Остаток ночи прошёл спокойно, но Лёну не удалось даже глаз сомкнуть: всё точили его тревожные мысли, думалось ему про область Дерн-Хорасада. Всё говорило за то, что он в самом деле вернулся к этой, казалось бы надёжно похороненной временем истории.

Думалось о погибшем дивоярце и о том, сколько таких смертей уже вписано в священную Книгу Героев Дивояра. Это была одна из тех войн, о каких упоминала Брунгильда в его время — там, в Дивояре будущего, далеко от этого страшного времени. Он понимал, каких сил и средств стоит небесному городу защищать покой Селембрис. А что было бы, если бы Дивояра сейчас не было в небе Селембрис? Как было во время нашествия Лембистора.

Поражала беспомощность дивоярцев в деле отражения атаки обыкновенных и тупых монстров из враждебных миров — не то рассказывала своим студентам историк Брунгильда. По её увлекательным урокам выходило, что сообщество небесных магов одерживали блестящие победы, благодаря своим объединенным волшебным силам и мощи плавающего города. Может, он не всё ещё видал?

Перед самым рассветом он, кажется, задремал, потому что проснулся оттого, что его трясли за плечо.

— Хочешь отправиться с нами в патрулирование? — спрашивал Вольт, застёгивая на себе защитную амуницию.

С сомнением Лён смотрел на эти заговорённые латы — плохо они защищали от когтей чудовищ, и кровь сквабаров легко проникала под эти сочленения.

— Возьми себе запасной комплект, — указал в угол, где были свалены детали доспехов, Вольт Громур. И Лён догадался, что эти панцири, шлемы и кольчуги остались от тех, кто погиб по тем или иным причинам — глубокие царапины и вмятины говорили лучше всяких слов.

— Нет, мне не надо, — отказался он.

На воле их уже ждала Брунгильда — в боевом снаряжении, вся в нетерпении. Рядом уже слонялись три коня — Сияр, Светанго и жеребец Громура.

— Мы собираемся пролететь над укреплениями, — сообщила валькирия, — посмотрим границы соединения участков и повидаем товарищей.

Лёну хотелось бы иного: проникнуть вглубь заражённой территории и посмотреть, что там творится. Была у него мысль заглянуть и в Дерн-Хорасад. Уж больно надо было забрать оттуда спрятанный им каменный шар — хранилище кристаллов. Судя по тому, что происходит тут, события в городе короля Гедрикса уже давно минули тот день, когда он сам под именем Румистэля явился в этот город и отыскал Красный Кристалл — именно с того момента началось открытие пространственных тоннелей, в конечном счете погубивших эту местность. Так что, где-то там ждёт его сокровищница короля, к которой не мог проникнуть Финист, ибо область эта в его дни уже была закрыта — что-то произошло между этим и тем временем. Да, несомненно, хроноволна отбросила его ещё дальше в прошлое — вот почему на месте замка Финиста не было даже следов застройки: нынче на этом холме ещё нет ничего.

Полёт над укреплениями подтвердил самые худшие подозрения: магическая защита дивоярцев сводилась к примитивным заградительным мерам: рвы с огнём, насыпи с постоянно бдящими арбалетчиками, вышки с наблюдателями и щиты-ворота с наговорёнными отражающими матрицами. Везде, по всему периметру, были организованы эти трудоемкие и малоэффективные барьеры. Много народу, в том числе и людей. Опять те же ямы с приготовленными дровами и горючей смесью. В воздухе происходило непрерывное патрулирование — летали двойками и тройками на своих крылатых конях дивоярцы. Вольт и Брунгидьда приветствовали своих товарищей и летели дальше, гораздо дальше границ своего участка. И вот довелось Лёну увидать страшную картину, о которой Вольт говорил просто.

На одном из участков граница проходила по гористой местности — низкое, изрезанное длинными ущельями плато. Внешний край его был ровный, как стена. А под стеной — в несколько десятков рядов наклонно и часто углублённые в породу стволы деревьев с обитыми металлом остриями — те смотрели вверх под таким углом, что вздумай что живое упасть с высоты — не долетело бы до земли, потому что колья встретили бы это тело в воздухе. Так можно было бы остановить сквабаров, вздумай они прыгать с края плато. Но в горах были сквозные узкие проходы, как коридоры, высеченные в толще камня — точно такие, в какой попал Лён, только он угодил в глухую щель, без выхода наружу. Вот эти проходы у самого края стены были плотно заложены камнями. И вскоре стало понятно — почему.

