают, уж поверьте. Так что можете не беспокоиться о своей репутации. Она не пострадает. А в глазах одной романтичной служаночки даже возрастет и будет окружена ореолом святости. Вы же мне откажете. И завтра мне придется повторить попытку… Согласитесь, я чудесным образом решил проблему с вашей компаньонкой.
Гвендолин только вздохнула. Чудесно во всем этом было лишь то, что Эмрис Торнбран посвятил в свои «сердечные дела» не родственницу Талулы, а другую горничную, хотя Гвен теперь будет стыдно показаться на глаза этой незнакомой девушке.
— Так что, начнем урок? — как ни в чем не бывало спросил маг. — Или предпочтете все же выслушать мои признания?
Только признаний Гвен не хватало!
Впрочем, маг и не настаивал. Выложил на стол несколько вещиц, и о глупостях сразу забылось.
— Что это? — Гвендолин завороженно смотрела на тонкий серебряный браслет, булавку с жемчужной головкой и янтарную подвеску.
— Вот вы мне и скажите, — предложил Торнбран. — Сосредоточьтесь, прислушайтесь к себе и к этим предметам. Почувствуйте их.
Гвен в точности выполнила его указания. Выбросить из головы прочие мысли и сконцентрироваться на лежащих перед ней украшениях оказалось совсем несложно. Она мысленно потянулась к вещам, заставляя их открыть свой свет и показать истинное предназначение.
— Это… — Гвендолин занесла руку над подвеской, проверяя, не обманули ли ее чувства, и решительно помотала головой: — Это — не артефакт. Просто безделушка.
— Хороша безделушка, — наигранно возмутился Эмрис Торнбран. — Знаете, сколько она стоит?
— С точки зрения артефакторики — нисколько, — парировала Гвен.
— Не совсем так, — улыбнулся маг. — Янтарь хорошо поддается обработке чарами, и это украшение возможно превратить в артефакт. Но в настоящее время оно им не является. Ответ засчитан. А что скажете по остальным предметам?
— Браслет и булавка — артефакты, — уверенно произнесла Гвендолин. — Разные, но… Есть в них что-то общее.
— Что именно? — заинтересовался Торнбран.
Она отодвинула в сторону бесполезную подвеску и присмотрелась к оставшимся украшениям, как присматриваются во время знакомства к новым людям, пытаясь по их мимике, жестам и случайным словам определить, что те собой представляют. Браслет виделся Гвен добродушным лукавцем, готовым весь вечер развлекать гостей шутками. Но его розыгрыши могли оказаться небезобидными. Булавка казалась ленивой дамой, уставшей от шума и суеты. Ей хотелось тишины и покоя. Однако знала ли она, что за дела будут твориться под покровом безмолвия?
— Артефакты можно использовать как во благо, так и во вред, — определилась с выводами Гвен.
— Действительно, — признал Торнбран. — Хотя подобное можно сказать практически о любом волшебном предмете. Расскажите подробнее о своих ощущениях. А лучше — запишите.
Гвен послушалась, хоть и побаивалась, что маг станет смеяться над ее слишком образными ассоциациями. Однако хозяин, читая ее записи через плечо, не фыркал, как бывало, а когда Гвендолин, закончив писать, взглянула ему в лицо, увидела довольную улыбку.
— У вас и правда уникальный талант в артефакторике, Гвендолин.
— Гвен, — поправила она. Не хотелось, чтобы у мага вошло в привычку обращаться к ней настоящим именем.
— Гвен, — покладисто согласился Торнбран. И тут же усмехнулся лукаво: — Но уже не Гвенда и не госпожа Грин, да? Наши отношения становятся ближе.
— Не становятся. — Гвендолин отодвинулась от него в подтверждение своих слов.
— Можете и вы называть меня просто Эмрисом, — предложил маг.
— Не могу, альд Торнбран. — Она выделила обращение. — И не буду.
— Напрасно, альда Фолстейн, — передразнил он ее. — Вы ведь собираетесь вернуть мне мой шар? А «око духов» охотнее пойдет к тому, к кому его нынешний владелец испытывает добрые чувства. Это правило, общее для всех артефактов, потому нам лучше подружиться… Гвен.
— Наиболее добрые чувства я испытываю к вам, когда вы не пытаетесь со мной подружиться, а рассказываете об артефактах, — заявила Гвендолин.
