ГЛАВА ПЕРВАЯ.

КОНЦЕРН ПЛАВАЮЩЕГО ТУННЕЛЯ

15 мая, через три года после открытия Выставки реконструкции мира, президент Соединенных Штатов Америки Ирвинг Мор, названный в истории "Туннельным", дал разрешение на строительство прямого железнодорожного пути между Аляской и Кольским полуостровом.

16 мая состоялось учредительное собрание акционеров Концерна плавающего туннеля.

Восемь крупнейших банкиров, пять железнодорожных королей, два автомобильных и.

один стальной магнат внесли в течение пятнадцати минут семьсот пятьдесят миллионов долларов и избрали директором-распорядите391 лем Концерна мистера Меджа - неутомимого борца за популяризацию идеи туннеля.

В тот же час Концерном был куплен двадцатиэтажный небоскреб на Пятой авеню, между 29-й и 30-й стрит, в котором происходило собрание.

С утра 17 мая только что организованный Концерн начал свою деятельность.

Кабинет мистера Меджа еще не был отделан. Директор-распорядитель сидел за простым конторским столом-бюро. В комнате не было еще ни одного кресла, но уже стояло пять телефонных аппаратов, один из которых был связан прямым проводом с Европой, а другой с Вашингтоном.

Мистер Медж развивал лихорадочную деятельность. Его пиджак покоился на металлических плечиках, висевших на спинке стула, но даже в жилетке мистеру Меджу было жарко. Отирая влажным платком пот с лица, он говорил Сэму Леви, еще недавно руководившему одним из крупных банков в Филадельфии, а ныне служащему Концерна: - Семьсот пятьдесят миллионов, мистер Леви, это только закуска для нас с вами, нечто вроде анчоусов или устриц. На обед нашему туннелю потребуется сразу несколько миллиардов.

- Хоп... - пробурчал Леви, вертя массивное золотое кольцо на толстом пальце. - Акции на сумму полтора миллиарда долларов поступят в продажу завтра утром. Население Соединенных Штатов охотно отдаст свои деньги туннелю. Будьте спокойны, мистер Медж. Хоп!

- Да, если американским ребятам это будет казаться выгодным, мистер Леви. Помните, что бизнес только тогда бизнес, когда он выгоден одной стороне, а другой кажется выгодным.

Мистер Леви улыбнулся и снова пробурчал неизменное "хоп". Он хорошо знал свое дело и принял нужные меры: завтра вся пресса будет кричать о грядущих прибылях нового грандиозного предприятия.

Отпустив мистера Леви, Медж связался по прямому проводу с городом Фэрбэнксом. Заблаговременно посланный на Аляску агент сообщил, что вчера вечером он за бесценок купил приморские тундры, откуда должна была начаться прокладка туннеля, а также узкую полосу земель, где пройдет железная дорога к устью туннеля.

Мистер Медж, удовлетворенный,- повесил трубку и вызвал секретаря. Можно было уже заказывать в завтрашних газетах объявления о продаже городских участков на территории будущего города - Туннель-сити...

Когда секретарь выходил из кабинета, он столкнулся в дверях с низеньким плотным стариком. Толстая шея и наклоненная вперед голова с упрямым лбом придавали ему сходство с быком. Новый посетитель с грохотом бросил на стол свою палку с золотым набалдашником, сдвинул шляпу на затылок и, бешено вращая глазами, набросился на мистера Меджа:

- Хэлло! Черт вам в глотку, сэр! Неужели вы думали обмануть Бильта? Подавитесь собственной ногой! Недурно вы начинаете свою деятельность. Вчера вы выманили у меня несколько миллионов для того, чтобы железная дорога в Аляске стала необходимой, а сегодня вы уже перехватили нужные мне земли. Сейчас же подписывайте бумагу о передаче мне этих земель или я выброшу ваши жульнические акции на биржу и буду играть на понижение!

В подтверждение своих слов толстяк ударил кулаком по столу и грузно опустился на стул.

Медж приветливо улыбнулся: - Хэлло, Бильт! Как поживаете? Вам нужны земли для железной дороги? Но я удивлен, что вы не купили их раньше. Неужели вам изменило ваше чутье? Сожалею. Вы хотите продать акции туннеля? Не совершайте еще и этой ошибки. Ведь пока что неизвестно, кто будет строить железную дорогу в Туннель-сити, а выгоды...

- Замолчите вы, старый жулик! Говорите лучше, сколько вы хотите за эти земли? И потом, как это вам удалось купить именно те участки, которые выбрали для трассы мои разведывательные партии?

Мистер Медж загадочно усмехнулся и вытер платком взмокшее лицо.

В течение десяти минут из кабинета доносились проклятия старого Бильта и ровный голос мистера Меджа. В конце концов, несмотря на свою скупость, железнодорожный король вынужден был оставить в кассе концерна огромную сумму.

Расстались они все же друзьями.

- Смотрите вы, старый аферист!-кричал старик. - Вы сами будете получать разрешение на строительство дороги. Я не намерен тратить деньги на взятки чиновникам.

- Не беспокойтесь, мой друг, - пожимал ему руку мистер Медж. - Я сегодня же буду в Вашингтоне. У меня есть надежда попасть к президенту. А разве вы не знаете его отношения к туннелю? Хэлло, Бильт! Железные дороги снова сделают большое дело. Ха-ха!

И они угостили друг друга хорошими тумаками в знак того, что нашли общий деловой язык.

Бильт ушел. Мистер Медж улыбнулся и стал звонить в Лондон.

- Черт возьми, - кричал он своему агенту,- неужели вы до сих пор не смогли узнать, как отнесутся на Даунинг-стрите к проекту постройки сквозной железной дороги через Канаду? Вы, кажется, хотите, чтобы я назначил вместо вас кого-нибудь другого?!

Секретарь доложил, что прибыл сам Хиллард - стальной король.

Гость был огромен и грузен, но движения его были быстры и решительны. Говорил он отрывисто и неразборчиво, может быть, оттого, что никогда не вынимал изо рта сигары, или потому, что считал простых смертных обязанными понимать это ворчание миллионов.

- Хэлло, Медж! Приступим к делу. Вам нужен металл? Семь с половиной миллионов тонн? Я поставлю вам это количество в два с половиной года.

- И канаты. Стальные канаты, мистер Хиллард. Четыреста тысяч тонн первоклассных нержавеющих канатов. Кроме того, рельсы для железной дороги мистера Бильта...

- Канаты? О'кэй! Я могу построить несколько новых заводов.

- Прекрасно, мистер Хиллард! Поговорим тогда о цене. Бизнес есть -бизнес. Туннель оживит вашу металлургию, цены должны быть доступными. Двадцать процентов скидки против обычной цены, мистер Хиллард.

- Бросьте, Медж! Вы думаете, что я помогал вам создавать туннельный Концерн для того, чтобы отказаться от дивидендов? Мне были нуЖНЫ заказы, и я создал туннель. О'кэй!

Мистер Медж вежливо согласился: - Вы правы, мистер Хиллард. Вы один из самых крупных акционеров Концерна. Поэтому-то я и хотел с вами посоветоваться. Дело в том, что я только что получил несколько телеграмм из Англии, Германии и других стран. Нам предлагают очень выгодные поставки чугуна и стали.

- Убирайтесь к дьяволу! Если хоть один заказ будет передан на сторону, я сотру вас в порошок.

- Пятнадцать процентов скидки, Хиллард, и мы - друзья!

- Пять процентов и ни десятой больше!

- Подумайте, Хиллард, такой большой заказ! Вы же сможете снизить себестоимость, выпустив новые акции. Черт возьми, это стоит небольшой скидки! Уменьшится безработица, будет меньше недовольных. Вы получите возможность нажать на своих рабочих.

- Знаю и без вас. Ну, хорошо, семь процентов скидки.

- Но вы еще не сказали вашего мнения о телеграммах.

Хиллард сверкнул глазами.

- Семь процентов на чугун, десять - па канаты. О рельсах договорюсь с Бильтом лично.

- О'кэй! - вздохнул Медж. - Только я вынужден выдвинуть одно условие. Двадцать пять процентов суммы вы получаете нашими акциями.

Они еще долго спорили, но расстались удовлетворенные и долго приглашали друг друга на обед.

Через час мистер Медж зафрахтовал двенадцать крупных пароходов для переброски на Аляску рабочих и материалов. Одновременно он принял предложение приобрести семь огромных летающих лодок - незаменимое средство связи с Туннель-сити.

Теперь пора было заняться городом. Представитель компании светильного газа ждал в приемной. Мистер Медж подписал с ним соглашение о прокладке в месячный срок газопровода по всем будущим улицам Туннельсити. Потом он вызвал к себе в кабинет главного архитектора Туннель-сити. Предоставив возможность архитектору, стащившему с себя даже жилет, яростно торговаться по телефону с компанией, готовой строить стандартные дома для рабочих, мистер Медж перешел к автомобилям.

Представитель фирмы "Дженерал моторе" давно уже пытался проникнуть в его кабинет.

Он выдвигал блестящую идею прокладки шоссе к Туннель-сити. Мистер Медж был согласен строить шоссе. Одновременно он требовал поставки тысячи гигантских басов - грузовиков для переброски материалов и людей.

- О'кэй, мистер Медж! Объединение "Дженерал-Моторс" предвидело ваши заказы. Дорожные машины уже стоят в Сиэтле. Я дам сегодня же телеграмму о погрузке их на пароходы. Не забудьте, сэр, что железная дорога мистера Бильта еще не скоро начнет перевозить ваших людей и материалы. Наши же автомобили всегда к вашим услугам. Они снабжены специальными устройствами, чтобы передвигаться по снежной тундре, как по бетонированному шоссе.

Мистер Медж хорошо понимал, что такое автомобиль. Он подписал соглашение с "Дженерал-Моторс", в которое включил пункт о специальной приплате за быстроту освоения дороги. Автомобильное движение должно быть налажено в двухмесячный срок. Туннель-сити начнет жить с того момента, когда в него въедет первый автомобиль, промчавшийся через Аляску по прекрасному американскому шоссе.

Неожиданно в переполненный кабинет мистера Меджа влетела очаровательная мисс Амелия в эксцентричном модном костюме, напоминавшем одновременно и греческую тунику и платьице девочки. Она уселась на край стола и закурила папиросу. Секретарь выпроваживал посетителей из кабинета директорараспорядителя.

- Дэди, мы обедаем вместе?

- О нет, бэби! - мистер Медж посмотрел на часы. - Я должен сегодня обедать с президентом. Мне удалось этого добиться.

- Дэди, я пришлю вам два вентилятора. У вас слишком красная шея. Я боюсь, что вам вредна такая атмосфера.

- Увы, это не поможет, бэби. Если заставить человека двигать туннель, то он вспотеет даже на Северном полюсе.

-- Дэди, докладывайте мне о делах.

- Все идет прекрасно, моя дорогая! Акции выпущены. Железные, автомобильные дороги, город Туннель-сити, пароходы, локомотивы, автомобили, самолеты, чугун, сталь, канаты, газ, дома, гавани, краны уже куплены или заказаны.

- Дэди, а заказан ли подводный док? Приступили ли вы к организации строительства самого плавающего туннеля?

- Нет, бзби, я такими пустяками не занимался!

Мисс Амелия соскочила со стола и, подбежав к отцу, смерила его пронизывающим взглядом: - Дэди, вы...

Мисс Амелия сдержалась. Неизвестно, что хотела она сказать, но мистер Медж хорошо знал свою дочь и, по-видимому, догадался.

- Вы обязаны заниматься туннелем совсем не для того, чтобы подкармливать жирных Бильтов и Хиллардов! - воскликнула она, встряхивая локонами. - Где мой Кандербль? Он назначен главным инженером?

Мисс Амелия впервые назвала Герберта Кандербля "своим". Заметив это, мистер Медж улыбнулся и поспешно сказал: - Нет еще, бэби, но я сегодня же назначу его. Он будет у меня вечером.

- Вы неисправимы, дэди! - закричала Амелия. - Если вы поспешите с назначением Герберта Кандербля, я разнесу весь Концерн.

- Но, бэби... - тихо проговорил Медж, - вы же сами добивались?..

- Да, я добивалась, чтобы он желал этого больше жизни!

- Мне кажется, бэби, вам удалось это, - неуверенно заметил мистер Медж. - Но почему теперь вы не хотите, чтобы он стал главным инженером? Это так отразилось бы на наших делах.

- Главным инженером? Ему стать главным инженером? - мисс Амелия размашистым шагом прошлась по кабинету. - Вы... вы понимаете, что я все это время ненавидела Герберта Кандербля?

- О да, бэби! Об этом знает весь Нью-Йорк.

- Да... я в самом деле ненавидела его, - упавшим голосом произнесла Амелия. - Но теперь... - Амелия на мгновение замолчала, потом продолжала с воодушевлением: - Дэди, вы понимаете, на каких условиях Кандербль может стать главным инженером Концерна, директором-распорядителем которого является мой отец?

- О да... - многозначительно протянул Медж.

- Попробуйте ошибиться! - потрясла в воздухе кулачком Амелия. - И пусть Рыжий Майк кусает свой локоть!

Вошел секретарь.

- Мистер Медж, гидроплан ждет вас на Хадсон-ривере. Если вы еще задержитесь, то можно опоздать в Вашингтон. Мистер президент привык обедать вовремя: у него больной желудок.

- Бэби, извините меня. Обед в Белом доме! Вы должны сами понять.

Мистер Медж стал торопливо натягивать пиджак. Дочь помогала ему, нашептывая что-то на ухо.

- Если вы сегодня ничего не добьетесь от Герберта Кандербля, завтра я брошу бомбу со своего спортивного самолета в ваш небоскреб.

- О, бэби, бэби, - прошептал мистер Медж.

Через минуту он уже мчался по 30-й стрит к набережной Хадсон-ривера. Никогда его так не раздражали закрытые светофоры. На каждом перекрестке он вынимал часы. До обеда оставалось немногим больше часа. Мистер Медж не был поклонником сверхъестественной аккуратности, но с привычками президента приходилось считаться.

Вот и набережная. Летающая лодка была причалена к арендованному Концерном дебаркадеру. Над головой по эстакадам мчались автомобили. Мистер Медж почти пробежал через пустынный зал, знаками объясняя устремившимся за ним репортерам, что он занят; но он был доволен, что эти джентльмены в круглых соломенных шляпах добиваются хоть одного его слова. Уже в лодке он высунулся из окна, отлично сознавая, что его снимают.

Летающая лодка развернулась и поплыла по середине Хадсон-ривера.

Промелькнули небольшие пароходики и паромы с двумя смешными тонкими трубами.

Вниз уходили доки, делившие всю набережную Хадсон-ривера на бесчисленные ячейки, похожие сверху на клавиши. Назад уплывало нагромождение зданий- застывшее в камне бурное море с фонтанами железобетонных тысячеглазых брусков, потоками крыш, расколотых трещинами улиц, волнами кварталов и воронками площадей и скверов.

Постепенно все слилось в сплошную серую массу, над которой возвышались две группы похожих на колонны небоскребов. Исчезающий город походил на изломанную, зазубренную кривую температуры лихорадочного больного.

Всю дорогу до Вашингтона мистер Медж был связан по радио с небоскребом Концерна на Пятой авеню. Он дал распоряжение о наборе рабочих на строительство туннеля, связался с мистером Кандерблем и напомнил ему, что они должны встретиться сегодня вечером в десять часов. Пусть мистер Кандербль принесет все свои планы, касающиеся строительства туннеля, а также информирует его о том, что делают русские.

Разговаривая по радиотелефону, мистер Медж в то же время просматривал газеты, заполненные статьями о полярном плавающем туннеле. Его заинтересовало одно сообщение.

Известный миллионер, чудак и спортсмен, мистер Игнэс предложил через газету пари в три миллиона долларов, что американская часть туннеля достигнет Северного полюса раньше русской.

Мистер Медж улыбнулся. Строительство туннеля приобретает спортивный характер?

Это хорошо! Очень хорошо! Мистер Игнэс умеет делать бизнес! Теперь акции Концерна будут покупать, как билеты тотализатора.

Лодка летела над Вашингтоном. Белые пятна правительственных зданий проступали на фоне яркой зелени.

Город квадратов и диагоналей. Самый геометрический город в мире. Две системы улиц пересекают друг друга. Одни составляют Прямоугольную сетку стритов, а другие - наложенную на нее звездообразную сетку авеню. С юго-запада зеленый город оттесняется синей петлей реки Потомак.

Летающая лодка круто снижалась. Вот уже и вода; проносятся деревья парка. По одной из аллей едет всадница; рядом с ней - джентльмен в цилиндре. Виднеется белое здание, окруженное со всех сторон колоннадой, напоминающее древнегреческий храм. Это памятник Линкольну. Ближе к центру города над массивом пaрка возвышается монумент Вашингтону, похожий на гигантский очинённый карандаш. Высота его 555 футов!

Летающая лодка причалила к берегу недалеко от моста Эллингтона. Автомобиль уже ждал на набережной. До начала обеда оставалось девять минут. Мистер Медж облегченно вздохнул.

Два репортера скучающе щелкнули затворами. Несколько праздных зевак лениво глазели, как мистер Медж садился в машину.

Было очень жарко.

Мистер Медж поморщился. Как тихо всегда в этом Вашингтоне! Здесь не понимают значения приезда руководителя Концерна плавающего туннеля. Разве так его провожали в Нью-Йорке?

Мистер Медж подъезжал к Белому дому не со стороны фасада. Он еще издали увидел знакомую всем высокую, угловатую фигуру президента. Несмотря на жаркий день, президент был в своей обычной черной паре. Он прогуливался по примыкающему к дому ма404 ленькому садику. Он любил распускающиеся вишни, подаренные одному из президентов японским императором.

Все без исключения прохожие кланялись президенту, который неизменно каждому дружески кивал головой.

Мистер Медж перебежал через всю площадь, почтительно остановив автомобиль в отдалении. - Хэлло, мистер президент!-срывающимся голосом произнес он, переводя дух и снимая шляпу.

- Как поживаете, друг мой? - открыл калитку Ирвинг Мор.

Прохожие видели, как шли по дорожке садика президент Соединенных Штатов и директор-распорядитель Концерна плавающего туннеля.

- Я рад, что вы не опоздали и мы будем обедать вместе, - заметил Мор, поднимаясь по ступенькам.-Итак, из вашей телеграммы я уже знаю, что деловые круги откликнулись на ваш призыв.

- О'кзй, мистер президент! Теперь нам нужна поддержка правительства.

Обедали вдвоем в большой старомодной комнате с окном на площадь перед Белым домом.

Мистер Медж, засунув за воротник белую салфетку, ел поспешно, обжигаясь бобовым супом.

Мистер Мор сидел на стуле, не касаясь спинки, и почти ничего не ел.

- Я поддержу все, что способствует пробуждению частной инициативы, направленной к оживлению промышленности. Я рассчитываю, что конгресс поддержит меня в этом.

- Несомненно, мистер президент!

- Мне думается, что выдача разрешения на постройку железной дороги через Канаду в Аляску не противоречит интересам нации. Я поручу государственному секретарю выяснить мнение Оттавы... Кстати, мистер Медж, это правда, что ваша дочь выходит замуж?

Мистер Медж неопределенно улыбнулся.

- Прекрасная молодая девушка! Надеюсь, что после замужества она будет менее эксцентричной.

- Несомненно, мистер президент.

Старик поднялся из-за стола и прошелся по комнате. Лицо его оживилось.

- Вы, знаете, мистер Медж, недавно я привез сюда свою замечательную коллекцию.

- Коллекцию? - поднял мистер Медж глаза.- Почтовых марок, трубок, старых подков?

- О нет, - снисходительно улыбнулся президент.- Старинных гравюр. У меня есть замечательные вещи. Кушайте скорей, и я вам покажу.

- О-о, мистер президент! - восторженно воскликнул мистер Медж, поспешно снимая салфетку. - Гравюры? Это в самом деле замечательно! Во сколько долларов оценивается ваша коллекция?

Президент слегка поморщился.

- У меня есть гравированный портрет генерала Вашингтона, который я не продал бы и за три миллиона.

- Три миллиона долларов? О-о! А вы знаете, мистер президент, что мистер Игнэс предложил пари в три миллиона...

- Знаю, знаю, - опять поморщился президент.- Мне кажется, что мистер Игнэс мог бы найти иной способ проявления своего патриотизма. Что касается меня, то поддержание престижа американской техники, строящей плавающий туннель, я считаю общенациональным делом.

- О'кэй, мистер президент! Деловое оживление, помноженное на поддержание престижа,- вот бизнес для нации. Покупайте наши акции, мистер президент.

- У меня слишком мало денег для этого, - улыбнулся Ирвинг Мор. - Но пришлите мне одну акцию. Я хочу быть в числе первых акционеров "Ассоциации плавающего туннеля".

- О'кэй, мистер президент! - воскликнул мистер Медж, доставая из кармана платок.

Через два часа мистер Медж пил черный кофе в своем кабинете. Он опять был в жилете и диктовал стенографистке текст новых договоров и соглашений. Операторам компании кинохроники, которые ввалились к нему со своей громоздкой аппаратурой, он позволил заснять себя в рабочей обстановке.

Кандербль застал мистера Меджа освещенным со всех сторон. В порыве профессионального увлечения операторы хотели заснять и мистера Кандербля, но Медж с неожиданной грубостью выпроводил их.

Он собственноручно запер дверь и, подойдя к инженеру, похлопал его по плечу.

- Итак, Герберт, начинаем большое дело.

- Пора, - сказал Кандербль, - русские впереди нас. Их хозяйственная система позволила им закончить работы на опытной трассе туннеля в Черном море - между Крымом и Кавказом. У них уже есть опыт строительства, готовый подводный док, который они перегоняют сейчас вокруг Европы, и налаженный аппарат.

- Прекрасно, мой друг. Русские проделали за нас всю грязную работу. Они должны были учиться, а нам с нашей американской техникой учиться не надо. Имея таких инженеров, как вы, мой друг, Америка опередит в этом строительстве Россию. Мурманская железная дорога их не спасет, придется прокладывать еще одну. Мы же первое время будем доставлять грузы на автомобилях и вертолетах.

- Я не сомневаюсь в успехе и выгоде нашего предприятия.

- О'кэй, Герберт! Вы хорошо сказали. Именно выгода! Она является движущей силой и с помощью нашей техники может совершить чудеса. Однако к делу. Пора и вам вставать в наши ряды.

- Я готов, мистер Медж, принять на себя любую ответственность.

Мистер Медж отвел глаза в сторону.

- Да-а... - протянул он. - Правление Концерна предложило мне подыскать подходящую кандидатуру на должность главного инженера Концерна. Я уже думал о некоторых лицах и хотел посоветоваться с вами, как с другом.

Герберт Кандербль оцепенел от удивления.

Его лицо удлинилось еще больше. Он нервно постучал пальцами по столу и закинул ногу на ногу. Медж продолжал: - Я уже пожилой человек, Герберт, и счиаю, что деловые отношения тогда процветают, когда подкрепляются истинной дружбой, а еще лучше, - вкрадчиво добавил он, - родством.

Герберт Кандербль мрачно рассматривал свои ботинки. Глубокие складки между бровями то сходились, то расходились.

- Вот об этом я и хотел поговорить с вами,- закончил мистер Медж.

Несколько минут Герберт Кандербль думал. Он прошелся по кабинету, который за время отсутствия мистера Меджа успели уже устлать ковром и обставить дорогой мебелью. В руках знаменитый инженер вертел папку с бумагами и сверток чертежей, но Медж не проявлял к ним никакого интереса.

Остановившись перед мистером Меджем, Кандербль в упор смотрел на него серыми колючими глазами.

- Насколько я понимаю, сэр, это ваше условие?

- Об остальных условиях мы с вами легко договоримся, - улыбнулся Медж поднимаясь.

Герберт Кандербль неуклюже сел на кончик стула и хриплым голосом сказал: - Я прошу руки вашей дочери, сэр. Я уже давно думал об этом.

Медж перегнулся через стол и похлопал его по плечу.

- О'кэй, Герберт! Я всегда считал вас деловым человеком.

- А теперь, - продолжал Кандербль уже другим голосом, - я хочу познакомить вас со своими планами. Мне срочно нужно будет...

Он развернул чертежи.

Мистер Медж слушал его с неподдельным интересом.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ.

АРМСТРОЙ

Паровоз залился протяжным, пронзительным свистом. Эхо вернуло этот свист, словно где-то далеко за низкорослыми деревьями проходила другая линия железной дороги, по которой тоже мчался поезд на север.

Коля Смирнов, забравшись на самый верх груженой платформы, с радостью подставлял веселое веснушчатое лицо встречному ветру.

На некоторых платформах видны были фигуры людей, таких же, как и Коля, рабочих, добившихся почетного права сопровождать этот специальный маршрут.

Навстречу неслись станционные здания.

У Коли защемило под ложечкой: "Подъезжаем..." Промелькнул шлагбаум переезда. Девочка в пестреньком платочке важно держала свернутый флажок. Коля махнул ей рукой. Она заметила и улыбнулась.

Подъезжаем! Коля потрогал под собой холодный металл изогнутых плит.

Тюбинги. Куски будущей туннельной трубы, которая протянется под полярными льдами. Первый груз для замечательного строительства - Армстроя. И он, Коля Смирнов, электросварщик и сын электросварщика, своей работой добился почетного права доставить эти первые тюбинги и письмо макеевских рабочих строителям "Большого туннеля".

Зазвенели сцепки. Поезд замедлял ход. Последняя станция: остался еще один перегон. Не заходя в Мурманск, поезд повернет на ветку, идущую к станции "Арктический мост". Здесь тепловоз должен быть заменен электровозом.

Впереди на платформе с огромными катушками стальных тросов стоял старый коммунист Никифор Иванович Железнов - представитель рабочих Светлорецкого канатного завода. Он закреплял между двумя катушками большой плакат. Ребята тоже украшали вагоны знаменами, портретами, зелеными ветками.

Коля вытащил свой подарок - картину, изображавшую электросварку на каком-то сооружении. Она была выполнена в синих тонах, словно зритель смотрел на нее через синее стекло электросварщика, видя все так, как это представляется во время работы.

Железнодорожники с фонарями и масленками в руках прогуливались около поезда и кивали головами на замечательную картину. Коля был горд. Еще бы! Ведь это он подал художнику оригинальную мысль нарисовать сварку "через защитное стекло".

Электровоз Мелодично загудел, и поезд тронулся. Побежали назад желтые будочки, потом низкорослые ели.

Сейчас... сейчас он увидит свою мечту - Армстрой. Увидит смельчаков, дерзнувших проложить плавающий туннель подо льдом.

Они казались ему сказочными богатырями. Их можно было видеть только на экране или читать о них в книгах.

Впереди из-за леса показалось море. Оно было ровное и гладкое, как степь, и белесое, будто освинцованное. Только даль была испеЩрена оспинками барашков. Коля не мог оторваться от этого зрелища. Вот оно, настоящее полярное море! Еще немного, и поезд скроется под водой, уйдет на сто метров в глубину океана. Но где же льды?

Отыскивая глазами воображаемые арктические льды, Коля проглядел, как поезд подъехал к станции "Арктический мост". Конечно, это могло случиться только потому, что станция оказалась у него за спиной.

Коля оглянулся и увидел повсюду головы людей, флаги, плакаты. Грянул оркестр. Ребята спрыгивали с платформы и бежали рядом с поездом. Коля тоже спрыгнул и едва не растянулся на перроне. Шагая рядом с поездом, он поглядывал на толпу, стараясь угадать, какое впечатление производит его картина.

Коля прибавил ходу, чтобы догнать платформу, на которой видел Никифора Ивановича, с торжественной суровостью державшего развернутое знамя - дар светлорецких рабочих.

Вдруг он остановился, словно налетев на столб.

Прямо перед ним стояла группа людей, таких знакомых ему по фотографиям и кинохронике. С полураскрытым ртом он в упор разглядывал их.

Это, конечно, Корнев, Степан Григорьевич - старший брат. А это кто? Такой черный, глаза блестящие. Конечно, знаменитый Авакян, главный энергетик, строитель атомных электростанций. А это, наверное, партийный руководитель строительства Денисюк, огромный, добродушный.

Пока Коля глазел на руководителей строительства, с ним поравнялся последний вагон поезда. На подножке специального салон-вагона стояла красивая стройная женщина и махала Коле рукой. Коля обомлел от изумления.

Женщина спрыгнула на ходу и бросилась к Коле. Коля непроизвольно расставил руки и обнял ее.

- Ой, простите! - весело воскликнула она и расхохоталась.- Я, кажется, на вас налетела?

- Слуший, нехорошо, молодой человек: я объятия раскрываю, а ты обнимаешься. Почему так делаешь? - послышался сзади голос Авакяна.

