- Мы должны поставить дивоярцев в известность, - сказал Румистэль, когда они собрались снова все вчетвером, включая Гомониила.

Он уже рассказал про свое открытие: присутствие враждебных сил на обратной стороне Луны и готовящемся вторжении на Селембрис. Сейчас они обсуждали дальнейшие планы.

Хорошо, что перед уходом Гомониил успел выключить предательское зеркало, через которое дивоярцы могли отследить каждого из них. Но появляться на открытом месте днём они избегали, потому что всевидящие экраны Дивояра по-прежнему нацелены на их обнаружение.

- Ты полагаешь, они уже сейчас всего не знают? - спросил Лембистор, ковыряясь вилкой в тарелке. - У них ведь наша книга, и мы со всеми нашими тайнами у них, как на ладони.

Сидели они в трактире за столом в углу за отдельным столом.

- А мы разве знаем, что именно писали в прошлый раз сами себе? - возразила Лиланда. - Может, в прошлый раз пришельцев не было?

- Не это главное, - прервал эти дебаты Гомониил. - Сейчас мы знаем, что является причиной закольцованного времени. И, пока не произошла перезагрузка, у нас есть возможность разрушить ход событий. Вопрос в одном: как именно?

- Мне кажется, я должен подняться в Дивояр и включить защиту, - хмуро ответил Румистэль.

- Не делай этого, - покачала головой Лиланда, - тебя убъют. Я уже видела такой вариант - мне было видение.

- Это не видение, - заметил ангел, - это пересечение с предыдущим витком. Каждый из вас в какой-то момент испытал слияние со своей предыдущей версией.

Румистэль подумал, что сам он уже много раз испытывал такие пересечения с самим собой - это и видения Бесконечной Дороги, и пророческие озарения, и встреча с самим собой в зоне наваждения. Всё это в разной форме означало прорыв из предыдущего воплощения. Одно видение лишь осталось неразгаданным - может, оно принадлежит следующему воплощению? Он помнит своё изумление, когда во сне попал он на Бесконечную Дорогу - это в самый первый раз - и увидел жуткую картину: он разбивает своим мечом Великий Кристалл! Но сейчас доступ в локал закрыт, и меча у него тоже нет. Что же это: предыдущий или следующий вариант?

Они сидели и обсуждали: как им следует поступить, чтобы разорвать круг событий - в какой точке вмешаться, чтобы предотвратить новое воплощение Румистэля, ибо где-то в мирах сейчас ходят потомки Гедрикса, точнее - самого Румистэля, - и от кого-то из них произойдёт следующий вариант Говорящего-К-Стихиям.

Вернуться в прошлое и остановить Нияналь от ошибочного решения упрятать дочерей в локал? Но не факт, что в последующем за тем варианте новый Лён не предпримет нового путешествия назад и всё не повторится в другой последовательности.

Если бы можно было не приводить Алая Сильванджи с его народом в подземное пространство - вот отсюда началась беда. Но Румистэль не может войти туда, где он сам уже есть. Единственный случай, когда это было возможно - это когда он наблюдал самого себя в виде деревянной куклы, Щелкунчика. Только так. Но между его исчезновениями в прошлое и возвращениями практически не было зазоров - ему не вклиниться в то время.

Вернуться во время Гедрикса, когда тот вышел из локала и попытаться что-то предпринять оттуда - невозможно, не получается! Время не пускает Румистэля в тот период.

Он не может вернуться в земное прошлое Лёна и объяснить ему, что не надо искать встречи с истоком - именно это желание перенесло его к Ниянали!

Время шло, а они никак не могли найти выход. Решение должно быть радикальным - без вариантов. Сам Румистэль пребывал в глубокой подавленности: любое решение вело к тому, что девочки его и Ниянали - Сивион-лиль и Вивиан-лиль - никогда не появятся на свет, ибо речь шла о надёжном удалении из следующей реальности Гедрикса. Какой-то компонент этой плотно завязанной игры Судьбы следовало исключить. Не будет Гедрикса, не родятся все его потомки, и в итоге не будет следующего аватара Румистэля.

