— Сколько тебе лет, Румистэль? — спросил князь, спозаранку явившись в опочивальню гостя.

— Мне? Восемнадцать, то есть, двадцать… один? — соображал полусонный гость. — Или двадцать пять? Не знаю.

— А, ты ещё молод, — кивнул Финист, ничуть не удивляясь такому странному ответу, — Мне тоже около четырёхсот — годом меньше, годом больше — разницы-то никакой!

— Я вот что подумал, — продолжил Финист, — ты ведь утратил Перстень прежде того как начал собирать осколки. Это плохо. Видишь ли, Гранитэль открывает мне двери в иные миры, а вот как ты будешь со своим делом справляться? Но я могу открыть тебе одну потайную дверь.

После такого заявления он присел на край постели и, сияя своими чудными глазами, предложил:

— Ты огненные миры видал? Если не видал, то вот тебе оказия: я отправляюсь нынче опять в поход.

Услышав такое, дивоярец взмыл с места, враз проснувшись. Огненные миры — о них говорил Магирус Гонда, как об очень опасном месте, которое требует большого мужества, умения и магической силы. Лён видел тех удивительных тварей, которые добыты в экспедициях в эти жуткие места. Некоторых приходится держать в специальном отделении вивария, в искусственно воссозданной среде, некоторых можно видеть только в виде чучел, запаянных в магическое стекло, а некоторых вообще никак нельзя увидеть — их даже мёртвых не сдерживает никакая защита. Их Лён видел только в рисунках Вэйвэ Валандера и в большой книге монстров, которую собирали не одну тысячу лет. О, вот это порождения демонских миров!

— Что у тебя за оружие? — поинтересовался князь. — А, меч Дивояра, лунная сталь! Хорошее оружие. А у меня сам знаешь что — меч Джавайна. Он защитит и тебя, и меня. На будущее будешь знать — пригодится, когда сам пойдёшь на поиски кристаллов.

— Твои доспехи не годятся, — придирчиво осмотрел он одежду Лёна, — не на прогулку едем.

Но всё же велел одеться и выйти во двор. Там уже было всё готово к новому походу — конь оседлан, накормлен угольями — из его пасти так и полыхало. К седлу приторочена знакомая сума.

Пока хозяин задержался в доме, Лён свистнул своего Сияра, и с неба сиганула белая птица — расправив огромные крылья, на двор опустился величественный лунный конь. Огненный жеребец-дракон недовольно затрубил, и на этот зов из дома вышел Финист.

— Твоего коня тебе скоро придётся отпустить, — сказал он, — Там, куда идём мы, твоему жеребцу будет плохо. Вернёмся — снова позовёшь его.

А потом проговорил в свой перстень:

— Гранитэль, моему брату нужна новая одежда, мы отправляемся в горячие миры.

Одежда на Лёне волшебным образом сменилась — теперь он облачён в такие же алые доспехи, как Финист, с таким же огненным плащом. И только оружие осталось прежним — подаренные Турайком ножны светят холодным лунным серебром, в котором не отражается алый цвет доспехов.

— Мой огненный жеребец — Горай, летать в нашем воздухе не может, — сообщил Финист, вскакивая в высокое седло, — крылья у него распускаются только в огненной стихии. Но скачет он семимильными скачками. Ты уж, Румистэль, как-то поспевай за нами.

— Вон видишь ту вершину? — указал князь на горку с той стороны реки — туда, где возвышалась каменная гряда, и где дивоярец предполагал искать гриндрила с похищенной принцессой. Гриндрил с принцессой подождёт — тут намечается дело поинтереснее.

— Оттуда и начнём скакать, — и князь взвил своего Горая в воздух.

Раздался гул, взлетела пыль столбом, разнесло по углам двора всё, что на месте не лежало, зазвенели камни, красная молния вместе с седоком рванула и унеслась прямо поверх высокой каменной стены.

Секунду Лён опешил, а потом сообразил что делать.

