Без колебаний она ступила вслед за царём на хрупкий пол, сквозь плетёную лозу которого струился утренний туман. Внутри корзина была оборудована достаточно удобно: вдоль стенок плетёные скамейки, под ними — закрытые шкафчики. Было там много чего, но внимание Маргит привлёкло странное сооружение, жёстко закреплённое на четырёх стойках над центром корзины. Она не могла понять, что это такое. К тому же корзину уже раскачивало утренним ветром, который набирал устойчивость по мере восхождения светила. Слуги изо всех сил удерживали шар на канатах, а тот рвался вверх, как живое существо.
— Держись, Маргит. — сказал ей царь, как уже говорил однажды — в тот момент, когда они едва не погибли во время охоты.
Она ухватилась покрепче за поручни, обшитые кожей. Вылететь из корзины довольно сложно — борта достаточно высоки и защищены над поручнями сеткой. Но ей не хотелось упасть на пол перед глазами Соломона.
Снизу отпустили тросы, и шар совершил рывок, а затем начал плавно набирать высоту. Царь поспешно выбирал причальные концы, сматывая их на локоть и вешая на крюки. Закончив дело, он повернулся к ней и сказал:
— Здесь, под сиденьем, приготовлены для тебя меха. На высоте должно быть холодно.
— Ты знал, что я полечу с тобой?!!
— Я не сомневался.
Большего слова похвалы от царя, презирающего женщин, дождаться невозможно.
По мере поднятия шар смещался в сторону западных гор, которые уже заливало светом солнце. Картина захватывала дух. Царица Савская в своей прошлой жизни не раз летала над землёй, на гораздо большей высоте летала. Она и сейчас может полететь. Но, очарованная Соломоном, она забыла об этом своём даре, как забыла обо всём, что было с нею прежде. Она вдруг почувствовала свою человеческую хрупкость и поразилась несоразмеримости желаний и возможностей людского естества. Ей лично ничего не угрожало — случись катастрофа, она могла бы вынести и себя и Соломона. Но, святые небеса, не допустите этого! Пусть только ангел знает о сверхъестественных возможностях царицы Савской, но не Соломон! Случись им падать, она не применит свою Силу полёта — пусть лучше они оба разобьются!
Наверху царили ветры, а внизу открывалась дикая красота гор — они были удивительного тёплого серо-бежевого цвета, местами переходящего в красный, а местами — в глухо-фиолетовые тени. Там не было растительности — только камень.
«Разве не видела я гор, когда летела над землёй в Сабею? — говорила про себя Маргит, — Я видела скалы Идумеи, я видела диковинные вершины в горах Тувайка, когда летела над Аравийским полуостровом, я видела ущелья Мекки, я видела с высоты изумрудные холмы Офира, когда гналась за Лилит. Но никогда не видела таких прекрасных гор, как те, что охраняют озеро Тан.»
Она и Соломон ходили по корзине и наблюдали горы с разных сторон, ища сходства вершин с той картинкой, на которой изображался вход в пещеры.
Шар летел по воле ветра, и это воздушное путешествие исполняло сердце Маргит неизъяснимым блаженством, остроту которого подогревала полная неизвестность впереди, ибо опыт говорит, что всякое первое испытание любого аппарата заканчивается трагически. Полёт над смертью — вот что это было такое.
Свист ветра среди плетёных стенок корзины, пустота, зияющая из щелей, холод высоты могли свести с ума любую женщину, но не Маргит. Она стояла у борта, заботливо закутанная в меховую накидку до самых пят, в объятиях возлюбленного царя её — Соломона. Никто не мог подслушать слов, что говорил он ей, никто не мог перехватить взоров, что он дарил царице. Ей, и только ей принадлежал его прерывистый от переизбытка чувств голос. Ей принадлежал румянец на его щеках, она одна владела его рассудком, его гением, его душой. Она одна держала в руках нити его счастья.
— Моя, Маргит?! — взволнованно спрашивал он.
— Твоя! — отвечала она, чувствуя восторг, подавляющий рассудок.