Внизу по горному проходу шли люди — длинная человеческая вереница, среди которой были лошади и ослы, несущие кладь. Это беженцы, стремящиеся покинуть заражённую местность. Они двигались к искусственной преграде, как будто не знали о её существовании.

Летящая на своем Светанго Брунгильда вдруг заложила крутой вираж и пошла вниз — к скоплению палаток и складам дров.

— Тревога!! — крикнула она, пролетая перед наблюдательной вышкой.

А в лагере уже бежали дивоярцы и вскакивали на коней, поспешно слетающихся на призывный вой труб — всё пришло в движение. Крылатые стаи залетали над местом, где намечался прорыв, а в тесноте каменного лаза, уже началось разрушение заграждения. Мужчины с кирками, верёвками и молотами упорно лезли по неровностям камней наверх и вбивали в щели длинные штыри, к которым вязали верёвки. А далее при помощи животных раскачивали камень и тянули. Кладка начинала шататься, отдельные камни уже падали, но это не смущало людей. Их не смущало и присутствие дивоярцев, которые кружили над скоплением народа и громкими криками предупреждали тех.

Лён спустился ниже, почти до самого края ущелья, и увидел тех, кто пытался вырваться из заражённой области.

Не было на этих лицах ни следа болезней и страшного недуга, были они лишь запылены и усталы, и присутствовало в них какое-то ожесточение.

— Уходите! — кричали сверху дивоярцы, — Уходите, иначе будете уничтожены!

— Мы не заразные, — отвечали снизу и не переставали рушить стену.

— Мы вас не выпустим наружу!

— У нас дети, — говорили беженцы и поднимали над головами младенцев.

— Здесь вас ждёт смерть! — громовым голосом крикнула Брунгильда, — Ни один из вас не получит спасения, потому что мы не можем рисковать!

— Вы клялись защищать нас! — отвечали снизу, — Вы — дивоярцы!

— Они не остановятся, — сказал Вольт, опустившись на край высокой стены рядом с Лёном.

Женщины и подростки стали подбирать камни, обильно валяющиеся под ногами, и принялись швырять их в дивоярцев, собравшихся по линии обрыва. Никогда ещё Лён не видел на лицах простых селембрийцев такой ненависти к волшебникам небесного города. Этим несчастным нельзя выходить за границы заражённых земель — их уделом была смерть.

Умом Лён понимал, что действия дивоярцев — единственное верное средство для защиты остальной страны, ибо ничто не смогло бы сдержать убийственную заразу, проникшую сюда из дьявольских миров. И он не удивился, когда на стены были занесены огнемёты, и горючие жидкости потоками полились на толпу, и заполыхал огонь, из которого понеслись вопли и проклятия, и вся узкая каменная тропа превратилась в жаркую топку. И лунные кони плакали и кричали, паря над местом гибели своих бескрылых собратьев, и в лицах дивоярцев застыло ожесточение и боль. Они губили тех, кого должны были защищать. Вот это был малый пример того, что происходило по всему периметру — для этого служили рвы, в которых не иссякал огонь и в которых горели древние леса Селембрис. Такая страшная рана была на лице прекрасной волшебной страны. Вот о чем говорили Хроники Героев Дивояра. Всё это было. А вот и тот, кто виноват в этой ужасающей трагедии. Купил бы он такой ценой спасение Пафа, знай он о таких последствиях?

"Наверно, нет…", — отрешённо думал Лён, улетая следом за Громуром и Брунгильдой от пекла, в котором сгинули десятки жизней, которые, скорее всего, так и так были уже обречены.

О, если бы мог он изменить это прошлое! Если бы вернуться обратно, в тот момент, когда нашёл он этот Красный Кристалл, в котором покоился Паф! Ведь говорили же пророчества, предупреждали, об этом писал Скарамус Разногласый — прихода Румистэля ожидали, именно он открыл дороги в адские миры, и попёрла в эти пространственные норы всякая смертельная нечисть! О, если бы он был внимателен и слушал то, что говорил ему герцог Ондрильо, который вовсе не напрасно пытался отговорить Румистэля от его затеи добыть Кристалл! Подсовывал ему богатство, предлагал власть, унижался, был готов отдать и свою любимую невесту, только не тронь Кристалл, Румистэль! А он пёр с горделивостью не знающего сомнений идиота! Что бы сделал он, зная все последствия своего поступка? Имея Перстень — всё! Он мог бы перенести Кристалл с телом друга в любой безжизненный мир и там раскрыть его! Это было бы при возможностях Гранитэли совершенно просто! Ох, как он сейчас нуждался в разговоре с ней! Как хотел вернуться и заглянуть в сумеречную зону, чтобы спросить принцессу: знала ли она о последствиях раскрытия Кристалла? Ох, что ты натворил, глупый Румистэль!

