Конечно, ни в какой Дерн-Хорасад он её брать не собирался - место, в которое он отправлялся, опасно, и что он там ещё встретит - неизвестно. Ничего не сказав ей, Лён мирно двинул в сторону ближайшего города. Он также скрыл от рыжеволосой авантюристки то, что мог пользоваться эльфийской летательной машиной, и вызвал к себе Сияра. Так они вдвоём и отправились в дорогу: у Лиланды, уж коли ей так приспичило называться, имелся жеребец.
Ехали они лесами, невидимые с высоты, и он мог не заботиться о том, что сверху будет доступен дивоярским наблюдателям. Лён про себя решил, что пристроит свою авантюрную подругу где-нибудь в подходящем месте, каким ему казалось человеческое жилье. Надо снабдить её достаточным количеством денег, снять ей приличный дом и подумать о её дальнейшем будущем. Какие честолюбивые мечты гуляли в этой прелестной головке, какие дерзкие планы придумывала себе Лиланда - одно ясно, ему придётся за ней приглядывать. Ещё одна проблема к уже имеющимся. Не может он брать её с собой на поиски кристаллов - вот это совершенно точно! Так что путь был неспешным, увлекательным и приятным. Временами ему казалось, что он узнавал в ней свою рыжеволосую принцессу, а временами она была дерзка, насмешлива, несносна - с ней всегда надо быть настороже.
- Куда мы всё же едем? - удивилась она, когда они достаточно удалились от холма, в который стянулась вся некогда огромная область Дерн-Хорасада.
- Я еду по своим делам, - загадочно ответил он, потому что знал: признаться Наташе или этой авантюристке Лиланде в своих настоящих планах небезопасно.
Уже наступила ночь, и они коротали время у костра, не торопясь отправиться к ночлегу.
Чудны и прекрасны были эти ночи, что проводили они вдвоём среди блаженного безлюдья и безмолвия - одни под звёздами, среди лесной глуши, под вкрадчивыми прикосновениями ветерка, гуляющего меж могучих крон и чуть тревожащего дремлющих веками великанов. Изумительные погоды сопровождали это лето, как будто вся щедрость природы излилась на них двоих в напоенных теплом и солнцем днях. Ни следа бурь, ни проливных дождей, тепло насыщенного солнцем дня сменялось тёмной глубиной прозрачной ночи. И вот сейчас вздыхают сонно кроны вечных великанов, давно не слышавших ни голоса, ни поступи людской. Как сладок твой ночной покой, Селембрис.
Она полулежит напротив, облокотясь на седло, поверх которого мешок с вещами, и смотрит в мерцающий огонь костра. Так странно её видеть тут, такую. Уже не девочка, а молодая женщина - красивая, загадочная, непостоянная. Как будто притягивает к себе и в то же время отталкивает. Вот эти красно-рыжие кудри мерещились ему в снах и заставляли ошибаться не раз, искать её облик в других женщинах. Он почти смирился с мыслью, что навсегда потерял её, что она осталась там, в другом мире, который покинул. А потом обнаружил её, но уже совсем другой: всё в ней стало ему непонятно, и саму её он едва узнаёт. И теперь даже не может дать себе отчета: какая из двух Наташ ему желаннее - та или эта.
Огонь чуть трепещет, тихо поедая пищу - сухие ветки, воля дивоярца заставляет его гореть так, как желает Говорящий. Тот хочет, чтобы пламя горело ровно, тихо, долго, давая свет для того, чтобы дивоярец мог видеть лицо той, что полулежит напротив.
Не нужно им готовить пищу: всё дала путникам волшебная скатёрка. Не нужно искать укрытия от внезапного ночного дождя: дивоярец заговорил погоду, и всё время их пути светит днём ласковое солнце, а ночью тихо дышит ветер, принося прохладу и томные запахи земли. Лунный свет струится, обтекая кроны вековых деревьев, и роняет на сонную поляну безмолвный серебряный дождь, в котором искорками вспыхивают светлячки и бледно светится трава. И листья крон облиты лунным серебром, и тени как будто источают вздохи.
- Ты очень изменилась, - говорит он.
- И ты стал другим, - соглашается она.
Да, это так: они оба изменились. И теперь как будто присматриваются друг к другу, не решаясь к откровенности и прячась за словами.
Она ему не доверяет, и верно: он же собирается обмануть её. И в то же время сам не верит ей: кто знает, что за сумасшедшие фантазии таятся за этим лбом, скрываются в этих зелёных глазах.
