Утро выдалось на удивление ясным и солнечным. После обильных снегопадов, обрушившихся на окрестности Вильярробледо, наступили необычайно долгие холода. Пронзительный ветер гонял леденящий воздух по каменным полам и стенам полуразрушенного замка, пугая своим воем и вызывая сильные сквозняки. Все это время Каталина, кутаясь в овечьи шкуры и одеяла, коротала перед камином в единственно уцелевшей башне замка, куда ее поместили еще по прибытию. Теперь там было почти уютно и, если бы не принудительное заточение, то со стороны могло показаться, что она является почетной гостьей «хозяина» замка Рохо. Полы в комнате были тщательно выметены и застелены мягкими ворсистыми коврами, на окнах висели толстые шторы, а стены, предварительно очищенные от плесени и грязи, украшали гобелены, которые одновременно спасали от мерзлых холодов и придавали внутреннему убранству милое очарование. Сюда же доставили и мебель — массивную дубовую кровать с пуховыми матрасами, одеялами и подушками, сундук для вещей, пару стульев со столиком и мягкое глубокое кресло, которое установили рядом с камином, не забыв прежде прочистить дымоход от копоти.

По просьбе Каталины замковый кухарь включил в ее ежедневный порцион овощи и фрукты. Она отказалась от жирных блюд и заменила их тушеными. Ей так же пришлось пожертвовать любимыми прежде копчеными сосисками с сыром и острыми приправами, потому что растущий в ее чреве ребенок считал это явным излишеством. И как следствие, утренняя тошнота и недомогание скоро перестали беспокоить ее. Каждый день ее навещал Дикий Магнус и справлялся о здоровье, а по вечерам они играли в шахматы и пили infusion с медом. Он не делился с ней сведениями о том, где было взято сие экзотическое роскошество, позволительное лишь избранным, а она не спрашивала, считая за лучшее не гадать, а наслаждаться терпким вкусом необычайного напитка, привезенного из далекого сказочного Китая.

Во время их общения Дикий Магнус очень мало рассказывал о себе, предпочитая слушать Каталину. Она же, желая смягчить крутой нрав главаря разбойников и переманить его на свою сторону, ведь за проведенное здесь время она ясно осознала, он не желал ей зла, но кто-то из врагов Себастиана решил свести счеты с ее мужем, делилась с ним занятными историями и воспоминаниями из своего детства. Дикий Магнус сам признавался, что является лишь исполнителем грязного дела, а значит, если она узнает имя того, кто замышлял всю эту коварную интригу и цену, назначенную за ее пленение, то ей легче будет договориться о выкупе с человеком, ценившим золото превыше всего остального. Она, конечно, не обольщалась насчет своего пленителя и его расположения к ней. Его напускное благодушие продлится ровно до того момента, как родится малыш. Он четко дал ей это понять. И она торопилась, времени оставалось все меньше. Дитя должно было появиться на свет к середине лета.

Последние недели вынужденного ожидания обитатели замка занимались единственно интересным для себя занятием — кровавыми собачьими боями, попутно опустошая погреб старинного замка Рохо и костеря на чем свет стоит непогоду, что так несправедливо обходилась с ними «вот уже второй месяц кряду».

Но стихли февральские ветра и из-за нависших туч, согревая землю теплом, пробились первые лучи солнца. Вскоре снег начал таять, и со склонов гор резво побежали, весело журча и пенясь, искрящиеся ручейки. В один из таких погожих солнечных дней Дикий Магнус предложил своей пленнице прокатиться верхом. Идея эта показалась Каталине весьма заманчивой. Она была рада немного развеяться и покинуть, пусть ненадолго мрачные своды замка, поэтому охотно приняла приглашение.

— Весна нынче обещает быть поздней, — проговорил Дикий Магнус в своей обычной насмешливой манере, окидывая взглядом снежные, чуть подтаявшие просторы холмистого плато. — Подобных холодов в наших краях давненько не случалось.

— Этой зимой я впервые видела снег, — мягко улыбнулась Каталина, вдыхая полной грудью свежий воздух.

Они ехаливерхоммедленнымровным шагом, наслаждаясь благодатным теплом этого солнечного дня. Каталина, устроившись в дамском седле, чувствовала себя превосходно. Ее располневшую талию скрывал широкий плащ, отороченный мехом соболя, только утром преподнесенный ей в дар «хозяином» замка.

— Так уж и впервые? — шутливо поддел ее Дикий Магнус.

Когда он улыбался, на его широком скуластом лице проступали игривые ямочки, придавая ему добродушный вид, но Каталина знала, то было ложное восприятие. Его дьявольские, мутно-зеленые глаза всегда были настороже, и даже сейчас он зорко оглядывал холмы, буквально прощупывая каждый куст цепким взглядом матерого волка.

