Вернувшись домой с прогулки, Каталина переоделась в легкое муслиновое платье и мягкие домашние туфельки. Она уже направлялась в столовую, откуда доносился повелительный тон матери, отдающей прислуге последние указания, как вдруг дойдя до чуть приоткрытых дверей библиотеки, она расслышала голос кузена, выказывающего еле сдерживаемые признаки недовольства.

— Дон Педро, вы же понимаете, что арендаторы должны исполнять определенные обязательства по отношению к вам, как к сеньору. Иначе говоря, платить по всем счетам! Что же делаете вы? Несмотря на мои уговоры, и это притом, что я предоставил точные расчеты по всем вашим доходным книгам, вы, тем не менее, снова взяли на себя непосильное бремя. Да, вы повысили арендную плату, как я вам советовал, но отменили баналитет, один из основных источников дохода! Где это видано, чтобы сеньор разрешал крестьянам задаром молоть зерно на собственной мельнице?!

— Но мне по-прежнему платят за использование нашей пекарни и виноградного пресса, — невольно оправдывался дон Педро. — Ты сам можешь убедиться во всем, Луис-Антонио. Вот смотри, в расчетной книге прописаны все суммы, я сам веду учет.

Наступила тишина, слышны были только шорохи от переворачиваемых страниц и невнятное бормотание кузена, повторяющего цифры на бумаге.

— Все это пустое, — наконец выдал свой неутешительный вердикт Луис-Антонио. — Вы сеньор на этой земле и должны получать солидные доходы, как ваши соседи, Креспо, Ибарра, Вальехо, Кабрера. Земля ваша плодородна, поблизости есть лес, каменоломня, а несколько миль к югу Средиземное море, богатое рыбой и моллюсками. Андалусия — благодатный, зажиточный край. Здесь, как и в Кастилии, не перегоняют дважды в год крупные стада овец через оливковые рощицы, виноградники и засеянные пшеницей поля. Все земли возделываются, вы ничего не теряете, как скажем сеньоры Каталонии или Арагона.

Немного помолчав, он продолжил другим, более надменным тоном:

— Королю и премьер-министру не понравятся объяснения, которые я буду вынужден передать им. В наше непростое время государству требуются хозяйства, приносящие стабильные доходы. Королевская власть должна опираться на сильных сеньоров, дабы сохранить свою суверенность. А такие, как вы, дон Педро, способствуют разорению казны.

Едва услышав незаслуженные обвинения, брошенные с высокомерной напыщенностью ее отцу, Каталина побледнела и поспешила спрятаться в тени одной из шести колонн, расположенных в главном зале. Чтобы не оказаться случайно обнаруженной и в то же время не упустить немаловажных деталей из дальнейшего разговора, скорее походившего на суровые наставления учителя нашкодившему школяру, она затаила дыхание и застыла, словно статуя, прижав ладони к груди.

— Впрочем, я знаю, откуда можно взять недостающую сумму.

Последовала короткая пауза, после чего дон Педро спросил упавшим голосом:

— Я весь во внимании, Луис-Антонио.

— Тут все понятно, — как бы само собой разумеющее обронил кузен, — у вас имеются средства, которыми можно покрыть текущие долги… Приданое вашей младшей дочери Каталины…

— Что?! Нет!

Каталина слушала, не шевелясь, не издавая ни звука, полностью погрузившись в гнетущую картину действительности, и не заметила, как рядом с ней оказалась мать, столь же бледная, как стены главного зала.

— Нет, Луис-Антонио, я не пойду на это, — твердо заявил отец. — Моя дочь не остаться без приданого, это просто недопустимо. Она не сможет найти достойного жениха, ее будущее будет загублено… и тогда остается только один верный выход — монастырь, да и там взимают плату…

Похоже, у кузена на все было свое мнение. Он довольно хмыкнул, будто только и ожидал подобного ответа.

— Сеньорите Каталине не нужно покидать стены отчего дома.

— Как же так? — изумился дон Педро. — Ты, как мой прямой наследник, когда-нибудь женишься, а моя дочь…

— …Станет компаньонкой моей жены.

