— Проснись, Лён! — возбуждённо кто-то дёргал его за рукав рубашки.

— Что такое? — сонно спросил он.

— Ты пойди и посмотри, что творится! — заговорил ему в самое ухо Лавар Ксиндара.

С морем в самом деле творилось нечто непонятное. День уже кончался, и всё обозримое пространство погрузилось в странный, словно неземной свет — лилово-розовый закат, в котором море приобрело глубоко-зелёные тона, отсвечивающие пурпуром. Но не это было удивительно, а та мелкая рябь, что покрыла водную поверхность. В воздухе витал странный объёмный гул, и мелкая вибрация передавалась по палубе и бортам.

Что-то вроде водяной решётки покрывало море — отчётливые шестиугольные кластеры, границы которых составляли маленькие фонтанчики, а на углах мерно, в такт вибрации подпрыгивали шарики воды, отсвечивающие в закатном свете кроваво-красным, отчего всё море казалось покрытым трепещущим бисером. Чем дальше от корабля, тем более сливались эти бусины, превращая дальние воды в фантастически прекрасный ковёр рубинов.

— Что это такое? — недоуменно спросил маркиз, захваченный безумной красотой зрелища.

— Подводное землетрясение, — мрачно отвечал капитан Саладжи.

Он отошёл от своих гостей, отдавая распоряжение закрепить все предметы на своих местах и наглухо задраить люки в трюм.

Из глубин начали вплывать гроздья пузырьков, лопаясь на поверхности и выпуская воспламеняющийся газ. Всё море покрылось синими огоньками. Одновременно стали выскакивать морские обитатели, словно стремились в ужасе покинуть свой недавно гостеприимный водный дом. На поверхности воды разыгрывалось странное и страшное действие, похожее на картины преддверия ада. Большие рыбы взлетали в воздух и с шумом обрушивались обратно. Стаи сельди принялись биться в борта судна, словно просили спасти их. Мелкие рыбёшки высоко подпрыгивали и достигали в своём полёте высоты поручней. Палуба галеона неожиданно стала заполняться трепещущей серебряной массой кильки, отчего матросы стали падать и кричать.

— Всем держаться! — крикнул капитан.

Старший помощник Фродриго отпрянул от борта с криком:

— О, что это?! Смотрите!

Издалека шёл на корабль длинный вал, похожий на рулет — края его заворачивались, подминая под себя сияющую пурпурными бусинами воду. Он словно заворачивался в вязкую волну, прихватывая по дороге стаи рыб. Вся эта масса, маслянисто поблёскивая в пламени заката, неудержимо катила с юга, и было нечто завораживающее в этом безмолвном движении, только странный гул переходил на всё более высокие тона.

Волна летела быстро и достигла галеона в считанные минуты. Высокий вал вспухал над морем и втягивал в себя пульсирующие воды. Он набирал силу и возрастал. Тёмная громада вздыбилась до неба, и тьма накрыла галеон. Внезапно разверзшаяся преисподняя издала ужасный вопль, и слабо вторили ему людские голоса. Рядом с Лёном судорожно вцепившись в поручни, стоял Лавар Ксиндара, глядя полными смертного ужаса глазами на взбесившуюся стихию.

— Мы погибли… — беззвучно прошептал он.

В следующий миг Лён поднял к губам свой перстень.

— Я прошу… — только и успел шепнуть он, как чудовищный вал обрушился на судно.