— Держись, Сияр, — сказал он своему коню.

Затем сосредоточился, мысленно охватил себя и лунного жеребца, наметил точку и совершил мгновенный пространственный бросок вместе с конём.

— Справляешься, — кивнул дивоярцу князь, потом указал рукой в перчатке следующую горку — на полпути к горизонту.

Ещё прыжок — они приземлились почти вровень. А дальше дивоярец приспособился прыгать одновременно с Гораем — и пошли они махать по десятку миль зараз. Пролетали мимо леса, как зелёные лоскутки, мелькали реки, как серебряные нити, долины и ущелья, горы и моря — ох, велика Селембрис! Пустыни миновали, над кораблями в океане пролетали они, как два алых метеора, ногами кони не успевали воды коснуться, как следующим скоком преодолевали сотни вёрст — вот это была скачка!

И вот опустились кони на каменистую равнину — позади лес, а впереди — пустынные горы.

— Вот там, Румистэль, находится вход в преисподнюю, — сказал Финист, указывая на горы.

— Изнанка Селембрис — лимб, обратная сторона творения, хаос. Лимб не холодный и не горячий — он не есть вещество, а пристанище изгнанных духов. Туда отправляет меч Джавайна чудовищ — в бездну на вечное мучение и скитание среди духов тьмы. Поэтому помни, дивоярец — хочешь ли ты такой судьбы тому, кого убиваешь Карателем.

— Зачем нам туда? — голос Румистэля невольно дрогнул, такое действие на него оказала речь огненного князя.

Вспомнил он дракона-Лембистора и его дикую злобу, которую тот вынес из лимба. Каким образом освободился он от хватки смерти? Как сумел подчинить себе эту таинственную среду?

— Там, в зёве преисподней, находятся входы во враждебные миры. Слушай. В глубине гор есть пещера — её очень строго охраняют твои друзья из плавающего в небе города. Войти туда просто — выйти нелегко. На вход накинуты магические сети — они не дают вырваться на волю исчадиям лимба и существам иных миров. Случись такой прорыв — начинается сражение, и дивоярцы уничтожают армии чудовищ. Это страшная битва, Румистэль. Со мной Каратель, а это значит, что однажды мне придётся стать участником такого сражения — это значит, что война придёт на Селембрис. Ты тоже однажды примешь этот меч, а значит, в твое время тоже явится на нашу землю беда. Знай, брат, и помни: дивоярцы боятся мага, пришедшего с Карателем. Они знают, что приход меча Джавайна означает скорую войну. Поэтому будь осторожен и не говори лишнего. У тебя свои дела помимо дивоярских.

Он не успел спросить что это значит — так торжественен и грозен был голос Финиста — потому что в следующий миг князь взял с места и помчался к горам. Горай на этот раз не покрывал одним прыжком семь миль, но стлался над землёй, как язык пламени, и так же полыхал огнём алый плащ всадника. Лён ринул следом и легко догнал огненного князя, а тот поднял коня и взлетел на горную седловину, где остановился.

— Здесь отпусти своего Сияра, — сказал он Лёну.

Внизу открывался вид на чуждую и непривычную для Селембрис картину: в окружении непроходимых горных цепей располагалась впадина, словно искусственно расчищенное от камня место — как будто огромный великан выломал отсюда скальную породу и закидал обломками все проходы и перевалы, чтобы не было подхода к этому месту. Плоская каменная равнина черна, как будто в ней сотни лет горели пожары, а нынче всё потухло. Среди этой черноты едва заметен был низкий вход в пещеру — как будто нависшее веко каменного великана.

— Не думай, что тут никого нет, — тихо проронил Финист. — Они здесь — бдят, следят непрерывно. Здесь всё опутано магическими сетями. Но ждут гостей они оттуда, а не туда. Поэтому садись, дивоярец, на моего Горая позади меня и держись крепче — сейчас мой конь одним прыжком нырнёт в зёв преисподней.