— То есть приживалкой в родном доме?

— Не я устанавливал законы на майорат, — последовала циничная реплика.

— Я найду другой выход, — процедил сквозь зубы сеньор Перес.

Донья Вероника решительно взяла дочь за руку, и Каталина почувствовала, как холодны были пальцы матери.

— Пойдем, дорогая, нам нечего здесь делать. Мы все услышали, что было нужно.

Выйдя на террасу и подставив лицо утренним лучам солнца, с трудом пробивающимся сквозь густую листву душистого жасмина, мать закрыла глаза и плотно закуталась в мантилью, как будто спасалась от холода.

— Луис-Антонио не остановится, пока не добьется своего, — с горечью сказала она.

— Мама, — Каталина вне себя от тревоги обняла мать за плечи, — но что же он хочет? Поместье все равно перейдет ему только после смерти отца…

— По-видимому, он желает это ускорить.

— Мама, нет. Что ты такое говоришь?

Ореховые глаза доньи Вероники заволокло пеленой невыразимой печали.

— Утром пока тебя не было, к нам заезжал мастер Керро, — кончиком платка она промокнула выступившие слезы. — Твой отец последние несколько дней жаловался на боли в груди. Доктор прописал ему сердечные капли и… покой, но куда там… Теперь я не знаю, чего ожидать. По-моему, все очень серьезно.

— У папы больное сердце?

Каталина прижала руки к вискам. Ее ошеломила мысль, что их пышущий здоровьем отец, добрейшей души человек, весельчак и страстный жизнелюб может вот так в одночасье исчезнуть из их жизни навсегда. Это не укладывалась в ее голове. Она отказывалась этому верить, потому что самое страшное могло случиться с кем угодно, только не с ним. Однако богатое воображение рисовало картины одну страшнее другой.

— Мама, — после недолгих раздумий Каталина приняла решение, — я сама поговорю с Луисом-Антонио. Думаю, можно кое с чем повременить.

— Доченька моя, не стоит…

— Не отговаривай меня, мама, — девушка порывисто обняла мать и прижилась щекой к ее щеке. — Настала пора действовать, я чувствую, он что-то хочет от меня. Надо выяснить, что именно и тогда…

— Ясное дело, чего ему надо, — угрюмо пробормотала себе под нос донья Вероника.

Вечером того же дня Каталина и сама все узнала. Незадолго до ужина, она сходила в фамильную часовню Пересов, чтобы помолиться Пресвятой Деве Марии за здоровье отца и попросить помощи в благополучном разрешении их семейного дела. Она интуитивно страшилась разговора с кузеном и молила Божью Матерь наделить ее смелостью и хладнокровием, чего, как она считала, ей в особенности недоставало. Склонившись перед низким резным алтарем, она сосредоточилась на молитве, не слыша и не видя ничего вокруг, полностью погрузившись в свои мысли. Но едва последние слова слетели с трепещущих губ, и Каталина, набожно перекрестившись, поднялась с колен, она невольно наткнулась на ястребиный профиль кузена Луиса-Антонио, который, по-видимому, пришел сюда следом за ней и, не осмеливаясь нарушить ее уединенности, остался дожидаться своей очереди в сторонке.

Теперь Луис-Антонио, как опытный стервятник, выжидательно наблюдавший за жертвой в надежде поживиться ею, чуть та даст маху или расслабится, самодовольно ухмылялся, показывая ряд острых желтоватых зубов. Уловив в хищном взгляде откровенную похоть, Каталина непроизвольно вздрогнула, на что тонко выщипанные брови «щеголя из Севильи» стремглав взметнулись вверх.

— Дорогая кузина, — елейным голосом выговорил он, — рад застать вас здесь… одну, — добавил он, плотоядно улыбаясь. — Обычно вы появляетесь в сопровождении вашей матушки или кого-то из слуг, а тут вдруг такое приятное разнообразие. Мне невероятно повезло!

Сделав вид, что не понимает какую игру затеял Луис-Антонио, Каталина внутренне собралась дать достойный отпор.

— Вы хотели мне что-то сказать?