— В Андалусии круглый год светит солнце, а снег лежит только на вершинах гор, у Гранады.

— Гранада красивый город, я однажды бывал там с отцом и сестрой.

У Каталины редко появлялась возможность узнать что-то о семье Дикого Магнуса, поэтому она внимательно прислушалась к его словам. По всей вероятности, Мигель был из обедневшей дворянской семьи, из рода разорившихся идальго, волей судьбы определившего ему быть предводителем разбойничьей шайки, которую безуспешно и вот уже не первый год, пытались поймать гвардейцы короля.

— Много лет назад отец пожелал преклонить колено перед гробницами Изабеллы Кастильской и ее мужа Фердинанда Католика, — сухо продолжил он, сам не понимая, зачем затеял весь этот разговор. — Кафедральный собор более чем внушительное сооружение, заставляющее чувствовать себя рядом с ним ничтожной букашкой.

— Может быть и так, — задумчиво кивнула Каталина. — Мы с семьей частенько бывали в Королевской капелле. Помню, как однажды мы с Эленой спрятались в одной из ниш за колоннами, а мама и отец долго не могли найти нас. Родители волновались и звали нас по именам, а вокруг, взад и вперед сновали люди, их было много. Как и мы, они пришли на праздник, теперь не помню какой. Мы же с сестрой сидели как мышки в норке, не испытывая никакого желания покидать это величественное место.

Каталина засмеялась чистым, заливистым смехом и Дикий Магнус украдкой бросил на нее взгляд, полный восхищения и затаенной страсти. Она ничего не заметила, поглощенная собственными воспоминаниями, а он, воспользовавшись ее отвлеченностью, продолжал смотреть на нее, любуясь точеным профилем и гордой осанкой, которую не отказалась бы иметь сама королева.

— У тебя хорошая семья. Ты отзываешься о ней с любовью.

— Да, я скучаю по ним.

Он опустил голову и попридержал коня:

— Мы ведь говорили об этом. Я ничем не могу тебе помочь.

— Мои драгоценности, — она внезапно устремила на него умоляющий взор. Настало то самое время, когда пора было открыть свои карты. — Я отдам все, что у меня есть, только скажи, какая плата тебе была обещана за меня? Кто решил свести счеты с моим мужем?

— Твоим мужем? — Дикий Магнус удивленно приподнял брови. Он что-то быстро соображал, пытаясь уловить ход ее мыслей, но внезапно взгляд его будто просветлел, а губы скривились в усмешке. — Твой муж плохо хранил свое сокровище. Если ты была моей женой, я не выпускал бы тебя из виду, опасаясь каждую секунду потерять.

Каталина не обратила внимания на пылкое признание, сорвавшееся с уст отъявленного разбойника, и вновь повторила свой вопрос:

— Сколько тебе заплатили за мое похищение?

Зеленые глаза хищно сузились:

— Почему ты думаешь, что есть какая-то плата?

— А разве нет? Мои драгоценности…, - снова начала она, но он прервал ее легким взмахом руки.

— Твои драгоценности — это законная добыча, давно поделенная между моими братьями по оружию.

— Что? Но это грабеж! — бурно возмутилась Каталина, на что Дикий Магнус от души рассмеялся.

— Временами ты бываешь настолько наивной, bonita, что это вызывает мое беспокойство… Конечно, грабеж. А ты чего ожидала? Ты живешь среди разбойников, которые не привыкли особенно церемониться. Они берут то, что плохо лежит, считая это своим по праву. Таковы законы нашего мира, — весело прибавил он, подмигивая.

— И тебя устраивает такое существование? — резко вскинулась она, досадуя на свою недальновидность. И не желая признаться в том, что в ее плане обнаружились существенные прорехи, она вопрошающе уставилась на него. — Сколько еще ты собираешься скрываться от королевского правосудия и жить этой… этой греховной, неправедной жизнью? Не боишься, что за все твои злодеяния тебя рано или поздно настигнет небесная кара?

— Все равно умирать, так какая разница, как и когда.

Дикий Магнус равнодушно пожал широкими плечами, ничуть не обидевшись на яростный выпад пленницы, но тут его что-то отвлекло, он насторожился и выпрямился в седле. На соседнем холме за кустами пожухлого можжевельника мелькнула чья-то тень. Мгновение и в дьявольских глазах заплясали озорные искорки в предвкушении излюбленного развлечения. Он громко свистнул, подзывая горстку своих людей, державшихся от них на приличном расстоянии и только ожидавших подходящего момента для лихой скачки, а затем повернулся к Каталине и хитро прищурился:

— Скоро здесь будет жарко. Возвращайся в замок, bonita, тебе здесь не место, — жеребец под ним громко зафыркал, чувствуя возбуждение седока.