Коля отпустил смеющуюся женщину, не зная, куда деться от смущения. Сломя голову, бросился он догонять поезд. Легкий аромат духов преследовал его.

Коле стало весело. Ведь он только что видел живых, самых настоящих строителей туннеля! Слышал голос одного из них и даже столкнулся с живой Анной Седых - он уже сообразил, что это была она, - с Анной Седых, построившей знаменитый ракетный вагон и проектирующей полет на Луну!

Скажи - так никто ж тебе не поверит!

А поезд, сменив локомотив, уже двинулся дальше. Коля едва догнал платформу Никифора Ивановича и вскочил на нее. Широко открытыми, радостными глазами смотрел он перед собой. Все получилось не так, как он думал. Никакого митинга не было, - ну и правильно! Тут темпы нужны, а не парадные речи.

Поезд уже спускался в выемку, сделанную в земле. За ее стенами исчезали и станционные постройки и ажурные деррики, четко выступавшие на фоне моря.

Коля Смирнов и его товарищи стояли неподвижно, торжественно. Электровоз приближался к отвесной стене, похожей на неприступную скалу. Внизу, у самого ее подножия, чернели два маленьких пятна.

- Туннель, - шепнул Коля, схватившись за полу тужурки Никифора Ивановича. Тот стоял, как на параде, косясь на черные отверстия, похожие теперь на два темных, загадочных глаза.

Когда электровоз скрылся в отверстии туннеля, в толпе, оставшейся на станции, прокатилось "ура".

Аня крепко жала руки Степану Григорьевичу, Сурену, Денису.

- Поздравляю, поздравляю, друзья! Наконец мы дожили. Стройка большого туннеля началась!

- Пожалуй, вы не вполне правы. Анна Ивановна, - заметил Степан Григорьевич, задерживая ее руки в своих. - Стройка началась уже давно. С того самого момента, как правительство решило построить специальные канатные заводы, выделило для туннеля крупнейшие доменные и мартеновские печи, закрепило лучшие прокатные станы.

- Согласна, согласна, - смеялась Аня. - Но все-таки с началом прокладки большого туннеля я вас поздравляю. - И она еще раз крепко потрясла обеими руками большую руку Степана.

- А, дивчина! - загудел басом Денис. - То добре надумала к нам в такой торжественный день заглянуть.

- Я, Денис, не только на торжество. Я вам новый проект привезла.

- Слуший, это не женщина, это - проектесса! - возвестил Сурен.

- Не только женщина, но еще и сильный человек. Не всякий после случая с вагоном... духом не упал бы. Ой, дивчина!

Аня улыбнулась и покачала головой.

- Это, Денис, не ракетный вагон. Я только принимала в новом проекте участие, потому что хотелось работать... для Арктического моста.

- Это очень хорошо, что Анна Ивановна не забывает нас, - вмешался Степан Григорьевич. - Я пригласил ее привезти нам для ознакомления проект ракетного якоря. Я предвижу, что он сэкономит нам миллионы тонн камня и металла.

- Экономия металла, то по моей, вроде, специальности. Я ж трубы для Мола Северного экономил. А ну, что ж тут придумала?

- Это довольно просто, - начала Аня.По мысли Андрея... - Аня на мгновенье запнулась, но тотчас овладел а собой, - по его мысли на дно океана надо было спускать привязанный к канатам большой груз камня или металла, который достаточно прочно лежал бы на дне. Груз должен не только удерживать трубу от всплытия, но также сопротивляться подводным течениям. Этими условиями определяется величина требуемого балласта.

- Добре, - сказал Денис.

- Я лишь хотела напомнить, что вес балласта будет значительным. Так вот, в нашем институте разработан якорь, напоминающий огромный штопор с широкими вишовыми лопастями. На обеих сторонах ручки штопора помещены небольшие ракетные двигатели. Едва якорь коснется дна, начинаются взрывы. Отдачи этих взрывов заставляют штопор вращаться и ввинчиваться в грунт.

- Так... так... ввинчиваться, - наморщил лоб Денис.

- Ну конечно! И легче всего это достигается ракетным способом.

- Богато надумали! Шурупы в океанское дно ввинчивать. Ну и Анка! Ха-ха-ха!

Денис был в восторге.

- Теперь нужно поставить опыты в рабочих условиях, - продолжала Аня, стараясь скрыть свою радость.

- Вот здорово! Да я ж сегодня соберу наших подводников. Ты нам сообщение сделай Аня согласилась.

- А теперь пойдем, - потащил Аню Су.- Ты Дениса так своим штопором раззадорила, что ему наверняка его в руках подержать хочется. Надо отпраздновать встречу.

Аня смеялась и уже было пошла с Суреном и Денисом, но Степан остановил ее.

- Анна Ивановна, - он лишь на одно мгновенье задержал дыхание, потом сказал с привычной неторопливой сдержанностью, - ведь вы еще в Москве просили меня показать наше строительство. Хотите?

- Но я ведь отниму у вас слишком много времени, - сказала Аня, смотря на Сурепа, который делал за спиной Степана какие-то знаки.

- Напротив. Показывая вам строительство, я совершу свой обычный обход. Кроме того...- он помолчал, - кроме того, я просто рад вашему приезду. Последние слова Степан Григорьевич сказал тише, чем обычно.

Аня снова рассмеялась, пожала плечами и крикнула Сурену: - Я приду, приду! Идите!

Сурен обнял Дениса и увлек его в быстро редеющую толпу.

Аня и Степан Григорьевич молча пошли вдоль железнодорожного полотна. Степан Григорьевич, высокий, прямой, плотный, неторопливо шагал со шпалы на шпалу. Аня никак не могла рассчитать своего шага, чтобы попасть с ним в ногу.

- Ну, почему же вы молчите, Степан Григорьевич?

- Я? - рассеянно переспросил Корнев.

- Вы. Конечно, вы. Я не знаю человека, который мог бы так же несносно молчать, как вы.

- А вы все такая же... - задумчиво произнес Корнев. Что-то новое услышала Аня в голосе всегда сухого, сдержанного Степана. - Я давно хотел вам сказать...

- Что вы хотели мне сказать? - с напускным безразличием спросила Аня и бросила на него настороженный взгляд.

Степан Григорьевич замолчал и долго шагал, не говоря ни слова.

- На станцию "Арктический мост" начинают прибывать отовсюду детали и оборудование для туннеля. Туннель строит вся страна. Наши заказы выполняет множество заводов.

- А кто руководит работой наших поставщиков, распределяет между ними заказы?

- Все это лежит на мне как на заместителе начальника строительства туннеля.

- А начальник... а Андрей? - споткнулась Аня о шпалу.

- Подводный док, разгрузка и сварка тюбингов, прокладка труб под водой.

- Это опасно и... романтично.

Степан Григорьевич пожал плечами.

Некоторое время шли молча. Мимо тянулись длинные приземистые здания.

- Что это? - поинтересовалась Аня.

- Склады тюбингов.

- Вы хотели что-то сказать мне?

- Да... я скажу. Вы видите это здание со стеклянной крышей? Это сборочный завод.

- Разве туннель будет собираться на земле?

- Только первый отрезок туннеля будет собран на заводе, изготовляющем тюбинги. В дальнейшем пригонка частей труб будет происходить здесь.

Через гигантские ворота Степан Григорьевич и Аня вошли внутрь колоссального здания.

- Вы думаете уехать, Анна Ивановна?

- Да. Как только будут закончены опыты. А вам хотелось, чтобы я осталась дольше?

- Да.

Аня внимательно посмотрела на Корнева.

- Длина здания около километра, - протянул руку Степан Григорьевич. Это наземный док предварительной сборки.

Отовсюду слышались предупредительные сигналы. Над головами двигались мостовые краны. Части туннеля, изогнутые металлические плиты проносились по воздуху, как распростертые крылья птиц.

- Теперь мы учитываем опыт прокладки черноморского туннеля. Пригонку и сборку туннеля выгоднее производить .здесь, на берегу.

Мимо на электрокаре провезли тюбинг.

Изогнутая металлическая плита имела в длину около пяти метров. Шесть таких плит, сложенных вместе, составляли цилиндр. Из соседнего пролета доносилось равномерное жужжание многих станков, производивших окончательную обработку тюбингов.

- Почему вы не заказываете тюбинги по специальным калибрам? Это бы упростило сборку.

Степан Григорьевич покачал головой.

- Мы так делали в малом туннеле; это менее хлопотливо, но очень дорого. Теперь мы хотим ставить тюбинги сразу после отлйвчки. Из шести тюбингов, составляющих трубу, сейчас обработке подвергается только один. Заводы -научились давать нам точное литье. Обещают перейти на стальное литье под давлением; тогда мы будем получать отливки, не отличающиеся по точности от обработанных деталей. Здесь нам останется лишь контрольная сборка.

В конце зала Аня увидела собранный цилиндр туннеля. Сейчас его разбирали. Пронумерованные тюбинги складывались на железнодорожные платформы.

- Это подготовляется следующий маршрут для подводного дока. Мы отправим его через сутки, - пояснил Степан Григорьевич и вдруг неожиданно добавил: - Вы должны остаться здесь. Я прошу.

- Вы просите?

- Да.

- Как быстро и бесшумно идет здесь работа! Когда мы вошли сюда, часть туннеля была совсем коротенькой, а теперь она занимает уже четверть здания.

- Такова организация работ. Я сам корректировал технологический процесс. Кроме того, надо отдать должное людям. Большинство из них работало на малом туннеле.

Разго:варивая, они вышли из ворот цеха.

Направо от них на рельсах стоял странный цилиндрический поезд без паровоза и токосъемных устройств.

- Милый ты мой!.. - грустно проговорила Аня. - Вот мы и встретились опять. - И, подойдя к вагону, Аня провела рукой по гладкой обшивке. Заметив, что на этом месте осталась -полоса от стертой пыли, она улыбнулась.

- Когда же откроется движение в туннеле? Я ведь все еще этого жду.

- Мы проведем испытание вашего ракетного вагона, как только это станет возможным.

- А как дела с нашим... с вашим электрическим поездом, который испытывали на Лонг-Биче?

- Этим занимается Кандербль. Это входит в американские поставки. Во всяком случае, в малом туннеле мы будем производитьприемочные испытания.

- Пойдемте к морю, - предложила Аня.

Из цеха доносился глухой шум работающих машин, слева послышался свисток паровоза, а откуда-то издалека - бархатный долгий пароходный гудок.

- Какая симфония! - сказала Аня, не обращаясь к Степану Григорьевичу, который шел впереди нее.

- Симфония? - обернулся Степан. - Почему симфония?

Аня прислонилась спиной к столбу. Над ней гудели провода.

- Эти звуки машин, металла, эта молчаливая морская даль с волшебным, не заходящим на ночь солнцем. Таинственная океанская глубина, где работают дерзкие люди. Степан, скажите, вы умеете чувствовать?

- Я? Чувствовать? - медленно переспросил Степан Григорьевич и задумался.

Аня посмотрела на него.

Скрестив руки на груди и наклонив большую седеющую голову на сильной, крепкой шее, он смотрел на море, на высокую стенку, защищавшую от океанских вод железнодорожную выемку. Там, далеко, куда он смотрел, на самом дне искусственного ущелья, виднелись два черных отверстия - вход в подводный плавающий туннель.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

ПОДВОДНЫЙ ДОК

В первое мгновенье, когда исчез дневной свет, Коля Смирнов ничего не мог различить в темноте. Длинными искрами проносились назад электрические лампочки.

Гулко отдавался стук колес, и металличе.ские стенки туннеля гудели, как гигантский улей.

Сердце у Коли стучало в ритм колесам.

Провожая глазами тусклые лампочки, он каждый раз видел позади светлый, все уменьшавшийся кружок - устье туннеля.

- Никифор Иванович, а Никифор Иванович, - шептал он. - Под водой ведь мы.

- Знаю, что под водой, - сурово и торжественно произнес Никифор Иванович, наклоняя древко знамени, чтобы оно не задело за свод.

Коля много читал о том, как строился Черноморский плавающий туннель, он представлял себе подводный док "Наутилус" во всех подробностях...

Вогнутые металлические стены, отражающие свет бесчисленных огней, причудливо разграфленные полосами усиливающих ребер.

Внизу двумя дорожками, суживающимися вдаль, идут горизонтальные фасонные ролики, напоминающие огромные катушки для ниток. На эти ролики, кривизна которых совпадает с изгибом тюбингов, мостовые краны опустят снятые с платформы части будущего туннеля. Вместо роликов вдоль всего дока протянутся два металлических лотка, образованных примкнутыми один к другому тюбингами. И целая армия ждущих этого момента людей перейдет с боковых площадок на лотки. Сверху спустят сварочные аппараты. Огни электросварки сольются в сплошную ослепительную полосу. Мостовые краны установят боковые стенки туннелей. Их укрепят на больших металлических кольцах, поставленных на лоток. Бгстящне рельсы, повиснув на крюках подъемных храноз, заполнят зал. Потом они опустятся на дно будущего туннеля, куда их направят сотни рук.

И вот отрезок туннеля, равный длине сборочного зала, готов. Подводной док "Наутилус" превратится в гигантскую подводную лодку, включатся его могучие двигатели, забурлят за кормой винты, и все исполинское подводное сооружение начнет двигаться, сползая с собранных внутри него туннелей. Лежащие на роликах трубы начнут выходить в океан через отверстия, снабженные сальниковыми устройствами, плотно прилегающими к поверхностям труб, чтобы преградить доступ воде...

- Как шомпол из ружья вытаскивается!- сказал вдруг Коля Никифору Ивановичу, словно тот должен был знать его мысли.

Но Никифор Иванович, очевидно, и сам думал о том же. Он сказал: Наоборот, пожалуй. Вроде ружье с шомпола стаскивается.

Коля удивился, что ветер бьет не в лицо, а в спину. Но тут же понял, что это могучие вентиляторы гонят по одному из туннелей свежий воздух в док в то время, как по другому туннелю воздух выходит из дока.

Как приятно вместе со свежим ветром мчаться в глубине океана к удивительному подводному сборочному заводу, носящему романтическое название "Наутилус"!

В подводный док прибыл поезд. На груженных тюбингами платформах ехали гости - рабочие.

Их встречал сам начальник строительства Андрей Григорьевич Корнев. Перегнувшись через перила боковой площадки, он пожимал каждому руку. Молодой, краснеющий паренек задержал его руку в своей, видимо, хотел что-то сказать, но так и не решился.

Перед электровозом стояла громада туннельного комбайна с двумя рабочими стволами, похожими на трубы туннеля, по которому прибыл поезд с земли.

Приехавшие перебрались на площадку.

Электровоз загудел, металлический док отозвался звонким эхом. Поезд тронулся и вошел в устье рабочего ствола. В комбайне он ненадолго задержался, снова двинулся и вскоре показался, идя задним ходом, но из соседнего ствола. Очевидно, он перешел позади комбайна на другие рельсы.

Приехавший паренек глазам своим не поверил. Тюбингов на платформах уже не было.

Когда же их успели разгрузить?

Но скоро все выяснилось. Оказывается, Андрей Корнев все изменил в подводном доке за то время, пока его перегоняли вокруг Европы. Здесь больше не работает армия электросварщиков. Всю работу: разгрузку тюбингов, сборку их в трубы туннелей, наконец, сварку их выполняет одна грандиозная машина комбайн.

Когда поезд находился в рабочем стволе, комбайн "засосал" тюбинги в специальные кассеты.

Гигантская машина придвинулась вплотную к туннелям, которые соединяли подводный док с землей, внутри нее что-то загудело, зазвенело, затрещало. Взволнованный и чемто огорченный паренек ничего не мог разглядеть, но вдруг увидел в щели столь знакомое ему сверкание. Значит, там не только гремят тюбинги, выталкиваемые из кассет, занимая положенные ими места, там еще идет и сварка!

Сварка! Вцепившись в поручни, Коля взглядом пытался проникнуть в таинственную глубину.

Андрей Григорьевич Корнев предложил гостям посмотреть, как работает "оператор", управляющий "туннельным комбайном".

Вслед за Корневым Коля перебрался на крутую лесенку и вступил на туннельный комбайн. Исполинская машина походила на корабль. На ней было две палубы, виднелись иллюминаторы, имелся капитанский мостик, даже рубка...

В эту стеклянную рубку и ввел гостей Андрей Григорьевич.

За пультом перед бесчисленными приборами и экранами, на которых видно было, как укладываются один к другому тюбинги, как приближаются к ним огромные дугообразные электроды и вспыхивает ослепительная, обнимающая трубу дуга,-за этим пультом, нажимая кнопки, не спуская глаз с циферблатов, сидела маленькая девушка в сером комбинезоне. Коля видел светлое кольцо кос .на голове, нежный профиль, сосредоточенное выражение лица...

Наконец, девушка заметила начальника стройки, повернула штурвал-на пульте вспыхнула надпись "Автоматический режим", - и встала, смущенно улыбаясь.

- Знакомьтесь, вот наш рабочий класс, - сказал Андрей Корнев. - Она у нас одна заменяет тысячу двести шестнадцать человек, которые были заняты на этой работе в Черноморском плавающем туннеле.

- Нина, - сказала девушка и протянула руку почему-то Коле.

У того сердце упало. Он покраснел, чувствуя в руке тепло ее ладони.

- Ну, не совсем так, - смущенно возразила Нина Корневу. - Есть же еще механики, электрики, телемеханики, потом электросварщики...

- Электросварщики?- не удержался Коля.- Да разве у вас не машина сваривает?

- Конечно, комбайн. Но специалисты по сварке налаживают процесс, следят за ним, проверяют...

- Товарищи, вы меня простите... Товарищ Нина, товарищ Корнев... мне отец велел... вы поймите нас... порошок у нас есть, "макеевский"... Вы только дайте попробовать его на вашей машине. Ускорится сварка... Вы только попытайте, товарищ Нина, товарищ Корнев!..

Никифор Иванович смотрел на Колю с удивлением и укором, Нина с интересом, Андрей с улыбкой.

- Прежде чем применить ваш порошок в комбайне, придется вам самому заварить один пробный шов, - предложил Коле Андрей.

- Самому? Пробный шов? И чтоб он остался под водой! - Коля не верил ушам...

Андрею Корневу понравился приезжий паренек. Когда-то он сам был таким, плавал на корабле, стоял на палубе вот с такой же, как Нина, девушкой, только косы у нее не лежали венцом на голове, а трепетали по ветру.

Все было - и ничего не осталось, кроме дока, туннеля, стройки...

Андрей распорядился, чтобы Нина выключила сварочную аппаратуру комбайна, оставила бы один шов незаваренным. И тут же разрешил Коле вручную заварить пропущенный шов.

Коля побледнел, стал серьезным, на Нину не смотрел, вытащил из кармана мешочек с заветным порошком.

Он думал, что Андрей Корнев сам будет наблюдать за ним, и немного разочаровался, когда услышал, что Андрей Григорьевич пригласил гостей на атомную электростанцию.

Ему тоже хотелось пойти с ними, но теперь нужно было показать себя, заварить желанный шов!

Андрей Григорьевич повел гостей по крутым трапам куда-то вниз. Они шли по цилиндрическим коридорам, спускались по наклонным патрубкам.

В одном из коридоров им встретился главный энергетик Арктического моста Сурен Авакян, приехавший вместе с гостями.

- О, товарищи попутчики! Посмотреть хотите нашу станцию? Очень интересно, только предупреждаю - ничего не видно! Пожалуйста, проходите.

Гости вошли в цилиндрическую комнату - в доке все было цилиндрическимтак легче выдерживалось наружное давление воды. Она чем-то напоминала рубку управления туннельным комбайном. Такой же пульт с полукруглой выемкой для оператора, оператор - женщина в белом халате, множество приборов перед ней.

- Капитана Немо помните? - спрашивал Сурен гостей. - Он говорил, что можно добывать энергию прямо из моря. Потом многие инженеры пытались использовать разницу температур верхних и нижних слоев морской воды. В нашей электростанции освобождается внутриядерная энергия воды, вернее не всей воды, а составляющей ее части - водорода. Только не так, как на Солнце, где при температуре в миллионы градусов водород превращается в гелий, излучая при этом огромную энергию, не так, как в водородной бомбе, где сначала атомным взрывом создается звездная температура и происходит термоядерная реакция превращения водорода в гелий...

- Неужто тут у,вас миллионы градусов? - боязливо осведомился Никифор Иванович.

- В том-то и дело, что нет! Еще в 1954 году советский физик Зельдович предложил хитрый способ превращения водорода в гелий при обычной, комнатной температуре.

- Это что же, вроде холодного горения?

- Горение-пара пустяков! Тут холодный взрыв, что ли!.. Мы сейчас как поступаем? Мы не ломаем, как прежде, атомы, не заставляем их вслепую налетать друг на друга, сталкиваться, как прежде делали, а берем кирпичи, из которых атомы состоят, и строим из этих кирпичей новые атомы.

- Это как же? Поясните, пожалуйста, - попросил Никифор Иванович.

- А вот так. Раньше в старых атомных электростанциях, как и в атомных бомбах, маленькими снарядиками - нейтронами - пытались попасть в ядро тяжелого, атома, расколоть его... получалось два ядра поменьше, ну, и впридачу - энергия... А мы сейчас пользуемся кирпичиками промежуточной массы между электронами и нейтронами, так называемыми "мю-мезонами"... Механику нашего "атомного строительства" объяснять вам я не стану, она, конечно, посложнее, чем сборка труб туннеля из тюбингов, на которых вы ехали, но в принципе похожа.

Гости рассмеялись.

- Оно понятно, - сказал Никифор Иванович. - Водой отапливаетесь, электроэнергию получаете, а жара нет.

- Слуший! Ты лее лучше меня рассказываешь!- хлопнул Сурeн по плечу Ниюифора Ивановича.

Андрей хотел пройти вместе с гостями в машинное отделение, но к нему подошел спустившийся из зала сменный инженер и что-то тихо сказал.

Андрей покраснел.

- Простите меня, - обратился он к гостям. - Я вас попрошу... Вот Сурен Андроникович вам все покажет... А ко мне тут приехали... Еще раз простите.

Пробежав по лабиринту боковых цилиндров и переходов, Андрей остановился в центральном зале, едва переводя дыхание.

Туннельный комбайн передвинулся в глубь сборочного зала, оставив после себя двустволье уже готового туннеля.

На противоположной площадке, по ту сторону труб, Андрей увидел Степана Григорьевича и Аню.

Сердце колотилось, вероятно, от бега. Собственно, почему он так торопился?.. Два года, почти два года прошло с тех пор! А она все такая же... И словно не было никакого разрыва... Можно подбежать сзади, обнять... или закрыть ладонями глаза, как она когда-то, на ледоколе... Но нет! Андрей анал, что никогда уже этого не сделает...

Первое возбуждение у Андрея сменилось тихой грустью: "Зачем она приехала? Бередить былое?" И, уже не торопясь, Андрей взошел на переходный мостик.

Аня повернулась к нему, брови ее вздрогнули, как когда-то в поезде, глаза расширились, она улыбнулась, пошла навстречу, сначала быстро, быстро, потом сдержала шаг...

- Андрюша, здравствуй!--сказала Аня улыбаясь. - Поздравляю! - И она указала глазами на туннельный комбайн. - Ты не устаешь изобретать.

- Да, да... - закивал головой Андрей.Ты не забыла...

- Тебя? - рассмеялась Аня. - Я не забыла Арктического моста. Я привезла новый проект для твоего строительства.

- Проект? - Андрей отпустил Анины руки.

- По поручению коллектива конструкторов Анна Ивановна привезла нам интересную разработку Института реактивной техники, - вмешался Степан Григорьевич.

- Разработку?-неуверенно переспросил Андрей.

- Идея ракетного якоря весьма интересна,- продолжал Степан Григорьевич, внимательно глядя в лицо Андрею: - гигантский штопор ввинчивается в океанское дно силой отдачи реактивных двигателей.

Андрей поднял голову. Перед ним стояла Аня, с тревогой и напряжением в немного расширенных глазах.

У Андрея горько опустились губы. Потом прямая складка перерезала его лоб.

- Подождите, - произнес он, словно очнувшись.- Штопорный якорь-ведь это же заменит нам миллионы тонн балласта! Вот с этим я должен поздравить тебя, Аня! Когда можно получить от -вас опытные образцы? Они готовы? Ты привезла с собой? Ты - молодец!

Аня пристально смотрела на него. "Как он оживился! Его так увлекла техническая идея. Неужели мне только показалось, что он взволнован моим приездом? Ну что ж... Для того чтобы убедиться в этом, стоило приехать сюда".

А Андрей думал: "Этот проект ракетного якоря действительно слишком серьезен. Конечно, глупо было думать, что мог быть другой повод для приезда, кроме этого проекта. Он слишком значим сам по себе. Что ж, еще один урок".

Перед ним только инженер, только инженер, а не прежняя Аня. Нет! Никогда не наложить на трещину шов...

Разговаривая о деталях проекта, все трое медленно шли вдоль площадки. Получилось так, что Степан Григорьевич оказался между Аней и Андреем. Он был очень доволен, однако внешне ничем не выдавал этого.

Андрею было горько, но он не обладал уменьем брата скрывать свои чувства. У него все читалось на лице. Может быть, Аня многое поняла, если б взглянула на него. Но она шла рядом со Степаном Григорьевичем, смотрела на готовые трубы туннеля, на отодвигающийся комбайн и ни разу, ни разу не посмотрела на Андрея.

- Андрей Григорьевич! - послышалось снизу.

К площадке, держась рукой за борт туннеля, подошел начальник сварки.

Андрей, обрадовавшись, что может поговорить по делу, нагнулся через перила.

- Андрей Григорьевич! - продолжал начальник сварки, стараясь перекрыть треск сварочных аппаратов комбайна. - У нашего гостя-сварщика поразительные результаты. Он применяет новый порошок и кладет шов в полтора раза быстрее.

- Это интересно, - отозвался Андрей. - Я сейчас подойду. - И он обернулся к Ане:Простите меня, я лишь ненадолго, мне надо посмотреть...

- А нам уже, собственно говоря, пора.

Там, наверху, Денис собрал подводников. Анна Ивановна обещала сделать сообщение. Мы еще приедем не раз.

Андрей посмотрел на Аню и вдруг покраснел- он увидел на ее руке кольцо... То самое кольцо, которое он подарил ей в самую дорогую для него пору. Кольцо, когда-то надетое ему на палец американским инженером и доставившее столько неприятностей в Светлорецке.

Аня проследила взгляд Андрея и улыбнулась.

И сразу невидимые нити протянулись между НИМИ.

Андрей прекрасно анал, что Аня надевала это кольцо только в самые значительные, самые радостные для них дни. Он бесцеремонно отодвинул брата и подошел к Ане. Они молчали и только улыбались друг другу.

Это не ускользнуло от Степана Григорьевича. Он нахмурился.

- Кстати, Андрей, я хотел с тобой посоветоваться... Мне хочется также, Анна Ивановна, знать и ваше мнение.

- Да, да... - рассеянно ответил Андрей.

- Дело в том, что техническое соревнование между советской и американской частями строительства моста имеет огромное значение. Газеты Соединенных Штатов полны перечислений американских преимуществ. И вот мне в голову пришла мысль, что оказание сейчас технической помощи американцам, помощи, от которой они не смогут отказаться, произведет огрoмНое впечатление на общественное мнение, поднимет авторитет нашей советской техники.

- Что ты имеешь в виду? - спросил Андрей.

- Андрей Григорьевич, - послышалось снизу, - спускайтесь, я вам лестницу приставил.

- Мне кажется, Анне Ивановне следует сейчас поехать в Туннель-сити для оказания технической помощи.

- В Америку?-воскликнула Аня.

- Но ведь надо провести опыты здесь! - попробовал возразить Андрей.

- Опыты здесь мы можем провести и сами. Я учитываю сложную ситуацию настоящего момента. Эффект от нашей помощи американцам будет огромным. Нет, это совершенно ясно, Анна Ивановна, вы должны немедленно ехать. Я тотчас же дам телеграмму Кандерблю.

Андрей пронизывающе посмотрел на брата.

- Ты можешь тоже поехать. Это будет не лишне, - заметил Степан Григорьевич.

- Я не могу ехать, ты знаешь это. Партия поставила меня сюда,-тихо сказал Андрей.

- Вы согласны, Анна Ивановна?

- Если... если это необходимо, - проговорила Аня, вертя на безымянном пальце кольцо.

- Да, это необходимо! - решительно сказал Степан Григорьевич. Необходимо для дела, а дело прежде всего. Кстати, Андрей, там тебя, кажется, ждут.

Андрей лишь на мгновенье замешкался, потом протянул Ане руку и спросил: - Ты поедешь?

- Ну, конечно, - улыбнулась Аня. - Ведь это же действительно необходимо. Потом мне очень интересно побывать там, в Туннель-сити.

