Спектакль Закончился, Занавес закрылся, а погасшие огни рампы, казалось, заразили тьмой весь Думвиль. Не только театр и окрестные улицы погрузились в таинственное, но и остальные кварталы словно лишились всякой жизни.

Прерывисто скрипело окно дома, расположенного напротив заднего фасада театра. В тени этого дома украдкой пробирались два человека.

Это были Пегасо и его таинственный друг: один, засунув руки в карманы брюк, другой — в карманы длинной куртки. Оба только что вышли через одну из многочисленных дверей театра.

— Ты непременно должен рассказать остальным и прежде всего Андромеде. Я не был готов к тому, что увидел, и не уверен, что смогу тебя защитить, если все пойдет не так… не знаю, чем это может обернуться… — в сильном возбуждении шептал Пегасо своему молчаливому приятелю, который легонько мотал головой, словно стряхивая эти слова. — Мы оба рисковали увидеть Красного совсем рядом… ты поступил мужественно, но и легкомысленно. Мы можем выжидать, мы можем следить за детьми, за Медузой и тем мошенником… — продолжал Пегасо.

— Нельзя рисковать ничьей жизнью ради нашей цели. Ни за что на свете. Да, мы здесь, чтобы понять происходящее, узнать, что это за ловушку придумали наши темные «друзья», хоть нам и следует избегать любого вмешательства, — прервал его наконец приятель. — Пегасо, события уже стали развиваться в неверном направлении.

— Тебе не кажется, что сейчас стоит перевести дух? Остановиться на какое-то время? Подумать? Послушай меня, Д… — Не успел он закончить фразу, как его спутник закрыл ему рот рукой, звуки застыли у него на губах.

— Никогда не называй мое имя! Ты же знаешь: меня не существует. И мы не будем переводить дух. Мы напали на след, даже если Провидение запрещено… я знаю, куда они пошли…

Пегасо вздрогнул от того, что чуть не произнес имя своего компаньона, и испуганно заморгал. Но в его груди билось мужественное сердце Рыцарей Арануйи.

Человек без имени это хорошо знал.

Ночь, окутывавшая, по своему обыкновению, все вокруг своими мягкими одеяниями, развлеклась тем, что придала тропинке вид, совсем не похожий на тот, который застал Нэш, когда шел здесь днем.

Изгородь, кроны деревьев, густые и сомкнувшиеся наподобие арки, листья, упавшие на утрамбованную землю, — все было точно таким же, как и в первый раз, однако голубой лунный свет сделал пейзаж необыкновенно таинственным, словно желая напомнить Чудесному Ребенку, что и в обычной жизни есть магия, о чем мы часто забываем, поскольку видим ее каждый день. Нэш никогда не обращал на это внимания, пока не обнаружил собственные магические способности.

Погрузившись в размышления, Нэш шел по тропинке, у которой, как и тогда, не было видно конца. Вдруг он непроизвольно глянул на руку, вспомнив, как она загорелась на чердаке Литтл Бена.

Он внимательно стал ее осматривать, крутя ею во все стороны.

«Интересно, зажжется ли она здесь?» — спросил он сам себя.

Нэш закрыл глаза и изо всех сил принялся представлять себе горящую руку. То, чего он хотел, не случилось, но произошло нечто совершенно иное.

Несмотря на закрытые глаза, он ясно видел тропинку, даже намного лучше: кружащуюся серебряную листву, четкие очертания вечнозеленых деревьев.

Тогда он вспомнил слова Добана, который объяснил ему, что видеть можно только с закрытыми глазами. И он пошел по тропинке, не открывая глаз, как ни в чем не бывало.

Когда он проходил сквозь дождь из серебряной листвы, он заметил, что кора деревьев тоже покрыта серебром, этого он не видел, когда шел тут днем с открытыми глазами.

И расстояние Нэшу тоже показалось другим, гораздо короче, так что он оглянуться не успел, как оказался рядом с плакучей ивой на берегу реки, по которой плыли звезды. Но Добана не было.

Рисующий Кометы, как он представился Нэшу, вероятно, опаздывал.

«Сквозь закрытые глаза он наверняка бы его увидел», — подумал мальчик.

Однако в Ниоткуданикуда он был один.

Тогда, усевшись рядом с ивой, он принялся любоваться сиянием миллионов звезд, сверкавших в темной речной воде.

«Если все это миры, видимые сверху, тогда откуда-нибудь можно увидеть и наш мир», — размышлял Нэш.

И он принялся разглядывать очертания светящихся скоплений снов, плывших прямо перед ним.

Они были похожи по форме, но одни чуть больше, другие чуть меньше, некоторые двигались, словно их подхватило какое-то невидимое течение.

Неожиданно Нэшу пришлось прервать свои наблюдения, он почувствовал какой-то аромат, обволакивающий, нежный, фруктовый. Быть может, он показался мальчику таким сильным, поскольку никаких других запахов в Ниоткуданикуда не было. Похоже, это был запах лаванды.

