Следующий день оказался на удивление жарким. Свежий ветер за ночь разогнал грозовые тучи, к рассвету очистив небосвод. Все было так, словно и не случилось накануне сильнейшего ливня, подтопившего обширные участки зреющего виноградника и расположенные в низине дома арендаторов. Вся округа вновь сияла в лучах горячего, ослепительного солнца, а о былой непогоде напоминали лишь спрятанные в траве лужицы.

После горячей ванны и растираний с применением душистых эфирных масел Каталина чувствовала себя заново родившейся. Она хорошо отдохнула, выспалась, травяной отвар пошел ей на пользу ровно, как и забота целой армии слуг во главе с неутомимой Беатрис, которая изрядно потрудилась, чтобы у сеньоры не возникло ни малейших признаков простуды.

Утро, по заведенной традиции, молодая маркиза проводила в своих покоях. Сегодня она пропустила по понятным причинам ежедневную прогулку с Арией и теперь полулежала в постели среди горы подушек и шелковых простыней, рассеянно отламывая маленькие кусочки от медовой булочки и неспешно отправляя их в рот. Вкуса она не чувствовала, машинально пережевывая и запивая принесенный завтрак излюбленным шоколадом. Оживилась она только в тот момент, когда в спальню внесли букет алых роз, перевязанный разноцветными шелковыми лентами с усыпанными на них крошечными бриллиантами, ярко сверкающими в лучах восходящего солнца. Фиалковые глаза заискрились светом надежды. Каталина приняла цветы, и мечтательная улыбка уже не сходила с ее лица. Неужели маркиз смягчил свой нрав и теперь готов выслушать ее? Но что же побудило его к этому? Ни то ли событие, кое произошло накануне? Помнится, Родриго и Беатрис в разговоре упоминали, что его сиятельство отправился на ее поиски, обеспокоившись долгим отсутствием супруги. Значит ли это, что Себастиан сменил гнев на милость?

Пока она размышляла о загадочном поведении супруга, вдыхая упоительный аромат распустившихся бутонов и проводя тонкими пальчиками по бархатистым лепесткам, в руки ей попался маленький запечатанный конверт, аккуратно вложенный между гибкими стеблями. С замиранием сердца она потянулась к записке и, нетерпеливым движением распечатав конверт, прочла на одном дыхании:

«Дорогая Каталина, эти розы для вас. Надеюсь, вы простите мое продолжительное молчание. Сегодняшней ночью, я надеюсь, с этим будет покончено.

Себастиан».

Она не обратила внимания на суховатый тон послания, сейчас ее волновало только одно. Ее сердце отстукивало бешеный ритм, в глаза бросилась одна-единственная фраза «сегодняшней ночью». Хотя Каталина страшно нервничала перед свиданием с супругом, она равным образом испытала невыразимый трепет, предвкушая волнующие моменты, которые ожидали ее впереди, и странную легкость, от которой ей хотелось петь и танцевать. Неужели Себастиан посчитал, что их время настало? А разве они достаточно хорошо узнали друг друга? Но она поспешила избавиться от навязчивых мыслей. В конце концов, мать с отцом были едва знакомы в день собственной свадьбы, что не стало помехой в их брачную ночь. Впрочем, трудностей не возникло и у других родственников в их роду, о чем свидетельствовали плоды союза, появлявшиеся с завидной точностью ровно через девять месяцев после венчания. Это было правдой. В их семье женщины славились своей плодовитостью. И на днях, словно в подтверждении этому, Каталина получила письмо от Элены, в котором та с неуемным восторгом рассказывала о своем деликатном положении, делясь предположительной датой родов, выпадающей на начало мая, определенно означавшим, что сестра забеременела в первые же дни супружества. Каталина была безмерно счастлива за сестру и, осознавая радость Элены, теперь мучилась новым страхом.

Что будет ночью? Как все пройдет? Она так много раз представляла себе их с Себастианом первую брачную ночь, что легкая нервная дрожь, сжимавшая сердце, постепенно переросла в настоящую панику. Она никому не могла задать щекотливого вопроса. Мать далеко и пребывает в полной уверенности, что в скором времени ее младшая дочь осчастливит родителей вполне ожидаемой новостью и тогда появится благовидный предлог нанести молодым супругам давно запланированный визит, о чем донья Вероника неоднократно упоминала в своих письмах. Каталина вздохнула и, снова пробежав глазами ровные строчки, сложила записку в конверт. Что должно случиться, то неминуемо произойдет.

