Когда первые лучи солнца разогнали темноту ночи и на востоке небо стало светлеть, на землю упала утренняя роса, предвещая погожий день. Птицы запели на разные голоса, приветствуя восходящее светило. Из ворот дома вышел отряд во главе с Тараганом, в котором было более двухсот всадников, столько же рабов и полсотни вьючных лошадей, и направился к торжищной площади.

– Ну что, как ночевали? – спросил Равара Тараган.

– Я даже не заметил, когда она ушла, – ответил тот, виновато пожимая плечами.

– Видишь ли, дорогой, – похлопал старик воина по плечу, – она чувствует, что можно как-то иначе вернуть этого демона. В таких случаях женщине нужно доверять. Она чувствует больше, чем мы здесь все, вместе взятые, знаем. А то, что она ушла, это правильно. По-другому Рунь не сможет нам помочь. Она это тоже чувствует.

Они ехали рядом. За ними двигался отряд. Вскоре они достигли городской площади.

– Уох! – вырвалось у Тарагана. На лице его появилось выражение крайнего удивления. Глаза выражали тревогу.

– Что случилось? – забеспокоился Гурк, поравнявшись с ними.

– Грязный человек исчез, – ответил старик, осматривая площадь, – он не сходил с этого места много лет.

Равар спрыгнул с коня и стал искать следы на площади. Вскоре он вернулся.

– Следов нет, – сказал он, пожимая плечами, – даже на том месте, где он сидел. Как будто там никогда никого не было. Может, он умеет летать? И почему его не тронули кабаны? Уважаемый Тараган, кто он?

– Тараган не знает, – ответил старик, – если его нет в городе, надо торопиться.

Вскоре отряд Тарагана покинул город. Ворота, восстановленные к этому времени, захлопнулись за ними. Проскрежетали вереи. На сторожевых башнях появились воины Шонкора. Отряд углубился в горы. Проводники вели их звериными тропами. Иногда приходилось передвигаться по самому краю высокого обрыва, под которым глубоко внизу бушевала река. С другой стороны тропы нависала скала, поросшая мхами и лишайниками. Лошади боязливо жались к скале, косясь в сторону глубокого ущелья. Когда отряд поднимался на вершины хребтов, ему открывалась панорама гор, поросших хвойным лесом, и белоснежных вершин, возвышающихся за ними. Когда солнце стало клониться к закату, отряд спустился с очередного перевала и достиг реки Белая Вода. Всадники двигались по тропе, проходящей по дну глубокого ущелья и петляющей от одного склона к другому. В узких местах тропа уходила прямо в реку. Где-то далеко позади шумел водопад. Иногда лошади брели в воде по самое брюхо, и тогда всадники ощущали обжигающее дыхание ледяной реки, несущей свои воды из Белого озера. Наконец, отряд достиг небольшой поляны, на которой были видны остатки сгоревшего жилища. Здесь начали разбивать лагерь. Солнце уже опустилось к горизонту, когда Тараган с несколькими воинами доехали до широкой долины, окаймленной цепью небольших скалистых гор. У самого леса между двумя каменными останцами высотой в четыре человеческих роста, вросших в склоны гор, был узкий проход, позволяющий проехать четырем всадникам. Справа от прохода, к югу, долину окружали крутые скалистые горы, покрытые можжевельником и другими кустарниками, которые росли среди длинных каменных осыпей, спускающихся почти с самых вершин хребта, а слева они поросли густым хвойным лесом. Воины спешились и поднялись на правый хребет, чуть выше каменного останца. Лес поднимался до верха горной цепи. Внутренний её склон, спускающийся в долину, был лишен древесной растительности.

– Мы примем поле здесь. Нас двести тридцать, – сказал Тараган, – их, полторы тысячи. Поэтому в открытой долине они сомнут нас и пройдут к водопаду. Мы будем держать оборону и лишь иногда атаковать. У нас мало времени на подготовку. Тёгюнчи со своими людоедами скоро будет здесь. Нужно устроить им ловушки. Всех рабов с вечера нужно отправить сюда…

– Тараган, – тронул его за рукав один из воинов, показывая рукой в начало долины, – они уже здесь?