Его сознание как будто раздвоилось: одна часть испытывала муки вины за все то, что он увидел, а вторая расчетливо прикидывала — как ему оторваться от своих спутников и попытаться отыскать руины Дерн-Хорасада, где покоится тот каменный шар с эльфийскими кристаллами. Где-то там, среди разрушенного города, на месте дворца регентов ждёт его это хранилище кристаллов, собранных королём Гедриксом. Он не сомневался, что его сокровищница уцелела во всеобщем хаосе, который постиг великий город. Но валькирия и будущий ректор университета как будто считали своим долгом быть ему неотлучными гидами — они так и летели по обе стороны, словно конвоировали.

По прилёте в лагерь Брунгильду вызвал к себе архимаг Корс Филфхариан — наверно, для того, чтобы услышать про обстановку на линии обороны — в палатку главнокомандующего то и дело вскакивали с донесениями гонцы и патрульные.

* * *

— Ну, что? — спросил Брунгильду Корс, едва они на минуту остались одни в палатке — всех остальных он выслал.

— Пока никак, — доложила валькирия, — случая не было, наверно.

— Найди предлог лететь внутрь области, — быстро приказал Филфхариан, — вынуди его проявить себя.

* * *

— Наблюдатели доложили о приближении пары монстров, — сообщила Брунгильда, выходя из штаба обороны.

— Ну, с парой мы справимся своими силами! — небрежно бросил Вольт Громур.

— Ты хочешь, Румистэль, так оставайся здесь, — озабоченно обратилась к гостю валькирия, — это опасно. А мы должны лететь — чем дальше встретишь тварей от границы, тем лучше.

Он усмехнулся: да, конечно, сиди тут, Румистэль, а то опасно — сквабары поцарапают да так, что личико посинеет!

Конечно, он воспользовался предложением заглянуть вглубь зоны поражения — чем дальше, тем лучше.

Увиденное его поразило. Он ожидал увидеть картины полного вырождения области, какой она была, когда встретил он кочующее племя. Но, едва летающие кони пересекли широкую полосу выжженной земли, глазам открылась вполне мирная картина: зелёные поля, леса, совершенно невысохшие озёра, реки. В туманной дымке ближе к горизонту явно угадывалось море. И целы были города, но прятались за высокими крепостными стенами. И только приглядевшись, он понял, что поля заросли сорной травой, и деревенские поселения покинуты — их затянула буйно разросшаяся зелень. Дороги были пустынны и местами вообще терялись, затянутые жадной растительностью.

— Там всё сейчас кишит червями, — сказала валькирия, заметив его интерес, — Нельзя есть ничего, растущего в земле — никаких корнеплодов. Пока люди разобрались в этом, много народу перезаразилось. Кто уцелел, попрятались в городах, но у них сейчас трудно с пропитанием.

Это же говорил Лёну и старый Лялямбр Клопфеникус, торговец редкостями в городе Дюренвале!

— Мы сбрасываем сверху мешки с продовольствием, но у них развилась такая спекуляция! — продолжил Громур.

— Животноводство у них практически уничтожено, — снова вступила валькирия, — кто ел заражённое мясо, все заболели. Беда в том, что у поражённых червями долгий период до появления первых признаков болезни, и он успевает заразить кучу народу, пока не начнёт блевать червями.

— Среди наших заражения были? — догадался спросить Лён.

— Были, — печально ответила Брунгильда, — погибли несколько целителей, причем, лучших. Мы же не сразу выявили болезнь. Вот почему у нас сейчас такие проблемы с лечением. Мы вынуждены прибегнуть к полной изоляции местности от прочих земель Селембрис.

С каждой минутой выявляются всё новые и новые подробности бедствия. Да, теперь понятно, отчего жители этой местности так ненавидели волшебников и магов — вот во что вылилась эта изоляция. Во время герцога Даэгиро казнили за одно подозрение в колдовстве. А что сейчас там, внизу за время — до или после Кореспио?

На засаду они попали внезапно: похоже, их выслеживали, пока они летали в небе. Внизу, на весёлой, светлой полянке, стоял новорождённый оленёнок, покачиваясь на тонких ножках возле мёртвого тела своей матери. Он поднял узкую головку с большими торчащими ушами и жалобно заблеял, словно просил защиты у странных летающих созданий.