В итоге древний как сам мир инстинкт оказался выше любых страхов. К вечеру, отдохнувшая и посвежевшая после нескольких часов сна, Каталина в легком кружевном пеньюаре из тончайшего индийского шелка, с длинными распущенными волосами, струящимися золотым водопадом по точеным плечикам и спине, возлежала на мягкой, оббитой голубым бархатом, кушетке. В ожидании супруга она зажгла несколько свечей у изголовья кровати и на столике подле кушетки, а рядом поставила графин с вином и два высоких фужера. Она хотела создать атмосферу мягкости и непринужденности, чтобы Себастиан в ее присутствии не испытывал скованности, ибо она нисколько не сомневалась, в этот раз он появится перед ней без маски. Она, конечно, сама волновалась по этому поводу, да и другие сомнения не давали ей чувствовать себя спокойнее, однако ей отчего-то было крайне важно позаботиться в первую очередь о его комфорте. По ее глубокому убеждению хорошая жена должна быть верной союзницей и помощницей своему супругу и сеньору, всегда готовая идти ему навстречу и преодолевать вместе с ним любые семейные тяготы и невзгоды. И Каталина хотела стать именно такой женой.

Откинув назад пышные локоны и сбрызнув себе на шею и запястья несколько капель любимых духов с ароматом белого жасмина, она медленно поднялась с кушетки. Узкие щиколотки мгновенно утонули в мягком ворсе ковра. Сделав несколько шагов по комнате, она невольно зарделась, представив, как Себастиан прикасается к ее рукам, плечам, запускает пальцы в густые пряди волос и притягивает к себе, жаждая поцелуя, а она самозабвенно отвечает ему, обнимая широкие плечи, крепкий торс… Мимолетные мысли завели ее далеко, она задышала часто и прерывисто и чтобы унять усилившееся сердцебиение, Каталина распахнула окно, впуская в спальню вечернюю прохладу.

Ночное небо, ясное и безоблачное, было сплошь усеяно мириадами звезд. Прохладный ветерок колыхал верхушки деревьев, вдали виднелись силуэты спящих холмов и пустынная извилистая дорога. Прикрыв веки, Каталина вдохнула полной грудью свежий воздух и прислушалась к шагам за дверью. Приближалась полночь, но в коридоре, как и четверть часа назад стояла безмолвная тишина. Хозяину виллы давно следовало вернуться домой. Дела на дальних выгонах могли подождать до утра.

От скуки накрутив на палец длинный локон и поиграв немного с волосами, Каталина вернулась вглубь комнаты. Она знала, что вино снимает напряжение и приятно расслабляет тело, и с этой целью наполнила фужер до краев. Наслаждаясь сладковатым вкусом и тонким ароматом, она неспешно потягивала мальвазию, пока не выпила все до последней капли. Настроение ее улучшилось, она облизнула губы и направилась к кровати, вознамерившись дожидаться супруга среди мягких подушек и шелковых простыней.

Неизвестно сколько времени прошло, прежде чем она вновь открыла глаза, только молодой месяц робко заглядывал в распахнутое окно, свечи успели догореть, а спальня погрузилась во мрак. Она скорее почувствовала, чем заметила его присутствие. Неужели она заснула и не слышала звука открывающейся двери и его шагов? Теперь она явственно ощущала его теплое дыхание на своей шее. Он лег рядом, промяв под собой постель.

В томительном волнении, с гулко бьющимся в груди сердцем Каталина ожидала того неизвестного, что вот-вот должно было случиться. Вот он прикоснулся губами к ее затылку, вдохнул нежный аромат ее волос и, откинув золотистую прядь, осторожно начал опускаться к шее. Горячие губы обжигали шелковистую кожу и там, где остался след от поцелуя, все пылало как в огне. Она быстро почувствовала желание. Лежа к нему спиной, она ощущала каждый его налитой мускул, каждую клеточку его тела, плотно прижимающуюся к ее стройному гибкому стану.

Он осторожно потянул за рукав пеньюара, и тонкая ткань сползла с ее плеча вместе с кружевной сорочкой, оголив ей спину. Послышался короткий, сдавленный вздох и непонятное бормотание. Каталина закусила губу и, нащупав в темноте его ладонь, совершенно естественным образом, будто проделывала это сотни раз, провела ею по своему обнаженному бедру. Сильная мужская рука уверенно скользнула по внешней стороне бедра и немного задержалась на округлых ягодицах, чувственно впиваясь пальцами в нежную плоть.

С ее губ сорвался тихий стон:

— Себастиан, милый…

Ей показалось или она действительно услышала приглушенное чертыхание? Но в следующий миг она обо всем забыла, повинуясь безудержному желанию, охватившему ее с головы до кончиков пальцев на ногах. Она прикрыла глаза в блаженной истоме, отдаваясь новому, фееричному ощущению и запрокинув руку, обняла его за шею, а он, продолжая плотно прижиматься к ней, жадно целовал ее, лишая разума и опьяняя своей чувственностью. Резко перевернув ее на спину, он приник ртом к ложбинке между ее шеей и плечом, поцелуй за поцелуем продвигаясь все выше, к влажным, полураскрывшимся губам.

