Следующим утром после нападения, во время поездки на работу, Николай обнаружил за собой слежку. Соглядатаи не скрывались совсем, не заметить двух мужиков в карикатурных плащах и шляпах было просто невозможно. Ходили они за Николаем постоянно, контролируя все перемещения по городу. Слежка нервировала, пару раз он пытался избавиться от нее, но безрезультатно. Пересаживаясь из автобуса в автобус, из метро на трамвай, он отрывался от топтунов, но новые, или те же самые, встречали у входа в дом или на работу. Но нападений и обысков больше не было, и Николай быстро привык к наблюдению, не обращал на него внимания, разве что не здоровался со шпионами, выходя из дома. Гораздо сильнее, чем слежка беспокоили Николая сны, что начались со дня прочтения первой главы «Безумной мудрости». К книге он с того дня не притрагивался, но фантасмагорические видения терзали каждую ночь. Кошмары были полны пламени. Николай видел и ощущал себя куском металла в горне. Фонтаны огня опаляли его тело, меняя свой цвет от красного к желтому, от синего к фиолетовому, металл растекался. Чувствовать себя кипящей сталью было больно, Николай просыпался весь в поту, каждый раз в ужасе мерил температуру, не начался ли жар. Неделю терпел, надеясь, что все пройдет само, но потом не выдержал. Отыскал визитку, подаренную ему после памятной встречи в парке и позвонил:

— Слушаю вас, — такой профессионально вежливый голос может принадлежать только высококлассной секретарше.

— Добрый день, — слегка робея, сказал Николай. — Можно Анатолия Ивановича к телефону.

— Секундочку, — в трубке мелодично замурлыкало, потом щелкнуло, и знакомый уже баритон произнес:

— Да, Волков у телефона.

— Здравствуйте, Анатолий Иванович. Вы меня, наверное, не помните. Мы с вами познакомились в очень необычных обстоятельствах, неделю назад, — Николай понес ту чепуху, которую несут обычно люди, пытаясь начать разговор с плохо знакомым собеседником.

— Ну что вы, конечно помню. Рад, что вы позвонили. Эти негодяи к вам больше не приставали?

— Нет, все хорошо, — ответил Николай. Голос Волкова звучал приветливо, радость по поводу звонка выглядела вполне искренней, но что-то мешало Николаю полностью довериться психологу, что-то кололо глубоко в сердце, портя все представление о собеседнике. Но сны сильно досаждали, обратиться больше было не к кому, и Николай продолжил разговор, преодолевая внутреннее сопротивление. Меня другое заставило вам позвонить.

— Что именно?

— Сны, очень странные сны.

— Сны? Да, с этим я смогу вам помочь. Почему бы нет? Приходите, потолкуем. Когда вам удобно? Завтра в пять устроит? Отлично. Ах да, я же так и не спросил, как вас зовут, вот балда, — чувствовалось, что Волков улыбается. — Огрев Николай Сергеевич, очень хорошо. Тогда до завтра.

— Всего хорошего, — Николай положил трубку. Ощущение гадливости не проходило, на коже после разговора словно остался липкий противный налет. Видимых причин к таким ощущениям не было, и Николай постарался выкинуть все глупости из головы, обратившись к работе.

Утро и день следующего дня прошли под знаком ожидания. Слежка была на своих местах, в больнице все шло по порядку, но нетерпение было таким, что Николай просто не мог нормально работать. Хорошо, что на тот день не назначили операции. Около полудня он сдался, перестал ловить за хвост выпадающие из рук обязанности, отложил недописанную историю болезни, и отправился в библиотеку. Для маскировки пришлось взять с собой общую тетрадь, ручку. В читальном зале Николай выбрал несколько толстых англоязычных журналов, среди которых и замаскировал рукопись «Безумной мудрости».

