В предмайский солнечный день я ехал по Москве.
Я люблю нашу Москву, ее новые районы с веселым многоглазьем домов, с не разросшимися еще скверами, с щедрой широтой проспектов и дерзкой высотой зданий и вместе с тем с ее русской стариной и трогательной кривизной переулков.
Можно поражаться вечному городу Риму, соседству в нем зеркальных витрин, неоновых реклам с затхлым средневековьем Ватикана, с монахами и папскими гвардейцами в треуголках и с саблями; можно восхищаться шумным Парижем с его архитектурными ансамблями и камнями мостовых, многоречивых, как страницы истории; можно признавать за Лондоном бесспорную самобытность города «частных крепостей», где в каждом доме столько подъездов, сколько квартир, притом квартир многоэтажных, где комнаты расположены не рядом, а одна над другой; можно не забыть красавицу Вену, восставшую среди парков из руин, и Берлин с его назидательно сохранившимися развалинами, Амстердам с его четырьмястами мостами (больше, чем в Венеции, но в полтора раза меньше, чем… в Ленинграде), с узенькими многоэтажными домами вдоль каналов, совсем такими, как на старинной площади в Старом Мясте в Варшаве, воскрешенной трудолюбием и энтузиазмом варшавян; можно вспомнить и город каменных ущелий, столицу доллара- Нью-Йорк или город малоэтажных белых домов с меньшинством белого населения- провинциально тихий южный Вашингтон… Можно вспоминать все столицы мира с их бурлящими потоками автомобилей: лондонскими пробками или нью-йоркскими вынужденными стоянками за километр от нужного места, с парижскими кафе со столиками, выползающими на мостовую, или с афинскими брачными кофейнями, где встречаются люди, ищущие женитьбы, с венскими парками, где венцы арендуют стульчики, и римскими памятниками старины, ставшими своеобразной индустрией. Можно вспоминать все соборы, дворцы и музеи столиц^мира, которые мне привелось повидать, но ни один город не сравню я с Москвой, с ее половодьем площадей, с нашей широтой размаха, полнотой воздуха и света, с неповторимыми ощущениями стремительного развития, движения вперед, быстрой езды, быстрой ходьбы, захватывающего темпа жизни. Я люблю свою Москву!
…Я ехал в потоке автомобилей через Манежную площадь, где нет остановок, и не мог остановиться, хотя у меня захватило дух. На Манежной площади, которую в памятный день 12 апреля группа писателей предложила назвать площадью Космонавтов, я увидел, как мне показалось, фюзеляж небольшого самолета… Я успел прочесть на нем слово «Восток» и нажал на тормоза. Промелькнули дюзы реактивного двигателя.
Но я не мог, не мог остановиться!
Через площадь везли макет (я готов был поверить, что не макет, а сам звездолет!) космического корабля-спутника «Восток»…
Миллионы москвичей потом видели его на Красной площади. А тогда, величиной с автобус, он разворачивался на глазах у немногих, подъезжая к Кремлевской стене.
И этот корабль (или его прототип) несколько дней назад, в канун Первомая летел среди звезд над синим окаемом Земли. Внутри него сидел человек, которого знает весь мир, которого полюбили люди, видевшие так располагающее к себе его лицо на телеэкранах во многих городах Европы и Америки и снова увидели на Красной площади, в праздник Мая високосной весны!
Високосная весна!
Високосный год отличается от других тем, что у него на один день больше.
А событий?… События, пожалуй, стоят високосного десятилетия!
Такова была високосная весна седьмого десятилетия XX века.