В довершение всего в июле ко мне из деревни нагрянула родня.
Первым в холл влетел весшущатый гангстер Том и повис у меня на шее. Когда только мальчишка успел так вытянуться?
За ним как-то боком проскользнула, смущенно улыбаясь и завистливо подгладывая вокруг, тонкогубая сестрица Джен.
Отец, громыхая тяжелыми подошвами, ввалился последним. Он тащил огромный пакет, перевязанный бечевой.
— О'кэй, мой мальчик!- сказал он.- Хорошо, что ты вернулся. Окрестные фермеры присылали мне газеты, где упоминалось твое имя.
В пакете были кое-какие продукты и даже картофель…
— Кто знал, что тут у вас творится,- оправдывался отец.- Впрочем, надеюсь, что у тебя «все о'кэй»,мой мальчик?Не могу сказать этого про себя.Чертовски необходимо внести проценты по ссудам, иначе банк потребует займы обратно,- и он выжидательно посмотрел на меня.
Я промолчал.
Том умирал от восторга, разглядывая мою африканскую коллекцию страшных масок, луков и стрел. Я крепко ударил его по руке, чтобы он не тянулся к наконечникам. Они были вымазаны чем-то коричневым.
Джен тоже умирала,только от другого чувства. Она все вздыхала, переходя из одной комнаты в другую, словно в моей тесной квартирке холостяка их было не три, а добрый десяток. Она открыла все шкафы и, как полицейский чиновник, взяла на учет жалкую дюжину моих костюмов, которые я с радостью сбыл бы хоть за четверть цены. Ведь после получения чека от босса мне пришлось заплатить домовладельцу.
Рассыпаясь в благодарностях за заботу, я заставил Джен готовить обед из привезенных продуктов. Том чистил картофель.
Два дня можно было протянуть.Но не больше… Было от чего прийти в отчаяние!
И тут еще эта «самая скандальная свадьба двадцатого века» и снова мелькнувшая на миг Лиз…
Я повел Тома в город показать, как Пятое авеню превратили для свадьбы Лиз в «венецианский канал». Резиновые заводы Рипплайна, поставлявшие прежде противогазы и антиядерные костюмы,изготовили теперь огромные резиновые ванны,занявшие авеню от тротуара до тротуара. Ванны были склеены в стыках, образовав длинный резиновый канал, заполненный водой из Хедсон-ривера. И все это ради зрелища,которое должно было убедить американских Джонов и томов, что все в этом мире «о'кэй»!…
И как в лучших фильмах в царственно убранной черной гондоле дожей, доставленной на самолете из Венеции, сидели счастливые новобрачные.
Увы,там сидела Лиз, которую я сам, по ее словам, толкнул в объятия Ральфа Рипплайна, прозванного Великолепным.
Позади плыли «счастливцы всех времен». Любимец шпаги и фортуны, ловкий д'Артаньян фехтовал со стоящим на носу соседней гондолы пиратом Морганом, впоследствии губернатором Ямайки и родоначальником банкирского дома. Енох, взятый на небо живым, стоял рядом со знаменитым изобретателем Эдисоном, ставшим из продавца газет миллионером. Боксер Джо, убивший на ринге своего противника Черного Циклопа, играл в карты с удачливым Синдбадом-мореходом. В узких клетчатых брюках по гондоле метался Янки, показавший американскую деловитость при дворе короля Артура. Аль-Капоне, великий чикагский гангстер, награждал призами за красоту кинозвезд, обмеряя портновским сантиметром претенденток, которым вовсе не следовало бы показываться в таком виде перед Томом…
Толпа напирала на резиновые берега канала, которые доставали Тому до плеч. Возможно, людей привело сюда не только великолепие свадебной процессии, но и слух о том, что воду из канала опустят и, как пообещала якобы невеста, наполнят канал похлебкой.
Ай да Лиз!…
Она узнала меня в толпе около особняка Рипплайна и потребовала, чтобы я принял участие в свадебном пире.
Тома отправили ко мне домой в роскошном мюргановском автомобиле. Бедняга Том! Отныне фермерские ребятишки будут считать его отчаянным лгунишкой…
Оказывается, я был очень нужен Лиз.Она представила меня равнодушно изысканному Рипплайну, а потом отвела в сторону и шепнула:
— Рой, вы записали в Африке номера невзорвавшихся боеголовок?