Внизу проплывали светло-коричневые горы, по которым бежали тени облаков, утекали глубокие ущелья, естественные горные мосты, острые гребни, перевалы, а влюблённые забыли о цели путешествия и занялись друг другом.
В ярком свете дня, среди хрустально-прозрачных ветряных потоков, она впервые увидела глаза царя вблизи, не в блеклом свете медных жаровен, не в полумраке шатра. И удивилась: глаза Соломона оказались совсем не чёрные! Они имели тёмно-карий цвет, среди яркой глубины которого дышал зрачок.
— Ох, Соломон, — говорила она, заворожённая его глазами. — Корабль снижается. Сейчас мы врежемся в гору.
— Боишься умереть? — смеялся он.
— С тобою? Никогда!
Шар в самом деле через несколько часов обвис, стал дряблым, и понемногу начал снижаться к пикам гор. Маргит завизжала от ужаса и возбуждения, когда мимо них проплыла в опасной близости острая вершина, на которой сидел и удивлённо пялился на непонятную летающую громаду большой орёл.
— Ты увлекла меня, царица. — говорил Соломон, что-то быстро разбирая в верёвках, завязывая и развязывая узлы. — Молись, несчастная, сейчас мы врежемся.
— Ещё чего! — отвечала царица Савская. — Брось свои верёвки, иди сюда.
— Я думаю пожить ещё немного. — признался он, дёргая за трос и распуская горловину шара.
— Теперь точно всё! — кричала царица, падая на пол корзины и закатываясь в угол.
Из горловины начал быстро уходить воздух, отчего шар обвис ещё больше. Их неудержимо тащило на вершину, а Соломон колдовал под тем странным сооружением, которое было укреплено на металлических опорах. Это было что-то вроде пузатого котла с какими-то нахлобучками наверху. Оно смотрело в горловину шара — та растянулась в ровный многоугольник, благодаря оттягивающим края верёвкам.
— Смотри, смотри… — с большими глазами бормотала Маргит, глядя, как несёт их в седловину гор — от горы и до горы всего сотня ярдов. Вправо или влево — верная смерть!
— Иди сюда, держи меня! — позвал Соломон.
Он взобрался на какой-то сундучок, который вытащил из-под сиденья, и балансировал на нём, что-то делая с той пузатой штуковиной под горловиной.
Маргит, умирая со страху, обхватила его за талию и так держала, сама шатаясь и его шатая.
Одним глазом она увидела, как уступчатая вершина проплыла мимо, как одинокий куст, растущий на краю скалы, прошелестел ветвями по тросам и как он уронил гнездо, укреплённое в его развилке. Их выносило меж вершин в просторную горную долину, по которой текла река, извиваясь среди красных каменных берегов. Впереди вздымались высокими стенами новые горные цепи.
«Вот тут бы и садиться.» — отрешённо думала Маргит, явственно представляя картину: как они медленно спускаются на землю, как тащит шар, как со скрипом и скрежетом корзина волочётся по камням, как проваливается дно, как выпадают две фигуры. И вот видит она, как они садятся среди каменной пустыни, ошеломлённые, не верящие своему спасению. И лишь потом приходит осознание того, что они затерялись в такой невообразимой глуши, что слуги могут искать их месяцами. Да так и не найти.
Над головой что-то щёлкнуло, слегка проскрежетало, и раздался лёгкий гул, быстро набирающий силу.
— Ну вот и всё. — сказал Соломон. — Сейчас воздух в шаре нагреется, и мы поднимемся.
Маргит изумлённо глянула наверх и обнаружила, что под горловиной шара ровно трепещет язык огня. Штуковина над головой была горелкой!
— Ты знаешь, что служит топливом для этой жаровни? — спросил царь, спрыгивая с сундучка и потирая руки.
Откуда же ей было знать!