— Даже не думай, Румистэль, он болен, — заметила Брунгильда, доставая короткий дротик.

Сияр замедлил и перешёл на планирование, почувствовав неуверенность своего всадника — тот в самом деле думал опуститься и осмотреть новорождённого. Все трое зависли над поляной, и в этот миг из кустов метнулись змеистые тела, снабжённые перепончатыми крыльями — это оказались засевшие в засаде змееголовы. Быстрые, как молнии, они сразу ринулись к горлам людей. А те не были готовы к нападению, и даже оружие их было в ножнах.

Мгновенное чувство опасности пронзило Лёна ещё до того как он увидел стремительные серые силуэты, но сотой доли секунды ему хватило, чтобы в его руке сам собой возник его волшебный меч Джавайна, который звали в Дивояре Карателем. Это была его работа — убивать чудовищ. И ещё долей секунды позже, даже не вникая в суть, чисто рефлекторно, тремя точными движениями Лён разрубил влёт три серых тушки, раскромсал прямо в воздухе, и только чёрные ошмётки ударили в Брунгильду и Громура.

— Вот это да! — воскликнул Вольт, так и не успев достать свой дивоярский меч.

— Ты мастер! — с уважением отозвалась валькирия, во все глаза рассматривая меч в руке гостя.

Ответить он не успел: из тех же зарослей послышались нежные курлыкающие звуки, как будто самка лебедя звала своего избранника к любви.

— Что это? — изумился Вольт Громур, и в глазах его появилась томная поволока — он как будто попал под гипнотическое влияние.

— Стой, Вольт! — крикнула Брунгильда, — Это же сквабары!

Послав своего Светанго прямо на коня Громура, она едва не сшибла последнего с седла, но успела ухватить за шкирку. Но тот уже и сам пришёл в себя, ошалело моргая глазами и испуганно глядя вниз. А там уже выскочили из кустов и выделывались, высоко подпрыгивая и трепеща грубыми крыльями, пять сквабаров.

— Иди сюда, котёночек! — звали они курлыкающими голосами и тут же хрипло гоготали.

Достать летающих дивоярцев твари не могли, зато издевались над ними в свое удовольствие.

Лён и забыл, что сквабары умеют говорить! У этих тварей был странный и чужой разум, направленный на уничтожение всего живого. Они мгновенно порвали в тряпки новорождённого оленёнка, даже не пытаясь съесть его, и теперь топтались и подпрыгивали среди кровавых останков малыша.

— Мальчик мой, — нежно ворковала огромная медвежья туша, и странно было, что эти удивительные звуки извлекала жуткая крокодилья глотка с синим языком и длинными чёрными зубами. — Иди ко мне, малыш, я тебе что-то покажу.

Обращались они почему-то исключительно к Громуру, а Лёна и валькирию как будто игнорировали.

Кони протестующее заржали и попытались подняться выше — им были гадки эти твари.

Сами собой пришли на память строки из книги отца Корвина, или Скарамума Разноглазого. Этот косоватый молодой служитель церкви описывал в своей книге странные повадки сквабаров, и было это, несомненно, плодом большого опыта, а Лён на то внимания не обратил! Застенчивый, худой отец Корвин написал в своей книге о том, что сквабары заманивают мужчин обольстительным говорением из укрытий и придорожных кустов. Кто вышел за пределы заграждения, тот и погиб! Теперь только он понял, что это был гипноз!

— Смотри сюда, тварь, — вскипев гневом, сказал он, и в руке его воссиял ослепительным светом его меч Джавайна.

При полном молчании обеих сторон он обвёл своим оружием себя и своего коня, и окутался ярким сиянием непробиваемых доспехов, и конь его Сияр сделался неуязвим. И тогда ринулся, как молния с небес, прямо в кучу застывших от удивления сквабаров, как коршун в стаю уток. Один — на пятерых.

О, было время, когда его боялись не какие-то там жалкие пять тварей — он победил целое войско во время путешествия по этому краю! В те дни, когда уничтожили эти порождения преисподней всё живое на выжженных равнинах, раскатали по камешку все города и выели все селения, он убивал их, проливая на обесплодевшую землю их мерзкую чёрную кровь — вот это была месть! Как гнал он их к пылающей адской глотке, из которой вышли они и куда спасались! Как устал он от воспоминаний о своих ошибках, как жаждал хоть что-то сделать в отмщение за этот несчастный край! Он во всем виноват, во всех потерях дивоярцев, во всех смертях, в погибели прекрасных и талантливых людей — Ондрильо и его сестры, в уродстве Даэгиро и принцессы Фантегэроа, в страданих мутантов, сожжённых на кострах и многом, многом другом!