Бывшие на палубе люди, кто где будучи застигнутыми этим нежданным, неожиданным, мгновенным буйством стихии, увидели фантастическое зрелище. Миллионы тонн воды, которые должны были накрыть «Фантегэроа» и раздавить галеон, вместо того окутали судно плотным коконом. Казалось, воздушный пузырь замкнулся над кораблём от киля до вершины мачты, потому что воды отступили от бортов, днище обнажилось, рулевая лопасть потеряла связь с водой, отчего рулевое колесо вдруг завертелось, как бешеная карусель — бессмысленно и страшно. Но это едва ли заметили те люди, что прильнули к мачтам, вцепились в борта, спрятались в каютах — их привлекало более чудовищное зрелище. Над галеоном, чуть выше мачт и обвисших в безветрии парусов проносились чудовищные массы воды — стремительный поток словно заворачивал судно в кокон. Впереди по курсу расступалась стихия, разнося по всем четырём сторонам мощные течения, и пузырящаяся масса обтекала галеон с бортов — тот плыл в невесомости среди безумствующей преисподней, и только мерные толчки пронизывали борта и палубу, как будто сердце великана отбивало ритм.

Фродриго, старший помощник капитана, повалился на палубу, выкатив глаза и хватаясь за горло, словно в удушье. Несколько матросов лежали ничком, как мёртвые. Сам капитан Саладжи, сняв шляпу и глядя на пролетающий над мачтами поток, безмолвно молился. Его седые волосы стояли дыбом. Казалось, время стало, и секунды превратились в вечность, и эти мерные удары были ничем иным, как биением сердца вечности. Казалось, корабль уже погрузился в ад, и только миг отделяет его от тьмы небытия, но перед форштевнем просветлело, словно воздушный пузырь выплыл за пределы убийственной волны. Пелена воды тончала, разрежалась и превратилась в плёнку, через которую смотрели искажённые черты живого мира. Последние брызги воды улетели за корму, и вокруг воцарилось молчание, только далеко убегала тёмная полоса.

— Добро пожаловать в море Неожиданностей, — с кривой усмешкой сказал двоим путешественникам капитан Саладжи.

С мостика свалился потерявший чувства судовой капеллан — отец Корвин.

Два раза они ещё попадали в такой неожиданный, в мгновение возникающий шторм — начиналось пение, от которого поистине стыла в жилах кровь, потом темнело, вода меняла цвет, а следом быстро надвигалась невообразимо мощная стихия. Как и в первый раз, Перстень спасал корабль, но никто, кроме Лёна, о том не знал. Потом стало ещё хуже.

Море Неожиданностей оправдывало своё название, ибо каждую минуту от него стоило ждать опасных сюрпризов. Ночью корабль плыл среди вращающихся в воде и в воздухе светящихся кругов — нечто, похожее на семилопастные карусели, украшенные огоньками по ободу и по каждой лопасти, всплывало из морских глубин и восходило в атмосферу. Сколько ни вглядывайся, невозможно обнаружить хоть тень материальной субстанции, соединяющей эти огни, но вся конструкция сохраняла чёткость и нерушимость при вращении. Огненные цветы уходили в небо и там светили, как великолепная праздничная иллюминация, с которой не сравнятся самые хитроумные выдумки герцога Даэгиро, который был мастер творить фейерверки. Но только тут не присутствовало и следа веселья — команда была смертельно перепугана, и многие моряки начали роптать, требуя возвращения назад.

— Куда вы поплывёте, идиоты? — надменно спрашивал капитан Саладжи. — Вы сможете проплыть обратно через водные валы, которые нас отделяют от родных берегов? Вам хорошо заплатили за это плавание, и смиритесь с мыслью, что вы более не вернётесь к своим жёнам.

С изумлением Лён узнал об этой стороне дела: герцог Даэгиро известил матросов о том, что плавание совершится лишь в один конец.

— А почему же они не смогут вернуться сухопутным путём, в обход моря? — спросил он у капитана.

— Потому что это невозможно, — мрачно отвечал тот, не вдаваясь в подробности.