— О'кэй! — отозвался я.
— Тогда сверьте.- Она сунула мне в руку конверт и с улыбкой обернулась к счастливому супругу, позируя перед фоторепортерами.
Я прочитал письмо одного из директоров мюргановских заводов, который перечислял номера боеголовок, приобретенных мистером Ральфом Рипплайном. Я сверился со своей записной книжкой, подошел к Лиз и сказал:
— О'кэй.
Она резко повернулась к супругу и,сошурясь, видимо, продолжая разговор, спросила:
— Значит, вы знали, Ральф, что я была тогда в Африке?
— Конечно,- очаровал всех своей знаменитой белозубой улыбкой Ральф Рипплайн. — Я всегда думал о вас.
Ай да Лиз! Без всякого перехода от пиано к форте она взрывоподобно разыграла великосветский скандал в чисто американском темпе. Пробыв целых сорок минут замужем,она потребовала немедленного развода, отнюдь не считаясь с деловыми расчетами финансовых семей Морганов и Рипплайнов…
Ральф Рипплайн был ошеломлен, но респектабелен и даже ироничен.Если он и понял,что раскрыла Лиз, то не подал вида. Молодой финансист терял куда больше, чем очаровательную супругу.
Сам мэр Нью-Йорка пытался убедить разбушевавшуюся юную леди, что немедленный развод невозможен, нет повода для него… и нет таких законов в штате Нью-Йорк.
Тогда Лиз, вперив в злополучного супруга сверлящий взгляд, заявила, что повод есть… и пусть мистер Ральф Рипплайн попробует его опровергнуть.
Мистер Ральф Рипплайн улыбнулся и пожал плечами.
Тогда она сказала, что не желает быть женой евнуха турецкого султана или кастрата папского двора.
Рипплайн побледнел. Вое ахнули. Рипплайн не мужчина?
Лиз крикнула:
— Расскажите-ка о загадочном ранении в марсианскую ночь в Ньюарке.
Рипплайн молчал. Мог или не мог он опровергнуть свою взбесившуюся супругу? Или боялся новых разоблачений?Зачем только на боеголовках проставляют номера и пишут традиционное «Made in US А».
Так или иначе,повод был найден,а причина… Не будем ее касаться!…
За деньги можно сделать все.Я еще раз немного помог Лиз хлопотами, и развод был тут же оформлен.
Ко мне сквозь изнемогающую от сенсации толпу великосветских зевак протиснулся боос, мистер Джордж Никсон.
— Я всегда считал, парень, что в вашей голове работает хороший фордовокий мотор,- шепнул он, вцепившись в мой локоть клешней.
— У меня не форд, а кадиллак,- огрызнулся я.
— Не важно, что у вас, важно, что у меня. А я хочу ваш фюрдовский мотор вместе с вашей головой.
— Прикажете отрезать и подать под соусом?-осведомился я, словно обладал пухлым текущим счетом в банке.
Он усмехнулся:
— Нет, она нужна мне на вашей шее вместе с воротничком и туловищем на длинных ногах. Зайдите утром, есть бизнес.
И он сунул мне в руку чек.
Когда только он успел его выписать!…
Бизнес есть бизнес! У меня не было миллионов мисс Лиз Морган, снова получившей свое девичье имя.
У босса всегда был размах в работе. Он возобновлял выпуск газет и поручил мне «завещание астронома».
На беду тяжело заболел Том.Грипп в своей новой, не поддающийся лечению форме вечно приходит после каких-нибудь бед и несет беду еще большую… Скопление безработных,беспросветность и голодные походы- все это способствовало появлению новой эпидемии. Люди валились, как кегли после удачного удара, и умирали, как мухи поздней осенью.
Том схватил проклятую заразу во время дурацкого свадебного кортежа. Не помогали ни антибиотики, ни патентованные средства… Мальчику было худо. Он лежал на моей постели в спальне, исхудавший, совсем маленький, какой-то сморщенный, и покорно смотрел провалившимися взрослыми глазами…
У меня разрывалось сердце. Я рассказывал ему сказки и… даже про завещание астронома Минуэлла.
Отец зашел посидеть около больного.
