- Калвин, я хочу с тобой поговорить, - раздалось в безмолвии пустоты, среди которой парил Рушер.

- С чего бы это? - отозвался тот.

На том конце "провода" чуть помолчали, затем снова заговорил "голос", в котором ощущалась глубокая усталость и печаль:

- Мы только зря уничтожаем миры. Давай перенесём сражение за пределы галактик.

- Ты думаешь, это чем-то поможет? - глумливо осведомился Рушер, - Те сотрясения пространства, которое мы избрали своим оружием, эхом докатятся до самых дальних уголков Вселенной и всё равно породят массу инерционных катаклизмов. Или предлагаешь тратить Силу на их нейтрализацию? Хочешь - трать. Я не буду. Это тот же проигрыш, только более идиотский. Не думай, что я стану потакать твоим лживым принципам и делать вид, что я более гуманен, чем есть. Поздно, Уилл, я предлагал тебе мирный и достойный путь. Но ты так дорожил своей персоной, так хотел выглядеть победителем перед глазами Джамуэнтх, что поставил на кон будущее всего этого мира. Ты разрушитель, Уилл, не я!

В холодном голосе Рушера проскальзывают нотки удовлетворённости: всё, как он и думал - Уиллу солоно пришлось от этой битвы, в которой он самонадеянно думал выйти победителем за счет того, что - ха! - правда, якобы, на его стороне! Философ, альтруист, наивный мечтатель, идеалист! Как ханжа-святоша, верит в то, что все силы мироздания соберутся и сплотятся за его спиной, как рыцаря добра и света! И получил отпор от додонов, такой уверенный в своей несомненной правоте и в том, что милосердие есть истинно додонская черта! Идиот! Додонов отличает жизнелюбие, но не справедливость! Когда ты, Валентай, наберёшься ума?..

- Пусть эта битва будет битвой исключительно между нами двоими, - великодушно предлагает тот.

- Ты дрейфишь, дружок, - небрежно бросает Рушер. - Понял, с кем связался и элементарно трусишь. Ты всегда был слабее, и я всегда бил тебя.

Он чувствует слабость Авелия, почти держит руку у его горла, потому что знает: его братцу, обмороченному додонскими бреднями, чужда бессмысленная бойня - как раз то, чего Кийан и Рушер не боятся. Это сильный козырь, оба знают, что они тут на своем поле. И это решит исход битвы, о чем Рушер и говорил Уиллу. Сдавайся, Авелий, пока не поздно, потому что дальше война пойдёт в области молодых миров, которые братец создал последними - там ещё только зреют цивилизации. Ты, Авелий, будешь убийцей своих собственных детей!

Авелий это понимает, у него нет иллюзий относительно того как движется мысль Кийана - всегда к личному превосходству над тем, кого он ненавидит. Он много соперничал с Пространственником, когда был его сыном, создавал изощрённые миры, полные немыслимых противоречий, экспериментировал с формами, манипулировал скрытыми резервами мироздания. Он всегда с кем-нибудь сражался и кого-то стремился затмить. И оба знают это, потому что долог был их путь от истоков Времени и до сего момента. Они открыты друг другу и знают слабости друг друга, и это делает одного уязвимым, а второго - победителем, о чём и говорил Авелию Кийан! Намекал, деликатно подсовывал мысль, чтобы не уязвить лишний раз потомка Пространственника намёком на то, что тот слабее брата! Но теперь игра идёт по другим правилам, и ты в ней проиграл, Авелий. Кийану достанется потрёпанная Вселенная.

- Не говори потом, что я не предлагал, - последний жест бессилия со стороны Авелия, и он исчезает.

Существо по имени Рушер усмехается. Он должен торжествовать унижению врага, но отчего-то чувствует лишь гнев. Его пытались провести! Купить на мелкие посулы! Нет, братец, ты не знаешь что такое война и кто таков Кийан!

Вокруг одиноко висящего в кромешной пустоте человека собираются призрачные тени. Четыре больших фигуры окружают его - четыре существа, которых он называет Синкретами. Их лица выражают радость - сейчас они вступят в битву, от которой Владыка долго их удерживал.

Позади каждого Синкрета множится войско, вырастают чудовищные воины, у каждого на свой лад, на его выбор.

Синие ледяные драконы, призраки дальних космических рубежей, чудовища-умертвители, дыханием останавливающие движение молекул, тормозящие электроны на их вечных орбитах, превращающие материю в тёмный прах - они создания убийственного гения Кийана. Это войско Фортисса, синей химеры.

Убийцы солнц и гасители термоядерных реакций, энтропийные плащи - лоскуты первобытной тьмы и чёрные призраки конца Вселенной. Это мраки - измышление дикой фантазии додона-отщепенца, его игра с запредельными материями мироздания. Войско Стиассара.

Белые ангелы, прекрасные, как свет, и жестокие, как холод космического пространства, крылатые посланники Ахаллора, несущие смерть в окончательном её варианте, Поглотители Душ, прерыватели вечности - их некогда создал Кийан в своей безумной творческой извращённости.