Издали послышались крики и шум приближающихся всадников. Каталина метнула укоризненный взгляд на Дикого Магнуса, но он только ухмыльнулся в ответ:

— И забудь о побеге. Тебе от меня не скрыться, Каталина. Я смогу выкрасть тебя даже из теплой постельки твоего муженька. Будь в этом уверена! Теперь ты моя.

Рослый жеребец громко заржал и поднялся на дыбы, когда подъехавшие разбойники звучно приветствовали своего предводителя. На этот раз собак с ними не было. Каталина вздохнула с некоторой долей облегчения. Может быть, тот бедолага, осмелившийся прокрасться на земли Рохо, сможет избежать страшной участи Круса и Паскуаля?

Однако надежды Каталины не оправдались.

Вечером, когда пришло время очередной шахматной партии, к которой Каталина успела привыкнуть за те два месяца, что находилась в плену, Дикий Магнус не пришел в ее покои. Он был занят другим важным для себя делом. За окнами она явственно слышала оглушительный лай собак и грубый смех разбойников. Она не решилась выглянуть наружу и стать свидетелем еще одной ужасающей сцены пытки человека. Это было настолько мерзко и отвратительно, что сама не замечая того, она начала жалобно выть и стенать. Ее плач постепенно перешел в громкие рыдания, и в итоге вылился в настоящую истерику. Она металась по комнате как загнанная в клетку пташка, то затыкая уши от нестерпимого крика случайной жертвы, то в полном бессилии хватаясь за голову. Кровавым игрищам не было конца, а сопровождающий их свист и улюлюканье еще долго звенели в ее ушах и бередили душу.

Старая Ава нашла ее на полу. Забившись в угол, Каталина прибывала в полуобморочном состоянии, что-то невнятно бормотала, повторяя одни и те же слова, смысл которых эфиопка не поняла, зато живо сообразила, чем был вызван странный невроз пленницы. Служанка удрученно покачала головой и подозвала помощников, чтобы перенесли Каталину на кровать. Когда все было закончено, старуха укрыла молодую женщину одеялами и, убедившись в том, что та заснула, убаюканная ее тихим голосом, задула свечи и вышла вон, решительно настроенная на разговор со своим сеньором.

На следующее утро Каталина проснулась с сильной головной болью и пожелала остаться в постели. После полудня ее навестил Дикий Магнус. Он тихо вошел в комнату, стараясь двигаться бесшумно, дабы не нарушить покой внезапно захворавшей пленницы. Ее бледное, но по-прежнему прекрасное лицо в обрамлении густых шелковистых волос, безмятежно покоящееся на пуховой подушке, показалось ему лицом ангела, внезапно ворвавшимся в его грешную, давно устоявшуюся жизнь, где ему все было знакомо и ничего не хотелось менять. Его вполне устраивал привычный уклад жизни. Однако глядя на нее, такую нежную и хрупкую как цветок, росший в терновнике, который хотелось беречь и защищать, его обуревали совсем иные мысли. Впервые в жизни он загорелся желанием иметь семью. Верную жену, с нетерпением ждущую его возвращения, всегда приветливую и ласковую, готовую ночи напролет любить и быть любимой, и, конечно, детей, как продолжение их самих и его… рода.

Он не помнил, сколько времени провел возле изголовья Каталины, но когда солнце клонилось к закату, и он решил уже уйти, в тот самый момент ее веки дрогнули.

— Зачем ты пришел?

В фиалковых очах застыло неприкрытое презрение и он, слегка оторопев, хрипло ответил:

— Ава просила зайти к тебе.

— Это все?

— Д-да, то есть, нет, то есть…, - своим высокомерным тоном она заставила его ощутить себя глупым мальчишкой. Он тряхнул головой, силясь избавиться от колдовского наваждения, посетившего его несколько мгновений назад, и, метнул на Каталину рассерженный взгляд. — Я пришел справиться о твоем самочувствии.

— Я чувствую себя вполне сносно, — ответила она бесцветным голосом, — ребенок, думаю, тоже, — она сделала паузу, — настолько, насколько чувствуют себя пленники, заточенные в стенах этой проклятой башни… Но все это ненадолго.

— Почему? — взволнованно спросил он.

Это было необычно, но она давно заметила, как ее деликатное положение странным образом действует на Дикого Магнуса. Он становился как будто человечнее, с лица исчезала самодовольная ухмылка, а взгляд обретал совсем несвойственную ему теплоту и заботу. С «хозяином» замка Рохо происходили чудесные преображения, заставляющие Каталину попутно гадать над причинами происходящего.

— Потому что он никогда не увидит своей матери.