Гравюра перед второй частью книги, перед «Рассуждением о разложении», была не менее интересна, чем перед первой. Орел на ней терзал льва на фоне равнины, заваленной человеческими костями настолько густо, что почти не было видно земли. Особенно живописно смотрелись кучи черепов, холмиками разнообразившие плоский рельеф. Кости на переднем плане были прорисованы так тщательно и верно, что вполне годились бы для анатомического атласа. Тот, кто рисовал, явно знал толк в анатомии, и не раз видел человеческий костяк в натуре. Правее и выше битвы царя воздуха с царем зверей из земли вырастало цветущее дерево, судя по форме цветов и листьев — акация. Поле рисунка справа и слева ограничивали огромные свечи, в рост животных, стоящие в огромных фигурных канделябрах. Подивившись напоследок фантазии художника, ведь орел явно одолевал, Николай перешел к тексту. Начиналась глава с выписанного крупными буквами лозунга: «Horrida mentis purga tenebras». «Освободи дух свой от гнетущей тьмы» призывал автор и продолжал далее более спокойно: «Помни, брат мой, о том, что душа после падения попадает в заключение и опутывается узами тяжкими. Но когда она обращается к разуму, то сбрасывает оковы и воспаряет к силе и славе. Помни, что говорит отец нашего искусства, Гермес Триждывеличайший в „Изумрудной скрижали“: „Отдели землю от огня, тонкое от грубого, осторожно, с большим искусством“. Ибо, не отделив одно от другого, не можешь ты даже очищенные вещества растворять и возгонять. Отделяй и расчленяй, пока не останется у тебя семь остатков сухих, пока из остатков этих не возродится Феникс и не выведет птенцов из пепла». После столь ясного и четкого вступления автор долго и нудно рассуждал о необходимости смерти, только которая и есть источник новой жизни. В рассуждениях этих Николай изрядно запутался, пришлось даже оторваться от книги и несколько минут отдыхать, глядя в окно. «Смерть одних есть порождение других» — единственное, что осталось в голове, когда Николай перешел к практической части. «Извлеченные из огненного крещения тела возьми и подвергни их смерти. Обработанные по всем правилам искусства тела превратятся в пепел и отдадут тебе свою соль, которая и есть истинное вещество. Препарируя эту соль, ты сможешь отделить в ней серу от меркурия, а потом вновь их воссоединить. Благодаря огню, соль станет такой же, какой была прежде. Никто не может с помощью искусства получить соль, не используя пепла. Так же и без соли наша работа над веществом невыполнима, — ведь только соль осуществляет сгущение всех веществ. И как простая соль защищает пищу от гниения и распада, так соль мастеров оберегает металлы, которые благодаря ей не могут быть уничтожены или разрушены. Заметь же, о ученик нашего искусства, что соль, извлеченная из пепла, оказывается самой сильной, однако и она бессильна, если внутренние свойства ее не станут внешними, а внешние не будут собраны во внутренний центр». На этом месте Николай взглянул на часы. Обнаружив, что через полчаса выходить, проглядел остаток главы, не вникая в подробности. Перед глазами прошли способы изготовления щелочной соли, нашатыря, аурипигмента, универсальной соли, винного камня, соли нитрум и зеленой меди, которые все автор именовал солями. Завершалась глава традиционным рисунком: ощерившийся дракон обвивается вокруг пылающего солнца. «Non comburetur» — гласило пояснение, «Не будет попрано». Закончив чтение, Николай спрятал рукопись опять в тайник, побежал в ординаторскую — переодеваться. Но перед глазами все пылало и пылало яростное солнце, бессильно шипел от гнева и боли черный ящер.

К назначенному часу Николай успел на прием. Остались позади бег за автобусом, толпа озлобленных пассажиров, оторванная в сутолоке пуговица на плаще. Он стоял перед зданием недавно выстроенного бизнес-комплекса, где и размещался центр эзотерических исследований «Вартекс». Робея, толкнул дверь тонированного стекла, охрана проводила профессионально подозрительными взглядами, но останавливать и проверять не стала. Поднялся на лифте на второй этаж. В приемной встретила секретарша, улыбнулась приветливо:

— Чем могу помочь?

— Мне к Анатолию Ивановичу. Назначено на пять часов, — ответил Николай, безуспешно пытаясь выкинуть из головы вновь нагло уместившуюся там картину из «Безумной мудрости»: дракона, терзающего солнце. Секретарша заглянула в бумагу на столе, и улыбка ее стала еще приветливее:

— Ваша фамилия Огрев? Проходите, плащ вот сюда, пожалуйста, — и в переговорное устройство: — Анатолий Иванович, к вам Огрев.