— Однажды я прознал про удивительное вещество, которое живёт в земле. Это странная тягучая чёрная жидкость с неприятным запахом. Её называют кровь земли. Мне привезли эту кровь купцы, ездящие караванами в Аравию. Там есть пустыня, называемая Нефуд. И вот в этой пустыне люди раскопали жилу, в которой и течёт это удивительное вещество. Ничего особенного оно не представляло и ничьего внимания к себе не привлекало — так, просто занятное явление. Но у меня в собрании древних свитков было описание того, как из некоторого земного вещества, название которого удивительно совпадало с названием Нефуд, некие древние люди делали таинственную эссенцию, прозрачную жидкость, которая горит.
Он с восторгом взглянул в глаза царицы, словно ожидал увидеть в них ответное восхищение этим фактом.
— Не веришь? Вот и я сначала не поверил. А потом, когда мне доставили несколько кувшинов этого чёрного вещества, стал пробовать и сумел разложить кровь земли на элементы. Часть из них была жирная грязь, а часть — мутная жидкость. Она горела, но очень плохо. И коптила отвратительно. Но мне хотелось выяснить: можно ли отделить от этой жидкости собственно горючую часть, ведь коптили, несомненно, какие-то загрязнения, подобные той чёрной грязи. У меня сгорели две сушильни для зерна, в которых я работал. И прошло немало времени, пока я научился отделять горючую эссенцию от горного масла, растворённого в ней. Мне удалось добиться полной чистоты — жидкость горела и не чадила. Я полагал, что моя придумка будет полезна на войне — можно забрасывать вражеские города сосудами с этим составом, привязывая к горшку горящую тряпку. Но враги не нападали, а затевать войну мне не хотелось — даже филистимляне исправно платили дань, не поднимая мятежа. Мне решительно не на что было употребить этот удивительный состав, который я так долго извлекал.
Маргит слушала, вся уйдя во внимание, о том, как изумительный гений Соломона открыл процесс возгонки нефти и обнаружил способ получения керосина.
Когда он понял, что войны взять негде, он стал дальше придумывать: как сделать процесс горения регулируемым. Сначала Соломон пытался приспособить для этого обыкновенные масляные лампы с фитилём. Но испарения состава приводили к неустойчивости — всё просто вспыхивало, и погорело несколько дворцовых помещений. Как жаль, что не было войны! Вот бы запускать горшками с жидкостью во вражеские станы! Как бы всё полыхало!
Постепенно он продумал процесс непрерывной подачи топлива из глухого резервуара в чашу сгорания. Труднее всего было найти способ зажигания, и он смастерил кремневое устройство повторного действия. К тому времени в его голове окончательно созрела идея передвижения по воздуху — для разведки над вражеским лагерем, разумеется. Но войны всё так же не было, и он решил соединить два своих изобретения: шар, поднимающийся, благодаря нагретому воздуху, и способ подогрева во время полёта. Да, хотел бы он на этом шаре долететь до краёв Земли и посмотреть, как низвергаются в бездонную пропасть воды Мирового Океана!
Они не заметили, как ветер стих, и шар стал лениво кружить над ущельем.
— Едва ли нам удастся обнаружить те пещеры. — с сожалением сказала Маргит. — Ведь горы велики, а мы проплыли только над узкой полосой.
— Как хорошо ты это сказала — проплыли! — очарованно заметил Соломон. — Как это верно: воздушная среда похожа на великий океан, лежащий за Геркулесовыми Столпами. Когда-нибудь я снаряжу целую армию, и мы поплывём на воздушных кораблях над вражескими странами и покорим их все.
О, война и мужчина — это неразлучная супружеская пара!
Постепенно шар стало сносить в восточном направлении — обратно.
— Скорее всего, мы пролетим далеко от старого дворца. — сказала Маргит. — Хорошо, если нас увидят в небе и поймут, куда нас унесло.
— Ты ошибаешься. — возразил царь. — Я ожидаю, что обратно мы прибудем почти в ту же точку. Дело в том, что потоки воздуха здесь несутся с удивительным постоянством — завихрения воздушных рек сходятся к озеру. Это оттого, что озеро лежит в котловане.
— Откуда ты знаешь это? — не поверила Маргит. — Ты много раз бывал здесь?