Глаза разбойника вмиг потемнели:

— Твой ребенок никогда не будет чувствовать себя обделенным.

— Ты найдешь ему новую мать, как только отправишь меня в Алжир? — едко переспросила Каталина.

На широких скулах заиграли желваки. Он был зол, но всеми силами пытался скрыть это.

— Если ты хочешь узнать, отдам ли я этого ребенка его отцу, то мой ответ — нет. Я не допущу еще одного мориска в наших краях.

— Так тебе известно, — закусив губу, пробормотала Каталина, — но откуда?

— Хм, шила в мешке не утаишь, bonita. То, что Кабрера потомки мавров, я знал всегда. Много поколений мужчин из их рода брали себе в жены девиц исключительно светлолицых и светловолосых. Таким нехитрым способом они пытались разбавить свою презренную кровь. Еще во времена Реконкисты они отказались покинуть земли, захваченные их предками, и оставить накопленные за столетия богатства, как другие, а предпочли и дальше плодить себе подобных. Таких же неверных, как они сами, — он едва ли не сплюнул себе под ноги, тем самым выражая глубочайшую неприязнь к потомкам бывших завоевателей.

Каталина предпочла пропустить мимо ушей оскорбительные речи Дикого Магнуса. Теперь ей стало ясно, почему маркиз выбрал себе в жены именно ее. В памяти сразу всплыл образ Каролины де Ля Фуа, портрет которой висел на почетном месте в Кастель Кабрерас. У матери Себастиана, как и у нее самой, была молочно-белая кожа и светлые волосы. Ну, конечно! Это же так просто. Себастиан отказался от скудного приданого и поспешил взять в жены ее, Каталину Перес, дочь небогатого сеньора, потому что преследовал собственную цель. Она прекрасно понимала мотивы, побудившие его к этому шагу, и нисколько не огорчилась, узнав о том. Представляя себя на месте супруга, она быстро поняла, что, скорее всего, поступила бы точно так же. Единственное, что никак не укладывалось в ее голове было то, с какой стати Дикий Магнус все больше распалялся, упоминая о прошлом маркиза, отзываясь о его семье в пренебрежительной манере, будто пытался в чем-то уличить?

— Ты — бесчеловечный ублюдок, — чуть слышно прошептала Каталина, всем сердцем желая испепелить предводителя разбойников полным ненависти взглядом. — Гореть тебе в аду!

Дикий Магнус изменился в лице, широкие ноздри затрепетали, раздуваясь от ярости. Он скрипнул зубами, до боли сжимая кулаки.

— Если передо мной сейчас был мужчина, я загнал бы эти слова в его же глотку и заставил проглотить собственный язык, — прорычал он в ответ.

— Ох, кто бы сомневался в твоих способностях, Дикий Магнус.

Каталина выскользнула из-под одеяла и оказалась лицом к лицу с рассвирепевшим разбойником, скрещивая с ним взгляды, словно острые клинки. Не убоявшись его, она встала перед ним в одной рубашке, но с не менее грозным видом, чем у него самого, подбоченившись и гордо вскинув подбородок. Ее фигурка заметно округлилась, груди увеличились в размерах, и через тонкое полотно сорочки совершенно бесстыдным образом проступали дерзко торчащие соски. Однако в своем слепящем гневе она совершенно забылась, ничего вокруг не замечая, кроме врага, которого хотела уничтожить, низвергнуть в пучину ада, где ему, как она считала, было самое место.

Вот только Дикого Магнуса сцена с маленькой пушистой кошечкой, что выпустила свои острые коготки и встала на пути разъяренного волка немало позабавила, охладив его чрезмерную горячность.

— Я говорил, чтобы ты называла меня Мигелем, — довольно миролюбиво откликнулся он, останавливая блуждающий взор на пухлых губах, изогнутых в язвительной насмешке.

— Я не стану подчиняться твоим приказам, — запальчиво воскликнула Каталина. — Ты все равно не освободишь меня, а ребенка, который появится на свет, отдашь незнакомым людям. Он никогда не узнает родных мать и отца, не почувствует их заботы и любви, — она распалялась все сильнее, ощущая, как в висках стучит кровь. — И откуда в тебе столько злобы? Ты просто чудовище, не способное сочувствовать и любить!

Последние слова она выкрикнула в его побледневшее как смерть лицо, не забыв снабдить их красноречивым взглядом и, шумно вздохнув, упала обратно на покрывала. Она выбилась из сил, ей требовался отдых. Свернувшись калачиком, она закрыла глаза и, глотая набежавшие слезы, отвернулась к стенке.

Он ничего ей не ответил, а когда ее дыхание выровнялось, и Дикий Магнус понял, что она вновь уснула, тихонько вышел из комнаты, прикрывая за собою дверь.

