Последний день сентября выдался пасмурным и дождливым. До самого горизонта простиралось серое покрывало из плотных тяжелых облаков, холодный ветер колыхал кроны деревьев. Поздние цветы, крыши домов и хозяйственные постройки меркли на фоне неясного неба. Все вокруг потускнело и окрасилось в приглушенные цвета.

Каталина, стоя в подвенечном платье, вглядывалась вдаль сквозь легкую дымку дождя. Мелкие прозрачные капли надоедливо барабанили по стеклу и стекали тонкими струйками на оконный карниз.

— Погода испортилась, — донеслось откуда-то издалека и невеста, тоскливо поежившись, невольно вздрогнула.

Она была одета в белоснежное платье из венецианской парчи и кружев с неглубоким декольте, расшитым мелким жемчугом и каменьями, подол которого покрывал сложный витиеватый узор из цветов и серебряных нитей. Красивую головку Каталины с забранными наверх волосами украшал высокий гребень-пейнет из слоновой кости, закреплявший длинную кружевную вуаль, волнами струящуюся до самого пола. С маленьких, аккуратных ушей свисали жемчужные серьги каплевидной формы. Несколько туго завитых прядок волос обрамляли тонкое, почти без единой кровинки лицо, живыми на нем казались только фиалковые глаза, печальные и немного отстраненные от всего происходящего. Невеста повернулась на голос матери, суетливо расправляющей шлейф ее роскошного свадебного наряда, присланного накануне из Сент-Ферре, и вспомнила другое торжество и другую невесту.

С легким привкусом ностальгии, переплетенной со щемящей тоской, Каталина улыбнулась краешками пухлых губ:

— Мама, как ты думаешь, Элена получила мое письмо?

— Ну, конечно, дорогая, — темноволосая женщина в изумрудно-зеленом бархатном платье мягко улыбнулась дочери. — Ты же написала ей две недели тому назад.

— Но Элена мне так и не ответила, — погрустневшим голосом заметила невеста.

Донья Вероника досадливо всплеснула руками:

— Дорогая, за всей этой оживленной суетой я позабыла тебе сказать о главном. У Диего возникли неотложные дела в Наварре. Элена не захотела оставаться одной при дворе и отправилась вместе с мужем в Памплону. Они сообщили, что планируют пробыть там до Рождества и извиняются за то, что не могут почтить своим присутствием такое важное событии, как твоя свадьба с маркизом. Они желают вам всего наилучшего, а в подарок прислали несколько отрезов ткани и серебряные приборы на двенадцать персон. Все это прибыло накануне вечером вместе с письмом, — извиняющим тоном добавила мать. — Я не стала тебя будить, прости меня.

Каталина коротко кивнула:

— Ну, что ж, они не приедут, значит, мы попусту теряем время. Нужно отправляться в часовню, отец Пио, наверное, заждался нас, — она вымученно улыбнулась. — Падре жалуется, что в сырую погоду у него ломит кости.

— Тогда поторопимся.

Донья Вероника постаралась взбодрить дочь лучезарной улыбкой. Ослепительно белые зубки сверкнули на фоне чистой смуглой кожи и на округлых щеках заиграли веселые ямочки. Мать понимала переживания младшей дочери, ее тоску по сестре и прежней жизни, которая более не вернется, и бессознательный страх перед грядущим, тем более что сама Каталина решилась на сей поспешный шаг исключительно по зову долга и из-за любви к отцу.

Маленькая фамильная часовня была залита светом множества свечей, привычно пахло ладаном и медом. Алтарь украшали гирлянды из белых лилий, роз и веток оливы, на каменном полу, второй раз за год, расстелили красную ковровую дорожку. Каталина любила бывать здесь. По обыкновению это место наполняло ее душу спокойствием и умиротворением, тут она ощущала неизменную безмятежность и внутреннюю гармонию с собой, но только не сегодня. Сейчас она с осторожностью и даже опаской входила в двери старой часовни. Скоро решиться ее судьба, она выйдет замуж за человека, которого никогда не знала и не любила. И в отличие от предыдущего венчания, совершенного с особой торжественностью и широким размахом, наполненного радостью, искренностью и любовью, эта церемония проходила скоропалительно, без положенного по такому случаю праздничного пиршества и приема гостей.