Ледяной тон несколько охладил пыл искушенного сердцееда, однако для планомерного отступления этого оказалось маловато.

— Будьте откровенны, прекрасная сеньорита, неужели вас устраивает та жизнь, которую вы ведете в этой глуши? Разве вы не грезите по ночам о лучшей доле? Ведь в душе вы понимаете, деревенские увальни, что окружают вас, могут предложить немногое…

— Мне кажется, вы забываетесь, кузен.

Луис-Антонио приблизился к Каталине.

— Вы, сеньорита, верно, не понимаете, какие выгоды ждут вас, случись вам быть со мною чуточку милее, — небрежным движение руки он откинул край кружевной мантильи, целомудренно прикрывающей грудь и плечи молодой девушки, и ленивым движением пухлых пальцев провел по ее шелковистой коже от локтя и выше.

Каталина подскочила, будто ужаленная, с отвращением отдергивая нахальную руку наглеца:

— Да вы с ума сошли, кузен! В вас нет ничего святого! И как только под подошвами ваших сапог не разверзлась земля, и не отсох болтливый язык, извергающий кощунственные речи в доме Божьем?! Как можно предлагать подобный вздор невинной девице?

— Вздор, говоришь?! — в жабьих глазах вспыхнул недобрый огонек. Луис-Антонио крепко схватил Каталину за запястье. — Да ты в ногах моих должна валяться, прося… Нет… умоляя меня, чтобы в ближайшее время не оказаться на улице вместе со своим пустоголовым отцом и такой же недалекой матерью!

Каталина обомлела от яростного напора беспринципного мерзавца. Что называется, пьеса сыграна, маски сорваны. Кузен предстал перед ней в самом неприглядном свете. Но как ни странно, она не растерялась и не поддалась безрассудной панике, которая начала было закрадываться в сердце юной сеньориты, неискушенной в подобного рода интригах, наоборот сил и уверенности в ней как будто прибавилось.

— С какой стати вы позволяете себе говорить со мной в подобном тоне, кузен?

Фиалковые глаза метали молнии. Она по-кошачьи изловчилась и, удачно выпутавшись из цепких пальцев Луис-Антонио, напоминавших скорее хищные когти грифона, поспешно отбежала в сторону. Стремительным движением она выдернула из волос черепаховую шпильку с устрашающего вида острым наконечником и направила грозное оружие прямо на обидчика. В суматохе ее кружевная мантилья съехала набок, несколько золотистых локонов упали на спину и плечи, однако в тот момент ей было не до внешних приличий.

— Вы напыщенный болван, вот вы кто! Глупец! Вы никогда не получите ни меня, ни нашего поместья! Я сделаю все от себя зависящее, чтобы ни вы, никто другой, похожий на вас, не владели здесь и пядью земли! Лучше я буду валяться в ногах у самого дьявола, чем искать вашего расположения, сеньор Наварро де Перес! Да пусть Господь простит меня за сквернословие, кое я позволила себе в стенах его дома.

Малопривлекательное лицо Луиса-Антонио недоуменно вытянулось и заметно побледнело. Не сводя изумленного взгляда с воинственно настроенной сеньориты, он резко оправил полы ярко-рыжего камзола и хмуро процедил:

— Берегитесь, милая кузина, вы нажили себе опасного врага. Как бы потом не пожалеть о скоротечных словах.

— Скатертью дорога, кузен! — крикнула в ответ взбешенная Каталина. — И запомните вот еще что, моего приданого вам не видать, как своих собственных ушей!

Луис-Антонио Наварро де Перес вылетел из часовни со скоростью пущенной из арбалета стрелы, весь красный от переполнявшего его гнева. Он не мог поверить, что какая-то деревенская простушка, пусть и красотка с копной золотых, переливающих на солнце, волос и несравненными глазами, дерзко пренебрегла самым знаменитым ловеласом Севильи, обставила его как мальчишку и глубоко оскорбила его чувства, задев за живое. Полыхая яростью и жаждой мести, он собрался за час и покинул поместье дона Педро с завидной быстротой, будто его преследовала орда чертей во главе с самим князем тьмы. Напоследок он сердито потряс кулаком и в порыве злости крикнул, что «вернется со сборщиком налогов, и тогда посмотрим, чью сторону примет король и премьер-министр».