Всю последующую неделю никто не беспокоил Каталину. Дикий Магнус перестал бывать у нее, он не звал ее на прогулки, они больше не вели бесед, однако, если пленница нуждалась в чем-либо, она говорила о том Аве и ее просьбы незамедлительно выполнялись. Обыкновенно это были всякие мелочи, как, к примеру, нитки, иголки, шитье или книги. Как-то она попросила принести ей Библию и в тот же день получила желаемое. Затертый кожаный переплет с обтрепанными страничками. Каталина бережно взяла священное писание и повертела в руках. Видимо, не одно поколение Рохо обращалось за советом к книге книг, дабы успокоить собственные тревоги или в скорбный час найти здесь утешение, подумала она, и с живостью принялась за чтение знакомых с детства строк, сжимая в руке четки и пролистывая пожелтевшие от времени страницы.

Проснувшись как-то поутру, Каталина почувствовала себя куда лучше прежнего. Солнечные зайчики весело играли на стенах, занавешенных гобеленом, даря ощущение приближающегося тепла. Она улыбнулась наступающему дню в надежде, что череда пасмурных и ветреных дней, наконец-то, закончилась. За время затворничества она много думала о том, что ждало ее впереди, и пришла к неутешительному выводу.

Ее жизнь находилась в руках Дикого Магнуса, похитившего и удерживающего ее против воли в замке Рохо. Ее муж, Себастиан де Кабрера, не имел никакого представления о ее местонахождении, а отец Сильвестр и верная Беатрис не догадывались о той беде, что приключилась с ней и ее провожатыми. Путь в Кастель Кабрерас для нее был закрыт. Ей едва посчастливилось вырваться из рук злобной ведьмы. И теперь, даже если каким-то чудом ей удастся ускользнуть от всевидящего ока главаря разбойников и вернуться назад в замок, она не была уверена, что там ее ждут нежные объятья, и никто не попытается вновь избавить ее от ребенка. Потому-то в данных обстоятельствах ей виделся один-единственный выход, который мог привнести изменения в нынешнее положение вещей. Сейчас, как и раньше ей требовалась поддержка сестры, и Каталина думала просить помощи у графа д’Альвареса, обладающего определенной властью в придворных кругах. Оставался один нерешенный вопрос. Как сообщить обо всем Элене? Где взять чернила, бумагу и перо? И самое главное. Кто доставит письмо в Мадрид?

Поток лихорадочных мыслей прервал приход старой Авы. Смуглое, морщинистое лицо служанки выражало крайнюю степень озабоченности. Она несла в руках поднос с завтраком, и Каталина обратила внимание, что эфиопка ведет себя не в меру рассеянно. Сначала она чуть было не выронила из рук поднос, когда ставила его на столик, затем случайно задела подсвечник и тот с грохотом свалился на пол. Громко охая и кряхтя, она упала на колени, но неуклюже повернулась и плечом подтолкнула поднос к самому краю. Мгновение и завтрак Каталины лежал на полу.

— Ох, прошу прощения, сеньора, — эфиопка внезапно сделалась почтительной. Она усердно принялась соскребать с ковра размазанную кашу и булочки с медом, но потом вдруг остановилась и подняла на Каталину затравленный взгляд: — Пожалуйста, не говорите об этом хозяину, — попросила она дрожащим голосом. — Он очень суров, за любую провинность готов три шкуры содрать.

Каталина задумчиво кивнула:

— Все совершают ошибки… рано или поздно. Ступай, принеси мне молока с медом и немного сыра, а потом уберешь здесь. Будь спокойна, я ничего не расскажу Дикому Магнусу.

— Благодарю, сеньора, — Ава ничком распростерлась на полу, и резво подскочив, опрометью, не свойственной ее преклонному возрасту, кинулась исполнять приказание. Выбежав за дверь, она не стала запирать ее на ключ, как делала обычно, а оставила чуть приоткрытой, собираясь вскорости вернуться.

От Каталины не укрылась оплошность, которую позволила себе эфиопка, всегда неукоснительно следовавшая распоряжениям хозяина. Едва старуха исчезла в проеме дверей, пленница вскочила с кресла, накинула на плечи теплую шаль и, движимая любопытством, выглянула в коридор. На удивление там оказалось пусто и, никого не опасаясь, она переступила через порог комнаты. Иногда ей разрешалось покидать стены «темницы» и прогуливаться по мрачным и унылым залам запустевшего замка, однако большую часть времени она проводила взаперти, поэтому почувствовав относительную свободу в действиях, Каталина крадучись дошла до лестницы и, не заметив на своем пути охраны, осмелилась спуститься на несколько ступенек вниз. Она не знала, какая сила ведет ее, куда и зачем. Только она прошла один пролет, затем другой и, очутившись на втором этаже, вдруг заслышала тяжелую поступь. Она резко остановилась, будто очнулась от наваждения. Сообразив, что Ава никак не успела бы возвратиться за столь короткое время назад, Каталина юркнула в спасительную темноту ниши, не желая попадаться кому бы то ни было на глаза. На лестнице раздались еще одни шаги, быстрые и легкие, и Каталина инстинктивно вжалась в стену, испугавшись, что ее могут обнаружить. Сердце подсказывало, что-то должно произойти.