Жёсткое излучение веерного спектра, гигантские смертоносные облака мертвенно-зелёного цвета, играющего вспышками далёких звёзд, которые просеивают свои лучи через эту завесу и насыщают их энергиями распада. Оружие Муаренса.

Это не рушерова игра с пространством, это войска Кийана, демона Вселенной.

***

Два полупрозрачных, играющих тонкими лучиками невещественных граней, существа застыли на своей планете среди острых алмазных скал, растущих из прозрачных недр планеты, от светового ядра её, где всё обман, иллюзия, видимость.

Эдна и Кондор, Операторы Вечности, застыли, глядя сквозь прозрачные веки не на вечное кружение астероидной пыли и потоков межзвёздного газа, а гораздо дальше. Они ждут, они готовы.

Лица Операторов спокойны, как будто нет на свете силы, способной их поколебать. Они сверхсущества, которые в минуту какого-то необъяснимого каприза пожелали однажды облечься в человеческую плоть. Что осталось в них человеческого после того как вернулись они в своё вечное пристанище, место работы, где не бывает отпусков?

"Хорошо придумано, - передает Эдна Кондору, - игра иллюзий - это тонкий интеллектуальный ход".

"Но направлен он против физического двойника Рушера", - отвечает Кондор.

Да, это дуэль обманов, и ещё неизвестно, что может из этого получиться. Операторы ждут.

***

Четыре молодых галактики под прицелом пока ещё невидимой, неощутимой разрушительной силы. Звёздные архипелаги, плывущие по волнам тёмного океана мироздания.

Бесчисленные, непохожие в многообразии форм, разумные обитатели планет полагают, что много знают о строении Вселенной и законах, управляющими космическими процессами. Но ещё больше тех, кто в своем естественном развитии ещё только поднял глаза к небу и осознал своим тёмным, диким разумом непостижимое величие, загадочность и бесконечность звёздной глубины.

Первое, что потрясает новорождённый разум - это мысль об уязвимости, беспомощности и бессилии своем перед этими глазами неба, надменно и холодно глядящими из чёрной пустоты, как глаза зверя, готового к прыжку. И вечный страх, исконный ужас, первобытного охотника, который вдруг понял, что он открыт со всех сторон, а сам врага не видит - этот кошмар преследует любую цивилизацию тем сильнее, чем дальше продвигается она в познании законов Космоса.

Огромная звёздная семья, миллиарды солнц - молодых и старых, гигантов и карликов, целая галактика, живущая миллиарды лет по своим сложным законам живой плазмы - смотрят в изумлении на приближающийся широкий фронт неведомой опасности и не понимают: что это такое. Какими мерками Вселенной описывается это странное явление, непохожее ни на один известный вид материи? Из каких подвалов Бытия выбрались эти удивительные создания? Откуда возникли, зачем идут, разбросав на половину галактического неба два широких фланга в сотни тысяч парсек длиной? Что представляют из себя?

Бывало всякое в жизни звёздных семей за время от Великого Начала. Случалось сталкиваться звёздным архипелагам, проходить друг через друга, сокрушая стройную сеть взаимодействий и разрывая устоявшиеся связи. В этих титанических битвах погибали солнца, стаскиваемые взорвавшимися ядрами галактик в безвременную тьму, и что там дальше - никто не думал. Но верили, что в этом вечном круговороте вещества Вселенной есть своя мудрость и свой смысл. Однажды пресытившаяся тьма выпустит уснувшие души светил очищенными и готовыми снова стать живым огнём, неуловимыми, бессмертными ифритами, чтобы носиться стаями среди безмолвия межгалактических путей, и снова обратиться звездами, когда настанет час.

Случалось, что высвобождалась огненная душа, когда сталкивались солнца и рассыпали по космическим просторам горячую свою кровь и плоть. Тогда огненный ифрит возвращался к братьям. Все звёздные катаклизмы несли смерть той малой жизни, что теплилась вокруг солнц - едва заметная, слабая, недолговечная, она сходила в прах, опалённая игрой светил. Но мудрые ифриты знали: всё неспроста и всё идёт своим путём, так и для малых слабых душ есть свой круговорот, ибо всё повторяется в этом вечном мире. Величественное спокойствие и размышление о множестве путей мироздания - вот удел ифрита, ставшего звездой. Миллиарды лет несётся он со своими сестрами и братьями вокруг центра своей большой семьи, мечтая однажды приблизиться и влиться в это жерло, чтобы пройти путь перерождения и увидеть: что там дальше, за границей вечности. Миллиарды лет летят в пространстве Космоса эти гигантские звёздные семьи вокруг невидимого центра мироздания, неся с собой мерцание той мелкой субстанции, которая есть поры великого тела Вселенной, вдыхающие и выдыхающие бесконечным числом крохотных глоток мгновения времени. Они, эти бесчисленные устья жизни, рождают для Вселенной энергию движения - Живые Силы. Всё мудро устроено в этом прекрасном мире. Так было всегда и так должно быть вечно. Откуда тогда эти бездонные пасти, миллиарды жадных глоток, наползающие из пустоты на край вращающейся звёздной спирали?