– Не может быть! – воскликнул старик, вглядываясь вдаль. В его голубых глазах появилось беспокойство, – они не могли так быстро добраться.

– Это знамёна Шонкора, – с улыбкой сказал Равар.

– Но Шонкор тоже не мог успеть со своим войском, – Тараган напрягал глаза, щурясь от солнца.

Воины заволновались, пытаясь понять, радоваться им или скакать в лагерь и поднимать тревогу.

– Если это не всадники Черной Птицы, тщательно замаскированные под воинов Шонкора, то это сам Шонкор. Я вижу его боевые стяги, – уверенно сказал Равар.

– Это Шонкор, – согласился, наконец, Тараган, – и с ним часть его рати. Едем встречать.

Воины спустились вниз, сели на коней и пустили их мелкой рысью по долине. Преодолев одну треть расстояния до приближающейся рати, отряд остановился. Тараган взял в руки большой рог горного яка и, подняв к небу, протрубил. Равар, Гурк протрубили тоже. Рать остановилась. Вскоре раздался звук их рога. Длинный, низкий, густой заполняющий всю долину. Вслед за ним послышались звуки множества рогов. Глаза у Тарагана заблестели.

– Шонкор собрал ветеранов, – говорил он, и лицо его светилось радостью, – горе воинам Чёрной Птицы, если они придут сюда.

Он еще раз коротко протрубил в рог и пустил коня галопом. Вскоре они приблизились к рати Шонкора. Хан легко спрыгнул с коня и обнял Тарагана.

– Приветствую тебя, уважаемый Тараган! – воскликнул Шонкор, – рад видеть тебя живым и здоровым.

– Приветствую тебя, великий Шонкор, – ответил старик.

– Кто с тобой? – спросил хан, прищурившись, – я не узнал звук третьего рога?

– Это Гурк, атаман разбойников, – Тараган жестом указал на рыжебородого великана.

Гурк приложил руку к груди и поклонился.

– Приветствую тебя, великий хан. Да пребудет во здравии вся твоя семья.

Хан смотрел на атамана, прищурившись. Глаза его внимательно изучали Гурка.

– Думаешь, я прощу тебя? – лицо Шонкора потемнело. В глазах сверкнул огонь, – вяжите его, быстро.

Гурк в растерянности смотрел, как к нему приближаются четыре богатыря из отряда гридей Шонкора. Лицо его исказила злоба. Он посмотрел в глаза Тарагану, ожидая увидеть предательскую улыбку. Но Тараган, задорно подмигнув, сделал знак головой, показывая, что надо принимать поле. Поле так поле. Гурку не впервой было махать кулаками. Он кивнул, расставил ноги и приготовился к бою. Богатыри с огромными руками обступили атамана со всех сторон и одновременно пошли в атаку. Один напал сзади, схватив за шею, и начал душить. Двое повисли на руках. Четвертый стал бить массивными кулаками по животу. Воины Гурка беспокойно озирались по сторонам, не понимая, что происходит, и готовые в любой момент пустить в ход мечи. Атаман собрался с силами и ударил ногой одного из гридей. Тот отлетел в сторону и, перевернувшись через голову, остался лежать, уткнувшись лицом в траву. Затем, Гурк изловчился и бросил через бедро сначала одного богатыря, потом второго. После чего взялся обеими руками за предплечье, давящее его шею, и, низко наклонившись вперёд, перебросил четвёртого богатыря через спину. Пока он потирал сдавленное горло, богатыри вновь пошли в атаку, размахивая кулаками. Гурк парировал некоторые удары, некоторые пропускал и наносил свои, целясь в голову противника. Какое-то время лишь слышались удары бойцов да их сопение. Наконец, один богатырь упал, как подрубленный кедр, за ним второй. Когда Гурк пропустил мощный удар в голову, у него из глаз посыпались искры и кровь брызнула из носа. Вскоре третий богатырь упал на траву, схватившись за живот, когда Гурк нанёс ему удар в челюсть и, схватив за плечи, буквально насадил на своё колено. Последний богатырь неожиданно бросил короткий аркан и дёрнул на себя, затянув петлю на шее Гурка. Атаман захрипел. Лицо его побагровело и покрылось испариной. Собравшись с силами, он вытянул левую руку вперёд и, намотав верёвку на ладонь, дёрнул на себя. Богатырь от неожиданности сделал несколько шагов вперёд и в последнее мгновение увидел быстро приближающийся кулак Гурка. Солнечный свет погас в его глазах, рассыпавшись на множество искр, и он упал навзничь, широко раскинув руки. Гурк снял петлю, упал на колени, держась рукой за шею. По лицу его катился пот. Он тяжело дышал, глядя на Шонкора исподлобья и ожидая дальнейшего развития событий.

