Оживлённые голоса оторвали Уилла от тяжёлых мыслей. Он поднял голову и понял, что давно уже сидит на краю всевидящего озера. В зал входили Джед и Альваар, беседуя, как старые друзья.
- Ты чего тут сидишь в одиночестве? - удивился Фальконе. - Послушай, мы с тобой и сотой части не знаем того, что скрыто в этом дворце! Это же настоящий дворец Пространственника! Я тут такое повидал!
- Да, в самом деле! - поддержал его волшебник. - Чего так скромно? Давайте хоть отпразднуем встречу! Эй, дворец! Почему бездействуешь?!
Дворец обрадовался и тут же захлопотал, украшая пустынный зал и выращивая изящную, полупрозрачную мебель, выставляя на столик угощение. В воздухе разлилась плавная мелодия, запели чудные голоса. Но всё это как-то неуверенно, как будто жилище опасалось недовольства Хозяина.
- Да, Альваар... - очнулся от размышлений Уилл, - Давайте хоть позавтракаем, или как там ещё...
Он кивнул на прозрачный потолок, сквозь который смотрели редкие неподвижные звёзды - дворец то ли летел куда, то ли просто парил в космическом пространстве, на краю галактики.
- Итак, что за проблемы? - спросил Альваар, усаживаясь в кресло и с аппетитом принимаясь за еду.
Друга Пространственника трудно обмануть - он сразу заметил, что с Валентаем что-то не то. Джед тоже встревожился и посматривал на товарища с любопытством. А Уилл не спешил отвечать - он вспоминал недавние события, встречу с Пространственником в новом городе-гостинице, тот разговор в жилище будущей хозяйки города.
Сидели они тогда за таким же столиком, как старые товарищи, беседовали, радовались встрече. И вот разговор зашёл об Артефакте. Тон Пространственника сразу сделался чуть суше, как будто Искатель не хотел расспросов и в тоже время не желал лгать. Не так уж и неправ был Рушер, когда сказал, что для додонов нет разницы между ложью и нежеланием сказать правду.
- Скажи, Альваар, - прервал свое задумчивое молчание Уилл. - Ты был свидетелем того, как погиб Джублаит? Ты видел вынос Артефакта из горы?
- Ну да, - немного удивлённо ответил волшебник. - Кажется, мы об этом говорили...
- Сколько же лет тебе, Альваар? - оторвался от еды Фальконе. - Ведь это было более ста миллионов лет назад!
- Э, мой друг, - добродушно отозвался тот. - Ты, кажется, забыл, что эти миллионы лет для меня не существовали. Ведь когда шагнул вот в это озеро после вашего ухода и оказался в жилье Варсуйя, для меня многое сразу изменилось. Поговорив с ней и рассказав, что будет через много-много лет, я направился к Порталу для гостей. Помнится мне, намеревался я вернуться на Лимбию и проведать ливорусы. Всё дело испортила морковь - вырвалась и побежала, а я за ней. Всё-таки первая удачно выведенная популяция! Догнать я эту паршивку не догнал, и, короче, все труды пошли прахом - триста лет селекции! - разумная морковь погибла.
- Зачем тебе, Альваар, разумная морковь? - смеясь, спросил Джед.
- А это вообще моё хобби - выводить разумные виды растений. Между прочим, ливорус тоже придумал я, - чуть обиделся волшебник на несерьёзность Джеда.
- А дальше что? - терпеливо напомнил Уилл.
- А вот дальше - странность, - поведал Альваар. - Дальше я себя не помню. Вернулся я в свою личность лишь после того, как снова попал в этот дворец - это на Рушаре. И тогда я понял, что пробыл в личности шаари Маркуса тридцать пять земных лет! Да, я родился там, на Земле, отцом моим был очередной шаари, а матерью - неизвестная женщина. Инстинкт привёл меня к Стамуэну, и я стал служить додонам, как служили все искатели. Я приводил к стенам Стамуэна много экспедиций, я видел и других шаари, которые, как я, шлялись по белу свету, отыскивая тех, на кого укажет Третий Глаз. Да, это похоже на притяжение - более или менее. И даже, я бы сказал, на любовь.
- Ты много приводил экспедиций к Стамуэну? - тихо и серьёзно спросил Фальконе.