Ещё две недели экипаж «Фантегэроа» наблюдал каждый день восшествие из морских глубин и ночное свечение на небе непонятных световых объектов самой разнообразной формы. Сами воды меняли цвет, и небо становилось от багрово-чёрного до зелёно-фиолетового. Однажды вода за бортом превратилась в молочно-белый кисель, и движение под парусами стало невозможно. Капитан велел свернуть снасти, и целый день корабль медленно дрейфовал по дряблой массе, пронизанной фиолетовыми жилками, которая медленно пульсировала. Кажется, это было нечто живое, огромное размерами. Чувствуя на своей бесконечной спине нечто инородное, масса пыталась сжаться, отчего корабль вытолкнуло на поверхность, и он почти лёг набок. Но это происшествие, хотя и напугало всех едва не до смерти, было вполне безопасным, чего нельзя сказать о следующих событиях.

Наутро, когда корабль встал нормально, и команда проверила грузы, закреплённые в трюме, произошёл сильный толчок. В тот же миг с палубы раздался ужасный крик — кричали матросы. Капитан, офицеры, пассажиры — все выскочили из своих кают и увидали, что из моря тянутся через всю палубу гигантские, усеянные круглыми присосками, руки. Одна уцепилась за мачту и принялась раскачивать корабль в то время, как десяток других слепо шарил по палубе, ловя матросов. На глазах у Лёна и Ксиндары одного несчастного зацепило присоками, после чего тело матроса взмыло над палубой и пришло в движение — вокруг него наматывались толстые кольца щупалец! Толстый кокон моментально нырнул за борт, и крик оборвался.

— Бежим в каюту! — крикнул Ксиндара. Но толстое щупальце уже искало его, слепо шаря по палубе. Оно стремительно загребало по доскам гибким тонким концом, который был толщиной с хорошее дерево. Маслянистая тёмно-зелёная кожа блестела на его внешней поверхности, и пухлые мясисто-красные присоски с жадным чмоканьем целовали всё, чего касались.

Отчаянный Ксиндара перепрыгнул через щупальце, едва оно к нему приблизилось, но стук ног по палубе дал знать чудовищу, где его добыча — толстая змея мгновенно извернулась и принялась бешено шарить по палубе. Никто не мог помочь Ксиндаре, потому что все, кто сумел, спрятались в каютах и дрожали там за крепко запертыми дверями, другие успели занырнуть в трюмы. Кто полез на ванты, был оттуда сдёрнут и унесён к невидимой с борта жадной глотке.

Лён видел, что его товарищ погибает, но волей случая он оказался по другую сторону мостика. В отчаянии он метнул огонь, но промахнулся, и вместо щупальца попал в палубу. Сухие доски моментально зашипели и вспыхнули — чётко локализованное пламя принялось проедать дерево.

— Ты что творишь?! — завопил капитан, который всё видел.

Только эти двое видели неравную битву Лавара с морским чудовищем. Но тут ещё одно щупальце взвилось в воздух и тяжёлым кольцом упало на палубу. От сотрясения капитан не удержался и упал на колени, и щупальце стремительно к нему метнулось. Всё это произошло на глазах у Лёна. И тот мгновенно выхватил свой меч и огненным ударом отсёк конец щупальца. Из-за борта раздался страшный крик, как будто вопила тысяча существ с металлическими горлами. И вздыбилась гигантская туша, размерами в десятки раз превосходящая корабль. Огненный глаз бешено вращался, осматривая судно и ища своего наглого обидчика.

Потерявший шляпу капитан застыл на месте, заворожено глядя в этот страшный глаз. Из-за борта выныривали щупальца — всё новые и новые — и оплетали снасти, рыскали среди привязанного груза, хватали людей и уносили в море. На глазах у Лёна пропал за бортом штурман. Гигантские руки начали раскачивать корабль, отчего те бедняги, что не удержались, улетели за борт. Дикий рёв не прекращался, под глазом разверзлась гигантская зубастая пасть и заходили в его глубине, как жернова, огромные тёрки, покрытые иглами — тварь требовала жертву!