Чуть видимые, синеватые, из-за свечения от хаотических ударов быстрых частиц, расширяются трубы абсолютного вакуума - это ледяные драконы Кийана. Это не вакуум открытого космоса - пульс Вселенной, рождающий каждое мгновение миллиарды пар частиц-античастиц и поглощающий их за миллиардные доли секунды. Ледяной дракон - явление за пределами понятий огненных ифритов, душ звёзд. Они смотрят удивлённо, полагают, что эти жадные глотки ищут материи светил. Пусть берут - лишённый оболочки ифрит воспаряет и становится свободен, чтобы снова лихо гонять на плавающих по межгалактическим дорогам плазменных ифритских островах. Ничто никуда не исчезает - материя и энергия взаимообратимы и рано или поздно возвращаются обратно.

Пронзительные вскрики звёзд, как никогда не кричат ифриты. Вопль бессмертия, узревшего свою кончину. Рыдание вечности, заглатываемой небытием. Пугающе тихо, без грандиозных катаклизмов, без грозных взрывов, материя звёзд расползалась по пространству - в минуту заполняя разреженным газом пустоту и гасла, превращалась в прах, в ничто. Не аннигилировала, а просто переставала быть. Процесс обратный рождению Вселенной. Непостижимо - как?! Пространство скомкивалось и зажёвывало край галактики - мерно, методично, последовательно, неумолимо.

***

На линии оси галактики возникло непонятное чёрное пятно - лоскут, в котором пропали звёзды. За несколько секунд оно расширилось с невообразимой скоростью - превышающей световую. Никто из многочисленных галактических рас видеть этого не мог - до них фронт видимых событий дойдёт только спустя сотни тысяч лет. И это было хорошо, поскольку никто из них так и не увидел своей смерти и даже не понял, что погиб. Только звёзды увидали это, поскольку для них скорость света не есть предел - они видят напряжения полей, соединяющих светила.

Информационное пространство вздрогнуло и умерло, и звёзды остались слепы, глухи и немы. Они вскричали разом все, впервые за миллиарды своих лет оставшись в ослеплении и полной изоляции. Эти крики породили взрывы - со стороны могло бы показаться, что галактика взорвалась каждым своей звёздной клеткой, и большое тело её превратилось в сплошную массу огня - это вспыхивали Сверхновые. Но некому было оценить этот великолепный предсмертный фейерверк.

Чёрное пятно рассыпалось на множество осколков и те заскользили к плоскости туманности, мелко дрожа и извиваясь от вожделения. Как стая острых бритв, они прорезали плоскость звёздного архипелага, прошли, как мелкие чёрные черви, сквозь огромные тела солнц. Выскочили на обратную сторону, развернулись и снова пошли плотным потоком.

Все это заняло несколько мгновений, невообразимые для Космоса скорости, на которые звёзды не могли реагировать и не могли видеть своей смерти. Лезвия рассыпались и делались с каждым оборотом всё мельче. Крохотные чёрные лоскуты легко пронзали пылающие яростью и ужасом звёздные гиганты, и по следу этой хищной стаи начало твориться что-то непонятное и невероятное в материальном мире.

Тела сверхновых начали странно перестраиваться, какой-то процесс происходил внутри них. Принимали неестественные формы, покрылись неровной сеткой, стали проваливаться или выпучиваться целые области, как будто кто-то невидимый и чудовищно огромный тысячью рук играл в головоломку, хаотично складывая неподходящие части огромного космического паззла: это мраки резали плоть звёзд, инверсируя ткань по своему пути. Инверсии пересекались и хаотично складывались и вычитались. Множественные флуктуации плотности внутри звезды мгновенно порождали точки коллапса, и мелкие чёрные дыры раздирали тело ослепшего гиганта. В пару секунд галактика обратилась в пыль, затем в ничто. А вместе с ней погибли миллиарды душ ифритов.

***

Ааа-аой! - миллиарды глоток возвестили начало похода, и белые ангелы Ахаллора двинулись в свой путь, торжественно трубя о своем приближении. Сияющие существа, словно состоящие из мерцающего тумана, с прекрасными ликами вечных богов, лёгкими шагами шли по галактике, как по полю, и пели песнь смерти. Они заглядывали своими блистательными и жестокими глазами в живые миры, и население планет кричало, как одна глотка, видя воочию возвращение Творца, как обещали то все древние сказания и учителя религий.

- Благословляю-уу! - пели ангелы смерти и прозрачной ладонью гладили лица обмерших от радости и отчаяния планет. И те умирали - в восторге и исступлении, чтобы никогда больше не воскреснуть.

- Любовь, любовь! - нежно восклицали жестоколицые и рассыпались светлым смехом, проходя мимо солнц - неопалимые и неуязвимые, как вечность. И останавливали время, и сжимали в ладонях замершие светила и ссыпали из ладоней прах.

Вокруг колебалось разрушенное пространство, и дальние галактики дрожали, предчувствуя свой скорый конец.