Помимо священника и церковного прислужника, с меланхоличным выражением лица исполняющего порученные ему обязанности, в часовне присутствовали родители невесты и их домашние слуги. А со стороны жениха, которого впрочем, здесь и не было, так как свадебный обряд осуществлялся по доверенности, находился лишь племянник маркиза, Родриго Эмилио де Сильва де Кабрера, молодой долговязый конюх из поместья Сент-Ферре да почтенный нотариус из Гранады. Кустодио Климако, так звали молчаливого господина средних лет в строгом черном камзоле и начищенных до блеска сапогах, прибыл в поместье Пересов, дабы выступить не только свидетелем данного бракосочетания, но и проследить за соблюдением всех законных формальностей, связанных с не совсем традиционным способом заключения этого брачного союза.

Едва нежная ручка, затянутая в тонкую кружевную перчатку, легла в теплую ладонь «жениха», невеста тотчас ощутила восхитительный трепет, приятной волной распространившийся по ее телу. Какой же счастливицей она могла стать, если бы священное таинство проходило не с доверенным лицом маркиза, а непосредственно с самим Родриго, предметом ее ночных девичьих грез. Вот он стоит рядом с ней такой красивый и недосягаемый, с устремленным вперед взглядом, чуточку напряженным, старательно делая вид, что не замечает ее, словно позабыл те сладостные мгновения, которые связывали их обоих. Каталина закусила нижнюю губу. Ох, неужто душевные порывы, обуявшие ее, и называются любовью? И она впрямь испытывает нежные чувства к племяннику своего будущего мужа? Эта мысль, пронзившая разум, буквально оглушила ее, как гром среди ясного неба. Ее бросило в жар, она покраснела, затем начала бледнеть на глазах и в панике от нелепых, навязчивых мыслей попыталась выдернуть дрожащую ладонь из крепко удерживающей ее руки.

Родриго искоса взглянул на Каталину, не понимая, чем была вызвана причина ее странного поведения. Не в тех ли словах, которые зычным голосом произносил отец Пио, где после прочтенных молитв по заведенному столетиями обычаю священник задавал свой главный вопрос новобрачной? Родриго нахмурился, на высоких скулах заиграли желваки. Перед мысленным взором возник тот памятный вечер в саду Пересов, когда самая прекраснейшая из дев с бездонными мятежными очами и мягкими, как шелк волосами, едва не искусила его, и он чуть не позабыл законов чести. Он с трудом поборол мучительное желание отведать упоительных вкус этих нежных, трепещущих губ. Нет! Молодой человек на миг прикрыл веки, борясь, как и тогда, с сильнейшим соблазном, оказавшимся в опасной близости от него. От легких, словно крылья бабочки прикосновений хрупких пальчиков в его жилах вновь закипела кровь. Он страстно возжелал эту прелестную чаровницу, по воле проведения предназначенную другому. Он не имел права подвести самого близкого в своей жизни человека, упасть в глазах того, кому был обязан жизнью.

Свадебная церемония не заняла много времени, но и здесь не обошлось без заминки. Падре дважды пришлось обратиться к застенчивой невесте, немало смущенной происходящим, прежде чем присутствующие услышали от нее тихое «Да».

Когда тот же вопрос задали «жениху», Каталина почувствовала в своей руке вспотевшую ладонь Родриго. Из-под длинных полуопущенных ресниц она украдкой бросила мимолетный взгляд в его сторону и, уловив его короткое замешательство, замерла в безмолвном ожидании. Может, все разрешится само собой, и этот безумный фарс окажется лишь дурным воспоминанием? Но, увы, все закончилось так, как планировалось еще две недели тому назад. Ничего из ряда вон выходящего не произошло, хотя видит Бог, она полагалась на чудо.

Минуту спустя, как в непроглядном тумане, Каталина услышала голос седовласого отца Пио, окончательно поставившего жирную точку в ее судьбе:

— Дочь моя, Каталина Исабель Анна-Мария Перес де Гарсиа, — торжественно обратился к ней священнослужитель, — отныне перед Господом нашим и людьми ты будешь носить имя сеньоры де Кабреры де Перес де ля Фуа, маркизы Сент-Ферре.