— Что ж. — Торнбран развел руками. — Значит, продолжу завоевывать ваше расположение.
Он прошел к книжным полкам и вернулся со знакомыми картонными папками.
— Тут все о браслете и булавке. Если понадобится дополнительная информация, можете прочитать, но я уверен, вы и без этих заметок разберетесь. Браслет зовется «Удача плута». Вы верно определили его предназначение. Розыгрыши. Да, не всегда безобидные. Физического вреда артефакт не причинит, но поможет хозяину выиграть в азартных играх и, быть может, разорить кого-то подчистую. Наденьте его.
Гвен медлила.
— Наденьте-наденьте, — приободрил маг. — Играть с вами на деньги я не стану, не беспокойтесь. Хочу лишь, чтобы вы почувствовали данную вещь. Карты — это долго, к тому же браслет действует лишь тогда, когда сдает его владелец. Кости в нашем случае нагляднее.
— Кости? — переспросила Гвендолин, застегивая браслет на запястье.
— Да, кости. Вы же знаете, что это такое? Арчибальд играл в кости в трактире. В пятой главе, если не ошибаюсь.
Надо же, какая у этого мага память! С чего бы, скажите на милость, запоминать историю, которая ему ничуть не понравилась?
В приключенческих романах в кости играли моряки и бандиты. А Арчибальду просто пришлось присоединиться, потому что он оказался в неподходящем обществе и не желал ссоры…
— Вы ничего об этом не знаете, — понял Торнбран. Но насмешничать не стал. Вынул из ящичка стола загодя оставленный деревянный стаканчик, в котором тарахтели костяные кубики с точками-насечками на каждой грани. — Правила просты. Вам нужно выбросить наибольшее число или дубль…
«Куда выбросить?» — подумала Гвен.
Но ей и это объяснили и показали.
— Сначала договоритесь с артефактом, — велел маг. — Настройте его на нужный вам результат.
Плутовской браслет не ждал особых указаний. Он подмигнул лукавым блеском, и Гвендолин выбросила пять раз подряд шестерки на всех пяти костях.
— Слишком просто, — не удовлетворился результатом Торнбран. — Этак вас тут же уличат в шулерстве. Прикажите браслету действовать чуть осторожнее.
Это было уже сложней. Артефакт не желал проигрывать ни в чем и еще несколько раз выбрасывал только шестерки. Но Гвен все-таки удалось подчинить волю браслета, и тот стал покладистее. Три шестерки, две четверки. Две шестерки, две пятерки и тройка. Три шестерки, пятерка и единица.
— Довольно, — сказал после очередного испытания маг. — Думаю, принцип вам уже понятен. Снимайте браслет и берите булавку. Тут вам понадобится моя помощь. Этот артефакт используют для того, чтобы погрузить человека в сон. С его помощью можно угомонить капризного младенца или подарить несколько часов покоя тяжелобольному. Но можно усыпить, к примеру, владельца замка и ограбить его, пока он видит наколдованные сны. Заметьте, Гвен, — Торнбран уселся в кресло и откинулся на спинку, — я вам доверяю.
— Что нужно делать? — спросила Гвендолин, проигнорировав намеки. Чем дольше она общалась с этим человеком, тем легче получалось не реагировать на его шуточки. Эмрис Торнбран сам напоминал артефакт вроде плутовского браслета — мог развлекать, а мог и навредить своими выходками. Но Гвен решила, что раз уж она артефактор, справится как-нибудь и с ним.
— Воткните булавку мне в одежду. В идеале нужно делать это незаметно для объекта воздействия, но раз уж я вызвался добровольно…
Договорить он не успел: Гвен уже воткнула булавку ему в рукав и с облегчением вздохнула. Как, оказывается, тихо в библиотеке, когда кое-кто молчит! До чего же полезный артефакт! Можно передохнуть. Выпить остывший чай. Намазать булочку джемом и съесть, не опасаясь, что та прыгнет тебе на платье.
Гвендолин посмотрела на мага. Во сне тот был даже мил. И был бы еще милее, если бы пририсовать ему чернильные усы… Она тихонько хихикнула, вспомнив, как они с Гвендой, будучи совсем еще девчонками, разукрасили приставленную к ним воспитательницу. Конечно, обеим досталось, но та особа была такой злой и сварливой, что они с подругой ни на миг не пожалели о содеянном.