Он давно заметил сидящего поодаль за столом молодого человека приметной наружности: судя по внешности это был жаворонарец, но что-то не помнит Румистэль таких в Дивояре, а жаворонарцы там все наперечёт. Занятно то, что молодой человек также поглядывал исподтишка на Румистэля, как будто знал его.

Красивое лицо с явными признаками высокой породы, какой отличались обитатели того мира - белые волосы с чуть приметной желтинкой, тонкий нос с горбинкой, пронзительные глаза. Да, несомненно, это жаворонарец, но одет не в дивоярском обычае. Отбился от стаи разве? Откуда он вообще тут взялся, если все молодые парни с той планеты появились тут с последним прибытием Дивояра?

- Пойду, подышу, - бросил Лён своей компании и вышел на улицу, где уже царила темень. Он не сомневался, что этот парень последует за ним.

Оставшиеся трое проводили его взглядами.

- Придётся сделать это, - тихо проговорил Лембистор.

- Нет, должен быть другой выход! - нервно дернулась Лиланда.

- Единственная и гарантированно надёжная точка - там, - покачал головой Гомониил.

- Я не могу! - девушка закрыла лицо руками, и по её щекам из-под ладоней потекли слёзы.

- Не плачь, ты разрушишь его решимость, - тронул её за плечо Лембистор.

- Он уже сам знает, что нужно сделать это, - поддержал его Гомониил.

Из-под ладоней послышался тихий, горький плач.

- Мы будем помнить его, - сказали демон и ангел.

Выйдя на свежий воздух, Лён вздохнул всей грудью. Он знал, то тот белоголовый появится. Что-то смутно припоминал он сам, как будто среди множества событий упустил важный момент.

Когда на улицу выскользнула стройная фигура и на секунду застыла, привыкая к темноте и отыскивая притаившегося дивоярца, тот позвал тихо от угла:

- Я здесь!

Жаворонарец подошёл, уже нисколько не таясь.

- Ты меня помнишь, Румистэль? - спросил он.

Тот слегка поколебался, потом неуверенно сказал:

- Кречет?

Как поверить своим глазам? Столько лет прошло, сколько дивоярцы не живут, а садовник Ниянали всё так же юн!

- Тебе, наверно, стоит кое-что узнать, - поблёскивая в темноте глазами, не слишком дружелюбно произнёс жаворонарец. - Кое-что такое, чего тебе никто не расскажет, кроме меня. Мне тебя не жалко, но ради памяти о ней...

Его голос прервался, как будто горло Кречета сдавило подступившими слезами.

- Я выполнил всё, что она велела, хотя не понимаю, откуда она могла знать, что именно так всё произойдёт. Ты помнишь как однажды ты побывал а земле наваждения и в поисках Еруслана тебя занесло в горы? Ты разговаривал там со Старым Финном, и тот рассказал тебе трагическую историю своей любви, а потом подарил тебе флакончик с эликсиром?

Да, Лён это помнил, но не мог понять связи.

- Это был я, - просто сказал Кречет.

- Н-не понимаю, - растерянно проронил дивоярец.

- Догадываюсь, - кивнул жаворонарец, - Не ломай голову, это был её приказ. Я добровольно отдал себя ей в услужение, ради обучения премудрости, я покинул ради этого Дивояр, и было это очень давно. Но настоящей причиной было то, что я её любил. А она любила лишь тебя. И вот, когда ваши дочери оказались в ловушке, а ты просто покинул Нияналь, чтобы продолжать свои дела, она решила сама искать кристалл, для чего и отправилась в Дерн-Хорасад. А мне она сказала: пойди в то место, что я укажу тебе, и проживёшь там остаток жизни. Ты состаришься, но в один прекрасный день ты встретишь в горах Румистэля - он придёт к тебе в твою пещеру, где ты будешь отшельником. И ты расскажешь ему печальную историю твоей любви, чтобы вручить ему под этот рассказ флакончик с зельем. И объяснишь ему, как именно надо использовать его. Так вот, Говорящий, я сделал всё, кроме последнего: я не объяснил тебе, зачем она послала тебе тот флакончик. Я был к тому времени глубоким стариком, но та болезнь, что называется любовью, сожгла всё мое сердце. Я ненавидел тебя, Румистэль. Я и сейчас проклинаю тебя, ибо ты был причиной смерти Ниянали.