- Скажи, Наташа, что ты хочешь получить?
- Не называй меня Наташей.
- Пытаешься избавиться от прошлого?
- Не в этом дело. Я - Лиланда.
- Давно ли? - спрашивает он.
Она пристально смотрит на него, как будто пытается через свет костра понять: смеется или не понимает?
- Ты себя часто ощущаешь Румистэлем? - неожиданный вопрос застал его врасплох.
- Я не знаю, какое отношение я имею к этой личности, - наконец, угрюмо признается он.
Возможно, это наваждение, вроде того, что испытал он от погружения в историю Гедрикса. Ведь было время, когда он едва ли отождествлял себя с ним.
- Я не придумала себе это имя, как ты не придумывал себе. Ты помнишь наши приключения в деревне Блошки? Тогда я попала на неделю в волшебную страну Эльфиру, и, как сказала мне королева эльфов, это не случайно. Она показала мне книгу, в которой наши имена были написаны рядом. Я не сказала, что это за имена. А было написано там: Лиланда и Румистэль. И вышло так, что мы связаны чем-то ещё до нашего рождения. Вот почему я больше не хочу называться Наташей - это не моё имя. Я точно также ищу себя, как ты. Есть в нас с тобой какая-то тайна. Поэтому могу сказать: сокровище для меня не есть цель, а только повод идти в неизвестность.
Так странно звучало то, что она ему сказала. Не слишком верил он и полагал, что Наташа придумывает, чтобы серьёзными причинами оправдать свои действия и свой авантюрный дух. Отчего же она ещё тогда, в деревне, не рассказала ему про эту эльфийскую книгу, и только теперь всплыли такие интересные детали. Нет, не было у него причин особо доверять ей, и было такое отчетливое чувство, что и она не доверяет ему.
Девушка заснула, мирно пристроив вместо подушки под голову седло - совсем, как он, в своих походах, когда приходилось нередко спать на земле, без всяких удобств, которые ему давал кристалл исполнения желаний. Любой дивоярец куда удобнее устроился бы в походе, а он по-прежнему не дружит с бытовой магией.
Звёзды загадочно блистали на бархотно-чёрном и глубоком небе. Всё это иные миры, которые ждут его. Там, далеко, ждут его прихода планеты, куда разнесло с веками волшебные эльфийские кристаллы. Дивоярец наугад повёл своей иголкой от звезды к звезде, и несколько раз его волшебное оружие давало вспышки: там, на планетах неведомых солнечных систем звали его зелёные осколки. Пора, пора делать свое дело.
Так думал он, погружаясь в дрёму, где сновидение тотчас подхватило его и увело в свою причудливую страну намёков, загадок и тайн. Приснился ему король Гедрикс, молча взирающий на своего потомка с каменного пьедестала над своей могилой. Пришёл к нему регент Ондрильо и долго смотрел печальным взглядом, не говоря ни слова. Была там и прекраснокудрая графиня Ираэ и тоже молчала, как будто упрекала. Прошёл в этой печальной череде и герцог Даэгиро, держа в руках книгу Скарамуса. Последним был сам Скарамус, то есть отец Корвин, он-то и сказал единственное слово, прозвучавшее в этом сне: Дерн-Хорасад.
Долгий и медленный порыв ветра пронёсся над землёй и тронул своими большими руками мощные кроны дубов, грабов, буков, платанов, под зелёными шапками которых надёжно скрывался путь двоих путников, заснувших у погасшего костра. Звёзды по всему небу пару раз мигнули, задрожали, чуть расплываясь, и снова приняли обычный вид. Но по поляне происходило что-то необычное, только видеть этого спящие не могли.
В траве вдруг зажглись крохотные капельки бледно мерцающих лесных горошин: это распустились тонкие, благоуханные веточки ландышей. Медовый аромат раннего первоцвета добавил в похолодевший воздух свежую струю. Тонкие, изящные венерины башмачки тихо заколыхали головками под ночной струёй. Поляна расцвела, как будто по желанию неведомой волшебной силы. И даже свет луны как будто изменился: он пронизывал насквозь поредевшие шапки деревьев и наполнил таинственным сиянием весь лесной дворец, где мощные древесные стволы казались древней колоннадой, а огромные кроны - шатровыми крышами.
***
Наутро он снова не узнал её: вчера, перед сном они так мирно говорили, и в голосе Наташи звучали прежние добрые, доверительные нотки. А сейчас он снова видит её острый взгляд, в котором таилось что-то насмешливо ледяное.