- Что-то около пяти-семи, - припомнил Альваар. - Но почти все шаария забраковала. Она сердилась и приказывала им убираться. Некоторым она разрешала покопаться, но всё равно успеха не было никакого, а потом случались какие-нибудь неприятности, и люди уходили. Одна экспедиция погибла - даже костей не нашли. Искателям ведь не сообщали, зачем это нужно - привёл, и уходи. Только с вами мне было велено оставаться до самого конца.
- Наверно, потому, что Поиск был завершён, - проронил Уилл.
- Наверно, - кивнул Альваар. - Только тогда я не понимал, что это значит. Я пытался спасти экспедицию, но ничего поделать не мог - сценарий был мне неизвестен. Я помню только, что недоумевал по тому поводу, что мне так тяжко оттого, что должно произойти с Уиллом.
- Да? - изумился тот.
- Да. Я сразу понял, что ты Избранный, поэтому неудивительно, что ощущал отчётливо родство с тобой.
- А с Калвином ощущал родство?
- Нет, - решительно мотнул головой волшебник, - Вообще не понимаю, как я проморгал его. Только от шаарии мне стало известно, что он - тоже Избранный. Но шаария сильнее, чем шаари - ей виднее. И вот к какому выводу я пришёл, раздумывая над этим...
Друзья подняли головы в ожидании того, что скажет Альваар.
- Я полагаю, - медленно и задумчиво проговорил тот, - что это память будущего. Да, когда вы пришли ко мне тогда, когда шли через сельву юрского периода ко дворцу на облаках, и я обнаружил в твоем лбу, Уилл, Глаз Пространственника, ты как бы сделался для меня двойником Искателя. Вот это и определило все дальнейшие события - все пошло по жёстко заложенной схеме. Круговорот во времени. Я и сейчас не могу отделаться от мысли, что где-то за пределами пространства крутится бесконечно колесо событий, в котором вертимся мы все.
- Твоя жизнь как бы разделена на две части? - уточнил любопытный Джед. - До того момента, как ты пропал в Портале, и после того, как вновь родился на Земле уже в наше время? А между тем и этим сто миллионов лет?
- Ну да, - подтвердил волшебник.
- А сколько ты вообще живёшь? - поинтересовался Валентай.
- Да, уж и не помню... - призадумался Альваар. - С тех пор как я познакомился с Пространственником, пару миллионов или больше.
- Пару миллионов?!! - ахнули друзья.
- Ну да, а что такого? - удивился Альваар. - Я же не сам по себе, а с додонами. А это вообще бессмертные ребята.
- П-постой, Альваар, - даже начал заикаться от волнения Фальконе. - Скажи, ты помнишь всё, что было в эти два миллиона лет?
- Конечно, помню, - удивился тот. - Зачем жить, если не помнишь? И вообще, проблема бессмертия у додонов решена просто: происходит постоянно обновление тела - с их-то возможностями! Как бы постоянная перезапись, восстановление.
- А память! - вскричал Джед. - Неужели объем мозга может удержать такую массу информации?!
- О, так вы не знаете... - растерялся волшебник. - Ну да, откуда же вам знать. Вы понятия не имеете о способе хранения информации у додонов.
Оба с напряженным вниманием так и вперились взглядами в волшебника.
- Вы ведь заметили, что письменности у них нет, как нет картин, искусства, науки, - продолжил тот, - Им нет надобности в этом. Они не в головах хранят свою память, не в этом хрупком маленьком сосуде - мозге. Он - лишь биологическая антенна, связывающая личность с её памятью. А хранилище - сама Вселенная. Её структурное устройство, вакуумные кластеры, бесконечное поле множества измерений, есть библиотека памяти. Мозг додона есть обменник информации, а Глаз - проводник связи. Поля памяти всего племени есть общее достояние каждого додона, поэтому им нет необходимости обмениваться информацией друг с другом. По сути, Вселенная - есть память этого звёздного народа.
Два человека потрясённо молчали, глядя на друга Пространственника. Мысленная картина, открывшаяся перед их внутренним взором, была ошеломляюще грандиозна, непостижима, фантастична! Как только ранее они не догадались до такого! Привычка смертного существа мыслить ограниченными категориями не позволяет представить такое поистине всеобъемлющее существование.