- Покой! - трубили ангелы, покидая пепелище и направляясь дальше.

***

Клубы зелёного дыма взялись непонятно откуда прямо посреди звёздного скопления и стали стремительно расширяться. Как будто что-то питало этот внезапно возникший туман, и плотность его не менялась по мере расползания и захвата всё новых областей галактики. Звёзды бледнели, попадая в эту прозрачную завесу неведомого происхождения. На мгновение теряли яркость, а потом наливались плотным, ровным, ярко-зелёным смертоносным излучением, и сжигали своих детей - планеты, испаряя жизнь с их лиц. Отравленный ифрит становился чёрным бесом, стихией которого являлось разрушение. Они покидали недра звезды и выходили наружу, собираясь в стаи, и отправлялись на ловлю Живых Душ, принося их в жертву своему новому божеству - Муаренсу.

***

- Ну что, Авелий, как тебе? - глумился Кийан над потрясённым этим злодеянием братом.

- Как ты можешь! - кричал тот, - ты же додон!

- Твои миры, Авелий! - хохотал Кийан.

- Рушер, мразь, - с ненавистью говорил Уилл, - тебе не позволят.

- Уже позволили, - со злой усмешкой отвечал тот.

- Чего ты хочешь?

- Я Разрушитель, - гордо отвечал тот, - Ты сам вызвал меня, когда я предлагал тебе мирный исход. А теперь поздно: ты выпустил демона из его клетки.

- Я согласен!

- Нет!

Сила Авелия борется на четыре фронта - только додон с его бессмертным мозгом может уследить за мгновенно изменяющимися событиями на чётырёх краях Вселенной. Гибнут миры.

Дрожат, сворачиваются, скручиваются в узлы гибкие хоботы ледяных драконов, и тут же ловко высвобождаются, чтобы выдыхать смерть и поглощать обречённые солнца. Это битва двух сил.

Лопаются мраки, но тут же появляются вновь и бесстрастно режут ткань пространства, убивая материю, обращая её внутрь и сбрасывая в пустые измерения - в подвалы Бытия.

Невидимая рука быстро заворачивает в пространственный узел белых ангелов и выбрасывает уплотнённые комки локалов в чёрные дыры галактик - в это вечную топку, жрущую всё. Но войско не убывает - оно пополнятся - на месте одного уничтоженного ангела появляются два! Пустая трата Сил, Авелий!

Зелёное свечение нейтрализуется светом чистой энергии творения, но подвалы Вселенной полны отравленного мусора разочарований, злобы, ненависти и страха смерти - от Великого Начала!

- Рушер, я согласен!

- Нет, мой друг. Твоё согласие есть жертва, а жертва есть победа, а я больше не хочу быть побеждённым. Я хочу, что бы ты проиграл, так что бейся до конца, и ты примешь свой исход, как неизбежность, а не как свободный выбор.

- Кийан, ты полон мести.

- Я? Нет. Это Рушер хочет мстить.

Страшное шествие четырёх колонн смерти по Вселенной прервалось нападением Живых Сил - это Уилл пытается спасти миры, остановить агрессора. Живая Сила, посланная любым способом разгромить врага, бьётся, ищет слабое место у демонов Кийана, перебирает миллионы параметров в секунду, просчитывает вероятности, манипулирует пространствами, полями.

Бледнеют, растекаются, испаряются чудовищные демоны-убийцы, но урон велик и страшен - никогда больше не будет в реальности тех удивительных миров, ничто не выведет из небытия миллиарды погибших душ. Подвал Вселенной полон пепла, впервые с момента Великого Начала он нажрался досыта.

Сила против Силы - слишком мало! В чём преимущество твоё, Уилл, - то, о котором говорил Рушер?!

Он смеётся, доволен. Его извращённая, больная гордыня торжествует. Он Победитель - может кто-то спорить?

Ты Победитель, Кийан! - говорят ему Синкреты, гордясь своим Владыкой и преданно глядя в его жестокие глаза. Наконец они получили то, чего хотели, наконец, он стал сам собой и больше не мечтает о всяких бреднях.

Мне мало, - говорит он.

Пусть все враги ему поклонятся. Когда он разгромит начисто Уилла, войдёт в волшебный дворец, который принадлежит ему, Рушеру, по праву - он его придумал, не Валентай! Тогда он испарит проклятое жилище за то, что ослушалось его и предало его, и служило врагу его.

Уилл не понимает, откуда у Рушера такая мощь, его собственные силы иссякают, запас, который был неприкосновенен в то время, пока враг тратил Силу, оказался слишком мал. Откуда у Рушера столько Сил?! Откуда он взял подпитку? Даже учитывая всё то, что он отнял у побеждённых! Вот теперь понятна стала Валентаю та скрытая до времени насмешка, о которой Калвин так щедро сообщил ему в пещере Артефакта, перед началом Поединка. Это была издёвка! Тонкий укол по самолюбию врага! Рушер обожает такие вещи!