Андрей молча перелез через перила. Он не оглянулся на Аню, а она смотрела ему вслед и, может быть, хотела сказать глазами то, что не могла сказать вслух.

Слышался треск сварочных аппаратов комбайна, напоминающий звук рвущейся бумаги.

Наконец Аня оглянулась. На нее смотрели спокойные и холодные глаза Степана Григорьевича. Аня поправила прическу и с деланным равнодушием сказала: - Уже пора ехать. Как жаль...

Андрей рассматривал добротный, скоростной шов на трубе туннеля, наложенный пареньком-сварщиком, но думал совсем о другом шве, который был так желанен, так необходим, но который не лег на трещину, не опаял ее...

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

ТУННЕЛЬ-СИТИ

Грубо сколоченная деревянная дверь со скрипом отворилась. Клубы пара на мгновенье скрыли фигуру вошедшего.

Он подошел прямо к стойке и оказался худым, обросшим парнем, с ленивыми и развязными движениями. Забравшись на высокую скамью, тянувшуюся вдоль стойки, посетитель крикнул: - Виски!

- Доллар, сэр, - равнодушно сказал толстый буфетчик с руками-автоматами, всегда что-то быстро делающими.

- Почему доллар? - повысил голос посетитель, ударяя кулаком по столу.

- Нет подвоза, - безучастно объяснил буфетчик.- Мистер Кандербль ограничил даже число автомобилей, подвозящих провизию.

- Ему важнее его проклятые тюбинги, - раздался голос человека, сидевшего неподалеку и маленькими глотками потягивавшего пиво.

- Пусть утонет этот Кандербль вместе со своим проклятым туннелем! Он думает, что мы можем питаться сталью, которой он нагружает автомобили. Хэлло, хозяин! Яичницу с ветчиной.

- Могу предложить только консервированную свинину с бобами. Яиц нет. Плохой подвоз, сэр.

- Попадись мне в укромном местечке эта "Лошадиная челюсть", - свирепо закричал пришедший, - я бы показал ему, что такое удар снизу в эту самую челюсть! Он готов заставить нас питаться рельсами!

- Мороз и метели вывели из строя много автомобилей, сэр, - заметил сосед слева, сутулый человек с провалившимися щеками. - Я сам едва не обморозил ноги в последний рейс, а Бобу Стремсу из моего же гаража отломили руку, когда его, скрюченного над рулем, хотели вытащить из машины.

- Что вам, шоферам? - вмешался в разговор огромный детина, сидевший сзади за столиком. - Вы поработайте-ка на прокладке бильтовской железной дороги! Не знаешь, что лучше - мороз или болото, волки или москиты. У нас угробить человека - значит не больше, чем выпить стакан виски. Разница лишь в том, что количество виски с каждым днем уменьшается, а количество мертвецов увеличивается.

- К дьяволу! - закричал первый посетитель, яростно растирая озябшие руки. - В.о всем виновата "Лошадиная челюсть"! Это он наш главный враг! Он заставляет нас работать дни и ночи, как чертей. Он натравливает на нас своих инженеров, которым не хватает в руках только плетки.

- Потише вы там! - поднялся из-за соседнего столика человек в крахмальном воротничке.- Плетку порой может заменить хороший кулак.

- Знаю,-пробурчал сразу притихший посетитель. - А кроме кулака, в кармане у каждого из вас есть револьвер.

Человек в крахмальном воротничке сел и отвернулся.

Дверь снова открылась. Клубы морозного пара ворвались в низкую, душную комнату салуна, оседая каплями на дощатом потолке и грубых бревенчатых стенах.

- Хэлло, Джемс! - послышался молодой, звонкий голос.

Недовольный посетитель, уплетавший свинину с бобами, обернулся.

- А, Генри, - без особой радости сказал он. -Сядем за тот столик. - И, забрав свою тарелку, он сполз с табурета. - Ну как? Удалось устроить меня в подводный док? По крайней мере, там не будешь ощущать этого проклятого холода. Я готов бросить все и бежать отсюда. Только на прощание хотелось бы пустить пулю в проклятую "Лошадиную челюсть".

- Тише, - сказал, усаживаясь за столик, Генри. - Я сделаю все, что смогу, чтобы ты встал рядом со мной в подводном доке на разгрузке тюбингов. Ты ведь не можешь быть электросварщиком?

- Я предпочитаю такое место, где было бы поменьше работы и побольше денег. Но почему ты так копаешься и до сих пор не можешь устроить меня? А еще когда-то заводил шашни с Амелией. Ведь она теперь жена "Лошадиной челюсти".

- Тише, тише, - смутившись, пригнулся к столу Генри. - Ты же знаешь, что мисс Амелия просто дружила с Мэри.

- Знаю, - нехорошо засмеялся Джемс.Но ты так был ей предан, что даже голосовал за туннельного президента, потому что ей этого хотелось.

- Неправда, Джемс, я голосовал за работу, которую мы с тобой получили здесь.

- К черту работу! Я понимаю еще, когда на эту проклятую Аляску шли за золотом. Тогда можно было и померзнуть и поголодать.

- Правильно, парень! - опять вмешался здоровый детина с железной дороги Бильта. - Прежде сюда бежали, чтобы набить себе карманы золотым песком. Но теперь не те времена. Теперь сюда бегут, чтобы набить себе брюхо солониной. Но это все-таки лучше, чем ходить по Нью-Йорку с пустым желудком.

- Мне удалось повидаться с миссис Кандербль, - тихо продолжал Генри. Она обещала замолвить за тебя словечко, как только ей удастся увидеть мужа.

- Что, разве ей это редко удается?

- Да, она рвет и мечет, что совсем его не видит. А когда Амелия вне себя, то плохо приходится всем ее служанкам, да и мужу нельзя завидовать. Работает, как лошадь, а...

- Именно, как лошадь, - злобно перебил Джемс. - Он и нас заставляет работать и жить, как скотину.

Джемс встал, отодвигая пустую тарелку.

Генри тоже поднялся.

- Какая бы ни была работа, это все-таки дело для рук, - сказал он.

- Тебе обязательно хочется что-нибудь делать? - насмешливо спросил Джемс.

- Хо-ХО-хо! - засмеялся за соседним столом начавший хмелеть детина. Хотел бы я посмотреть на того, кому хочется что-нибудь делать. Хо-хо-хо!

- Я не говорю этого, - сказал смущенный Генри оправдываясь. - К необходимости работать я отношусь так же, как и каждый из нас. Но я хочу иметь заработок, и мышцы мои требуют работы. В Нью-Йорке я неэнал, куда девать свои руки.

- Хо-хо-хо! Он не знал, куда девать свои руки! Надо было засунуть их в карман! - кричал пьяный.

- Мне так и приходилось делать.

- Да не в свой карман, хо-хо-хо! А в чей-нибудь, в котором было бы не так пусто, как в вашем. Хо-хо-хо!

Бутылки на буфетной стойке зазвенели от общего хохота. Покрасневший Генри не знал, куда деваться.

- Пойдем сыграем в рулетку. Ведь у тебя сейчас по крайней мере есть деньги. - Джемс покровительственно положил руку на плечо брата.

- Нет, Джемс, - возразил Генри, - ведь мне уже пора ехать в туннель. Я только хотел повидаться с тобой.

Братья вышли из салуна, кутаясь в шарфы.

Джемс не переставал ворчать, проклиная Герберта Кандербля - виновника бед и несчастий всех работающих на строительстве Туннельсити. Перед ними тянулась прямая широкая улица - неизменная для всех американских городов Мэйн-стрит. Близнецы-коттеджи обступили занесенную снегом асфальтированную дорогу.

Сзади послышались автомобильные гудки.

- Едут, везут! - со злостью обернулся Джемс.

Они отошли в сторону. Мимо со свистом пронесся неимоверно длинный грузовик. Он походил на занесенный снегом барак, сорванный ураганом и несущийся теперь по ровной снежной дороге. Комья снега летели из-под гусениц. Кусок льда попал в Джемса и вызвал новый поток ругательств.

Со свистом пронесся другой грузовик.

- Тюбинги, - сказал Генри.

- Лучше бы это было виски, - заметил Джемс.

- А все-таки этот Кандербль умеет наладить дело, - сказал задумчиво Генри. - Грузовики несутся и в пургу, и в дождь, и днем, и ночью. Тюбинги для туннеля доставляются строго по расписанию. Сколько тысяч миль приходится пройти этим машинам!

- А мне совершенно безразлично, сколько миль они пройдут. Я не шофер, а грузчик. Я получаю не с пройденных миль. По мне лучше, если бы они все застряли в пути. По крайней мере, мне платили бы тогда за простой и не пришлось бы надрываться.

- Это верно, - нехотя, согласился Генри, - но все-таки...

- Когда идет в туннель пассажирский бас? - опросил Джемс.

- Уже скоро. Мне надо поторапливаться.

- А это очень страшно - ехать под водой? Мне кажется, я не смог бы жить там целую неделю.

- Нет, Джемс, это не очень страшно. И потом, все время проходит в работе, едва удается поспать. Право, даже некогда подумать, что ты под водой.

- А мне кажется, что когда я попаду в ваш ад, то только и буду думать, что нахожусь в сотне миль от берега и в трехстах футах подо льдом. Но все-таки это лучше, чем проклятый холод... Я провожу тебя до баса. Мне хочется посмотреть, как это ты отправляешься к подводному черту.

Пройдя несколько блоков, братья оказались перед довольно крутым спуском. Высокий забор предохранял от снежных заносов глубокую, похожую на ущелье выемку. Целый караван из нескольких десятков грузовиков, подобных тем, которые пронеслись по Мзйнстрит, стоял в самом начале спуска. Около них толпилось много людей, оживленно жестикулирующих.

- Пойдем, - предложил Джемс. - Кажется, -пахнет дракой.

Около одной машины собрались -водители автомобилей. Парень в куцей, видно с чужого плеча, дохе с развевающимся шерстяным шарфом стоял на подножке и выкрикивал в морозный воздух: - Если "Лошадиная челюсть" не гарантирует нам прибавки за скорость и одного галлона виски на каждый рейс, мы откажемся от доставки тюбингов!

- Правильно! - послышалось из толпы. - У Боба Стремса отломили руку, словно она была стеклянной. Отнесем эту руку "Лошадиной челюсти"... Они должны заплатить семье Боба Стремса. Нам нужны не тюбинги, а продовольствие.

- Туннель-сити второй день сидит без виски.

- Парни, - возвысил голос человек на подножке, - забирайте ключи от ваших машин и пойдемте в салун.

Джемс и Генри стояли поодаль, с интересом прислушиваясь. Толкнув брата, Джемс прошептал: - Кажется, есть на что посмотреть.

К автомобилям приближалась группа людей в удобной меховой одежде и меховых мокасинах. Впереди широким шагом шел высокий человек. Один из водителей, стоявший к нему спиной, не успел посторониться и отлетел в сторону от грубого толчка.

Высокий в мехах остановился перед шофером в дохе.

- Гей! В чем дело? Сойти с подножки!

Человек в дохе нехотя повиновался.

- Добрый вечер, мистер Кандербль! Ненастная погода, не правда ли? робко начал он, - Я боюсь, что этот вечер не будет добрым для вас. Почему колонна грузовиков до сих пор не ушла в туннель? Если тюбинги запоздают в подводный док на десять минут, я выгоню всех вас в тундру.

- Хэлло! Потише вы, мистер Кандербль! - крикнул кто-то из задних рядов.

Герберт Кандербль быстро обернулся: - Кто это там? Вы хотите немедленно получить расчет?

- Да, если вы тотчас же не выполните наших требований!

- Какие требования? Я выгоню каждого, кто затормозит ход строительства.

- Выдавайте нам по галлону виски!

- Устройте похороны Бобу Стремеу!

- Платите нам за скорость!

- Мы отказываемся ехать!

- Молчать! - крикнул Герберт Кандербль, обводя всех холодными серыми глазами. Он говорил резко, отрывисто. После каждого слова изо рта его вылетало облачко пара. - Похороны Бобу Стремсу? Это не оговорено в договоре. По договору с вашим профсоюзом компания соорудила в Туннель-сити кладбище, но хоронить никого не обязана. Вы хотите виски? Вы получите виски, но не раньше, чем ускорите перевозку тюбингов, чтобы создать запас материалов, необходимых для строительства. Я приказал доставить сюда виски на самолете, но это будет стоить немного дороже. Вы хотите прибавки за скорость? Вы ничего не получите сверх того, что есть в вашем договоре.

- Это кабальный договор!

- Кому он Не нравится, тот Может немедленно получить расчет.

- Эй вы, мистер инженер! - Один из шоферов протиснулся вперед. - Вы обманули нас с договором. Мы не обязаны работать, как черти. Вы кричите о расчете, а в то же время не заплатите нам ни цента... По договору при увольнении мы можем получить свой заработок только в Нью-Йорке. На какие деньги мы выедем отсюда? Да и на каких машинах? Вы не повзоляете перевозить пассажиров на грузовиках, а сами прекратили движение автобусов. Вы схватили нас за горло.

- Да! В случае увольнения вы получите ваши деньги только в нью-йоркском банке. Вам не нравится здесь? Можете отправляться на все четыре стороны! А как вы намерены передвигаться, это не касается Концерна плавающего туннеля. Он не обязан заботиться о комфорте уволенных рабочих. Обратитесь с соответствующим требованием к правительству Соединенных Штатов. Это его обязанность- заботиться о всех гражданах, а мы выполняем наш долг только перед своими служащими.

Герберт Кандербль взглянул на часы.

- Если через пять минут автомобили не уйдут в туннель, вы все будете уволены и можете отправляться ко всем чертям! Ваши вещи немедленно будут выброшены из бараков на улицу! Все!

Герберт Кандербль повернулся, чтобы уйти.

- Не поедем! - крикнул человек в дохе. - Ребята, бери ключи!

- Стап! Ни с места!-закричал Герберт Кандербль. В руке у него появился револьвер.

Выхватили револьверы и все сопровождавшие его. - Хэлло! Тотчас же передайте ключи от автомобилей моим инженерам. Они поведут машины вместо вас. При малейшем сопротивлении пристрелю на месте.

Бастующие зашептались.

Герберт Кандербль и инженеры стояли с наведенными на толпу шоферов револьверами.

- Попытка взять ключи является грабежом имущества компании, продолжал Кандербль, выплевывая слова в морозный воздух. - Каждый вор будет убит на месте, повторяю это. Жду одну минуту.

Джемс наклонился к Генри и сказал ему на ухо: - Я всадил бы нож в спину этому инженеру. Он хуже хозяина, для которого выколачивает из нас работу.

Посовещавшись, шоферы решили ехать.

Нехотя разбрелись они по своим машинам.

Воздух огласился треском, и длинные автомобили, груженные стальными изогнутыми плитами, один за другим стали спускаться вниз.

Генри и Джемс видели, как первый грузовик скрылся в отверстии подводного плавающего туннеля.

- А вот и мой бас, - сказал Генри. - Ребята уже заняли места. Вон Сэм машет мне рукой. Я должен идти, Джемс.

Большой красный пассажирский автобус поджидал рабочих, чтобы следом за отправленными тюбингами отвезти их в подводный док. До окончания железной дороги Бильта сообщение с доком производилось исключительно автомобилями.

Электротехник Сэм высунулся из автобуса и позвал Генри. Генри подбежал к машине.

- Ты видел? - спросил он Сэма.

- Все видел, - сказал тот тихо.-Мы не должны выступать отдельными группами. Нужно действовать организованно. Помните, события только начинаются.

Джемс свистнул.

- Ну, если это только начало, то чего же еще ждать? - спросил Генри.

- Жди худшего. Мне кажется, что все рабочие туннеля должны объединиться - и дело будет в шляпе.

- Не совсем так, - сказал Сэм. - У нас много рабочих, не желающих срывать строительство, которое осуществляется совместно с русскими. С этим надо считаться в нашей экономической борьбе.

- Предатели! - зло плюнул Джемс.

- Почему предатели? - робко запротестовал Генри. - Мне тоже иной раз кажется странным, что нам надо ненавидеть такое замечательное строительство.

- Замечательное? Какое нам дело-до того, что мы строим! Нас заставляют работать боссы, и они остаются боссами, хотя бы строили дорогу в рай.

Шофер дал сигнал. Генри вскочил на подножку. Войдя в автобус, он заметил, что Сэм оставил ему место рядом с собой.

Едва Генри сел, как в автобусе стало темно. Шофер выключил свет.

Гигантский пассажирский бас несся в хвосте колонны грузовиков. Быстро мелькали редкие электрические лампочки; туннель глухо гудел. Холодный ветер подгонял машины...

Джемс медленно поплелся по улице, кивая головой в ответ своим мыслям. Он направился обратно в салун..

Его обогнала группа людей в меховых одеждах. Впереди шел Герберт Кандербль.

Джемс отскочил в сторону, чтобы дать ему дорогу.

Мистер Герберт Кандербль прошел в десятиэтажное здание, где помещался офис строительства, и поднялся прямо в свой кабинет.

Его ожидал разговор по прямому проводу с мистером Меджем. Нужно было требовать новых автомобилей и людей. Имеющиеся были уже изрядно потрепаны. И люди и машины, которые для Кандербля не представляли особенной разницы, в полярных условиях Туннель-сити долго не выдерживали. Нужно построить туннельный комбайн, как у этого Эндрью Корнейва. Он предвидел сопротивление Меджа. Этот Медж только и говорит, что о выгоде Концерна, и постоянно упрекает Кандербля в расточительности. Проклятый бизнесмен! Он думает, что построить город на северном берегу Аляски и железную дорогу к нему через тундры, леса и болота - это все равно, что сложить какой-нибудь небоскреб на скалистом нью-йоркском грунте. Но он, Герберт Кандербль, сумеет довести это величайшее техническое дело до конца. Он заставит понять этих тупых акционеров, боящихся растрясти кошельки, что ему надо.

Мистер Герберт Кандербль открыл дверь в свой кабинет.

- Эгей, Герберт! Хэллоу! - веселым голосом крикнула Амелия, спрыгивая с письменного стола, на котором сидела. - Мне только что сообщили, как ты разделался с этими негодяями. Я в восторге! Если в следующий раз случится что-нибудь столь же интересное, обязательно захвати меня с собой.

Герберт поморщился.

Именно те черты очаровательной миссис Амелии Кандербль, которые когда-то выделяли Амелию из толпы других девушек и сделали возможной их женитьбу, теперь особенно раздражали его.

Но Амелия ничего не хотела замечать.

Она взяла из ящика на столе мужа сигару и ловко обрубила ее кончик стоявшей на столе крохотной гильотиной.

- Герберт, я недовольна тобой. Вот уже три дня ты не обедаешь со мной.

- Извини, дорогая! Я так занят все эти дни... Даже теперь.

Амелия двинула бровью. Губки ее капризно надулись. Она хотела топнуть ножкой, но вместо этого сделала грациозное движение и ласково прильнула к мужу: - Герберт, ты не должен забывать меня... Ты говорил своему секретарю что-то об автомобилях, о деньгах... Я могу позвонить отцу. Хочешь? Но ты обещаешь каждый день обедать со мной. Вечер должен быть нашим.

- О да, дорогая! Но я еще раз прошу тебя не заниматься моими делами. По прямому проводу с директором Концерна я могу поговорить и сам.

Амелия вздрогнула. Она посмотрела на Кандербля. Его длинное лицо выражало нетерпение и досаду.

Вот так всегда! Дела и только дела! Она всегда мешает ему. Помощь ее не нужна. Она эксцентрична и мила, как никогда, а этот чурбан только раздражается. Неужели показать свои коготки? Скажем, временно прервать финансирование Туннель-сити?

Герберт Кандербль устало опустился в кресло. Ну, что ей еще надо от него? Он, кажется, дал ей свое имя. Не может же он отдать еще и свое время! Оно слишком дорого стоит.

Амелия ненавидела работу мужа. Она презирала теперь технику в тысячу раз больше, чем тогда, когда пыталась бороться с ней при помощи Лиги борьбы с цепями культуры.

Сознание, что техника - ее соперница, бесило ее. Но с Гербертом надо было постоянно сдерживаться. Ах, какие разные бывают мужчины!

Взять хотя бы отца, Герберта, наконец, Майка...

Амелия неестественно засмеялась: - Право, ты заставляешь меня думать, что у тебя в подводном доке живет какая-то сирена. О, если бы я ее знала!

Кандербль погрузился в бумаги. Амелия села на ручку его кресла и продолжала болтать: - Неужели ты не можешь меня брать с собой? Под водой, наверное, ужасно интересно! Верь мне, я умею разбираться в делах.

Кандербль раздраженно отодвинул от себя бумаги.

- Женщина никогда не сможет понять техники! - резко сказал он, вставая.

Вошел инженер Мейс, секретарь Кандербля. Он мрачно посмотрел на Амелию и голосом, в котором чувствовалось подражание патрону, доложил: - Сэр, только что с пассажирским басом прибыл инженер из Москвы. Я думаю, что вам следует его принять.

- Инженер из Москвы? - оживился Кандербль.-Просите сюда этого русского инженера. Моя дорогая, - обратился он холодно к жене, - я должен поговорить с этим инженером наедине. Вероятно, есть что-нибудь от мистера Стэппена Корнейва. Это очень важно для меня. За Эндрью Корнейвом трудно угнаться.

Амелия капризно пожала плечами и, резко встав, вышла из кабинета. Но, оказавшись в соседней комнате, она с отвращением выбросила толстую сигару и прикрыла за собой дверь, оставив небольшую щелку. Прильнув к ней глазом, Амелия увидела, как в кабинет Кандербля вошла закутанная в доху фигура.

Секретарь помог снять тяжелую меховую одежду.

- Я очень рад, сэр, что вы приехали в Туннель-сити. Если я правильно понял телеграмму мистера Корнейва, вы прибыли изучить опыт нашего строительства и получить от нас техническую помощь.

- Нет, сэр, - раздался звонкий девичий голос.

Амелия вздрогнула. Она видела, что ее муж низко наклонился над изящной фигуркой. Меховое одеяние, делавшее вошедшую огромной, лежало теперь на стуле.

- Я командирована для оказания вам технической помощи.

- Мне? Технической помощи?

- Я приехала по поводу ракетных якорей.

- Якорей? - удивленно повторил Кандербль. - Но ведь по этому вопросу мы ожидали самого мистера Седых. Нам даже сообщили, что инженер Седых уже выехал к нам.

- О, нет, если вы имели в виду моего отца, то он тут ни при чем. А инженер Анна Седых - это я, - отрекомендовалась приехавшая.

"Женщина!" - воскликнула мысленно Амелия, и ее отполированные ноготочки врезались в ладони.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ.

НОВЫЙ ГОД

Накануне Нового года в подводный док к Андрею Корневу приехал Сурен Авакян. Он привез с собой большой пакет и многозначительно подмигнул: Приехал с докладом о строительстве береговых атомных станций. А пока Новый год встречать будем. Понимаешь?

Собрались в "квартире" Андрея, в просторной каюте, представляющей собой правильный цилиндр, покрытый теплоизоляционным слоем и тисненой кожей.

Сурен объявил себя тамадой и теперь проявлял кипучую деятельность: хватался за бутылки, открывал консервы, настраивал приемник на Москву.

Андрей встречал гостей. В числе других были Денис Денисюк и самый молодой из присутствующих- Коля Смирнов, любимец Андрея, электросварщик, применивший свой новый метод сварки и зачисленный в штат туннельного комбайна.

Дверь открылась, и появилась полная блондинка с быстрыми веселыми глазами и задорным носиком.

- Я не опоздала? - спросила она. - Какой сейчас год?

- Женщина! Настоящая подводная женщина! - Сурен застыл с бутылкой шампанского в руке.

- Конечно, женщина! И притом старая знакомая, - улыбнулся Андрей. Помнишь, Сурен, корабельный госпиталь, где я лежал?

- Постой, постой, подожди. Ва! Корабельный врач!

- Нет! Нет! Теперь уже не корабельный, а врач подводного дока Елена Антоновна. - И женщина дружески протянула Сурену руку.

Но Сурена ждал новый сюрприз. Вошла еще одна женщина. Заметив, как она робко жмется к стенке, Сурен сразу же устремился к ней.

- Почему прячешься? Первой не хочешь быть? - И он потащил упирающуюся девушку на середину.

- Что ты, что ты? - загремел сзади Денис. - Как это наша Нина не хочет быть первой! Она у нас все время первой была, пока вот этот вот... - и Денис показал глазами на Колю Смирнова.

- А? Соперники? - радостно закричал Сурен. - Это ты, что ли, ее победил?

- Да вот третий день держусь, -скромно сказал Коля.

- Только третий день? Ну, ты не тужи... еще дня два продержишься. Нина, поди сюда. Расскажи, почему отстала?

- Не пойду!- мотнула головой Нина и отошла.

- Ну, не ходи! - засмеялся Сурен. - Но вот что, состязатели. Вы про Америку слышали? Док у них не в шестьсот метров, а в полмили. Они по туннелю не на поездах, а на автомобилях шпарят. Они к Северному полюсу скорее нашего приехать могут. Понимаешь? Вот это состязание! Так что, пожалуйста, больше ссорьтесь. Злее будете!

- Не поддадимся! - засмеялся Коля, - Насчет автомобилей американцы, может быть, и горазды, а вот насчет электросварки... Как вы думаете, Нина?

Нина тоже засмеялась.

- Тише вы там,-пробурчал Денисюк, сидевший у радиоприемника. - В Москве Красную площадь включили.

Все смолкли и невольно встали, глядя на приемник, подтянутые, серьезные. Только Коля и Нина смотрели друг на друга смеющимися глазами.

Слышался шум автомобилей, проезжавших мимо Спасской башни. И оттого, что шорох шин раздавался здесь, в цилиндрической комнате, на глубине ста метров подо льдом, каждый из присутствующих чувствовал себя особенно торжественно. И бесконечно знакомый мелодичный звон не казался сейчас обыденностью, хотя каждый слышал его сотни раз.

Мерные удары - "дон., дон... дон..." - как-то связывали воедино этих людей со всей страной.

Последний удар, и грянул гимн.

- Одна тысяча четыреста двадцать километров до Северного полюса! крикнул Сурен. - В наступающем году вы пройдете половину этого пути, а мы закончим строительство атомных станций.

- Ура!

Сдержанность у всех присутствующих исчезла. Послышался смех, громкий разговор.

Неожиданно Сурен потребовал тишины.

- Тост говорить буду! Настоящий кавказский тост!

- А ну, давай, давай,- прогудел Денис, откидываясь на спинку стула и ласково усмехаясь.

Сурен оглядел всех озорными глазами а начал: - Жил-был царь. Невзлюбил он одного князя и решил сделать ему самое большое горе. Позвал он своего палача и велел зарезать у князя жену. - Сурен с шутливой свирепостью взглянул на свою соседку. Елена Антоновна, не зная, куда он клонит, смущенно улыбалась.- Выполнил палач приказ, вернулся к царю; а тот его спрашивает: "Ну как, заплакал князь? - "Нет, не заплакал", - отвечает палач. И велел тогда царь зарезать всех малых детей князя. Вернулся палач веселый, руки потирает, а царь его опять спрашивает: "Ну как? Заплакал князь?" - "Нет, не заплакал!"- отвечает палач. Удивился царь и велел зарезать отца и мать ненавистного князя.

Вернулся палач, кинжалом в серебряных ножнах играет.-Сурен повертел перед собой столовым ножом. - А царь спрашивает: "Ну как, заплакал князь?" - "Нет, не заплакал!"- отвечает палач. Рассердился царь и крепко задумался. А потом приказал палачу: "Пойди зарежь самого любимого друга у князя". Пошел палач, выполнил приказ и вернулся к царю. "Ну как, заплакал князь?" спрашивает царь. "Заплакал, горько заплакал, - отвечает палач. - Так заплакал, что я не выдержал и тоже с ним плакать стал". Сильно удивился царь и велел позвать к себе князя.

Предстал перед ним князь, голову потупил. И спросил его царь: "Скажи мне, князь, почему, когда твою жену мой палач зарезал, ты не заплакал? Почему, когда отца и мать твоих мой палач зарезал, ты не заплакал? И еще скажи, почему ты безутешно плачешь теперь, когда твоего друга зарезали?" И ответил князь: "Человек второй раз жениться может и детей будет иметь потому я не заплакал; отец и мать старые были, сами умирать собирались потому я не заплакал. - Вздохнул князь тяжело. - А вот второго друга, настоящего, хорошего друга, не скоро найдешь - потому и плачу..." - Сурен оглядел притихших людей: - Так выпьем же за дружбу, потому что нет ничего ценней!

Все переглянулись и зашумели.

- Правильно, правильно! - послышались голоса.