— Он и вправду может выполнить свои угрозы? — Элена, сидя за обеденным столом, недоуменно смотрела на отца.

Они с Диего прибыли накануне поздним вечером и не застали картины поспешного бегства Луиса-Антонио, которую в ярких красках описала им донья Вероника сразу, как только они разместились в гостиной с сахарными вафлями и мальвазией.

Дон Педро предварительно прокашлялся, как часто делал перед важным разговором и, обведя тревожным взглядом всю семью, деловито начал:

— Как вам известно, поместье наше майоратное, то есть при наследовании не предполагает никакого деления; оно должно отойти в одни руки и приемником может являться только лицо мужского пола. Так как сына у меня нет, — глубокая морщинка между седеющих бровей стала еще заметнее, — соответственно, в завещании я указал имя своего ближайшего родственника. Dura lex, sed lex. Таков закон, которому мы все должны подчиняться. Моим наследником, как вы знаете, является Луис-Антонио Наварро де Перес, единственный сын моей двоюродной сестры по отцовской линии. Я, конечно, знал, что последние десять лет племянник был занят на службе у Инквизиции, хотя жил при дворе и…

— Что?! — Элена перевела удивленный взгляд на мать. — Мама, ты знала?

Донья Вероника еле заметно кивнула и за столом разом наступила гнетущая тишина. Мало кто испытывал симпатию к священнослужителям, которые под видом борьбы с ересью, зачастую судили невиновных мужчин, женщин и даже детей, подвергали их нечеловеческим пыткам, сжигали на кострах или сажали в переполненные тюрьмы, беззастенчиво конфискуя их имущество в пользу святой церкви. Естественно не забывая и о себе, слугах Господа, здесь, на земле. Среди простого народа, впрочем, как и в обществе благородных сеньоров, Инквизицию всерьез опасались и старались держаться на почтительном расстоянии от фанатично настроенных и невежественных людей, способных из личной низменной корысти либо ради «вечного царствования в раю» оболгать кого угодно, будь то сосед, родственник или незнакомец.

Каталина побледнела, вспоминая свой последний разговор с кузеном. Если Луис-Антонио задастся целью уничтожить их семью, он обязательно воспользуется ее громкими словами с упоминанием дьявола, которые она неосознанно, в пылу слепого гнева, выкрикнула в их семейной часовне, и о чем безмерно сожалела, неистово молясь в течение последующих нескольких часов, выпрашивая у Всевышнего прощение. Перед глазами слишком свеж был пример предприимчивого Иньиго Арбуэса, самого удачливого в Гранаде торговца шелками, предметами роскоши и экзотики, привозимыми из Италии, Франции, Индии и Дамаска. Эта история была у всех на слуху.

Молодой человек влюбился в красавицу Консуэлу, дочь обычного трактирщика с улицы Дарро и, очарованный ее острым язычком и обворожительной улыбкой, захотел жениться на ней, однако девушка была обручена с Дженаро Вегой, мясником из квартала Альбасин. Сама рыжеволосая красотка, несмотря на наличие жениха, которого ей попусту навязал отец, сердцем выбрала пылкого Иньиго и через месяц состоялась шумная свадьба. Какое-то время молодожены жили счастливо и по слухам ожидали пополнение, да тут случилось непредвиденное. Как раз в то самое время через Гранаду из Рима возвращался севильский архиепископ Тозо Манрикес, известный приверженец истинной веры и ярый преследователь ведьм, самый безжалостный инквизитор во всей Андалусии.

