Алеша лежал на сиденье вездехода. Его знобило.

Ему казалось: если сбросить шлем, сразу станет хорошо, согреешься, дышать будет легче.

Туман давил.

Сквозь дымку показалась безобразная голова чудовища. Алеше хотелось закричать, но он рассмотрел знакомую бороду и глаза, смотревшие на него с тревогой и участием.

Потом туман еще больше сгустился и заполнил собой все.

Алеше казалось даже, что сырая мгла проникает ему в сознание.

И он метался на подушках сиденья.

…Потом Богатырев и Добров исчезли совсем…

Или Алеше так показалось… Он перестал их слышать.

Временами он ощущал, что теряет вес, иногда становилось тяжело в груди.

Голова гудела.

Их нет… значит, можно снять давящий шлем… Все пройдет, станет хорошо.

Дрожащими пальцами Алеша нажал на груди кнопку. Шлем отделился от магнитного воротника.

Алеша приподнялся на локтях, тряхнул волосами.

Шлема не было.

Алеша жадно вдыхал пьянящий воздух, напоенный острыми ароматами. Кружилась голова, становилось радостно, хотелось петь.

И Алеша, подчиняясь, непосредственному чувству, запел, взял высокую, сильную, озорную ноту и даже сам заслушался. Так бывало, когда он кончал под аплодисменты любимую арию.

И вдруг из тумана прозвучала ответная нота, светлая, звенящая, переливчатая…

Алеша сел, всматриваясь в туман. Он различал стволы папоротников, между ними гигантские распустившиеся цветы, яркие, багровые, золотистые и эмалево-синие…

Алеша словно обрел дар видеть в тумане. Что это?

Болезнь или воздух планеты так обострили органы его чувств?

Он отчетливо различал прогалину возле вездехода.

Но нигде не было ни Доброва, ни Богатырева.

А что это движется меж исполинских цветов? Фигура, словно одетая в туман, легкая, почти прозрачная, могущая взлететь при первом порыве ветра…

Ветер Дует здесь всегда. Алеша чувствовал, как ерошит он его волосы.

И туманная фигура приподнялась над цветами, взлетела, расправив руки-крылья…

Легко и неслышно опустилась она около Алеши.

И Алеша услышал знакомый голос, тихий, обращенный сейчас только к нему.

Он понял, что это была она!..

Он видел лес и цветы за ее спиной, но не мог разобрать лица.

У нее не было крыльев. Плащ цвета тумана ниспадал широкими складками. Его полы становились крыльями, когда она разбрасывала руки.

Руки… тонкие, нежные… Алеша не только видел, он ощущал их прикосновение.

И еще он увидел глаза… глаза венерянки, глубокие, искрящиеся… Они волновали его, звали, что-то говорили, объясняли…

А потом снова прозвучал ее голос. Она заговорила.

Он не понимал ее слов, но глаза словно переводили, проникая Алеше и в ум и в душу. Он слышал незнакомые звуки, но знал, что она говорит.

— Откуда ты? — спросила она, Алеша посмотрел наверх.

Она поняла.

Он сказал:

— Тебя не может здесь быть. Здесь ящеры. Разумные существа не успели еще появиться…

Она улыбнулась: — Ты же ведь появился.

Она сказала это так просто, так понятно! Она не могла и не должна была сказать ничего другого.

И Алеша снова понял ее.

— Я другое дело, — возразил он. — Мы прилетели… Прилетели с другой дочери Солнца, от другой звезды, которой ты никогда не видишь.

Она закинула руки за голову, плащ сполз на плечи.

Обнаженные руки были золотистыми.

— Я слышала о нем, — сказала она. — Оно ярче всех молний. Оно светит без грома, оно летает без крыльев, оно греет без дыма.

— Откуда ты знаешь? Ты поднималась выше туч?

Она отрицательно покачала головой, пристально смотря на Алешу: — Его видели те, кто дал жизнь всему моему племени.

— Как зовут твое племя? Как зовут тебя?

— Эоэлла, — сказала она.

Алеше хотелось сказать, что она прекрасна, как и ее имя, но голос перестал повиноваться ему.

Она протянула к нему руку и сказала: — Ты болен. Я исцелю тебя.

На ней были браслеты из колючих лиан.

Она коснулась обнаженной шеи Алеши, и он, почувствовав укол, дернулся.