Щупальца ринулись к наглому маленькому человечку, что посмел поднять свою ручонку на властителя морей! Ярко светящаяся искра вспыхнула в руках беззащитного человечка, и её огонь мгновенно впился в мокрую сборчатую кожу чудовища. Искра побежала по щупальцу, и по её следу задымилась глубоко прожжённая полоса! След начал расползаться, охватывая щупальце, как рукавом — ужасным, смердящим рукавом горящей плоти! Белое пламя с яростным шипением полетело по щупальцу, как по дороге, нырнуло за борт, и там стали раздаваться пронзительные вопли. Лён метался по палубе, рубя мечом наотмашь, и всякий раз из его меча вырывался длинный луч, разрезая толстое щупальце. Толстая извивающаяся змея валилась на палубу и продолжала биться, а обрубок под рёв и свист утекал за борт, где кипело месиво из щупалец, воды и бьющей фонтанами зелёной крови. Палуба была залита мерзкой жижей, по ней ползали слепые змеи, жадно вцепляясь во всё подряд, всё пачкая бледной слизью и кровью. Ад разверзся на палубе «Фантегэроа», никто не мог понять, что происходит, и никто не мог ничего сделать. Только светлая фигура, окутанная серебряным светом, перепрыгивала через куски бьющейся в агонии плоти, взлетала по вантам, скользила по реям. Казалось, это пришёл на помощь ангел, и за спиной его реют два белых крыла. Во всяком случае, капитану именно так и показалось. Наконец, фигура вспрыгнула на борт и закачалась там, сохраняя равновесие — ангел смотрел вниз, словно желал знать, подохло жадное чудовище, или ещё способно биться.

Никто не видел того, что было там — никто, кроме дивоярца, смысл существования которого и состоял в том, чтобы убивать чудовищ.

Хаотично размахивая отрубленными конечностями, монстр бился на поверхности воды, изрыгая из своего нутра потоки тёмно-зелёной крови. Пасть, окружённая остатками щупалец, скрежетала множеством заострённых зубов, выбрасывала длинные языки, обагрённые живой кровью жертв — последняя агония чудовища была ужасна.

— Сегодня мы прошли сквозь горло смерти, — сказал позднее капитан, когда оставшиеся в живых собрались на залитой кровью и слизью палубе, среди оборванных снастей и обломков мачт. Матросы тут же начали отмывать корабль, чинить паруса и связывать канаты. Никто не вспоминал погибших, и было в этом молчании нечто обречённое, словно все понимали, что следующими жертвами станут они.

— Здесь не обошлось без колдовства, — сказал тихо капитан пассажиру «Фантегэроа», глядя, как корабельные плотники заделывают сквозную дыру в палубе.

— Наверно, — согласился пассажир. И этим ответом капитану Саладжи пришлось удовлетвориться.

— Как ты спасся, Ксиндара? — спросил Лён позднее, когда нашёл в каюте своего друга целым и невредимым — тот переодевал совершенно промокшую рубашку.

— Я бросил вместо себя фантом, — признался тот, — А сам удрал и спрятался в каюте.

Понятно, значит, Лён спасал фантом, а сам Ксиндара ничего не видел. Он засветил себя перед капитаном, и теперь не имело смысла прятаться и делать вид, что ты обычный человек.

— Я бы попросил, — угрюмо сказал ему позднее капитан Саладжи. — не надо всем показывать, на что ты способен. Пусть думают, что с небес спустился ангел и прогнал чудовище в преисподнюю. Мне только не хватает паники здесь, на судне.

Лёну ничего не оставалось, как только согласиться. Это были не последние чудовища, с которыми им в то плавание пришлось столкнуться.

— Зачем так много припасов для небольшого путешествия? — спросил однажды Лён у капитана — в тот раз они вместе с офицерами сидели в кают-компании за ужином. Глаза всех тут же обратились к командиру судна.

Вместо ответа тот повертел золочёную вилку, словно надеялся увидеть в ней ответы.

— Да, мы плывём уже целый месяц, — подтвердил старпом Фродриго. — Когда же покажутся берега?

— Мы потеряли штурмана, — напомнил капитан.

— Хотите сказать, что мы сбились с курса? — спросил в изумлении Ксиндара.

