Al fine de le sue parole il ladro le mani alzò con amendue le fiche, gridando: «Togli, Dio, ch'a te le squadro!» [3] Da indi in qua mi fuor le serpi amiche, perch'una li s'avvolse allora al collo, come dicesse «Non vo» che più diche»; [6] e un'altra a le braccia, e rilegollo, ribadendo sé stessa sì dinanzi, che non potea con esse dare un crollo. [9] Ahi Pistoia, Pistoia, ché non stanzi d'incenerarti sì che più non duri, poi che «n mal fare il seme tuo avanzi? [12] Per tutt'i cerchi de lo «nferno scuri non vidi spirto in Dio tanto superbo, non quel che cadde a Tebe giù da» muri. [15] El si fuggì che non parlò più verbo; e io vidi un centauro pien di rabbia venir chiamando: «Ov» è, ov» è l'acerbo?» [18] По окончаньи речи, вскинув руки И выпятив два кукиша, злодей Воскликнул так: «На, боже, обе штуки!» [3] С тех самых пор и стал я другом змей: Одна из них ему гортань обвила, Как будто говоря: «Молчи, не смей!», [6] Другая – руки, и кругом скрутила, Так туго затянув клубок узла, Что всякая из них исчезла сила. [9] Сгори, Пистойя, истребись дотла! Такой, как ты, существовать не надо! Ты свой же корень в скверне превзошла! [12] Мне ни в одном из темных кругов Ада Строптивей богу дух не представал, Ни тот, кто в Фивах пал с вершины града. [15] Он, не сказав ни слова, побежал; И видел я, как следом осерчало Скакал кентавр, крича: «Где, где бахвал?» [18]

Выговорив всё, Ванни Фуччи показывает Богу два кукиша, в знак того, что он-таки перехитрил его. Данте, увидев, что гортань Ванни Фуччи обвивает змея, становится другом змей. На деле, ствол пушки, либо мушкета, приковывают обручами – змеями к станку, предназначая её сгорать как Феникс, при каждом выстреле.

Существовало предание, что Пистойя основана в I веке до н. э., остатками разбитого войска Катилины, людьми «свирепыми и жестокими друг-с-другом и с другими» (Дж. Виллани, «Хроника», I, 32).

Тот, кто в Фивах пал с вершины града – Капаней, один из семи царей, воевавших против Фив. Уверенный в своей силе, Капаней насмехался над Зевсом – Громовержцем, который за это поразил его перуном, после чего Капаней упал с вершины стены Фив, которую штурмовал.

Вскинув руки и выпятив два кукиша – ствол пушки прямой, только по бокам торчат два выпяченных кукиша, за которые её и приковывают к станине. Снаряженная пушка быстро покатилась, влекомая конной упряжкой, следом скакал всадник. На Звёздном Небе это – созвездие Центавр [Рис. А. XII. 3], которого считают кентавром Хироном, но иногда называют и по другому: Фолом, Каком, и многими другими именами.

Maremma non cred'io che tante n'abbia, quante bisce elli avea su per la groppa infin ove comincia nostra labbia. [21] Sovra le spalle, dietro da la coppa, con l'ali aperte li giacea un draco; e quello affuoca qualunque s'intoppa. [24] Lo mio maestro disse: «Questi è Caco, che sotto «l sasso di monte Aventino, di sangue fece spesse volte laco. [27] Non va co» suoi fratei per un cammino, per lo furto che frodolente fece del grande armento ch'elli ebbe a vicino; [30] onde cessar le sue opere biece sotto la mazza d'Ercule, che forse gliene diè cento, e non sentì le diece». [33] Так много змей в Маремме не бывало, Сколькими круп его был оплетен Дотуда, где наш облик брал начало. [21] А над затылком нависал дракон, Ему налегший на плечи, крылатый, Которым каждый встречный опален. [24] «Ты видишь Кака, – мне сказал вожатый. — Немало крови от него лилось, Где Авентин вознес крутые скаты. [27] Он с братьями теперь шагает врозь За то, что обобрал не без оглядки Большое стадо, что вблизи паслось. [30] Но не дал Геркулес ему повадки И палицей отстукал до ста раз, Хоть тот был мертв на первом же десятке». [33]

Маремма – болотистое и нездоровое прибрежье Тирренского моря, разделяющееся на Тосканскую и Римскую Маремму, на котором обитает много змей.