Что доподлинно произошло, неизвестно, ибо деяния святой Инквизиции всегда облекались строгой таинственностью. Консуэлу арестовали по анонимному доносу, а ее богатый муж распродал все свое имущество в надежде вытащить жену из лап чудовищного трибунала. Однако все его действия оказались тщетными, мало кто из его друзей захотели связываться с высоколобыми ревнителями церкви. Уже через сорок дней после ареста Консуэлу обвинили в ведьмовстве и как последовательницу черной магии, мистическому поклонению сатане. Никакие убедительные доводы и воззвание к рассудку не были услышаны ни служителями церкви, ни самим инквизитором. Молодую девушку единолично признали виновной, осудили на смерть через сожжение и тотчас привели приговор в исполнение. После казни жены Иньиго Арбуэс бесследно исчез из города, его больше никто не видел, и о нем не слышали, только одно странное обстоятельство случилось за день до этого. Мясника Дженаро Вега нашли повешенным на вывеске у порога его собственной лавки, впрочем, свидетелей преступления так и не нашлось.

— Что теперь будет?! — миндалевидные глаза Элены расширились от ужаса. — Этот Луис-Антонио теперь натравит на нас Инквизицию? Нас всех сожгут на костре? Или король Карлос успеет избавить нас от мучительной смерти, выслав в Новый Свет для работ на плантациях, как каторжников?

— Успокойся, mi cariño, — Диего де Руес граф д’Альварес поднял бокал вина и осушил его в два больших глотка. Аккуратно промокнув жесткие губы салфеткой, он положил теплую ладонь с длинными аристократическими пальцами поверх маленькой ручки жены и заботливо взглянул на нее. — Добиться аудиенции у короля ваш кузен не сможет, Карлос тяжело болен и, боюсь, ему осталось недолго ходить по этой земле, — при этом граф скорбно покачал головой. — Что же до главы нашего славного правительства сеньора Опоресы, то не уверен, что у сеньора Наварро де Переса достаточно влияние на графа или кого-то еще в его окружении. Даже высокочтимый кардинал де Портокарреро вряд ли захочет помогать ему, едва только узнает, что зятем дона Педро является твой покорный муж.

Коралловые губки Элены восторженно приоткрылись:

— О, дорогой, так ты знаком с кардиналом?

Диего слегка покраснел, поймав восхищенный взгляд жены.

— Имел честь быть ему представлен, — уклончиво ответил он и, поджав губы, добавил, — когда выполнял одно щекотливое поручение для святого отца.

— Тогда мы спасены.

— Если у вашего родственника и найдутся влиятельные покровители при дворе, я могу поручиться, что от кардинала и графа он не сможет добиться многого. Но дабы окончательно успокоить вас, я немедленно напишу в Мадрид, а через пару дней, как только ты отдохнешь, mi querida, — и граф снова обратил любящий взор на жену, — мы тронемся в путь. Прошло шесть недель, как я покинул столицу, пора возвращаться и представить тебя, моя звезда, ко двору королевы Марии Анны.

— Ох, — радостно взвизгнула Элена и, пренебрегая нормами этикета, бросилась на шею мужа, — я так счастлива, mi lindo! Я увижу короля!

— Скорей всего, только королеву, mi querida, и ее блистательный двор.

— А королева красива? — Элена и думать забыла о грядущих неприятностях, которые могли коснуться ее семьи. Она всецело доверяла мужу и давно убедилась в том, что он способен разрешить любое ощутимое неудобство. — Сколько ей лет? Она молода?

Граф громко рассмеялся, нежно обнимая жену:

— Королеве тридцать один год, она красива, образованна, знает несколько языков, любит танцы и живопись. При ее дворе тебе скучать не придется, mi amor.

Элена запрокинула голову и звонко чмокнула Диего в щеку.

— Я надеялась на это. Ты самый лучший, я люблю тебя!

Каталина, наблюдая, как радуется сестра, тем не менее, не могла разделить ее восторженного ликования. Фиалковые глаза с беспокойством смотрели на молодого графа д’Альвареса.

— Диего, — обратилась она к нему, когда веселье слегка поутихло, — а кардинал де Портокарреро может как-то повлиять на решение Инквизиции… в случае… если Луис-Антонио решит прибегнуть к своим покровителям из Севильи?

Черные блестящие глаза графа заметно потускнели.