Завершая церемонию, Родриго, избегая пересекаться взглядом с новоиспеченной супругой дяди, молча, протянул руку и надел на тонкий пальчик Каталины обручальное кольцо с огромным сверкающим сапфиром овальной формы в окружении россыпи крошечных бриллиантов.

Из уст доньи Вероники послышался тихий вздох восхищения, а вслед за этим прозвучали традиционные поздравления невесте и ее «жениху». Вернувшись в дом, немногочисленные гости выпили за здоровье молодоженов и еще раз пожелали им семейного счастья, любви и благополучия.

Чуть позже сеньора Перес, промокая платком непрошеные слезы, обнимала дочь и торопливо шептала ей на ухо:

— Не забывай писать нам и навещать, когда сможешь, — она жалостливо шмыгнула носом. — Доченька, mi querida, будь разумной. Я знаю, что тебя гнетет. Не отворачивайся от мужа, открой ему свое сердце, оно у тебя доброе. Я слышала, маркиз достойный человек. Он справедлив, но не терпит обмана. И помни еще, мы с отцом любим тебя.

— Мама, — Каталина еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться прямо на крыльце. Она успела переодеться в серое шерстяное платье и спрятать волосы под скромной дорожной мантильей, — я приеду, как только представится возможность. Я не собираюсь хоронить себя заживо в поместье, где не бывает шумных празднеств и веселья, а мрачные стены давно не слышали жизнерадостного смеха.

С покрасневшими от слез веками они наблюдали за подъезжающей каретой, присланной маркизом для своей невесты, а ныне жены.

— Очень надеюсь, дочь моя, что с твоим приездом все изменится, — пробасил дон Педро, многозначительно подмигивая дочери. — Через какое-то время ты оставишь свои мнимые страхи и подаришь мужу долгожданного наследника. Это станет твоей радостью и его гордостью.

Щеки Каталины покрылись ярким румянцем. Она совсем забыла об этой стороне супружеской жизни, впрочем, она никогда не знала и не думала о таких вещах. Весь ее скромный опыт заключался лишь в наблюдении за брачными играми дворовых собак и кошек.

По вытянутому лицу Родриго, терпеливо доживавшему ее у распахнутой дверцы кареты, запряженной четверкой великолепных андалусских лошадей белой масти, она поняла, что он слышал их разговор. По крайней мере, ту часть, в которой говорилось о супружеском долге.

Каталина угрюмо поджала губы, обняла мать и отца, и напоследок промолвила:

— Я напишу вам вскоре.

— Я буду ждать, дочка, — сеньора Перес уже не скрывала льющиеся по щекам слезы. Материнское сердце было неспокойно, оно подсказывало ей, что их следующая встреча случится еще не скоро. — Передавай маркизу от нас добрые пожелания. Я надеюсь, рано или поздно мы с ним свидимся.

— Конечно, донья Вероника, — вмешался в разговор Родриго де Сильва, помогая Каталине подняться на подножку кареты. — Это непременно случится, только дайте моему дядюшке немного времени разобраться с текущими делами, и он обязательно устроит праздничное пиршество, где вы станете почетными гостями.

— Маркиз окажет нам честь, — благодушно отозвался дон Педро, спускаясь по ступенькам вслед за дочерью и дружески пожимая руку новоявленному родственнику.

Долговязый конюх подвел Родриго тонконогого скакуна серебристо-серого окраса, и молодой человек, вежливо попрощавшись, легко вскочил в седло.

— Трогаемся, Васко, — отрывисто скомандовал он, — пора в путь. Нужно успеть на виллу до захода солнца.

— Слушаюсь, сеньор.

Каталина тем временем, забравшись в элегантную карету с фамильными вензелями маркиза, обтянутую плюшем и малиновым бархатом внутри, с плотными занавесями на окнах, удобно устроилась среди разноцветных шелковых подушек.

— Доброго пути и да хранит вас Господь, — махнул рукой дон Педро и обнял всхлипывающую жену за плечи.

Грузный седобородый кучер щелкнул кнутом, и лошади, пофыркивая ноздрями, засеменили трусцой. По мощеной дорожке загрохотали колеса, зазвенела сбруя, Васко запрыгнул на козлы, и экипаж тронулся с места, унося в тягостную неизвестность молодую маркизу.