— Никогда не принимал всерьез звездочетов,- глубокомысленно сказал он.- Может быть, морякам и надо знать расположение звезд, да и то лишь самых крупных, которые видны простым глазом. Я человек практический. Выращиваю кукурузу.Другой делает автомобили,третий должен лечить вот таких мальчуганов… Зачем нам далекие звезды?
— Нужно же знать, отчего они горят,- сказал я, сдерживаясь.- Мистер Минуэлл занимался нашим солнцем.
— Делать ему было нечего,- проворчал старик.- Что оно? Погаснет, что ли?
— Нет, дедушка,- вмешался Том, двигая спекшимися губами.- Солнце не погаснет, оно разгорится, станет белым карликом…
— Сказка про белого карлика? А какую сказку он рассказывал тебе перед этим?
— Про Синбада-морехода.
— Ну, тогда можно и про белого карлика,- сказал отец и поднялся, чтобы уйти. Но остался.
А я рассказывал мальчику, что звезды проходят фазы развития и могут превращаться в белых карликов, когда их вещество так сжимается, что квадратный дюйм его будет весить больше любого небоскреба.
Старик крякнул, махнул рукой, но так и не ушел. Он, конечно, не понял, что сжавшееся вещество звезды представляет собой лишь ядра атомов, утративших оболочку,слипшихся в одно исполинское ядро какого-то немыслимото космического элемента.
— И когда солнце сожмется в белый карлик,-продолжал я,- то так ярко вспыхнет, что сожжет все живое в околосолнечном пространстве.
— Постой, постой!- забеспокоился старый фермер.- А Земля как же? Что же, у нас засуха, что ли, будет?
— Если б засуха!-усмехнулся я.- Я пишу сейчас очерк, посвященный завещанию Мияуэлла, и назвал его «Тысяча один градус по Фаренгейту».
Старик свистнул.
— Я понимаю- тысяча один градус, тысяча одна ночь… Сказки для больного… А читатели вашей газеты тоже больные?-строго спросил он.
— Это же не сказка, отец! Это открытие ученых.
— Веселенькое открытие. Будь моя воля, я ввел бы средневековый костер как высшую премию для ученых за такие открытия.
Я покосился на старика. Поистине устами простаков глаголет истина! Вчера — ядерный взрыв, сегодня- «антиядерный», завтра- «сковородка белого карлика»…
— После нас хоть потоп, после нас хоть космическое пекло. Так сказал бы теперь веселый французский король.
— Вся беда, отец, в том, что Минуэлл предупреждает: это будет не после нас, а при нас…
— Как так- при нас?- изумился старый Бредли.
— По Минуэллу катастрофа будет в двадцатом столетии.
Глаза у маленького Тома блестели. Недаром он с таким восторгом привык смотреть гангстерские фильмы, проглатывал комиксы, воспитывался на ужасах, убийствах и бедствиях… Он был настоящим маленьким американцем.
— Ух, как здорово!- сказал он.- Вот бы посмотреть, что получится тогда в Нью-Йорке при тысяче одном градусе!
— Будет как в горне у кузнеца. Могу тебе это показать,- пообещал я.
— Не знаю, у кого из вас температура сто одни градус: у мальчика или у журналиста?-проворчал старик.
На самом деле у мальчика была температура сто два градуса,а у меня,у отца, у мистера Джорджа Никсона, девяносто восемь, так же как у всех европейцев — 36,6 по Цельсию. Возможно, мистер Джордж Никсон рассчитывал несколько повысить температуру у живущих на Земле и решил сопроводить мой очерк о завещании Минуэлла «документом из будущего». Чтобы его изготовить, он предоставил в мое распоряжение лучших фотографов, фотомонтажеров и мастеров комбинированной съемки… нашел бы и фальшивомонетчиков, если бы понадобилось.
Фотография получилась на славу. Я показал ее внуку и деду. Вошла Джен и, ахая, тоже рассматривала ее.
Так будет выглядеть Нью-Йорк с птичьего полета,когда на Земле не останется птиц…
Нью-Йорк можно было узнать.Многие небоскребы остались стоять, образуя знакомые улицы.Но город был расположен не на берету океана, а словно на горе. Остров Манхеттен выглядел как скала начинающегося горного плато, разрезанного ущельем высохшего Хедсон-ривера.