Он не нашёлся что сказать, и только ждал дальнейших слов. Всё это было уже много раз, и тяжкий груз вины испепелил душу Румистэля. Ему нужны те последние слова, которые подтолкнут его к решению, которое он уже принял. А ничего не подозревающий Кречет продолжал:

- Я не знаю тех путей, которыми она шла в поисках кристалла, но, очевидно, так и не нашла его. Ты все собрал их, Румистэль. все до единого, не оставив ей ни одного шанса спасти детей! Ты служил какой-то своей задаче, которой отдал всё время и все силы, а про неё забыл, оставив её скитаться среди жестокой человеческой толпы! Она умирала от мысли, что её дочь, её сердце, Вивиан-лиль, томится в лимбе, куда отправил её ты сам! ты убил Эйчвариану, Румистэль! Тебя она видела в чаше Откровений в заветном эльфийском саду! Ты своей рукой разбил Кристалл, и ты выпустил демонов наружу! Ты породил всю череду ошибок, которые вы исправляете и не можете найти причины! Ибо Гедрикс - это ты! Ты разорвался на несколько частей и расщепился во времени, отсюда все твое беспамятство! Ты забыл, какой жены ты муж, и вернулся к той, с которой давно расстался! Когда спустя многие века она сумела отыскать единственный кристалл, который ты не успел прибрать, сердце её уже сгорело от боли и страданий, иначе не могу объяснить её поступка! Она не отправилась в лимб спасать Эйчвариану, а вернула к жизни твоего друга - Еруслана! Она велела мне потом отнести кристалл обратно к Наганатчиме, чтобы ты мог забрать его и присоединить ко всей куче собранных осколков! И больше её не стало! Ибо тело она утратила, когда коснулась кристалла, а душа её исчезла неизвестно куда, ибо после этого кристалл оказался пуст. Но она сделал то, что обещала: вернула мне молодость. И вот я здесь, перед тобой, всё тот же Кречет! Лишь затем, чтобы сказать тебе, что делать с эликсиром. Выпей его, Румистэль, и ты обретёшь всю память, а вместе с тем ты вспомнишь твою жизнь с Лиландой. Ибо та, что сидела сейчас рядом с тобой, твоя нынешняя жена, с которой вместе ты пришёл на эту землю, чтобы навести на ней порядок.

Кречет замолчал, жадно глядя в лицо Лёна и ожидая ответа. Он много раз, наверно, произносил в уме эту речь, и теперь хотел увидеть хоть тень боли в глазах Румистэля. Ненависть терзала его, неутолимая и нескончамая, как весь его долгий век.

Что скажешь Кречету - не станет же Румистэль упрекать его за то, что тот, ослеплённый ненавистью, не исполнил главного, за чем посылала его Нияналь, и тем самым нарушил все её надежды. Пусть он не узнает никогда, какой ценой заплатила Нияналь за его обиду. Она велела вручить флакон Лёну и объяснить действие зелья до того как он совершит все свои фатальные ошибки. Тогда, когда ещё не совершил свой путь в весеннюю долину, к истокам самого себя, когда ещё не нашёл локал и не ввел туда народ Сильвандира. Когда ещё не собрал на Рауфнерене кристаллы. Была у него масса времени для того, чтобы не совершить того, что он совершил позднее. Нияналь за время своих скитаний поняла, что Румистэль сделает то, что должен будет сделать: он разрушит замкнутый круг времени, Тогда бы это всё услышать. А теперь что говорить, теперь он сам всё знает.

- Спасибо тебе, Кречет, ты сказал последнее, чего мне недоставало, - кивнул он напоследок и отступил от жаворонарца - хотел вернуться к своим друзьям, но тут из темноты выступила фигура, которую доселе не замечали ни тот, и ни другой.

- Постой, - сказал некто третий, сбрасывая с головы капюшон.

- Постой, Румистэль, - сказал он, подходя ближе, и в свете Луны в лице незнакомца обнаружился Магирус Гонда.

Он достал из-под плаща какой-то предмет, и под бледным светом ночного светила блеснула гладкая кожа книжного переплёта.

- Это "Гениус Алама", - сказал Магирус, - Может, ещё не слишком поздно. Если бы я догадался прочитать её раньше...