За улыбкой пряча безмерную грусть, что не так давно поселилась в ее сердце, Каталина высунулась из окошка и долго махала отцу с матерью платком. До тех самых пор, пока их фигуры не затерялись где-то меж раскидистых ветвей вековых платанов. И когда только родители слились в две неразборчивые точки, она в совершеннейшем бессилии откинулась на мягкие сидения и дала волю слезам. Под мерный стук лошадиных копыт и вновь начавшуюся монотонную дробь дождя она вскоре забылась спасительным сном.

Пробуждение оказалось внезапным. От сильного толчка Каталина слетела с сидения и ударилась головой о противоположную стенку экипажа. Снаружи раздался характерный звук треснувшего колеса, кучер резко натянул поводья, и лошади испуганно заржали. Карета накренилась вбок, рискуя в любой момент перевернуться.

— Дьявольщина, — раздалось снаружи приглушенное восклицание. — Сеньорита Каталина, — покрытая золотистой эмалью дверца кареты, широко распахнулась, едва не слетев с петель, и в проеме появилось взволнованное лицо Родриго, — простите, ваше сиятельство, — быстро поправился он, — с вами все в порядке?

— Кажется, все в полном порядке, я цела и невредима, — попыталась отшутиться Каталина, потирая ушибленное место. — Но что случилось?

Смуглое лицо сеньора де Сильвы внезапно сделалось пунцовым, в черных, как ночь глазах вспыхнули знакомые искорки.

Каталина мгновенно уловила перемену в поведении Родриго и окинула себя беглым взглядом. При жесткой встряске мантилья незаметно соскользнула с волос и темным покрывалом лежала теперь у ее ног. Прическа растрепалась. Шелковистые локоны в беспорядке окутали плечи и спину, а шнуровка на лифе ослабилась настолько, что приоткрыла нежные половинки розовой плоти. Вид у маркизы был не вполне пристоен. Наверное, так выглядят уличные девицы, желающие поймать на крючок очередного клиента, мелькнуло в голове Каталины, и она тихо ахнув, смущенно прикрылась ладонями.

Родриго выругался себе под нос и спешно исчез, а девушка, воспользовавшись моментом, быстро зашнуровала платье и едва успела спрятать волосы под шелковую накидку, как перед ней снова возникло хмурое лицо ее проводника. Избегая смотреть в глубину кареты, он протянул ей свернутый плащ, который за мгновение до этого выудил из дорожного сундука.

— Вот, оденьтесь, сеньорита… ох, простите, донья Каталина, — отворачиваясь и давая ей возможность привести себя в порядок, он сухо заметил: — Сегодня нам не удастся попасть на виллу. Дождь разошелся, дороги размыло, через два часа стемнеет, а еще нужно починить угодившее в канаву колесо. Тут недалеко постоялый двор. Я отвезу вас туда. Переночевать придется в харчевне.

— А как же вы? — только слова слетели с уст, как Каталина пожалела о своей несдержанности. Не хватало, чтобы он догадался о ее потаенных чувствах, которые она тщетно пыталась затушить в себе.

Но Родриго, похоже, был занят другими мыслями, потому что продолжил говорить, так и не ответив на ее вопрос:

— Я прошу прощение за доставленную неприятность, сеньора. Надеюсь, вы не будете сильно огорчены временными неудобствами.

Ну, конечно же, нет, едва не воскликнула молодая маркиза, кутаясь в дорожный плащ. Брачная ночь откладывалась, отчего ее настроение разом улучшилось. Скрывая за мягкой улыбкой готовое вырваться наружу неуместное веселье, она быстро сказала:

— Это ничего, я потерплю, сеньор де Сильва. Теперь я готова.

Каталина не успела глазом моргнуть, как оказалась в крепких объятьях Родриго. Он легко подхватил ее на руки, словно невесомую пушинку, и вынес под проливной дождь.

— Я надеюсь, вы не простудитесь, сеньора.

Обвивая руками его шею и не обращая внимания на пронизывающий ветер и холодные капли дождя, нещадно бившие по лицу, она наслаждалась теплым мужским дыханием на своей щеке и еле уловимым ароматом мускуса.

— Я простая деревенская девушка, дон Родриго. У меня крепкое здоровье.

Ей показалось, что он улыбается.