– Мне донесли, что ты волк, – в голосе хана звенел металл. Гурк оцепенел под взглядом серых беспощадных глаз Шонкора, – но я вижу, что ты медведь. Эти богатыри, – указал он на поднимающихся с земли воинов, – победители во многих состязаниях. Но ты уложил их всех в одиночку. Гурк воистину великий воин!

Шонкор неожиданно вынул меч из ножен и подошёл к Гурку. Разбойники замерли, ожидая, что произойдёт.

– За твои преступления я должен бросить тебя в поруб на всю оставшуюся жизнь, – грозно произнёс хан.

Разбойники озирались по сторонам. Некоторые с ненавистью смотрели на Тарагана, взявшись за рукояти мечей.

Шонкор медленно поднял острие меча к небу и также медленно опустил его плашмя на голову Гурка. Разбойники, выпучив глаза от удивления и ещё не веря в происходящее, быстро подошли и встали на колени, сняв шлемы, позади своего атамана.

– Готов ли ты защищать Священные Горы и народ, живущий в этих горах? – звенел над полем голос Шонкора.

– Великий хан, – рыжебородый великан смотрел на него снизу вверх, – братство Гурка отныне и навсегда будет защищать твой народ и эти горы. И да пребудет с нами Сила Великого Неба и Земли.

– И да пребудет с нами сила Великого Неба и Земли, – произнёс хан. – За заслуги перед моим народом я награждаю тебя званием богатыря. И даю тебе титул стратига тайной стражи. Неси его с честью и не запятнай. Это говорю я, хан великого народа, Шонкор. Да будет так.

Короткая церемония посвящения закончилась, и Шонкор убрал меч в ножны. Он взял Гурка за плечи и поднял с колен. Они обнялись.

– Твой титул и звание позволяют тебе участвовать во всех военных советах, иметь войско и стойбища, вести сражения. Но самое главное, отныне мы с тобой – братья. Никогда не забывай об этом.

– Никогда не забуду, великий хан – ответил Гурк, обнимая Шонкора.

– Да здравствует великий хан Шонкор! – закричали разбойники, подбрасывая шлемы в воздух. У многих на глазах блестели слёзы.

– Хочешь увидеть своих земляков? – спросил хан, улыбаясь и хитро прищуриваясь. Видя растерянность атамана, он махнул рукой.

От войска отделилась группа всадников в рогатых бронзовых шлемах. Защемило сердце у атамана, когда увидел он родные медвежьи безрукавки, легкие кожаные латы с квадратными бронзовыми сустугами на груди и боевые топоры на длинных рукоятках. Повеяло родным стойбищем от голубых открытых глаз и широких улыбок на лицах рыжебородых великанов. В Северной Варварии воинам запрещалось печалиться. Строго наказывалось уныние. Каждый с детства знал, что теряет силу, поддаваясь этим чувствам. А сила для воина, как отара овец для пастуха. Коли мала отара, значит ты беден. Словно солнце взошло в сердце Гурка, когда увидел он эти родные улыбки. Так улыбаются только воины-варвары. От этих улыбок у женщин иногда ноги подкашиваются, страх исчезает в сердцах пастухов и крестьян, а у врагов, татей и мразцев руки холодеют и мороз по спине ползет. Воспряла душа Гурка и потекла сила по мышцам, как весенняя вода, несущая последние льдины. Не удержать ее, не остановить. И оперения больших стрел, сделанные из пера северного гуся и кожаные наручи, прикрывающие предплечья и кисти рук – все это заставило Гурка улыбнуться. Да так, как он не улыбался уже много лет. Один из воинов спешился и подошёл к Гурку.

– Вождь северных варваров, Заригор, приветствует тебя, великий воин, – сказал незнакомец.