- Аи да Сурен! Куда подвел! - восхищенно воскликнул Денис, поднимаясь и подходя к Сурену. - Это ты добре сказал про дружбу. Верно, что нет ничего ценней! - И он обнял Сурена.

Андрей вышел в свой кабинет и вернулся оттуда с какой-то бумагой в руках. На щеках его выступили красные пятна. Поспешно спрятав бумагу в карман, он подошел к Сурену и крепко пожал ему руку. Он хотел что-то сказать, но неугомонный Сурен, махнув на него рукой, принялся отодвигать стол.

- Плясать будем, - шепнул он Елене Антоновне и стал засучивать рукава воображаемого кичменя.

Присутствующие образовали круг и стали ритмично ударять в ладоши. Денис старательно барабанил в такт по стулу.

- Па-ашел! Ва! - Сурен тряхнул черной лохматой головой и псплыл по комнате. Ноги его быстро мелькали, а корпус плавно передвигался, словно под ним были не пляшущие коги, а лодка. - Хасса! Хасса!

Пройдя круг, Сурен вытащил на середину Елену Антоновну и Дениса. Каждое движение Елены Антоновны преображало ее, делало легкой, заставляло забывать о ее полноте. У Дениса же каждый шаг подчеркивал неуклюжесть его огромной фигуры. Он со всего размаха бухался на пол и, опускаясь на корточки, тяжело и невпопад выбрасывал ноги.

Все смеялись до слез. Коля и Нина стояли в сторонке, о чем-то тихо разговаривая.

Улучив момент, Андрей взял Сурена под руку и вышел с ним из комнаты.

- Пойдем. Ты сегодня произнес тост. Мне хочется поговорить с тобой о нем. Кстати, по-, смотрим, как передвигается док. Сборка закончена.

- Пойдем, - охотно согласился Сурен.Посмотрим, как это твой док двигается.

- Мой ли?- спросил Андрей и пристально посмотрел на Сурена.

Тот сделал вид, что не слышал этого вопроса, и пошел впереди Андрея. Поднявшись по винтовой лестнице в вертикальном патрубке и пройдя цилиндрический коридор, они вошли в сборочный зал. Сейчас он был освещен лишь несколькими лампами. Не слышалось обычного шума и треска. Редкие фигуры проходили по площадкам.

В том месте, где прежде видны были ровные дорожки из вогнутых роликов, теперь лежали трубы сваренного туннеля, похожие на фантастически длинную двустволку. Туннельный комбайн отодвинулся в самый конец дока.

Шаги гулко отдавались, подчеркивая тишину огромного пустого помещения. Молча прошли Сурен и Андрей до конца площадки.

Здесь готовый туннель, пройдя сквозь торцовую стенку зала, уходил в океан. Специальное уплотнение заполняло щель между трубой и кромкой отверстия в стенке, выдерживая внешнее давление воды в десять атмосфер.

Этот сальник имел сложное нажимное устройство, позволявшее уплотнять набивку.

Все же вода немного проникала. Капли ее просачивались сквозь уплотнение и прерывистой тонкой струйкой стекали вниз. Сурен протянул палец, намочил его и попробовал на язык.

- Соленая, морская! - покачал он головой. - Все-таки опасно здесь работать. От океанской воды нас отделяет тоненькая стенка да сальниковое уплотнение. Начнет док тонуть, куда денешься? А вода... вода... она холодная, ледяная...

- Привычка, Сурен. Мы уже и забыли думать, что нас постоянно окружает рвущаяся к нам вода.

Сурен и Андрей медленно пошли вдоль трубы туннеля.

Вдруг стены цилиндрического зала дрогну,ли, издав низкий, гудящий звук. Одновременно задрожали перила площадки и ее металлический настил.

- Винты заработали, - заметил Андрей.

Сурен впился глазами в трубы туннеля.

Вибрация усиливалась. Площадка тряслась под ногами. Стены грохотали, словно покатились отдыхавшие мостовые краны.

- Ползет, ползет, проклятая! - радостно закричал Сурен. - Поехали, поехали к самому Северному полюсу! Ва! Там встретимся с нашими американскими друзьями. Торжественно обещаю вот эту, самую любимую трубку, - Сурен потряс в воздухе своим сокровищем, - подарить первому американскому рабочему, который перейдет из американского подводного дока в наш. Запомни, Андрей.

- Хорошо, запомню, - улыбнулся Андрей.- Пойдем теперь к концу трубы, там лучше будет видно движение.

Чтобы достичь отверстия трубы, пришлось пройти полкилометра по узкой металлической площадке. Дойдя до расположенных по кругу отверстий, они повернули обратно. Освещенный внутри зев туннеля двигался наравне с ними. Внутрь уходили вновь проложенные рельсы и толстые рукава кабелей. Видны были суетившиеся внутри люди. Они заканчивали отделочные работы в сваренном отрезке.

Передвижная машина-металлизатор покрывала трубы снаружи специальным слоем. Распыленный металл с шипением вырывался из расположенных по кругу отверстий, окрашивая туннель в красивый серебристый цвет. Это покрытие должно было предохранять металл труб от коррозии.

Равномерное движение продолжалось. Собственно, двигалась не труба туннеля, а сам док. Сурену же, перемещавшемуся вместе с доком, казалось, что ползет туннель, -А здорово! Все-таки здорово! - не выдержал Сурен.

-Да, это ты хорошо придумал, - тихо сказал Андрей.

- Почему я? - порывисто обернулся Сурен.

- И, произнося тост о дружбе, ты действительно понимал, что такое дружба.

- Слуший, дружбу понимаю, но о чем ты говоришь - не пойму, - слегка смутившись, сказал Сурен, раскуривая трубку.

Андрей грустно улыбнулся.

- Недавно, роясь в нашем проектном архиве, я нашел твой старый черновой эскиз этого самого дока.

- Ну и что же? Я набросал его сразу, как только услышал эту идею от тебя во время болезни.

- Сурен, перестань, - серьезно сказал Андрей. - Ты забыл, что на эскизе стоит дата...

- Ну что же, что дата? Почему мне не поставить даты?

- Ты изобрел подводный док не во время моей болезни, а значительно раньше... еще до аварии, когда утонул наш опытный туннель... Об этом говорит дата, которую ты поставил по привычке...

Сурен забормотал: - Зачем с ума сходишь?.. Это же скандал... Брось даже говорить...

Андрей положил Сурену на плечо руку.

- Я понял тебя... Неужели я был таким, что ты вынужден был скрыть от меня и от всех свое авторство? Зачем ты внушил мне там, в горах, что будто бы я подал тебе мысль собирать туннель под водой? Чтобы успокоить мое самолюбие?

Сурен, такой озорной, шумный Сурен не знал, куда деваться от смущения. Андрей продолжал: - Когда я нашел этот эскиз, я понял, что такое настоящая дружба. Я оценил тебя, Сурен, но я... я уже сообщил об этом в Москву. Николаю Николаевичу Волкову.

- Ну и ишак! - рассердился Сурен. - Ты никогда не знаешь золотой середины. В ту пору ты действительно был крайне щепетилен. С тобой приходилось считаться. Помнишь ракетный вагон? Аню помнишь?

Андрей покраснел.

- Помню ракетный вагон, помню и Аню... Но не будем говорить об этом!..

- Нет, надо!.. - начал было Сурен, но не договорил, застыв в изумлении.

Труба туннеля, на которую он смотрел, совершенно отчетливо перекосилась. Ее восьмидесятиметровый отрезок, еще оставшийся в зале, сошел с роликов и мял перила металлической площадки.

Огромный цилиндр дока трясся, а труба туннеля судорожно дергалась. Слышалось шипение, переходящее в громкий свист.

Андрей побледнел.

- Перекосило док... Порча винтомоторных групп. Сальник, - отрывисто произнес он.

Свист усиливался. Казалось, одновременно заработало несколько десятков брандспойтов.

На ходу засовывая горящую трубку в карман, Сурен побежал по площадке к тому месту, где готовые трубы туннеля выходили из дока.

Вода ударила Сурену в лицо еще шагах в тридцати от цели. Он покачнулся, на секунду прислонился к стене, потом снова бросился вперед.

В этот момент на площадке появились веселые Денис и Коля Смирнов, посланные на поиски Андрея и Сурена. В первый момент они опешили, не понимая, что происходит. Взоры их приковала к себе гигантская прозрачная струя, похожая на стеклянный конус. Она вырывалась из того места, где туннель выходил из дока. Через сальник, пробив уплотнение между трубой и кромкой отверстия, в подводный док врывалась вода океана.

Сурен был около самой стенки. Вода доходила ему до щиколоток. Ноги скользили по мокрому металлу. Вдруг струя, изменив направление, обрушилась на Сурена и сбила его с ног; захлебываясь, он вскочил на ноги и снова ринулся вперед к прозрачному, разлетающемуся водяному конусу.

- Брезент! Пластырь! - послышался сзади голос Андрея.

- Есть пластырь! - отозвался бас Дениса.

Борясь с бьющей из щели струей, уклоняясь от ее оглушающих ударов, весь мокрый, растрепанный, Сурен ухватился за поручень, судорожно стаскивая с себя рубашку.

Вдруг он почувствовал чье-то прикосновение. Оглянувшись, он увидел бледное веснушчатое лицо Коли Смирнова. Сурен крикнул: - Затыкай дыру!.. Скорей!.. Бери мою рубашку!.. Док ко дну идет!..

- Поджимать болты надо, товарищ Авакян!

Тут только увидел Сурен огромный ключ в руках Коли.

Вода разлеталась теперь во все стороны.

Вдвоем, держась друг за друга, добрались они до нажимного устройства сальника.

Вода сшибала, ранила... Сила десяти атмосфер - чудовищная сила. Но Коля и Сурен, не обращая внимания на боль и непрекращающиеся удары, вдвоем налегали на ручку ключа, стараясь затянуть гайку возможно туже.

Вода унесла рубашку Сурена. Его голое смуглое тело виднелось в пене рвущихся струй.

Гайки поддаются, но надо закручивать их сильнее, сильнее! Сурен и Коля работали рывками. Каждый поворот усиливал ярость. Сурен ухватился за самый конец ключа, чтобы создать больший рычаг. Ноги его соскользнули с мокрой металлической опоры, и он повис всей тяжестью на рычаге.

Вдруг струя, может быть, под влиянием местного натяжения сальника, изменила свое направление и со всей силой обрушилась на висящего Сурена. Это был страшный удар.

Коля видел, как исказилось лицо Сурена, как выпустил он рукоятку ключа и скрылся в пенящейся воде...

Коля не знал, что делать: закручивать ли дальше гайки ключом, который остался в его руке, или выручать Сурена. Руки решили за него. Они автоматически продолжали работать.

Вода, ударяясь о площадку, каскадами падала вниз и там продолжала бурлить и крутиться.

Сурена не было видно. Должно быть, вода смыла его.

Колю окружили люди в непромокаемой одежде, с электрическими ключами в руках.

Коля смутно видел Дениса, едва слышал голос Андрея и шуршание брезента. Струя боролась с набрасываемым на нее пластырем, пучила его, силилась вырваться. Оглушенный, избитый, Коля почувствовал, что теряет силы, и отошел в сторону. Вода бурлила у его колен, голова кружилась, тело ныло... Оказывается, он сильно ушиб правую руку. И вдруг он вспомнил об упавшем товарище.

Он стал кому-то говорить о Сурене, когото просил, но ему казалось, что его не слушают, не понимают. Все были чем-то заняты.

Тогда Коля решил, что должен действовать.

Ни о чем больше не думая, он спрыгнул вниз.

Вода потащила его в сторону, но он ухватился за выступ площадки. Вот сюда, сюда только мог упасть Сурен. И Коля нырнул с открытыми глазами. Он видел идущие по дну усиливающие ребра, быстро мчавшиеся мимо.

Его далеко отнесло от места аварии. Спина шаркнула о трубу. Вода стремилась затащить его под туннель. Коля сделал усилие, ухватился за кронштейн и, подтянувшись на руках, вылез на площадку.

"Бежать... бежать обратно... Еще нырять, нырять..." На ходу он услыхал голос Денисюка: - Док погружается, Андрей Григорьевич.

- Балласт! Выкинуть балласт!- приказал Андрей.

- Есть выкинуть балласт!

- Помпы!

- Да гудят на полную мощность.

Коля остановился около Андрея.

- Товарищ Корнев, Авакян упал на дно.

- Что? - Андрей побледнел. - Водолаз!

Водолаз! - крикнул он, заглушая шипение струй.

Человек в кислородной маске бежал к Андрею.

Коля не стал ждать. Он бросился вперед и опять нырнул с того места, что и в первый раз. Хватаясь за выступающие ребра, он плавал у самого дна с открытыми глазами, и неотвязная мысль болью отдавалась в висках: "Неужели утонул?.." Когда он вынырнул, жадно глотая воздух, чья-то рука схватила его за плечо.

- Довольно!

Коля рванулся.

- Довольно! Приказываю! - крикнули ему в ухо.

Он увидел перед собой искаженное лицо Андрея. Андрей вытащил его на площадку и, не отпуская его руки, заставил стать рядом с собой по колено в несущейся воде.

Они оба смотрели, как накладывали специальный пластырь высокого давления.

Коля мелко дрожал. Только теперь почувствовал он, что вода полярного океана ледяная.

На поверхности воды, у самой площадки, показалась голова в маске. Водолаз поднял над водой свою ношу - тело Сурена...

Андрей и Коля протянули руки и положили удивительно тяжелое тело на перила, чтобы оно было выше поверхности воды. Кто-то перекинул доску с перил на трубу туннеля.

Сурена перенесли на туннель. Андрей встал на колени, склонился над ним. Он видел слипшиеся волосы, закрытые синие веки, приподнятую верхнюю губу и страшный оскал зубов.

Андрея попросили отодвинуться. Он увидел Елену Антоновну. У нее тряслись руки, глаза были сухие, широко открытые, -полные ужаса.

Она взяла безжизненную руку, стараясь прощупать пульс. Потом склонилась к голой смуглой груди. Ее светлые волосы на минуту закрыли татуировку орла на скале. Наконец она подняла испуганное лицо.

- Дыхание... искусственное дыхание, - проговорила она.

У Коли кружилась голова, болела рука, его тошнило. Он сидел и бессмысленно смотрел по сторонам. Струи больше не было видно.

Ее скрыл брезент, из-под которого то здесь, то там начинала хлестать вода. Брезент особым, быстро схватывающим, нерастворимым в воде составом приклеивался к металлу. Взад и вперед бегали мокрые озабоченные люди.

Сурену делали искусственное дыхание.

Коля не знал, сколько прошло времени.

Может быть, он терял сознание. Беготня прекратилась. На том месте, где прорвало сальник, сейчас вздувался безобразный серый пузырь. Вода внизу спала. Снова выступило дно цилиндра с усиливающими ребрами. По мокрой металлической площадке кого-то несли. Коля опять вспомнил о Сурене. Превозмогая боль, он перебрался на площадку. Там стояли двое рабочих в мокрых одеждах.

- Виском, верно, ударился, струей его сшибло.

- Насмерть?

- Не откачали... Жаль... боевой был...

Смысл слов едва дошел до Коли. Он бросился по площадке, догнал людей, несущих тело Сурена. Его остановил Андрей. Он шел сзади, понурив голову. Посмотрев на Колю стеклянными глазами, он сжал его руку.

- Что? Что? - прошептал испуганно Коля.

- Мертв.

Оглянулась Елена Антоновна. Она плакала и не старалась этого скрыть.

- Течь ликвидирована, товарищ начальник! - прогудел Денисюк.

Андрей все не отпускал Колиной руки. Он повернулся и равнодушным, чужим голосом отдал распоряжение: - Выровнять положение дока. Послать глубоководных водолазов на наружную часть.

- Есть на наружную часть!

Коля почувствовал в своей руке трубку.

- Вот, отдашь, когда сомкнется туннель, первому американскому рабочему. Так хотел Сурен, - сказал Андрей.

Коля видел, как страдальчески опустились у него уголки губ.

- Вот он, Арктический мост... Отнял жену... Унес такого, такого друга!..

Андрей отвернулся.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

ВОЗДУХ

- О'кэй, мисс Седых! Если сегодняшний эксперимент окончится благополучно, компания купит ваш патент на ракетные якори. Это как раз то, что мне нужно. Мои рабочие постоянно недовольны, а это развязало бы мне руки.

Аня улыбнулась.

- Моя цель не продажа патента, а оказание технической помощи вашему строительству.

Кандербль глубокомысленно поднял левую бровь, потом полез в жилетный карман за сигарой. Вспомнив, что они в подводной лодке, инженер улыбнулся.

- Черт возьми! К сожалению, здесь нельзя курить. Итак, мисс Седых, там все готово?

- Да, я проверила, - коротко ответила Аня.

Кандербль подошел к блестящему прибору. Светлое пятно на шкале показывало цифру расстояния, которое прошла от дока маленькая подводная лодка.

- Стал! - скомандовал Кандербль.

Зажглась лампочка на пульте. Приказ был принят.

- Можно идти? - спросила Аня.

- О'кэй, мисс Седых. Ваш якорь следует спускать здесь.

- О'кэй, - с едва уловимым задором произнесла Аня и вышла в низенькую дверь.

Нагнув голову, Кандербль последовал за ней. По узенькому, ослепительно чистому коридору, перегороженному в ряде мест водонепроницаемыми переборками, они прошли в центральную часть подводной лодки. Здесь была расположена "спускная камера". Через нее опускались балластные, "мертвые" якори, нагружаемые в подводном доке.

Кандербль подошел к круглому иллюминатору. Сквозь толстое стекло была видна внутренность цилиндрической камеры, слабо освещенная проникающим снаружи светом.

Сейчас камера была заполнена гигантским штопором. Его винтовые лопасти поблескивали, словно отполированные. Штопор кончался вверху поперечиной, на обоих концах которой виднелись сопла реактивных двигателей, напоминавшие трубу горниста.

- Итак, фейерверк на дне моря? - с некоторой долей любезности в голосе произнес Кандербль, с интересом наблюдая за взволнованным лицом русской женщины.

Аня быстро повернулась к американцу.

Между бровей у нее появилась складка.

- Впустить в камеру воду! - отрывисто скомандовала она.

Кандербль громко повторил приказание.

Оба инженера видели, как открылись в полу камеры-кингстоны, как похожими на бревна струями ринулась через образовавшиеся отверстия вода океана. Штопор вздрогнул, качнулся в сторону, уступая напору струи, отклонился до встречи с другой и, дрожа, остался в наклонном положении. Вода быстро заполнила камеру. Якорь снова повис вертикально.

- Готово, - сказала Аня, поправляя волосы.

- О'кэй!- отозвался Кандербль, нажимая серебристую кнопку.

Створки пола камеры медленно раскрылись.

Столб воды в камере слился с темным зеленоватым пространством.

- Трави трос! - наклонила Аня голову.

Якорь дрогнул и стал медленно опускаться, пока не исчез в зеленой темноте. В заполненной водой камере остался только натянутый канат.

Прислонясь плечом к двойному ряду заклепок, выступавших на металлической стенке, Аня молча смотрела на счетчик длины развернувшегося каната.

Кандербль не спускал глаз с красивого лица со сведенными прямыми бровями.

- Вы уверены, что реактивные двигатели включатся, едва якорь коснется дна? - спросил Кандербль, может быть, лишь для того, чтобы нарушить тягостную тишину.

Вместо ответа Аня пристально посмотрела прямо в глаза американцу. Кандербль отвел взгляд в сторону. В окошечке прибора выпрыгивали цифры, как на счетчике таксомотора.

Кандербль сказал об этом Ане. Аня улыбнулась ему, и американский инженер сразу повеселел.

Он стал насвистывать какую-то негритянскую мелодию, постукивая в такт носком ботинка.

Вдруг Аня схватила его за рукав и предостерегающе подняла руку.

Цифры в окошечке прибора перестали меняться.

Кандербль стоял, вытянувшись во весь рост. Аня продолжала держать его за руку.

Было слышно, как в жилетном кармане американца громко тикали часы; им вторили маленькие часики на руке Ани.

Откуда-то донесся далекий гул.

Аня вопросительно смотрела на Кандербля.

Американец вместо ответа выразительно показал пальцами, как ввертывается штопор. Аня радостно кивнула головой.

- Надо еще проверить, не вытащится ли якорь, если потянуть хорошенько за канат, - сухо произнес Кандербль.

- Проверяйте.

- Сейчас отдам распоряжение. Однако как быстро якорь достиг дна.

- Наоборот! - воскликнула Аня. - Как долго он спускался!

Гортанным голосом мистер Кандербль отдал распоряжение выбирать канат.

- Хэлло! Мистер Кандербль! - послышалось из репродуктора. - Лодка опускается.

- Стал! - крикнул Кандербль.

Он протянул Ане руку. Аня крепко, по-мужски, пожала ее.

- О, это очень много для женщины!

- Вы думаете? - рассмеялась Аня.

Оба вернулись в рубку управления. Предстояло отвести конец каната в натяжную камеру туннеля.

На матовом экране всплывали смутные очертания двух труб туннеля, вдоль которых шла теперь подводная лодка. Прожектор лодки вырывал из зеленой тьмы лишь небольшой их кусок, трубы казались косо срезанными.

В одном месте под трубами показалось какое-то утолщение.

- А вот и натяжная камера, мисс Седых, - почему-то хрипло произнес Кандербль.

- Я не видела, как водолазы натягивают канат, - созналась Аня, окинув внимательным взглядом лицо инженера.

- Вот, посмотрите, он несет конец каната, закрепляет на барабане лебедки. Вам видно? Пододвиньтесь сюда.

- Спасибо. Мне хорошо видно и отсюда. Водолаз не останется в натяжной камере? Он вернется в подводную лодку?

- Да, мисс Седых. Вы видите, он уже спускается. Сейчас сжатый воздух вытеснит из натяжной камеры воду, а лебедка натянет канат. Я рад, леди, что могу вам это рассказать.

- Канат натягивается, натягивается! - восхищенно воскликнула Аня. Первый ракетный якорь уже держит туннель.

Кандербль засунул в рот сигару и стал чиркать спичкой о стенку рубки, но тотчас спохватился.

- Странно, - покачал он головой, - просто странно.

- Что? - обернулась Аня.

- Нет, нет, все о'кэй, моя леди.

Через двадцать минут подводная лодка входила в шлюз плавучего дока.

Это был огромный металлический цилиндр, сообщающийся через люк с океаном. Едва лодка прошла люк, тотчас специальные механизмы задраили его, а насосы принялись выкачивать в океан воду, заполнявшую шлюз.

Через иллюминаторы из соседнего помещения было видно, как постепенно спадала вода в шлюзе и обнажался корпус подводной лодки.

К одному из таких иллюминаторов припал Джемс.

Когда в подводной лодке открылся люк и из него показалось длинное лицо Кандербля, Джемс боязливо отодвинулся от окна. Кандербль сошел на мокрый пол шлюза по железным ступенькам, приваренным к корпусу лодки, и выжидательно посмотрел наверх. По лестнице ловко спускалась стройная женщина.

Кандербль помог ей сойти на пол.

Джемс поднял бровь: "Прекрасно! "Лошадиная челюсть" ухаживает за русской леди. Так и будет доложено миссис Амелии. Недаром она интересовалась этой особой".

Открылись двери шлюза. Джемс отскочил за лестницу, откуда мог продолжать свои наблюдения.

Кандербль и Аня, оживленные и довольные, прошли мимо Джемса к винтовой лестнице.

На первой ступеньке Кандербль задержался. Джемс ухмыльнулся, когда увидел, что американец взял русскую леди за руку.

- Простите, леди, я давно хотел вас спросить, откуда у вас это кольцо?

- Это кольцо? - переспросила Аня и, покраснев, тихо высвободила свою руку.

- Не истолкуйте меня неверно, моя леди. Дело в том, что не может найтись в мире другого такого кольца.

Аня удивленно подняла брови.

- Это кольцо подарил мне один очень близкий... и замечательный человек.

- Матрос?

- Нет... то есть да. Его подарил мне... Вы знаете кто?.. Инженер Андрей Корнев.

- Мистер Эндрью Корнейв? Не может быть!

- Да, во время корейской войны он был матросом.

Кандербль резко повернулся к Ане.

- Так неужели это был он?

- Да, он помнит о первой встрече с вами на корабле.

- И он никогда не напомнил мне об этой встрече? Мог ли я думать? И вы дорожите этим кольцом?

- О да! Очень!..

- Я тоже дорожил им, - сказал Кандербль печально и стал подниматься по винтовой лестнице.

Джемс усмехнулся. Побочное занятие в подводном доке ему определенно нравилось.

Убедившись, что оба инженера поднялись, он направился следом за ними.

Осторожно высунув голову, он увидел длинный цилиндрический коридор и две удаляющиеся фигуры.

"Ага! Они направляются к "Лошадиной челюсти". Хе-хе-хе! Недурное место. Миссис Амелия недаром беспокоится за своего долговязого".

Джемс тихо пошел по коридору. Была ночь. Звуки доносились отчетливо. Скоро должна была начаться передвижка дока. В пустынных коридорах никого не было, но на всякий случай в руках Джемс держал инструменты, чтобы притвориться чем-то занятым.

А вот и дверь в кабинет Кандербля. Интересно послушать, что там сейчас происходит.

Джемс приложил ухо к холодному металлу и вдруг удивленно свистнул. Он услышал всхлипывания. Женщина плакала.

- Вот, так чертовщина!

Мистер Кандербль взволнованно ходил по комнате. Джемс сразу узнал его шаги.

- Это ужасное несчастье, ужасное!. Когда вы получили депешу, Мейс?

- Час назад, сэр.

- Какая неприятность! Никто не знает у нас об этой катастрофе в русском доке?

- Никто, сэр.

- Вам не лучше, мисс Седых? Выпейте еще воды. Этот инженер Авакян был вашим другом? Но зачем вы плачете, леди? Право, я уже готов был считать вас настоящим парнем.

- Сурен... Сурен... бедный Сурен! - шептала русская.

Джемс напрасно силился -понять ее слова.

Он сгорал от любопытства. Катастрофа. Депеша. Человеческие жертвы. Есть что рассказать!

- Мейс, принесите еще воды для леди.

Вдруг дверь, к которой прижался Джемс, открылась, ударив его по щеке.

- Что вы делаете здесь, мерзавец? - крикнул Кандербль, хватая Джемса за шиворот.

- Простите, сэр, я наклонился, чтобы поднять отвертку. Простите, сэр! Ваша дверь так неожиданно открылась...

- Что вы здесь болтаетесь ночью? Кто вы такой? Штрафую вас на десять долларов. Ваш номер? Теперь убирайтесь, пока я не свернул вам скулы.

- Да, сэр, - подобострастно кланялся Джемс, отодвигаясь подальше от страшного биг-босса.

Расправившись с Джемсом, Кандербль вернулся в кабинет. Аня сидела на стуле и, вытянув руки со стиснутыми пальцами, безмолвно смотрела перед собой. Мейс стоял со стаканом воды, но не мог привлечь ее внимания.

Кандербль нервно закурил сигару.

- Простите мою слабость, мистер Кандербль.- Аня тряхнула головой. - Я разревелась здесь, как девчонка. Но то, что произошло там, слишком много значит для меня... Вероятно, я не нужна вам больше? Я хочу пройти в отведенную мне каюту.

- Пожалуйста, мисс Седых. Поверьте, я очень расстроен происшедшим несчастьем. Я весьма уважал мистера Авакяна. Это крупная утрата для всего нашего предприятия, которому вы так послужили работой над якорями. Я сочувствую вам.

Аня встала и, отвернувшись к стене, вытирала платком глаза. Она слушала, но не понимала американца.

- Мистер Мейс, вы проводите меня? Я боюсь, что не найду своей каюты, попросила она секретаря.

Кандербль остался один. Он широкими шагами прошелся по узкой и длинной комнате.

Остановился, вынул из жилетного кармана сигару, задумчиво подержал в руках, потом бросил ее в пепельницу. Еще раз прошелся из конца в конец и стал искать по карманам спички. Все время он неодобрительно качал головой.

- Да, да, якоря. Это прекрасно, - вслух произнес он. - Теперь эти олухи у меня попляшут! Мне больше не потребуются каменоломни, доставка балласта... Вся возня с этими мертвыми якорями не нужна.

Кандербль сел в кресло и глубоко задумался.

Сжимая в руке мокрый платок, Аня машинально двигалась за сдержанно-вежливым Мейсом.

Оглядываясь на свою спутницу как бы для того, чтобы убедиться, что она следует за ним, Мейс понял, что мысли русской женщины были сейчас далеко. Почему-то вздохнув, он сказал: - Да, леди, жестокое это сооружение плавающий туннель.

Аня сначала удивленно посмотрела на него, потом кивнула головой. Может быть, он ответил ее мыслям.