Он проследил, откуда идет запах, и увидел нечто удивительное: с веток ивы соскальзывали целые гроздья искр, словно слезы радости, и падали в речную воду.

Это было ни с чем не сравнимое зрелище, ему уступали даже фейерверки, которые Нэш любил больше всего на свете.

В первый раз Нэш увидел их издалека, на пляже в Занзибаре, и с тех пор не мог забыть. Теперь эти звезды, которые крупными каплями скатывались с длинных ветвей дерева, были его собственным фейерверком.

Он следил за каждой каплей, стекающей к кончику ветки, затем медленно парящей в воздухе, чтобы через некоторое время осторожно коснуться гладкой поверхности воды.

В момент соприкосновения с водой капли вспыхивали еще ярче, словно от радости, что достигли своей цели.

«Так, значит, это миры, миры сновидений, которые снятся именно в этот момент», — подумал Нэш и произнес:

— Звездно!

Затем он наклонился к воде и увидел, как переплелись лучи света с отражением его глаз.

Вдруг рядом со своим лицом он увидел чье-то еще, совершенно темное, в котором угадывались только контуры.

Испугавшись, он отпрянул, ударившись о камень, лежавший рядом с деревом.

— Кто это?.. — закричал мальчик.

— Тебе некого здесь бояться, Чудесный Ребенок, — успокоил его голос Добана.

— Я… я не заметил, как ты пришел. Хотя я закрыл глаза, чтобы видеть, как ты меня учил, — пролепетал Нэш, пытаясь собраться с мыслями.

— А дело в том, что я не приходил, я все время был здесь, — спокойно отвечал человек с белой бородой.

— Почему тогда я тебя не видел?

— Потому что я не хотел этого. Это называется Безмолвное Присутствие — способность, которая приходит с опытом. Как я тебе уже говорил, время узнавания бесконечно, знание умножается по капельке. Имей терпение.

— Безмолвное Присутствие? — повторил Нэш.

— Именно. Мне было приятно смотреть на тебя, когда ты любовался звездами, падающими с ивы. Думаю, ты уже понял, почему густая крона этого дерева устремляется вниз…

У Нэша тут же возникло предположение:

— Быть может, потому, что сны в форме капель света тяжелые?

Добан что-то проворчал, потом улыбнулся и объяснил:

— Потому что дерево — это конец путешествия комет. Их хвосты соединяются с ветвями, которые спускаются к реке, сопровождая новые кометы к месту назначения. Ствол ивы полый, а ее кора хранит тайну рождения миров.

— И никто никогда не видел, что у него внутри?

— Нет, это запрещено. Можно лишь представлять себе, до чего чудесный свет там, внутри, со всеми кометами, которые там рисуют.

— Я не очень хорошо понял, что значит «рисуют», Добан…

— Я собираю сны и составляю их согласно чрезвычайно строгим правилам, подобным музыкальной гармонии. Это и называется «рисовать». Потом я передаю их Звездным Ветрам, которые переносят их внутрь ствола. Они находятся там до тех пор, пока не соберется достаточное количество, чтобы отправиться на поиски какого-нибудь уголка вселенной, где они останутся. Ветви дают толчок для путешествия. Когда с Земли ты видишь пролетающую в небе комету, это значит, что она уже соскользнула с ивы и направляется к точке своего пребывания. Помнишь, когда я создал из ничего звезду, вытащив ее из цилиндра? Это я сделал специально для тебя, нарушив правила.

— Это кажется какой-то сказкой…

— И тем не менее это правда.

«Как было бы здорово, если бы Ния и мама про это узнали. А Сетт наверняка попытался бы слопать какую-нибудь комету, висящую в воздухе», — подумал Нэш, а по законам Ниоткуданикуда он это сказал.

Добана это привело в замешательство:

— …Сетт?

— Это мой пес. Что-то вроде мохнатого, щетинистого коврика с двумя черными глазами. Он хватает все, что пролетает мимо его пасти. А сколько стаканов и тарелок было разбито только потому, что они случайно оказались у него на пути, — объяснил Нэш.

— Собака. Интересно. Я их много раз видел в снах, но ни разу в действительности, — ответил Добан.

— Как-нибудь ты его погладишь! Тебе понравится. Он всегда виляет хвостом и умеет стоять на двух лапах.

— Да, как-нибудь я его поглажу… — сказал Добан, пытаясь представить себе этого любопытного зверя.

Нэш подождал еще несколько секунд, потом набрался смелости и наконец спросил о том, что ему крайне важно было узнать:

— Теперь объяснишь мне, какое отношение я имею к этой истории с Темным Пятном и что все-таки со мной случилось?

Они уселись на берегу реки, Добан чертил пальцем в воздухе невидимые круги, а Нэш не отводил от них глаз.

— Ты счастливый мальчик, Нэш Блейз. Ты родился после полудня во время дождя четырнадцать лет назад. В этот день произошло столько событий, что ты даже не можешь себе представить. Одно из них повлияло на твою жизнь. Так или иначе, но из-за этого ты оказался сейчас здесь. Вряд ли стоит говорить о судьбе, мне кажется, это следует назвать «провидением».