Как мало врагов! Как мало ему этих пятерых сквабаров! Пять жалких тварей вместо армии, какую уничтожил Гедрикс! Какая сила им сейчас владеет, какая ярость! Как свирепо поёт его волшебный меч Джавайна, делая свою работу — уничтожая и отправляя в лимб чудовищ! Умрите, мрази! Сдохните! Сгинь, зараза!

Его клинок погас, потому что больше не было врагов — кругом смердели разрубленные туши, залитые чёрной кровью. Один прыжок — и вынес Сияр всадника из смердящего месива. Тогда сошло на нет сияние, делавшее коня и хозяина неуязвимыми, и сам собой пропал клинок в руке. И вот он видит спешащих к нему дивоярцев — изумление и страх в глазах Громура, торжество и радость — у Брунгидьды.

— Ты великий воин, Румистэль! — воскликнула она, как будто он в самом деле совершил подвиг! Подумать только — искромсал пятерых сквабаров! Да их тут полчища потом будут! Это же только первые "ласточки"! Дивоярцы не понимают, что их ждёт! Если эта область ещё не превратилась в полные руины, то это значит, что нашествие ещё толком не началось! Ещё не открылись дыры, через который войдёт сюда адский огонь! И это всё при том жалком оборонном мероприятии, которое они только и сумели наладить?! Где мощь Дивояра?! Где его власть?!

* * *

— Тебя зовёт наш военный вождь — Корс Филфхариан, — сообщила Лёну валькирия, и в голосе её звучали ноты уважения.

Вольт Громур куда-то исчез — как прибыли они, так и испарился. Может, отправился на наблюдательную вышку — тут каждый человек при деле, спать некогда. Все устали до чёртиков — уже почти год держат оборону. Даже студенты отозваны с учебы и мобилизованы в оборону.

Немолодой, но крепкий мужчина с седоватой бородкой стоял возле стола с разложенными бумагами. Внимательные глаза его острым взглядом окинули фигуру посетителя — того самого мага Румистэля, о котором они с Брунгильдой говорили. Похоже, вид нового мага ему не слишком понравился — вождь коротко кивнул.

— Брунгильда рассказала как ты бился со сквабарами, — заговорил он сразу о деле, — один пятерых — это подвиг. Но, как я понял, ты сражался каким-то другим мечом — не нашим?

— Да, мой меч зовут Каратель, — ответил он, недоумевая. Когда-то Брунгильда сама ему сказала, что его меч особенный и что его имя — Каратель. Было это ужасно давно — в деревне Блошки, где он казнил деревенскую ведьму Марию за преступление.

— Я могу его видеть? — сдержанно спросил архимаг, а в глазах его явно читалось недоверие.

Он много раз демонстрировал Брунгильде возможности своего меча, и она знала, что его оружие способно превращаться в иголку и само находит место за отворотом его куртки.

Не говоря ни слова, Лён вытянул перед собой руку и как будто собрал пальцы вокруг невидимого эфеса, в тот же миг в его ладони послушно образовалась удобная, прохладная рукоять меча, и вырос в ровное, сияющее белое пламя средней длины клинок.

— Ты бился этим? — изумлённо спросил Корс Филфхариан, — У него же лезвие в два раза короче дивоярских мечей! Тебе пришлось вплотную приближаться к сквабарам! Как ты уцелел?

В ответ Лён молча окутался сияющим пламенем, и на нём образовались великолепные доспехи, в которые он наряжался всякий раз, когда хотел того — вот почему ему не требовалось обычное дивоярское снаряжение.

— Да, ты впечатлил меня, — едва переводя дух от непонятного волнения, сказал Корс, — Если бы у нас был хоть десяток таких мечей, мы бы прошли по всей земле и уничтожили всю нечисть.

Вот это и тревожило Лёна: они думают, что можно рано или поздно уничтожить всех чудовищ, зачем и держат границы открытыми. Они не знают наверняка, что и море в этой области уже полно всяческих монстров, и горы Дерн-Хорасада — сплошные дыры в адские миры. Что нечисть будет идти и идти потоком в поисках пищи, пока не иссякнет и не закроется источник, питающий этот исход.