— Нет, я изучил это явление на примере Киннерефского моря — высокогорного озера примерно такой же формы, как и Тан.
— Там совершенно иные условия. — возразила Маргит. — К озеру Киннерет идут морские ветра, а здесь за горной грядой лежит пустыня.
— Иногда мне кажется, что ты пришла ко мне прямиком из-за облаков. — со странным выражением лица сказал царь. — Ты знаешь много больше, чем обыкновенная женщина, и даже больше, чем все мои мудрецы.
Как ни были спорны аргументы Соломона, шар летел обратно примерно тем же путём — узнавались вершины, проплывающие внизу.
«Он повелевает ветрам и течениям морским, и руслам рек, и пескам пустыни, и демонам преисподней, и ангелам небесным.» — вспомнилось Маргит.
— Хоть чуть бы в сторону! — досадовал царь по поводу того, что возвращение проходило слишком точно — они видят те же вершины. Его нисколько не заботило, что в результате шар может занести далеко в горы. Видя его нетерпение, Маргит решилась на крайний шаг: она обратилась к остаткам Силы, которые ещё связывали её с Поединком. Но сам Поединок был невообразимо далеко и казался просто сном — нелепым, страшным, скучным. И сын ей был чужд, и муж. Её жизнь здесь.
Лёгкий боковой ветер сместил движение шара и погнал его к югу. Солнце давно уже сместилось на запад и теперь светило в спины Маргит и Соломону, а те с запоздалым вниманием осматривали подошвы гор.
— Недостаточный обзор. — говорил царь. — Они могут быть вон за той грядой, а мы плывём мимо!
— А если завтра ещё раз попробовать? — спросила Маргит, входя во вкус воздушных путешествий с Соломоном.
— Горючей жидкости больше нет. — с досадой ответил он. — Это очень долгое и сложное дело. А исходное вещество нужно доставлять из Аравии. Только через год я получу его.
— А ты не пробовал использовать в качестве горючего спирт? — поинтересовалась Маргит.
— Что? — не понял царь.
— Это горючая жидкость, которую можно получить из пшеницы путём перегонки. — пояснила она.
— Из хлеба — топливо?! — поразился он. — Слишком просто.
— Я знаю способ — вычитала в древних трактатах. Я освоила изготовление спирта и делала устойчивые ароматные составы на его основе и назвала их духи.
— О, женщины! — потрясённо изрёк царь. — Делать какие-то благовония из волшебной квинтэссенции!
Шар уносило ветром в сторону, и надежда вернуться во дворец до ночи таяла по мере вырастания вечерних теней. Впереди уж виднелась граница гор, окаймляющих озеро.
— Вот оно. — вскрикнул Соломон, указывая вниз.
Их цель оказалась близко — похожие на застывший каменный мёд зёвы пещер виднелись у подножия длинной каменной гряды, отделяющей озеро от горного края, лежащего на западе. Эта гряда лежала на юг от озера и представляла собой одну сторону широкой низинной воронки, которая сужалась от караванного пути к озеру. Здесь они проходили вчера — вон у того края.
— Мы доберёмся сюда на лошадях. — проговорил царь, вглядываясь в темнеющие леса, где скрывался старый дворец.
С юга подул ветер и, сомкнув усилия с западным течением, погнал шар к северу. Странные же были здесь ветра — дуют, куда надо и когда надо, словно чья-то тайная воля приказывает им.
Соломон нашарил на боку горелки какой-то рычажок и потянул его. На форсунку упала металлическая крышка и загасила огонь. А далее царь руководил манёврами, приказывая там потянуть за верёвку, тут отпустить. В результате шар начал выпускать воздух из боковых клапанов и пошёл на снижение. Манёвренность этого аппарата оказалась просто удивительна — вскоре он начал приближаться к озеру, и его тянуло в воду. Соломон поспешно прикреплял к причальным концам свинцовые грузила и выкидывал их за борт. Внизу уже неслись на лошадях слуги, ловили концы, повисали на них, изо всех сил тормозя шар. Тот дёрнулся и начал заваливаться набок, с шумом выпуская оставшийся воздух. Резервуар уже упал на землю, и его тащило, а следом волоклась корзина.