— Когда-нибудь я прочту в Книге Времен о своем раннем детстве, которое я помню смутно… — без особого интереса пробормотал Нэш.

— Конечно. И будешь очень удивлен. Но сейчас нам надо идти.

Он умолк, глядя на реку вверх по течению, его меланхолический взгляд, устремленный в полную тьму потока, застыл.

— Куда идти? — встревожено спросил мальчик.

— Туда, где, к счастью, тебе не потребуется изысканная одежда, — пошутил Добан.

— Черт возьми, я и забыл, что на мне простыня… Но я не могу переодеться, ведь Ния будет меня встречать, и она должна увидеть меня именно в этом костюме.

— Не волнуйся, — улыбнулся Добан. — Никто не обратит внимания на твой наряд. И потом, там тоже празднуют Хеллоуин.

Нэш вскочил на ноги и сунул книгу под мышку.

— Это любопытно! — воскликнул он. — А что там, если не секрет? Невидимый конец тропинки?

— Ты угадал. В путь, смелее. Нам нужно преодолеть несколько миль, а Луна уже высоко.

— А мы вернемся назад к условленному времени? — спросил Нэш.

— Не беспокойся об этом, — ответил Добан.

Он встал.

Нэшу показалось, что Добан сделался еще выше и величественнее благодаря своему цилиндру, который в этот вечер он так и не снял.

Они пустились в путь, в противоположную сторону от того места, откуда пришел Нэш.

Но не успели они сделать несколько шагов, как остановились. Некоторое время Добан стоял молча, словно прислушиваясь. Нэш напряг слух, но совершенно ничего не услышал.

— Что-то не так? — спросил он шепотом.

Добан ответил не сразу, но потом тряхнул головой и сказал:

— Нет, извини, просто у меня возникло какое-то странное чувство. Будто что-то приближается. Ничего, мой мальчик, наверное, это мне показалось. Идем дальше.

Однако Добану не просто померещилось. Он почувствовал приближение Странницы и за ней, возможно, еще нескольких врагов.

Он знал о существовании Темных, но не желал и не мог отвлечься от выполнения задания: сопровождать Нэша во время его важнейшей миссии. Они ускорили шаг.

Река текла параллельно тропинке, по которой они шли. Тропинка расширялась все больше и больше, но по сторонам, как обычно, стояла изгородь и росли густые деревья, загораживавшие вид.

— Знаешь, я так и не посмотрел спектакль иллюзиониста, потому мы и вернулись домой, — сказал Нэш.

Добан не проявил особого интереса и ограничился несколькими словами:

— А ты рисковал. Но я знал, что ничего не случится, спектакль начался, когда ты был в другом месте, и, значит, не попал в придуманную Маскераде лову… — Вдруг он неожиданно спросил: — Тебе понравилось?

— О, я видел только вереницу детей со странными лицами позади сцены… — ответил Нэш.

— Они были под действием колдовства, мой мальчик.

— Да? Это точно? — удивился Нэш.

Мальчик испытывал сильнейшее желание немедленно все узнать у Добана. Но внутренний голос говорил ему, что сейчас он не получит ответа, поэтому Нэш решил сменить тему.

— Куда ведет тропинка в Ниоткуданикуда? — спросил он.

Добан не ответил, по крайней мере сразу. Он сделал еще шагов сорок и только потом, замедлив шаг, указал на то, что тропинка начала сужаться, и на то, что на ее изгибе неожиданно закончилась река. Это было удивительно, но вода остановилась, словно замкнутая в какой-то стеклянной емкости.

Только никакой емкости не было, и Нэш не понимал, заканчивается здесь поток или рождается.

Вдруг раздался громкий голос Добана.

— Узнаешь эту улицу? — спросил он, явно ожидая утвердительного ответа.

Нэш присмотрелся внимательнее, если так можно сказать про человека, у которого закрыты веки, и заметил, что действительно тропинка из Ниоткуданикуда утыкается в улицу.

— Но… — У мальчика перехватило дыхание, и слова замерли на губах, он не верил своим глазам. — Это улица, на которой я живу, это Фримонт-стрит! — в волнении проговорил он спустя некоторое время. — Как она могла оказаться перед нами, если мы шли в обратном направлении? Она же должна быть у нас за спиной!

— Это трудно объяснить в нескольких словах, — отвечал Рисующий Кометы. — Мы называем это Невидимым Городом. Он похож на знакомый тебе Думвиль, только там есть здания и парки, которые ты не ожидаешь увидеть…

Нэш ускорил шаг, не в силах объяснить себе то, что он видел. Когда они прошли еще десяток метров, мальчик громко воскликнул:

— Но если это Думвиль, то откуда там неизвестные улицы и дома? Я совсем ничего не понимаю…

Дойдя до перекрестка, он быстро оглядел дома на Фримонт-стрит. На первый взгляд они казались точно такими же. Но, присмотревшись внимательнее, Нэш обнаруживал, что дом мистера Хаука, например, расположен на двадцать метров дальше от вывески со странной собачьей едой.