— Я буду рад, если обойдется без последствий, — хмыкнул себе под нос Родриго, — что же касается утверждения о вашей якобы ординарности и простоте, — молодой человек бодро перешагивал через грязь и глубокие лужи, приближаясь к изящной кобылке, которую к этому времени отвязали от общей упряжи лошадей и спешно приготовили для маркизы. Он ловко подсадил ее в седло и, глядя снизу вверх, иронично добавил: — то с этим я бы поспорил.

Она не успела вымолвить ни слова, как он повернулся к ней спиной и размашистым шагом двинулся к своему жеребцу, в нетерпении месившему копытами грязь. Запрыгнув в седло, Родриго повелительно взмахнул рукой, подзывая к себе конюха.

— Васко, скачи скорей в поместье и передай дяде, что мы задержимся. Ее сиятельство заночует в харчевне «Три петуха», а на утро, как только починим колесо, снова тронемся в путь.

— Слушаюсь, сеньор, — долговязый парнишка с серьезным видом поклонился Родриго и Каталине. — Я все передам дону Себастиану.

Дождь не стихал ни на минуту. Усталые, промокшие до костей путники добрались до гостиничного двора за час до заката. Бросив поводья подбежавшему слуге, Родриго спрыгнул с коня и на ходу прокричал:

— Мне нужно трое или четверо людей! В полутора лигах отсюда, на дороге, — он махнул рукой в ту сторону, откуда они приехали, — сломалась карета маркиза Сент-Ферре. Ее нужно спешно доставить сюда, пока дорогу окончательно не размыло. Еще мне понадобятся услуги хорошего кузнеца.

Не дожидаясь ответа, молодой человек помог Каталине спешиться и проводил ее к деревянному крыльцу с яркой вывеской. На пороге их встретил розовощекий хозяин харчевни «Три петуха». Он любезно принял у путников промокшие насквозь плащи и расположил их в большом полупустынном зале, рядом с пылающим очагом, в котором громко трещали поленья и выбрасывали в дымоход снопы золотистых искр.

— Прошу, присаживайтесь. Здесь ваша одежда высохнет быстрее.

— Бенито, друг мой, — Родриго указал на дрожащую от холода спутницу, — мне и маркизе понадобятся две комнаты для ночлега.

— Конечно-конечно, самые лучшие комнаты для вас, дон Родриго, — засуетился низенький толстячок. — Я сию минуту обо всем распоряжусь и подам вам горячий обед, — добродушный хозяин «Трех петухов» на мгновение замешкался и с любопытством и одновременно восторгом уставился на молодую маркизу. — Прошу прощения, ваше сиятельство, как же я рад… Сказать по правде не я один испытываю неуемную радость от этой долгожданной вести, но и все, кто живет на землях Сент-Ферре, счастливы за нашего славного сеньора. Наконец-то, дон Себастиан решил жениться. Слава Всевышнему! Мы молились много лет кряду…

— Да, Бенито, чудо свершилось, — хмуро бросил Родриго, прерывая поток праздной болтовни. — Позволь представить тебе, друг мой, Каталину Перес, сеньору де Кабрера де ля Фуа, ее сиятельство маркизу Сент-Ферре. А теперь ступай и сообщи эту приятную новость всем, кого ты знаешь, но прежде накорми нас, будь ты неладен! Мы пробыли в пути весь день, продрогли и очень устали.

— Да-да, дон Родриго, прошу прощения, — мастер Бенито со всех ног бросился на кухню, — сейчас все будет исполнено.

— И не забудь про вино! — крикнул вдогонку сеньор де Сильва, начавший изрядно сердиться.

Каталина хотела что-то сказать, но замечая помрачневшее лицо своего спутника, поняла, что лучше не встревать.