— Но мы всё время плывём на запад, — снова вставил слово Фродриго. — Я тоже способен разбираться в картах. Мы уже должны встретить острова, даже если сбились с курса и ушли значительно южнее.

Капитан бросил вилку и сцепил пальцы в замок, спрятав в них лицо. Замалчивать странности пути уже было невозможно.

— Команда ропщет, — напомнил старпом. — Всем надоело есть сушёные фрукты и овощи.

Не во фруктах, конечно, было дело — это все прекрасно понимали. Такое плавание на кого хочешь нагонит страху, и что с того, что последнюю неделю они плыли при довольно спокойной обстановке — никто не верил этой тишине и каждый день встречали, как последний. На твёрдой земле было бы спокойней, хоть бы там стаями бегали чудовища, а что прячет море в своих непроницаемых глубинах? Попутный ветер гнал корабль к цели, а цель была неясна, и конца этому путешествию не видно. Все карты врали — это точно.

В тот вечер Саладжи подозвал к себе в каюту пассажиров, ради которых и затевалось это путешествие — никаких сомнений. Эти два таинственных человека, один из которых обладал нечеловеческой силой, были ядром экспедиции. И чувствовал старый морской волк Саладжи, что погибни весь экипаж, герцог Даэгиро не моргнёт и глазом, но случись что с этими двумя — не миновать подземелий камарингов!

— Смотри сюда, господин, — сказал Лёну капитан, раскладывая перед ним карту, уже знакомую ему. На карте было море и обозначены приморские города, морские трассы испещряли заштрихованную чашу моря, рисованные чудеса украшали углы, и короткий отрезок, нарисованный карандашом, указывал путь галеона — этот путь проложил ещё погибший в пасти морского чудовища штурман Дидизак Гримбаро.

— Вы не прокладывали дальше трассу? — спросил Лавар Ксиндара.

— Не имеет смысла, — спокойно ответил капитан, закуривая трубку. — Эта карта не соответствует действительности.

И он рассказал двум пассажирам то, что скрыл от всей команды.

Множество провизии, запасённой на судне, было неспроста — таково было распоряжение герцога. Единственный, кому доверил Даэгиро истинную правду, был капитан Саладжи — его обманывать не имело смысла.

Карты, которыми они пользовались, были очень стары — им более ста лет, а ведь с тех пор прекратилась навигация через море. С тех пор карты не обновлялись, и не только потому, что больше никому не стали нужны и превратились разве что в музейный экспонат. Дело в том, что пространство моря изменилось. Да, изменилась его длина и ширина. Оно словно расширялось, и продолжалось это уже более ста лет. Даэгиро посылал людей в разные стороны по суше, и они пришли обратно, нигде не поворачивая назад. Дело в том, что море разлилось и разделило сушу, превратив часть континента в остров — большой, но всё же остров. А море превратилось в океан. Расстояния изменилось, ясно? Вот почему нет связи с дальним берегом. Сто лет назад была, а теперь нет. Зная это, Даэгиро нагрузил корабль большим количеством припасов. Он знал, что люди впадут в панику, и велел скрывать это от них, сколько будет можно. Так что, что бы ни думал встретить на том берегу господин, кидающий огонь, как камень, ему придётся подождать ещё месяца четыре — никак не раньше.

Выйдя на палубу ночью, Лён задумчиво смотрел в пространство впереди. Он только что наведал своего коня, и тот высказал ему свои претензии — Сияру до смерти надоело торчать в стойле. Он хочет полетать и напитаться хотя бы светом звёзд, если не может поглощать лунный свет.

— Лети давай, — сказал ему Лён, понимая, что удерживать лунного коня в течение следующих четырёх месяцев будет невозможно. И на глазах у ночной вахты летучий конь расправил крылья и сиганул в ночное небо прямо с борта корабля.

— А что поделаешь? — пожал плечами капитан в ответ на вопли прибежавших подчинённых. — Колдуна везём!