Откуда это мощное войско, с которым едва-едва справляется его Сила?! Она убывает с ужасающей быстротой, а демонская армия пополняется и пополняется! Из каких укромных мест Вселенной достал Кийан своих чудовищ?!

О, Варсуйя, как мало знаешь ты о своем сыне, проклятом додонами Кийане! Ты говорила о преимуществе владельца волшебного дворца? Не захотела, как твой Пространственник, как все твои додоны, вступить в борьбу, оставила Авелия в одиночестве противостоять бешеному гению Кийана?! Когда паду я, ты в горделивом молчании, с истинным бесстрастием бессмертной сойдёшь в переполненный трухой миров подвал Вселенной, Изнанку Бытия!

- Кийан, смилуйся, прекрати эту бессмысленную бойню! Я готов пожертвовать собой!

- Пожертвовать?! - в ярости восклицает демон, - Ты слишком много хочешь! Ты думаешь выглядеть героем в глазах оставшихся миров?! Их много, бесконечнократно много по сравнению с тем, что я убил! Ты хочешь, чтобы тебе пели осанну, как Спасителю?! Забудь!! Я унижался перед тобой, я просил, я умолял, я сулил тебе все блага, льстил твоей гордости, нахваливал твой ум, терпел тебя, открыл тебе все тайны, я воссоздал тебя из праха, из забвения, из твоего ничтожества! А ты презрел меня, ты надо мной смеялся, ты всё отверг, ты ничему не верил, хотя не мог уличить меня в малейшей лжи! И теперь ты говоришь: пожертвовать?! Я предлагал тебе величие - ты отказался. Я предлагал тебе стать Богом, быть спасителем миров, Творцом Вселенной! Ты пошёл на поводу своей гордыни - ты вознамерился меня поставить на колени! Я встал перед тобою на колени - ты смеялся! Ты, Уилл, или Авелий - неважно! - ты лжец, не я! И вот теперь ты хочешь мирного ухода?! Ты опоздал! Ты уйдёшь, проклятый всеми живущими в этой Вселенной. Тебе плюнут в лицо и отвернутся все твои друзья, которым ты был предан! Твоя борьба против меня бессмысленна, и ты только сейчас понял это?! Ты побеждён, Уилл, но тебе придётся пройти этот позорный путь до конца: когда я войду в волшебный дворец, как победитель, и пойду его алмазными полами в тронный зал и сяду там в сиянии своего престола, и все твои друзья, все мои враги, и даже Джамуэнтх, соберутся там, тогда я вынесу тебе приговор! И там ты будешь молить о праве сделать то, что я предлагал тебе! И сделаешь, потому что иначе я разнесу в прах всё, что ты и твои додоны когда-либо создавали, и твои друзья пойдут последними в топку этого мира! Ты сделаешь это не потому, что сам так решил, а потому что я заставил! Тогда твои друзья - все те, что сейчас сидят на острове и ждут своего часа, и те, кто ещё не принял битвы - Кондор и Эдна, а также Джамуэнтх! - они пойдут и будут новыми бессмертными нового мира, новыми додонами или ещё как их назвать! А я, я буду новым Пространственником! Я буду главой рода, и мои законы будут царить в этом племени! Вот что ждёт тебя, а сейчас соберись с мужеством и продолжай бой! Тебе рано падать ниц.

Бессмысленна битва того, кто знает, что уже погиб. Не лучше ли прекратить сопротивление, назло врагу? Не завершать этого последнего акта его безумной и жестокой пьесы? Распахнуть ворота и встретить победителя молча?

Друзья стоят за его спиной - Альваар, который опрометчиво решил ввязаться в битву с Рушером, и Джед, который всегда был ему верным другом. Они молчат, потому что говорить нечего. Никто из товарищей не проиграл свою битву так позорно. Но ни один из них не попал на такое грандиозное сражение. Никто из них не видел такого страшного врага, как войска Синкретов. Никому в голову не приходило, что такое вообще может быть. Глупец Уилл, ты размышлял о том, что значит битва двух бессмертных, двух Избранных. Теперь ты знаешь что это такое.

Дворец сдан, его ворота распахнуты настежь, и он поёт песню встречи для своего врага, ненавистного Рушера. Или Кийана - ему одно и то же.

Всё, как тогда. Опять сияющий трон - как символ полной и окончательной победы. Стоарочный зал с прозрачным потолком - всё, как тогда, на Рушаре, его планете, придуманной во сне. Но что Рушара - она ему неинтересна, это всего лишь сон. Он собирался отправить её в сортир Вселенной - так отправит. Но сначала его исстрадавшаяся душа должна наполниться торжеством, выпить полный кубок славы, насытиться местью. Во всей Вселенной у него нет непобеждённого врага. Он над всеми.

Входят в зал те, кого он когда-то ненавидел. Какие мелкие существа, надевшие на себя личины героев. Он всех их обыграл - красиво, эффектно. Он вправе собой гордиться.