Но едва он накрыл Каталину своим разгоряченным телом и, тяжело дыша, попытался стянуть с нее сорочку, мешавшую ему в полной мере насладиться упоительным мгновениями близости, как внезапно ощутил исходившее от нее напряжение. Он приник к ее губам в страстном поцелуе, дабы вызвать в ней новую волну желания, что секунду назад била из нее ключом, но вместо взаимности получил звонкую пощечину.

— Дьявольщина, — не сдержавшись, выпалил он, потирая ушибленное место.

Отодвинувшись от нее, он сел на противоположный конец кровати.

Каталина вскочила и отбежала в сторону. Ее руки тряслись нервной дрожью, она пыталась привести себя в порядок, запахивая и одергивая измятый пеньюар.

— Как ты посмел явиться в мою спальню?

Комнату, по-прежнему, освещал холодный свет полумесяца, но Каталина отчетливо видела мужской силуэт, сидящий к ней спиной.

— Как ты догадалась? — в ровном голосе Родриго не было ни тени стыда.

Она задохнулась от возмущения:

— В тебе нет ни капли раскаяния?

— Mi cariño, ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

— Не называй меня «милой»! Ты не смеешь. Мне теперь ввек не смыть с себя этот удушающий мускусный запах!

Каталина пренебрежительно передернула плечами. Жаль, он не видел этого, потому что, то презрение, которое она выказывала этим жестом, должно было вызвать в нем, как минимум, чувство неловкости, но Родриго достаточно было услышать ее тона, чтобы сделать правильные выводы.

— Едва ли ты мучилась, извиваясь подо мной как сучка в течке, — едко бросил он в ответ.

Зарычав как раненая пантера, Каталина кинулась на него с кулачками:

— Наглец! Грубиян! У тебя еще язык поворачивается обвинять меня в том, что сам совершил? Да где же твоя совесть?

Родриго успел перехватить тонкие запястья и завести их спину. Одного удара вполне хватило, чтобы оставить заметный след от женской ладони и вызвать множественные кривотолки. Их лица оказались в опасной близости друг от друга. В бледном свете полумесяца две пары глаз скрестились точно холодные острые клинки. Его привлекательные мужественные черты мгновенно исказились, стали резче, ноздри расширились, волевой подбородок упрямо выдвинулся вперед. Он угрожающе склонился над ней, и в его черных как уголь глазах промелькнуло то ли раздражение, то ли уязвленное самолюбие. На высоких скулах заиграли желваки, он не сводил с нее пристального взгляда.

— Mi cariño, почему ты отказываешь мне? Несколько секунд назад ты таяла от страсти, теперь же твои глаза пылают ненавистью.

Каталина потеряла дар речи, поразившись циничности, звучавшей в его словах. Она покачала головой, будто не веря собственным ушам, но быстро придя в себя, изловчилась ужиком и вывернулась из его крепких словно тугие путы объятий. Отбежав к окну, она глотнула струю свежего воздуха, прежде чем укоризненно вымолвила:

— Пресвятая Дева Мария, ты хоть понимаешь, что несешь, Родриго? Может, у тебя жар? Думаю, следует вызвать мастера Керро…

— Ты не понимаешь, — жестко отрезал Родриго и сделал шаг навстречу.

Но Каталина выставила руки вперед, недвусмысленно предупреждая:

— Если приблизишься ко мне еще на шаг, закричу. Я не шучу! Перебужу всех обитателей виллы, так и знай. Себастиан голову тебе снесет.

— Хм… Себастиан, — в ответ усмехнулся Родриго, однако прислушался к ней и остался стоять на месте. — Ну, мы это еще посмотрим.

— О чем ты говоришь? — возмущенно воскликнула Каталина, откидывая с лица спутанные пряди волос. — Ты немедленно должен покинуть мою спальню! Я ожидаю супруга.

Из глубины комнаты послышался невеселый смешок:

— Да неужели?