- Они... боги? - внезапно охрипшим голосом спросил Уилл.
- Многие вселенские расы так считают, - серьёзно ответил Альваар. - И надо сказать, они недалеки от истины. Но всё же додоны не боги. У их всемогущества однажды было начало, следовательно, где-то должен быть конец.
- И каково начало? - поинтересовался Джед.
- Вот этого я не знаю, - пожал плечами Альваар.
- Но ведь ты же подключён к общей библиотеке памяти, - допытывался Валентай.
- Нет, мне выделен участок в хранилище, - возразил волшебник.
И добавил, задумчиво покачивая головой:
- Где-то там, среди этой бескрайней ледяной темноты, разбавленной каплями звёзд, находится моя живая память, мои путешествия по мирам, моя собственная научная библиотека, все данные моих собственных творений и множество, бесчисленное множество лиц, навсегда ушедших в вечность. Вы понимаете теперь, что такое бессмертие? - это всего лишь подновление физического носителя. Вот почему додоны так легко воскрешают умерших: главная составляющая личности - память. Если память перешла в иное состояние, значит, доступ к библиотеке закрыт.
Всё это было настолько удивительно, что Уилл уже забыл, что именно хотел спросить у Альваара. Вертелось в памяти что-то, мешалось, как заноза, но новые известия оказались настолько потрясающими, что начисто перебили первоначальное намерение. Фантастическое существование хозяев Вселенной - это настолько не укладывалось в сознании, что напрочь отбивало все прочие мысли. Перед этим могуществом забавные амбиции Рушера показались такой мелочью, такой мышиной вознёй!
- Альваар, как творятся миры? - очарованно спросил Фальконе.
- А, в смысле новые планеты? - вынырнул из своих грёз волшебник, - Довольно сложный процесс - нужны многие знания. Я много раз наблюдал это удивительное явление. Мало того, сам не раз участвовал в нем. Мои фантазии, мои подсознательные идеи, мои дерзкие мечты - это выносится в реальность и обретает свою непостижимую логику существования. Самой безумной затее находится физическое обоснование - вот что такое Живая Сила!
Уилл присутствовал при разговоре, смотрел на товарищей, что-то односложно отвечал, но мысленно отсутствовал. Тайны додонов, этого непостижимо могущественного космического племени, богов Вселенной, были одновременно и потрясающе просты, и в то же время невообразимо грандиозны. Те, чья память вписана в само пространство, в природу времени... Вся информация о всех мирах, законах материи, о движении каждого электрона, о рождении и смерти звёзд. Там все они, от простейшего инстинкта первой живой твари на Земле, до сложной мыслительной тайны гениев человечества. Сосчитан каждый вздох каждого из триллионов когда-либо живших на Земле существ, каждая мысль каждого комка живого на любой планете, которых миллиарды миллиардов на всем обозримом пространстве Космоса, который пристально глядит сейчас сквозь прозрачную крышу дворца на троих собеседников, удобно расположившихся в кресле под защитой самой большой тайны - мыслящей энергии. Что они трое - мгновенное состояние Силы, застывшая на космическую миллисекунду форма материи, капля информации в одной-единственной вакуумной ячейке бесконечной библиотеки, содержащей историю Вселенной от начала времени. И надо же, как их беспокоит то, что сделает другая капля застывшей на мгновение материи - Калвин Рушер, гениальный и по-человечески абсолютно беспринципный комок протоплазмы. Как будто принципы важны для содрогания случайной формы, какую приняла материя в своем бесконечном эволюционном движении - от разрозненно мечущихся элементарных частиц, рождённых от Большого Взрыва, до окончательного распада всех возможных сочетаний атомов Вселенной.
Всё прокручено миллиарды миллиардов раз, и та космическая пыль, что оседает тоннами на Землю, есть остатки множества миров. Таков удел всех, и в том числе додонов, тела которых - предел физического совершенства - есть в каждый миг временная конфигурация бесчисленного множества блуждающих частиц материи - краткий вздох Вселенной. Чего же бьёмся мы? Какие задачи решаем? С кем воюем? Не о том ли говорил Рушер - всё тлен, пустое! А сами мы - галлюцинация Живой Энергии. Она одна есть жизнь, всё остальное - её игра.