Так Лён оказался окружён зоной молчания, единственным, кто нарушал её, был Ксиндара. С молчаливого согласия капитана теперь еду им приносили в каюту.

«Зачем я согласился на это плавание? — мрачно думал Лён, слоняясь по палубе под настороженными взглядами ночной вахты. — Летел бы сейчас на Сияре и всё видел свысока!»

Но был ещё Лавар Ксиндара, бросать которого Лёну не хотелось, и ради него он терпел продолжительность пути. Хотя, что стоило усадить попутчика на спину лунного коня позади себя?! Да выдержит ли он этот фантастический полёт на головокружительной высоте, при жёстком свисте ветра?

Диковинные созвездия блистали с неба, полосы лилово-розовых звёздных туманностей плыли среди длинных метеорных треков, расчерчивающих небо в любых направлениях. Пространство вспучивалось и изрыгало звёзды. Менялся цвет воды, и диковинные создания проплывали мимо бортов галеона. Временами дозорным чудилась земля, и они кричали, указывая на массы тёмных островов, приближающихся впереди по курсу. Но это были не острова, а массы водорослей, среди которых сидели странные существа, провожающие путешественников взглядами круглых, как у рыб, глаз. Похожие на женщин, с женской грудью и длинными волосами, они пели дивными, необыкновенно звучными голосами, от которых мурашки бежали по телу, и страх гнездился в сердце. Морские сирены, полуженщины-полурыбы, с непонятным языком и необъяснимыми намерениями — моряки лишь молча смотрели на них с борта, боясь признаться друг другу, что видение это не есть безумие рассудка.

Были и другие, порой комичные и совершенно непонятные видения. Однажды белым днём, когда всё было тихо и не тревожили пути «Фантегэроа» ни ветры, ни землетрясения, ни чудища морские, встретилась им странная пловучая армада — плывущие по волнам большие черепахи. Они плыли стройными рядами, мерно загребая пятнистыми ластами и выставив над водой свои большие головы с маленькими мудрыми глазами. На спинах черепах имелся парус — длинная гибкая хворостина с прикрепленным за острие и черешок крупным плотным пальмовым листом. Всё это крепилось к краю панциря при помощи верёвочек и весьма напоминало судовые снасти. И был на каждой черепахе, плывущей, словно яхта, маленький яхтсмен — некое животное, похожее на среднего енота, с полосатым пушистым хвостом и умной мордочкой. Животные напряжённо упирались лапками в черепаший панцирь, как в палубу, и правили свои кораблики, плывя единой, стройной эскадрой. Они внимания не обратили на большой корабль, лишь едва взглянули, и снова устремили остренькие глазки куда-то вдаль, словно ожидали встретить землю, которой тут на расстоянии ста дней пути, не было в помине. Лишь группа каменистых островов, лишённых всякой растительности, имела место позади «Фантегэроа». Моряки молча смотрели в след удивительной флотилии, но так и не сказали ничего, как будто избыток впечатлений лишил их способности испытывать удивление.

Все перестали удивляться, и даже не произнесли ни слова, когда проплыли по краю огромной водной чаши, какая была описана в трактате, что прочитал Кореспио своему гостю перед отплытием «Фантегэроа». Это были ямы в море, непонятно как держащиеся углубления, на дне которых колыхался всякий морской мусор и даже тела китов.

— Что скажете, святой отец? — с любопытством спрашивал Ксиндара у корабельного капеллана, отца Корвина.

— Не знаю, сын мой, — безмятежно отвечал тот, давно впав в чувственную прострацию, подобно многим матросам на борту «Фантегэроа». Молодой священник целый день сидел в свёрнутой канатной бухте на корме корабля по причине упорно привязавшейся к нему морской болезни. Он сильно исхудал и сделался ещё более бледен. Глаза его мечтательно смотрели в море или на грандиозный спектакль, разыгрывавшийся ночами в небесах. Там исторгались из одной точки великие реки неведомо чего и утекали за горизонт. Там вспухали зелёные ночные облака, там играли звёздные хороводы, там проносились метеорные потоки. И под всем этим великолепием летал ночами крылатый белый конь, купаясь в свете звёзд и ловя крыльями прохладный ветер.