Навстречу Ане и Мейсу стали попадаться возбужденные люди. Они кричали, махали руками. Аня не понимала, чего они хотят. Они остановили Мейса и не давали ему пройти.

- С дороги! - мрачно произнес Мейс, держа руку в кармане.

- Стал! Инженерский прихвостень!- кричали из толпы.

- Мы хотим знать правду! Что случилось с русским доком? Правда, что он пошел ко дну?

- Правда, что Люди задохнулись в нем?

- Пропустите меня и эту леди. Мне ничего не известно об этом происшествии. Читайте газеты. - В голосе Мейса слышались нотки К;андербля.

- Вы лжете! Вам все известно! Мы видели человека, который кое-что слышал.

- Молчать! Вы кричите здесь, в то время как уже пора идти на сварку. С земли сейчас придут грузовики. Прочь с дороги!

- Нет! Мы хотим знать! Мы не пойдем на работу, пока не узнаем! Мы захватим грузовики!

- Джентльмены, вы должны считаться с леди. Она очень утомлена. Я должен проводить ее.

Аня наклонилась к Мейсу и тихо спросила: - Отчего не рассказать им всей правды?

- Разве это люди? Это скоты! Им нужен повод для забастовки.

- Здесь леди? - переспросил старый рабочий.- Ребята, дайте леди пройти. Он прав, дайте дорогу.

Рабочие расступились, провожая недобрым взглядом Мейса и его спутницу.

. Ане было больно уйти, не рассказав этим людям об аварии в советском доке. Но она твердо помнила данные ей наставления - ни в коем случае не вмешиваться во внутреннюю жизнь американского дока, не принимать ничьей стороны в возможных конфликтах между рабочими и администрацией. Дисциплина советского человека была в Ане сильна. Она молча пошла следом за американцем.

Рабочие слонялись без дела по коридорам И по металлической площадке дока. Они бросались навстречу каждому прибывающему из Аляски грузовику, накидывались с расспросами на каждого шофера; но те ничего не знали, кроме того, что наверху пурга и они до сих пор еще не отогрелись.

Слухи, один невероятнее другого, как вода, растекались по доку. Разгрузка грузовиков шла с перебоями. Рабочие то и дело отвлекались, чтобы поговорить друг с другом. Мастера охрипли от ругани, но ничего не могли поделать сегодня с рабочими. Инженеры держались поодаль.

Узнав от секретаря о появившихся слухах, Кандербль заперся в своем кабинете. Хмурый, готовый к самым решительным мерам, слушал он сидевшего против него делегата рабочих - электромонтера Сэма Дикса.

- Рабочие хотят знать правду о катастрофе, сэр, хотят знать, насколько безопасно продолжать работу в подводном доке, и наконец, хотят знать, будут ли удовлетворены требования шоферов, переданные на прошлой неделе.

- Хорошо. Передайте своим рабочим, что в русском доке ничего особенного не произошло. Образовалась небольшая течь в сальнике. Проходя по мокрой площадке, русский инженер мистер Авакян поскользнулся, ударился виском о железные перила и умер. Работа в нашем доке совершенно безопасна. Это оговорено в нашем договоре, и компания свято выполняет свои обязательства. Что касается всех остальных ваших требований, то они противоречат нашему договору, а потому в переговоры о них я вступать не намерен.

- Остерегайтесь, мистер Кандербль.

Кандербль усмехнулся: - Меня не интересуют шоферы. Я их увольняю сегодня.

- Как увольняете? - удивился Сэм. - Разве вы прекращаете работы?

- Отнюдь нет, мистер Дике. Просто они больше мне не нужны и могут убираться ко всем чертям, так же как и все те, кто работает на добыче балласта.

- Позвольте, но как же якоря?

- О-о! Это уж дело инженеров. Концерн купил у русских патент новой системы якоря, не нуждающегося в балласте. Я уже заказал по телеграфу, чтобы мне прислали партию самолетами.

Сэм нахмурился.

- Следовательно, вы не только не удовлетворяете наши требования, но и объявляете локаут?

- Да, сэр, - сказал Кандербль, открывая коробку с сигарами, но не предлагая закурить своему посетителю.

- Тогда, мистер Кандербль, мы прекратим работы в подводном доке.

- Не удастся! Я набрал сюда надежных рабочих, которые не любят связываться с такими организациями, как профсоюзы.

- Тем не менее работы будут прекращены, сэр, - сказал твердо Сэм, решительно поднимаясь.

- Сомневаюсь, - усмехнулся Кандербль, демонстративно кладя ноги на стол.

- Разрешите воcпользоваться вашим телефоном? - вежливо попросил Сэм.

- Пожалуйста.

Сэм вызвал какогото Билля. и спокойно проговорил в трубку: - Мистер Кандербль отклонил наши требования, объявив частичный локаут. Прекратите работы на вентиляционных установках.

- Что?! - заревел Кандербль, снимая ноги со стола.

- Только то, что я пообещал вам, сэр. Работы прекратятся, так как на земле прекратится подача воздуха в туннель.

Сэм повернулся и вышел. Кандербль яростно жевал челюстями, словно хотел перегрызть что-то твердое.

- Мейс! -крикнул он. - Узнайте, что там происходит наверху, и вызовите ко мне сюда всех инженеров. И верните мистера Дикса.

- Да, сэр, - откликнулся секретарь.

Кандербль включил репродуктор, соединяющий его с центральным сборочным залом.

В кабинет донесся смутный шум голосов. Кандербль ходил из угла в угол.

Вошел Сэм.

- Ну? - угрюмо спросил он.

Кандербль подошел к нему вплотную.

- Сейчас же прекратите забастовку!

Сэм отрицательно покачал головой.

Тогда Кандербль выругался, подался всем телом вперед и коротким ударом в челюсть свалил его на ковер.

- Так, - сказал Кандербль, перешагнул через Сэма и, выйдя из кабинета, запер его на ключ.

Когда он поднялся наверх, центральный сборочный зал походил на разбуженный улей.

Больше тысячи человек, собравшихся сюда, чтобы начать сварку (туннельного комбайна здесь еще не было), не приступали к работе.

Прекращение потока привычного ветра, постоянно дующего из горловины туннеля и приносящего в док свежий воздух, подействовало на людей, как удар грома в зимний солнечный день.

Никто не знал, что произошло. Наэлектризованные утренними слухами, встревоженные люди спрашивали друг друга, что это значит.

В довершение всего исчезли все инженеры.

- Скверный признак. Плохи наши дела,качали головами старики.

- Мы задохнемся в этой ловушке.

- Это проклятое место - док. Русские придумали его и сами утонули первыми.

- Вот теперь и наша очередь.

- Мы не хотим погибать! Надо бежать отсюда, иначе мы задохнемся.

- Воздуха! Воздуха! Я уже чувствую, что трудно дышать...

Люди толпами стали собираться у горловины туннеля, теснясь к полуразгруженным автомобилям.

- Эй! Да что там смотреть! - крикнул кто-то. - Сбрасывай эти проклятые железки, на пол! Забирайся на грузовики!

Это было сигналом.

Обезумевшие люди бросились к автомобилям. Тюбинги сталкивались куда попало, загромождая дорогу и делая невозможным проезд другим машинам.

Первый грузовик, сплошь увешанный гроздьями срывающихся людей, въехал в туннель и скрылся в темноте.

- Они уехали, уехали, а мы останемся, задохнемся! - кричали люди, стараясь завладеть следующей машиной.

Началась драка за место в машине. Пошли в ход кулаки. Послышались стоны, ругань, проклятия.

Ушла вторая машина. Третья, облепленная людьми, не могла двинуться, потому что путь был загорожен сброшенными с первых двух машин тюбингами.

Паника усилилась. С остервенением принялись люди освобождать дорогу. Но другие, воспользовавшись тем, что освободились места в машине, поспешили занять их. Началась свалка. Послышались выстрелы. Толпа, наполнявшая центральный зал, будто сошла с ума. Людям действительно казалось, что они задыхаются. Сознание того, что воздух больше не поступает в туннель, сеяло страх, переходящий в умопомешательство.

Люди бросились бежать по туннелю, в отчаяньи забыв, что сотни миль отделяют их от берега. Автомобиль, которому удалось прорваться через толпу, догонял их, и кто знает, какие страшные сцены произошли в узкой трубе туннеля.

Два брата, Джемс и Генри, были в общей толпе. Стараясь удержаться на узкой площадке, они качались то назад, то вперед, пытаясь пробиться к тому месту, где стояли нагруженные тюбингами грузовики.

Здоровые и сильные, мало отдавая себе отчет в том, что делают, они действовали локтями, ногами, кулаками. Удары сыпались на них со всех сторон, но лишь больше разъяряли их. Однако братья были слишком далеко от машины. Они видели, как автомобили один за другим покидали док. Уезжали десятки людей, а оставались сотни.

На мгновение показался Сэм, которого притащил сюда Кандербль, чтобы остановить панику. Но люди уже не могли внимать словам.

Чувство страха торжествовало над разумом.

Сэма никто не слушал.

- Просто он хочет удрать раньше нас! - крикнул Джемс.

Сэма смяли, затолкали, избили.

Всего только две машины оставалось в доке. Люди с дикими воплями пробивались к ним. Ноги часто наступали на что-то мягкое.

Ушла еще одна машина. Люди срывались с нее, вскакивали и снова бежали, цепляясь на ходу за висящих товарищей. Последняя машина была набита до отказа. Джемсу и Генри удалось пробраться к ней. Генри изловчился и вскочил на подножку вместо одного сорвавшегося рабочего. Джемс проталкивался, стараясь поставить свою ногу, но втиснуть ее было некуда.

- Пусти! Пусти! - кричал он, стаскивая Генри, но тот, напрягая мышцы, судорожно держался за выступ крыла.

- Пусти! - хрипел Джемс. Пена выбилась у него в уголках губ.

Машина тронулась. Джемс выхватил нож и ударил им Генри в спину. Тот крикнул, както осел и сполз на землю.

Джемс вскочил на освободившееся место.

Машина уже мчалась по туннелю. Рукав Генри зацепился за подножку, и тело некоторое время тащилось за машиной, пока не ударилось о торчащий тюбинг.

- Док опускается! Помпы остановились! Запасные цистерны наполняются водой! - крикнул кто-то.

Поток людей хлынул в отверстие туннелей.

На площадках, на дне дока, на груде тюбингов лежали оставшиеся, обессиленные борьбой рабочие.

На металлической галерее стояли одинокие фигуры инженеров с револьверами в руках. Они беспомощно поглядывали друг на друга.

- К помпам! Черт вам в уши! К помпам!- кричал Герберт Кандербль. - Док действительно опускается. Я рассчитаю вас завтра же ко всем чертям!

- Сэр, помпы работают. Кто-то уже пустил их.

Кандербль сбежал вниз вместе со своим секретарем. В машинном отделении он не увидел ни одного рабочего. У щита управления стояла Аня Седых.

-- Вы, мисс Седых? Вы пустили помпы?

Откуда вы знаете устройство дока? Как очутились вы здесь?

Аня посмотрела на американца и тихо сказала: - Подводный док проектировал когда-то мой муж и его друг.

- Вы молодец, Анна! - произнес Кандербль, не добавляя к ее имени "мисс", и с уважением посмотрел на нее.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

СНЫ-ТОЛЬКО СНЫ...

О'Кими проснулась и открыла глаза, боясь пошевелиться, словно все то, что видела она минуту назад, могло еще вернуться. На лимонно-желтый край цыновки падал солнечный луч и золотил ее, а дальше начиналась бирюзовая прозрачная даль. Шелк ширмы казался нереальным и лишь слабо прикрывал тот таинственный мир, Б котором только что была О'Кими.

Как это было? Он шел по узенькой дорожке, по обе стороны которой цвели вишни, вишни, вишни... Поднимался по крохотным мостикам, переброшенным через веселые ручейки, проходил мимо клумб, маленьких и изящных, как веер девочки. На песке дорожки резвились золотые зайчики, проскользнувшие сюда через просветы в листве. Они казались такими же цветами, как бледно-розовая пена вишен или мягкие синие лепестки на клумбах, - золотыми цветами, которые то вспыхивают, то гаснут.

Потом он вошел в полосу яркого, но странного света, не похожего на солнечный. Это скорее был лунный свет, но яркий, как солнце. О'Кими где-то видела такой свет. Ах, да.,.

В сумерки они с отцом ехали мимо завода.

Она поразилась, увидев странно яркую стену с прыгающими фантастическими тенями. Это был свет, лишенный желтизны и жизни, мертвый, но ослепительный. Отец сказал ей, что это электросварка.

Мертвый свет падал на невысокую худощавую фигуру, резко выделяя ее на фоне темных кустов. У него было строгое, задумчивое лицо, как и в последний раз, когда она его видела. Он смотрел прямо перед собой, словно далеко за кустами вишен, за стеклянной синевой неподвижного моря видел свою цель.

Он шел к морскому берегу, а за ним по прибрежному песку двигалась его тень. Ужас сковал О'Кими. Тень... тень была белой! Эта тень, выделявшаяся на песке, как пятно нерастаявшего снега, была чудовищно страшна; она ползла за ним, повторяла его движения, а он все шел вперед и не оглядывался.

О'Кими стояла у самой воды; волны с тихим шуршаньем подкатывались к ее ногам.

С щемящим чувством ждала О'Кими, что он взглянет на нее. Но он все шел своей дорогой.

Белое кружево воды задело его ноги, а он все шел и шел. Вода дошла ему до колен. До пояса!.. О'Кими хотела крикнуть, но голоса не было. Она хотела броситься за ним, остановить, но ей было страшно. Белая снежная тень ползла за ним по поверхности воды, странно колеблясь и извиваясь. Вот уже только плечи его поднимаются над водой. Крик снова стынет в горле О'Кими: там, где только что был он, взметнулась волна и побежала к берегу. Он ушел в воду.

Кими-тян упала на песок. Она хотела плакать, но слез не было. Вдруг она увидела снежную тень. Тень двигалась по поверхности воды и уходила все дальше и дальше. О'Кими вскочила. Она не знает, откуда взялась лодка и как она попала в нее. На корме сидел Муцикава и молча правил. Он так же, как и она, не спускал глаз с одинокой плывущей тени, похожей на колеблющуюся пену. Ветер наклонял парус, вода бурлила около самых пальцев опущенной за борт руки О'Кими. Муцикава смотрел вперед и молчал. У него было злое, напряженное лицо, как тогда, на горе Фудзчсан. И опять стало страшно О'Кими. С облегчением выскочила она на песок. Они обогнали тень. Вон движется к берегу белое пятно.

О'Кими стояла на ветру, чувствуя, как трепешет ее кимоно, и ждала. Пятно приближалось.

И вот на поверхности воды появилась его голова... его глаза. Он смотрел прямо перед собой, и он видел ее, О'Кими. Он улыбнулся ей.

Прежде он никогда не улыбался. Кими-тян бросилась ему навстречу. Он взял ее руки в свои и снова с улыбкой посмотрел на нее. Это было счастье. Они тихо шли по берегу. О'Кими прижалась к его плечу, чувствуя его силу и непреклонное стремление к чему-то большому, неизвестному. Она казалась себе такой маленькой... Не надо, не надо больше ни о чем думать! И вдруг она вспомнила о тени. Сжавшись в комочек, О'Кими не хотела оглядываться, но непреодолимая сила поворачивала ее голову. Она знала, что это страшно, она боялась этого... У нее перехватило дыхание.

У Муцикавы были черные щели глаз на бледном лице. Кими-тян хотела крикнуть, но лишь крепче сжала сильную руку, в которой лежали ее пальцы. Впереди была залитая солнцем песчаная коса. О'Кими зажмурилась, чтобы почувствовать себя только с ним. Потом открыла глаза, но вместо песчаной косы увидела позолоченную солнцем циновку...

Кими-тян села и закинула руки за голову.

Зажмурилась, как минуту назад во сне, потом открыла глаза и вздохнула.

Встречи во сне,

Как печальны они.

Проснешься,

Ищешь вокруг

И нет никого...

О'Кими задумалась. Она знала: сегодня должна решиться ее судьба, а он пришел к ней во сне словно для того, чтобы напомнить о себе. Но что может теперь сделать она, маленькая японка, которую научили во Франции только мечтать да быть по-западному сентиментальной? Она не хочет никого: ни Муцикавы, ни Кото. Ни друга своего детства, гордого, напыщенного японца, прославленного летчика, ни впечатлительного юноши с аристократическими руками и восхищенным взглядом.

Родственники в Японии - великая сила.

Они сообща решают все семейные дела: они вмешиваются в личную жизнь; они устраивают на службу, выдают замуж, женят, отправляют на войну и выдвигают в парламент.

На семейный совет приходят все, и каждый имеет голос. А общего голоса родственников нельзя не слушаться. Так сказал О'Кими вчера отец.

Сегодня эти далекие Кими-тян люди придут в дом профессора Усуды, чтобы вмешаться в жизнь его дочери, в ее, Кими-тян, жизнь, воспользоваться еврей жестокой и непонятной властью над ней. Семейный совет должен решить, чьей женой она станет: Муцикавы или Кото. А ее, ее даже не спросят, даже не пригласят на совет: ведь она только японская женщина.

Дверь тихо открылась. Заглянула Фусатян. Солнце блеснуло на валике ее черных волос.

- Приходят, приходят, - быстро заговорила она шепотом. - Сегодня будут все Усуды. Я только что отнесла туда сакэ. Сам господин профессор очень недоволен. Он уже спрашивал меня о вас.

Кими-тян закрыла лицо руками и сидела молча, не сменив ночного кимоно на дневное.

У порога японской половины дома Усуды выстроилось много пар тэта и зора.

В большом зале на циновках в молчаливой важности сидели пятнадцать мужчин в носках.

Один старый японец - директор какой-то канцелярии - говорил, обращаясь к Усуде и то и дело вытирая шелковым платком слезящиеся глаза.

- Процветание семьи Усуды, признанным главой которой являетесь вы, Усуда-си, - наша общая мечта. Мне кажется, что наша семья должна прислушаться к словам предсказателей. Вопрос о том, с какой семьей породниться - с семьей ли Кото или семьей летчика Муцикавы, требует тщательного обсуждения. Посоветовавшись с предсказателями, я должен высказать опасение, что злые духи "они" посетят этот благословенный дом, если наша девочка О'Кими не выберет себе господина в лице Кото. - Я слышал, профессор Усуда, - сказал другой член семьи Усуды, депутат парламента,- я слышал, Усуда-си, что ваша образованная дочь слишком подвержена губительному влиянию Запада. Надо ли говорить, что своеволие не присуще японской девушке? Думаю, что только доблестный летчик Муцикава сумеет снова вернуть Японии нашу любимую дочь.

Усуда сморщил свой львиный нос. Слушал ли он говоривших или думал о претендентах на руку дочери?

- В Японии лучше родиться без рук и без ног, чем без родственников, мямлил какойто старик. - Семья Кото обильна и влиятельна.

Молодой офицер горячо выкрикивал слова: "у нас в полку" и "доблестный Муцикава"...

Кото? Он встретился впервые с О'Кими на пароходе, когда она возвращалась из Америки, не отходил от нее ни на шаг, окружал ее знаками внимания, если не обожания, но сам старался быть незаметным. Совсем еще юноша, пылкий и впечатлительный, он не смог скрыть своих страданий, вызванных холодностью О'Кими.

Прошло несколько лет, а он не забыл О'Кими.

А-Муцикава? О! Его давно знает Усуда.

Председательствующий на семейном совете Усуда осторожно прикрыл рот рукой...

Кото и Муцикава встретились в карликовом садике Усуды и были оба неприятно поражены этой встречей. Приглашение в день семейного совета каждый из них расценивал как свою победу, и вдруг...

Они церемонно поздоровались, в самых вежливых выражениях справились о здоровье друг друга. Муцикава снял очки и, протирая их тончайшим платком, стал оглядываться вокруг близорукими глазами.

- О, Муцикава-сан, - восторженно заговорил Кото, - я не в первый раз в этом изумительном уголке, но продолжаю восхищаться этими карликовыми лесами, достойными сказочных духов, этими серебристыми горными озерами с уступами скал на заднем плане. А этот темный фон из больших деревьев словно стена, отгораживающая сказочный мир О'Кими от вторжения безобразного города.

- Да, извините, - буркнул Муцикава,эти кустарники действительно напоминают лес, если на него смотреть с высоты полета. Но, извините, в воздухе больше думаешь о выполняемом задании, чем об утонченных красотах.

Юный Кото вспыхнул.

- Понимание красоты не отрицает доблести!- запальчиво произнес он.

Муцикава посмотрел на него прищуренными глазами и засмеялся. Это рассердило юношу еще больше.

... Кими-тян сидела в одной из европейских гостиных. Словно желая подчеркнуть свой молчаливый протест против японских средневековых обычаев, она оделась в изящное европейское платье, а волосы заплела в тугую косу, завернув ее вокруг головы, как это делают русские.

Она еще издали услышала шаги отца.

О том, что семейный совет уже кончился, ее предупредила Фуса-тян.

Что скажет ей отец?

Снова ей вспомнился сон. "Он" держал ее руки в своих. Неужели это возможно? Почему она все еще думает о нем, никогда ее не замечавшем?

Безмятежно улыбаясь, О'Кими поднялась навстречу отцу.

- Кими-тян... - начал Усуда, ласково кладя тяжелую руку на худенькое плечико девушки.- Кими-тян... - повторил он и замолчал.

О'Кими покорно опустила голову.

Профессор Усуда усадил дочь на диван и стал говорить.

Голоса смутно доносились до Фуса-тян, притаившейся в соседней комнате. Усуда говорил сначала тихо, потом в голосе его стали проскальзывать металлические нотки. Кимитян отвечала еле слышно. Фуса-тян удивлялась, почему ее госпожа не плачет, почему она не пустит в ход это замечательное женское средство.

Отец и дочь долго молчали. Потом Усуда заговорил опять ласково. Было слышно, как он вздохнул.

Фуса-тян, сколько ни напрягала слух, ничего не могла понять. Какой же выбор сделала ее госпожа? Фуса-тян готова была заплакать от любопытства.

Вдруг Фуса-тян вздрогнула. Да! Хозяин хлопнул в ладоши. Оправив кимоно, она опрометью бросилась в гостиную.

- Фуса-тян, - обратился к ней Усуда, - пригласи ко мне в кабинет господина Муцикаву и Кото.

Обоих? Фуса-тян обомлела от удивления.

Любопытным взглядом она скользнула по своей молодой хозяйке. Ах, как она красива, ее барышня, особенно когда взволнована!

Маленькими ножками Фуса-тян засеменила в сад.

Молодых людей она нашла в разных концах сада, правда, всего лишь в двадцати шагах друг от друга.

У крыльца дома, снимая обувь, они смотрели в разные стороны.

В одной из комнат они встретились с проходившей Кими-тян. Оба низко поклонились.

Она улыбнулась обоим.

Усуда принял молодых людей в своем темном кабинете. Он вежливо, но сухо поздоровался с ними и предложил сесть.

- Я пригласил вас, господа, по делу, имеющему решающее значение в судьбе каждого из вас.

Оба молодых человека опустили головы в знак согласия. Еще бы! Каждый из них уже сделал формальное предложение.

- Вы, вероятно, знаете, какую благоприятную позицию занимал я всегда в вопроса строительства русско-американского полярного плавающего туннеля? неожиданно сказал Усуда.

Оба молодых человека удивленно уставились на непроницаемое лицо профессора.

- Я счастлив, что строительство благополучно завершается. Мужественные строители, и русские, и американцы, с достойной подражания настойчивостью преодолевают все трудности.

Муцикава разглядывал циновки на полу.

Кото детскими немигающими глазами смотрел на Усуду.

- Трудности остались позади. Все как будто хорошо, однако...

Муцикава поднял голову.

- В Америке пароходные компании чувствуют свои грядущие потери. Их перевозки значительно уменьшатся, когда новый туннель будет готов.

- Это так, конечно, Усуда-сударь, извините, но... но какое это все имеет отношение к нашей судьбе?

Усуда строго посмотрел на Муцикаву и продолжал, словно тот ничего не сказал.

- В противовес туннеля выдвинут встречный проект трансконтинентального сообщения. Воздух! Вот та трасса, которая может, по мнению американских пароходных компаний, конкурировать с туннелем, даже сделать его нерентабельным. В связи с этим сейчас предпринимается интересный опыт создать постоянную торговую трассу через полярный бассейн с Алеутских островов в Европу. Не только для пассажирских экстраэкспрессов, которые уже существуют. Нет. Обыденную грузовую трассу с промежуточными ледовыми базами. Само собой разумеется, что до Алеутских островов грузы должны доставляться на пароходах компании.

- Все это очень интересно, извините, Усуда-сударь, но, право, я... не могу подыскать объяснений.

- Как? - поднял брови профессор.- Разве летчика Муцикаву не интересует проблема такой воздушной трассы?

- Да... пожалуй, но...

- Американские газеты шумят, - продолжал Усуда, - об организации специальных ледовых аэродромов. Можно предполагать, что этот проект удержит падающий курс пароходных акций и собьет цену туннельных. Насколько мне известно, господа, уже предпринимаются конкретные шаги. Недавно меня посетил один из моих американских пациентов и просил порекомендовать ему опытных летчиков, могущих принять участие в экспедиции, отправляющейся в ближайшее время с Алеутских островов для организации в полярном бассейне ледового аэродрома.

Усуда проницательно посмотрел на молодых японцев.

- По ряду причин он заинтересован в иностранных сотрудниках и просил меня порекомендовать ему японских летчиков. Он ссылался при этом на прославленные нашими поэтами национальные черты японцев. Но, господа, я отнюдь не настаиваю, чтобы кто-либо из вас принял участие в этом опасном предприятии, так как дорожу жизнью каждого из вас. Кроме того, все мои симпатии на стороне плавающего туннеля.

Муцикава и Кото в первый раз сегодня переглянулись.

- Я прошу не расценивать мои слова как приглашение, я лишь прошу, чтобы вы поговорили об этом со своими товарищами-летчиками и радистами, которые не остановились бы перед опасностями такого предприятия. Как старший, я советую вам не настаивать ни на чем. Слишком велики опасности. Нельзя заставлять рисковать людей. И если даже кто-либо проявит колебания, не совсем, может быть, по-вашему, достойные, то...

- Усуда-си, - вскочил Муцикава, - извините, но... я как летчик, которого еще никто не упрекал в трусости, прошу оказать мне честь и познакомить меня с представителем американской пароходной компании.

Усуда внимательно и чуть насмешливо посмотрел на Муцикаву.

- О, я никогда не сомневался в вашей храбрости, сударь!

Усуда крепко пожал руку Муцикаве. Он даже не оборачивался в сторону пунцового и дрожащего Кото.

- Усуда-сударь, - наконец пролепетал юноша, - я не летчик, но... вы, кажется, говорили о радистах.

- Да, да, и о радистах, - обернулся к нему Усуда.

- Я прошу поговорить и обо мне, сударь... Я буду обязан вам своей честью.

Усуда улыбнулся: - Я рад, что встретил в вас истинных храбрецов. И мне так хотелось бы видеть участниками такого дела людей, которым я безгранично верю.

- Мы согласны, - нестройно проговорили оба претендента.

Усуда откинулся на спинку кресла.

- Мой пациент рассказал мне об очень интересном способе устройства ледовых аэродромов. Если вы не измените своего решения принять участие в этом предприятии, то вас могут заинтересовать некоторые детали.

- О да, Усуда-сударь, мы, конечно, с восторгом выслушаем все, что вы скажете нам, извините.

- Охотно. Это очень интересное изобретение. Оно почти гениально по своей простоте. Эти американцы прямо чародеи в области техники. Выбрать в полярном бассейне достаточно большую льдину для аэродрома не представляет труда, но, к сожалению, нет никакой гарантии, что сжатие льдов не разрушит такой аэродром. И вот выдвинут проект создать аэродром на гигантском айсберге.

- Позвольте, Усуда-сударь, я очень извиняюсь, но мне кажется, простите меня, что в этом районе не встретишь нужных айсбергов, Усуда улыбнулся: Это будет искусственный айсберг, мой юный друг. Американцы уже изготовили холодильное оборудование. Они предполагают перебросить его в район ледового аэродрома. И, может быть, сделают это с вашей помощью. Там, под выбранную льдику, спустят каркас, состоящий из металлических труб, по которым будет пропущен воздух, сжижаемый холодильной установкой. Трубы обмерзнут, образовав под льдиной искусственную ледяную гору, которой, конечно, не будут страшны никакие сжатия.

- Очень интересно, - мрачно заметил Муцикава.

- О да! Я думаю, что мы могли бы здесь кое-чему научиться.

- Несомненно, Усуда-си, - еще мрачнее сказал Муцикава.