«Нужно написать Гвенде! — вспомнилось вдруг. — Она ведь волнуется».
Шутливое настроение пропало, и Гвен вытащила из рукава мага булавку. Нарисует ему усы в другой раз.
Торнбран отчего-то не проснулся.
Гвендолин несильно потрясла его за плечо, но добилась лишь того, что голова мага склонилась в сторону, и волосы закрыли лицо.
— Альд Торнбран! Альд Торнбран, проснитесь!
Он не слышал.
С трудом справившись с подступающим приступом паники, Гвен схватила папку с описанием артефакта. Дрожащими пальцами развязала тесемки и принялась читать заметки. В записях все было просто: воткнуть, вытащить… Что же она сделала не так? Неужели слишком сильно хотела, чтобы маг умолк и не приставал к ней с шуточками?
На последнем листе обнаружилась приписка: «…в некоторых случаях артефакт дает неожиданный побочный эффект, так называемый „эффект спящей красавицы“, когда зачарованный не просыпается сразу. Тогда, как в известной сказке…»
— Что?! — воскликнула Гвен, дочитав до конца. Посмотрела на мирно посапывающего мага. «Эффект спящей красавицы», значит? Ну-ну, альд Торнбран!
Она отложила папку и тихо прошла к чайному столику, где помимо чайника и подноса с булочками притулился пузатый кувшин с водой. Хотела налить воду в стакан, но потом подумала, что для такого замечательного человека как Эмрис Торнбран, который, оказывается, знает и любит народные сказки, ей и целого кувшина не жалко. Подошла к магу и выплеснула воду ему в лицо.
Торнбран вскочил как ошпаренный, хоть вода была холодная.
— Что вы творите, Гвен?
— Испытываю артефакты, — заявила она. — Нужно добавить в описания, что при эффекте «спящей красавицы»… или «красавца»… действуют не только поцелуи. Впишите лучше вы, чтобы все было заполнено одним почерком.
Поняв, что Гвен без труда разгадала его коварный замысел, маг рассмеялся. Затем без видимых усилий привел себя в порядок, высушил одежду.
— Но каков лицедей! — продолжала тихонько бурчать Гвен. — Как притворялся! Даже не вздрогнул, когда на самом-то деле проснулся.
— Потому что не спал. — Торнбран задрал рукав сюртука и показал ей вчерашнюю запонку. — Защита от магического воздействия. Булавка меня не усыпила. Но артефакты защиты могут работать не только так. Можно усилить их, и тогда… Давайте лучше покажу! Попробуйте использовать булавку еще раз. Только прежде запомните время. Точно, до минуты.
Не заподозрив подвоха, Гвендолин посмотрела на часы, а потом воткнула булавку в любезно подставленный рукав мага. Ноги вдруг подкосились, Гвендолин почувствовала, как что-то или кто-то подхватывает ее, и мир вокруг погружается во тьму…
Придя в себя, она обнаружила, что сидит в кресле, а Торнбран стоит рядом.
— Это называется «зеркало», — произнес он так, словно их разговор и не прерывался. — Артефакт защиты переводит исходное заклинание на его создателя. Сон — это не страшно, но если бы вы попытались меня убить… Нет, вряд ли умерли бы сами, но ощущения испытали бы неприятнейшие.
— Ясно, — рассеянно кивнула Гвен. — А зачем вы просили запомнить время?
— Ах да, время… — усмехнулся маг. — Это затем, чтобы такая впечатлительная особа не придумала себе глупостей вроде того, что некто мог воспользоваться ее беспомощностью. Прошло не больше двух минут, можете убедиться. Так что, какие бы коварные планы в отношении вас я ни вынашивал, реализовать их в столь короткий срок не успел бы.
Гвендолин зарделась от стыда и растерянно коснулась пальцами губ.
— А вот это успел бы, — усмехнулся нахал. — Но кто теперь скажет, как все было? Оставлю это для вашей фантазии. А пока попрощаюсь. До следующего урока, Гвен.
Он вышел за дверь так быстро, что девушка не успела придумать достойный ответ. Впрочем, задержись Торнбран еще на час, вряд ли у Гвендолин нашлось бы что противопоставить его возмутительной наглости.