Понадобился мозг Рушера, гениального мерзавца, чтобы понять эту ни от кого не скрываемую тайну: да, все мы со своими сложными кодексами жизни есть сон материи. Огромная библиотека никому не нужных книг. Хранилище бесчисленных цивилизаций, оцифрованная память бесконечных вариантов эволюций общественного эгрегора - такой же пустоты, как вакуум за стенами волшебного дворца. Вот почему додоны так безучастны к страстям земным - они-то знают, что всё это есть пустота.
Валентай огляделся. Он был один в огромном и пустом главном зале, стоял возле озера. Наверно, дворец повиновался настроению хозяина и перенёс его от оживлённой беседы двух друзей в пустынное место. Счастливый Джед, что может не задумываться такими всеобъемлющими истинами! Счастливый Альваар, который может, зная это всё, не печалиться и наслаждаться каждым мигом своей жизни. Почему оно коснулось Валентая? Не потому ли, что он Избранный - нечто вроде кратковременного аватара Пространственника?
Он вспомнил своих товарищей, как видел их на острове, куда отправлялись проигравшие. Они подавлены, разбиты, унижены. Все их иллюзии потерпели крах. Кто скажет им, что это абсолютно безразлично? Что это лишь самообман. Веселитесь, друзья, радуйтесь моменту - ведь вы живы. Та краткая судорога самообмана материи, которая зовётся жизнью, ещё не покинула вас. Уйдёте вы, и всё, что останется от вас, будет записано до конца жизни Вселенной в пустые клеточки пространства, но кто заглянет в них! Терзать себя - из-за чего?! Какое наше дело, чем закончится этот Поединок? Как сказал Рушер: просто ещё один вариант Вселенной уйдёт в область мнимых событий?
А Рушеру-то что? Он тоже бился, ненавидел, страдал, изобретал тактику, изощрялся. И вдруг что-то разом понял, и тогда остыл. Пытался донести правду до единственного из людей, кто может его понять - до такого же Избранного, искусственно выведенной додонской обезьяны, Валентая. Что пустое всё это, вся их битва. Что они лишь пешки на великой шахматной доске то ли додонов, то ли Джамуэнтх. У бессмертных свои дела, мы-то чего бьёмся? Вот Айрон погиб - чего ради? Собой пожертвовал, оставил Маргарет. Воскресят его додоны?
Мысль Уилла словно растворилась в бескрайнем пространстве абсолютного холода, царящего за пределами дворца. Сосредоточенно он наблюдал, как разлетаются прочь галактики, а само пространство как будто вспухает изнутри. Четырёхмерный континуум оказался вовсе не пуст, он был структурирован, и все кластеры его плотно забиты информацией. Крохотные демоны энергии содержались в каждой его клетке, они с любопытством смотрели на Валентая и ждали приказаний.
"Айрон Коэн..." - неуверенно сказал внутри своих мыслей Избранный, и тотчас бескрайнее поле кластеров пришло в движение - одновременно вращаясь, переворачиваясь и выворачиваясь наизнанку. Головокружительное перемещение внутри хранилища информации завершилось сравнительно статичным состоянием - перед Валентаем была вся жизнь Айрона. Короткая история человека по имени Коэн заканчивалась ослепительной вспышкой, а далее в кластерах содержалось уже нечто иное - то был не человек, а звезда. Плотное наполнение характеристик имело уже иную природу жизни. Да, он был жив, но уже не был человеком. Яркое сияние новой влюблённости, горячие протуберанцы чувства и тонкие энергетические нити, связывающие его с новым племенем - огненными ифритами, семенами звёзд. Сын Айрона, рождённый им во сне, слал нежное приветствие своему отцу. Огненные нити их чувств переплетались, рождая новую ткань бытия, иначе связывая вселенские меридианы, пронизывая их иным содержанием.
С невольным почтением оторвался Уилл от созерцания этой новой жизни Коэна и с удивлением увидел, что начало линии товарища уходит далеко за горизонт обозримой жизни. Что может быть за чертой рождения?!
По желанию Избранного краткая лента Коэна отмоталась к началу, от неё отделилась лента иного цвета, в которой Валентай с изумлением узнал жизнь Маргарет. А далее увидел, как эти две реки то расходились, то вновь переплетались. Что-то было до рождения обоих! Что-то связывало их!