Каталина приложила пальцы к вискам. Она ничего не понимала. Почему Родриго ведет себя столь грубо, бесцеремонно проникает к ней в комнату и выдает себя за Себастиана? И где ее супруг, который давным-давно должен был находиться здесь? Неожиданно ей в голову пришла шальная мысль. А не мог ли единственный племянник напасть на любимого дядюшку, совершив гнусный поступок? Но поразмыслив, она отбросила нелепые домыслы в сторону. Нет, Родриго не коварный злодей. Он не решится на подобную подлость, слишком близкие отношения связывают его и Себастьяна. Дядя и племянник выросли вместе, они знакомы друг с другом всю жизнь, да между ними и разница-то всего в три года, почти ровесники. Здесь что-то другое. Но что? Безумство? Это скорее походило на правду, тем более, если вспомнить чрезмерную напористость племянника, граничащую с редкостным своенравием. Временами Родриго не принимал в расчет интересов дяди, в особенности, когда речь заходила о его собственных желаниях. Он готов был, наплевав на общепринятые каноны, ухаживать за молодой маркизой, ставшей ему близкой родственницей, в доме своего родича, на глазах у супруга и при этом не чувствовать неловкости или угрызений совести, словно он и не совершает безнравственный, просто аморальный проступок! Не иначе, как помутнением рассудка его поведение не назовешь. Ну, тогда все встает на свои места.

Она глубоко вздохнула. С безумцами следовало вести себя спокойно.

— Я все же не понимаю, где мог задержаться ваш дядя, сеньор де Сильва, — в разговоре она намеренно избрала вежливо-официальный тон, таким образом, продолжая сохранять дистанцию с Родриго, и стараясь больше не провоцировать его на дерзкие, просто возмутительные выходки. — С ним что-то случилось?

— Столько много интересных дел, коими мы можем заняться вместе, а ты снова переводишь разговор на дядю, — с усталым вздохом проговорил он.

— Что поделать, он мой муж, — кротко ответила она.

И тут Родриго ударил кулаком по резному мраморному столику. Жалобный звон серебряного подноса и початой бутылки мальвазии заставил Каталину испуганно вздрогнуть.

— Хм… а супружеский долг этот «муж» выполнял? — ехидно поинтересовался племянник.

— Я не собираюсь обсуждать, сеньор де Сильва, наши личные дела с вашим дядей! — возмущенно вскинулась Каталина и указала пальчиком на дверь, надеясь, что он увидит этот жест в темноте. — Думаю, вам довольно топтать ковер в моей спальне. Прошу вас уйти!

— Я никуда не уйду.

Вопреки логике и здравому смыслу, она услышала, как он наливает себе вино.

— Что?

Родриго пропустил мимо ушей ее вопрос и задал свой:

— Mi cariño, а ты не задумывалась, почему дядя избегает близости с тобой? И почему ваши спальни находятся в разных половинах дома?

Хорошо, что тьма скрыла мгновенно вспыхнувшие щеки Каталины, иначе она ни за что на свете не смогла бы вести сей нелепый разговор.

— Сеньор де Сильва, вас не должны волновать наши близкие отношения с вашим дядей, — она сделала особое ударение на его имени. — Но вижу, что вы не покинете стены моей спальни, пока не удовлетворите свое любопытство, — она немного помолчала. — Что ж, хорошо. Я скажу то, что вы хотите услышать. Мы с… Себастианом решили узнать друг друга получше, прежде чем ээ…

— Заняться любовью. Так?

На Родриго вдруг снизошла непонятная веселость. Он засмеялся глубоким, чистым смехом, напомнив ей сразу их совместную поездку на виллу и дружеское общение в таверне, его задорные шутки и забавные истории, когда он старался развеселить ее, несмотря на непогоду и возникшие на пути трудности. Но смех прервался так же внезапно, как начался.

— Понимаю, что рискую разочаровать тебя, — снова заговорил он после минутной паузы, — но, знаешь ли, жизнь порой бывает жестока.

— О чем вы говорите, сеньор де Сильва? — Каталина изо всех сил старалась сохранить самообладание.

— Это не должно было случиться.

Она услышала осторожные шаги и начала отступать назад, отвлекая его вопросами:

— Как так?

Родриго был одет в светлую навыпуск рубашку и облегающие рейтузы, подчеркивающие крепкие, мускулистые ноги. Он не выглядел таким высоким, как Себастиан, но плечи его были так же широки, черные, слегка вьющиеся волосы, он, как и маркиз собирал в хвост на затылке. Конечно, дядю и племянника никто не принимал за близнецов, к тому же цвет глаз у них был разный, но внешне они определенно походили друг на друга. Особенно трудноразличимы они казались в темноте. До Каталины начало что-то потихоньку доходить, но она пока не могла выстроить общую картину без некоторых видимых деталей.

— Ты не должна была меня узнать, — тем временем продолжал Родриго, приближаясь к ней еще на один шаг. — Это вышло случайно. Все задумывалось так, будто в постели с тобой лежит твой муж.

— Что?! Так… так неправильно, — Каталина еле сдерживалась, чтобы не закричать.

— Да, если бы дядя мог… Но увы… видно, Себастиану без меня не обойтись…

— Не смей! — Каталина все же не совладала со своими эмоциями. — Слышишь, не смей! Не говори мне этого! Я не желаю слышать, — она заткнула уши и зажмурилась. — Убирайся! Это грязная клевета, я не верю не единому твоему слову.