Наш облик – человеческое туловище. Кентавр Как – сын Бога Вулкана. У Вергилия (Эн., VIII, 193—267) это получеловек – полузверь, изрыгающий дым и пламя , кровожадный убийца. Данте превращает его в кентавра. Как, обитавший в пещере Авентинского холма, похитил у Геркулеса (Геракла) четырех быков и четырех телиц из Герионова стада и, чтобы запутать следы, втащил их за хвосты в свою пещеру. Геркулес обнаружил кражу и убил его.

Он с братьями теперь шагает врозь – остальные кентавры стерегут насильников в первом поясе седьмого круга, где Данте их и встречал.

Кентавр, оплетенный змеями – пушка на конной тяге. Налегший на плечи дракон, которым опалён каждый встречный – мушкет – ручное огнестрельное оружие. Четыре быка и четыре телицы из Герионова стада, связанные за хвосты – упряжка быков, перевозящая пушку. Интересно, что «Пушки к бою едут задом» – точная аналогия с поведением кентавра, который втаскивает быков и телиц в пещеру за хвосты. Кентавр, изрыгающий дым и пламя – точный образ пушки у Вергилия.

Геркулес отстукал Кака до ста раз, хоть тот был мёртв на первом же десятке – древние пушки не выдерживали много выстрелов – разрывались на первом же десятке. С другой стороны, эффективность стрельбы из древней пушки невелика, только какой-то процент выстрелов попадает в цель.

Mentre che sì parlava, ed el trascorse e tre spiriti venner sotto noi, de“ quali né io né „l duca mio s'accorse, [36] se non quando gridar: «Chi siete voi?»; per che nostra novella si ristette, e intendemmo pur ad essi poi. [39] Io non li conoscea; ma ei seguette, come suol seguitar per alcun caso, che l'un nomar un altro convenette, [42] dicendo: «Cianfa dove fia rimaso?»; per ch'io, acciò che «l duca stesse attento, mi puosi «l dito su dal mento al naso. [45] Se tu se» or, lettore, a creder lento ciò ch'io dirò, non sarà maraviglia, ché io che «l vidi, a pena il mi consento. [48] Пока о проскакавшем шел рассказ, Три духа собрались внизу; едва ли Заметил бы их кто-нибудь из нас, [36] Вождь или я, но снизу закричали: «Вы кто?» Тогда наш разговор затих, И мы пришедших молча озирали. [39] Я их не знал; но тут один из них Спросил, и я по этому вопросу Догадываться мог об остальных: [42] «А что же Чанфа не пришел к утесу?» И я, чтоб вождь прислушался к нему, От подбородка палец поднял к носу. [45] Не диво, если слову моему, Читатель, ты поверишь неохотно: Мне, видевшему, чудно самому. [48]

Три духа собрались внизу – какие это созвездия? Из оставшихся на Южном Звёздном Небе созвездий, можно выделить три рядом расположенных созвездия – Южная Гидра, Золотая Рыба и Летучая Рыба – созвездия, окружающие Южный Полюс. Эти созвездия практически незаметны, во времена Данте новые.

На Земле, в заводском цеху – это литейщики, приготовившиеся отливать очередную пушку. Они, заметив посторонних, спрашивают: – «Вы кто?» Данте предупреждает Вергилия, чтобы тот помалкивал, не желая пропустить ни единого слова литейщиков, для чего от подбородка палец поднял к носу – приложил палец к губам, показывая замолчать. Мастера, занятые секретным делом, не терпят посторонних в своей среде. Они стоят у подножия утёса: – для отливки пушки, металл из печи идёт самотёком, поэтому печи устраиваются на возвышении, а формы для отливки доставляют и устраивают снизу. Затем между леткой печи и приёмной литниковой воронкой формы устраивается лоток, по которому из печи потечёт расплавленный металл. Поэт сообщает, что он сейчас увидит диво, которому читатель может и не поверить, даже ему, видевшему это собственными глазами, чудно самому.

Три грешника, хорошо знакомые поэту пришли к утёсу, четвёртого, Чанфы, нет, это значит, что Чанфа не является его современником, в отличие от этих троих. Здесь казнятся янсенисты – представители направления, к которому принадлежал Маттео Риччи, и другого, одновременно осужденном папой Пием VI – иосифисты. В таком случае, Чанфа стоял у истоков янсенизма.