***

Четверо стояли над раскрытой книгой и молчали, в каком-то трепете глядя на неё и не решаясь прикоснуться. Они не знают, что в ней скрыто: вдруг все их домыслы и догадки неверны.

- Я первый, - сказал ангел и наложил обе ладони на страницы. Под руками вспыхнул свет и охватил нестерпимым сиянием его высокую фигуру, высветив на секунду большие белоснежные крылья за плечами. Красивое лицо ангела вдруг приобрело вид совершенно нечеловеческой красоты, а глаза стали страшны, как близко ударившая молния. Он оторвал ладони от страниц и отошёл, уступая место следующему.

- Лиланда, - указал он следующего.

Девушка с яркокаштановыми волосами, почти красными, подошла к книге и положила на неё ладони. Хрупкое тело её содрогнулось, словно от сильной боли, но она выдержала этот удар, и далее все увидели как изменился её вид: какой силы исполнился её облик и какой свет появился в глазах. Мгновенно переменилась и одежда - из наряда, в каких приняло женщинам ходить на Селембрис, она облачилась в необыкновенные доспехи поверх яркой, лёгкой ткани. Лицо её приобрело черты законченного совершенства.

- Лембистор. - кивнул Гомониил.

Маленький человечек с плешивой макушкой, очень мало подходящий компании своих рослых и стройных друзей, приблизился к книге шаракающей походкой и на миг застыл. Потом протянул свои пухлые ладошки и наложил их на страницы. Мощный черный свет грянул из раскрытой книги и облаком окутал слабую фигуру с нездорово круглой спиной - тело лже-мага из Кризисного Центра, доставшееся Лембистору по Жребию Судьбы, совершенно не подходило ему по характеру. Когда облако впиталось, глазам присутствующих предстал совершенно иной облик Лембистора. Теперь это был сумрачный красавец с порочно-прекрасным лицом и большими чёрными крыльями за спиной.

- Теперь я в своей шкуре, - обронил он чарующе-мелодичным голосом и посмотрел на Лёна насмешливыми чёрными глазами.

Все молчали, потому что настала очередь последнего. Лён подошёл к книге и прикоснулся к ней, забирая из волшебных страниц самого себя.

Белый свет окутал его, а когда развеялся, то перед глазами троих уже стоял подлинный Румистэль - такой, каким видел его Лён на Бесконечной Дороге - грозным и беспощадным звёздным воином в пернатом плаще и крытых лунным серебром доспехах.

- Я всё помню, - сказал Говорящий-Со-Стихиями.

Комната в простой гостинице вдруг стала им мала - до того величавы теперь были фигуры этих четверых.

- Есть один кристалл, который ты не нашёл, - сказал Лембистор. - Тот, который я потерял, когда ты отправил меня в виде дракона-иноморфа в лимб. Он до сих пор там.

- Да, я ошибся в счете, - согласился Румистэль, - их по-прежнему недостает до трёхсот тысяч - всего одного. Вот она - ошибка ошибки. Тот кристалл, с которым ты сотворил Сидмур.

- И ты можешь достать его оттуда, - сказал Лембистору Гомониил.

Да, теперь, когда демон был в полной своей силе, лимб не был ему препятствием - это его среда.

- Вот почему я помню как однажды ехал с тобой к Границе Миров, - сказал он торжествующе, - а обратно возвращался один. Ты не вернулся в тот раз - лимб поглотил тебя, Румистэль. И только перезагрузка вернула тебя нам. То было неверное решение, идти тем путём должен был я.

Да, были они тогда слепы и беспомощны. Лембистор до ужаса боялся прикоснуться к кристаллу, хотя и пытался овладеть им. Сумей тогда царь Лазарь задеть его своим перстнем с камнем - всё тогда бы уже и кончилось, пока Лембистор был хоть не в памяти, так хоть в рассудке. А уж когда его скрестило с иноморфом - вот тогда он окончательно съехал с ума, и кристалл ему уже не был в пользу. Да, был момент, да пропал. Ведь они все четверо могут касаться кристаллов - это им предназначены проводники энергии.