Усуда поднялся и протянул короткую руку: - Доброго пути вам, господа! Если хотите, я напишу вам записку к своему пациенту.

Оба японца стояли, понуря головы.

Когда они, выйдя из комнат, надевали свои ботинки, Кото сказал: - Он решил испытать нас.

- Нет, просто сплавить, - огрызнулся Муцикава...

О'Кими с неопределенной, блуждающей улыбкой стояла перед маленьким серебристым прудом, обсаженным карликовыми деревьями.

Все казалось нереальным, игрушечным вокруг: маленькие лужайки, дорожки, чащи для лилипутов, мостики для гномов, домики для фей, море для кораблей из ореховой скорлупы.

Кими-тян, глядя на весь этот созданный ее руками и вместе с тем такой загадочный и нереальный мир, шептала: С тех пор, как узнала, Что жизнь Совсем нереальна, Как думать могу я, Что сны - только сны?

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

АКЦИИ

Мутные пятна фонарей отражались в мокром тротуаре. Под ногами хлюпало. Дождь сочился не переставая. Стены домов с темными проемами окон уходили ввысь, где сливались с мглой. Щель улицы казалась дном глубокого сырого ущелья.

Скрюченные, ссутулившиеся люди жались под карнизами и выступами стен. До утра было еще далеко. Готическая церковь, запиравшая собой улицу, чернела мрачным силуэтом.

Серыми полосами казались колонны на здании биржи, около которой толпились люди, боясь упустить минуту открытия. Кто знает, какие потрясения может принести новое утро?

- Они упадут, опять упадут, помяните мое слово, джентльмены! Туннель съест их.

- За один вчерашний день они упали на пятьдесят три пункта.

- Будь он проклят, этот суннель, он разоряет нас! Кто мог думать, что пароходное дело пойдет ко дну? Что могло быть вернее пароходных акций? Разве мог пересохнуть Атлантический океан?

- Ничего не было вернее, дядя Бен! Ничего! Но вот строительство туннеля перевалило за половину, и...

- И пароходные акции полетели ко всем чертям, словно океан вытек через дырку в земной скорлупе.

- А вместе с ним и наши кровные доллары, горбом заработанные.

- Надо думать, что сегодня акции упадут еще пунктов на пятьдесят.

Дядя Бен, такой же грузный, как и прежде, но совсем не такой добродушный, рассердился: - Не каркайте! Я сорок лет копил деньги и все до последнего цента вложил в пароходные акции. Будь он проклят, этот туннель! Он отнял у меня младшего сына. Он хочет еше отнять у меня мои доллары.

- От которых осталась едва половина.

- С радостью отдал бы и эту половину, если бы тем мог вернуть своего Генри.

- Да... Я знал вашего сына. Такой симпатичный был парень.

Лицо дяди Бена налилось краской: - Мерзавцы! Негодяи! Заманили моего мальчика под воду и там убили. Они едва не потопили всех рабочих.

- Действительно, проклятое сооружение! Но где же туннельное просперити? Где же это процветание? Где? Я спрашиваю мистера президента...

- Просперити,-горько усмехнулся дядя Бен. - У меня были два сына и одна дочь. Теперь у меня остался один сын, а дочь должна ехать на Аляску, чтобы выйти замуж за простого монтера. Дела плохи в Нью-Йорке. Вот я имел службу на судостроительном заводе мистера Элуэлла, а теперь завод закрылся. Никто не хочет заказывать суда. И старый Бен без работы. А его сбережения тают, как снег, положенный в боковой карман.

- Конечно, джентльмены, совсем не выгодно сейчас держать у себя пароходные акции. Что касается меня, то я предпочитаю продать все три свои пароходные акции, чтобы купить одну туннельную.

- Если вы что-нибудь получите за свои пароходные, - пробурчал старый Бен.

- Да, - вздохнул кто-то в толпе, - я думаю, что в кармане Джона Рипплайна поубавится миллионов, Он просто вылетит в пароходную трубу.

- Я бы сказал в трубу Арктического моста.

- А с ними вместе и мы, - рассмеялся кто-то горько.

Разговор замолк. Люди зябко ежились, отряхиваясь от дождевых капель.

К моменту открытия биржи и Брод-стрит и Уолл-стрит были запружены взволнованными людьми.. Спекулятивная лихорадка овладела Нью-Йорком. Если всю ночь здесь продежурили злополучные владельцы пароходных акций, то к утру явились люди, чтобы купить хотя бы одну акцию туннельного Концерна или Стального синдиката, акции которых неизменно ползли вверх. При некоторой ловкости в несколько дней можно было удачной сделкой создать себе состояние. Золотая лихорадка овладела людьми.- В сабвее, в трамвае, на улице, на службе, в клубе и в кафетерии - везде говорили только об акциях, о пунктах, об онкольных счетах и дивидендах. Начатая месяц назад игра на повышение, игра, как ее называли, "больших быков", уже приносила свои плоды.

Первой жертвой оказалась Атлантическая пароходная компания. Ее акции под влиянием бешеной агитации газет, носившихся с идеей скорого окончания трансконтинентального туннеля и в связи с этим - изменением характера всех перевозок, покатились вниз.

- Покупайте железнодорожные акции! Никогда железнодорожное дело не было таким выгодным, как теперь, когда заканчивается подводный туннель. Покупайте железнодорожные!

- Дик Ольдстэд, тот, который женился в прошлом году на богатой вдове, в неделю заработал сто тысяч долларов на стальных акциях. У Стального треста снова предвидятся поставки для туннеля. Его акции летят вверх.

- Я продал на прошлой неделе пять акций и заработал неплохо, но теперь жалею. Сегодня я заработал бы на них вдвое.

- Счастлив тот, кто может совершать сам сделки на бирже. Он снимает все сливки. За место на бирже платят несколько сот тысяч долларов. - А зарабатывают миллионы!

- Говорят, мистер Игнэс загребает каждый день по миллиону.

- Пароходам пришел конец!

- Я не дал бы свой старый автомобиль за пачку пароходных акций.

- Туннель! Туннель! Мистер Кандербль скоро достроит его. Уже поговаривают о прокладке трубы вдоль западного берега, чтобы соединить Аляску с Сан-Франциско.

- Я с удовольствием вложил бы свои свободные деньги в это дело.

- Покупайте железнодорожные!

- Интересно, как будут котироваться с утра пароходные?

Люди напирали. Всем хотелось первыми ворваться в здание биржи, чтобы узнать котировку и скорее совершить сделки.

- Идите к дьяволу! Не пробуйте пробраться раньше меня! - кричал дядя Бен. - Вы хотите заработать на моих потерях! Дайте сначала мне продать свои акции!

- Не толкайтесь, старина. Если у вас пароходные, то вы зря торопитесь. Подождите еще два дня, и вам уже не надо будет приносить свои акции; за ними на вашу квартиру придут мусорщики.

- Идите к дьяволу! Тише, не толкайтесь! Сейчас откроют.

Если бы двери не открыли через несколько минут, их, несомненно, выломали бы. Спотыкаясь, падая, люди бросились по широким ступеням. Водно мгновение толпа заполнила главный зал, стараясь пробиться к барьеру, чтобы завладеть маклером, производящим сделки. На огромной матовой доске зажглись названия основных акций. Все ахнули: акции подводного туннеля подскочили небывало высоко.

Можно было подумать, что завтра уже начнтся движение по туннелю. Но нет, работа по завершению гигантского строительства будет длиться еще несколько лет. В чем же дело?

Чем объяснить этот небывалый ажиотаж? Почему обесцениваются реальные ценности и вздуваются еше не существующие?

- Туннельные! Туннельные! Дайте мне туннельные!

- Нет предложений, сэр. Нет в продаже.

- Акции туннельного Концерна! Купите мне по любой цене!

- Нет в продаже. Нет предложений, сэр.

На светящейся ленте под потолком бежали надписи биржевого телеграфа.

- Смотрите! Туннельные! Туннельные! Кто-то продал. Но по какой небывалой цене!

Смотрите! Акции подскочили против вчерашкет го еще на пятнадцать пунктов. Дядя Бен, перегнувшись через барьер, тормошил уже вспотевшего маклера, которого рвали со всех сторон.

- Парень, парень! Вы должны поскорее продать мои пароходные. Парень, я вас очень прошу, в них все мои сбережения.

- Да, сэр, при первой возможности. Но никто их не покупает. Простите, сэр, вы просите туннельных акций? Нет, сэр, нет в продаже. Какую вы предлагаете цену?

- Смотрите, смотрите! Опять совершена сделка на туннельные. Они подскочили еще на пять пунктов!

- Боже мой, маклер! Продайте мои пароходные!

- Только за бесценок, сэр. Мне стыдно предложить вам цену, которую согласен дать один из моих клиентов.

Узнав сумму, дядя Бен разразился проклятием. Он беспомощно оглянулся вокруг. Люди бегали взад и вперед как сумасшедшие. Они то смотрели на зажигающиеся цифры, то бросались к телефонам, за пользование которыми платили невероятные суммы, то осаждали брокеров. Деньги на покупку акций занимались под огромные проценты в расчете, что еще сегодня акции снова будут проданы, а прибыль, несмотря на эти проценты, чистая, огромная прибыль звенящим золотом останется в кармане.

- Десять стальных акций! Мистер брокер, устройте мне эту сделку немедленно!

- Да, сэр, я уже оформляю.

- Кто просил туннельные акции? Есть предложение. Что? Цена слишком велика? Тогда, простите, у меня есть другой клиент.

- Смотрите, опять кто-то купил туннельные по еще более высокой цене.

- Ну, как дела, дядя Бен? Все раздумываете, расстаться ли вам с пароходными акциями?

- Послушайте, - говорил недоумевающий дядя Бен, - как же так? Пароходы, настоящие пароходы плавают по Атлантическому океану, перевозят грузы и пассажиров. Они будут перевозить их еще несколько лет до окончания строительства туннеля и, несомненно, будут плавать и после окончания. Я как владелец нескольких акций, являюсь хозяином какой-то части этих пароходов, а мне хотят заплатить за мои акции гроши. Куда же делись мои деньги? Куда? Я не понимаю.

- Бросьте, дядя Бен! К тому времени, когда вы поймете, за ваши акции не дадут ни гроша.

- Но куда же девались мои деньги? Я их заработал за станком.

- Хе, старина! Они переходят в карманы того, кто купил вчера туннельные дешевле, а сегодня продал дороже. Это куда лучше, чем работать у станка.

Рядом кричали: - Туннельные, стальные! Они опять поднялись! Кто-то играет на повышение и скупает акции на огромную сумму.

- Дайте мне туннельных, мистер брокер!

Дядя Бен все еще стоял и думал. Как может уступить он свое право владеть хотя бы несколькими винтиками атлантических гигантов за бесценок! Ведь он когда-то отдал за это право собственности свои сорокалетние сбережения.

Наконец он собрался с духом и опять обратился к маклеру: - Сэр, очень прошу вас...

- Что? Пароходные? - отмахнулся маклер. - Едва ли кто купит.

- Смотрите, смотрите! Огромная сделка!

Биржевой телеграф отметил новое понижение курса пароходных акций.

Дядю Бена толкали, ругали, делали по его поводу самые нелестные замечания, а он стоял; посредине зала и держал в руках ничтожную сумму, которую получил взамен своих сорокалетних сбережений.

Ограбили! Это было ясно для ного. Но кто ограбил и как, этого он понять не мог.

Вспотевшие люди с блуждающими глазами, куда-то спешившие, хрипло переругивавшиеся с брокерами, сновали мимо него, неизменно задевая за его огромную тушу.

Кто же ограбил? Куда делись его деньги?

Что смотрит правительство? Как может существовать легально такой несомненный грабеж?

Ведь у него были деньги, а теперь нет. В то же время он ничего не сделал плохого. Пароходы же, владельцем которых он гордо себя считал, продолжают плавать. В чем же дело?

У дяди Бена в руке тоненькая пачка долларов. У низенького соседа с усиками топорщатся карманы. Он только что продал акции железнодорожной компании Бильта. Теперь он покупает туннельные. Каким же образом деньги Бена перешли в карман этого пронырливого биржевика? Ведь он не запускал своих рук в кошелек старого мистера Смита! Где же полиция? Где?..

Бен вышел на улицу и понуро побрел по мокрому тротуару.

Биржевой телеграф, хотя и запаздывал на двадцать три минуты, все же разносил по всему миру известия о небывалой пляске акций.

Мистер Медж, прислушиваясь к ровному постукиванию аппарата, пропускал между пальцами ползущую ленту.

Еще три пункта... еще два... Прекрасно!

Они летят вниз, как нераскрывшийся парашют.

Мистер Медж никого не принимал в этот день, но тем не менее, видимо, был очень занят. Пиджак висел на плечиках позади кресла, жилетка его была растегнута, а пополневший, ставший более рыхлым мистер Медж непрестанно вскакивал и бегал в волнении по кабинету. То и дело он срывал телефонную трубку и отдавал какие-то распоряжения, называя акции и стоимость. Потом надевал на голову наушники и слушал на короткой волне передачу своего специального агента, посланного с передающей установкой в зал биржи.

Ах, как запаздывает биржевой телеграф!

На разнице показаний в двадцать три минуты можно потерять или составить миллионное состояние.

Кто-то стучал в дверь. Мистер Медж поспешно спрятал наушники, прикрыл бумагами телеграфный аппарат с ворохом лент и, недовольный, тяжеловатой походкой подошел к двери.

- В чем дело? Хэлло? Я же просил никого...

Дверь открылась. Мистер Медж посторонился.

- Хэллоу, дэди! - воскликнула Амелия, подставляя щечку для поцелуя.

Мистер Медж прошел к столу, а его дочь стала бегать по кабинету, как разъяренная пантера. Через стиснутые зубы она выбрасывала короткие, отрывистые фразы: - Да, дэди, я здесь... Самолетом. Как я его ненавижу! Я разорвала бы ее собственными руками. Я делала все, чтобы привлечь его к себе, а она... она... Я старалась быть заметной, дэди,- уже плачущим голосом продолжала Амелия. - Я делала все в течение всей моей жизни, чтобы быть заметной... Я ненавижу все эти приемы... Хочу, чтобы он просто любил меня. Я пробовала быть всякой. Дэди, я несчастна!

Амелия упала в кресло и зарыдала. Плечи ее вздрагивали. Чтобы глаза не покраснели, она не вытирала слез, катившихся по ее нарумяненным щекам.

Мистер Медж подошел к дочери.и, гладя ее волосы, спросил: - Бэби, в чем дело? Что-нибудь с Гербертом?

Амелия вскочила, отбросив руку отца.

- Я его ненавижу! Я его всегда ненавидела... Какая-то русская женщина занимает его значительно больше, чем я. А она совсем ничего собою не представляет. Грубая, неизящная, глаза выцветшие. Фи! Я бы не взглянула. А Герберта я ненавижу. О, как я хотела бы ему отомстить! Чтобы он страдал, мучился. Я готова уничтожить то, к чему он так привязан... Пусть ему станет больно. Пусть!

Мистер Медж улыбнулся.

- О, бэби, я очень рад... Мне хотелось предупредить вас о некоторых действиях... действиях, - мистер Медж замялся, - которые я предпринял.

Мистер Медж наклонился к дочери и стал ей что-то рассказывать.

Амелия вскочила и большими, испуганными глазами, которые сразу высохли, смотрела на возбужденного мистера Меджа, размахивающего пухлыми руками.

Биржевой телеграф продолжал сообщать о прыгающем курсе акций. Туннельные продолжали неизменно подниматься, пароходные катились в пропасть.

Мистер Ричард Элуэлл нервно расхаживал между столом и зеркалом, наблюдая за лентой телеграфа. Несомненно, он разорялся. Акции Атлантической компании тащили за собой и акции его заводов.

Что делать? Что делать?.. Неделю назад он вынужден был закрыть четыре завода. Два еще работали, но сегодняшние биржевые операции-они окончательно разоряют ЭлуэлЛ.

В следующую субботу ему уже нечем будет выплатить рабочим их заработок. Что делать?

Заказов нет. Старые аннулированы из-за неустойчивой деловой обстановки.

Проклятый туннель!

Арктический мост победил его на политическом поприще и теперь уничтожает на деловом. Кто этот авантюрист Медж, которому улыбнулось счастье на выборах, который теперь, играя из-за угла, сбрасывает вниз пароходные и его, элуэлловские, акции. О, мистер Элуэлл прекрасно понимает, что все это только ловкая игра Меджа! Он искусственно раздувает успехи строительства. Вероятно, туннелю нужно привлечь новые капиталы. И вот серия статей в газетах - и тысячи дураков и любителей легкой наживы спешат отдать свои деньги мистеру Меджу для -его туннеля взамен выпущенных Меджем бумажек, которые тот назвал акциями. А завтра эти бумажки будут перепродаваться, и кое-кто наживет на этом огромные деньги. Пароходные же и судостроительные акции ничего теперь не стоят, и он, Ричард Элуэлл, инженер, политик и предприниматель, разорен.

Тщетно искал Ричард Элуэлл выхода. Ему нужна была финансовая поддержка. Но кто, кто мог оказать ее? Джон Рипплайн? Но он и сам потерял добрую половину своих миллионов.

Вошел слуга, которому мистер Элуэлл уже третий месяц не платил жалованья.

- Сэр, мистер Кент просит принять его.

Мистер Элуэлл оживился. Кент? Его бывший импрессарио, работавший когда-то у него на жалованье в пятьсот долларов в неделю...

Мистер Кент вошел, как всегда, развязной походкой, жизнерадостный и энергичный. По его лицу нельзя было опредилить ни его возраста, ни настроения. Этю было добродушное и довольное лицо делового американца.

- Хэлло, мистер Элуэлл!

- Хэлло, мистер Кент!

Кент бесцеремонно уселся на край стола, протянул руку к коробке с сигарами. Откусив кончик и выплюнув его на ковер, он начал: - У меня к вам дело, мистер Элуэлл. Не правда ли, ведь вы не являетесь владельцем своих заводов?

Мистер Элуэлл покраснел.

- Откуда вам это известно, сэр? - выпрямился он, гордо откинув назад голову.

- Деб, сэр. Мне сообщил об этом новый владелец вашего бывшего завода.

Мистер Элуэлл опустился в кресло.

- Кто же? Кто?

- Это лицо, сэр, кроме вашего завода, приобрело также и огромное большинство акций Атлантической пароходной компании.

- Джон Рипплайн? - воскликнул Ричард Элуэлл.

- О нет, сэр,-усмехнулся Кент.-г Мистер Рипплайн не в лучшем положении, чем вы, сэр.

Элуэлл овладел собой и, приняв обычный солидно-респектабельный вид, сухо спросил: - Чем же я обязан вашему посещению?

- У меня к вам дело, сэр, как к инженеру с именем. Надо будет возглавить сейчас в газетах кампанию о нецелесообразности эксплуатации заканчиваемого туннеля. Нужно будет выдвинуть новый проект трансконтинентального дешевого грузового сообщения по воздуху через полярный бассейн. Вы предложите от своего имени воздушную трассу с Алеутских островов через полярный бассейн в Европу- экономичную грузовую трассу. По всей этой трассе должны быть организованы промежуточные, перевалочные, заправочные ледовые аэродромы, оборудованные по последнему слову техники, обеспечивающие полеты в любую погоду, аэропорты на айсбергах, циркулирующих близ полюса по замкнутым кривым.

Элуэлл внимательно смотрел в ничего не говорящее лицо Кента и старался понять эту новую для него идею.

- Ледовые аэродромы должны быть организованы на искусственных айсбергах. Мне поручено передать вам вот эти чертежи. Из них вы поймете, каким способом будет создан айсберг под ледовым аэродромом.

Мистер Кент вынул из бокового кармана свернутый лист бумаги и разложил его перед Элуэллом.

Элуэлл молча слушал Кента и рассматривал чертеж. Он был хороший инженер и понял все с одного взгляда.

Наконец он отодвинул от себя чертеж, посмотрел на своего бывшего импрессарио и неуверенно сказал: - Да, но ведь именно сейчас все газеты наперебой анализируют выгоды туннеля.

- Пустое, сэр. Мы с вами начнем доказы вать обратное. Дуг! Публика любит сенсации. Кроме того, лицо, уполномочившее меня на переговоры, имеет некоторый вес.

Элуэлл задумался.

- Вам хорошо заплатят, сэр. Все уже подготовлено для решительного удара. На Алеутских островах готова к вылету экспедиция для организации первого ледового аэродрома. Редакции некоторых газет уже -как бы это вам сказать? - словом, они уже заинтересованы.

- Да, сэр, - задумчиво сказал Элуэлл, - я не могу сказать, что я не сочувствую новому проекту. Это, несомненно, прогрессивно и интересно. Это имеет, конечно, большее будущее, чем фантастический туннель. Однако, прежде чем поставить под всем этим свое имя, я хочу знать, кто истинный инициатор.

- Кто? - прервал его Кент. - Вы хотите знать, кто является фактическим владельцем всех пароходов, плавающих в Атлантическом океане, кто владелец вашего бывшего завода, кто нанимает вас для участия в противотуннельной кампании?- Мистер Кент закинул ногу на ногу и затянулся ароматным дымом.

Мистер Элузлл поднялся.

- Да, сэр, я хочу знать, от чьего имени вы здесь говорите.

- От имени мистера Меджа, сэр.

- Меджа?! - воскликнул Элуэлл и бессильно опустился в кресло.

- Да, сэр, - невозмутимо подтвердил мистер Кент. - Мистер Медж приобрел пароходные акции и акции вашего предприятия по весьма низкой цене. Теперь он предлагает помочь ему опрокинуть туннель.

- Позвольте, это мистификация! Мистер Медж ведь председатель правления Концерна, главный директор-распорядитель. Он душа и отец всего этого дела. Кто же не знает этого?

- О'кэй! - подтвердил Кент. - Но бизнес есть бизнес. Если мистер Медж сумел по сходной цене приобрести все пароходы, какой смысл ему строить туннель? Он достаточно деловой человек. Надо прекратить это невыгодное вам и ему строительство. Пароходные акции снова поднимутся, и мистер Медж будет обладателем огромного капитала, а вы вернете себе свое состояние.

- Но это уж слишком! - возмутился Элуэлл. - Вы предлагаете мне сотрудничать с таким беспринципным человеком? Вы плохо меня знаете, сэр.

- О нет, сэр! Я полагаю, что и у вас, и у мистера Меджа, и у любого другого человека дела есть один общий принцип - выгода. Только она и движет прогресс и способствует процветанию страны.

Мистер Кент еще долго говорил, убеждая бывшего патрона согласиться на условия своего нового хозяина.

В двадцатиэтажном здании Концерна подводного плавающего туннеля на Пятой авеню происходило экстренное совещание правления.

Мистер Медж оглушил акционеров своим заявлением о выходе из правления концерна.

В торжественной речи он сообщил обескураженным членам правления, что он всегда стоял за все прогрессивное. Техника и жизнь неизменно движутся вперед. Если несколько лет назад идея плавающего туннеля была передовой, то теперь она уже явно устарела. Авиация с ее современными достижениями сулит большие выгоды. Мистер Медж видит будущее только в авиации, которая может покорить просторы над полярными льдами не только для богатых пассажиров, но и для дешевых грузов, создав постоянную торговую трассу в Европу по кратчайшему пути, впервые проложенному смелыми русскими летчиками.

И мистер Медж стал распространяться о своих все возрастающих симпатиях к русским.

Мистер Медж покинул заседание под улюлюканье и свист всех присутствующих. С гордо поднятой головой прошел он в свой кабинет и, вызвав к себе дожидавшегося его главного инженера строительства мистера Герберта Кандербля, имел с ним короткий, но, видимо, глубоко принципиальный разговор, после которого мистер Герберт Кандербль вышел оттуда совершенно красный, яростно скрежеща зубами. В дверях он встретился с секретарем Тот ничего еще не знал об отставке Меджа и, закрыв за собой дверь, взволнованно сообщил патрону о панике на бирже, грозившей катастрофой акциям туннельного Концерна.

Сообщение это мистер Медж воспринял с непонятной секретарю веселостью. Забрав в портфель лишь некоторые свои бумаги, он объявил, что освобождает кабинет, и, фальшиво насвистывая модную песенку, спустился вниз и сел в свой личный автомобиль.

Перепуганный секретарь провожал его, забыв надеть пиджак, и вышел на Пятое авеню в одной жилетке.

Мистер Медж весело подмигнул ему из машины и помахал рукой.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

СТОРОЖ

- О'кэй, мистер Кандербль.- Президент поднялся.- Я оказал все возможное влияние на акционеров Концерна плавающего туннеля. Не скрою, я приветствую теперь с родительской нежностью вас -директора-распорядителя Концерна.

- Благодарю, мистер президент, - склонил голову Каядербль.

Президент потрепал его по рукаву.

- Поезжайте на Аляску, мой друг, поезжайте. Вы хорошо поработали здесь. Я следил за вашей борьбой, восхищавшей меня. Вы как настоящий мужчина оборонялись от этих биржевых волков, вцепившихся в тело Концерна, как только мистер... Но не будем говорить о нем.

- Да, сэр, лучше не будем, - мрачно произнес Кандербль.

- Говорить не будем, но помнить надо.

Президент задумался, прошелся по комнате и остановился перед большой гравюрой, изображавшей открытие первой биржи в Америке.

- Выгода! Личная выгода! До сих пор для американцев она была двигателем прогресса. В каких же случаях она начинает противоречить выгоде общественной? Как жаль, что мистер Игнэс, открывший "закон выгоды", тяжело болен. Кто же теперь ответит нам на наше недоумение?- президент вопросительно посмотрел на инженера.

- Я полагаю, мистер президент, я полагаю...- замялся Кандербль.- Кроме выгоды, нужна, сэр, преданность делу техники. Без любви к технике выгода не может быть двигателем прогресса.

- Вы так думаете? А мне кажется, что здесь должно быть не так много романтической любви, а больше деловитого планирования. Как вы думаете, мой друг? Что, если частную выгоду планировать в общегосударственном масштабе?

Старик искоса поглядел на Кандербля.

- Еще война научила нас координировать деятельность отдельных отраслей промышленности,- согласился инженер.

- Вот именно, - оживился президент. - Но и теперь, в период реконструкции мира, правительство должно влиять на частную инициативу. Вы не представляете, какую борьбу приходится мне вести с деловыми кругами! Ах, мистер Кандербль! Если бы побольше было таких людей, как вы. - Старик похлопал Кандербля по плечу.

Инжерер наклонил голову.

- Прощайте, мистер президент. Я отправляюсь на Аляску, где не предвижу никаких технических затруднений. Мы могли бы запустить американский туннельный комбайн... Лишь вопросы финансирования...

- Финансирование, финансирование, - вздохнул Ирвинг Мор. Когда-нибудь правительство получит возможность финансировать и такие работы, как плавающий туннель.

Мор крепко пожал руку инженеру.

Провожая Кандербля к дверям, он спросил: - А как ваша очаровательная жена, мистер Кандербль, она тоже едет с вами?

- Нет, - сухо и резко ответил Кандербль.

- Ага! - понимающе произнес президент.- Она плохо переносит климат Туннель-сити.

- Нет, сэр. Я и Туннель-сити плохо переносим ее.

- Почему? - остановился президент. - Она такая милая леди, несколько, правда, эксцентрична. Ах, понимаю... ее отец...

Кандербль поморщился.

- Право, мистер президент, мне порой кажется, что виноват во всем я. Она готова была переменить свою эксцентричность на любую другую маску... Она могла быть и другом и врагом туннеля, могла... а может быть, и была совершенно к нему безразличной.

- Вы неправы, мистер Кандербль, - строго остановил инженера Ирвинг Мор. - Помните, что вы судите не о своих служащих, а о той, с которой соединил вас господь бог. Поступайте, как подскажет вам совесть, сэр, но не путайте служебных дел с семейными и помните о библии.

- Да, сэр, - почтительно поклонился Кандербль.

- Прощайте, мой друг, - ласково сказал президент. - Думаю, что ваши акционеры будут довольны вами.

Прием у президента Соединенных Штатов закончился.

Новый директор-распорядитель и он же главный инженер Концерна плавающего туннеля прямо из Вашингтона вылетел в Туннельсити. Он был полон энергии и решимости.

.Напрасно "они" думали, что так легко справиться с инженером Гербертом Кандерблем! У мистера Кандербля есть такие союзники, как его технические успехи, которые не скрыть от мирового общественного мнения.

Нельзя одной биржевой и газетной игрой уничтожить строительство, так блестяще развивающееся с технической точки зрения. Туннель будет строиться!

Даже рабочие стали покладистее. Сейчас с них можно потребовать все, что угодно. Вот что значит умелая организация. Побежденным в нескольких схватках, им осталось теперь лишь глухо ворчать. Пусть ворчат: это не так уж вредит делу.