Вне себя от потрясения, он велел дать расшифровку информации. И тут его глазам предстало зримое, объёмное изображение. Оно двигалось рывками, предоставляя для обозрения фрагменты - и это была жизнь Коэна до того, как он родился!
Иссушенное голодом лицо старика, безучастно глядящего сквозь металлическую сетку. На голове плоская шапочка, на ветхой полосатой робе жёлтый знак - jude. Освенцим! - мгновенно подсказала Валентаю память. Да, он видел обесцвеченные чёрно-белые фотографии в материалах по Нюрнбергскому процессу, когда готовил в школе реферат по истории. Да, он помнит эту ставшую классической фотографию! Эти застывшие в тоске глаза! Но память додонской библиотеки была иной - здесь Коэн жил. Он был там, в конце своей жизни, под безразличными дулами автоматов, на пороге ухода. Он уносил с собой память о своих умерших детях, расстрелянной жене Софии. Вглядевшись в хранилище памяти о ней, Валентай увидел тонкий ручеёк, ведущий к нити Маргарет. Маргарет была его женой! Погибшей при арестах Софией!
Потрясённый Валентай отматывает дальше в прошлое нить жизни Коэна, потому что она не обрывается - было что-то там ранее! Тонкая нить снова расширяется и превращается в неровную ленту. И вот по желанию его встает перед глазами ясная картина - он словно сам участник событий, словно стоит посреди той пыльной улицы, где меж древних стен несутся на него конные воины в белых балахонах с красным крестом поверх лат - крестоносцы. Впереди отряда рыцарь. Он отдает распоряжения, взмахивая мечом, и отряд рассеивается среди домов. Воины вышибают двери, врываются в дома, начинается крик, плач и хохот. Предводитель спешивается и ногой в обуви со стальной оплёткой по носу легко вышибает дверь.
В доме относительный порядок - кажется, сюда ещё не заглянули грабители. Выставлены перед входной дверью сокровища хозяина - сумка с золотыми монетами, дорогая посуда, драгоценные ткани и много чего другого. Но добыча не привлекает рыцаря, он с усмешкой обходит гору добра, наивно выставленного на вид в надежде, что грабитель увлечётся им.
Внимание крестоносца привлекает группа в глубине комнаты. Взгляд его, а следом взгляд и Валентая, падает на детские тела, неподвижно лежащие на коврах. Спокойные, отрешённые лица, и только бледность и следы крови говорят о том, что они не спят, а мертвы. Потрясённый Валентай видит, как крестоносец перешагивает через тела детей, как через поленья, и подходит к мужчине и женщине. Она стоит спокойно впереди своего мужа, как будто загораживает его. Распущенные волосы змеятся чёрными потоками поверх одежды. Глаза неподвижны. Она как будто ждёт.
- Elle mienne! - говорит рыцарь, скидывая шлем, и протягивает руку к женщине.
В следующий миг глаза её закатываются, и кровь стекает по одежде. Тело безвольно падает, и хозяин дома остается один на один с незваным гостем. Глаза глядят в упор, в руке - окровавленный кинжал.
- Ло, - кратко ответил мужчина, в котором Валентай с ужасом узнал Айрона. А в следующий миг бешеный удар саблей разрубил его наискось - от плеча до бедра, и молодой иудей упал на тело своей жены. Кровь алой лужей растеклась по коврам, смешалась с кровью женщины и потекла под детские тела.
- Des lignes, le diable! - энергично выругался рыцарь, - Le porc judaОque!
За миг до того, как оборвалось видение, Валентай успел взглянуть в его лицо, попавшее в свет - черноглазый, смуглый, как сарацин, бородка клинышком.
- Рушер! - восклицает Уилл.
То-то смутно показалось ему, что лицо мужчины, убившего свою жену, чтобы она не досталась насильнику, ему знакомо. Да, эти тонкие черты принадлежали Коэну - таким он был в те далёкие времена средневековых изуверств. Тогда жена его... да, нити подтвердили - их судьбы в этом воплощении переплелись. Это была Маргарет.