Какое неописуемое унижение написано на лице Аргентора - рослый красавец с гламурной внешностью - не догадывается, как он всегда был смешон. Он ждёт расправы. И справедливо ждёт. Он заслужил своё. Но пусть помучается - для него будет самым сильным унижением помилование и награда из руки врага. Он будет среди бессмертных - навеки, от сотворения и до конца новой Вселенной он будет должником Рушера. Боже, какое наслаждение! Кому я молюсь? Себе? Смешно.

А вот красавица Джиневра. Не бойся, милая, тебя не ждёт участь жены побеждённого героя. Хуже всех унижений будет то, что ты теперь навеки будешь со своим героем, который даже не догадывается, какой ужас его ждёт: насильственная жизнь и невозможность смерти! Роскошный плен, полная свобода наслаждаться всеми доступными удовольствиями - навеки!!

Смешной дуралей Заннат со своим сыном, которого подарил ему я. Мне жаль тебя, Заннат, потому что к тебе я не питал никогда вражды. Ты ненавидишь меня - да, а я добр к тебе. Я подарил тебе сына, и за это ты будешь вечно чувствовать себя в долгу перед Тираном. Вечно, Заннат! Почувствуй вкус этого слова.

Красавчик, хитроумный щеголь, дешёвый авантюрист. Идёт гордо, как герой на казнь. А бледен - хуже Аргентора. Да, Моррис, ты предатель. Ты всегда всех предавал. Предал и на этот раз. Спасибо тебе, Моррис, что дал мне преимущество, а я добрых дел не забываю. Слушайте все! Слушайте, герои! И не называйте меня потом неблагодарным за то, что я забыл услугу! Как повелитель всей Вселенной я мог бы пренебречь такой малостью, но все вы можете с радостью увидеть, что я справедлив - в этом ваша надежда. Ты и раньше делал для меня полезное, Моррис, и я вознагражу тебя. Ты будешь моей правой рукой, опять станешь Стратегом в моём новом царстве. Пусть видят все, что я не поминаю прошлых обид. Я милостив. Регалии Моррису.

Эдна и Кондор. Вы неприятно удивили меня: вы не взяли себе Сил для Поединка. Понадеялись на то, что до вас очередь не дойдёт? Я помилую вас за вашу глупость, но вы будете у меня шутами.

Вот, наконец, и ты явилась, Джамуэнтх. Развенчанная императрица Душ, лишённая всех своих подданных. Ты схитрила, Джамуэнтх, я это знаю. Ты припрятала у себя хороший запас Сил - против правил Поединка. Ты мой последний противник. Желаешь вступить в бой - я готов. Есть ещё много выживших миров, и мы с тобой исправим эту оплошность. Не хочешь? Сдаёшься? И правильно, потому что энергия нужна для другого дела. Сейчас введут сюда главного виновника торжества - моего брата, Избранного. И мы увидим рождение новой Вселенной, куда пойдём мы и многие другие, кому я оставлю жизнь. Это будут Избранные. Разве я не щедр?

Что-то вдруг случилось, отчего все в тронном зале замолчали и стали прятать глаза? Герои стыдились непонятно чего.

Лицо Владыки, сидящего на троне перед толпами представителей рас со всей Вселенной, перед стоящими на коленях бывшими врагами, его лицо чуть дрогнуло и отразило смятение.

В зал вошла, тенью скользя среди народа, поникшая и печальная фигура, скрывая лицо за длинными чёрными прядями, распущенными, словно траур. Чуть впали щёки, глаза в тенях ресниц, и брови скорбно сложены на бледном лице. В опущенных уголках прекрасного рта страдание. Бесшумной тенью минует она застывшие в молчании фигуры и предстает пред троном.

О да, я ждал тебя. Ничего я не желал так, как твоего прихода. Ты моя тайна, царица Савская. Ты моя слабость, Маргарет. Единственная слабость Рушера. Я знаю, отчего печаль на твоём исхудавшем и таком дорогом мне лице. Не обо мне ты плачешь, ангел мой. И оттого рвётся моё сердце и плачет моя бессмертная душа. Ты единственная, кто может нанести мне глубокую рану, и ты единственная, кто может исцелить меня. Все мои враги ничто передо мной, и моя любовь к тебе единственный мой враг, поражающий меня. А ты стыдишься того, что любила меня и мой обман, который я вспоминаю с замиранием сердца и рыданием души.

О, как мне больно видеть эту ненависть в твоих глазах - никто не может нанести мне таких ударов, как твое безмолвное страдание! Я знаю, кто стоит между нами, и даже сейчас он всё ещё мой враг. Но знаешь ли ты, кто он? О ком ты плачешь, моя царица? Достоин ли он быть раной твоего сердца? Идём, я покажу тебе правду.

Владыка сошёл с кресла, и все пали ниц, простёрлись перед ним - весь зал рухнул. И остались они вдвоём, как будто прочее всё умерло. Ни звука.

Он идёт, а она стоит, как приговорённая к казни. Не склонит головы, не скажет слова. Но глаза - в них горе и ненависть. Ты убил моего Аарона, Рушер! Ты обманул меня - подло и жестоко! Ты украл мою мечту, ты надругался надо мной! Ты опозорил меня перед друзьями, и я несу на себе их презрение! Я жажду смерти, Рушер! Убей меня!