Гонимый неясным беспокойством, Лён многие ночи проводил на палубе корабля, стоя у основания форштевня, неподвижно, сцепив перед собой руки, словно мысленным усилием гнал вперёд корабль. И удивительно — весь путь дул попутный ветер, словно его неведомыми заклинаниями призывал волшебник, имени которого капитану Саладжи так и не сказали. Он так и стоял, озаряемый ночными всполохами, на носу корабля, держа руки у лица, словно молился. И говорили шёпотом меж собой матросы, что слышали они иной раз разговор, который вёл диковинный незнакомец как будто сам с собой. Он разговаривал, пел песни на незнакомом языке, иногда смеялся, иногда сердился, иногда кого-то спрашивал о чём-то. Единственным, кто смел нарушить уединение диковинного пассажира, был его приятель, Лавар Ксиндара — весьма весёлый малый, хоть и чудаковатый. Поутру же возвращался из ночных скитаний крылатый белый конь и располагался на палубе, где хотел — никто не смел ему перечить, ибо и без того было полно плавание всяких чудес и всяких фантастических вещей. Так по желанию волшебника из моря появлялись острова, чтобы измученная команда могла хоть изредка сойти на берег и отдохнуть от качки.

Так Лён узнал, причём, случайно, свойство одного из тех предметов, что захватил с собой в свой путь из путешествия, бывшего с ним ранее.

Однажды капитан сообщил своему пассажиру, что опасается бунта на корабле — матросы под наущением первого помощника Фродриго стали огрызаться, то и дело выказывая неповиновение офицерам.

— Как жаль, — отозвался волшебник, стоя на своём обычном месте на носу. — Как жаль, что пропал такой хороший человек, как штурман Дидизак, а этот идиот, помощник Фродриго, остался.

Всё это он сказал таким безмятежным тоном, что было ясно: его мысли далеки от происходящего.

— Мне тоже жаль, — со смешком отозвался капитан Саладжи. — Эти идиоты думают, что если они погромче поорут, то откуда ни возьмись, возникнет в море остров.

— Вот именно, — сказал неопределённо пассажир и в досаде бросил в море камень, который держал в руке.

Камешек улетел и булькнул в воду, пассажир же отвернулся и собрался проследовать мимо капитана в свою каюту. Но в тот же миг раздался громкий вопль матросов.

— Земля! Земля! — кричали они.

И точно, впереди по курсу всплывал из моря остров с высокой конической горой в центре и яркой звездой, сияющей из разлома скал. С его поросших растительностью склонов стекала стремительным потоком вода, открывая глазам удивительное зрелище невиданно прекрасной местности. Менять курс было поздно, и корабль подплыл к узкой каменной полосе, как мол, выдающейся в море и служащей естественным причалом. Не воспользоваться этим неожиданным подарком было невозможно, хотя все терялись в предположениях: откуда мог так внезапно взяться такой большой остров. Полагали даже, что марсовой заснул на своём посту и проглядел приближение суши. Это было хорошо — появление островов предвещало конец плавания. Лишь капитан был мрачен и неразговорчив, поскольку при приближении к острову велел проверить лотом дно и не нашёл его.

Широкая песчаная полоса охватывала остров, как кольцо, а далее начинались прибрежные заросли, полные всякой мелкой живности — ящериц, птичек, бабочек. Ящерицы здесь были крылаты, а птицы не садились на кусты, всё время только порхая и припадая к большим висячим цветам, которые свешивались гроздями с заросших лианами деревьев. Всё утопало в буйстве красок и источало дурманяще-сладкий аромат. Покачиваясь не столько от надоевшей качки, сколько теряя равновесие от изумления, матросы и офицеры сошли на берег, песок которого был сух. Они не верили своим глазам и оставались настороже.