— Каталина, выслушай меня, — Родриго в одно мгновение оказался подле нее и заключил в объятья, гладя по волосам и осушая поцелуями слезы, беспрерывно струящиеся по ее нежным щекам. Она мотала головой из стороны в сторону, но он крепко удерживал ее, не давая снова ускользнуть от себя, — этого все равно не избежать. Послушай, рано или поздно нам придется лечь в постель, дабы произвести на свет наследника для Сент-Ферре.

— Ты… отвратителен, — ее рыдания усилились, готовые в любой момент перерасти в настоящую истерику, — а… в циничности тебе нет равных.

— Не мне пришло в голову это безумие.

Ненадолго забывшись, он развел руками, и Каталина воспользовалась подвернувшейся возможностью. Решимость предала ей сил. Она, что было мочи, оттолкнула от себя Родриго и тот, не удержавшись на ногах, упал на ковер, путаясь в длинной рубашке и домашних шлепанцах. В это время маркиза, ловко подобрав пеньюар, словно заправская куртизанка, выскочила на террасу и через сад помчалась к малоприметной калитке, которой пользовалась всякий раз, когда хотела прогуляться по пляжу. Ее понесло к бухточке, где днем ранее она бродила по золотистому пляжу и ни о чем не подозревая наслаждалась ласковым шумом прибоя. Именно там она хотела укрыться от действительности, что так гадко и пошло обрисовал ей Родриго, без зазрения совести разрушая почти идеальный, устроенный ею самой мир.

Слезы застилали глаза, она бежала вперед, не разбирая дороги, царапая ноги в кровь и цепляясь волосами о встречные ветки. Тонкие прутики били по лицу и рукам, голые сучки впивались в ладони, но ее не волновали эти досадные мелочи. Она лишь хотела поскорее скрыться от Родриго, убежать как можно дальше от его безумного рассказа, ненавистных поцелуев и объятий, чтобы не слышать едкого сарказма звучавшего в его голосе, нестерпимо ранившим сердце и остаться, наконец, наедине со своими мыслями.

В темноте она споткнулась о выступающие из-под земли корни и, неуклюже раскинув руки, попыталась ухватиться за куст терновника, но вместо веток поймала лишь воздух и, не удержав равновесие, кубарем покатилась по склону. Все произошло настолько внезапно, что она не успела испугаться, едва вскрикнула и вот она внизу нащупывает под собой твердую землю и медленно поднимается на ноги. Кажется, цела. Каталина поморщилась, но не издала ни звука. Какой в том толк, если душевная боль намного сильнее физической? Покачиваясь, как осинка на ветру, она стряхнула с себя пучки травы и сухие ветки, запутавшиеся в волосах и одежде. Бока немилосердно ныли, голова кружилась, ноги и руки саднило от кровоточащих ран и порезов. Опухшие от слез глаза, и сгустившаяся ночь мешали объективно оценить полученный ущерб, однако скоро она пришла к неутешительному выводу. От роскошного индийского пеньюара остались лишь воспоминания. Тонкая шелковая ткань на спине и груди изодралась в клочья, рукава свисали рваными лоскута​ми, а некогда красивая кружевная сорочка превратилась в лохмотья и напоминала рыбью сеть.

Каталина уныло вздохнула. Ко всем ее бедам прибавилась еще одна неприятность. В таком живописном виде она не могла возвратиться назад. По крайней мере, не сейчас. Оставаясь на берегу в относительной безопасности и не страшась новых посягательств на свою честь, она собиралась хорошенько поразмыслить над своим ближайшим будущем. Каталина была почти уверена, Родриго не станет бросаться за ней вдогонку и не осмелиться будить весь дом ради того, чтобы вернуть беглянку на виллу. Когда же ему надоест ожидать ее в покоях, он, в конце концов, уберется восвояси. А утром, во что бы то ни стало, она добьется правдивого ответа от супруга. Она знала, Себастиану теперь ни за что не отвертеться от ее расспросов. Маркиз расскажет ей все, как было на самом деле, иначе она пригрозит ему расторжением брака. По тем временам невероятный, немыслимый шаг, не одобряемый ни церковью, ни обществом, однако единственно верный в ее положении. В глубине души она надеялась, что до крайностей все же дело не дойдет. В конечном итоге выясниться, что Родриго обманул доверие Себастиана и воспользовался неудачным стечением обстоятельств, обыграв все в свою пользу. И чем больше она так думала, тем сильнее укоренялась эта мысль в ее голове.