Что я скажу тебе?.. Чем оправдаюсь?.. Мне хуже, чем тебе, потому что подлость совершил я, не ты. В чем виновата ты, царица? В своей любви? В том, что я обольстил своей любовью твоё сердце, и ты забыла того, кто уже забыл тебя? Иди сюда, прекрасная, взгляни в волшебное озеро и ты увидишь.

Не в силах сопротивляться, она идёт тихими и безнадёжными шагами к всевидящему озеру. Ничему не верит, ни на что не надеется, ничего не ждёт.

Скажи ему: пусть оно покажет тебе Айрона. Да, да, он жив. Огненные ифриты не умирают - они становятся звёздами. Я не убил мужа твоего - он сам избрал свою судьбу.

Она склонилась над свинцовыми водами, длинные волосы упали с плеч. Тонкой рукой оперлась о край. Просит: покажи мне его...

Я слышу удары твоего сердца, оно бьётся, как пойманная птица.

Просветлели воды, и ударил из зеркала свет - как столб огня. Это звезда по имени Айрон. Он в новой семье, среди своих звёздных братьев, счастлив со своей подругой - юной звездой. Они поют песни о своей любви, играя на струнах пространственных связей. Двойная система Айрон-Арахоль.

Он тебя не помнит, прекрасная. Ты для него краткий эпизод в перерыве между двумя жизнями огненного ифрита. Он случайно затесался в Живые Души. Просто потерялся от семьи. А ты хотела скорбеть о нём вечность? Утешься, он не был Соломоном. Я им был. С тех пор я шёл за тобой по жизням, ища тебя и вечно видя обманщика возле тебя. Ты не изменила Айрону со мной. Ты изменила мне с ним. Разве ты не помнишь родства наших душ, когда мы встретились среди обмана, который я сотворил, чтобы ты проснулась. Если бы не мой глупый слуга...

Я дарю тебе Вселенную, любовь моя. Те, кто презирали тебя, будут ползать у ног твоих, прося о милости. Проснись, открой глаза и вспомни песни, что я пел тебе. Ты единственная моя звезда...

Она вздохнула и распрямилась. Подняла глаза и огляделась. В глазах нет больше ненависти, но изумление. Она его узнала. И спали чары тысячелетнего обмана - в его глазах она увидала себя. Вечная память вернулась к ней... или почти вернулась. За вычетом маленького фрагмента, искусно подправленного Рушером. То, чего нет. Не существует. Отныне это новая реальность, новое прошлое и новая жизнь.

Я дарю тебе Вселенную, любовь моя.

Вдвоём, рука об руку, они идут к трону - царь и царица, Владыка и Владычица, Император и Императрица. Навеки. И расцветёт любовь, и будет новый мир. И будет он прекрасен. И всё простится. Всё.

***

"Да, это был талантливый спектакль", - сказала Эдна.

"Они развели друг друга", - ответил Кондор.

"Клон уверен, что это всё взаправду - он торжествует. Посмотри на него. Мнемоник создал величайшую пьесу, какие только разыгрывались в этом мире с Начала времени".

"Да, и этому тупому существу Джамуэнх собирается доверить творение нового мира?"

"Ты забываешь, Кондор! Клон не сам Кийан, и даже не Рушер. Это физический двойник, наделённый Живой энергией, отвлекающий маневр! Это кукла и потому спектакль получился таким донельзя пафосным! Мнемоник развёл куклу!"

"Какой же в этом смысл? Если бы Джамуэнтх видела это, она приказала вмешаться и остановить обман Авелия. Он должен проиграть".

"В том-то и дело, Кондор, что Джамуэнтх здесь нет, - с усмешкой отзывается Эдна, - Кийан победит, но пусть сначала полной чашей хлебнёт унижения. Это моё желание".

Операторы переглянулись и загадочно улыбнулись друг другу.

Они только что отследили действительно великолепный спектакль, последнее представление мнемоника. Этот гениальный фальсификатор глубоко отсканировал подсознание клона Рушера и выдал ему ложную реальность, выявив тем самым слабости самого Рушера. Клон выдал Валентаю тайну его врага, его мечты, его выпяченное эго и форму, в которую выльется его победа - грубо, утрированно, но в сути верно. Но Валентай думает, что раскусил самого Рушера.

Клон, как безумный, отстрелял практически все запасы Сил, которыми снабдил его Рушер. Только дупель понятия не имел, что садит своей фантастической артиллерией по ложным мишеням - по фантомам, которые слепил для него Мнемоник. Обман живо открылся бы, если бы не тонкая работа Операторов - те отводили растраченные в ложном бою Силы в Накопитель Энергии. Никаких ответных ударов со стороны Уилла не было - это мнемоник создал для клона видимость победы!

Сумасшедший бой, право, но ни один кролик не пострадал в этом потрясающем спектакле. Хотя, нет, один всё же погиб - сам мнемоник.