— Держись, Маргит! — снова крикнул царь, обхватывая её и удерживая от удара.
Тросы натянулись в руках слуг, задрожали от напряжения, и корзина, опутанная упавшей сеткой, снова вернулась в нормальное положение. Тогда одна стенка капсулы открылась, и на траву ступили царь и царица.
— Ну я же говорил: вернёмся точно к месту. — заявил царь, крепко держа под локоть Маргит.
— Да, дорогой. — ответила она, спотыкаясь от головокружительной посадки.
Шар в последний раз вздохнул, дёрнулся, пустая корзина опрокинулась, и вместе с глухим ударом о землю вспыхнула горелка. Огонь немедленно перекинулся на шёлк, и вскоре великое изобретение Соломона, на три тысячелетия опередившее свой век, заполыхало, как городской пожар. Слуги выпустили тросы и с огорчёнными криками наблюдали как горящую ткань последним воздухом, оставшимся в её складках, снесло в озеро вместе с корзиной, и останки воздушного корабля стали медленно погружаться в воду, гася язычки пламени. Топливный котёл утробно булькнул и выпустил на поверхность озера радужные волны.
— Мне жаль. — проговорила Маргит, оглянувшись на это печальное зрелище. Ей действительно было жалко видеть гибель этого гениального изобретения.
— Да, шёлка там было на тысячу талантов. Годовой сбор налогов с Гадаринского края. — проговорил Соломон, оглядываясь на своё творение, тихо умирающее в озёрных водах. — Когда ещё новую партию пришлют из Чины.
— А ты не думал о том, чтобы похитить шелковичные коконы и завести собственное шелкопрядение? — спросила царица Савская.
— Ты меня просто ужасаешь. — признался царь. — Какие кощунственные мысли тебе приходят в голову: чтобы царь Израиля занялся хищением! Для разведения шелковичных червей требуется сначала развести тутовые деревья, чтобы насекомые кормились. А на земле Израиля слишком сухая почва.
— Зато здесь очень подходящий климат. — ответила Маргит, расставаясь с ним у входа в свой альков.
Она устала, натерпелась страху и ужасно изголодалась.
* * *
Приблизилось то, ради чего царь прибыл в этот дикий край — пещеры были рядом. Всего пара часов пути на лошадях, и они войдут туда, чтобы узнать: правда ли там скрыты книги таинственных древних.
— Что ты думаешь найти в них? — спрашивала Маргит Соломона. — Какие-то древние рецепты? Таинственные устройства, являющие чудо? Нечто, дарующее победу в войнах? Власть над миром?
Он лежал на широком ложе давно покинувших это место королей фалаши, и мечтательно глядел в потолок, машинально гладя пальцами её плечо.
— Не знаю… — медленно проговорил царь. — Всё, что перечислила ты, замечательно. Да, это хорошая цель для любого властителя. Ради этого стоило пускаться в путь и рисковать. Но всё есть нечто большее, чего я думаю найти в этих пещерах. Путь Древних, знания пришедших с неба, их цели, их уход — всё это занимает меня больше любых сокровищ. Я думаю открыть тайну их существования — откуда они, кто они? Зачем они, сыновья звёзд, искали себе подруг среди земных женщин?
— Ты о ветхозаветных легендах? — спросила Маргит, проводя пальцами по его бородке — царь пользовался благовониями, что бы там ни говорил.
— О чём? — спросил он.
— Я говорю о тех легендах, которые бытуют среди многих народов. — поспешно поправилась Маргит. — Среди многих народов сохранились древние сказания о людях, пришедших с неба.
— Да. И где-то есть их город, который они построили так давно, что время почти поглотило его. Он ждал их, а они так и не вернулись. Наверно, у них слишком много других дел среди звёзд. — его голос прозвучал так глухо, так печально, что Маргит едва удержалась от того, чтобы не сболтнуть, что она знает, где этот лежит город, как называется он, и что она была там.
— Зачем он тебе нужен? — спросила она.