Совсем скоро перед молодыми людьми появились глубокие миски с горячим куриным бульоном, ароматное овощное рагу с крольчатиной, пироги из каплуна и оленины, деревенская ветчина, масло, каравай хлеба, сладкие булочки, малага и фрукты. Вместе, Родриго и Каталина, накинулись на еду так, будто голодали не меньше трех суток. Ужин прошел в полном молчании, каждый думал о своем, и к тому времени, как Каталина расправилась с последней грушей, ее платье успело окончательно высохнуть. Она разомлела от вкусной, хорошо приготовленной пищи и ее, уставшую и изнеможенную прошедшим днем, неудержимо клонило в сон. Молоденькая черноглазая служанка вызвалась проводить знатную сеньору в приготовленные для нее комнаты. Новоиспеченная маркиза не стала себя долго уговаривать. Ослепительной улыбкой она поблагодарила хозяина харчевни за оказанный прием, пожелала Родриго доброй ночи и поднялась наверх, чтобы сбросив, наконец, с себя измятое платье и не просохшее до конца белье, поскорее лечь в постель и забыться глубоким сном.

Минувший день выдался длинным и насыщенным на события. Поспешное венчание, безрадостное и унылое, оставило неизгладимый след в ее молодой и жаждущей жизни душе. Тяжелое прощание с родителями и родным домом, в котором прошло ее беззаботное детство, где она смеялась и плакала, радовалась каждому новому дню, и пусть терпела некоторые лишения, но все же была счастлива, виделось ей ныне горькой утратой. С этого мгновения все то, что когда-то было ей дорого, осталось далеко позади, в ее детских воспоминаниях. Теперь по собственной воле ее ждало добровольное заточение с мужем-калекой, предпочитающим уединенный образ жизни и не испытывающим никакого желания менять свой привычный уклад с появлением молодой супруги. Во время прощания отец намекал на будущих наследников, но, Пресвятая Матерь Божья, она боялась даже помыслить об этом.

Сон сморил Каталину быстрее, чем ее голова коснулась подушки. Все мысли разом покинули ее, и в своих ночных грезах она увидела родителей, их заразительный дружный смех, шуточные перебранки меж собой, детские забавы с сестрой, их веселые игры в прятки, фруктовые сады и виноградники отца. Пестрые картинки непрерывной вереницей сменяли одна другую. Вот перед ней появился Марсело. Он что-то настойчиво и быстро говорил ей, пытаясь в чем-то убедить, но она не понимала ни слова, потому что находилась на противоположном берегу реки и из-за шума воды ничего не могла разобрать. Неожиданно и это странное видение оборвалось.

Теперь она чувствовала сильные мужские руки, ласкающие ее плечи, шею и волосы, в беспорядке разметавшиеся по подушке. Ловкие пальцы, продвигаясь все ниже, дарили ей новые, ни с чем несравнимые ощущения. Нежные поцелуи, как легкое дуновение ветра, кружили голову. Под восхитительным натиском ее упругие груди набухли, словно сочные, спелые плоды, а дыхание участилось. Во сне ей казалось, что она ощущает пряный аромат мужского тела и, податливо приникнув к нему, потерлась щекой о костяшки его пальцев. Это мог быть только Родриго! Никто кроме него. О, как же чувственны его прикосновения, чрезвычайно будоражившие ее плоть и заставляющие выгибаться ему навстречу. Она жадно упивалась этим мгновением и, желая продлить его, мечтательно прошептала:

— Только не останавливайся, Родриго, любимый…

Поутру ночные наваждения рассеялись, как легкий предрассветный туман. Каталина открыла блеснувшие сиреневым светом глаза и ощутила прилив новых сил. Несмотря ни на что жизнь продолжалась. Она улыбнулась солнечным лучам, робко проникающим через деревянные ставни в небольшую, но довольно чистую и опрятную комнату придорожной гостиницы и, лениво потянувшись, сладко зевнула. Если она будет несчастна в браке, присутствие рядом любимого человека скрасит житейские невзгоды. Но, упаси Боже, она не думала об измене. Нет! Она никогда бы на это не решилась, будь хоть трижды влюблена. Неверность — худшее из грехов, так учила ее мать, и она сама была с этим согласна. Если уж выбран путь, то идти по нему следовало до конца, даже, если он не был идеально гладок. Она знала, что никогда не выкажет своих чувств Родриго, не оскорбит любовным признанием чести своего супруга, не запятнает его благородное древнее имя и не опозорит род своего отца. Да, она будет тихонько вздыхать по несостоявшейся любви, и лить в подушку горькие слезы, но ни словом, ни делом не пренебрежет супружескими узами.