Ещё не раз он видел их вдвоем, когда проследил течение этих двух потоков - широких во время воплощения в иную жизнь, и тонких, нитевидных, между воплощениями. Как ни пытался прикоснуться к этим тонким связям Валентай, ничего не получалось - они ускользали от него. Были краткие воплощения Айрона без Маргарет, и Маргарет без Айрона - всегда неудачные, рано обрывающиеся смертью в детстве. Были вполне благополучные, долгие жизни. Иногда один уходил раньше, иногда другой. И вот широкая, полноцветная полоса жизни, долгие ленты благополучия, пересекающиеся в одной лишь точке - прежде, чем разойтись далеко.
В этом красивом, царственном лице узнавался Коэн. Стоял он на башне прекрасного дворца и смотрел, как уходит пышный караван, среди которого пряталась жемчужина Востока - царица Савская. Вот что пережил в своём волшебном сне Аарон - собственную жизнь, самый яркий её миг, встречу со своей вечной возлюбленной, Маргарет. Вот почему они оба этого захотели - потому что оба были там - в древней Иудее.
С колотящимся сердцем Валентай опустился на услужливо подставленное дворцом кресло. Вот что он узнал в библиотеке, навеки сохранившей все тайны каждого живущего во Вселенной! Любого обитателя любого мира! Он видел, что река жизни Коэна простиралась и дальше, уходя в невообразимую даль прошлого! Ещё много-много воплощений! Бессмертная душа! Нескончаемый путь в пространстве-времени! Уилл видел, ощущал бесчисленное множество таких нитей - они хранились в этом хранилище вечности! - они ждали его, и к любой из них он мог прикоснуться, открывая тайну жизни каждого жившего на Земле во все времена!
Хранилище могло открыть перед ним тайны гибели динозавров, посещения пришельцев, нарисовать картину эволюции человечества, увидеть все этапы экспериментов Варсуйя по выведению человеческого вида. Он понимал, что может даже открыть тайну происхождения додонов, только для этого надо знать, где искать. История Земли открылась потому, что он сам землянин - подобное притягивается подобным. А если все они таковы? Если нет и не было на Земле бесчисленного множества людей, а только воплощения одних и тех же? Одни и те же переходят из состояния в состояние, выныривают из небытия, из хранилищ душ, чтобы встречаться, любить, ненавидеть и убивать.
И Рушер! Он был там! Он тоже воплощался! Он убивал Коэна много раз! Всё повторялось. Тогда где-то есть информация о воплощениях и Валентая! Он не родился ниоткуда и не уйдёт в никуда - он жил задолго до того, как стал Уиллом. И неужели его жизнь так же пересекалась с воплощением Рушера? Где начало?
С сомнением и страхом он приступил к исследованию своего существования. И ничего особенного - простые, ничем не примечательные люди. Где-то богатые, где-то скромные. Ни одного исторически известного лица. Несколько раз Уилл с удивлением узнавал, что был собственным предком. Вместе со своими воплощениями, отматывая ленту жизни назад, он обживал Америку, пережил голод и чуму в Европе, был варваром, разрушившим с ордами себе подобных Рим, воплощался во времена шумеров, пережил долгий период дикости и отсталости. Погиб при наводнении во время распада некоей цивилизации. Много раз был пахарем. И вот однажды очутился под стенами Стамуэна - цветущего в то время города. Многое изменилось тут с тех пор, когда он побывал в гостях у Варсуйя вместе с Джедом.
Прежде всего, местность была не та - исчезли великолепные сады, окружающие город. Изменился рельеф, пропала прежняя пышная растительность. Теперь это была саванна, но цветущая и богатая. Вместо мощных деревьев юрского периода раскиданы среди безлесых пространств рощи и мелкие заросли привычных взгляду видов. Динозавров не было, но водилось много теплокровных. Стада антилоп, слонов, жирафов. Много птиц среди озёр и рек. На всем этом пространстве Уилл искал себя. И нашёл.
Был он молод и дик - первобытный охотник с каменным топором. Была у него тростниковая хижина, была жена. Жил он в племени охотников и скотоводов, таких же светловолосых, как он сам. Выделялся Уилл из всех своих соплеменников своей особенностью - развитым состоянием сознания в то время как все прочие были довольно примитивны. Это и делало его вождём.