- Ну что, дивоярец, долго ещё будешь меня морочить? - спросила она невыразимо ядовитым тоном.
- Я наблюдаю за тобой, - продолжила Наташа, - и догадываюсь, что ты уже составил себе план: пристроить меня в каком-нибудь скромном городишке, натаскать мне из ваших небесных сокровищниц деньжат и иногда наведывать меня между своими подвигами, как глупую, жадную наложницу - нечто среднее между тайной женой и проституткой.
У него как бомба в голове разорвалась: да, были такие мысли! Отводил он Наташе такое незавидное место в своём будущем! Иногда с сожалением, иногда с досадой он думал о том, до чего же неудачно всё сложилось, что ему теперь придётся скрывать её от дивоярцев и гасить её откровенно нелепые и авантюрные планы.
- Мы едем третий день! - сделав большие глаза, продолжила она и поднесла к лицу букетик ландышей, собранных тут же, на полянке. - И уехали довольно далеко от того места, где ты мог бы попытаться проникнуть в закрытую область Дерн-Хорасада. В чем дело, милый мой? Ты передумал?
- Н-да? - в тон ей спросил Лён, садясь на остывшей за ночь земле и чуть поёживаясь от утренней прохлады, - Ты книгу Скарамуса хорошо читала? Там сказано, что у Румистэля, вернувшегося за сокровищами, была при себе спутница?
- У меня нет последней страницы, - сердито ответила Наташа, - как раз на этом месте оборвано. Чёртова старуха полкниги извела на кульки для семечек!
- А, тогда ты не знаешь! - тут же обрадовался он, хотя точно знал, что в кратких упоминаниях Скарамуса о даре Румистэля никаких подробностей не было.
- Что ты себе вообразила? - сухо отозвался он, раздосадованный тем, что она так проницательно угадала его мысли, - как ты представляешь себе мою жизнь здесь? Я, между прочим, дивоярец, и на мне лежат обязанности. Ты думаешь, я свободен в своих действиях? Дивояр - это целая организация...
- Полувоенного типа, - насмешливо продолжила она, - Не беспокойся, я знаю, какими сложностями регламентирована жизнь рядового дивоярца. И ты шагу ступить не можешь без одобрения Совета. Но даже в этом ты умеешь находить свои лазейки. В частности, поход в зоны Наваждения даёт относительную свободу, потому что там время течёт своим путём. Я помню как ты менялся, возвращаясь из Селембрис в наш грешный земной мир. За одну ночь на Земле ты проживал тут месяцы! Я наблюдала за тобой. Так отчего же не предположить, что по отношению к Селембрис зоны сказки - те же области изменённого времени?
И снова это было правдой: в наблюдательности и умении делать выводы Наташе не откажешь.
- Но путь, который ты избрал, ведёт нас не в сторону такой зоны, а прочь: ты уходишь от Дерн-Хорасада! - закончила она свою речь, в досаде бросая свой букетик и присаживаясь рядом, потому что дивоярец принялся рыться в своей суме в поисках эльфийской скатёрки, чтобы позавтракать перед началом дальнейшего пути.
Он сердился на неё. Да, она верно догадывается, и большей частью её выводы верны. Но только не понимает, насколько сложна его жизнь здесь. Как ему приходится изворачиваться и лгать, чтобы дивоярцы не проникли в его тайну. Чуяло сердце, что неспроста с ним происходит некоторые странности, что наблюдают за ним пристально, умело маскируя интерес. И в таких непростых условиях взвалить на себя новую обузу! Может, в самом деле, поселить Наташу где-нибудь в зоне сказки? Только в этом случае может случиться что угодно: зачарованные земли могут выкидывать непростые трюки и навсегда отнять у него Наташу. Так недоступен стал Долбер, превратившись в сказочного Еруслана - поди теперь, попробуй встреться с ним, напомни о себе: даже не узнает. Вот и Наташу зона может так затянуть в себя, включить в одну из своих историй, что обратно она уже не выйдет. Надо быть подлинным волшебником, владеть собой и своими чувствами, чтобы сохраняться в зоне наваждений. А то станет она опять Спящей Красавицей, как уже было с ней однажды. Поди да вызволяй её.
- Ты помнишь, как мы с тобой попали в сказку про Спящую царевну? - спросила Наташа уже иным тоном, присаживаясь рядом на траву и ожидая, когда он достанет волшебную скатёрку.
От неожиданности он вздрогнул и отпустил содержимое дорожной сумки, где всё хаотично перемешалось от ночного ворочания на ней, поскольку даже подушку он не мог себе сотворить. Как будто Наташа угадала его мысли!