— Почему вы не поставите магическую преграду? — спросил он, понимая, как трудно это объяснять — откуда им знать, каков источник его знаний об этой области.

— Мы делаем, что можем, — ответил архимаг, — день и ночь наши люди стоят перед щитами и насыпями, сдерживая напор чудовищ и прогоняя толпы заражённых. Но у всех есть предел — они выдыхаются, а не все умеют держать щиты.

Лён промолчал: он терялся в догадках и никак не мог увязать известные ему данные в целую картину. Возможно, сжатие области началось не сразу после раскрытия Красного Кристалла — он же просто раньше думал так, без всяких на то оснований. Возможно, был период, когда сначала границы областей были проницаемы. Но он не видел того, он в это время находился на горе, где таял кристалл с телом Пафа и видел всю картину в ускоренном темпе. Он видел как сворачивалось и закукливалось пространство, и думал. что процесс пошёл с самого начала. А оно оказалось совсем не так: для Селембрис это был по меньшей мере год несчастий и напряжённой обороны.

Он бы и дальше молчал, но тут Корс сдвинул с места большую карту, на которой легко узнавалась поражённая область: вот оно, море Неожиданностей, вот горные цепи, вот острый треугольник, на котором когда-то стоял Дюренваль, вот на другой стороне моря длинная коса, в основании которой звездой сияет Дерн-Хорасад, как центр этого маленького мира, а вот вокруг моря множество значков — дубовый лист, это же всё города и страны! А по периметру этого огромного участка — замкнутая линия, расчерченная на отрезки с подписями, цифрами, крестиками и знаками — оборонный вал!

Он думал, архимаг пригласит его к карте, но тот небрежно скинул её на пол, а под картой обнаружилась книга, раскрытая на середине. На одной странице была какая-то картинка, а другую закрывала рука старшего мага.

— Скажи, Румистэль, — со странной торжественностью заговорил Корс Филфхариан, — сколько магических языков ты знаешь?

Этот вопрос застал Лёна врасплох. А какие магические языки он знает?

— Ну, всеобщий, рунный, — несколько обескуражено произнёс он и замолчал. Упоминать цветное письмо не имело смысла — ему знакомы несколько символов из этого языка да ещё иногда приходят на ум фразы или слова.

Валькирия и архимаг переглянулись, и было заметно выражение разочарования на их лицах: они явно ожидали другого.

К чему-то велась вся эта игра, было у Лёна такое чувство, что его старательно проверяли, и вот последнего испытания он не прошёл.

— Значит, ты не сможешь прочитать что здесь написано, — заметно упавшим голосом произнёс военный вождь.

— Думаю, что нет, — вежливо ответил Лён. Хорошо было бы сейчас раскланяться и отвалить, потому что, судя по всему, как-то дивоярцы с этой проблемой справились в этом далёком прошлом: земля Селембрис жива и процветает. Ни болезней, ни сквабаров нет, а область Дерн-Хорасада закрыта навсегда. Вот сейчас надо придумать подходящий предлог и удалиться, а затем простым переносом в пространстве перескочить границу области и заглянуть в город Гедрикса.

— Это очень старая книга, — покачала головой Брунгильда, — и в ней написано как раз о том как поставить непроницаемую преграду — на века.

А он что может сделать?

— Когда-то наши предки-маги нашли заброшенный летающий город эльфов, — так же покачивая головой, произнёс Филфхариан, — Многие поколения минули, пока мы научились пользоваться его чудесами и стали продолжать дело, которое почему-то оставил великий народ. Многое ещё нам неизвестно. Вот эта книга одна из таких, содержащих тайное знание. Здесь нарисовано устройство, какие мы нашли в Дивояре. Но вот как действует оно — не можем прочитать. Я изучил много языков, в том числе и ныне мёртвых, но никогда не видел такого: либо это очень древний язык, либо это тайнопись.

Произнося всё это и смотрел на Лёна, как будто говорил: ну давай, ну напрягись и вспомни.

Своими словами и скрыто звучащей просьбой Корс накладывал на душу Лёна такую тяжесть, как будто уже видел в своем госте спасение, а тот взял и подкачал. Нельзя было так уйти, даже не попытавшись. И Лён уже искоса поглядывал на плотные желтоватые страницы книги, которую в жизни никогда не видел. Была у страниц какая-то странная крупно-зернистая структура, хотя сами они выглядели гладко.

С вынужденным чувством он подошёл к столу, и Корс повернул к нему развёрнутую книгу.