Все четверо бесшумно вознеслись над полом и пронзили, как бесплотные видения, гостиничную крышу и вышли в воздух. Их тела теперь были чистая энергия, а внешний вид - лишь дань вкусу и привычке. Теперь они чистые сущности, без примеси телесных слабостей. В любой момент они могли принять любую форму и перемещаться любым способом. Они могли быть невидимы среди людей, но им всё же следовало поспешить, потому что безжалостная Судьба по-прежнему отсчитывала минуты до полной инверсии этого мира - до перезагрузки.

Они разделились: Гомониил с Лиландой отправился в облёт луны, чтобы видеть, что там готовится плохого для Селембрис. А Румистэль и Лембистор двумя молниями дунули к краю мира, к той норе, которую дивоярцы звали Границей Миров, не подозревая, что быть её тут не должно, и всё это просто ошибка.

- Иди сюда, если хочешь видеть, - сказал Лембистор тому, кто раньше был его другом, ибо так странно сложились их пути, и долгое время они вместе несли службу на окраинах нижних миров, выходцем из которых был беглый демон. Услуги таких предателей родной для них среды тоже требовались Сообществу высоких миров.

И он окутал Румистэля своим широким чёрным крылом, как будто замотал в кокон. Это своеобразная магическая защита против убийственной среды лимба, от которой не спала бы эльфа его заветная иголка. Вместе со своим старым товарищем по службе демон нырнул в дыру, сочащуюся смертью.

Однажды Лён плыл вместе с Гранитэлью сквозь лимб и видел серую пелену, в которой чудились ему чудовища. Сейчас же он видел глубины ада, в котором обитали призраки самых страшных существ Вселенной. Он видел тени сквабаров, которым некогда сам тысячами отправлял своим мечом в вечное изгнание. Орды и орды плыли перед его глазами, моря и океаны низких сущностей, которые некогда были людьми или другими обитателями верхних миров. Это те, кто соблазнились злом и поддались ненависти, совершали бессмысленные убийства и наслаждались чужой болью. Чудовища, живущие в них под оболочкой человека, были снова изгнаны в обиталища свои - их место в лимбе, где их нищие души перемалываются, мельчая. И так, пока не изотрутся в прах и не распадутся на первичные основы. А дальше их путь никому из их четвёрки неизвестен - это уже знание Высших, их воля творит души и пускает их в свободный полёт в поисках пристанища - тела. Задача ангелов - сохранить эти драгоценные ростки и направлять их рост к добру и свету. А эльфы - младшие служители порядка.

Так плыли они между скалящихся рож, разевающих пасти в напрасной жажде убийства. Вскоре это жуткое однообразие начало приобретать объёмность и пространство, и вот из теней сложилась одноцветная картина. Это было как бы наложение разных видений, они сливались и плавно переходили друг в друга. Панорама как бы удалялась, вместе с тем открывая искажённую перспективу: если вглядеться в детали, то видно, что вся картина состоит, как из мельчайших частиц, из атомов, из тех же корчащихся физиономий - страдание и мерзость переполняли их. А в целом открылось многомерное явление, в котором сливались, порождали друг друга и перетекали из формы в форму чудовищные откровения минувшего мира и грядущего его.

Глазам Румистэля представилось бесконечное шествие религиозных и захватнических войн. Обманов, насилия, коварства, надменности, предательства, безумия и помрачённости - таков был путь Земли, последней эры, времени, покинутого эльфами. Тысячи лет чудовищных плутаний во тьме и самоубийственных войн в защиту ложных истин. И вот предел, черта, за которой ждёт погрязшие во тьме вражды души. Лимб приготовил им объятия, ворота готовы открыться и поглотить несчастный мир Земли. Создания тьмы и слуги низших миров прибыли и ждут обещанного часа. Они уже тут, приготовились на Луне, нацелили свои корабли на планету и ждут сигнала. Когда всё будет покончено, преисподняя заберёт себе этот мир и сделает души живущих в нём рабами.

- Да, мои братья таковы, - подтвердил чёрный ангел, легко паря в безвоздушной, обжигающей среде лимба, одним крылом обняв Румистэля, а вторым тихо колебля.