— Там есть волшебный источник, дающий людям то, чего они желают. — ответил Соломон.
От этих слов она ощутила удар в сердце.
— Неужели тебе мало счастья? — спросила она царя.
— Мне всегда всего мало. — ответил он. — Я никогда не насыщаюсь, меня вечно гонит внутренний огонь. Да, ты права, Маргит. Я не вернусь в Иерусалим, мы будем искать священный город Древних. Ты согласна?
— Да. — ответила она, испытывая головокружение от долгожданного предложения.
— Наш путь может поглотить многие года, мы будем рисковать, мы будем умирать в пустынях, тонуть в болотах, мёрзнуть в горах, сражаться с племенами. Возможно, лишь к концу жизни мы найдём этот великий город Древних. Ты согласна, Маргит?
— Да!
— Тогда мы взойдём на священную гору и выпьем от источника волшебных вод. Мы отправимся в удивительное путешествие по звёздам, мы посетим многие миры, мы увидим начало Великого Исхода, когда образовалась сама вселенная миров. Ты согласна, Маргит?
— Да. — ответила она, потрясённая до глубины своей души его мечтами.
— Тогда завтра мы откроем дверь, ведущую к воротам таинственного города Древних, имя которому — Джублаит!
* * *
Поздно ночью, утомлённая долгими ласками царя, она счастливо заснула и так спала, видя во снах счастливые картины будущего путешествия. Ей чудилось, как входит она с Соломоном в таинственные и страшные пещеры, как идёт длинными ходами, отмахиваясь от паутины. Он отбивает мечом нападения каких-то невероятных тварей, побеждает их, и они рука об руку идут дальше. Вот обнаруживается великая дверь, сделанная из металла и украшенная чеканными изображениями — в них Маргит с изумлением узнаёт все этапы своей офирской эпопеи. Вот плывёт она по морю на плоскодонном судне в своём наряде царицы-воина, и, сидя на носу, подняв лицо к небу, подобно сирене, завораживает спутников песней. Вот она сражается с Лилит над холмами и повергает дьяволицу наземь, отрубив ей голову. Вот они с царём в беседке из цветов, с соединёнными руками, глаза в глаза, в душе — душа. Вот они едут среди воинства, минуя горы и реки. Вот они летят на воздушном корабле. И вот они перед этой самой дверью, на которой всё изображено.
Сон Маргит прервался от какого-то непонятного звука. С минуту она прислушивалась в темноте, потом протянула руку и поискала рядом с собой царя.
Его место пустовало. Внезапно страх и горечь одолели царицу Савскую. А что, если всего этого не было? Если это только сон? Если это только фантазии подсознательного?
Глаза постепенно освоились с темнотой, и стал виден пустой высокий зал древнего дворца королей фалаши, смутно вырисовывались бронзовые украшения на столбах кровати. Рука нашла вмятину от головы Соломона на шёлковой подушке. Она совсем остыла — значит, он вышел давно.
Ей стало страшно одиноко без него, словно вместе с ним удалилась часть её души. Но, вместе с тем Маргит успокоилась: нельзя же быть, как девочка, пугливой! Она снова улеглась, укрылась покрывалом и вдруг услышала тот звук, что разбудил её: приглушённый расстоянием, рассеянный стенами, старательно принижаемый голос ангела. Словно далёкая арфа тихо говорила в ночи. И отвечал ей голос Соломона.
Тихо соскользнув с постели, Маргит пробежала по коврам к выходу на лестницу — этим путём она выходила утром на балкон, чтобы спуститься к источнику. С бьющимся сердцем она поднималась по ступеням, очищенным от мусора, нанесённого сюда веками.
Небольшая площадка наверху, перед выходом на балкон — её отделяла от наружной ночи только дверь, неплотно прикрытая по причине перекоса старых петель. В щель смотрели звёзды.
— Ты нарушил мой приказ. — с тихой яростью сказал голос Соломона. — Ты перешёл все допустимые границы. Я испепелю тебя.