Наконец, немного успокоившись и смахнув последнюю слезинку с припухших век, Каталина подумала, что ей не помешает освежиться. Мерцающие звезды, будто алмазная россыпь освещали темный небосклон, бледный полумесяц в окружении редких рваных облаков отражался на игривых волнах, и хотя было далеко за полночь, впереди различались очертания прибрежных кустов и пустынный песочный берег. Она скинула с себя остатки одежд, ничуть не стесняясь своей наготы, месяц и звезды были ее молчаливыми наблюдателями, и легко выбралась из вороха лохмотьев, словно бабочка выпорхнула из бесформенного кокона, горя желанием ощутить первое в своей жизни дуновение ветерка на трепещущих крыльях.

У кромки воды Каталина приостановилась. Теплый воздух приятно щекотал молодое обнаженное тело. Море было спокойным и безмятежным, пенистые волны размеренно накатывали на прибрежный песок и, чередуясь, отступали в сумрачную глубину. Хотя на первый взгляд все выглядело довольно умиротворенно, подобное явление могло быть временным, ведь, как известно погода на море таила немало сюрпризов и часто бывала переменчивой. Каталина, зная об этой особенности, не собиралась заплывать слишком далеко, рисковать попусту ей вовсе не хотелось. Быстрое течение могло унести ее в открытое море или чего доброго выбросить на прибрежные скалы. Поэтому она медленно ступила в воду, шаг за шагом постепенно погружаясь еще и еще, по колено, по грудь, по шею, пока не окунулась с головой. Морская вода оказала на нее бодрящее воздействие, временно уняв пережитые тревоги. Она нырнула в глубину, как русалка, гибкая и изящная, скользнула вдоль песчаного дна и, бесшумно вынырнув, поплыла дальше, увлекаемая теплым течением. Какое-то время она плыла вперед по лунной дорожке,легкими гребками продолжая удаляться от берега, мерно рассекая поднимающиеся волны, пока не решила, что с нее уже достаточно, и тогда она повернула назад.

Неожиданно налетел резкий порыв ветра и поднял высокую волну. Ветер усиливался, и волнение на море нарастало. К тому моменту, как Каталина проплыла половину расстояния, отделяющую ее от берега, она уже с трудом преодолевала пенные гребни. Волны накатывали одна за другой, ни на миг не ослабевая, соленые брызги слепили глаза, попадали в рот и в уши. Каталина старалась не впадать в панику и упорно продолжала плыть к своей цели, однако следующая волна застала ее врасплох, она не смогла уклониться и мгновенно оказалась под водой. Когда она выплыла на поверхность и едва успела глотнуть струю свежего воздуха, на нее обрушилась новая волна, стремительно унося в темные глубины. Девушка отчаянно барахталась, понимая, что борется за жизнь. Из последних сил ей удалось вырваться из подводного плена, и она вновь всплыла. Истощенная неравной борьбой со стихией она пыталась отдышаться, но к этому времени изрядно нахлебалась морской воды и плохо соображала, где находится. Голова кружилась, руки и ноги перестали слушаться ее, с каждым гребком она слабела все больше. Она вертела головой, пробуя разобраться, насколько далеко ее отбросило от берега, когда очередной вал снова захлестнул ее. На этот раз выкарабкаться она не сумела. Словно в воронку ее закрутил неистовый водоворот, который затягивал ее глубже и глубже в морскую пучину. Она чувствовала, что тонет, погибает, но сделать ничего не могла. Ее замутненное сознание неумолимо проваливалось в черную бездонную пропасть.

Однако это было еще не конец. Разум напоследок решил сыграть с ней злую шутку. Сквозь плотный туман она услышала знакомый голос, доносившийся издалека. Голос был взволнованным, но слов она не разбирала. Она только понимала, что принадлежит он маркизу. Каталина мучительно напрягалась, желая в последний раз увидеть мужа, но тьма окутывала ее со всех сторон, неведомая тяжесть давила на грудь. Какими-то остатками сил она предприняла попытку освободиться от невидимой ноши, но ее жалкие потуги не привели ни к чему толковому. Голос тем временем звучал резче, он непрерывно говорил ей что-то, а она, по-прежнему, ничего не понимала. Как же ее это злило! Она силилась разобрать хоть слово и ответить ему то, что он так жаждал от нее услышать, но из горла вылетало странное бульканье и сдавленные хрипы. Ей еще много нужно было ему сказать, прежде чем уйти навсегда. Она хотела выяснить все до конца, узнать от него всю правду, потому что эта пугающая неопределенность мучила ее и причиняла душевную боль. Наконец, ее усилия увенчались успехом, и она услышала:

— Каталина… ну же… милая… приходи скорее в себя…

Рассудок начал понемногу проясняться. Кто-то охрипшим голосом спросил за нее:

— Зачем?