Тем временем Добан его догнал и подтолкнул к середине тротуара.

Нэш изумился еще больше:

— Я думал, что сюда нельзя добраться обычным, человеческим способом. Ты же мне сам говорил? Ты говорил…

— Мы не в Думвиле, Нэш. Мы в Невидимом Городе. То есть в параллельной реальности, невидимой жителям Думвиля, здесь много невидимых обычным людям мест, — закончил он, указывая на рекламную вывеску. — Как вот это обветшалое здание позади, рядом с домом мистера Хаука.

— Это так… Это не та… та мастерская рядом с домом Стефана Хаука?!

— Добро пожаловать в Лимбию, Невидимый Город, Нэш Блейз. Здесь встречаются особые люди и происходят необыкновенные вещи. Лимбия — это невероятное место. Каждый день твои одноклассники проходят здесь, но это место остается для них невидимым, они ведь так невнимательны. Это город, который простирается над ними, это город-двойник. Но дома, в которых на Земле живут люди, здесь пустуют, те же дома, которые существуют только в Лимбии, вполне реальны, поскольку пространство не подчинено тут привычным тебе законам. Во всех этих домах живут и Сияющие, и Темные.

Нэш сильнее зажмурил глаза в знак того, что ничего не понимает, особенно последнюю фразу.

Добан продолжал:

— Сияющие и Темные имеют одни и те же права, живут на одной и той же территории, вот только намерения у них разные. Лимбия — один из таких городов, которые образуют Невидимый Мир. Или, лучше сказать, то, что от него осталось после того, как было нарушено Равновесие. Что особенно пугает нас, ведь Темное Пятно расползается быстро, слишком быстро.

Добан помрачнел. Его слова становились все менее понятными. Во всем, что Нэш здесь видел и слышал, было что-то ужасное.

Например, он, к своему удивлению, обнаружил, что между домом мистера Хидхорна и ближайшей стеной гаража, отдаленной от него всего сантиметров на десять, возникло гигантское здание с закрытыми окнами и огромной кованой дверью.

Это был какой-то абсурд, такого не могло быть, однако было…

— А где все? Спят? — спросил Нэш, думая о том, что здесь ему было бы гораздо легче найти друзей, чем в своем мире.

— Не все. Но время здесь течет особым образом. Ночь длится один час, а день — двенадцать. А значит, Луна делает свой виток за тринадцать часов. Но, несмотря на то что сейчас глубокая ночь, в старой Лавке Чудес не спят, — сказал Добан не без некоторой гордости.

— Повтори, как ты ее назвал? Лавка Чудес? — не понял Нэш.

— Да. Это место, где ты приблизишься к Познанию, где откроешь происхождение твоих способностей.

Серые глаза Нэша сделались ярко-голубыми. Так было всегда, когда он сильно волновался. В действительности он и сам не мог бы сказать, что чувствует в такие моменты. Счастье, смущение, страх, любопытство, возбуждение. Целый хоровод эмоций кружился у него внутри.

Они направились к Лавке Чудес, но, прежде чем пересечь пустынную Фримонт-стрит, Добан сообщил мальчику некоторые условия.

— Хорошенько запомни, что я не могу входить в твой мир и прислан, если можно так сказать, в Ниоткуданикуда. Где бы кто ни находился, все обязаны соблюдать порядок, занимать свое место в иерархии. Я не могу и не имею права пересекать границы, если не произойдет что-нибудь исключительное… и ты как раз такой случай. Так что это моя единственная вылазка: Лимбия. В каждом мире есть свой Невидимый Город, где мы можем находиться, но ни один человек не способен там ничего увидеть и даже ни к чему прикоснуться. Напротив, мы, Сияющие, имеем право вмешиваться в их дела. Поэтому мы должны быть внимательны. Ты когда-нибудь замечал, как сами собой гаснут фонари, когда идешь по улице.

— Да, но я всегда полагал, что это просто лампочки перегорают время от времени.

— Да нет же, это кто-то из наших берет себе немного света от фонаря. Ради забавы, конечно. Сияющие живут от света куда более интенсивного, чем свет звезд. Ты теперь знаешь, что звезды возникают из снов, так что уже кое-что начинаешь понимать… правда?

Добан был уверен, что Нэш не сможет дать определенного ответа, и услышал следующее:

— Хм, и да и нет…

Рисующий Кометы попытался объяснить понятнее:

— Например, случалось ли тебе видеть, как что-то падает со стола, и тебе кажется, что оно упало само собой… это оттого, что предмет соприкасается с каким-нибудь Сияющим в Лимбии, но выглядит это так, будто он движется сам собой.

— В Занзибаре это связывали с привидениями. И здесь, в Ирландии, и в Великобритании привидения повсюду, если послушать людей.

— Нет никаких привидений. Но сейчас будь внимателен, мы переходим улицу, ты же не хочешь, чтобы мы попали под машину. — Когда Добан это говорил, он положил руку на плечо Нэшу, легонько подталкивая его к противоположной стороне.