— Ничего, ничего, — прозвучал над самым ухом гулкий бас Ильи Юрьевича.

Алеша хотел вскочить, чтобы видеть ее.

— Прости, пришлось снять твой шлем, чтобы сделать укол, — говорил Илья Юрьевич. — Хиноциллин… должен подействовать.

Алеша упал на подушки, зажмурился.

Он не хотел ничего слышать, он боялся открыть глаза, боялся, что не увидит ее.

Какое же у нее лицо? Неясные черты ускользали…

Она улыбалась, а руки ее были ласковыми…

Алеша открыл глаза.

Илья Юрьевич надевал на него шлем. Доброе в скафандре стоял на том месте, где только что была она…

— Туман густой, но все же поедем, — предложил Добров. — Включим инфракрасный прожектор. В ночные очки дорогу разгляжу.

— Где она? — спросил Алеша.

— Кто? — обернулся Добров.

— Эоэлла.

— Как? — переспросил Илья Юрьевич.

— Венерянка.

— Ах, венерянка? — повторил Богатырев. — Надеюсь, теперь она пройдет.

Алеша заметался на подушках.

— Не надо! Не надо! — твердил он.

Богатырев склонился над ним.

— Не надо, чтобы она уходила, — просил Алексей.

— Ну, знаешь ли, — услышал через шлемофон Алеша. — Лучше прогоним эту «венерянку». Ты придумал этой местной лихорадке удачное название. Хиноциллин — прекрасное средство. Я закатил тебе двойную дозу.

Алеше стало так горько, что он готов был зарыдать.

Ее не было! Это был всего лишь лихорадочный бред!..

Эоэлла!

Где он мог это слышать?

И вдруг он вспомнил.

Так звучал странный крик из тумана.

Обессиленный, Алеша упал на сиденье.

Богатырев посмотрел на него через стекло шлема.

— Испарина, — сказал он. — Это хорошо.

Алеша спал и сквозь сон чувствовал, как колеблется вездеход, как круто меняет направление, проваливается, кренится на подъемах.

Пришел в себя Алеша сразу. Голова была светлой, ясной.

Вездеход шел по ручью, вернее, над его водой, повторяя все причудливые его изгибы.

— Ну как, добрый молодец? Справился с венерянкой? — сказал Илья Юрьевич, заметив его пробуждение.

Алеша почему-то покраснел.

— Как американцы? — вместо ответа спросил он.

Илья Юрьевич сразу помрачнел:

— Плохо, Алеша. Худые известия от Маши с «Просперити». Сообщила в последний раз… голос у бедняжки перехватило… Потеряли радиолокаторы робота… Исчез он…

— Исчез? — поразился Алеша.

— Кто знает, что с ними случилось. Ведь они, наверное, были, как и ты, у цветка без шлемов… А туман здесь зловредный, с миазмами…

— А мы много проехали?

— Порядочно. Ты ведь долго спал. Вот Роман твое место у радиоприемника занял, а я — у руля. Может быть, передачу их шлемофонов засечем.

Алеша вспыхнул. Пока он спал и слушал Эоэллу, его место у радиоприемника занял другой.

Добров, отчужденный, сосредоточенный, ловил что-то, лишь ему одному слышное.

Вдруг выражение лица его изменилось, он поднял Алеша болезненно поморщился.

— А ну-ка, попробуй отстроиться получше, — предложил Алеше Добров, заметив его состояние.

Алеша радостно придвинулся к радиоприемнику, подключил шлемофоны.

— Слышишь? — поднял палец Добров.

Привычными движениями Алеша стал вращать верньер.

Хуже, лучше… чуть хуже… еще… Поймал!..

Алеша передернул плечами, как при ознобе, посмотрел прямо в глаза Доброву.

Они слышали человеческую речь, но голос был неприятный, скрипучий. Теперь можно было разобрать слова:

— …на случай повторного дождя можно было бы сделать крытый переход до места стоянки русской ракеты. Здешние деревья могли бы послужить сырьем для лесопильного предприятия с примерным объемом производства в шесть миллионов долларов годовых…

— Робот! — объявил Добров. — Илья! Мы слышим робота! Он несет какую-то чушь.

— Худо, — отозвался Богатырев, делая крутой поворот по петле ручья. — Видимо, машина не контролируется людьми.