Дверь гостеприимно распахнулась без скрипа. Стандартно оформленный офис предстал пред глазами посетителя. Компьютер на столе, факс, несколько телефонов, принтер, пахнет почему-то ароматическими палочками, сандалом. В углу небольшой сейф, на нем удобно расположился мини-холодильник, шум улицы почти не слышен сквозь современную звукоизоляцию. Шкафы с книгами и репродукции на стенах дополняют интерьер. Из-за стола навстречу посетителю вышел хозяин, последовало крепкое рукопожатие. Костюм на Волкове был подобран, видимо в тон оформлению, одеколон отдавал тем же сандалом, и Николаю показалось, что он попал в гости к улитке, панцирь которой по неведомой прихоти природы врос в городское здание.

— Добрый день, Николай Сергеевич. Присаживайтесь. Рад вас видеть, — радушные фразы короткой очередью вылетели из хозяина, и Николай опустился в удобное мягкое кресло.

— Я… — начал он, но тут на столе Волкова противно заверещал зуммер вызова.

— Я на минуту, подождите, — Волков улыбнулся слегка напряженно и вышел из кабинета.

В ожидании хозяина Николай принялся рассматривать картины на стенах. Это были не репродукции с мировых шедевров, что обычно висят в бедных офисах, не оригиналы авангарда, что позволяют себе богатые бизнесмены. Это было нечто совершенно иное, с таким стилем живописи Николай столкнулся впервые. Все картины представляли собой портреты. Первый изображал мужчину восточного типа, в тюрбане и голубом роскошном халате, с курчавой, густой бородой и ярко-синими, очень необычными для жителя востока, глазами. Глаза эти сияли, подобно ярчайшим звездам, Николай невольно отпрянул, встретившись с взглядом портрета, такой силы и энергии был полон взор голубоглазого. Мужчина со второго портрета выглядел более мягким. Светлые длинные волосы, бородка, светло-голубые глаза выдавали в нем европейца. Облако света окружало его на портрете, а на груди, на цепочке висел огромный фиолетовый камень. Но больше всего Николаю понравился третий портрет. На нем женщина в пронзительно-синем облачении, держала на ладонях земной шар. Чело ее, именно чело, а не лоб, украшала диадема с камнями цвета морской волны. Темные волосы водопадом струились по плечам, взгляд кротких зеленых глаз устремлен на Землю в ладонях. Чувство покоя, защищенности навевали картины и сам кабинет, возникло желание остаться здесь навсегда, под присмотром сильных и добрых людей, чьи портреты висят а стенах. От мечтаний Николая отвлек вернувшийся хозяин:

— А, гляжу, вам понравились картины? Это портреты Владык, что ведут человечество по дороге эволюции, к свету, к Порядку. Мои речи пока вам могут быть не очень понятны, но потом вы поймете, обязательно.

— Ну, не то чтоб совсем не понятны, наполовину, — ответил Николай, хотя не понял и четверти сказанного. Что за владыки, что за эволюция?

— Но вы пришли сюда совсем не для мировоззренческих разговоров, перейдем к вашим проблемам. Потом поговорим обо всем, что вас заинтересует. По телефону вы говорили что-то о снах.

— Они очень странные, эти сны…, - запинаясь, начал Николай. Ему никогда раньше еще не приходилось открывать душу, говорить было тяжело, словно раздеваешься перед незнакомым человеком.

— Чем больше вы мне расскажете, тем больше шансов, что я смогу вам помочь, с нажимом прервал его Волков. — Не бойтесь, говорите смелее. Вас мучают кошмары?

— Нет. Просто сны очень реалистичны, повторяются каждую ночь.

— Повторяются в точности? — голос Волкова был сух и спокоен, на лице читалось внимание. Перед Николаем был настоящий психолог за работой.

— Нет, детали меняются. Но я ранее никогда не запоминал снов, а тут помню все в деталях. Во снах я попадаю в какое-то очень жаркое место, может это ад, шутка вышла плоской, а улыбка кривой. — Там жарко, очень жарко, настоящее пекло. Даже просыпаюсь я в поту, словно мне на самом деле жарко. Странно, правда? Рассказ получался сумбурным, картинка с драконом все мелькала в мозгу, мешая сосредоточиться.