Если кто и был тут, то мог видеть только как метнулась длинная алая стрела — настолько быстр полёт иноморфа. Мгновение — и нет никого.

В первый миг Лёну показалось, что он окунулся в сплошную непроглядную тьму, в которой нет ни искры света, но в следующий момент он изумленно огляделся. Летели они вдвоем на диком красном жеребце сквозь странное явление — иначе не назовёшь. Естественно было бы подумать, что за входом в пещеру тотчас должны быть стены, но тут было всё иначе. Ни пола, ни стен, ни ясного верха и низа, ни ощущения пространства, ни сколь-нибудь ясного представления о расстоянии — настолько странно и невероятно было место, куда они попали. Как ориентировался в этой неопределённости Финист — уму непостижимо!

Вокруг смешение разных цветов, проносятся метеорами вспышки, как будто сам воздух стал видимым и осязаемым. Но ветра не было, как будто не летели два всадника на красном жеребце, а просто висели в воздухе, а мимо них неслась та непонятная среда, исторгающая из себя вспышки, вздохи, шелест, мерцание огней и дальнее, еле уловимое, тяжёлое переливание неизвестно чего.

Жеребец Финиста, огненный Горай, легко перебирал в воздухе ногами, как будто мчался по земле, но не было впереди ничего, к чему он мог бы стремиться.

— Откуда ты знаешь куда лететь? — спросил князя Лён — странно же здесь звучит голос: как будто угасает у самых губ.

— Желать, стремиться, хотеть, — отрывисто бросил тот.

В какой миг всё вокруг изменилось — Лён не понял, но вот мерцающее непонятно что куда-то исчезло. Момент перехода уловить невозможно, но внезапно открылась глазам обширное на первый взгляд пространство: красный конь с двумя всадниками на спине застыл посреди гигантской сферы, медленно переливающейся бело-голубым, словно по её поверхности текли облака. Расстояние до стен определить сложно — то далёким казалось оно, то близким: сфера как будто дышала. Но не это привлекло внимание Лёна: по всей поверхности сферы были открыты круглые зёвы. Некоторые казались неподвижными и глубоко-черными. Другие пульсировали и исторгали свет. Некоторые изрыгали из себя краткие языки пламени, которое тут же гасло. Из других сочились разного цвета дымы и тоже исчезали, словно прозрачный воздух внутри сферы тут же гасил всё, что роняли эти устья.

— Смотри, это входы в иные миры, — обведя вокруг рукой, сказал Финист, — Это место есть Граница Миров. На самом деле их гораздо больше, чем видишь входов. То, что открыто сейчас, есть близкая тебе необходимость — это значит, что в скором времени тебе может понадобиться посетить какие-то из этих миров.

Среди огромного пространственного пузыря висела крохотная пульсирующая, как сердце, точка — это два рыцаря сидели на спине у огненного жеребца. Без ветра развевались алые плащи, как будто реяли в невесомости, и яркие крылья адова жеребца неподвижно раскинуты, как будто удерживают хрупкое равновесие в этом странном месте.

— Нам туда, приготовься, — кратко обронил Финист и, не давая времени своему товарищу опомниться, рывком бросил своего коня к проходу, из которой вырывались языки багрового пламени.

Сфера оказалась даже больше, чем казалась — полёт Горая длился несколько минут, в течение которых отверстие медленно вырастало в размерах и наконец, приняло вид огромного смрадного зёва, откуда остро тащило гарью и несло горячим духом. Но тут Гранитэль, видимо, приняла меры и защитила своего рыцаря и его товарища — Лён почувствовал, как его охватило знакомое ощущение магической защиты, оно давало уверенность, вливало в него силы.

Огненный конь с низким рёвом пролетел в огромную смердящую дыру. Горай окутался пламенем, его крылья стали источать длинные языки огня, как продолжение огненного оперения, его пышный хвост превратился в длинную чешуйчатую змею с гребнями по верху, на голове выросли рога, а морда обрамилась роговыми пластинами — метаморф превратился в красного дракона!