Навыки ремесла, несмотря на убогий быт, были присущи этому аватару Валентая - всё у него получалось легко и просто. Как-то он сообразил приручать диких коз, придумал способ выделки шкур, изобрёл сыроделание, научил женщин прясть шерсть и делать грубые материи. Он сообразил, как добывать огонь, построил загоны для скота и сделал многое другое, на что у первобытных народов должны уходить многие тысячелетия приобретения опыта. Что-то было тут не так.
Но соплеменники его были удивительно тупы, и всё доходило до них с трудом. Валентай был одинок в этом примитивном стаде. Даже жена его, красивая с точки зрения дикаря, была просто едва говорящим животным. И вот однажды он собрался в путь, чтобы принести жертву богам, живущим в таинственно-чудесном месте, где не надо было добывать пищу тяжёлым трудом, где всё росло само собой. Он помнил этот райский сад и знал, что этих богов зовут додоны.
И вот, придя на место, он развёл среди камней костёр и зажарил мясо, чтобы пригласить богов к трапезе. Он сам выбрал самого лучшего козлёнка из своего стада и принёс издалека сухие ветки. Когда мясо было готово и истекало нежным соком, из-за деревьев сада вышел бессмертный. Он присел к костру и принял в руки доброе угощение - это говорит о том, что бог готов слушать и помочь Валентаю.
- Что ты хочешь опять? - спросил бог, насытившись и вытирая пальцы.
- Я хочу знать, что будет со мной дальше, - услышал Уилл свой голос, - Когда я приобщусь к богам?
- Варсуйя говорит, что тебе надо размножаться, - ответил бог, - Чем больше племя, тем больше вариантов опять.
- Когда они построят цивилизацию? - нетерпеливо заговорил дикарь. - Сколько времени пройдёт до той поры, когда они обретут хотя бы разум?
- Не знаю, что тебе сказать, - покачал головой додон, - Ты знал, на что идёшь. Если бы мы могли, как раньше, сразу и целиком создавать разумные расы, с заданными свойствами. Но ты ведь знаешь, как мало у нас осталось Сил. Потерпи, пожалуйста, опять. Жизнь в этом теле недолга, ты вернёшься.
- Да, я понимаю, - внезапно успокоился Уилл, - Но так мы ничего не достигнем ещё миллионы и миллионы лет.
"Почему он всё время говорит это "опять"? - подумал удивлённый Валентай.
- Ну ладно, - мирно отвечал дикарь, - мои вам переправят мясо. Это хорошее мясо.
- Только сразу много не забивайте, - попросил Бог, - не забывай, нам негде его хранить.
- Надо что-то придумать, - озабоченно пробормотал дикарь.
Собеседники поднялись, разворошили палкой угли, закопали кости козлёнка и мирно распрощались. Додон уже собрался уходить, как вдруг из леса появился ещё один человек - черноволосый, черноглазый и смуглый. Он принёс с собой корзину плодов. Острым глазом он глянул на додона и тут же предложил ему свои дары:
- Прими, повелитель, от наших трудов и позволь моему племени жить на твоей земле.
Повелитель мельком глянул в корзину и раздражённо ответил:
- Прекрати! Я прекрасно знаю, что ты надрал эти плоды в садах додонов и мне же нагло их предлагаешь! Ты увел свое племя с территории питомника и предпочёл бесконтрольное спаривание среди отбросов эксперимента! Ты засорил генетику своей группы посторонним материалом! Уйди, тебе не позволят снова влиться в процесс!
- Понятно, нам нужны блондинчики! - злобно оскалился черноволосый. - Расово чистая группа! Но опять верно сказал: нужно делиться!
- Размножаться! - высокомерно поправил его додон. - Это сказала Варсуйя.
- Размножаться, - охотно согласился черноволосый.
Он расшвырял ногой остывшие угли костерка.
- Козлёнка ели, - заметил он, - тоже мне, благородные дикари! А моим мяса тоже хочется!
- Твои - каннибалы! - резко ответил додон, - Испоганил генетику, мерзавец!
- Что делать?! - злобно скривился черноволосый. - Протеин способствует развитию мозга!
- У твоих всё развитие направлено на насыщение инстинктов! Еда и секс - больше ничего! Убирайся, ты ничего не получишь!