— Но… если мы можем касаться их предметов и если они проедут на машине, они проедут сквозь нас или нас стукнут?

— И то и другое. Мы останемся невредимыми, но толчок может подействовать на машину, например, выключится радио или зажжется какой-нибудь указатель на приборной доске. Обычно, когда машина «странно себя ведет», на самом деле это небольшое столкновение с Сияющим.

Нельзя сказать, что Нэшу открылись двери понимания, однако подъемный мост уже опустился, кое-что из недоступного его разуму начало проясняться.

Он подумал о том, что на Фримонт-стрит на Земле ему всегда нравилось. Ему с первого взгляда полюбился новый дом, было приятно вместе с Сеттом войти в калитку деревянной изгороди.

Но все это не могло сравниться с чудесами, которые происходили на Фримонт-стрит в Невидимом Городе. Здесь все нужно было исследовать, открывать, узнавать. А для этого необходим такой провожатый, как Добан, которому безгранично доверяешь.

Может ли кто-нибудь быть счастливее него?

Магазин, который заставил расступиться дома на улице, имел плачевный вид, он был сооружен из гнилых деревянных бревен и, скорее, напоминал ветхую хижину в горах.

По сторонам от большой, потрескавшейся от времени двери располагалось два окна, приоткрытых внутрь помещения, сквозь них можно было увидеть на полках, покрытых бордовым дамастом, любопытные предметы невиданной формы и непонятного предназначения.

Пока они приближались, Нэш рассматривал предметы на полках и заметил ряд книг, стоявших под самым потолком. По виду и цвету они напоминали книгу, которую Добан изготовил из листьев в Ниоткуданикуда. Нэш подумал, что это, должно быть, еще какие-то Книги Времен или же таинственные тома с магическими формулами, позволяющими достичь Безмолвного Присутствия или других чудес, которые проделывал Добан.

Нэш попытался прочесть надпись на вывеске, но безуспешно. Ее составляли неизвестные ему буквы, тогда он спросил у Добана, что она означает. Добан взглянул на вывеску и ответил:

— Это Аллюмио, древний язык наших предков, но на нем до сих пор говорят. Лавка Чудес находится здесь с начала времен, поэтому не удивляйся, если увидишь паутину или какие-то непонятные надписи. Эта вывеска гласит: Твейа Санем Аддиф, то есть «Все, что тебе нужно, находится здесь». Не надо ли тебе здесь чего-нибудь?

Нэш машинально порылся в кармане, хотя знал, что у него нет даже мелочи. Он не имел ни малейшего представления, какие деньги имеют хождение в Ниоткуданикуда.

Добан прочитал его мысли.

— В Лимбии нет денег, — произнес он. — В обмен на то, что тебе нужно, ты должен дать обещание.

— Вот как? И какова цена обещаний? — ошеломленно спросил Нэш.

— Цена огромная, Нэш. Лимбия растет благодаря честности и искренности. Здесь достаточно пообещать принести назад книгу, которую тебе одолжили, или пообещать использовать предмет только в определенных ситуациях. Но горе тебе, если ты не вернешь книгу или обратишь во вред то, что ты взял, даже по ошибке… Сейчас не время рассказывать о возможных последствиях. Просто знай, что этого не должно случиться. Никогда.

— Хорошо, я только удивился… На Земле все по-другому, — грустно сказал Нэш.

— Теперь войдем. Позволь Глазу Сикомора тебя узнать, откройся ему.

Нэш ничего не ответил, полагая, что Глаз Сикомора — это какое-то необычное животное, охраняющее вход. Он поднялся на две маленькие ступеньки из зеленого мрамора, испещренные сверкающими вкраплениями, и остановился как вкопанный в ожидании того, что должно случиться.

— Я забыл. Глаз Сикомора умеет разговаривать, и не только. Можно сказать, он — дверь, наделенная даром предвидения. Она очень древняя, поэтому ужасно скрипит. Прежде чем открыть ее, дай знать о том, что ты перед ней стоишь. Нужно только показать себя, но ни в коем случае не стучать. Ей не выдержать ударов, — предупредил его Добан.

Нэш был из тех, кому не надо повторять дважды. Он внимательно осмотрел искривленное и разбухшее дерево, из которого была сделана дверь, и начал поворачиваться и принимать разные позы, чтобы его узнали, однако все было безрезультатно.

Тут он заметил в одном из сучков в середине двери дырку. Она была такого размера, что туда спокойно помещалась рука. Нэш вспомнил, что читал когда-то в своих книгах о том, что в городе Риме находится каменный рот, который был назван Уста Истины. Когда-то полагали, будто они способны произносить прорицания, но это был обычный канализационный люк, только очень древний и элегантно украшенный.

Он вложил руку в отверстие, решив, что это знак, ему вспомнились детективные фильмы, в которых преступника обнаруживают по отпечаткам пальцев.

— Йо как обург! — воскликнула дверь, разъединив горизонтальные доски, расположенные на уровне коленей Нэша, словно это были губы.

Внезапно Нэш почувствовал, что натолкнулся на что-то, что было одновременно и мягким, и твердым, он тут же отдернул руку.