Настроив себя на нужный лад, Каталина торопливо высвободилась из вороха скомканных простыней и поднялась с постели, чтобы одеться, но тут ее рассеянный взгляд упал на новый туалет, аккуратно разложенный на крышке дорожного сундука. Кто-то уже входил к ней в комнату! Она подозрительно нахмурилась и подошла ближе. На элегантном дорожном платье лежала записка. Каталина взяла в руки листок бумаги и прочла:

«Милая Каталина, это платье для Вас. Прошу, наденьте его на нашу встречу. Ваш муж, Себастиан».

Краска стыдливости залила лицо молодой маркизы. Неужели ее супруг был здесь, а она ничего об этом не знала? Но нет. Каталина быстренько выкинула из головы абсурдные мысли. Зачем маркизу тащиться непроглядной ночью, под проливным дождем в придорожную харчевню, если она итак явится сама в положенное время? Он же не влюбленный мальчишка, потерявший голову от страсти. Скорее всего, сверток доставил его посыльный или… Родриго. Первым порывом было отшвырнуть в сторону дорогой подарок, но чувство благоразумия пересилило возникшую непонятно откуда вспышку негодования. Усилием воли она сдержала себя, справедливо посчитав, что сначала нужно остыть и успокоиться.

Она накинула на себя чистое льняное белье, прошлась босыми ногами по комнате до окна и широко распахнула ставни, впуская внутрь струю свежего утреннего воздуха, пропитанного ласковым южным бризом. Вволю насладившись приятной прохладой, она ополоснула лицо и руки водой из стоявшего на подоконнике кувшина, а затем, немного помедлив, снова бросила любопытный взгляд через плечо. Какое-то время она любовалась мягкими переливами роскошной ткани. Ничего подобного у ее матери никогда не было.

Каталина поджала губы. Распашное дорожное платье глубокого вишневого цвета с широкими вертикальными складками на спине, спереди украшалось шелковыми лентами и бантами, было, бесспорно, прелестным и ей самой не могло не нравиться. Она провела рукой по нежной текстуре бархата и коротко вздохнула, по-прежнему, пребывая в нерешительности. Стоит ли надевать это пышное великолепие в дорогу?

По ее мнению оно идеально подходило для неторопливых прогулок в королевских садах, полным благоухающих цветов и апельсиновых деревьев, но совершенно было лишним для поездки по грязным деревенским ухабам, где на мили вокруг простирались пшеничные поля и виноградники, и кроме работающих на них крестьян, редко можно было кого-то встретить. Гораздо практичнее ей было облачиться в старое дорожное платье, но Каталина снова укоризненно одернула себя. Ее супруг — знатный, богатый дворянин и, конечно же, привык к широким жестам. Она вздохнула. Кого она обманывает? Ее задевало другое. Его раздражающая привычка всем повелевать. Как она успела убедиться, по натуре маркиз был человеком властным, не допускающим и намека на ослушание. Он сразу дал понять, что сам обеспечит ее всем необходимым, в том числе нарядами и драгоценностями, и что ее отцу не нужно ни о чем беспокоиться, ее состоятельный супруг не потребует ни единого сентимо из ее более чем скромного приданого. И все же, ей хотелось иметь право выбора, однако она понимала, в ее нынешнем положении это становилось непозволительной роскошью.

После долгих колебаний Каталина все же взяла в руки платье, присланное маркизом. В конце концов, уговаривала она себя, от нее не убудет, если она подчинится желанию своего мужа. Наряд и вправду был достоин всяческих похвал. Ей даже подумалось, что среди внушительного гардероба Элены она не видала ничего столь же изысканного и примечательного, а между тем это платье-контуш, как она знала, относилось к повседневным прогулочным туалетам. Она с горечью усмехнулась. Когда она встретится с супругом, им придется серьезно обсудить некоторые вопросы. Она не хотела чувствовать себя вещью в дорогой оправе, чьей-то собственностью, ценным приобретением, вроде породистых лошадей, коих у него насчитывалось более четырех сотен голов.

В дверь постучали. Резкий звук вывел Каталину из состояния глубокой задумчивости. Она встрепенулась:

— Кто там?

— Донья Каталина, простите, — тихий голос принадлежал молодой служанке, — это я, Изабо. Я принесла вам завтрак, чтоб вы подкрепились перед дорогой. Сеньор де Сильва ожидает вас внизу.