Гурк с удивлением смотрел на огромного человека, такого же рыжебородого, как и он сам. У него были такие же светлые волосы и голубые глаза.

– Атаман братства Гурка приветствует тебя, – ответил он.

Они обменялись рукопожатием и обнялись.

– Мой народ, – продолжал Заригор, – рассказывает о тебе и твоих воинах легенды. Моя сестра Зерка приехала со мной, несмотря на все уговоры родителей и мои запреты. Ей всего семнадцать, но её боевой топор немногим меньше моего. Она проделала весь этот путь из земли Северных Варваров до Синих Гор только для того, чтобы посмотреть на тебя и познакомиться с твоими друзьями. Зерка, иди сюда.

Девушка спрыгнула с коня и подошла к брату. Она была всего на полголовы ниже Гурка. В её движениях чувствовались сила и ловкость. Одежда её ничем не отличалась от остальных воинов. Высокие сапоги, кожаные штаны, такая же безрукавка и наручи. Из под бронзового шлема виднелись светлые волосы. Девушка смотрела ясными голубыми глазами, иногда опуская взгляд.

– Приветствую тебя, великий воин, – произнесла она и смутилась.

– Приветствую тебя, Зерка. Я никогда не видел таких длинных ног и таких ясных глаз, – ответил на приветствие Гурк. В глазах его светилось неподдельное восхищение.

Девушка, засмеявшись, спрятала лицо в медвежьей шкуре на плече у брата. Заригор мягко отстранил её.

– Ну, всё, всё, – в голосе его звучала нежность, – я же тебе говорил, что ты очень красивая, а ты не верила. Ну, всё.

– А теперь подарок для тебя, – Заригор повернулся к Гурку.

– Что, ещё один? – Гурк не отрывал взгляда от лица девушки.

Заригор протянул Гурку безрукавку из медвежьей шкуры и бронзовый шлем с рогами. Гурк водрузил шлем на голову. Он пришёлся ему впору. Шлем закрывал голову и шею, подбородок и скулы. Открытыми были только глаза и шедшая книзу узкая полоска из которой были видны нос и середина рта. Атаман надел безрукавку. Заригор протянул ему бронзовый боевой топор с широким лезвием и толстой деревянной рукоятью, обмотанной кожаным шнурком в тех местах, где её должны были обхватывать ладони.

– Вот за это, – Гурк улыбался, любовно поглаживая лезвие топора, – благодарю, брат Заригор. Свиньям теперь достанется, – сказал он громко, потрясая в воздухе топором.

– Ха-ха-ха, – засмеялся вождь варваров, – по-моему, тут всем попадет, кто нам не друг. Ха-ха-ха.

Его воины закричали и засвистели, потрясая в воздухе топорами.

– И вот ещё, прими в дар от моего народа.

С этими словами Заригор протянул Гурку сагайдак с луком и стрелами. Атаман передал топор одному из десятников и принял подарок. Лук доставал до плеча Гурка, а стрела с тяжёлым бронзовым наконечником – почти до груди.

– Это же…, – Гурк от восхищения не находил слов. Глаза его вновь засветились такой же детской радостью, как у ребёнка, нашедшего потерянную игрушку, – это же…, это…

Наконец, он вытащил стрелу и положил её на лук. Несколько раз он натягивал тетиву, примериваясь к необычно тяжёлому оружию, затем прицелился и выстрелил. Стрела с гудением унеслась в сторону леса и там, почти невидимая глазу, ударила в верхушку дерева. Раздался треск, в воздух полетели щепки, верхушка наклонилась и повисла.

– Да, с таким оружием, – произнёс Гурк, удивлённо глядя на лук и округлив глаза, – не то, что свиней колоть, городские ворота сносить можно. Благодарю тебя, брат. Он обнял Заригора.

Тараган тем временем приветствовал старых друзей. Это были те, с кем он когда-то брал неприступные крепости и рубился плечом к плечу.

– Где вы были всё это время? – спрашивал он, обнимая то одного, то другого.