— Постой, — прозвучал приглушенный женский голос, в котором Каталина к немалому своему изумлению узнала высокомерные нотки, принадлежавшие… Кармен де Лангара. Святая Каталина! Не может быть! Но она не ошиблась, и следующие слова окончательно развеяли ее сомнения. — Постой, Мигель, не спеши. Мы еще не договорили!

— Не понимаю, что тебе еще нужно, Кармен? — раздраженно откликнулся Дикий Магнус.

— Я хочу этого ребенка.

— Нет.

Шаги приблизились, и Каталине показалось, что она перестала дышать, так сильно было ее волнение.

— Это мое право.

— И кто же дал его тебе? — насмешливо поинтересовался разбойник.

— Я хозяйка замка и делаю, что хочу, — с вызовом ответила дочь барона Рохо.

— Эти развалины принадлежат Теобальдо, не тебе, — сердито пробурчал Дикий Магнус и, судя по интонации в голосе, ему пришлись не по душе слова истинной хозяйки замка.

— Неважно, — небрежно заметила молодая женщина. — Все равно, Тео — мой сын.

— Конечно, твой… а еще Тео сын маркиза, но не барона, — хмыкнул он, останавливаясь в двух шагах от Каталины. — Не забывай, мне все известно.

— Ну, и что из того? Хочешь всему миру поведать тайну рождения Теобальдо, объявить во всеуслышание на Пласа Майоре в Мадриде? — запальчиво вскинулась она. — Знай, Себастиан заботливый отец, он хорошо относится к сыну. Но для сомневающихся у меня есть неопровержимые доказательства. Бумаги, где черным по белому написано и, ко всему прочему, засвидетельствовано нотариусом из Толедо, что мой покойный муж, да сжалятся над ним небеса, является настоящим отцом Тео. Ты ничем не сможешь мне возразить! А люди всегда болтают, что попало. Кто будет обращать внимание на речи всякого сброда?

— Ты только что назвала меня сбродом? — угрожающе рыкнул Дикий Магнус.

По-видимому, разбойник сделал что-то такое, что причинило Кармен боль, потому что в ту же секунду она умоляюще запищала как мышь, попавшая в тиски:

— Прости, Мигель, я позволила себе лишнего. Прости, больше этого не повторится.

— Я никогда не забывал, кто я! И уж тем паче не нуждаюсь в твоем напоминании.

— Конечно, Мигель. Я не хотела тебя обидеть. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе, — примирительно заверещала Кармен и чуть помедлив, добавила: — И все же я считаю, что имею полное право решать судьбу этой дерзкой выскочки, посмевшей увести у меня из-под носа маркиза.

— Он никогда не был твоим, — иронично возразил разбойник.

— Себастиан любил меня! — страстно воскликнула баронесса, ничуть не стесняясь того, что может быть кем-то услышанной.

— Это все твои грезы, Кармен. Он только брал то, что ты ему любезно предлагала. Тебе ведь известно не меньше моего, Кабрера, если даже возжелал бы сделать тебя своей женой, чего он на самом деле никогда не хотел, но и тогда он не повел бы тебя под венец. Барон де Рохо не допустил бы, чтобы проклятый мориск стал его зятем, — Дикий Магнус смачно сплюнул себе под ноги и поднялся еще на пару ступенек вверх.

Теперь Каталина видела перед собой восковое лицо баронессы.

— Отец всегда отличался ослиным упрямством. Он ставил свою гордость превыше всех благ на свете и вечно кичился своей сомнительной честью. Ему было плевать, во что я одета, где беру хлеб и чем я живу, как справляюсь с хозяйством и это при том, что тогда я была совсем еще девчонкой, неразумной и одинокой. Холодными зимними ночами его грели воспоминания о его якобы великих предках, ярых поборниках Реконкисты и конкистадорах, сгинувших на бескрайних просторах Нового Света, которые так и не сумели прославиться и не получили обещанных земель! — с горечью выкрикнула обиженная дочь и шмыгнула носом. — Старый болван, не смыслящий в делах и живший только прошлым. Оглянись вокруг и посмотри, куда завела нас жизнь вследствие его необдуманных действий, вернее будет сказать, полного бездействия.