Лён думал увидеть чёрную, выжженную поверхность другой планеты, какие именовались огненными мирами. Но увидел дикую и по-своему прекрасную картину.

Множество дымов вздымалось снизу и неровно восходило к мрачно-багровому небу, расписанному грузными, провисающими облаками: яростно-жёлтыми, синюшно-пламенными, глухо-чёрными. Клубящиеся столбы дыма, стройные дымки, свистящие пары, распухающие всеми цветами пухлые грибы, многослойные, перевивающиеся нитями, стелющиеся, ходящие воронками, взрывающиеся и пролетающие змеями — всё кругом было заполнено дымами. В воздухе носился запах гари и едкий серный дух, перебиваемый тяжёлыми битумными испарениями. В мутном, загаженном воздухе носился пепел, а внизу, среди дымов, пробивались языки пламени — что-то ещё могло гореть в этом выжженном мире!

Полёт огненного дракона над этим царством огня проходил высоко, метаморф облетал густые дымные столбы, искал места, где что-то можно было видеть. Внизу же, едва горячим ветром сносило тучи пепла, смещалась дымная завеса, открывался вид на землю: она горела. Сквозь непрозрачную пелену пробивалось пламя, текли огненные реки, собираясь из кораллово-изломанных огненных ручьев, тлела почва, горели камни. Иногда вздымались пылающие столбы, иногда взлетали снопы искр. Треск, гул и рёв.

Красный жеребец, которому подобная стихия была близка, радостно трубил, проплывая над равниной, испещрённой глазками тлеющих углей, над горами, которые изрыгали реки лавы и пускали шумные фейерверки, над ущельями, по дну которых текли тяжёлые, густые потоки расплавленных пород.

— Здесь нет ничего живого? — прокричал Лён в ухо Финисту — до того мешал шум.

— Есть! — крикнул тот, обернувшись, — В некоторых местах сохранились мхи! Есть и животные, только особенные! Мы сейчас доберёмся до места, где можно будет опуститься — Горай знает, куда летит! Там осмотримся и начнём поиск! Держись, дивоярец! Свалишься — камнем полетишь вниз!

— А я могу оборачиваться птицей!

— И не вздумай! — прокричал в ответ князь, — Забыл тебя предупредить: сгоришь, как тряпка! Защита Гранитэли положена на человека, а птица её лишается! У тебя крылья сгорят!

Да, лунный жеребец в такой стихии не выдержал бы и минуты! Только огненный дракон мог бы здесь летать.

Картина внизу несколько изменилась: дымы теперь полого стлались над землёй, воздух чуть очистился, и стала видна сама земля. Это оказалась равнина, заключённая между чёрными горами. Огня тут было меньше, только иногда прорывались из глубоких трещин языки пламени, да фонтанировали искрами гейзеры. Поверхность спекшейся в камень почвы местами выглядела покрытой серо-бурой плесенью — сверху не видно что это такое, может, осадки пепла. Прямо на эту равнину правил Финист, выискивая место для посадки.

— Вот это местный мох, — сказал Финист, едва дракон высадил своих всадников на относительно свободном от огня месте — искры хоть и долетали, но сквозь магическую защиту пробиться не могли.

Князь нагнулся и поскрёб рукой в перчатке в почвенной щели, он достал оттуда сухие бурые лохмотья — это был мох, единственное, что росло в этом гибельном и непригодном для жизни месте.

— Вот этим мхом, — сказал он, растирая в пальцах легко осыпающуюся массу, — питаются некоторые виды мелких ящериц.

Тут же попалась на глаза одна из таких ящериц — ничего не боящийся, маленький, хищный зверёк, одетый, как в латы, в прочную роговую чешую, выскочил откуда-то и принялся быстро выскребать когтистыми лапками мох из трещины. Тощий и длинный, он в один миг опустошил несколько щелей и тут же удрал.

