Степа заболел, 40 температура, страшно жалко его, но лекарство давать надо. А он вялый, весь горит, но сопротивляется. И вот я ему говорю: «Степочка, не будешь пить лекарство, к нам придет врач. Глеб Сергеевич Пугач».
Стихотворение такое есть, Степа его знает. «Появился детский врач – Глеб Сергеевич Пугач. Смотрит строго и сердито: «Нет у Юли аппетита? Только вижу, что она, безусловно, не больна!»
И Степан под рассказы про Пугача проглотит хоть аптекарский ларек. Степа, нужно побрызгать в горло. Нет? Ну что ж нам Глеба Сергеевича звать? Вон он под дверью стоит… И Степа сам несет брызгалку.
И вот сегодня надо было давать лекарство. Я говорю: «Степан. Пей лекарство, обещаю, что тогда пойду и скажу Пугачу, чтобы ушел и больше под дверью не стоял, ведь мы лечимся сами». И уверенно так иду к двери, полна актерской игры, такой, чтоб с последнего ряда было видно, открываю дверь со словами: «Знаете что, уходите! Приходить сюда больше не надо!» И тут вижу соседку, которая ковыряется в замке своей квартиры. У нас общий тамбур. С соседкой небольшая ненависть, потому что мы хотим отремонтировать тамбур, а она нет. Даже денег с нее не хотим брать, но она все равно против. Соседка тут живет сто лет, она старожил, это ее территория, а мы понаехали! Она похожа на портрет Анны Ахматовой. Где профиль, нос, челка. А мы тут кто? Приехали беспородные со своего Речного вокзала, в центре покрасивше пожить захотелось. И вот уже вроде бы как-то договорились и она смирилась, произвели хорошее впечатление, мы же интеллигентные люди, утвердили цвет стен, но тут я стою такая. Такая! Лохматая. Штаны висят. Ася ночью искала грудь и присосалась к моей скуле под глазом. Там теперь нормальный засос, как синяк. И по мне видно прямо, что я не просто сильно пьющая, но это уже и белая горячка. Потому что она говорит: «Чтоооо?!…..» А рядом за дверью топчется Степан и переживает, как пройдут переговоры с Пугачом. Боится выглянуть, замер и слушает. Как его предать? Как сознаться, что?…. Подмигнуть ей? Покашлять?.. Вот это метание началось… И говорю, прямо глядя в глаза: «Да, Глеб Сергеевич, теперь мы лечимся сами!» И дверью – хлобысь.
Доиграла дубль до конца. Думаю, теперь можно делать ремонт во всем подъезде.