Когда Каталина в элегантном дорожном костюме и легкой шелковой мантильи, тонкой паутинкой обрамляющей ее молодое, свежее лицо, показалась на лестнице старой харчевни, ее приветствовал хор десятков голосов незнакомых ей прежде людей. Увидев заполненный людьми зал придорожной гостиницы, она в замешательстве остановилась, ища глазами того, кто непременно мог бы объяснить сие необычайное столпотворение. Среди обветренных, загорелых лиц крестьян и их упитанных жен ей удалось разглядеть мрачное лицо Родриго. Молодой человек, расслабленно опершись спиной о массивную деревянную балку, подпиравшую сводчатую крышу харчевни, стоял со скрещенными на груди руками и явно не ожидал столь эффектного появления. При виде Каталины его темные дугообразные брови изумленно взлетели вверх, он выпрямился во весь рост и сделал несколько шагов ей навстречу. Шумный зал мгновенно смолк.

— Добрые люди, — громко обратился Родриго к арендаторам, прибывшим засвидетельствовать свое почтение молодой сеньоре, при этом, не сводя искристых глаз с разрумянившихся щек Каталины, — представляю вам донью Каталину Перес, жену вашего сеньора, маркиза Сент-Ферре, сеньору де Кабрера де ля Фуа.

— Какая красавица! — восхищенно поцокал языком кто-то из толпы.

— Дону Себастиану повезло с женой!

— Если маркиза будет добра хотя бы вполовину своей красоты, — бесхитростно добавил еще один арендатор, — то нам неслыханно повезло!

Неровный строй десятков голосов зашумел в знак согласия.

Каталина застенчиво улыбнулась, теплое пожатие руки Родриго прибавило ей уверенности.

— Добрые люди, — спокойно сказала она, обводя взглядом добродушные лица крестьян, — обещаю быть вам справедливой хозяйкой. Если вам понадобиться моя помощь и это будет в моей власти, я сделаю все, что в моих силах.

По залу прошелся гул одобрения. Крестьяне, кивая друг другу, довольно улыбались:

— Добрая сеньора.

— Славная сеньора.

— Ну, а теперь, — шутливо подбоченился Родриго, — удовлетворили вы свое праздное любопытство? Тогда пропустите нас к выходу! Маркизу не терпится увидеться со своей женой. Я сказал, дорогу донье Каталине!

Толпа со смехом расступилась и сеньор де Сильва, подхватив под руку молодую маркизу, провел ее до дверей харчевни. Но на улице их ждало еще больше любопытствующих фермеров и просто зевак, собравшихся со всех окрестных деревень, дабы поглазеть на красавицу-маркизу. Всем было интересно увидеть жену их нелюдимого сеньора.

До самой дверцы кареты Каталина то и дело слышала:

— Счастья вам с маркизом!

— Детишек побольше!

— Живите долго и счастливо!

Перед тем, как посадить Каталину в экипаж, запряженный все той же четверкой чистокровных андалусских лошадей, Родриго задержал ее ручку дольше, чем требовали приличия:

— Вы чудно выглядите, донья Каталина. Ваше платье прелестно.

— Скажите спасибо своему дяде, — чуть слышно промолвила Каталина. — Это платье он прислал накануне поздним вечером.

— Это правда? — Родриго и не думал скрывать удивления, которое ясно читалось на его смуглом лице.

— А вы разве не знали? — в свою очередь вскинула тонкие брови маркиза.

— Увы, — поджал губы молодой человек. — После того, как вы поднялись к себе в комнату, я отправился на кузницу, где и пробыл до поздней ночи, дабы проследить за своевременной починкой кареты. Не хватало, чтобы из-за моей неосторожности вы застряли здесь еще на день. Потому о визите посыльного от дяди я ничего не знал.

Он коротко вздохнул и Каталина, приглядевшись, заметила темные круги под его глазами. Значит, Родриго не выспался, потому что много времени провел в кузнице? Пусть так, но это показалось ей странным.

Всю дорогу до виллы она ломала голову над своим ночным наваждением, вырисовывавшимся все отчетливее, и таинственно появившимся в ее комнате платьем, не веря, что это всего лишь совпадение. Так кто же был в ее комнате — Родриго или быть может… маркиз?