— Я сейчас попробую связаться с ним по радио, — предложил Роман Васильевич. — . Алеша, давай передачу на его волне. Эй вы, Железный Джон или как тебя там… Слышишь меня? Черт бы побрал эту стервозную атмосферу! Треск, шум, шабаш на Лысой горе. Дьявольщина!

Робот, вероятно, принял радиограмму с вездехода, но… его создатель инженер Томас Керн рассчитал свою удивительную машину лишь на вежливое обращение.

Может быть, услышав слова раздраженного Доброва, робот просто замолчал.

— Хэлло! — надрывался Добров, перенеся свою злость на замолчавшую машину. — Чертова железная кукла! Проклятый автомат! Требую ответа! Перехожу на прием.

Робот молчал.

— Слушай, Роман, — сказал Богатырев, снова поворачивая вездеход, — а ты поспокойнее, повежливее…

— Что ты, смеешься? Атмосфера или машина способна обидеться?

— Ну, не машина… а тот же Аллан Керн, который тоже может тебя слышать.

— Ну хорошо. Хэлло! Хэлло, уважаемый Железный Джон, вы слышите меня? Прошу вас ответить.

Алеша услышал в шлемофоне:

— Слышимость сорок шесть и пять десятых процента. Мешают грозовые разряды, — безучастно ответил робот.

— Где американцы? Где Керн и Вуд? Где ваши хозяева?

— Хозяева неизвестны. Рабовладение запрещено американской конституцией. Я свободная мыслящая машина, — проскрежетал в ответ робот.

— Черт возьми! — вскипел Добров, — Ответите мне или нет?

Робот молчал.

— Хэлло, Джон, — : взял себя в руки Добров. Очень прошу вас, информируйте, пожалуйста, о положении ваших спутников.

— Положение горизонтальное, — ответил робот.

— Где вы находитесь?

— Под каменным сводом.

— Все ясно! — воскликнул Добров. — Они в пещере. Вот почему локатор Маши потерял робота. Хэлло, уважаемый Джон, что говорят ваши спутники?

— О диких потомках, которые выживут на Венере.

— На американцах есть шлемы?

— Нет.

— Венерянка! Илья! Они так же бредят, как и Алеша.

— Плохо, — нахмурился Богатырев. — Сумеет ли робот сделать укол? Дай-ка, я сяду на связь.

Добров и Алеша уступили место Илье Юрьевичу у радиоприемника. Добров сел за руль.

— Слушайте, Джон, приятель, — сказал Богатырев, — у ваших спутников лихорадка.

— Лихорадка, малярия, инфлуэнца, грипп, — произнес робот.

— Нужен укол хиноциллина.

— Укол, шприц, продезинфицировать кожу…

— Верно, верно, Джон, старина! Молодчина! Прошу вас, возьмите в вашей походной аптечке хиноциллин.

Слова Богатырева прозвучали в устройстве электронной машины, бездеятельно стоявшей под каменным сводом, и робот ожил. Он получил программу действия.

Теперь уже все выводы электронного устройства становились безукоризненными, задания исполнительным механизмам — четкими, движения электромагнитных мускулов — уверенными.

Робот нашел и открыл походную аптечку, которую носил за плечами, отыскал по номеру хиноциллин и шприц, склонился над Алланом Керном, продезинфицировал ему шею — единственное открытое и доступное место — и артистически сделал укол.

Затем он перешел к Гарри Буду.

Молодой человек метался, перекатываясь по камням пещеры. Робот гонялся за ним с нацеленным шприцем, но Вуд словно нарочно увертывался. Кончилось тем, что робот сделал укол в пятку Гарри, защищенную толстой подошвой и каблуком, и едва не сломал шприц.

Действие хиноциллина оказалось мгновенным. Аллан Керн пришел в себя и сразу оценил положение:

— Лихорадка… испарения… хиноциллин! О, Томас! Любимый брат мой! Вы создали чудо! Ваш Джон поставил диагноз, он лечит… Клянусь, это даже больше, чем нужно для управления государствами, как учил мой брат. И, конечно же, роботы заменят людей на Земле!

Аллан Керн для надежности отобрал у робота шприц и сделал Вуду укол сам. Потом он надел на себя и на Гарри шлемы и снова упал на камни.

Но теперь это был освежающий, живительный сон.

Керн и Вуд спали так крепко, что не слышали тщетных радиовызовов Доброва.