Да, вспомнил Румистэль, как были они охранителями на границе измерений и следили за сохранением равновесия. Дьявольские миры тянули лапы к плодам светлых творений и соблазняли тёмными посулами непроснувшиеся души, тем самым уводя их от предписанных светом путей и тем самым склоняя судьбу мира к падению в бездну лимба. Таким образом происходила борьба Света и Тьмы, полем битвы которых является вся Вселенная, со всем множеством своих измерений. Когда-то и эльфы дошли до уровня развития, на котором присоединились к светлым мирам Объединения, оставив часть своего племени в добычу лимбу. Это была долгая и страшная борьба, и много жертв было на этом пути. Но тем и непроста картина этой идущей от основания вселенной битвы, что возможно и обратное: сыны лимба покидают его и переходят на сторону светлых сил. Таков был и Лембистор, с которым свела Румистэля в дружбе Судьба. И вот только теперь, через множество пустых прокруток, он понял, каков был первоначальный план, с которым они четверо сюда явились - на Селембрис и связанное с ней множество миров. Вот только теперь Судьба оставила им возможность разобраться во всем, как должно было случиться изначально, если бы не случилось этой трагической ошибки: скрутки времени.

Среди бесчисленных видений нескончаемых страданий идущего к гибели человечества и приготовленного в жертву лимбу следующего мира - Селембрис - засияла сначала робким светом, а затем всё более уверенным зелёная звезда: последний осколок Вечности, Живого Кристалла, утерянный безумным драконом-иноморфом энергопривод. То, о чем они забыли во всех перипетиях своих запутанных путей. То, до чего не добрался и не мог добраться без помощи своего заклятого врага и старого друга Лембистора отважный Румистэль, веками собиравший осколки Вечности. То, что губило его из раза в раз в напрасных попытках достать из лимба последний кусочек мозаики - пакета энергоприводов.

Хоть один такой был нужен им, чтобы обнаружить причину пространственно-временного парадокса, постигшего Селембрис и смежные миры. Вот почему Лембистор так усердно охотился на эльфийские кристаллы, сохраняя в глубине своей разбитой памяти какие-то крохи. Вот почему так стремилась Лиланда найти Книгу - потому что остатки личности, развеянной во времени и между воплощениями, стремились найти выход. И тщетно Гомониил веками собирал информацию и складывал её в картину - она являлась целиком только перед самым концом времени. Настоящий путь здесь, и вот сейчас Румистэль и Лембистор идут им.

Пальцы Румистэля коснулись последнего кристалла, который избежал участи быть спрятанным в недоступном на века локале - кто знает, что произошло там, и как включилась эта машина времени! По прибытии на Селембрис наблюдатели должны были достать из локала один из энергопорталов - кристалл, хранящийся в пакете на острове Рауфнерен. При помощи Лембистора, беглого демона из нижних миров, они должны были спуститься в лимб, и тогда открылась бы изнанка мира - настоящие его логические связи, ибо лимб есть область отрицательного пространства.

Повинуясь воле Румистэля, кристалл начал открывать настоящие причины, держащие этот мир в состоянии парадокса.

Он думал, что знает уже всё, но ошибался. Теперь он ясно видел, как сильно разметало его по временам, и какова настоящая глубина его забвения. Он видел самого себя в состоянии разбросанной во времени личности. Он ошибся, думая, что его разделило надвое: на самого себя в прошлом и двойника в будущем. Это не так. Он сам был всеми воплощениями Говорящих-со-Стихиями, своими собственными потомками: огненным князем Финистом и его прообразом - Яхонтом в прежнем витке. Он был Елисеем и его двойником - Лоэнгрином. И кто знает, сколько героев прошлого, реальных на очередном витке истории, перешло в область мифических фантазий. Он сам был Гедриксом - вот почему Лён так ясно помнил его жизнь и временами отождествлял себя с ним. Вот почему священный меч Джавайна повиновался потомкам Гедрикса, как ему самому - он сам был всеми этими потомками от самого себя! Вот почему Румистэль не мог приблизиться ни к одному своему воплощению, и его отбросило в попытке проникнуть в локал, когда там был Гедрикс - он не мог встретиться с самим собой! Но Лён мог, как часть личности Румистэля, поэтому он и сумел пройти часть пути Финиста вместе с этим древним героем. Да, эти четверо, в каком бы воплощении они ни были - они четыре составляющие части Румистэля.