- Ты же знаешь, саванна год от года уступает нашествию песков, - весь подобравшись, заговорил черноволосый. - Наступает дурное время. Голодное время, так скажем. Я понимаю, почему вы не хотите допустить моё племя в ваш эдемский сад - вы сами едва кормитесь от ваших светлокожих дикарей. Они выращивают для вас мясо, а мои будут возделывать плоды земли. Прежние-то виды вымерли - не выдержали конкуренции с местной растительностью: искусственная, жизнь. Я с трудом набрал в корзину всякой дряни в ваших садах. Привыкли жить на готовеньком, додоны! Говорю тебе, пусти меня в процесс! Мои питекантропы куда лучше приспособлены, нежели ваши кроманьонцы!
- Уходи, Кейн, - теряя терпение, ответил додон. - Не искушай меня уничтожить тебя и твое племя выродков. Они животные и ни в чем не виноваты, но ты... Где бы ты ни появился, твое присутствие означает лишь одно - войну. Ты проклятие наше, позор и бедствие.
С этими словами он скрылся в зарослях.
- Проклятие ваше, говоришь? - мрачно заметил Кейн. - Да, верно, но не я довёл вас до бедственного состояния, а как раз ваш драгоценный Искатель. Не надо врать, мой дорогой собрат: не Избранного вы выращиваете в этом закрытом питомнике, а стадо жертвенных животных.
Проговорив всё это, он обернулся, посмотрел по сторонам. Потом достал из очага один крупный камень и легко помчался прочь.
- Эй, Авель! - крикнул он, догоняя неторопливо идущего светловолосого человека, одетого в хитон из грубо сделанного холста. Тот едва обернулся, как в следующий миг удар в голову свалил его.
- Т-ты... - только и сумел выдавить умирающий, глядя на своего убийцу сквозь кровь, текущую из раскроенного лба.
- Да, я! - весело скалясь, сообщил Кейн. Потом он отскочил, как хищный зверь, свистнул, и из зарослей полезли косматые, косолапо ходящие подобия человека. Самцы с рычанием набросились на ещё живого человека и принялись с сопением терзать его острыми резцами, а самки скулили рядом.
- Ну ладно, нажрались? - с участием спросил их Кейн. - Теперь пошли в стойбище. Есть дельце.
Наверно, он имел среди этого неразумного сброда свой авторитет, потому что самцы оторвались от пиршества, оставив самкам немало обрывков мяса на костях, и поплелись следом за своим предводителем, ничуть на них не похожим.
В стойбище их никто не ждал - все светлокожие занимались своими обычными делами - нянчили детей, выделывали кожи, стругали кремниевыми ножами палки, делали оружие.
Нападение из леса было мгновенным. Мощные неандертальцы, вооружённые дубинами, с одного удара сносили головы менее сильным кроманьонцам-мужчинам, а женщин просто хватали и тут же насиловали. Всего за полчаса был выбит весь мужской контингент, включая мальчиков-младенцев. А дальше косматые пришельцы занялись пиршеством - прямо посреди трупов. Первым делом они жадно поедали мозг убитых.
Далее Валентай, оцепенело наблюдающий всю историю, произошедшую в тот трагический для человечества день, видел, как пришли додоны и каким-то оружием легко перебили всех неандертальцев - включая женщин и детей. Истерзанное племя светловолосых было избавлено от кошмара. С почестям похоронили останки Авеля. Вскоре беда забылась, народилось новое поколение, несущее в себе черты регрессии - это были последствия вливания в племя чужой крови. Но это же вливание сообщило потомкам двух племён более сильные свойства выживания - за счёт врождённой агрессии неандертальцев. Это были юные дни человечества, искусственно созданного пришельцами-додонами в своих целях и получившего неожиданную свободу, благодаря вмешательству Кейна. Кто был такой Кейн - этого Уилл узнать не смог, потому что информация оказалась закрытой, и он не знал, как подобрать к ней ключ. Зато увидел кое-что ещё, после чего забыл о Кейне.
Линия жизни Валентая или того, кто был им в вечности, не прерывалась. Она отделялась от жизни Авеля едва заметным волоском-перешейком и практически являла одно целое. Перейдя через этот хрупкий мостик, Уилл увидел, кем он был до того, как стал землянином. Чёрное лицо додона и характерно удлинённые черты звёздного племени.
- Я был додоном!