Рисунок ничего Лёну не сказал, а вот текст… минуту-две он тупо созерцал ровно написанные строки, в которых говорилось: "Преобразователь пространства создает виды непроницаемых барьеров в зависимости от настроек. Для этого надо…". И так далее — подробные инструкции с указанием цифрами и знаками. На современном русском языке!

— Не знаешь, — тяжело вздохнул Корс, по-своему истолковав молчание гостя. — Ну, что ж…

— Где у вас находятся эти приборы? — спросил Лён.

— Ты можешь сказать что здесь написано?!!

— Да. Могу, хотя и не понимаю, откуда взялся здесь этот текст — на этом языке пока не говорит ни одно живое существо во всей Вселенной. Его время ещё не наступило.

Да, сейчас, наверно, на Земле Кирилл и Мефодий знакомят племена руссов с придуманным специально для крещения Руси новым алфавитом, и язык технического описания для всех просто абракадабра. Здесь, на Селембрис, маги и то разговаривают более связно, несмотря на то, что ушёл он в прошлое куда как больше, чем на тысячу лет. Хотя, кто знает — время здесь и там течёт неодинаково.

— Эти магические вещи находятся в Дивояре, — с нескрываемым торжеством произнёс Корс Филфхариан, — мы покажем их тебе, пришелец. Но скажи нам, не принадлежишь ли ты к тому таинственному народу, который создал такие удивительные Приборы? Я правильно произношу их название?

Только этого ему не хватало — чтобы его приняли за эльфа. Он похож на остроухих? Нет, язык инструкций не был эльфийским, и вряд ли можно как-то объяснить такой странный факт, как описание работы, сделанное на современном Лёну русском языке. Он устал от загадок и хотел всего лишь помочь дивоярцам. Ему надо было возвращаться, чтобы исполнить то, за чем он пустился в свой путь — изловить тролльчиху и доставить её в Ворнсейнор к королю Алаю. Но путешествие затянулось, и Лён опасался, что оно поднесёт ему ещё какой-нибудь сюрприз.

Путь до Дивояра был неблизким, хоть и виден был небесный город из любой точки Селембрис — странное и необъяснимое явление. Так оно было и во времени Лёна. Днём и ночью плыло по небу светящееся облако, с которого лились хрустальные струи — восемь рек, исходящие из вечного источника, — Звезды на центральной площади перед Университетом.

В какой-то миг, когда лунные кони встали своими серебряными копытами на голубую почву Дивояра, показалось ему, что он вернулся в свое время, потому что рядом с ним была Брунгильда — очень похожая на саму себя, разве только моложе и стройнее. Но сам город, его вечные ворота, и лунные стада, пасущиеся на его облачных лугах, и жемчужная мостовая, и хрустальная арка — всё те же. Здесь было всё до щемления в сердце знакомо: и площадь Звезды, и Университет, и цветные секторы жилых кварталов. Подумалось, что вот пойди сейчас в Зелёный сектор, и найдёшь там монстрозоолога Вэйвэ Валандера, и он увлечённо рассказывает молодёжи про то как они с Магирусом Гондой добывали для монстропарка особенно занятных чудищ.

Но улицы летающего города оказались на удивление безлюдны, и не летали толпы студентов над башнями Университета. Совершенно очевидно, что все заняты на обороне области Дерн-Хорасада.

— Наверно, ты устал с дороги, Румистэль? — обратился к Лёну военный вождь, — Брунгильда, помоги гостю найти подходящий дом, где он сможет отдохнуть и привести себя в порядок, а я пока пойду и расскажу новость главе Совета.

Лён сразу направился в Аметистовый сектор — к своему новому жилищу, которое толком не успел ещё освоить, а Брунгильда — за ним. На прощание она почему-то переглянулась с Корсом, но Лён этого не видел.

Свой дом он нашёл сразу — тот стоял свободен.

— Вижу, я тут не нужна, — с улыбкой заметила Брунгильда, — ты найдёшь здание Совета?

— Конечно, — рассеянно кивнул Лён. Ещё бы он не нашёл здание Совета! Ещё хотелось заглянуть в те комнаты, где они прожили с Пафом целый год, пока тот не стал королём Сильвандира.

Он подошёл к двери и протянул к ней руку, ожидая встретить отказ, ведь тут, в этом времени, он не был инициирован на это жилище. Оно случится позднее, через тысячу лет. К его удивлению, дверь мягко отворилась, как будто он был хозяином этому дому.