— Инквизиция подчиняется непосредственно папе Иннокентию XII, — и, мгновенно подмечая растерянность свояченицы, поспешил унять ее тревоги, — но я вполне могу заручиться поддержкой кардинала в спорных вопросах со святыми отцами. Хотя, не буду скрывать, — Диего обратился к тестю, молчаливо восседавшему во главе стола и о чем-то сосредоточенно размышлявшему, приглаживая между делом густые черные усы, которые и без того содержались в идеальном порядке, — тема щекотливая и лучше замять ее в самом зародыше, обо всем договорившись со сборщиком налогов. Потому что, если ваш наследник настроен добиваться своего любыми путями, то подчеркнутые отказы при дворе его сильно заденут и он захочет получить реванш, а самым верным для него путем останется обращение к севильскому архиепископу, — невозмутимо заметил молодой граф. — Состряпать историю ничего не стоит, достаточно маленькой зацепки. К примеру, кто-то видел, как один из ваших домочадцев общается с мориском или марраном или говорит о запрещенной литературе, достаточно даже упоминания сатаны… В общем, придраться можно к любой мелочи.

Для Каталины этого оказалось достаточно, она слилась по цвету с белоснежной скатертью, покрывающей обеденный стол, и сцепила пальцы в замок, больно вонзаясь ногтями в нежную кожу ладоней.

— Значит, единственным выходом из этой непростой ситуации, — глухо произнес сеньор Перес, — будет заплатить сборщику налогов ту сумму, которую он назначит? Так?

— Все верно, дон Педро. Но вы не волнуйтесь, я смогу оплатить ваши долги.

— Нет, — с непреклонной твердостью произнес сеньор Перес, поднимаясь из-за стола и хмуро взглянув на зятя. — Об этом не может быть и речи.

— Я могу одолжить, — виновато поправился граф, не желая выказывать неуважения тестю.

— Благодарю покорно, — дон Педро крепко пожал руку Диего и дружески похлопал его по плечу, — но я не могу принять такое щедрое предложение, Диего. Со своими делами я должен управиться сам.

* * *

На следующее утро, когда сеньор Перес, сидя в библиотеке, с тяжелым сердцем и болью в душе угрюмо листал пожелтевшие страницы расходных книг, сосредоточенно просматривая свои старые записи и делая на полях короткие пометки, в дверь тихонько постучали. Глубоко вздохнув, он откинулся на высокую спинку кожаного, потертого от времени кресла и, предчувствуя важные события, тревожно вскинул косматые брови.

— Войдите.

Не прошло и секунды, как перед ним возникло бледное лицо его младшей дочери. Каталина слабо улыбнулась, плотно прикрывая за собою дверь.

— Отец, я хотела поговорить с тобой, — девушка закусила нижнюю губу и осталась дожидаться ответа.

Дон Педро внимательным взглядом окинул дочь. Ее припухшие от бессонницы веки и потемневшие, как небо перед дождем, глаза, подернутые поволокой грусти, сообщали о том, что разговор намечается серьезный. Сеньор Перес неторопливым жестом отодвинул от себя бумаги и поднялся с кресла, протягивая к дочери крепкие, изборожденные мелкими морщинками, руки.

Каталина кинулась в объятья отца и, как часто бывало в минуты печали, положила голову на его широкую грудь, пропахшую конским потом вперемешку с маквисом. По-видимому, отец лишь недавно вернулся с прогулки и пока не успел переодеться, но Каталина с удовольствием вдыхала этот едкий насыщенный запах, знакомый и любимый с детства.

— Дочь моя, — ровным голосом произнес дон Педро, — вижу, ты хочешь сказать мне что-то важное. Я слушаю тебя.

Каталина подняла бездонные, как горные озера глаза, в которых отражалась вся тоска мира, и сдавленно прошептала:

— Отец, я согласна выйти замуж за маркиза Сент-Ферре.

Дон Педро удивленно воззрился на дочь:

— Ты уверена? Во время последнего разговора ты дала понять, что решительно настроена против этого брака.