— Что ты сделал с собой? — так же тихо и бесконечно тоскливо ответил ангел. — На что ты надеешься? Твоя химера неосуществима. Ты губишь всё наше дело.
— Не смей мне возражать! Эта женщина мне дорога так, как никто из вас не был дорог!
— Да она-то любит не тебя! Опомнись, царь — ты не сможешь вечно поддерживать в ней иллюзию! Не сможешь обманывать её всю жизнь! Придумывать причины для того, чтобы оставаться вместе. Джублаит — это только повод. Ты же знаешь, что он пуст.
— С меня достаточно того, что он реален.
— Ты предаёшь нас. Ты знаешь, что кидаешь под ноги этой женщине? Она того не стоит.
— Я бы послушал тебя, когда бы ты не подослал к ней эту дьяволицу Лилит. Ты перестарался. Схватка могла закончиться смертью м… мм…
— Что — произнести не можешь? — горько спросил ангел. — Мне рот заклеил, себя ограничил заклятием. Боишься проболтаться? А она ведь тоже лжёт. Вы морочите головы друг другу, упиваясь химерами.
— Разве вы мне не это обещали? — холодно спросил царь. — Разве не сулили неограниченную власть? Брось обманывать меня, я понял твою игру: ты пытался не допустить ко мне царицу Савскую. Твой демон с зелёными глазами — твоя затея, а не моя. Но ты просчитался: твоя интрижка только подхлестнула Маргит и побудила отправиться в путь. Не надо было притаскивать эту демоницу. Где ты выкопал её?
— В одном из демонских миров. — невесело признался ангел. — Я думал, она достаточно сильна, чтобы оторвать голову царице Савской. Но получилось наоборот. Надо же, а я отдал демонице последние силы.
— Любуюсь на тебя, мерзавца! Так откровенно во всём признаётся! Ещё раз сунешься в мои дела, я сброшу тебя в ту преисподнюю, откуда сам и выпустил!
— Есть нечто странное в том самообмане, которым тешит себя человек, когда решит создать себе химеру. — ответил ангел. — Какие он себе приводит аргументы, как мастерски объясняет противоречия, как ловко преуменьшает одни факты и раздувает в пузыри другие. Соломон, ты же видел пример чудовищного самообмана, и чем всё это кончилось. Любовь — великая химера, поглощающая разум и ниспровергающая в кипящую лаву отчаяния. Ты ошибаешься, если думаешь, что все поводья, управляющие конями Судьбы, у тебя в руках. Ты не знаешь, где лежит тот малый камень, что опрокинет твою колесницу и погубит вас обоих. Ты обречён, царь, ты обречён.
Царица Савская скользнула прочь от двери и осторожно стала спускаться по ступеням, больше всего опасаясь, что царь узнает, что она подслушивала эту тайную его беседу с ангелом. Ничего она не поняла, кроме того, что крылатый вестник пошёл против воли Соломона, и что тот действительно повелевает ангелам, а те его боятся. Прекрасный демон света пытался воздействовать на Соломона и заставить его исполнять нужды ангелов. Он даже пошёл на преступную подставу, рискуя собственной жизнью. И всё ради чего? Чтобы развести её и Соломона! Что за вселенский заговор?!
Она добежала до кровати, забралась под одеяло и тогда лишь задрожала — не столько от холода, сколько от предчувствий.
Когда царь вернулся, осторожно ступая по коврам, она лежала с закрытыми глазами и притворялась, что спит. Она слышала, как упали с тихим шелестом его одежды, как он скользнул к ней. Прохладная рука осторожно обняла её, и Маргит сделала вид, что только что проснулась.
«Он меня любит. Так любит, что готов порушить всё, что кому-то прежде обещал. Свой долг, свою страну, свой трон, свою власть, преклонение народов, исторические судьбы. Он выбрал неизвестность и любовь. Он переборол себя и больше не вернётся к оставленному. Мне больше ничего не нужно.»
Джублаит — так Джублаит, как бы ни назывался в веках старый додонский город! Главное, что в нём есть волшебный источник, который сохранится и через три тысячи лет. И мечта Соломона вполне осуществима.