— Смотрите-ка, тропинка! — в изумлении указал выше по склону старпом Фродриго. Там в самом деле среди неведомых деревьев, покрытых листьями, плодами и цветами, уходила вверх каменная тропка, местами переходящая в искусственно вырубленную лестницу.

— Здесь есть люди! — возрадовался Лавар Ксиндара и первым решил ступить на тропку, а за ним уже и прочие. Идя среди густых зарослей, люди срывали с ветвей неведомые душистые плоды и ели от них, несмотря на все предостережения старпома. Плоды оказались не только съедобными, но и очень вкусными.

Они оглядывались с тропы назад и видели под собой безбрежное море, в котором ничто не напоминало враждебных сред, среди которых корабль плыл ранее. Лишь яркое небо радовало глубокой синевой, да чуть розовые облака летели на восток.

Тропинка привела их к тому месту, где ранее мигнула среди скал непонятная яркая звезда. И оказалось, что на таинственном острове стоял заброшенный дворец. Всё было здесь так, как будто обитатели его только что вышли и оставили все предметы случайным посетителям. В небольшом дворце всё было удивительно — высокие палаты с открытыми всем ветрам стрельчатыми окнами и каменным кружевом потолков и стен. Множество лестниц хаотично соединяли помещения — как изнутри, так и извне, так что дворец походил на головоломку. Он сидел среди порфировых скал, как жемчужина в открытой раковине, и сиял неотражённым блеском. Высокие шпили его устремлялись в небо, словно копья, а на вершинах горели золотом и бриллиантами неведомые символы. Проходя залами, скользя по алмазным полам, озираясь на бесчисленные чудеса, моряки не знали, что и думать, пока не попали в главный зал, где стоял на фоне украшенного одними лишь цветами и лианами оконного проёма высокий трон со спинкой, похожей на раковину тринидадского моллюска, и на троне сидело диковинное существо в окружении других таких же диковинных существ.

Большие безресничные глаза, мерцающие множеством цветов, и узкий вертикальный зрачок, тонкая белая кожа и жемчужно-зелёные волосы — вот облик той удивительной женщины, что сидела на этом троне. На шее её висели нитями коралловые бусы, а от пояса отходил длинный серебристый хвост. И все красавицы, что сидели в раковинах у её престола, были таковы же.

— Мой дом — твой дом, — сказала Лёну дивная русалка, глядя лишь на него и словно не замечая остальных. — Идите, пользуйтесь моим дворцом, как пожелаете. До рассвета мои слуги позаботятся о вас, а утром власть талисмана иссякает.

С этими словами русалка окуталась непроницаемой пеленой и исчезла вместе с троном и со всем окружением его. Моряки остались во дворце одни. Они отыскали столы, которые накрывались сами разнообразнейшей едой, и постели, в которых спалось так сладко, что не хотелось просыпаться. Едва же прошёл вечер и следующая за ним ночь, раздался звук гонга, и постели под гостями волшебного дворца стали исчезать. Растворились в утреннем воздухе высокие стены, лестницы, шпили, флюгеры, остались только скалы и тропинка, ведущая вниз. Очарованные люди поспешно побежали вниз и увидали, что у конца мола спокойно их дожидается корабль, на котором оставался только капитан Саладжи.

Один за другим они входили по сходням на «Фантегэроа», последним был Лён. Он чуть задержался, оглядываясь на тускнеющий в рассветном свете берег. Он понял теперь, что значил этот камень, что был найден им в эльфийских сокровищах. Да, шанс использован.

С печалью Лён наклонился и взял на память плоский голыш, что попался ему под ноги. С ним и возвратился на корабль. Едва галеон отчалил, как волшебный остров испарился, и ничего не осталось на месте, где он только что был. Лишь потрясённые моряки смотрели, стоя на палубе, на безмятежное море.