— Что это? Что я сделал? — взволнованно воскликнул Нэш, глядя то на Добана, то на дверь в надежде, что хоть кто-нибудь ему все это объяснит.

— Ты положил руку прямо в глаз, Нэш, — разъяснил Добан, улыбнувшись еще шире, чем прежде.

— Мне жаль… дверь! Я не хотел… я… — извинился Нэш.

— Огонмен яинаминв! — прокричала дверь.

— Что она говорит, Добан? Я ничего не понимаю! — Мальчик был в полном отчаянии.

— Ты никогда не играл в игру с переворачиванием слов? Это хорошее упражнение для мозга. Можешь говорить нормально, но отвечать тебе будут словами, произнесенными задом наперед. Будь внимателен: Глаз Сикомора несговорчив и требует к себе уважения, он стоит на страже сокровищ, во всяком случае место, которое он охраняет, весьма важное. Поэтому обращайся к нему вежливо и внимательно слушай, что он говорит, — объяснил Добан.

— Извините меня, Глаз Сикомора. Я Нэш Блейз и пришел сюда из Думвиля. Я здесь для… хм… в действительности… как сказать…

— Енм онтсевзи, отк ыт, — ответила дверь уже гораздо спокойнее, затем доски, служившие ртом, почти сомкнулись и произнесли:

— Идохв.

И дверь открылась.

Мальчик не понял ответа, и принялся переставлять в уме буквы, но тут увидел, что дверь открылась, и вошел.

Нэш вытаращил глаза, насколько это было возможно под закрытыми веками, чтобы лучше видеть в кромешной тьме. Его нос уловил множество незнакомых запахов, перемешанных с запахом сырости и плесени.

Добан вошел вслед за мальчиком, сложив за спиной руки, и увидел, как Глаз Сикомора медленно закрывается позади него.

— Спасибо, — шепнул ему Добан. И в тот момент, когда дверь закрывалась, доски в форме губ улыбнулись ему в ответ.

— Добан, я ничего не вижу! Прозрачность пропала? Может, мне открыть глаза? — спросил Нэш.

Мальчик ощутил позади себя в темноте какое-то движение и едва повернулся, как был ослеплен ярким светом, исходившим от цилиндра, который Рисующий Кометы держал в руках. Правой рукой он вытащил оттуда пучок лучей, подобных белым шелковым лентам. Он протянул руку перед собой и раскрыл ладонь, словно хотел подбросить этот пучок. Вдруг лучи ожили и поплыли в воздухе, освещая комнату.

— Вот это да!.. Летающие солнечные лучи!.. — радостно воскликнул Нэш.

— Нет, это лунные лучи. И они летают не сами, их носят крохотные Мотыльки. Это такие маленькие феи, обязанностью которых является доставка лунного света для Главного Светильника. Главный Светильник — это стеклянный шар. Свет исходит от него вечно, мы бы хотели, чтобы так оно было и впредь.

Нэш завороженно следил за полетом легких сияющих лент и пропустил мимо ушей объяснения Добана. Это было самое захватывающее зрелище из всего, что ему до сих пор доводилось видеть.

Необъяснимым образом помещение, в котором они находились, оказалось гораздо больше, чем это можно было себе представить, глядя снаружи. То есть больше, чем должно было быть.

Справа и слева уходили в бесконечность полки, заполненные книгами, а между ними громоздились циклопического размера кучи какого-то хлама, напоминавшие груды старых машин на автомобильной свалке. Из-за этого мусора было не видно, где заканчивается комната.

Уже одно это казалось странным, но самый невероятный факт заключался в том, что все это было перевернуто… вверх дном! Книжные полки, груды хлама, сам шар, то есть Главный Светильник, располагались на потолке, прямо у них над головой.

— Именно, — подтвердил Добан, услышав эту его последнюю мысль. — Мы сами стоим вниз головой. Понимаешь, иначе не хватило бы места, поэтому в комнате мы сделали стены подвижными и использовали пространство над потолком… или над полом, в зависимости от точки зрения.

Сказав это, он приблизился к стене, затем совершенно обычным образом прошелся по ней и оказался на полу головой вниз, словно летучая мышь. Он предложил Нэшу сделать то же самое.

— Ты уверен, что у меня получится? — спросил тот.

— Пока не попробуешь, не узнаешь, — ответил Добан.

Хотя он стоял вниз головой, ни его шляпа, ни подол одежды не подчинялись законам притяжения: на Нэша ничего не падало.

Мальчик в нерешительности поставил ногу на стену, затем хорошенько оттолкнулся другой ногой, полагая, что это необходимо, чтобы подняться по вертикальной поверхности. Толчок был такой, что он кубарем скатился к потолку, который стал теперь для него полом. При этом Нэш поднял облако пыли и ударился о старинное кресло.

— Здорово, Нэш! — подбодрил его Добан, весело глядя на маневр юного исследователя Лимбии.

— Думаю, у тебя тоже возникли бы сложности в моем мире со всякими поездами, лифтами и прочим, — ответил мальчик, поднимаясь на ноги и отряхивая пыль.