Том сразу заметил, что Бруклинский мост провалился, его мягкие остатки валялись на дне ущелья. Так же выглядел и мост Вашингтона, свалившийся на бывшее дно Хедсон-ривера. Он словно был сделан из воска, который нагрели до ста двух градусов, до температуры Тома.
— Да, все железное после вспышки солнца по Минуэллу размякнет, осядет, потеряв всякую прочность. Железные башни сникнут, завернутся, искривятся…
— Спаси нас, всевышний,- -оказала Джен.- Что же будет с людьми?
— Видишь ли, сестрица,- сказал я.- В нас свыше восьмидесяти процентов воды. Вода испарится. На Земле останется много сухих корочек…
Джен ахнула и убежала на кухню, боясь, как бы бифштексы не превратились в сухие корочки.
Отец презрительно морщился. Том жадно разглядывал фотографию. Нельзя было предположить, что она снята не с натуры.
Что ж,немало людей,узнав о завещании Минуэлла, будут презрительно фыркать, как мой старик. Пожалуй, большинство будут подобны сестрице Джен, искренне ужасаясь грядущему и тотчас забывая об этом в повседневных заботах. Ну, а двойники моего Тома всех возрастов будут наполнены возбуждающим страхом…
Газеты раскупались, как никогда…
Из них можно было узнать, что мистер Ральф Рипплайн скупил у правительства вое межконтинентальные ракеты. Правительственные заказы на ракеты были восстановлены. Вновь заработали заводы, а вместе с ними словно проснулось от спячки и множество обанкротившихся или почти обанкротившихся фирм. Рабочие вернулись к станкам. Убавилось людей на панелях, сократились очереди за бобовой похлебкой. Акции на бирже стали не только падать, но и подниматься. Биржевики перестали кидаться на рельсы подземки.
Газеты славили Рипплайна, который после великосветского скандала снова стал сенсацией номер один. В это время и состоялся помпезный запуск к Солнцу ракетной армады.
Я исписал целую газетную полосу,во всех подробностях сообщая, как происходил этот запуск, как автоматические приборы опровергнут теперь европейских и американских ученых, усомнившихся в завещании Минуэлла, как одиннадцать ракет из двенадцати- одна упала-таки в Тихий океан! — вышли на свои орбиты и помчались к Солнцу. Они должны были доказать близкий конец мира,согласно завещанию Минуэлла,которого теперь именовали «пророком Самуэлем».
Отправка ракетной армады к Солнцу была обставлена загадочной формальностью.Международной коллегии нотариусов были предъявлены несгораемые вымпелы с надписью «SOS», а впоследствии и официальные показания обсерваторий, подтвердивших, что все одиннадцать ракет с вымпелами упали на Солнце, которому предстояло теперь стать белым карликом.
Босс постарался,чтобы одновременно с моей статьей газеты поместили портрет пьяной Лиз Морган, которую выводили из только что открывшегося ночного заведения «Белый карлик», где люди спешили повеселее дожить свой век.
— Ну, сынок,- сказал мне отец, откладывая газету в сторону,- кажется, дело идет на лад. Теперь можно и домой. А то мы и без того задержались у тебя.
Я помог отцу деньгами, и он уезжал довольный. К тому же возвращался он на ферму не в своем стареньком форде, а в моем прежнем открытом каре, в котором мы когда-то совершали с Эллен идиллическое путешествие на ферму.
Я провожал родичей в своем кадиллаке. Том сидел рядом со мной и жадно рассматривал здания,которые мы проезжали, воображая, что с ними случится при тысяче одном градусе по Фаренгейту.Фонарные столбы, как он утверждал, должны были непременно согнуться, как гвозди после неумелых ударов, и напоминать ландыши…
Мы с Томом на моем кадиллаке и отец с Джен на моем бывшем каре подъехали к Хедсон-риверу,чтобы переправиться на ту сторону на пароме,древнейшем из всех суденышек, когда-либо плававших по мореподобному Хедсон-риверу, которому по пророчеству новоявленного «святого Самуэля» предстояло превратиться в высохшее ущелье.
В предвкушении этого мы плыли на «Ноевом ковчеге», модернизированном, как я шутил когда-то с Эллен, двумя тоненькими трубами «раннего геологического периода». В воде по-прежнему отражались небо и облака.
Радио, передававшее джазовую композицию под названием «Белый карлик», вдруг замолкло. Диктор объявил, что сейчас будет передано экстренное и очень важное сообщение.