Чем ближе подлетал Кандербль к Туннельсити, тем больше овладевала им жажда деятельности. Столько надо сделать сразу же по возвращении!

Темпы русских всегда были для Кандербля источником неприятностей. Чтобы не отстать, в американской части туннеля требовалось огромное напряжение, поддерживать которое умел лишь Герберт Кандербль.

За последние недели, пока Кандербль уничтожал своих биржевых врагов и оборонялся от коварного Меджа, темпы строительства сдали. Кандербль предполагал задать своим помощникам хорошую взбучку.

Прямо с аэродрома, где его встречал инженер Вандермайер, мистер Кандербль проехал на аэросанях к офису строительства - единственному десятиэтажному зданию в приземистом городе Туннель-сити.

В течение двух часов он принимал у себя инженеров. Из дверей кабинета нового директора-распорядителя они выскакивали красные или бледные, но одинаково преисполненные служебного рвения. Трое из них - руководитель транспорта, начальник сварочных работ и начальник полиции Туннель-сити лишились своих мест и в течение двадцати четырех часов должны были освободить занимаемые квартиры.

Затем мистер Кандербль вместе с начальником работ в подводном доке сел в маленький скоростной автомобиль и помчался в туннель. Столпившиеся на улице рабочие провожали его мрачными взглядами.

- Приехал, проклятый!

- "Лошадиная челюсть", говорят, стал директором-распорядителем.

- Нам легче от этого не будет. Скоро сюда доставят какой-то комбайн.

По великолепной металлической дороге туннеля, не знающей ни поворотов, ни подъемов, автомобиль развивал огромную скорость.

Гонщики-рекордсмены могли бы позавидовать такому идеальному треку. Рулем не приходилось пользоваться. Предложенное Кандерблем устройство, связывающее колеса автомобиля со специальным воздушным рулем, всегда направляло машину посредине туннеля.

Сидя в закрытой кабине, инженеры слышали монотонный свист обтекавшего машину воздуха. Через короткие промежутки времени мимо проносились искры зажженных ламп.

Машина делала свыше двухсот километров в час. Тем не менее ехать по туннелю предстояло больше шести часов.

Кандербль сообщил своему помощнику все новости.

- Я плюю на поступок мистера Меджа и не склонен приписывать ему большого значения,- закончил он. - Всю жизнь я презирал бизнесменов и теперь только укрепился в этом мнении. У нас в стране прогрессивный президент. Но надо помнить, что страна только тогда достигнет процветания, когда на место вершащих ныне дела капиталистов-бизнесменов и биржевиков станут американские инженеры. Весь прогресс Америки создан инженерами, поднявшими технику на небывалую высоту. Капитал и средства производства должны быть сосредоточены не у беспринципных финансистов, а у людей техники, которые и должны вывести мир из того хаоса, в который Он неизменно ввергается бизнесменами. Однако должен вам сказать, Дик, что один из инженеров, одновременно являющийся капиталистом, причиняет мне наибольшее количество хлопот.

- Кого вы имеете в виду, мистер Кандербль?

- Ричарда Элуэлла.

- О! Кандидат в президенты? Противник мистера Мора?

- Да. Внезапно он вновь проявил активность. Он провел планомерную кампанию против строительства нашего туннеля, противопоставляя ему идею трансконтинентального воздушного сообщения через полярный бассейн. Какая-то чепуха! Как можно всерьез говорить о бесперебойных полетах по этой трассе! Однако он сумел завладеть общественным мнением. На днях предполагается даже пробный перелет с Алеутских островов в Европу. Во всяком случае, эти разговоры очень затруднили наше текущее финансирование.

Вандермайер покачал головой. Кандербль продолжал: - Лучшим ответом на всю эту возню будет ускорение строительства. Надо во что бы то ни стало обогнать русских. Это удовлетворит честолюбие американцев и привлечет новые капиталы, столь необходимые нам сейчас.

Вандермайер снова покачал головой. Это был маленький человек с тоненькими модными усиками. Ребенком в дни гитлеровских зверств он чудом спасся из еврейских кварталов Амстердама и попал в Америку. Впоследствии он не поехал в Израиль, куда его звали, а стал американским инженером. У него был высокий, обычно тихий голос. С виду он производил впечатление человека,лишенного воли и инициативы, но мистер Кандербль знал, насколько это обманчиво. Никто не умел с такой последовательностью проводить в жизнь распоряжение Кандербля, как Вандермайер. Он никогда не давал советов начальнику, но его мнение как-то само собой становилось известным Кандерблю, и он всегда с ним считался.

Кандербль посмотрел на своего помощника: - Вы, полагаете, что перебои с финансированием могут иметь для нас серьезные последствия?

- Я не хотел бы иметь этой уверенности,- уклончиво ответил Вандермайер.

Некоторое время ехали молча.

- Как скоро предполагаете вы, сэр, установить комбайн и приступить к прокладке рельсового пути, чтобы перейти к железнодорожному движению внутри туннеля? - спросил Вандермайер. - Ведь работы по прокладке железной дороги Бильта уже можно считать законченными.

И тут же Вандермайер понял, что совсем некстати задал этот вопрос. Кандербль сердято насупился и ответил не сразу.

- К сожалению, Дик, я должен вам сказать, что правление Концерна предложило мне воздержаться временно от прокладки железнодорожного пути в туннеле. Это будет связано с большими затратами. Ну, и с комбайном задержка.

- Но ведь это технически рационально, сэр, - позволил себе осторожно заметить Вандермайер.

- К черту! К дьяволу! - вдруг взорвался Кандербль. - Я и сам знаю, что это технически рационально, но в наших условиях всегда упираешься в денежные вопросы, в проблему выгоды. Если нашим акционерам - этим денежным мешкам - будет выгодно, чтобы мы возили тюбинги на лошадях, они заставят нас это делать. К дьяволу! Я не успел еще прибрать их к рукам. После третьего января, когда будут выплачены дивиденды по туннельным акциям, я не позволю им разговаривать со мной таким языком.

- Третье января, - задумчиво произнес Вандермайер, - это совсем близко. - В голосе его звучала забота.

Мистер Кандербль понял его без пояснений. Третье января, день выплаты дивидендов держателям акций, - ответственная дата. Кандербль знал, как стараются сейчас его помощники изыскать необходимые средства. Строительство было урезано в самых основных расходах. О предполагавшемся дополнительном выпуске акций с целью нового денежного займа нечего было и думать в условиях разгоревшейся дискуссии о целесообразности туннеля.

Кандербль погрузился в мрачные мысли.

Всю дорогу Вандермайер не обращался к нему.

Ходом работы в подводном доке Кандербль остался доволен. Вандермайер был на высоте.

И если была задержка в сборке туннеля, то лишь из-за перебоев в доставке тюбингов и других материалов. Производственная жизнь дока шла размеренно, как пульсация переменного тока. Вандермайер ввел жесткий распорядок дня для рабочих, которые обязаны были вставать, работать, есть, развлекаться неукоснительно в строго положенные для этого минуты. Вандермайер был положительно золотым человеком. Он завел в подводном доке настоящий бар со всем арсеналом самых грубых развлечений, которые считал для рабочих необходимыми.

Кандербль повеселел. Настроение его улучшилось еще и потому, что он увиделся с русским инженером-мисс Анной Седых, Разговор с ней был приятен и привел Кандербля в самое хорошее расположение духа. Он стал даже шутить. Когда Анна Седых напомнила ему, что первого января кончается срок договора о технической помощи Америке со стороны Армстроя и она хотела бы вернуться в СССР, мистер Кандербль похлопал ее по плечу, рассмеялся и сказал, что компания не мыслит себе продолжение работ без помощи мисс Анны Седых. Он как распорядитель Концерна может предложить ей прекрасное жалованье- тысячу долларов в неделю.

Аня, улыбаясь, посмотрела на Кандербля и покачала головой.

- Нет, сэр, - сказала она, - я не поступлю к вам на службу.

- Почему? - удивился Кандербль. - Компания очень ценит ваши услуги, и если вам кажется недостаточной названная мной сумма, я могу предложить вам тысячу двести долларов в неделю.

- Нет,-снова покачала головой Аня. - Я здесь находилась только для оказания технической помощи американской части строительства Арктического моста. В дальнейшем американские инженеры смогут уже сами продолжать работы по опусканию якорей.

Хорошее настроение у мистера Кандербля сразу исчезло. Он нахмурился и грубо сказал: - В таком случае я должен снестись по радио с вашим начальником - мистером Корнейвом. Я полагаю, что Стэппен посчитается с моей просьбой.

Аня пожала плечами. На этом закончился ее разговор с новым директором-распорядителем Концерна полярного плавающего туннеля. Следующий разговор с мистером Кандерблем состоялся только четвертого января, когда она явилась в здание правления Туннель-сити, чтобы договориться о своем отъезде.

Ее поразило странное оживление в коридорах и комнатах правления. Взволнованные чем-то люди бегали взад и вперед с растерянными лицами, останавливались, группами обсуждали что-то и при ее приближении тотчас же рассыпались.

Клерки в жилетках сновали, как мыши, мимо нее. Курьеры с галунами носились вверх и вниз по лестницам. Лифты почему-то не работали. Швейцаров, которые открывали прежде двери, не было.

Ане пришлось подниматься по узкой, неудобной лестнице на восьмой этаж, .где находился кабинет мистера Кандербля.

Уже на лестничной площадке она столкнулась с плотной толпой возбужденно разговаривающих людей. Аню стало занимать это необычайное оживление. Она пыталась обратиться с вопросами. Люди с мрачными лицами сердито смотрели на нее и говорили о локауте. Аня ничего не понимала.

По коридору она продвигалась с трудом.

Люди в меховой одежде, давно небритые, грязные, заполняли весь коридор.

Наконец Аня увидела знакомое лицо. Это был монтер Сэм Дике, один из вожаков рабочих.

- Что происходит здесь, мистер Дике? - обратилась она к нему.

- А, русская леди! - воскликнул Дике. - Страшные вещи происходят, мисс Седых. "Лошадиная челюсть" объявил грандиозный локаут. С сегодняшнего утра уволены все рабочие строительства.

Аня непонимающе сморщила лоб.

- Что вы хотите сказать, мистер Дике? Я плохо поняла вас.

- Чего ж тут не понять? - грубо заметили сзади. - Мы уволены и можем идти на все четыре стороны. А по договору деньги нам должны платить в Нью-Йорке. Как мы теперь доберемся до него, вот что скажите нам?

- Чем же это вызвано? Значит, прекращаются все работы?

- Нам наплевать на работы и на туннель, - послышалось вокруг. - Но мы знаем, что это за штучки. "Лошадиная челюсть" хочет сбавить нам заработок. Через неделю он снова начнет прием уже на новых условиях.

- Не может быть! - ужаснулась Аня.

- Мы предполагаем, что это так, - пояснил Сэм. - Мы не можем подыскать другого объяснения. К сожалению, я не могу попасть для переговоров к мистеру Кандерблю. Он заперся в кабинете и никого не принимает.

Аня пообещала помочь ему увидеться с Кандерблем, и рабочие пропустили ее в приемную.

Здесь было тоже многолюдно, но это были чистые, опрятные люди в накрахмаленных воротничках и галстуках. Они почтительно расступились перед Аней. Аня узнала многих знакомых инженеров.

Время от времени дверь в кабинет Кандербля открывалась, -и из нее высовывалась голова секретаря Мейса, который выкрикивал фамилию какого-нибудь инженера. Через несколько минут этот инженер с озабоченным лицом выходил из кабинета и скрывался в наполнявшей коридор толпе.

Аня попросила доложить о себе. Мейс мрачно взглянул на нее и кивнул головой.

Через минуту он открыл дверь, выпустил очередного инженера, но другого не пригласил, а сам остался в приемной. Аня уже хотела подойти к нему, как вдруг дверь вновь открылась и показалось длинное лицо с тяжелым подбородком.

- Мисс Анна Седых, прошу вас, - послышался голос Кандербля.

Инженеры зашептались. Аня поправила волосы и прошла в кабинет.

Кандербль молча пожал ей руку и стал расхаживать по комнате. Аня села в кресло и пытливо вглядывалась в лицо американца.

- Я пришла, чтобы поговорить с вами о моем отъезде... - начала Аня.

- Это невозможно теперь, - прервал Кандербль. - Вы инженер и должны быть с нами в лагере инженеров.

- Я не понимаю, - подняла Аня брови.Объясните мне, что происходит?

- Проклятие! - ударил кулаком по столу Кандербль. - Происходит самое скверное. Я уволил всех рабочих строительства и приостановил все работы. Остаются только инженеры и вы в том числе. Каждый из вас должен занять свое место, чтобы сохранить в целости строительство.

- Послушайте, мистер Кандербль, я отнюдь не хочу выступать на вашей стороне в вашей, борьбе с рабочими. Насколько я понимаю, вы преследуете своим локаутом определенные цели...

- Ах, замолчите, леди!.. Что вы знаете? Вы думаете, что я только живодер, мечтающий о том, чтобы содрать с рабочего побольше шкур. Нет... Нет... Анна, - Кандербль остановился, болезненно сморщив лоб, - именно вам мне хотелось бы сказать, что я весь принадлежу идее строительства подводного туннеля и только ради этой идеи делаю все, что вызывает ненависть всех этих людей, в лучшем случае предназначенных для повиновения.

- Но почему вы объявили локаут?

- Это не локаут, - тихо произнес Кандербль. - Я увольняю рабочих не для того, чтобы наказать их. Я увольняю их не для своей выгоды, а только потому, что мне нечем им платить. - Нечем платить? - смущенно повторила Аня.

- Да, нечем платить, мисс Анна.- Кандербль сел в кресло против Ани. В Нью Йорке произошли неприятные события. Наши враги сыграли снами плохую штуку. Туннельные акции на бирже в результате развернувшейся в прессе антитуннельной кампании полетели вниз. Пароходчики дали нам бой. За одну неделю, пока я был здесь, Концерн потерял много миллионов долларов... Я боюсь назвать цифру... Чтобы спасти положение, чтобы дать Концерну оправиться в финансовом отношении, я должен прекратить работы.

Аня смотрела на американца и видела, как болезненные судороги пробегали по его длинному некрасивому лицу.

- Да, мисс Анна, - сказал Кандербль поднимаясь, - пароходчики выиграли бой. Мистер Элуэлл... Вы знаете этого инженера, пытавшегося стать президентом?.. Этот Элуэлл выдвинул авантюрную идею ледовых аэродромов и всякую подобную чепуху. И, представьте себе, он сумел мобилизовать против нас общественное мнение. Его крики о прогрессе техники и устарелости туннеля воздействовали на легко появляющееся чувство толпы - на страх. Пароходные акции взлетели небывало высоко и... - Кандербль остановился перед ней, сжав кулаки. - Знаете, кто оказался владельцем купленных за бесценок пароходных акций?

- Кто?

- Мистер Медж. Наш недавний директорраспорядитель, бывший прогрессивный деятель, сторонник туннеля и, наконец, его руководитель до тех пор, пока не представился случай стать бизнесменом. Только с его помощью можно было нанести нам такое финансовое поражение. Он хорошо знал, в какое место бить, - и вот... - Кандербль развел руками,- этот бизнесмен Медж стал обладателем огромного капитала, фактическим владельцем Атлантической пароходной компании, а я, инженер, руководитель величайшего строительства в мире, вынужден прекратить работу, потому что завтра мне будет нечем заплатить моему швейцару.

Кандербль прошелся и снова сел.

- Вот почему я ставлю на все необходимые места своих верных инженеров с револьверами в руках. Вот почему и вы должны быть в их числе.

Аня задумалась.

- Я должна снестись по радиотелефону с Мурманском.

- Я и сам предполагал сообщить об этом несчастье Стэппену, - мрачно сказал Кандербль.

Аня встала. Кандербль, пожимая ей руку, как-то устало и в то же время с выражением надежды взглянул на нее. Потом он крикнул в открывшуюся дверь: - Эй, Мейс! Живо! Позовите этого Дикса. Надо выпроводить отсюда все это грязное сборище...

...Через два дня Аня снова явилась к Кандерблю, но узнала, что он выехал в подводный док. Он просил передать ей, как только она появится, что ей необходимо также выехать в туннель. Он будет ждать ее там.

Мейс услужливо сообщил, что инженер Вандермайер отправляется в туннель через двадцать MиHyт.

Аня вышла на улицу. Толпа праздных людей в меховых одеждах слонялась по мосто-вой, сидела на ступеньках подъезда, загромождала тротуар. Почему-то все эти люди не хотели уходить от здания офиса.

Кто-то остановил Аню. Это был Сэм Дике.

- О, леди, как я рад, что встретился с вами! "Лошадиная челюсть" удрал от нас в подводный док. Только вы, леди, можете помочь нам. Наши ребята в ужасном положении. Они должны уезжать отсюда, но администрация требует обратно меховую одежду. У ребят же имеются только летние пальто. Их не сажают ни в автомобили, ни в поезда, пока они не сдадут одежды. А ведь сейчас такие морозы... В то же время мы не можем оставаться здесь, так как мистер Кандербль не гарантирует скорого возобновления работ. - Дике горько усмехнулся. - Ко мне, мисс Седых, приехала невеста... Не правда ли, все это достаточно скверно? Вот у вас, в России, наверное, так не бывает. Ребята очень волнуются. Мы хотим лросить вас помочь нам. Нам не проникнуть в туннель. Поговорите с Кандерблем. Есть же в нем что-нибудть человеческое? А? Как по-вашему, мисс Седых?

Аня опустила голову. Она помнила строгий запрет -вмешиваться во взаимоотношения американской администрации с рабочими. Однако, подумав, Аня решила, что передача просьбы Дикса не является еще вмешательством. Не помочь всем этим людям, с надеждой смотревшим на нее, она не могла.

Простившись с Диксом, Аня подошла к устью туннеля. Путь был перегорожен колючей проволокой. Люди в дохах, с ручными пулеметами в руках, прогуливались взад и вперед. Аня узнала в них двух полицейских и одного молодого инженера, заведовавшего раньше проектным бюро правления.

Заиндевевший автомобиль Вандермайера стоял у зияющего отверстия туннеля.

Вандермайера еще не было. Аня поднялась по крутой лестнице из шлюзной выемки на .насыпь, служившую дамбой. Эта дамба, завершавшая подводную стенку, предохраняла шлюзовую выемку от вод замерзшего сейчас океана.

Аня взглянула вдаль. Насколько хватал глаз, перед ней простиралось ровное, занесенное снегом ледяное поле.

На тысячу километров под этими льдами проходил подводный туннель, в котором еще несколько дней назад кипели работы.

Аню окликнул кто-то сзади. Это был маленький Вандермайер.

Через шесть часов автомобиль въехал в тускло освещенный гигантский цилиндрический зал. Мостовые краны недвижными переплетами закрывали полутемный свод.

Вандермайер помог Ане выйти из машины.

Они забрались на металлическую площадку.

Каждый их шаг, каждый звук голоса гулко отдавался в гудящей тишине металлического зала.

Они долго шли. Жутко, пустынно было вокруг. Ни одного человека не встретили они, кроме стоявшего у входа с ручным пулеметом в руках бывшего начальника электромонтажных работ. Аню угнетала эта тишина. Она попробовала заговорить с Вандермайером, но тот только вежливо улыбнулся в ответ. Аня поняла, что инженеру тяжело было нарушать торжественную тишину заброшенного строительства.

Вдали показалась высокая фигура. Она то входила в полосу слабого света, то исчезала в темноте.

Аня сразу узнала Кандербля, хотя и не могла разглядеть его.

Медленными, неторопливыми шагами шел человек вдоль дока. Огней там уже не было. Перед ним была полная темнота. Шаги звенящим эхом отдавались в цилиндрических стенах.

Он остановился и, скрестив руки на груди, уставился в сгущавшуюся перед ним темноту.

Кандербля окликнули. Инженер вздрогнул.

Эхо еще долго звучало в металлическом стволе дока, то усиливаясь, то утихая.

Вандермайер и Аня подошли к Кандерблю.

- Я остаюсь с вами, сэр, - сказала Аня, протягивая руку.

- Спасибо, - кратко ответил Кандербль.

Аня окинула взглядом пустынное сооружение, где она должна была провести неопределенное время, следя за сохранностью всего оборудования.

Вандермайер отошел. Кандербль пожал узкими плечами и огляделся.

- Вот, - горько сказал он, - состою здесь сторожем.

- Мистер Кандербль, - тихо начала Аня, глядя в пол, - у меня есть просьба к вам...

И она рассказала о положении рабочих, которых видела перед отъездом.

Кандербль устало махнул рукой.

- О'кэй, мисс Седых... Инженер Кандербль в первый раз в жизни пойдет навстречу рабочим.-И он отвернулся.

Аня, не поднимая головы, бросила быстрый взгляд на американца: Мистер Кандербль у меня есть к вам еще одно поручение.

- Я слушаю вас, Анна.

- Мне поручили предложить вам перейти на работу в советский док.

Кандербль поднял голову и долго смотрел в темноту перед собой.

- Мне?.. На службу в русский док? В подчинение к другим инженерам?

Он горько пожал плечами и задумался.

Кандербль и Аня тихо пошли вдоль металлической площадки. Вокруг становилось все темнее.

Неприятное чувство вместе с темнотой обволакивало Аню. Она предложила повернуть обратно.

- Каков же будет ваш ответ? - спросила Аня. - Я должна телеграфировать.

- Что? Мой ответ? - словно проснулся Кандербль.- Нет, моя леди, инженер Герберт Кандербль слишком горд, чтобы пойти к кому-нибудь в подчиненные. До сих пор он только распоряжался инженерами. Кроме того, я американец, Анна, и я останусь на американском строительстве.

И Герберт Кандербль, замолчав, оперся на перила.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

ИСКУССТВЕННЫЙ АЙСБЕРГ

Дверь открылась, и в домик, сложенный из грубых бревен, вошел низенький человек с широким лицом, приплюснутым носом и выдающимися вперед скулами. Достав из мехового комбинезона тонкий шелковый платок, он тщательно протер роговые очки и обратился к сидевшему на топчане юноше: Итак, дорогой мой Кото, погода оказывает нам благодеяние. Если учесть наступающее полнолуние, то что может быть лучше, извините?

Молодой японец поднял от книги, которую держал в руках, свое юное, выхоленное лицо с близорукими мечтательными глазами. Он мысленно повторял прочитанные стихи:

Вишни, вишни...

Голубое небо,

- То ли дымка,

то ли туман,

Пойдем посмотрим...

Но вокруг были грязные бревенчатые стены, открытая дверь, унылый пейзаж за ней...

- Значит, мы вылетаем в ближайшее время, Муцикава-сан? - очнувшись, спросил Кото.

- Не в ближайшее время, извините, а сегодня... сейчас. Мы устали отвечать на телеграммы Нью-Йорка. Положение акций на нью-йоркской бирже требует нашего немедленного вылета. Сообщение о первой удаче экспедиции нужно для процветания наших почтенных американских патронов.

Кото вздохнул.

- Я осмелюсь просить вас, - продолжал Муцикава, - через полчаса быть готовым к полету, если трудности выполнения нашего задания не заставили еще вас изменить решение, извините.

- Муцикава-сан! Я не давал вам повода сомневаться в себе.

- Как знать... - покачал головой Муцикава. - Быть может, раскаяние посетило вас, извините, и сказанные в запальчивости профессору Усуде слова вы хотели бы вернуть обратно.

- Через полчаса я буду готов, летчиксударь. Я буду везде, где сможете быть вы! - почти выкрикнул юный Кото.

Муцикава усмехнулся.

-- Восхищен вашей готовностью пойти на подвиг. Вы имеете огромное преимущество по сравнению с нашими американскими товарищами по экспедиции, которые работают не для славы, а за деньги. Однако я должен разочаровать вас. Вы, конечно, рассчитываете, что ваше участие в столь героической экспедиции будет широко известно. Извините, это будет не совсем так. Мистер Паттерсон только что сообщил распоряжение шефа из Нью-Йорка о том, чтобы наша первая экспедиция была проведена в строжайшем секрете.

- В секрете? - искренне удивился юноша.- Но ведь смысл нашей экспедиции и всей этой затеи трансполярного воздушного пути заключался в гласности, даже больше - в газетной шумихе.

- Я не могу посвятить вас, извините, в то, что мне самому неизвестно. Мы заключили контракт - и должны повиноваться.

- Вы знаете больше, чем говорите, сударь. Вчера вы имели долгое совещание с господином Паттерсоном.

- В нашем разговоре нет ничего удивительного, извините. Компания назначила меня начальником первой экспедиции, и естественно, что ее представитель желал лично меня инструктировать.

Кото напряженно посмотрел на своего соперника, но промолчал. Он стал раскладывать приготовленные матерью щегольские меховые одежды.

Сильно хлопнув дверью, Муцикава вышел на ровное снежное поле, представлявшее собой временный аэродром на одном из Алеутских островов.

Навстречу ему шел долговязый американец в небрежно повязанном, развевающемся по ветру шарфе.

- Хэлло! - мрачно сказал он. - Все готово к отлету. Ваши помощники уже у машин. Еще раз повторяю вам, что это прекрасные помощники, и если у каждого из них не все в порядке с репутацией, то во всем остальном можете на них положиться.

- Я привык сам создавать репутацию своим подчиненным, - холодно сказал Муцикава.

Паттерсон выразительно взглянул на деревянный домик, где остался Кото.

- Положитесь на меня, - усмехнулся Муцикава. - Кото будет прекрасным радистом. В конце концов он все-таки японец и сможет доказать, извините, что предан делу.

- О'кэй, - невесело сказал Паттерсон, поправил шарф и переложил резиновую жвачку за другую щеку.

Кото, в полном полярном одеянии, вышел из дверей и почтительно поклонился Паттерсону.

Подошли к самолету. Там их ждали два американца. Один из них носил черную повязку на левом глазу. Кото знал его как бортмеханика Скопса, человека необщительного и замкнутого. Второй пилот Джейн был подвижной, хвастливый парень, выгнанный за авиалихачество из армии. За ним установилась слава смельчака, ни во что не ставящего свою жизнь и способного на самые рискованные эксперименты в воздухе.

В душе Кото не очень радовался таким спутникам, но он боялся высказать перед начальником экспедиции Муцикавой хоть малейшее замешательство. Гордость руководила всеми его поступками.

Паттерсон открыл дверцу кабины. Оба американца и Кото вошли в самолет, загруженный какими-то металлическими трубами и сложными аппаратами. Паттерсон хлопнул на прощание низенького японца по илечу и сказал: - О'кэй!

Муцикава вошел в кабину. Дверца закрылась. Паттерсон дал знак.

Взвыли моторы. Самолет, набирая скорось, побежал по бетонной взлетной дорожке.

Казалось, он никак не может оторваться.

Навстречу с пугающей быстротой мчался забор. Еще несколько секунд - и они в него врежутся.

Но как раз в том месте, где кончалась бетонная дорожка, самолет оторвался от земли и, едва не задев забор, стал набирать высоту.

Скоро внизу, как рассыпанные снежинки, забелели барашки океанских волн..

Впереди - несколько часов полета. Солнце зайдет в неурочный час, чтобы не взойти до тех пор, пока Муцикава и Кото не вернутся в свою Японию. Теперь они летят, чтобы соорудить ледовый аэродром, обгоняя время, заставляя солнце быстрее опускаться к горизонту.

Внизу - однообразная равнина моря.

Справа в тумане можно различить смутные очертания Аляски. Скоро Берингов пролив.

Кото жадно впитывал впечатления полета, но они омрачались чувством тошноты, с которым он едва мог совладать. Самолет ощутимо качало. Он то и дело проваливался куда-то вниз, и Кото чувствовал, что теряет вес.

Берингов пролив быстро промелькнул внизу. Кото различил землю слева. Чукотка...

Впереди вечные льды Ледовитого океана.

Муцикава непрестанно делал наблюдения, устанавливая местонахождение самолета.

Солнце исчезло. Самолет влетел в ночь. Яркие полярные звезды разбрызганным светом наполнили холодное черное небо. Полированной платиной отливали залитые лунным сиянием беспредельные снега, испещренные темной сеткой теней от торосов.

Льды, льды льды...

Муцикава закончил наблюдения и дал указание Джейну немного изменить курс.

- Двадцать галлонов чертей и два пропеллера вам в глотку! Неужели я отклонился? В жизни не было со мной этакой штуки.

Однако Джейну, несмотря на все его проклятия, пришлось повиноваться.

В унылом однообразии простирался внизу застывший океан, над которым висел самолет. Движения совершенно не ощущалось.

Остановилось как будто и время. Кото положительно не знал, как долго летят они над ледяной пустыней.

Кото ждал, что новые впечатления захватят его, но все лишь угнетало.