— Здесь нет крупных животных, — поведал Финист, — они не выживут. А эти умеют находить щели и прятаться в них от огненных бурь. Те проходят порой лавинами и сжигают на своем пути все мхи — вот откуда в воздухе столько пепла.

Они пошли по земле, которая вздрагивала от внутренних толчков, обходили стороной маленькие жерла огнедышащих гейзеров. Финист выбирал дорогу там, где росло больше мхов — эти селились на наиболее безопасном месте. Он вёл своего товарища к пещере, которую обнаружил во время своих скитаний по диким стихиям — всё же он был огненный князь, потомок Саламандры. Ему, как и его коню, эта среда близка.

Дракон шёл сзади, неуклюже волоча по земле свои ставшие огромными крылья. Он жадно оглядывался, с шумом раздувая бронированные ноздри, глаза его источали алый свет. Он выглядел возбуждённым.

— Истосковался, — заметил Финист, — самку хочет. Я ему обещал после этого раза обязательно отправимся на поиск огненной драконницы.

— А где живут такие? — отвлёкся от созерцания дикой местности Лён.

— Нигде особо не живут — они скитальцы, их носит по мирам. Поэтому отыскать пару моему Гораю трудно. К тому же, именно таких немного. Огненные драконы иных видов приручить невозможно — они слишком дикие и враждебные. Но есть и другая причина.

Иноморфов, как знал из дивоярского курса Лён, великое множество. Иногда их ощибочно называют оборотнями. Некоторые из них размножаются очень странно, вот к такому типу принадлежал Горай. Вот Финист и поведал о диковинном способе приносить потомство у драконов вида Горая. У них размножение происходит путём поглощения самки, поэтому каждая самка приносит потомство только один раз. Это ставит популяцию на грань вымирания. Найдя самку, дракон-самец исполняет брачный танец, необыкновенно красиво ухаживая за своей избранницей — лишь бы найти, а так всякая сгодится! Потом они сливаются в экстазе, и самец буквально втягивает в свое тело самку — они сливаются воедино! И он становится как бы два в одном — самец и самка одновременно. Это диковинное создание откладывает два яйца, одно из которых будет самец, второе — самка. Таким образом количество драконов этого вида не может увеличиваться — только уменьшаться в случае потери, так что к настоящему моменту этот вид почти исчез. Вот в чём причина нетерпения Горая — он давно не мог найти себе невесту.

Рассказывая всё это, Финист подошёл к подножию горы, к нагромождению каменных обломков, отколотых от верха землетрясением и хаотично раскиданных по земле. Среди этих титанически огромных останков скал скрывался вход в пещеру — обоим рыцарям надо было переночевать, потому что наступала ночь, и всё вокруг погружалось в непроглядную тьму. Дракон остался снаружи и развлекался тем что подпаливал огнём из пасти местных ящериц.

— Как ты будешь искать кристалл? — спросил Лён, идя вслед за своим собратом и протискиваясь в узкие щели между огромными валунами.

— Мой меч укажет путь, — ответил Финист, — я уже сейчас чувствую его нетерпение — эльфийский осколок близко. Завтра начнём поиск.

Он остановился перед одной большой глыбой, перекрывшей путь — она упала сверху, отколовшись от монолита, и теперь почти наглухо закупорила вход в пещеру, остался лишь узкий лаз внизу и сбоку, в который нормальный человек едва протиснется. Обоим магам не хотелось становиться на четвереньки и пролезать в этот крысиный лаз.

Князь уже снял перчатку, чтобы открыть перстень Гранитэли — с её помощью он думал избавиться от препятствия на пути, но тут дивоярец посторонил его.

— Пусти, брат. Дай, попробую, — попросил его Румистэль.

Он хотел проверить свою власть над камнем — послушается ли тот.