Он видел и другое, что изумило его и ужаснуло: как много он не понимал в событиях, участником которых был, которые творил сам! О, вот теперь он понял, как понял и сам демон - тоже изумляясь открывшейся истине! Да, это многое ему сказало и открыло тайну его друга - Алая Сильванджи! Кто этот трагический спутник его жизни в каждом воплощении? И Румистэль в трепете наблюдал последовательность перевоплощений Алая в замкнутом пространстве мира локала: от короля Алая до его последнего потомка - Алариха! Эти двое тоже были одно! Вот почему красный кристалл объединил их, и почему освобождение Алая высвободило и Алариха! Часть души Пафа находилась теперь в Сумраке! Вот почему видения гибели Алариха никак не отпускали Пафа, и он говорил о множестве, бесконечной череде жизней, которые оканчивались там - у входа в Рагноу! Он в самом деле это пережил - всю череду рождений из витка в виток, неизменный спутник аватаров Румистэля! Ужасная судьба.

Увидел он и тайну Гранитэли, которую тоже замотало в этот клубок Судьбы. Увидел разделённую её сущность и настоящую картину взаимосвязанности событий. Ничто не случайно.

Видел он многие судьбы в этой призрачной картине несбывшейся истории Селембрис. Видел он Долбера, который был вовсе не Долбер, а попавший в противоестественный водоворот парадокса царевич Еруслан Лазаревич. Никакого рока, преследующего дивоярцев или от рождения наделённых магией людей, не должно быть, и поэтому никто не должен стремиться отдались от себя детей, одарённых этим талантом - это нормальный путь развития человечества, в итоге ведущий к новому уровню развития разума тем путём, каким когда-то шли и эльфы. Дорогой очищения себя от тьмы и отделения тёмных сущностей. Это Бесконечная Дорога, на которую вступают новые народы и идут путём новых воплощений, делая выбор между тьмой и светом. Аналогичные процессы происходят и в мирах лимба, только наоборот - они тоже отделяют от себя чуждых им сущностей, какой для него является Лембистор. Всё происходит до времени окончательного разрыва, когда измерения разорвутся на две независимые вселенные.

- Ещё не поздно, - сказал ему Лембистор, и Румистэль понял смысл этих слов, когда увидел ту, которую погубил в своем трагическом неведении.

Одинокий плач достиг слуха Румистэля, пока они с Лембистором миновали исходящие рёвом ярости и злобы океаны человеческих пороков.

- Папа, забери меня отсюда! - стонал и плакал голос затерявшегося существа.

- Ты ничего не слышишь, - сказал ему Лембистор. - Здесь нет звука, как в материальной среде. Это вопль души Эйчварианы. Она в целом заслужила это, но совершила свой поступок по глупости и недомыслию.

И вот Румистэль увидел душу своей несчастной дочери. Как безобразна была она и как страдала! Он видел как проживает Эйчвариана миг за мигом и смерть за смертью каждого убитого ею человека, когда легкомысленно она выключила мир Рагноу.

- Папа, забери меня! - кричала она раз за разом, отбиваясь от одолевающих её видений.

- Нет ничего этого, - утешающе сказал Лембистор, - это совесть её мучит. Оттого она и не превратилась в чудовище, что осознала свой поступок. Лимб не её среда, это твоё проклятие послало её сюда. Ты, Гедрикс, Румистэль. Ты ненавидел её слишком долго. И все твои потомки слали ей проклятия.

- Я хочу забрать её отсюда, - страдая, ответил Румистэль.

- Тогда летим, пока мои братья-демоны нас не учуяли и не примчались. Ты без своего меча, Румистэль, и не можешь противостоять им в их среде.

В отрицательном пространстве лимба не было ни глубины, ни направлений - всё здесь обман. Поэтому полёт с Лембистором не был настоящим полётом, но картины изнанки событий менялись перед глазами Румистэля, создавая ощущение движения сквозь несуществующее тут время и нереальное пространство. И вот увидели они в серой мгле светлое окно Границы Миров и вынырнули сквозь него, уже преследуемые демонами проклятий. Живой Кристалл, осколок Вечности был им охраной.