— Да, — Каталина вновь опустила голову, — но я не хочу, чтобы из-за моих капризов семья оказалась на улице без средств к существованию, ведь так грозился поступить с нами Луис-Антонио, — она немного помолчала, прежде чем высказаться до конца: — Ты упоминал, что маркиз готов взять меня в жены, не требуя моего приданого. Думаю, это хороший способ оплатить возросшие долги…

— Каталина, — взволнованно прервал ее отец, — не стоит брать на себя непосильную ношу и нести ответственность за мои ошибки. Когда мы с твоей матерью говорили о замужестве, мы хотели тебе только добра. Нам тяжело будет осознавать, что ты выходишь замуж только из-за заботы о нас. Со всеми делами я разберусь сам, к тому же у меня появились кое-какие мысли на сей счет. И раз уж ты зашла ко мне, я готов поделиться ими с тобой. Тот клочок земли, что примыкает к землям графа Креспо и который он давно хочет заполучить для своих отар овец, я сдам ему в аренду.

— Но, отец, эту землю можно засеять пшеницей.

— Верно, но в качестве пастбища она сейчас намного полезнее.

— Надолго ли? — подняла тонкие брови Каталина.

Дон Педро хмыкнул:

— Через пару-тройку лет все изменится. Я обещаю что-нибудь придумать, будь спокойна, — он пригладил на ее затылке волосы, стянутые атласной лентой в незамысловатый хвост, и пропустил шелковистую прядь через пальцы, огрубевшие от частого пребывания на солнце. — Ты выйдешь замуж по любви, как Элена, и будешь счастлива в браке, как мы с твоей матерью, поэтому выкинь из своей хорошенькой головки все эти неприятные мысли и продолжай наслаждаться жизнью.

— Нет, постой.

Каталина решительно отклонила попытки дона Педро перевести разговор на другую тему. По всей видимости, отец не воспринимал ее слова всерьез. Она укоризненно взглянула на него, и стареющий сеньор вдруг ясно осознал, насколько быстро повзрослела его дочь, став рассудительнее и чутче, чем ее старшая сестра.

— Я не вижу иного выхода из сложившихся обстоятельств. Ты сам знаешь, деньги нужны сейчас, а занять тебе не у кого. За последние несколько месяцев ты понабрал долгов на год вперед, готовясь к свадьбе Элены. Тебя не устраивало скромное торжество в узком кругу. Ты не хотел выглядеть блекло перед д’Альваресом и его родственниками. Тебя волновало чужое мнение, ты переживал по поводу того, что скажут люди, боялся язвительных насмешек соседей, их глупых сплетен. А теперь из-за собственной гордыни не принимаешь помощь графа.

Каталина, замечая на лице отца скорбную гримасу и его желание возразить ей, подняла руку, предупреждая бесполезный спор.

— Граф Креспо сможет расплатиться за пастбища не раньше следующей весны, отец. Его забитые товаром корабли, которые он не так давно отправил в Новый Свет, прибудут назад только через полгода. Другая часть его денег вложена в различные предприятия. Ты же помнишь, он сам хвалился этим на свадьбе.

Ничуть не смутившись подобной прямолинейности, присущей его младшей дочери, ибо он сам учил ее быть предельно откровенной, сеньор Перес в задумчивости подкрутил густые усы и отошел к резному столику налить себе вина. Сделав несколько глотков и тщательно обдумывая услышанные от его «маленького ангела» слова, он не мог ни признать в них определенной доли истины.

— Ты во многом права, дочь моя, — поджав губы, дон Педро поставил пустой бокал обратно на поднос. — Все, что ты сказала, абсолютная правда. Я слишком горд, чтобы брать золотые эскудо у зятя, как бы ни хотелось мне в этом признаваться, и в то же время мне совестно перед тобой, — он опустил седую, почти белоснежную голову и покачал ею из стороны в сторону. — Мне претит сама мысль о том, что ты будешь несчастна. Ни я, ни твоя мать этого не желаем.

— Отец, — Каталина готова была разрыдаться от чувств, переполнявших ее сердце. Ее родитель самый добрый души человек, которого она только знала в жизни, был наделен исключительными и необычайными качествами для дворянина. Он был преисполнен великодушия и небывалой щедрости, однако необдуманными действиями практически свел на нет труды своих предшественников, неоправданно рискуя и лишая семью всех нажитых ранее благ, — я все же приму предложение маркиза.