- Потом, когда ты отнёс меня на своем Сияре в замок Гонды, - продолжала она тихим, мягким голосом, - я тогда увидала те чудеса, в которых ты жил, в которых пропадал, спасаясь от того тоскливого и серого мира, в котором мы с тобой родились. Тогда на прощание Брунгильда мне сказала особенные слова, и я их помню до сих пор. Наверно, у валькирии был момент пророческого прозрения, и она изрекла предсказание, которого сама, наверно, не поняла. Или не поверила в него. А, может, и забыла. Но я помню.
- И что же она сказала?
- Она сказала так: помни, девочка, однажды вы снова будете с ним вместе. Только это будет не скоро. Другое время, другие обстоятельства, и даже мир другой. Я думаю, она была права: мы с тобой уже бывали вместе.
Наташа подняла на Лёна затуманенные глаза, в которых не было и намёка на притворство: как будто девушка была в трансе и видела что-то особенное, недоступное ему. Но он опять ей не поверил: слишком уж быстро совершались в ней перемены, переходы настроений, как будто в ней жили и боролись два разных человека.
- Интуиция! - чуть насмешливо бросил Лён, намекая на особенности женского восприятия и имея в виду Брунгильду, которой точно иногда было свойственно прорекать будущее.
Но Наташа всё поняла иначе: она тут же пришла в себя и отгородилась от него чуть надменным взглядом.
- Завтракать, и в путь, - обронила она, опуская взгляд на суму Лёна - оттуда вывалились тщательно хранимые им вещи.
- Вся физиономия обветрилась, - с досадой заявила девушка, беря с травы маленькое эльфийское зеркальце и глядясь в него.
Впервые Лён видел, чтобы кто-то, помимо него, мог взять в руки его волшебные вещицы. Зеркальце точно ничего не отражало, кроме неба, уж это он знал.
- Дай-ка сюда, - испытывая что-то вроде шока, обронил он и протянул руку, чтобы забрать у неё зеркальце.
Ой, это уже совсем скверно: она может брать в руки его вещи! Чего ожидать от этого и как оно вообще может быть?!
- Свет мой зеркальце, скажи! - тут же поддразнила его Наташа, ловко вскакивая и отбегая в сторону, - Да всю правду доложи!
- Ко мне! - крикнул он, требовательно протягивая руку и пугаясь того, что его вещь ему не повинуется!
- Кто на свете всех милее, всех румяней и белее?! - закончила Наташа, задорно вертя маленькой вещицей.
- Ты прекрасна, спору нет. Ты, хозяйка, всех милее, всех румяней и белее, - запел под сводами деревьев призрачный голос.
- Дай сюда, - едва слышным от напряжения голосом сказал Лён, протягивая ладонь.
- Возьми, - нахально отвечала Лиланда, не делая попытки убрать руку.
Но одно неуловимое движение пальцами, и зеркало исчезло! Ещё движение, и оно снова появилось! Наташа играла с ним, как со своей вещью! Или это ловкость рук - воровка всё же!
- Отдай мне зеркало, - попросил Лён, чувствуя, что не может приказать вещице вернуться к нему.
Девушка вдруг посерьезнела, печально глядя на него, потом сделала едва заметный жест, и зеркальце само собой вдруг очутилось в его ладони.
***
Наскоро позавтракав, они собрались в дорогу. В планах Лёна по-прежнему было найти подходящий тихий городок, чтобы пристроить туда подругу хоть на время, а потом определиться с дальнейшим. Но то, что только что произошло у него на глазах, порядком сбило его с толку. Загадочное происшествие.
Воспользовавшись тем, что Наташа отвлеклась на своего Гашиша, он снова достал зеркальце и попросил его, даже сомневаясь в том, что оно по-прежнему будет ему повиноваться: показать ближайшую дорогу к людям. Вещица, которая давно была ему привычна, послушно дала вспышку и указала направление.
Так, оба в раздумьях, молчаливые, почти не разговаривая, они двинулись в путь, не замечая в своей отрешённости, что вид местности вокруг переменился. Спустя пару часов езды Наташа прервала молчание и вывела Лёна из погружённости в себя.
- Смотри! - кратко сказала она.
В первый миг он подумал, что какими-то путями угодил к дубу Брунгильды - так высоко и мощно было дерево, к которому привёл их путь. Титанический, великанский дуб разогнал вокруг себя все деревья и в одиночестве гордо возвышался посреди просторного круга. Его крона была столь велика, что покрывала тенью не только поляну, но и окружающий лес. Нет сомнения, это один из волшебных дубов-жилищ, в которых живут на Селембрис маги в отсутствие Дивояра.