***

На одной необитаемой планете Жидибрак, среди старых развалин, куда много миллионов лет не наведывались туристы, в окружении сухих равнин, мирно посвёркивающих драгоценными камушками под ярким солнцем, стояли два человека. Зачем они явились на эту планету живых камней - набрать себе разноцветных кристаллов, чтобы записывать на них? Чего же они медлят? Собирали бы скорей - вон сколько тут богатств. Но нет - стоят, как будто о чем-то грезят.

Один-то точно был не в себе - стоит и смотрит, а сам как будто ничего не видит. Лицо его бледно, а на скулах горят лихорадочные пятна. Глаза страшны, как будто мечут молнии. Что он видит? Там ничего нет - просто голубое, безоблачное и безмятежное небо Жидибрака.

Второй как будто ждёт первого - когда тот расскажет: что он там слышит и что видит. На первый взгляд - так, а на самом деле высокий прячет в уголках губ улыбку, чуть поглядывая на своего спутника.

Куда-то они шли, зачем-то шли, и вдруг некая новость остановила того, невысокого и заставила забыть обо всём.

Рушер застыл на месте, глядя ничего не видящими глазами в пространство. На самом деле он не видел пустынного пейзажа Жидибрака - он смотрел гораздо дальше, наблюдал своим внутренним взором, при помощи немногих Сил, оставленных себе, за битвой своего клона - физического двойника. В чём-то он промахнулся, создавая свое подобие. Себя клонировать в известном смысле нельзя - не может существовать в одной Вселенной двух абсолютно идентичных личностей. Клон был физической копией с внедрённой памятью Рушера. Но души у него не было - это машина. Он получил чёткую инструкцию как сражаться, ему были даны четыре великолепных помощника - Синкреты. И вот он продулся подчистую. В чём дело?

"Ох, Валентай, здорово ты подловил меня", - растерянно думал Рушер, наблюдая идиотские фантазии своего двойника. Тот с грацией тупой куклы вляпался в фантастический обман, состряпанный мастером иллюзий - Мнемоником. Рушера побили его же оружием!

Мнемонику ничего не стоило расколоть клона, он и самого Рушера точно так же расколол бы, попадись тот ему. Никакая Сила не защитила бы. Понять когда мнемоник копается в твоих мозгах можно только по изумительному зрелищу, которое он тебе устроит. Где пряталась эта последняя тварь, как сохранилась?! И вот Рушер в потрясении наблюдал, совершенно бессильный остановить это издевательство, как клон выдает все его тайны - в утрированной форме, представив оригинал совершенным кретином. О, Боже, ведь были у него такие мысли! Ведь думал он как будет говорить с Маргарет, какие слова ей скажет - и клон выдал их все! Тварь бездарная! Он думал, чем можно убедить её, и всякие мысли роились в его голове. Искал варианты, придумывал, говорил ей, воображал ей ответы, искал слова! Проклятый клон - всё выдал! И то, что он приготовил для Авелия-Валентая - пойди теперь, уговори его! С-скотина Валентай! Вместо того, чтобы драться, как мужик! Тьфу, чьи это слова!

Что делать? Его больше не интересовал клон. Сейчас этот идиот, растративший все силы, торчит замерзшим комком мяса среди космической пустоты, а четыре Синкрета с подозрением рассматривают его, пытаясь понять, что произошло и куда девалось вся картина величайшей победы. Мнемоник и их провёл. Сейчас они начинают соображать, что вляпались во что-то, и причиной этому не тот дурак со счастливой улыбкой на замороженной физиономии, а он, настоящий Рушер. Такого разгрома у него ещё никогда не было. Хотя, нет - Валентай раньше его накалывал. Силён, Избранный.

Идея блистательно погорела. Хитроумный план Рушера, шикарная обманка, которая должна была надолго отвлечь Валентая и позволить провернуть по-настоящему серьёзное дело, провалилась. Клон должен был вести долгую и трудную борьбу с Уиллом, втянуть его в процесс, сосредоточить на себе всё внимание врага. Но мнемоник подарил этому остолопу победу, гениально нарисовал унизительное поражение Уилла, и дупель купился. Всё дело в том, что сканировал мнемоник не Рушера, а его куклу, но именно Рушер чувствовал себя осмеянным, униженным, как раздетым перед глазами всей Вселенной. Это его чувства, его тайну высмеялы, сделали примитивным шоу, вроде тех, которые ставила Алисия на Бродвее. Ужасное ощущение.

Рушер пришёл в себя и вернулся в реальность. Он забылся, наблюдая страшное зрелище "победы" клона, да так, что упустил свой план. Как бы там ни было, но дупель честно потрудился, а вот Калвин растерялся и упустил момент.

Пространственник, которого он так внезапно оставил, уйдя в созерцание, со скучающим видом смотрел в сторону. Но Калвина не провести: небрежный вид додона яснее ясного говорил, что тот догадывается, что у сынка сейчас облом. И очень рад тому.

- Ну что ж, - с чуть приметной иронией заметил Кийан, - жизнь продолжается, и я собираюсь ловить братца на наживку. Ты у нас наживка, папа.