Она не успела разлепить отяжелевшие веки, как ее бросило в жар. Едва вырвавшись из одного губительного водоворота, она угодила прямиком в другой, не менее опасный и головокружительный. Серые глаза смотрели на нее пристально, будто хотели пронзить насквозь. В них она прочла возрастающее беспокойство и что-то еще. Но самым удивительным казалось ей то, что Себастиан, как и в одну из прошлых ночей, когда приходил к ней в спальню, был без маски. Однако разница с тем случаем была колоссальной.

Сейчас он был настолько близок к ней, что она беспрепятственно могла дотронуться до его щеки или волос, провести рукой по твердой линии высоких скул и волевого подбородка с маленькой ямочкой посередине, и даже коснуться его полных чувственных губ. Она не верила тому, что видела перед собой. Наверное, виной всему было ее помутненное сознание. Она на мгновение зажмурились, а потом снова открыла глаза, но ничего не изменилось. Отблеск жемчужного полумесяца падал на его красивое мужественное лицо, он смотрел на нее, нахмурив темные, четко очерченные брови и плотно сомкнув рот.

— Я… ничего не понимаю, — чуть слышно прошептала она, и ему пришлось наклониться к ней, чтобы разобрать ее слова.

Он кивнул, глядя на нее с озабоченным видом:

— Тебе повезло, mi querida, что я оказался поблизости…

— Проклятое воображение, — и она вновь закрыла глаза.

Ему снова показалось, что она впадает в забытье, тогда он встряхнул ее за плечи, но Каталина только слабо поморщилась:

— Мне холодно.

Она бессознательно потянулась к нему, как к спасательному якорю, прижимаясь щекой к гладкой мускулистой груди. Себастиан негромко чертыхнулся. Он был без одежды, ему попросту некогда было разыскивать рубашку и брюки, разбросанные в спешке по пляжу. Он понимал, что после всего пережитого, когда она чудом осталась жива, ей необходим покой и отдых. В таком состоянии, да еще и в потемках, ему сложно будет перенести ее в дом, а бросать ее здесь одну и бежать за помощью, он не решился. Хватит с него необдуманных действий! И тогда он выбрал единственно верный выход. Ничего страшного не случится, если они проведут эту ночь на пляже. Ветер утих так же внезапно, как и начался. Маркиз невесело хмыкнул. Осень преподносила свои сюрпризы. Если днем раскаленное небо дышало палящим зноем, то к вечеру жара спадала, и становилось заметно прохладнее. Себастиан огляделся и увидел дорожный плащ, по счастливой случайности, оказавшийся на расстоянии вытянутой руки. Он подоткнул его под Каталину, но она все еще дрожала и льнула к нему, поэтому Себастиан улегся рядом и завернул их обоих в плащ. Он и сам изрядно продрог. Утром он найдет свои потерянные вещи, но сейчас важнее всего было позаботиться о жене.

Тем временем ее обнаженное тело все теснее прижималось к его крепкому торсу. В поисках тепла она обвила руками его широкие плечи, и он ощутил ее горячее дыхание на своей шее.

— Если это мираж, — ее пухлые губки раздвинулись в полуулыбке, — я хочу, чтобы он продолжался вечно.

— Каталина, послушай…

Но она не хотела слушать. Она вдохнула запах его кожи, смешанный с ароматом сандалового дерева и морской воды, и лицо ее озарила счастливая улыбка.

— Наконец-то, ты это ты.

Себастиан нахмурил темные брови:

— Я должен кое-что сказать тебе, Каталина. Это важно.

Он попробовал высвободиться из ее пылких объятий, но она цепко держалась за него.

— Нет ничего важнее нас, муж мой, — проворковала она, распахнув фиалковые очи, и Себастиан, ошеломленный вихрем чувств, обуявшим его в одно мгновенье, утонул в их бездонной глубине, поддавшись неодолимому притяжению.

— У тебя жар, — глухо выдавил он из себя.

Ему было трудно совладать с собой, лежа с ней совсем близко и чувствуя жар ее разгоряченного тела. Он испытывал неимоверное желание прижать ее к себе и не выпускать из своих сильных рук, пока она сама, пресыщенная желанием, в изнеможении от ласк и поцелуев, не станет просить об обратном. Но он не мог себе этого позволить, потому что прекрасно осознавал последствия сие неверного шага. Он ненадолго прикрыл глаза. Будь проклята эта отметина, сгубившая всю его жизнь! Как часто темными ночами он грезил о собственной жене и, чтобы хоть как-то унять мучительное вожделение и не свихнуться, раз за разом приходил сюда, когда наступала тишина и вокруг все засыпало. И сейчас он пришел как обычно к морю, чтобы снова развеяться, ибо сегодня была особенная ночь. Но каково же было его удивление, когда он нашел ее здесь, отчаянно барахтающуюся среди бурлящих волн буквально в трех пасо от берега. Его сердце чуть не остановилось в ту же секунду, как он подумал, что с ней могло случиться непоправимое, не подоспей он вовремя.