Невольно подняв глаза к зениту, Лён увидал яркое сияние, пронзающее в одном месте большую тёмную тучу, которая двигалась с востока: наверху явно собиралась непогода, да и ветер начал задувать. Этот свет от города, плывущего своим путём выше обычной облачности.
Значит, он просто попал к лесной школе. Как у Фифендры. Нечётко задал вопрос зеркальцу, вот и попал не туда. Не людей надо было спрашивать, а ближайший городок. Эх, будь у него сейчас эльфийский скутер, он бы развернул карту местности и выбрал то, что нужно.
Похоже, Наташа никогда не видела волшебных дубов Селембрис, если не считать того смешного, который однажды вырос в спортивном зале их школы. С изумлённым видом девушка оглядывала теряющуюся в небе крону и огромный, в сорок охватов, мощный ствол лесного великана. А Лён уже приметил опытным глазом лесенку, приколоченную прямо к телу дуба. Она вела наверх. Следовательно, там, среди могучих ветвей располагались жилые помещения. Только почему не слышно голосов? Где дети?
- Вот в таком дубе мы жили у Фифендры, которую ты знаешь как Брунгильду, - с улыбкой заметил он, потому что нельзя было не улыбнуться, глядя на изумление, откровенно отразившееся в лице Наташи: для неё всё это было открытием. Скиталица по людским муравейникам, она не знала потайной жизни волшебной страны и скрытого быта дивоярских магов.
- Там, внутри дерева есть ходы, - продолжал он, наслаждаясь её растерянностью, ибо видеть самоуверенную Лиланду такой притихшей - истинное удовольствие!
И продолжал излагать про житьё-бытьё в волшебном дубе: про маленькие комнатки с самозагорающимися светлячковыми лампами. Про корзины-кровати, про погреба с волшебными запасами и пауками в банках. Про то как здорово путешествовать по этим громадным ветвям, по которым можно ходить, как по широким коридорам, держась за ветки. Про удивительную живность, которая гнездится в этих вертикальных джунглях: волшебных сов, дриад, горлиц, говорящих человечьим голосом, всяких чёрных котов и вещих воронов. А если залезть на самую верхушку, то можно видеть всю Селембрис, как на ладони.
- Пойдём посмотрим! - тут же загорелось ей.
Он тут же пожалел о своей болтливости: теперь Наташу не оттащить от дуба!
- Да ладно! - попытался отговориться он, - Небось, все разъехались на каникулы, и школу охраняет какая-нибудь старая кривельда.
Он точно знал, что в лесной школе не было никаких каникул, и старое жилье, скорее всего, оставлено по причине прибытия Дивояра - до следующего учебного сезона.
- Давай хоть раз поспим в нормальной кровати! - взмолилась она.
- Да ты что! - попытался он разубедить её, - Ты не представляешь, каким старым шмотьём мы укрывались!
- Дом, милый дом, - бормотала она, соскочив с коня и уже пробираясь вокруг гигантского тела дуба, среди лежалого древесного мусора, который копился тут веками.
Наверху уже солидно погромыхивало, и небеса явно намеревались разразиться грозой.
- Никаких матрацев, никаких перин, - толковал он, пробираясь за ней следом, - в корзинах обыкновенное сено! Подушки из дерюжки! Дорожки из рогожки!
- Да-да, я помню как ты являлся в школу с клевером в башке, - отзывалась она, - с мышами в сумке и орехами в карманах!
Первые капли дождя упали на молодую травку, а через минуту упругие струи воды уже резво забили в землю. Жеребцы заволновались и поспешили поближе к стволу, где было сухо. Мощный разряд потряс небо, и дождь перешёл в сплошной ливень. Грозный гул небес обрушился на притихшую природу и заставил разом вострепетать окрестные деревья, лишь дуб оставался гордо молчаливым: его величественную крону в силах был пронзить разве настоящий водопад.
- Давай, я подниму тебя на ветку, - сдался, наконец, Лён, потому что в такую буйную погоду только безумец мог продолжать путь.
- Ай, позволь, я сама, - любезно отказалась от помощи Наташа.
В следующий миг девушка исчезла прямо у него на глазах и возникла на нижней ветви дуба. Наверно, у неё имелись некоторые магические данные, если она владела переносом. Не догадался он тогда, когда увидел её жилище в деревне! Ведь она не пользовалась лестницей!