- Здесь... здесь снижаться, - почему-то хрипло проговорил Муцикава, протирая очки.

Пилот, повинуясь приказанию, положил самолет на правое крыло.

Спустившись ниже, он стал делать круг, выискивая подходящее место для посадки.

Ледяное поле, представлявшееся сверху таким гладким, при ближайшем рассмотрении оказалось сплошь усеянным торосами, похожими на гигантские ледяные барашки невидимых волн.

Самолет кружил около получаса. Муцикава снова и снова проверял его местонахождение, заставлял ругающегося Джейна вновь возвращаться к намеченному пункту, Кото удивился решению Муцикавы опуститься именно здесь.

Джейн, несмотря на свое ухарство, никак не осмеливался снизиться. Лунный свет был обманчив, и там, где Кото видел ровную смежную площадку, опытный глаз пилота подмечал неровности. Муцикава начинал раздражаться. Не полетят же они в конце концов обратно, так и не найдя места для посадки!

- Эй! - прокричал он Джейну. - Я вижу, вас прогнали с военной службы не за лихачество, а за трусость!

- Сделай себе галстук из собственной ноги! - пробурчал Джейн, продолжая кружить над торосистыми льдами.

Довольно долго еще бормотал он проклятия по адресу Муцикавы. Вдруг самолет резко пошел книзу: Джейн или обнаружил подходящую площадку, или решился на риск.

Быстро замелькали внизу белые пятна.

Помчались бледные, серебристые струи льда и снега, сливаясь в обманчивые слепящие полосы, темными вспышками проносились черные тени.

- Торосы!

Поздно... поздно...

Самолет тряхнуло. Кото полетел вперед и ударился о стенку лбом. Через стекла кабины он видел мчащиеся мимо глыбы с длинными тенями.

Что-то захрустело, заскрежетало. Кото упал на пол кабины. Последнее, что он увидел через разбитое стекло, был неподвижный снег, залитый мертвым, металлическим светом...

Кото очнулся оттого, что ему снегом растирали щеки.

- Я жив? - тихо спросил он.

- Да, извините, пока вы живы, - иронически заметил Муцикава.

Кото попытался встать. Это ему удалось.

Кажется, все цело: руки, ноги, голова. Огляделся. Они с Муцикавой стояли на снегу.

В нескольких шагах лежал, беспомощно уставив в небо одно крыло, их самолет.

У Кото похолодела спина. Муцикава насмешливо смотрел на него.

- Да, - сказал он, отвечая на немой вопрос Кото, - эта машина уже не поднимется в воздух.

- А где же пилоты?

- Один из них подобен этой машине, извините, другой возится с ним.

- Значит... значит, посадка была неудачной?

- Извините, ничего не могу добавить к сказанному.

- Что же теперь делать? - растерянно спросил юноша.

Муцикава пожал плечами: - Выполнять задания компании, строить ледовый аэродром. Ведь мы получаем жалованье, а время не ждет.

- Получаем жалованье... - механически повторил Кото.

- И нельзя терять ни минуты! Я только что определил наше местонахождение. Надо спешить.

Кото не понял, почему надо спешить.

- Но надо дать знать по радио, чтобы за нами послали другой -самолет.

- Это всегда успеется, дорогой мой. Наше радио в полном порядке, но по некоторым причинам, о которых я говорил вам перед отлетом, радиосвязью не следует злоупотреблять. Нас могут перехватить, обнаружить наше местопребывание, а нашу работу надо рассматривать, извините, как производственный секрет. Вот, когда мы закончим, тогда можно будет...

- Да, да, - согласился Кото.

- Итак, немедленно за дело. Сейчас я вызову этого одноглазого Скопса. Что касается пьяницы Джейна, то он нам уже ничем не поможет.

В течение нескольких часов три человека без устали работали, выгружая из самолета части холодильной установки, присланной из Буффало, и легкие алюминиевые трубы. Вконец измученные люди наскоро поужинали и, разморенные теплом отапливаемой кабины, улеглись спать.

Раненый пилот долго стонал, мешал Кото уснуть. Наконец юноша забылся тревожным сном, полным льдов, лунного света и мчавшихся черных теней.

Муцикава скоро разбудил Кото.

- Нам некогда спать, извините, - сказал он, бесцеремонно расталкивая юношу.

Кото послушно встал.

Опять работали втроем. Собрали холодильную установку, опробовали двигатель внутреннего сгорания, приводящий в движение компрессор, проверили турбодетандер, в котором происходит сжижение воздуха за счет работы, производимой предварительно сжатым и охлажденным воздухом. Все было в порядке, была даже получена первая порция жидкого воздуха.

Одноглазый мрачный Скопе вылил ее себе на голую ладонь, демонстрируя, что ЖИДкость с температурой -195° С ему не страшна.

Жидкий воздух и в самом деле не сжег ему руки, которая мгновенно покрылась слоем газообразного воздуха, плохо проводящим тепло.

Теперь предстояла самая трудная задача: спуск под лед каркаса, состоявшего из металлических труб, предназначенных для циркуляции жидкого воздуха.

По указанию Муцикавы, во льду были вырыты глубокие лунки и заложены толовые шашки.

Молодой Кото закладывал электродетонаторы и протягивал саперные проводники, присоединив их к переносной подрывной машинке.

Лежа с ней за грудой торосов, в ожидании сигнала Муцикавы, проверявшего в последний раз толовые заряды, он думал о непонятно выбранном Муциказой месте для ледового аэродрома.

Казалось странным, что будущий аэродром, под которым возникнет ледяная гора, усеян огромными глыбами, очистить от них аэродром им будет не под силу.

Муцикава и бортмеханик Скопе залегли за дальними торосами. Кото увидел, что Муцикава махнул платком. Юноша дрожащей рукой всунул ключ в отверстие.

Полная тишина всегда царит над полярными льдами в безветрие. Но особенно тягостной казалась она перед взрывом.

Лежа за глыбой, Кото рассматривал гребень торосов. Он досчитал до десяти, потом резко повернул ключ.

По снегу метнулись прозрачные тени, а через мгновение тишина раскололась грохотом.

Все вскочили.

Выброшенные глыбы и куски льда валялись повсюду. Сверху еще сыпались воющие осколки.

Муцикава шел впереди. Кото и бортмеханик двигались за ним.

Осмотрев результат взрыва, они снова принялись рыть лунки. Снова соединял Кото заряды со своей подрывной электрической машинкой.

Для яцонцев и Скопса не существовало утра, дня или ночи. Муцикава прекращал работу только тогда, когда изнеможение валило людей с ног. Они кое-как добирались до кабины самолета и там отогревались чашкой крепкого кофе, ухаживали за умирающим Джейном.

На третий день, когда часть труб огромного каркаса была спущена под лед, пилота похоронили.

Скопе насыпал над могилой небольшой снежный холмик и воткнул в него помятую алюминиевую часть крыла самолета.

Звезды по-прежнему светили ярко. Словно издеваясь над беспомощным самолетом, все время стояла летная погода.

Снова принялись за работу. Муцикава почему-то спешил. Казалось, что если ледовый аэродром в известный одному ему срок не будет закончен, случится что-то непоправимое.

Юный Кото был горд. Он не спрашивал Муцикаву ни о чем, про себя решив, что Муцикава боится сжатия льдов, которое может уничтожить всю их работу. Муцикава регулярно определял положение льдины, с каждым днем становясь все озабоченнее и нетерпеливее.

Кото заметно слабел. Он не привык к такой нечеловеческой работе. Кроме того, он очень страдал от мороза.

Через две недели Муцикава сказал Кото, что боится, как бы не появились тучи, которые помешают ему определяться. Это удивило Кото. Он не понимал, почему так интересует Муцикаву их точное местонахождение, но не потребовал разъяснений, боясь насмешек.

Наконец весь трубчатый каркас был спущен в воду. Он уходил под лед на глубину около двухсот метров, занимая в то же время огромную площадь. Эта большая глубина тоже смущала Кото.

Оставалось только присоединить трубы к холодильной установке и начать сжижение воздуха.

Кото не отходил от машин, готовясь к их пуску. Муцикава и Скопе завинчивали последнюю соединительную муфту. Озябшей, негнущейся рукой бросил Муцикава ключ на лед.

- Все, - вздохнул он и, закинув голову, долго смотрел на ущербную луну.

Кото подошел к нему.

- Машины готовы к действию, Муцикавасударь.

Муцикава не отвечал.

Кото кашлянул. Муцикава выпрямился.

Странным, невидящим взглядом посмотрел по сторонам и торжественно произнес: - Дать жидкий воздух! Приступим к великому делу, - и он ударил по плечу Скопса. - Гарантирую по нескольку тысяч долларов на каждого из нас в случае удачи.

- О'кэй! - буркнул Скопе, поправляя повязку.

Сухо затрещал в морозном воздухе двигатель, застучал компрессор. При слабом лунном свете Муцикава различал два суетящихся у машины силуэта.

Больше суток, не переставая, работала холодильная установка. Кото не сомкнул глаз ни на минуту. Вместе со Скопсом он следил за правильной работой машин и старался ни о чем не думать. Спущенный по трубам в глубину жидкий воздух смешивался с океанской водой, которая замерзала, всплывала под ледяное поле, утолщая его. Наконец заспанный Муцикава, ежась от холода, вышел из покосившейся кабины.

- Как дела? - обратился он к.Скопсу и Кото вместо приветствия.

- О'кэй! - прохрипел Скопе и, указав рукой себе под ноги, добавил: Готово.

- Проверим? - предложил Муцикава.

Вместе с Кото Скопе стал спускать в прорубь лот, стараясь определить, достанет ли он до новых ледяных образований.

Груз опустился всего лишь на несколько метров.

Муцикава, стоя за спиной Кото, сказал: - Поздравляю вас. Мы уже на ледяной горе. -И он показал рукой вокруг.

Только теперь заметил Кото, что часть ледяного поля, на котором они находились, как бы выпучилась.

- Что это такое, Муцикава-сударь? - наивно спросил Кото.

- Ледяная гора пытается всплыть. Вы видите, она ломает лед, поднимает ледяное поле.

- Да, да... вижу, - устало согласился Кото. - Нельзя ли мне пойти отдохнуть?

- Пойдемте, - сказал Муцикава. - Мне, извините, надо поговорить с вами, мой друг. А кстати сделать вычисление о нашем местонахождении.

Оставив холодильную установку на попечение неутомимого Скопса, Муцикава и Кото вошли в кабину самолета.

Пока Муцикава делал вычисления, юноша налаживал радио. Муцикава разрешил ему связаться с Алеутскими островами и сообщить, наконец, о катастрофе, постигшей их самолет.

Сняв наушники, Кото с облегчением вздохнул: - Готово, Муцикава-сан. Разрешите установить двустороннюю связь и сообщить координаты?

- Наши координаты? - с особым выражением спросил Муцикава.

Кото кивнул головой.

Муцикава долго насмешливо смотрел на молодого японца.

- Я должен вас порадовать, Кото-кун,презрительно обратился он к нему. - Наши координаты 84°53' северной широты, 36°10' восточной долготы, глубина залегания ледяной горы двести метров, то есть наша гора находится чуть-чуть восточнее трассы русско-американского подводного туннеля, который должна скомпрометировать наша экспедиция.

Кото удивленно и непонимающе уставился на своего начальника.

- Что вы имеете в виду? - спросил было он и вдруг побледнел.

Муцикава наслаждался, глядя на него. Кото попробовал говорить, но вдруг стал заикаться.

Он так и не произнес ни одного слова. Муцикава внутренне торжествовал. Ради этой минуты он готов был еще раз заключить соглашение с мистером Пагтерсоном. Он ненавидел слабость, он ненавидел Кото, а сейчас это сливалось для него воедино.

Вдруг Кото крикнул: - Вы... вы - преступник! Вы заставили нас создать искусственный айсберг, чтобы... погубить... чтобы...

Муцикава договорил за него: - Чтобы этот айсберг, дрейфуя вместе со льдами, случайно наткнулся на трубу Арктического моста и пустил ее ко дну. Х-ха! Не это ли, Кото-кун, хотели вы сказать, извините?

- Замолчите! - крикнул Кото срывающимся голосом. - Теперь я понял все! Теперь я знаю, почему остался в тайне наш вылет. Это было нужно американским пароходным компаниям, с которыми вы вошли в преступную связь.

- Потише, мой мальчик. Я не привык, когда около меня кричат. У меня начинают болеть уши.

- Преступник! Вы хотите погубить тысячи ни в чем не повинных людей. Вы хотите погубить замечательное техническое сооружение, и Все в своих личных, низменных целях.

- Философия и запах тухлой рыбы на меня действуют одинаково, Кото-кун. Извините, - не переношу.

- Ах, вы смеетесь! Я знаю... я понимаю, что не могу предотвратить столкновение. Но люди... люди! Я должен спасти их. Я сейчас оповещу о вашем злодеянии весь мир. Пусть люди бегут из туннеля, пока не поздно. Я сейчас... сейчас сообщу это в эфир.

Дрожащими руками Кото вертел ручки радиопередатчика.

- Назад!-крикнул Муцикава.

"Всем... всем... всем..." выстукивал Кото ключом.

- Назад! - крикнул Муцикава вне себя от гнева. - Назад! Изменник!

"Передайте....эвакуировать русский подводный док. Гибель.." Муцикава схватил прислоненный к стене тяжелый лом и со всего размаха ударил им по радиопередатчику. Раздался звон разбитого стекла. Ящик с грохотом упал на дно кабины.

Посыпались осколки.

- Лампы!. лампы!.. - в ужасе крикнул Кото, отскакивая от Муцикавы.

И вдруг животный страх овладел им.

- Что вы сделали? Что вы сделали? - закричал он. - Ведь теперь мы не сможем дать о себе знать! Мы погибли!

Муцикава скрестил руки на груди и зловеще процедил: - Да, погибли, щенок лисицы... Из-за тебя... Нас никогда не найдут. После гибели Арктического моста даже побоятся искать, чтобы не навлечь подозрений на Трансполярную воздушную компанию.

- Нет! Это ты погубил нас, зловещий ворон и преступник! Мы должны искать дружбы с Россией, а ты... - крикнул Кото и бросился к Муцикаве.

Муцикава отступил и схватился за лом.

Кото быстрым взглядом окинул кабину. Тень Муцикавы, отбрасываемая керосиновой лампочкой, прыгала по стене и на секунду открыла висящее ружье. В одно мгновение Кото оказался около стены и схватил его. Удар лома выбил у него из рук оружие. Кото уцепился за лом, не давая Муцикаве его поднять. С проклятием Муцикава бросил лом и выхватил нож. Кото отскочил. У него тоже висел у пояса нож.

Оба японца, с ножами в руках, стояли друг против друга.

Муцикава прыгнул первым. Кото схватил его за руку. Нож повис в воздухе. Но и нож Кото не мог опуститься. Муцикава также перехватил его руку, а в следующее мгновение ударил его ногой в живот. Кото вскрикнул, притянул к себе Муцикаву и вместе с ним повалился на пол. Со стоном оба йатились по полу, налетая на валявшиеся предметы.

Вдруг дверь открылась. На пороге выросла фигура американца с перевязанным глазом.

- О'кэй! - сказал он хрипло и деловито и, высоко подняв лом, стал выжидать, когда нужная ему голова примет удобное для удара положение.

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

НА ДНО

- Где Корнев? Где начальник строительства?

- Не знаем.

Площадка звенела под быстрыми грузными шагами.

- Андрея Григорьевича не бачили?

- Нет. А что такое, товарищ Денисюк?

- Куда это он бежит?

Одышка прерывала голос: - Корнева!.. Корнева!.. Андрея Григорьевича!..

- В чем дело, Денис Алексеевич?

- Что случилось?

- Андрей Григорьевич около сальника. Вон он стоит, видите.

- Андрей! - Денис остановился, хватаясь за перила площадки.

Сквозь грохот катящихся кранов Андрей услышал этот крик. Он быстро повернулся, настороженно вгляделся и сразу узнал Дениса.

- На вот... читай,-протянул он радиограмму.

Пока Андрей пробегал глазами депешу, Денис подтянулся, одернул китель и сердито посмотрел вокруг.

- Что такое? Это мистификация?

- То ж не мистификация! Подпись видел? Сам Волков подписал.

Андрей озабоченно посмотрел на Дениса, еще раз перечитал радиограмму и спрятал ее в карман.

Лицо его стало твердым, суровым. Он подоШел к перилам и крепко сжал их, упрямо нагнув голову. Денис выжидательно стоял рядом.

- Товарищ Корнев, товарищ Корпев! - по площадке бежал человек. - К телефону! Степан Григорьевич просит.

Денис посторонился, давая Андрею пройти.

Заложив руку за пуговицы кителя и насупившись, Денисюк застыл в напряженной позе.

- Денис! - послышался, наконец, сзади голос Андрея.

По металлу площадки зазвенела отлетевшая пуговица. Денис круто повернулся.

- Придется действовать, - тихо сказал Корнев. - Еще одна радиограмма от Седых с прямым приказанием. И Степан говорил только что по телефону о каком-то таинственном сообщении из полярного бассейна. - И, пожав плечами, он, улыбнувшись, добавил: - Какой-то неизвестный друг... Слишком романтично!

- Так что же ты медлишь?

- Я уже дал распоряжение об эвакуации дока. Видишь?

Туннельный комбайн остановился. Рабочие поднимались на площадки и шли по направлению к открытым платформам, задержанным после очередной доставки грузов.

- Если бы это зависело только от меня...

- Конечно, - прервал Андрея Денис, - ты бы зараз не посчитался с неизвестным предупреждением с севера.

- Я не вижу причины для паники.

Денис провел пальцами по усам и улыбнулся.

Рабочие проходили мимо. Никто ничего не cпрашивал. Полученное распоряжение они вЫполняли, но движения их были торопливы, а лица напряженно-скованны. Может быть, впервые за много месяцев работы люди почувствовали, что над их головами стометровая толща воды с вечно дрейфующими льдами Северного Ледовитого океана.

Андрей с каменным спокойствием наблюдал за всем происходившим. Лишь пальцы его нервно комкали полученную радиограмму.

Когда люди заполнили последние платформы, а на площадке оставалась еще толпа рабочих, тревога стала вырываться наружу.

- А мы-то как же? Погибать?

- Расскажите нам, что же случилось?

- Не тревожьтесь, хлопцы! - послышался громовой голос Дениса. - Вагоны будут для всех. Сейчас мостовые краны перебросят запасные платформы. Эвакуация происходит в целях предосторожности. Реальной опасности пока даже трошки нет.

Ропот пробежал по толпе.

- Стали бы бежать, если бы не было... Как бы не так!

- Скрываете!.. Сознательности у нас хватило бы... По доброй воле сюда шли.

Когда мостовые краны поставили запасные платформы на освободившиеся рельсы, в толпе поднялся гул. Многие пытались перескочить через перила металлической площадки, чтобы захватить себе, место.

Эвакуация подводного дока происходила с поразительной быстротой. Все действовали по специально составленному на этот случай расписанию.

Вагонов хватило. На последней платформе оставались незанятые места.

Огни в большом зале погасли. По металлической площадке бежали одинокие фигуры опоздавших людей. Поезд не отправлялся.

- Все сели? - рявкнул Денис.

- Все, все! - отозвались из вагонов.

Денис подошел к микрофону и сообщил по всему доку, что последний вагон отправится через несколько минут.

- А то кто ж здесь стоит? Особого, будь ласков, приглашения дожидаешься? - накинулся парторг на одного из рабочих, прислонившегося к стене.

- А я вот... жду... когда они, - указал Коля Смирнов на Андрея Корнева.

- Уж то будет не твое дело! - Денис повелительно указал Коле на платформу.

Коля колебался, но, взглянув на шевелившиеся усы, полез в вагон.

- Теперь до тебя очередь доходит, Андрей Григорьевич, надо садиться.

- Мне?- нахмурился Андрей.-Я остаюсь.

- Ты что, с ума сошел? Приказ - эвакуироваться всем.

- Капитан последним покидает погибающий корабль. Мой же корабль не погибает, но может погибнуть, если останется без капитана.

- Брось, Андрей Григорьевич, рассуждать! То ж время не ждет, сидай!

Андрей упрямо покачал головой. Что-то было в нем сейчас от прежнего несдержанного юноши.

- Если помпы останутся без присмотра, док может пойти ко дну, погибнет туннель. Я эвакуирую туннель, выполняя приказ, но сам я отсюда не уйду!

- Андрей Григорьевич, время уходит...сидай!

Андрей упрямо свел брови.

- Товарищ Денисюк, извольте сесть сами в спасательный поезд. Я приказываю вам как начальник строительства. Я остаюсь здесь! Все! - Андрей круто повернулся и пошел по металлической площадке. Он не хотел больше спорить с Денисом, а потому свернул в первый попавшийся коридор.

Гулко раздался гудок электровоза. Андрей провел рукой по горлу, стал расстегивать воротник. Слышно было, как звякнули сцепки, потом загромыхали колеса. Долго слышался звук удаляющегося поезда.

Потом настала тишина. Фигура Андрея одиноко вырисовывалась на слабо освещенной стене. Было слышно, как через сальниковое устройство в центральном зале капала вода.

Андрей передернул плечами, потом повернулся и вышел в тускло освещенный, недавно еще наполненный грохотом центральный зал.

Кругом было пусто и темно.

Никогда не предполагал Андрей, что может существовать такая тишина, полная звона металлических стенок, тишина, от которой было больно в ушах и жутко.

- Хо-хо! - крикнул Андрей.

Эхо загудело и ответило ему. И вдруг Андрей совершенно явственно услышал: - Гей! Гей!..

Ему почудилось? Нет, это не эхо! Послышались гулкие шаги.

Человек! Кто-то отстал от поезда!

Андрей торопливо направился навстречу движущейся фигуре, готовый распечь отставшего. Неприятное чувство одиночества и необъяснимый страх сразу исчезли.

- Денис! - вдруг удивленно воскликнул Андрей.

- Есть! - весело отозвался парторг.

- Почему ты не уехал?

- А чтобы тебе подсменным быть, - улыбнулся тот, - вместе сторожить будем.

Андрей хотел строго посмотреть на него, но вместо этого крепко обнял друга.

В полной тишине обошли они пустынные, слабо освещенные помещения дока. Заглянули во все закоулки - не остался ли кто случайно.

Они не разговаривали, но тишина теперь не была уже такой гнетущей.

- Это даже хорошо, что мы с тобой здесь остались, - улыбался Андрей. Мне давно кое-что надо было обдумать.

- А мне, знаешь, дюже треба выспаться. До того не высыпался последний месяц, представить себе не можешь!

Помолчали. Денис покряхтел, потом посмотрел на часы.

- Порядочно времени уже прошло.

- Незаметно, не правда ли?

- Наши уже далеко отъехали. Боюсь, влетит нам с тобой.

Андрей вздрогнул.

- Денис! Ты слышал? Что это?

Денис насторожился.

- Постой трошки. Действительно, что ж то буде?

Вдалеке что-то ухнуло, опять...

Денис нахмурился.

Помолчали прислушиваясь. Снова удары.

- Мины рвутся!

- Если это нападение, - сказал Денис, - то я нападающим не завидую.

- В кабину центрального поста управления! Надо контролировать, какие мины взрываются, - приказал Андрей.

Оба размашистым шагом, держа ногу, направились в глубь дока. Издалека, один за другим, доносились глухие взрывы.

Через минуту Андрей и Денис были на центральном посту управления. На экране выскакивали сигналы.

- Вот так черт! Кто ж это мог быть? Какая подводная флотилия зараз взрывает сорок семь мин первого пояса?

- Флотилия движется на нас. .Нападающие находятся сейчас в пятнадцати километрах от дока.

- Надо соединяться с Мурманском.

- Подождем. Если нападающие прорвались через первый защитный пояс, они должны натолкнуться на второй. Тогда и позвоним.

- Как прикажешь.

Молча просидели час, смотря на часы.

- Ну, кажется, все благополучно. Надо думать, нападающие отбиты. Можно и тревоге отбой дать. Если бы они двигались даже и черепашьим шагом, то все равно натолкнулись бы на второй пояс.

Вдруг сигнальные лампочки одна за другой стали зажигаться на мраморной доске. Андрей вскочил и посмотрел на Дениса.

- Рвутся, - глухо произнес тот.

- Взрываются те же самые номера мин... Какая-то масса строго определенных размеров надвигается на нас. И этой массе никакие взрывы нипочем...

- Ничего не разумию. Что могло быть?

Андрей провел рукой по лбу.

- Денис, это может быть только... только ледяная гора.

- Ледяная гора? Неможно, Андрей Григорьевич! Откуда зараз тут айсбергу появиться? Уж этот район я добре знаю.

- Я не могу... не могу объяснить, но совершенно очевидно, что на нас надвигается ледяная гора. Судя по скорости движения этого неизвестного айсберга, через двенадцать минут должны начать взрываться мины третьего пояса.

Эти минуты были длиннее часов.

Но вот, словно включенные стрелкой, отсчитавшей двенадцатую минуту, зажглись сигнальные лампочки мин третьего пояса.

- Те же номера. Это ледяная гора.

- Н-да... плохо...

- Это конец, - произнес Андрей.

- Ко-нец... - неопределенно протянул Денис.

- Денис, это я виноват, что ты остался здесь... Прости!

Денис поморщился.

- Соединись с Мурманском, - посоветовал он.

Андрей покраснел, потом овладел собой и снял трубку. На сигнальной доске продолжали зажигаться лампочки, сигнализируя овзрывах мин, сотрясавших стенки дока. Они ухали один за другим с точностью часового механизма.

Что-то страшное, неотвратимое надвигалось на Арктический мост.

Степан Григорьевич Корнев расхаживал по своему кабинету в здании Управления строительством Арктического моста. Он ждал сообщения о прибытии поезда с людьми из подводного дока и закуривал одну папиросу за другой, бросая их после первой же затяжки прямо на пол. То и дело он подходил к аппарату прямой связи с Москвой и уже четыре раза говорил с Николаем Николаевичем Волковым. Николай Николаевич сообщил ему, что все радиостанции и радисты-коротковолновики-любители старались еще раз поймать таинственную волну из полярного бассейна. Благодаря тому, что первые сигналы были одновременно приняты в разных местах, удалось приблизительно установить, что загадочная радиостанция находится где-то в районе подводного плавающего дока.

Раздался звонок телефона, соединенного непосредственно с доком. Степан Григорьевич отскочил от аппарата.

-- В подводном доке кто-то есть?

Дрожащей рукой он снял трубку.

- Андрей? Ты? Почему ты остался?

- Степан... - послышался далекий голос Андрея.--Мы здесь вдвоем с Денисом.Я должен сообщить: на док надвигается что-то большое. Предполагаю, что это ледяная гора.

- Ледяная гора? - недоверчиво переспросил Степан Григорьевич.

- Исход ясен, - произнес твердо Андрей. - Док погибнет. Он потащит за собой туннель, изуродует, погубит его. Аварийные, водонепроницаемые переборки могут не спасти...

- А ты? Ты? - воскликнул Степан, стараясь удержать телефонную трубку.

- Не будем говорить обо мне. Это неважно. Я хотел говорить с тобой о другом. Боюсь, что гибель туннеля скомпрометирует всю идею Арктического моста.

Степан Григорьевич сел в кресло, поставил оба локтя на стол, опустил голову.

Андрей заторопился, словно боясь, что не успеет сказать.

- Прежде всего строительство... Понимаешь, его надо продолжать... Катастрофа... она не должна повлиять... Скажи об этом Николаю Николаевичу. Он поймет.

Степан Григорьевич молчал. Он держал трубку обеими руками, словно кто-то пытался ее вырвать.

- Степан! Ты слышишь меня? Слышишь? Ане передай... Ну, ты понимаешь... Передай...

- Хорошо... передам, - сдавленным голосом произнес Степан.

- Что передашь? Степа, что ты ей передашь?

- Передам, что ты ее любишь.

Андрей помолчал.

- Хорошо... передай...

Снова помолчали.

Степан до боли прижимал к уху телефонную трубку. И вдруг он понял, что не слышит больше Андрея. В телефонной трубке не было больше никаких звуков.

Степан Григорьевич вскочил, стал стучать рычагом аппарата.

Обрыв... Обрыв! Оборвался провод, оборвался туннель!..

Открылась дверь, появился секретарь.

- Степан Григорьевич, разрешите доложить. Поезд с людьми из подводного дока прибыл на землю.

Своим обычным, спокойным голосом Корнев сказал: - Хорошо, хорошо... Пусть вагоны разместят по баракам. Надо покормить их... Людей поставьте на запасные пути...

Секретарь увидел, как трубка выпала из рук Корнева и скатилась на пол.

На следующий день весь мир был потрясен известием о гибели советского подводного дока и автора Арктического моста инженера Андрея Корнева.