— Да уж, это точно. Однако я тебя уверяю, что не питаю ни малейшего интереса ко всем тем адским машинам, которые вы используете, чтобы перемещаться или летать. Ведь летать так просто! — парировал Добан, подняв густые брови и наморщив лоб.

Наконец Нэш увидел все в правильном ракурсе.

Он посмотрел на следы своих ботинок на потолке, который теперь стал полом, и порадовался, что решился пройтись по стене. Остальное оказалось нетрудным. Он даже не чувствовал себя перевернутым вниз головой.

— Что тут за шум, я же занимаюсь! — возмутился девичий голосок, донесшийся из джунглей шкафов и книг с правой стороны.

— Здесь кто-то есть! — воскликнул Нэш.

— А ты думаешь, что ты один в Лимбии? — ответил голос с оттенком шутливой обиды.

— Изед, это мы! — объявил Добан. — Сегодня великий день для Лимбии. Представляю тебе нового друга. Его зовут Нэш. Нэш Блейз.

— Нэш? — спросила она удивленно и недоверчиво.

Нэш почувствовал себя знаменитостью, хотя и не знал, чем именно он знаменит, однако к сказанному он гордо добавил следующие сведения:

— Да, я Нэш Блейз, и мне сегодня исполнилось четырнадцать лет. Вы можете меня поздравить, если хотите!

— А что это за имя «Нэш»? — продолжал голос, проигнорировав возможность поздравить Чудесного Ребенка.

— Оно означает «рожденный в месяц дождей». Нэш пришел из Думвиля. Это город, расположенный на Земле, — объяснил ей Добан.

Вслед за этим послышался шорох закрываемой книги и звук шагов, направляющихся к ним. Деревянный потолок (или пол, в зависимости от точки зрения) звучно скрипел под тем, кто к ним приближался.

Наконец из-за шкафа показалось лицо девочки с тонкими и правильными чертами, ее светлые волосы, собранные на затылке, скреплялись гусиным пером.

Она была одета в жемчужно-серый свитер с широким воротником. Темные глаза улыбались, кончик носа аккуратно помещался посередине лица, губы напоминали два розовых лепестка. Прелестное, умное и озорное лицо выдавало решительность и находчивость. Она была из тех, кто знает, чего хочет.

— Нэш Блейз. Славное имя. Меня зовут Изед. А что у тебя за Дар?

— Э-э… Да… Дар? — пробормотал заикаясь Нэш.

Добан по-отцовски вступился за него:

— Нэш этого еще не знает, Изед. Нам нужно о многом поговорить, а время, которое в нашем распоряжении, не бесконечно. Если ты будешь так любезна и проводишь нас, мы отыщем в Лавке Чудес какой-нибудь уголок, чтобы сесть и начать рассказывать эту длинную историю сначала…

Изед улыбнулась:

— Отличный повод немного передохнуть.

Нэш был рад новому знакомству.

Добан отправился вслед за Изед, пробираясь между горами рухляди.

Нэш какое-то время не двигался. Он смотрел в окно: картина Лимбии-Думвиля, открывавшаяся за стеклом, была перевернута.

Глядя вокруг, Нэш с удовлетворением отметил, что царивший здесь беспорядок немного напоминал кавардак в его собственной комнате. Он чувствовал себя здесь как дома.

— Мы тебя ждем! — в один голос крикнули Добан и Изед.

Он двинулся за ними к разгадке своей таинственной истории.

В это же самое время три фигуры, которым не хватило одного мгновения, чтобы заметить Нэша, добрались до калитки дома на Фримонт-стрит.

Кошка пролезла сквозь изгородь, а Медуза почувствовала, как от волнения у нее перехватило дыхание: еще шаг, и они найдут того, кого ищут.

— Ты думаешь, это здесь? — не смог удержаться Маскераде, мастер задавать ненужные вопросы.

— Странница не ошибается, маг на побегушках, — огрызнулась Медуза. — Думаю, мы отлично повеселимся…

Правой рукой она подала знак гиганту, и тот одним махом перепрыгнул через деревянную изгородь.

Маскераде постарался спрятаться в темноте, а Медуза тем временем исчезла и появилась уже рядом с самым большим окном на первом этаже. Она взглянула в окно и увидела Нию, которая методично вынимала и ставила на место какие-то книги из шкафа. Очевидно, она что-то искала.

Кошка добралась до входной двери и начала тереться об нее. Это было объявление войны, если кто-то еще не понял.

Сетт дремал под большим креслом в гостиной. Он очень устал, но не настолько, чтобы не почувствовать кошачий запах.

Он навострил короткие мохнатые уши и поднял голову, которая все время клонилась набок, словно кто-то тянул ее за невидимую нитку.

Пес зарычал, или по крайней мере он так думал: окружающие услышали лишь неясный звук, напоминавший шипение кофе, сбежавшего из турки.

Между тем Ния нашла, что искала, и с открытой книгой в руках повернулась, чтобы посмотреть в окно, встревоженная поведением Сетта.