Положив руки на громадный обломок — выше его роста — он сосредоточился и начал искать внутреннюю связь с камнем. Это базальт, значит, его порода — с базальтами он уже имел дело.

Отрешившись от всего, он начал петь песню без слов, звуки которой не в силах повторить человеческое горло. Он и не думал, что поет вслух — казалось, что эти рокочущее, как вздох земли, пение рождается и звучит только в его рассудке. Но Финист почтительно отступил, насколько позволяла теснота внутри прохода — он в первый раз наблюдал явное магическое умение своего гостя. Сын Саламандры сложил руки на груди, забыв надеть перчатку, и на среднем пальце его чёрным огоньком горел эльфийский камень, как будто Гранитэль молча наблюдала на странным гостем огненного князя.

Камень дрогнул под руками Румистэля и начал медленно отрываться от земли. Воспарив на высоте около метра, он помедлил, словно думал. Руки дивоярца оторвались от его боков, и теперь Румистэль стоял спокойно, лишь закрыв глаза, словно грезил. Огромный валун поднялся ещё выше и медленно двинул в сторону, переместился за нагромождение более мелких камней и с шумом опустился где-то за пределами видимости.

— Смотри-ка, получилось! — словно удивился пришедший в себя дивоярец.

— Ты говоришь к камням, — с уважением отозвался Финист. — Это умение Гедрикса, нашего предка. Никто, насколько знаю, из его потомства не обладал такой силой.

— Да, я умею говорить к природному камню, — согласился Лён, нисколько не выглядя усталым.

— И как ты приобрёл это умение?

— Оно само проснулось во мне, — признался дивоярец, — Наверно, это в самом деле наследие Гедрикса. Однажды я попал в некое приключение, в котором как бы слился со своим предком. Я чувствовал себя этим героем, и его память осталась во мне. Я до сих пор ощущаю зов этого необыкновенного человека, хотя уже и не путаю себя с ним. С тех пор я научился проходить сквозь камень. Однажды я так попал в гробницу Гедрикса. И было это по пути в великий город, оставленный им, в Дерн-Хорасад. Да, голос Гедрикса всё ещё звучит во мне.

— Это как в очарованной земле? — спросил князь.

— Примерно так, — согласился дивоярец.

— И где такое место? — полюбопытствовал Финист. — Я тоже хочу обрести такое умение.

— Это не зона сказки, — тут же стал серьёзным Лён. Он хотел бы сказать, что попал в это приключение благодаря некоему демону Лембистору и тому перстню, который сейчас надет на пальце Финиста, и чей бриллиант сейчас наблюдает за событиями. Но не знал, следует ли говорить это — не повлияют ли его слова на действия Гранитэли в будущем.

— То есть как не зона наваждения? — не понял Финист, — Насколько знаю, Румистэль, только в зачарованных землях можно погрузиться в бывшую историю и побывать в другом обличье.

— Нет, не только, — ушёл от прямого ответа Румистэль, не желая углубляться в эту тему.

— И всё же? — настаивал князь — он, кажется, начинал сердиться: вспыльчивый потомок Саламандры не обладал терпением.

— Давай зайдём в пещеру, — покачал головой дивоярец, — смотри, небо уже совсем темно. Кто знает, что за твари тут водятся, помимо ящериц.

— Скажи мне, Румистэль, где находится то место! — взмолился Финист, — Я тоже хочу побыть в истории Гедрикса и обрести его память! Я много думал о нём, но не представляю как выглядит земля, в которой он родился, каким был Аларих, его друг. Какой была Гранитэль!

Последние слова он произнёс с явной страстью и волнением, отчего подумалось Румистэлю, что его новый друг, как он сам некогда, влюблён в принцессу! Но Лёну досталось это от самого Гедрикса, а что движет Финистом?