– Кто где, – отвечали ветераны, – кто обучал молодых ратному делу, кто скрывался в лесах от воинов Чёрной Птицы. Но никто из нас до сих пор не сложил оружия, несмотря на приказы каганов. Но ты первый принял открытый бой. Ты, как всегда, первый! Хотя мы тоже не сидели сложа руки. Завели полторы тысячи жуганей в болота. Сейчас их там мошка и гнус доедают.

– Все по коням! – раздался над долиной зычный голос хана.

– По коням! – закричали сотники.

Рать зашевелилась в едином порыве и вскоре двинулась вверх по долине к узкому проходу между останцами. На землю уже опускались сумерки.

– Всех баскаков и атаманов ко мне, – приказал Шонкор, спрыгивая с коня, когда они достигли лагеря.

В центре, у большого костра, расположился совет.

– С такой ратью, – говорил Гурк, жестикулируя, – нам не нужно строить оборонительную линию. А с таким оружием мы их в лоскуты порубим.

– Это верно, воинов у нас много, – согласился Шонкор, дымя трубкой, – сейчас у нас пятьсот мечей, двести боевых верблюдов и больше сотни воинов во главе с Заригором. Но оборонительную линию строить надо. Потому что за эти дни кое-что произошло. На помощь Тёгюнчи кагану выдвинулись три рати. Одну мы завели в болота и утопили там. Вряд ли кто из них выйдет обратно. Вторая рать, в две тысячи мечников, зажата в Верблюжьей долине. Сейчас Димаш и Маулен бьются с ними. Когда они их прикончат, сразу выдвинутся и ударят Тёгюнчи кагану в спину. Кроме того, к нам на помощь идёт богатырка Дьяс со всем своим народом. Мы должны продержаться всего два дня.

– Почему мы не можем ударить сразу и решить все одним махом? – не унимался Гурк.

– Потому что у Тёгюнчи кагана не полторы тысячи воинов, – ответил Шонкор.

– А сколько? – удивился Гурк.

– Я говорил, что Карадюрек хан отправил на помощь Тёгюнчи кагану три рати. Третьей удалось прорваться. Теперь у него почти четыре тысячи воинов, и все они движутся сюда.

Шонкор помолчал немного, пуская облачка дыма, затем продолжал изменившимся голосом:

– Примерно тысяча из них – это воины Черной Птицы, гриди Тёгюнчи кагана. Они прекрасно владеют чеканом и отлично стреляют. В открытом бою нам не выстоять. Но в твоих словах, атаман, что-то есть. Надо подумать об этом.

– Рать Тёгюнчи кагана, – продолжал он, – подойдет сюда завтра к вечеру. Я устроил им по дороге три обвала и один сюрприз, в самом начале, где наши следы пересекли его путь.

– Ха-ха-ха, – громко засмеялся Заригор, – ха-ха-ха. Простите меня, великий хан, но я вчера полдня думал, зачем великий Шонкор вкапывает в землю большой бронзовый восьмигранный прут, обкладывает основание камнями, наклоняет его на закат, затем надевает на него восемь бычьих голов, ха-ха-ха! Я только к вечеру понял. А Тёгюнчи каган, наверное, до сих пор думает: что бы это значило?! Ха-ха-ха! А рать его стоит перед этой штуковиной и ждет, когда уже каган догадается, что Великий Шонкор его надул. Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха! – раздался вокруг костра взрыв смеха. Где-то в лесной чаще каркнула ворона и, вспорхнув в страхе, полетела проч.

Шонкор перестал смеяться и поднял руку, успокаивая воинов.

– До завтрашнего вечера нам нужно построить оборонительные укрепления. Собрать десять ударных колесниц. Колеса и основные части мы привезли. Кроме того, каждый должен точно знать, что ему делать во время боя. От этого зависит исход битвы. Ещё раз повторяю: мы не обязаны соблюдать законы войны. Карадюрек хан вне закона! Воины Чёрной Птицы – людоеды. Они убивают людей, чаще женщин, и едят их мозг. И мы их будем бить как бешеных собак и тварей!

Глаза вождя сверкнули недобрым огнём, ноздри его нервно вздрагивали. Он замолчал, справляясь с собой. Настроение хана передалось воинам.

Великий хан! – воскликнул Гурк, поднимаясь на ноги и сжимая кулаки. В его глазах бушевало пламя, – разреши ударить прямо сейчас!