Кони нашли себе убежище под огромным корнем, аркой выходящим из земли - это было что-то вроде просторной пещеры, до того велик был волшебный дуб! Так что можно было не беспокоиться и воспользоваться услугами заброшенного жилища. Тут точно не было школы, потому что давно бы уже объявились обитатели.
- Ну ладно, - мирно согласился он, показывая провисающие ременные крепления, приделанные к верхней ветви - это была знакомая ему система для безопасного передвижения. Хотя пользоваться ею - нужна немалая ловкость! Как ни широка ветвь и как ни глубоки трещины в коре, порыв ветра мог легко сбросить человека с этого открытого перехода. К тому же, гроза уже не на шутку разошлась, и теперь косые струи проникали сбоку и начинали заливать водой трещины в коре.
Перехватывая руками держалки, Наташа ловко пошла вперёд - к вертикально возвышающемуся ответвлению. В таких как раз должны иметься входы внутрь.
Из густого переплетения ветвей над головой высунулось зелёное лицо дриады.
- Цыц! - сказал ей дивоярец, и древесная жительница поспешно скрылась.
- Ах, какая непогода! - томно проворковала горлица в гнезде, расположенном в соседней развилке ветвей.
- Весна идёт, весне дорогу! - гордо возвестил аист, устроившийся выше.
- Чего болтаете? - удивился дивоярец. - Какая весна?
Невидимая среди зелени, захихикала дриада.
- Они думают, что всех умнее! - ехидно объяснила она кому-то.
Ответом послужило утробное бульканье - откуда-то снизу.
- А я всегда говорила, что они слишком высоко себя держат! - по некоторым признакам в этом голосе Лён узнал русалку.
Понятно, в дождливую погоду они любили притаскиваться к волшебному дубу и располагаться среди корней и беседовать с дриадами, которые им приходились дальней роднёй.
Глянув на Наташу, увлечённо пробиравшуюся к входу, Лён догадался, что она не слышит разговоров лесных жителей.
- Дверь открывается вот так, - чуть не прыская со смеху, сказал он, останавливаясь за её спиной, когда девушка безуспешно пыталась открыть овальную дверь, явно видимую в огромной ветви.
И потянул за сухой обломанный сучок, торчащий поверх входа. Дверь послушно отворилась, чем вызвала разочарование дриады - та старательно трясла ветви, сбрасывая воду на двоих людей, осмелившихся посягнуть на заброшенное жилище.
- Приятно вымокнуть, - вежливо сказал дивоярец, закрывая за собой дверь.
- Спасибо, - польщенно отозвалась дриада.
Открывая дверку в ближайшую каморку, он ожидал встретить запах пересохшего сена, пыли, истлевшего рядна, заношенных одёжек. Но ошибся.
- Ого! - сказала Наташа, загородив собой отверстие входа.
- Здравствуйте, прелестная гостья, - сказали изнутри.
- Явление, однако! - с иронией отметился второй голос.
Лён отодвинул Наташу в сторону и заглянул внутрь тесного жилища.
За небольшим столом у круглого окна, по обе стороны от кипящего самовара сидели двое.
- Как дриада пропустила вас? - строго спросил один, бойкий черноглазый молодец, разглядывая Лёна.
- Здравствуй, дивоярец, - приветливо сказал второй, тоже брюнет, едва взглянув на алмазную звезду на груди гостя.
Небольшое помещение имело размеры больше обычной комнатки для учеников - тут вполне мог стоять, выпрямившись, рослый мужчина. Эти двое как раз такими и были. Вместо детских кроватей тут имелся стол, стулья, резные шкафчики по стенам. На полу ковёр. Круглое окно приотворено, чтобы выпускать пар от кипящего самовара. На столе, кроме того, была еда: жареные утки в большом блюде, мёд в расписном горшочке, прекрасная фарфоровая посуда, серебряные столовые приборы. Два незнакомца явно чувствовали себя тут, как дома, и собирались плотно пообедать.
- Мы тут проездом, - нейтрально признался Лён, не желая нарушать спокойствие незнакомцев - чем меньше он себя засветит, тем лучше.
- Присаживайтесь к нам, - проявил хозяйское гостеприимство тот, кто с самого начала говорил приветливо.
Лёна это не впечатлило: он всяких повидал людей. То, что человек вежлив и улыбчив, не значит, что он таков на самом деле.