— Я столько лет, как каторжный, собираю эти кристаллы! — горячо говорил князь, — И конца этому не видать! Я ничего более не делаю, как только собираю кристаллы! И я хочу знать, кому я служу?! Кто повинен в том, что эти опасные осколки разлетелись по множеству миров, что они приносят зло и несчастье, что из-за них гибнут целые миры — такие, как этот! Ты не видел каких чудовищ порождает иной такой кристалл?! Так знай, что никто из нас до самой смерти не сможет остановиться в этих поисках, пока не соберёт все. Я хочу знать, что за тварь такая была эта Эйчвариана, что по своему жестокому капризу заставила Гедрикса разбить Живой Кристалл! О, если бы я мог быть там, я бы не пошёл у неё на поводу, а сразу убил бы её своим мечом, чтобы на веки вечные угодила она в лимб, на самое дно его, и сгинула там в вечных мучениях! Пусть её душа горит там неугасимым огнем, если у неё вообще есть душа! Скажи мне, Румистэль, где искать воссоединения с памятью Гедрикса? Где это место?

Поражённый этой прорвавшейся душевной болью Финиста, Лён вдруг почувствовал всё то, что до сего момента было от него скрыто: потомки Гедрикса расплачиваются за его ошибку своей жизнью, заключённой в рабство цели! Вечный поиск, и нет надежды увидеть исход! И сам он тоже невольник этой кармы! И для чего? Только ради химеры воссоздать для Алариха снова тот мир, который был разрушен? Но ведь Алариху это уже не нужно, его душа с душой Гранитэли освободилась и сейчас находится в Сумраке, переживая свою призрачную жизнь, как реальную! Безумец был Гедрикс, когда написал каждому из трёх своих потомков-магов завещание и требовал собрать все кристаллы до единого!

— Нет, нет такого места, — пробормотал он, растерявшись и оглядываясь на тёмный вход пещеры, всей душой желая прервать этот разговор — войти, заняться приготовлением к ночлегу, посидеть у костерка (ах, впрочем, чёрт с ним, с этим костерком — тут только огня недоставало!).

— Это вообще не место, — продолжал он, — Это…

И он невольно бросил взгляд на Перстень.

— Это Гранитэль! — всё вдруг понял Финист, — Перстень отправил тебя в это путешествие в прошлое?!

— Нет, нет, я не знаю, как это было! — защищался Лён. — Это не прошлое! Это…

Он в замешательстве замолк, потому что сам не знал как именно объяснить это погружение в личность предка. Только эльфы знают как это устроено. Или эльфийские кристаллы…

— Довольно, — вдруг протянул перед собой ладонь Финист, как будто запрещая говорить далее. Он словно что-то понял, вмиг охладел, пришёл в себя и обрёл самообладание. Может, потому, что узнал: путь к Гедриксу у него на пальце.

— Темно уже, — деловито заметил он, оглядываясь вокруг.

На самом деле было вовсе не так темно: небо над горами озарялось вспышками, летали огненные шары, вспыхивали и шипели гейзеры. Мутно-багровое небо лишь немного потемнело да облака стали более черны. Но среди камней поселилась тьма, и земля едва различима под ногами.

— Давай, Румистэль, устраиваться на ночь, — предложил Финист, снимая шлем с высоким гребнем и пригибая голову, чтобы пройти в пещеру, ибо вход был низок для рослого сына Саламандры. — Здесь действительно водятся помимо ящериц такие гадкие твари, которые питаются отнюдь не мхом! А завтра посветлу отыщем кристалл, ибо мой меч говорит мне, что он неподалёку. На этот раз мы справимся быстро.

Дивоярец обрадовался тому, что опасный разговор закончился, тоже снял шлем и поспешил войти в пещеру следом за собратом. Внутри была сплошная тьма, и оба потомка Гедрикса, повелевающие стихиям, одновременно выбросили в воздух огни, чтобы осветить небольшую пещеру, где думали заночевать.

— А-ааа-ааа! — раздался дикий вопль и заметался под сводами пещеры.