Внутри всё было так же, как оставил он в далёком будущем — всё на тех же местах, как будто никто тут не жил за эту тысячу лет. И вазы, и вещицы, и шкатулка в самоцветной комнате. Но не было его вещей, которые он спрятал перед уходом в свой долгий поход.

Вымывшись в роскошной, как всё здесь, ванне, одевшись в чистую одежду, он почувствовал себя прекрасно — это был его дом. И пошёл с ещё мокрыми волосами в обход своих владений. Двойственное чувство владело им: как будто растворился он меж временами и ощущал себя одновременно и во времени, где остались его друзья, и этим временем, где был он сам себе незнакомым, зато все остальные были почти те же.

Он шёл по этим дивным апартаментам, переходя из комнаты в комнату и, чтобы избавиться от ощущения нереальности, вёл по стене рукой, касаясь пальцами прохладных самоцветных мозаик. Одна особенно его заинтересовала: меж двух колонн из полупрозрачного материала красовалась надпись на языке, которого он не знал: выложенная по кругу разноцветными драгоценными камнями цветная надпись эльфийских символов. Рубины, сапфиры, бериллы, изумруды, аквамарин и другие камни складывались в слова, а посередине сиял, рельефно выложенный из светлых изумрудов настоящий с виду, хоть и меньше по размеру Живой Кристалл, подобный тому, какой разбил Гедрикс!

Вне себя от изумления, Лён прикоснулся к нему пальцами, и от этого слабого прикосновения цельная стенная панель мягко разошлась, открыв проход в новое помещение.

Едва войдя внутрь, он понял, что уже видел это помещение — во сне! Восьмиугольная комната с четырьмя витражными окнами, искусно сложенными из драгоценных камней всех оттенков, отчего изображения казались объемно-живыми. Четыре портрета были на этих окнах, которые не вели никуда и не могли смотреть на улицу — он помнил расположение комнат в доме!

Мужчина в плаще из чернобурки — таком, какой подарил Лёну Паф! — с мечом Джавайна в твёрдо сжатой руке. За его спиной был вид Северных Ворот Дерн-Хорасада! Золотая корона охватывала его лоб и пепельные волосы, и подобные мрачным тучам глаза в упор смотрели на Лёна. А за ним лежит в мирной позе крылатый Грифон и смотрит умными глазами, как будто узнает. Это Гедрикс!

Второй тоже знаком: чистые синие глаза, русые кудри, расшитый серебром лазоревый кафтан, и тот же меч Джавайна. За спиной его далёкие заснеженные горы и видно вдали глубоко-синее море, и серебристые облака плывут по небу. Белый конь за его спиной, крылатый лунный скакун Дивояра! Это сын Борея — Елисей!

На третьей картине такой знакомый — как живой! — Финист, сын Огненной Саламандры. В своих красных доспехах и с красным огненным драконом позади — это Горай! Фон за его плечами не оставляет никаких сомнений: огненный мир, где текут реки лавы и идут дожди из раскалённых углей.

И вот четвертая картина: на ней он, Лён. Хотя, нет, это не он, потому что нет у него такого пронзительного взгляда, и лицо его не так прекрасно. И не было никогда у него белого крылатого дракона. Это Румистэль — таинственный герой, имя которого он себе присвоил. И за спиной его чернота космоса, пронизанная звёздами и летящей кометой.

Ну вот и всё, он нашёл то место, где пряталась эта тайна. Но что за ней? Зачем всё это сделано и какой в этом смысл, кроме невообразимой красоты? Вспомнились ему собственные бредни: вот он приходит в эту тайную комнату и складывает найденные эльфийские осколки в высокую прекрасную вазу посреди комнаты. Вот она, эта ваза — ростом в половину человеческого роста. Но вот заглянул он в неё с тайной надеждой, что найдет полный клад кристаллов, а там пусто.

Ну что ж, ещё одной тайной больше.

Он оделся и вышел из дому, который сам закрыл за ним дверь. Направился к зданию Совета, по дороге пролетев над картой Дивояра, где всё было точно так, как в далёком будушем, кроме одного: не мелькали над улицами и домами крохотные фигурки диворяцев, потому что Дивояр был пуст.

Он полетел к зданию Совета и увидел под стенами этого огромного круглого цирка белого цвета, не имеющего окон. Одиноко бродящую фигуру — это, как тысячу лет спустя, ждал его провожатый. Сейчас его инициируют на проход сквозь стену.

— Здравствуй, я Магирус Гонда, — сказал ему красивый молодой человек с длинными светлыми волосами и чуть печальным взглядом светлых глаз.