Отец почему-то с упреком посмотрел на меня. Том вцепился в мой рукав. Я стоял, опершись о фару кадиллака. Джен красила губы, смотрясь в карманное зеркальце.Какой-то коммивояжер делал вид,что любуется ею, наверное, хотел ей всучить новую помаду. Пожилые супруги, ехавшие в соседнем автомобиле и едва не ободравшие краску с моего кадиллака, полезли в свою машину, чтобы слушать непременно собственное радио.
Мы все на пароме терлись около своей собственности.И нечего было удивляться, когда мы услышали по радио о новой собственности- об Обществе спасения, созданном Ральфом Рипплайном.
И все же мы удивились. Даже я, вполне уверенный, что это очередная затея моего босса.
Вначале по радио было передано сожаление главы Общества спасения мистера Ральфа Рипплайна,что его обращение к правительствам, всех стран о грядущей опасности для человечества, угаданной покойным мистером Минуэллом (святым пророком Самуэлем) не возымело желанного действия. Большинство правительств даже не ответило, некоторые сослались на мнения своих ученых, считавших, что никакой опасности нет.Даже правительство США ограничилось лишь заверением, что оно будет настаивать на включении вопроса о завещании Минуэлла в повестку дня очередной сессии Ассамблеи Организации Объединенных Наций сто тридцать седьмым вопросом. Мистер Ральф Рипплайн склонен был к немедленным действиям. Первым его шагом, оказывается, и был запуск ракетной армады к Солнцу. И назначение этих ракет было вовсе не в подтверждении пророчества мистера Минуэлла, в чем Ральф Рипплайн не сомневался, а в доставке на Солнце заявочных вымпелов Общества спасения, которое отныне будет называться «Service of Sun» (система обслуживания солнцем), или сокращенно «SOS».
Эта организация объявляет, что согласно протоколу международной коллегии нотариусов, зафиксировавших впервые в истории человечества падение вымпелов «SOS» на Солнце,на основе существующих международных соглашений о географических открытиях и преимущественных правах заявителей на обнаруженные ими месторождения, по аналогии с существовавшей до сих пор практикой, солнце провозглашается собственностью организации «SOS», которая отныне берет на себя обслуживание солнцем населения Земли».
Кто-то громко расхохотался. Многие недоуменно переглядывались.
— Что же, они теперь солнечные счетчики поставят, что ли? — предположил седовласый джентльмен из соседней машины.
— Общество «Сервис оф Сан», создающее систему обслуживания солнцем,- продолжал диктор,-сообщает, что это обслуживание будет безвозмездным, чисто христианским, проводимым с благословения святой церкви, во имя любви к ближним…
— Тут что-то не то…- пробормотал мой старик.
— Общество «SOS», являясь не только коммерческой, но и благотворительной организацией,возлагает на себя тяжелое бремя заботы о бесперебойном обслуживании Земли солнечными лучами,готовое принять для этого все необходимые меры.
— Они будут управлять солнцем, вот что это значит,- решил коммивояжер, пододвигаясь к сестрице Джен.
Отец вопросительно посмотрел на меня. По радио снова загремел залихватский джаз «Белый карлик».
На пароме оживленно обсуждали радиосообщение,хотя никто к нему серьезно не отнесся.
Я провожал своих милых родичей по бетонному шоссе миль тридцать. Мы прощались около рельсового пересечения, не огражденного, как это принято в Европе, шлагбаумом. Перед рельсами полагалось останавливаться, все равно — есть поезд или нет.
Мы остановились. Том перебрался из моего кадиллака к деду и матери в открытый кар.
Не знаю, жаль ему было покидать великолепную машину или расставаться со мной, но он плакал.
Отец выбрался на шоссе и отвел меня в сторону.
— Спасибо за все, мой мальчик… Когда она вернется…
Я вздрогнул.
— …непременно приезжайте вдвоем снова к нам на ферму.Я все-таки поговорю с Картером, с соседом. О'кэй? Если будут засухи… из-за этого «карлика»… вдвоем нам легче будет.
Мы трясли друг другу руки, потом обнялись.
Я долго смотрел вслед уменьшавшемуся автомобилю. Потом развернулся на шоссе перед железнодорожным полотном и поехал обратно в Нью-Йорк.