Тот же поставил перед столом ещё два мягких стула с резными деревянными спинками - такая обстановка слишком хороша для обыкновенной лесной школы, где детям не позволялись бытовые излишества, а наоборот всё было слишком сурово и неприхотливо. А тут явно приукрашенный быт. Прекрасные покрывала на лавках, расшитая шёлком сафьяновая скатерть, слишком хорош ковёр, стильная мебель, посуда. Вместо грубо струганных стен - тонкая столярная обработка, прекрасно показывающая структуру древесины. Под скруглённым потолком живым бордюром идёт молодая дубовая поросль.
- Наверно, вас застала гроза, - продолжил тот, что заговорил первым, а второй в это время сверлил гостей острым взглядом. - Иначе, отчего вы тут?
- Гроза - да, - нейтрально согласился Лён, потому что Наташа безмолвствовала, застыв на пороге.
Он вошёл и потянул с собой девушку. При слабом свете естественного светильника - светлячков под потолком - обитатели жилища (или случайные бродяги, занявшие брошенную без присмотра школу!) обратили внимание на своеобразный костюм Наташи.
- Лиланда, - опередив его, представилась Наташа.
Раздосадованный её поспешностью Лён не успел её одёрнуть, но тут же сообразил: что настоящее имя его спутницы прозвучит здесь неестественно. Эти соображения отвлекли его, и он замешкал представиться.
- Меня зовут Юги Джакаджа, - учтиво поклонился тот, который вначале проявил недовольство появлением гостей.
- Меня зовут Фазиско Ручеро, - улыбнулся тот, кто первым приветствовал Наташу.
Голоса обитателей жилища легко различались: в тембре Юги преобладали резкие тона, а тот, кто назвался поразившим Лёна именем Фазиско, говорил мягко и певуче.
Фазиско Ручеро - это его именем назвался Лембистор в том памятном путешествии по Жребию! Это имя он взял себе поселившийся в теле Павла Андреевича, мага-самозванца из Кризисного Центра, демон! "Почему ты взял себе это имя?" - спросил его как-то Лён. "А нравится он мне", - небрежно отозвался Лембистор.
- Моего спутника зовут Румистэль, - обворожительно улыбаясь, сообщила Наташа, пока Лён соображал, что всё это значит.
Это имя ничего, кажется, не сказало двум обитателям комнатушки: их приняли в компанию, и только.
"Фазиско, Фазиско", - мучительно соображал Лён, пока ему накладывали на тарелку душистое жареное мясо лесной утки и наливали чаю в прекрасную фарфоровую чашку. Фазиско - это такой бойкий черноглазый молодец с медовым голосом - очень похоже на этого! Такой простой, но обаятельный парень, с которым вместе Лён и Долбер ходили освобождать трёх царевен, вросших в скалу!
- А вы недурно тут устроились, - уже совсем своим тоном заговорила Наташа, обводя рукой деревянную палату.
Те засмеялись, и Юги уже приветливее сказал:
- Это всего лишь одна комната, здесь их гораздо больше. Этот дуб - настоящий лесной замок!
- А посмотреть можно? - сделала она большие глаза, и Лён почувствовал лёгкое раздражение: она пытается очаровать этих парней!
- Наверно, мы своим внезапным появлением помешали вам? - попытался он приостановить слишком явное Наташино стремление овладеть обстановкой.
- А в чём вы могли нам помешать? - пожал плечами Фазиско, - Мы ничем особенным тут не заняты. Просто пока наши в отъезде, мы тут коротаем время.
Лён непонимающе посмотрел на одного, на второго, и Наташа тут же воспользовалась этой заминкой, перехватив инициативу.
- Так вы тут не одни? - спросила она наивным, но полным женского коварства голосом, ибо мужчины легко подкупаются на эту очаровательную простоту.
Глаза её в самом деле заблестели, волосы, как послушные, распустились и отблескивали медно-красным оттенком под приглушённым тёплым светом. Она чуть раскраснелась, и этот полумужской костюм из тонкой кожи с замшевыми прошвами так шёл к её лицу.
- Да, нас оставили стеречь сторожевую башню, - с непонятной стеснённостью признался Фазиско в то время, как Юги отчего-то принял недовольный вид.
- Это сторожевая башня? - повела рукой Наташа, явно намекая на весь дуб, а не на комнатку.
- Да, а вовсе не лесная школа, - подтвердил Ручеро, который в этой паре явно был главным, хотя Юги выглядел старше.
