Близились первые «боевые» выходы в город под контролем сотрудников наружного наблюдения. Слушатели готовились к выезду на «Виллу» — так назывался секретный объект, где целую неделю жили на казарменном положении слушатели развединститута, проходившие городские занятия. Герман в который раз перекраивал маршруты, стараясь оптимизировать их для эффективного выявления слежки и отрыва от неё. Всем слушателям предстояло пройти пять маршрутов, заложить два тайника и встретиться с условным агентом. Роль агентов исполняли бывшие сотрудники разведки, вышедшие на пенсию. Учебные агенты по какой-то причине именовались на институтском сленге «приватами».

В последнюю неделю перед началом городских занятий куратор отделения, полковник Геворкян готовился принимать зачёты по закладкам и контейнерам, в которых должны были храниться шифры, тайнопись, микроплёнки и прочая шпионская мелочь, изучение которой уже успело набить оскомину первокурсникам.

«Место для тайника выбирается, исходя из следующих критериев, — с интонациями простуженного медиума излагал основы древнего ремесла бывший резидент в Афинах, вышагивая между рядами столов перед изнывающими от тоски слушателями, — доступность, скрытность и обыденность. Ваше появление в районе закладки тайника должно быть безупречно аргументировано и не вызывать подозрений. На короткое время вы обязаны выпасть из поля зрения любых возможных наблюдателей и при этом иметь как минимум два отработанных маршрута для отхода в случае выявления опасности. Перед тайниковой операцией необходимо убедиться в том, что за вами отсутствует наблюдение со стороны противника». Герман машинально конспектировал рекомендации бывалого разведчика, оставаясь погружённым в тончайших сферах, где полновластно хозяйничали пернатые амуры. «Контейнер не должен привлекать внимания, — продолжал Геворкян, — и не представлять интереса для окружающих. — Полковник на минуту остановился. — Хотелось бы привести конкретный пример ошибочного выбора предмета для изготовления контейнера. — Слушатели с облегчением отложили ручки и откинулись на спинки стульев. — Один из ваших нынешних преподавателей в годы разведывательной юности решил проводить тайниковые операции в сельской местности на востоке Франции, если не ошибаюсь — в Бургундии. В качестве легендированного места посещения он избрал винный погреб одного фермерского хозяйства, в который наведывался за покупкой „Божоле“ — молодого вина для нужд нашего посольства. При подъезде к ферме разведчик на машине нырял в ложбину, тем самым скрываясь от посторонних взглядов, проводил тайниковую операцию и, завершив её, вновь превращался в обычного советского дипломата. В качестве контейнера он избрал небольшой гранитный камень, вот посмотрите на его фотографию, товарищи… Итак, гранитный камень, который… который… Товарищ Терентьев, что вы там пишете?» «Я не пишу, товарищ полковник, я зарисовываю». «Кого?» «Камень, товарищ полковник!» Пожилой армянин несколько раз недовольно погонял верхней губой седую щетину своих усов, после чего, в раздражении повернулся спиной к художнику и продолжил: «Означенный камень уже несколько лет пылился на обочине дороги. Сотрудники оперативно-технического подразделения просверлили в нём полость и вслед за тем изготовили для него камуфлированное запорное устройство. После первой же закладки секретных материалов контейнер исчез. В резидентуре было объявлено чрезвычайное положение. Наш агент получил указание срочно покинуть Францию. Оперработник и приданные ему силы были брошены на поиск секретного изделия. Разведработа в стране была парализована. Камень нашли спустя семь месяцев. За это время посольство запаслось молодым вином на многие годы вперёд, а доход фермерского хозяйства утроился. И тогда мало кому могло прийти в голову, что весь этот тревожный период секретное изделие использовалось в качестве гнёта для изготовления козьего сыра». Полковник Геворкян добродушно поглядел на своих воспитанников, но, заметив Терентьева, тянувшего руку, насупился.

— Товарищ Терентьев, что-то хотите спросить?

— Так точно, товарищ полковник!

— Слушаю вас.

— Удалось ли силами резидентуры вернуть контейнер на место?

— Куда?

— На дорогу.

«Тьфу ты, деревня! — не выдержал сидевший „на галёрке“ пограничник Скоблинцев, — и откуда столько гниломудрости у наших отличников? И к бабке не ходи, закончит он свою никчёмную жизнь пулеизлиянием в мозг!» Свой эмоциональный заряд бескомпромиссный борец с успеваемостью, словно в воронку, выплеснул в ухо соседу с таким расчётом, чтобы брызги его словесного яда долетели и до Поскотина, который, нацепив маску прилежания, уже буквально сгорал в невидимых всполохах любовных фантазий.

Призвав к тишине и окинув взглядом класс, полковник Геворкян подвёл итог занятиям: «Надеюсь вы поняли, что изготовленный вами контейнер для тайниковой операции, как минимум должен вызывать омерзение у всякого, кто на него взглянет, и чтобы самый изощрённый ум не смог найти для него практического применения! Идея понятна?» Выслушав нестройное «понятно…» преподаватель всё же счёл возможным добавить: «Для уверенности в эффективности изготовленного вами контейнера, каждому рекомендую вложить в него месячный оклад и оставить его в тайнике хотя бы дня на три…»