Медуза успела запомнить черты ее лица, затем обратила внимание на кольцо, которое носила Ния. «Кольцо Воспоминания, — подумала она. — Выходит, она действительно Темная».

Ния остановилась в шаге от окна. Медуза почувствовала неодолимое желание воспользоваться всем своим колдовским арсеналом, который позволил бы ей проникнуть сквозь стены и стекло, чтобы неожиданно напасть на неизвестную предательницу. Было бы достаточно сжать ее в холодных объятиях, чтобы лишить возможности сопротивляться, и исчезнуть вместе с ней. Через несколько мгновений они оказались бы в «пристанище», где ее ждут азиаты. Это можно было бы сделать с помощью простого Наклонного Перемещения, то есть магического передвижения из одного места в другое, в мгновение ока.

Эти мысли, промелькнувшие в голове Медузы с огромной скоростью, наполнили атмосферу комнаты сумасшедшим напряжением. Сетт как фурия кинулся к входной двери с громким лаем, но едва его лапы оказались на персидском ковре, лежавшем перед входом, как тот заскользил по недавно натертому воском паркету.

Случай или судьба распорядились так, что дверь осталась приоткрытой после ухода Дэвида, во всяком случае Сетт с такой силой ударился об нее, что, распахнувшись, она придавила кошке хвост.

Странница, хоть и волшебная, а взвыла, как самая обыкновенная кошка, которой отдавили хвост. Со стороны парка тут же отозвался пес мистера Воллера, решив присоединиться к битве, в которую вступил Сетт, и кинулся к дому Блейзов с сумасшедшим лаем. Весь этот переполох возмутил мисс Рашер, которая уже улеглась спать, с тем чтобы ее ум отдохнул ввиду предстоящих завтра алгебраических вычислений. Она отшвырнула одеяло, распахнула окно спальни и обрушилась с руганью на всех на свете, перекрыв поднявшийся гвалт:

— Немедленно прекратите! Хеллоуин вовсе не означает «бесконечный галдеж среди ночи»! Хватит!

Поднявшийся ор вынудил Маскераде и его гигантского компаньона спрятаться. Медуза поняла, что момент, когда можно было схватить таинственную предательницу, упущен. Странница, увидев мчавшегося к ней со всех ног пса мистера Воллера, в ту же секунду превратилась в облако завихряющегося дыма и исчезла в нескольких сантиметрах от запыхавшейся морды, оставив собаку в полнейшем недоумении.

Сидевшая в гостиной Ния спросила Серафину, не дети ли стояли за дверью, поскольку из окна было не видно, из-за чего поднялся такой гвалт.

— Нет, только кошка. Я никого не видела, — ответила Серафина, бросив взгляд на окно с бежевой занавеской.

Сетт считал, что совершил героическое деяние. Именно так расценивал он изгнание из своих владении кошки, хотя в действительности это было нечто гораздо большее. Но понять это ему, к сожалению, не суждено.

— Бедный Сетт! Ты, наверное, больно ударился об эту дверь! — утешала его Серафина. — Хочешь печенья?

Сетт вовсе не желал отвергать заслуженную награду и принял ее с достоинством. Он аккуратно взял с пальцев Серафины две медальки из песочного теста и в полном спокойствии принялся их грызть под своим любимым креслом.

Тем временем Медуза поспешила скрыться в тени деревьев соседнего сада.

Теперь она знала, где живет эта женщина и что она Темная, как и говорил Продавец Календарей.

«Ты защищаешь кого-то, кто обладает Даром, незнакомка. И ты приведешь меня к нему. Я не позволю тебе изменить Календари. Ты еще пожалеешь, что отвергла Порядок Земли Мертвых. Ты будешь моей добычей и поможешь мне достичь звания Высочайшей. Благодаря тебе я смогу войти в круг Печатей. Спасибо тебе».

Голос Медузы разносился вокруг, сливаясь с глухим воем ветра, качавшего ветви деревьев и срывавшего с них листву.

И сам Маскераде, и гигант вздрогнули от ужаса, которым повеяло от этих слов. Ужас расползся вокруг, коснувшись каждого из живущих от Лимбии до Думвиля. Он охватил идущего по коридору Лавки Чудес Добана, который остановился, ничего не понимая. Его почувствовал Нэш: в эту секунду на него накатило ощущение пустоты, словно под ногами исчезла земля. Ужас сжал сердце Серафины, обнаружившей в себе какую-то глубокую ненависть к чему-то непонятному, к тому, что нигде и никак не проявилось. Он добрался до жителей Думвиля, которые так и не смогли заснуть. Наконец, он достиг молчаливого приятеля Пегасо, и он закрыл глаза, словно пытаясь рассмотреть рисунок, начерченный на песке…

Грядет что-то страшное. Ужас охватил саму природу, ночной свет померк. Некоторые подумали, что, должно быть, Луну закрыла туча, принесенная с востока капризным ветром, она нависла над Ирландией и прежде всего над Думвилем.

Но правда заключалась в другом. Это было начало конца времен.