Одеты оба молодых человека были с некоторым щегольством, какое выдает людей не бедных. Костюмы обоих выглядели недёшево, но как-то не смотрелись в обстановке волшебного дуба. Как будто обитатели сказочного жилища обосновались тут ненадолго. Как вскоре выяснилось, так оно и было. Обворожительная Наташина настойчивость быстро помогла раскрыть картину, которая ошеломила Лёна.
- Стражи покинули башню по случаю майского полёта, - сообщил Ручеро новость так, словно было это что-то совершенно естественное. При этом он с хорошо прикрытым любопытством глянул на звезду магистра, висящую на шее Лёна.
- Какой майский полёт? - не понял Лён.
Какой майский полёт может быть в августе?
- Обычный майский полёт, - чуть пожал плечами Фазиско. - Меня не взяли, поскольку мне ещё нет восемнадцати.
- Всего неделя осталась! - воскликнул Юги, явно возмущённый, - Подумайте, парню осталась всего неделя до совершеннолетия, а его не взяли в полёт!
- Сейчас май? - с подозрением спросил Лён.
- Ещё нет, - объяснил Фазиско, - сегодня в полночь наступит первое число.
Лён и Наташа ошеломлённо переглянулись: вчера у них был август, а сейчас опять апрель?! И тут Лёну вспомнились те ландыши в её руках, и слишком свежее, не по-летнему прохладное утро. И вообще, какие-то странные ощущения во всем! Ландыши в августе!
- А что вы тут сторожите? - первой опомнилась от замешательства Наташа.
- А разве вы не знаете? - Фазиско посмотрел на Лёна. - Это закрытая область Дерн-Хорасада.
Боясь, что расспросы Наташи выдадут её неосведомлённость, Лён перевёл разговор в иное русло.
- Так вам тоже нет восемнадцати, Юги? - спросил он.
- Мне двадцать три, - ответил тот, - но я не дивоярец, потому и не летаю. А жаль: хотелось бы. А вы, я полагаю, думаете переждать грозу и полететь к вашим? - он бросил быстрый взгляд на медальон дивоярца.
- Ты студент небесного Университета? - догадался Лён, глядя на Фазиско.
- Нет, - покачал тот головой с явной печалью, - я не маг.
- Ну и что?! - с жаром вступил Юги, явно продолжая затронутую раньше тему, - Ты служишь им, они могли бы взять тебя в полёт! Дивоярцы часто приглашают гостей на этот весенний праздник.
- О чем вы говорите? - вступила Наташа. - Какой полёт, и при чем тут возраст?
Оба молодых человека отреагировали на её вмешательство недоумёнными взглядами: они внимательно посмотрели на неё, потом на Лёна.
- Моя спутница обычный человек, - успокоил их тот, прекрасно понимая причину их удивления: они решили, что он маг со своей ученицей. Думают, она тоже не достигла возраста, когда можно выпить волшебного зелья.
- А, тогда ты, конечно, можешь и не знать, - тут же всё понял Фазиско, - Сначала дубы были поставлены для дивоярцев, чтобы следить за состоянием магического ограждения вокруг опасной зоны, а потом, поскольку всё было спокойно, эту простую работу переложили на людей. За скуку здешней жизни нас раз в год награждают волшебным полётом в Вальпургиеву ночь. А меня не взяли, потому что я не достиг возраста восемнадцати лет.
- Вот это и возмутительно, - выразил свое мнение Джакаджа.
- А почему? - осторожно поинтересовалась у него Наташа.
- А потому, что он не простолюдин! - резко воскликнул тот, - Дивоярцы прячут своих детей, потому что стесняются их! Вот его запсочили в такую дыру, среди бывших дровосеков и увечных солдат!
- Ты знаешь, Юги, что это не так, - недовольно прервал его Фазиско, - всё дело в роке. Дивоярцы стараются поменьше встречаться со своими детьми, чтобы не навлечь на них беду. Очень скоро небесный город оставит нас и уйдёт в плавание по мирам.
- И тогда мне больше не попробовать волшебного зелья, - грустно подвёл итог Джакаджа. - Ибо останутся здесь, на Селембрис, запрятавшись в лесной или горной глуши, отдельные учителя. И будут они раз в год тайком собираться со служителями королевских дворов где-нибудь в диком и безлюдном месте, чтобы подняться в полёт. И уже не напроситься к ним в компанию. И ты, мой друг Фазиско, на всю оставшуюся жизнь лишён будешь этого удовольствия. Ибо не маг ты, Ручеро, не маг! Я ж говорю: несправедливо!
Печальный взгляд Фазиско был ответом: верно всё сказал Джакаджа.