— Кого вы встречаете в своих снах? Там есть еще люди?

— Нет, никого.

— Ну ладно, пока информации достаточно. Потом вы сможете рассказать больше. Ведь вам трудно рассказывать?

— Трудно. Сам не знаю почему.

— Это естественная реакция подсознания, не желающего выдавать свои тайны. Кстати, давно это началось?

— Неделя, может немного больше.

— Это сразу после нашего с вами знакомства?

— Примерно.

— В общих чертах мне ясны ваши проблемы. Будем с ними работать, — улыбнулся Волков. — И без ложной скромности можно сказать, что меня к вам направила сама судьба, — дракон в мозгу Николая оскалил пасть и зашипел. — А сейчас я немного расскажу вам о нашем центре, о том, чем мы занимаемся, и чем сможем вам помочь. Я создал центр «Вартекс» пять лет назад, в настоящий момент под моим руководством работает более двадцати человек: психологи, астрологи, специалисты по фэн-шуй, народному целительству, йоге, цигун, иглоукалыванию, валеологии. Недавно из старого дома на окраине мы смогли переехать сюда, в центр. Проводим семинары, тренинги, читаем лекции, основная наша задача — ввести так называемые «эзотерические» дисциплины в круг официальной науки. Ведем индивидуальное консультирование, обучаем людей разрешать психологические и жизненные проблемы, использовать скрытую энергию организма, помогаем развить творческий потенциал, поправить здоровье. Что из вышеперечисленного подойдет вам? Вы эзотерикой никогда не занимались?

— Никогда, — честно ответил Николай.

— Ясно. Но встретились мы с вами при очень необычных обстоятельствах, согласитесь? Это знак судьбы, знамение свыше, знак того, что вы внутренне готовы изменить свою жизнь, готовы к полнокровной жизни, готовы вырваться из прозябания в путах материализма и атеизма, готовы встать с нами плечом к плечу в последней битве с силами Зла, — произнося эту пламенную речь, Волков все больше и больше воодушевлялся, встал из-за стола и принялся ходить по комнате, выразительно жестикулируя. — А сны даны вам как сигнал к пробуждению. Это ваша душа говорит вам, все, хватит спать, пора проснуться. Не проснувшись, вы рискуете попасть в ад, в пекло, под власть дьявола, — говоря, он излучал ощутимую силу, энергию, уверенность в себе, оптимизм, и Николаю до нытья в сердце захотелось встать рядом с этим человеком, работать с ним, учиться у него. Волков тем временем подошел к Николаю, положил руку на плечо. — И принимая во внимание вашу готовность сразу к высокой степени обучения, приглашаю вас в группу продвинутых учеников, которую веду я сам. Это большая честь! — через руку на плече к Николаю передавалось тепло и защищенность, он чувствовал себя подобно маленькому ребенку, когда-то давно потерявшего, а теперь вновь обретшего отца. Лишь только маленькая колючая песчинка, неведомо откуда возникшая в сердце, не давала полностью поддаться обаянию Волкова. С трудом разлепив губы, он почти прошептал:

— Я согласен.

— Великолепно! — довольная улыбка осветила лицо Волкова, он снял руку с плеча Николая и вернулся за стол. — Мы собираемся по воскресеньям. Где, я не могу вам сказать, место держится в тайне. Да и без меня вы туда все равно не доберетесь, — легкое самодовольство послышалось Николаю в этой фразе, немного подпортив впечатление от директора «Вартекса». — Договоримся встретиться послезавтра, в два часа, у станции метро «Автозаводская», у выхода к магазину «Книги». Знаете, где это? Хорошо.

Провожаемый улыбками, Николай оделся и покинул гостеприимный «Вартекс». Вышел на улицу, голова слегка кружилась, в мозгу мелькали отрывки из речей Волкова, легкая эйфория и уверенность в том, что все будет хорошо, дурманили сознание. Но песчинка продолжала тревожить сердце почти неощутимыми, но на фоне общего кайфа заметными уколами, не давая успокоится совсем. Что конкретно его беспокоит, Николай понять не мог и, решив, разобраться с этим потом, открыл зонт и зашлепал по лужам к остановке.