— Не говори о нем так, — Дикий Магнус предупреждающе поднял указательный палец.

— А ты отдай мне эту бесцветную моль, — сверкая темными очами, Кармен вновь завела прежний разговор. — Я имею право решать ее судьбу.

Каталина уже поняла, что речь снова зашла о ней, и напрягла весь свой слух, боясь упустить самого важного, пытаясь не обращать внимания на оскорбительные эпитеты, которыми щедро награждала ее баронесса.

— У тебя никто этого не отнимает, — угрюмо проворчал Дикий Магнус. — Ты загодя предупредила, что эту златовласую цыпочку нужно отправить подальше от глаз маркиза.

— Я перестаю узнавать тебя, Мигель… И что вы только в ней находите? Бледная кожа, волосы цвета тусклой меди, худая как жердь, подержаться и то не за что.

— Я бы и этого не утверждал, — поспешил заверить ее главарь разбойников. — У малышки весьма аппетитные формы.

— Ты уже взял ее? Хотя не отвечай, меня это мало заботит, — пренебрежительно отозвалась Кармен. — А что мне и впрямь пришлось по вкусу, так это твое предложение про Алжир. Я устрою пир, когда эта худосочная пигалица окажется на корабле работорговцев, и я буду знать, что ее продадут в один из портовых борделей. Она проведет остаток своих дней, раздвигая ноги перед грязными пиратами и всякой другой швалью, — гортанно засмеялась баронесса. Легким движением руки Кармен откинула длинную прядь волос себе на спину, и до носа Каталины донесся слабый аромат горной камелии. — Что касается ее ублюдка, то его я желаю оставить себе.

— К чему тебе лишние хлопоты? Неужто хочешь взять еще один грех на душу?

— Убивать ублюдка я не стану, если ты об этом. Нет. Моя месть куда изощреннее. Ха-ха, — от смеха Кармен у Каталины внутри все похолодело. — Я отдам его в семью сапожника, что живет при замке. Сапожник с женой многие годы мечтают о детях. Они с благодарностью примут Божий дар, который найдут на пороге собственной лачуги.

— И в чем же заключается твоя месть? — повел бровью Дикий Магнус еле сдерживаясь, чтобы не спустить дышащую ядом баронессу с лестницы.

— Ты еще ничего не понял, Мигель? Хм, как мило.

— Так просвети, дорогуша. Ты же знаешь, я не любитель загадок.

— С большой радостью, — безмятежно откликнулась Кармен, словно речь шла о дворовых щенках. — Этот ребенок будет жить в постоянной нужде, чистить сапоги своего отца, братьев и сестер в полном неведении, что является законным отпрыском маркиза. А-ха-ха… рано или поздно он сгниет в своей сырой лачуге от чахотки или другой хвори… Только представь, ни разу не ощутив под собой белых хрустящих простыней, не испробовав господских яств. Он будет завидовать моим детям черной завистью, но никогда не сможет изменить свою судьбу. Он вырастит голодранцем, как его приемные родители! Я это устрою… ха-ха-ха…

— Ты жестока.

— Не я, сама жизнь, — невозмутимо заключила баронесса, поведя точеными плечами. — Уж лучше пусть ублюдок испустит дух в утробе матери, иначе его ждет незавидная участь.

После минутной паузы, за которую Каталина как будто разучилась дышать, каждую секунду страшась, что ее случайное пристанище раскроют, Дикий Магнус заговорил, тщательно подбирая слова, но так тихо, что его едва было слышно.

— Кармен, незачем тебе этот ребенок. Он только сильнее разбередит твою душу, а месть не принесет тебе счастья. Забудь о нем, вроде его и не было вовсе.

— Ну, уж нет, — Кармен де Лангара уперла руки в боки, снова повышая тон. — А тебе он на что? Неужели собираешься оставить при себе и растить как сына или дочь, с малых лет обучая искусству воровства? — ехидно вопрошала она.

— Не твое дело, — зло отрезал разбойник, взглянув на нее исподлобья, — может, и буду, а, может быть, и нет. Я еще не решил, но в любом случае у меня нет намеренья уничтожить его, как хочешь сделать это ты!

Каталине потребовалась огромная сила воля, чтобы не закричать в тот самый момент, когда эти двое хладнокровно обсуждали судьбы тех, к кому не имели никакого отношения. От всего услышанного у нее закружилась голова, и она чуть было не потеряла сознание, но представив, что могло тогда случиться, стойко решила стерпеть всю желчь, льющуюся изо рта бессердечной интриганки.