Она легонько провела подушечками пальцев по его учащенно вздымающейся груди и в жилах Себастиана мгновенно закипела кровь.

— Ты не должна, милая…

Он сделал слабую попытку отнять ее руку, но Каталина вновь посмотрела на него затуманенным взором:

— Мне необходимо это, иначе я… умру. Поцелуй меня, Себастиан.

Она подставила ему влажные полураскрывшиеся губы и, не в силах более сдерживаться, маркиз заключил ее в страстные объятья. Он целовал ее пылко, жадно, и в то же время был бесконечно нежен с ней. Его ладони безостановочно скользили по ее спине, талии, поднимались к нежным упругим грудям и Каталина, прижимаясь к его напрягшимся чреслам, медленно погружалась в чувственный мир наслаждений.

С каждый ненасытным поцелуем его желание возрастало, он и думать забыл о том, что хотел только согреть и успокоить ее. Где-то в потаенном уголке сознания мелькнула мысль, что это может стать началом конца, но ему было глубоко наплевать. Она с такой горячностью отвечала на его ласки, что от переизбытка чувств у него кружилась голова. Никогда раньше он не видел столь совершенной красоты. Он любовался ее высокими округлыми грудями, тонкой талией, которую можно было обхватить двумя его ладонями, точеными бедрами, тесно льнущими к нему и длинными стройными ножками, обвивающими его мускулистые ноги. А она вела себя столь раскованно и свободно, что его, помимо воли, кольнула острая игла ревности, которую он поскорее запрятал глубоко внутрь себя. Вместо этого он сильнее сжал ладонями ее упругие ягодицы и с неистовством изнывающего от жажды путника завладел губами, как неиссякаемым источником.

Прикосновение опытных пальцев оказывали на Каталину возбуждающее действие. Она тихонько застонала, едва почувствовала разгоряченные губы на своей набухшей груди. Легонько пробежавшись пальцами по бугрившимся мышцам его плеч, она погладила шею и вцепилась в его влажные волосы.

— Себастиан, любовь моя…

Серебристые глаза сверкнули в свете холодного полумесяца, и на Каталину обрушилась лавина упоительного блаженства. Чувственные губы ласкали розовые соски, смыкаясь на каждом по очереди, теребя и дразня, доводя до исступления. Она выгибалась ему навстречу, жадно ловя ртом воздух, а его неутомимые пальцы продолжали ласкать шелковистую кожу, опускаясь все ниже и ниже.

Себастиан смотрел в пьянящие фиалковые глаза, и огонь желания опалял его стократ от ее легких прикосновений и тихих стонов. Поглощенный необычайной прелестью ощущений, которые она ему дарила, он обезумел в своей страсти. Он скользнул рукой по внутренней стороне ее бедер, все ближе подбираясь к средоточию ее женственности, и Каталина на миг застыла в предчувствии сладостных, еще неизведанных доселе наслаждений. Ее тело, объятое восхитительным, всепоглощающим пламенем, медленно таяло и растворялось в его умелых руках. С протяжным вздохом она раскрылась, как цветок под первыми лучами солнца, подчиняясь его воле и древним, как сам мир инстинктам, но, не успев опомниться, сжалась от боли. Ее будто обожгла раскаленная сталь. Из фиалковых глаз брызнули слезы, но Себастиан принялся осушать их, нежно целуя ее веки, щеки, губы, ласково шепча:

— Каталина, милая, прости.

Боль постепенно утихала, уступая место вихрю упоительного блаженства. Тела и дыхания любовников слились воедино, раз за разом поднимая их ввысь в поднебесье, даря им ни с чем несравнимое удовольствие, а насытившись страстью, утомленные, они заснули в объятьях друг друга.

Когда забрезжил рассвет и крики чаек над головой оповестили о начале нового дня, Каталина сладко зевнула и улыбнулась первым лучам солнца, мягко ласкающим ее лицо. Ей привиделся чудный, сладостный сон, от которого ей не хотелось пробуждаться, но лениво вздохнув и окинув глазами окружающую обстановку она с совершенной очевидностью поняла, что это были не грезы. Она закусила губу, зардевшись от нахлынувших воспоминаний, и перевернулась на другой бочок, чтобы быть поближе к Себастиану, однако, и это потрясло ее до глубины души, его не оказалось на месте. В их импровизированной постели она была одна.

Каталина привстала на корточки и повертела головой, но маркиза нигде не было видно. Сердце тревожно забилось. Он покинул ее, не сказав ни слова. И это после той волшебной ночи, что они провели вместе? Что случилось? Где ее муж?