Теперь все стало ясно, как день. Именно Кармен де Лангара оказалась замешана в ее похищения. Любовница, метившая занять ее место! Как обыденно, и все же, как цинично и жестоко. Каталина прикрыла глаза, по побледневшим щекам потекли молчаливые слезы. Но что же Себастиан? Знал ли он о мстительной натуре своей любовницы? Любил ли он Кармен? Но, если любил, тогда почему не женился на ней, когда та овдовела, тем более что знал про Тео? Да и мальчик родился далеко не мавром. Тогда в чем же дело? Или Кармен лжет, чтобы усмирить гнев Дикого Магнуса? Эта злая, опасная женщина наняла разбойника, разорившегося идальго, для своих грязных дел, а сейчас волнуется, что он перехватит у нее инициативу? С другой стороны она предоставила шайке отъявленных головорезов надежный кров и вправе требовать с них полного подчинения.

Между тем ядовитый язычок дочери барона Рохо продолжал петь лестные дифирамбы разбойнику, услаждая его слух сладкими речами:

— Зачем тебе младенец? Что ты с ним будешь делать? О нем ведь нужно заботиться, прежде чем он научиться говорить и держать в руках оружие или хотя бы рогатку. У тебя и без того уйма хлопот. А как же твое предприятие в Новый Свет? Или ты забыл, что только я смогу тебе в этом помочь? Себастиан слушает меня и готов дать взаймы золота, чистого золота! Только представь, Мигель, ты построишь корабль, как когда-то мечтал! Ты купишь себе новое имя и займешь положение в обществе. Все быстро забудут о твоих темных делишках, ты станешь уважаемым человеком! Для тебя откроются новые горизонты. Подумай, ты найдешь себе хорошенькую девицу из приличной семьи…

— Довольно, — негодующе воскликнул Дикий Магнус, — я не глупец! Меня давно не прельщают твои щедрые посулы! Еще два года назад ты говорила о корабле и торговле с Новым Светом. Но время идет и ничего не меняется. Твой маркиз не дал ни сентимо. Я сам решу вопрос с кораблем.

— Что?! Ты пойдешь к Себастиану и выдашь нас? — Кармен пытливо взглянула на разбойника. — Он в порошок тебя сотрет, если узнает, что ты держишь в плену его женушку. С тех самых пор, как он вернулся из Парижа три недели тому назад и не обнаружил в Кастель Кабрерас свою маркизу, он сам не свой от тревоги. Он рвет и мечет, пытаясь отыскать ее след. Сейчас в замке все вверх дном. Он ищет тех, кто мог помочь ей бежать, а еще он стал очень подозрительным. Я едва смогла улизнуть…

— Не глупи, Кармен. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что меня ждет, узнай мориск обо всем. Я бы сам перевернул небо и землю в поисках нее, будь она моей…

Но Кармен зашипела, словно змея, не дав ему закончить:

— Так вот оказывается в чем дело! Вот откуда досадные задержки с отправлением этой дрянной девки в Алжир! Ты же знаешь, беременные женщины с белым цветом кожи стоят дороже обычных рабынь, но ты не торопишься расставаться с ней, с каждым днем увеличивая шансы попасть из-за нее в петлю. Да ты по уши влюблен в эту драную кошку, если готов рисковать своей шкурой ради нее!

— Попридержи свой язвительный язычок, — тихо, но грозно прошептал разбойник. — Я свою часть сделки выполню, как обещал. Ты больше никогда не увидишь маркизу Сент-Ферре, не услышишь о ней ни слова. Но ты должна уяснить. Мы более не вернемся к вопросу о ее ребенке, его ты не получишь, так и знай. Забудь о своей одержимости Каталиной. Она ни в чем перед тобой не виновата!

По-видимому, Кармен де Лангара осталась недовольна итогами встречи с Диким Магнусом, потому что в сердцах воскликнула:

— И что вы только в ней находите? А? Она же бледнее снега и холоднее льда.

— Вот тут ты сильно ошибаешься, дорогуша. Я бы сравнил ее кожу с густыми сливками, а насчет холодности сказал бы, что она горяча, как пламя, и чувственна, как южная ночь.

— О-о, да ты стал поэтом, братец. Смотри, не обожгись об искры от костра!

Дикий Магнус брат Кармен де Лангара?! Но как? Почему в Кабрера никто не упоминал о том, что у этой женщины, любовницы ее мужа, которую Себастиан долгие годы держал подле себя в своем родовом замке, и которая родила ему сына, был еще и брат? И почему единственный сын барона не унаследовал замок Рохо и титул своего отца? Это было странно и вызывало множественные толки. Возможно, у брата и сестры была одна мать, но разные отцы, либо Кармен и Мигель являлись кузенами либо же, и что отнюдь не исключалось, отпрыск барона Рохо нес на себе клеймо незаконнорожденности…