Из академической статьи:

Марсилио Фичино , (19 октября 1433 года, Фильине-Вальдарно, близ Флоренции – 1 октября 1499 года, вилла Кареджи, близ Флоренции) – итальянский философ, гуманист, астролог, основатель и глава флорентийской Платоновской академии. Один из ведущих мыслителей раннего Возрождения, наиболее значительный представитель флорентийского платонизма – направления, связанного с возобновлением интереса к философии Платона и направленное против схоластики, в особенности против схоластизированного учения Аристотеля.

Фичино получил образование в университете Флоренции, где изучал греческий и латинский языки, философию и медицину. Когда Козимо Медичи решил воссоздать во Флоренции платоновскую Академию, его выбор пал на Марсилио. В 1462 году Медичи подарил Фичино имение, расположенное неподалеку от его собственного, а также греческие рукописи произведений Платона и некоторых других древних авторов. Фичино стал домашним учителем внука Козимо Медичи Лоренцо Медичи. Среди других учеников Фичино был выдающийся философ-гуманист Джованни Пико делла Мирандола.

Исходя из представления о том, что Платон опирался в своем творчестве на таких представителей «древнего богословия» как Гермес Трисмегист, Орфей и Зороастр, Фичино начал свою переводческую деятельность с текстов, приписываемых этим авторам. В начале 1460-х годов он перевел с греческого языка на латынь «Гимны» и «Аргонавтики» Орфея. Затем в 1461 году перевел и опубликовал трактаты Герметического корпуса. И только после этого он в 1463 году приступил к диалогам Платона.

В 1468 году Фичино окончил перевод всех сочинений Платона на латынь и занялся комментированием некоторых из них. В период между 1469 и 1474 годами Фичино создал свое главное произведение – трактат «Платоновское богословие о бессмертии души» (опубликовано в 1482 году), в котором пытался «показать во всем созвучие платоновских мыслей с Божественным законом», то есть согласовать и примирить древнюю языческую мудрость с христианством.

По мысли Фичино, философия есть «озарение ума», а смысл философствования – в предуготовлении души и интеллекта к восприятию света божественного откровения. С этой точки зрения философия и религия совпадают, а их истоком оказываются священные мистерии древности. Легендарные пророки (Гермес Трисмегист, Орфей, Заратустра) оказались в свое время «просвещены» божественным светом. Впоследствии к этим же мыслям пришли Пифагор и Платон. Тексты и Герметического корпуса, и платоновской традиции, и христианской доктрины, по мысли Фичино, проистекают из единого Божественного Логоса.

«В итоге этому естеству вменена необходимость подчиняться следующему порядку: дабы она следовала после Бога и ангелов, которые неделимы, то есть вне времени и протяженности, и которые выше того, что обладает телесностью и качествами, и того, что исчезает во времени и в пространстве, она определена как лицо, опосредованное адекватным термином: термином, который бы некоторым образом выражал подвластность течению времени и в то же время независимость от пространства. Она есть то, что существует среди смертных вещей, сама не будучи смертной… И поскольку в то время, как управляет телом, она примыкает также к божественному, она является госпожой тела, а не компаньонкой. Она – высшее чудо природы. Другие вещи под Богом, – каждая в себе, – суть отдельные предметы: она является одновременно всеми вещами. В ней образы вещей божественных, от которых она зависит, она же есть причина и образец для всех вещей низшего порядка, которые она некоторым образом сама же и производит. Будучи посредницей всех вещей, она имеет способности всех вещей… Её справедливо можно назвать центром природы, посредницей всех вещей, сцеплением мира, лицом всего, узлом и связкой мира».

Перевод всех сочинений Платона на латынь и краткие пояснения к ним Фичино завершил в 1468 году (впервые опубликованы в 1484 году). Тогда же он приступил к комментированию некоторых платоновских диалогов. Комментарий Фичино к платоновскому диалогу «Пир» (1469 год, известен также под названием «О любви») был источником большинства рассуждений о любви у мыслителей, поэтов и писателей Возрождения. Фичино считал, что любовь представляет собой вид «обожествления» бесконечной игры вечности – воссоединение в Боге человека эмпирического с метаэмпирической Идеей путем постепенного восхождения по лестнице любви.

«Хотя нам нравятся тела, души, ангелы, но на самом деле мы все это не любим; но Бог вот в чём: любя тела, мы будем любить тень Бога, в душе – подобие Бога; в ангелах – образ Бога. Так, если в настоящем времени мы будем любить Бога во всех вещах, то, в конце концов, будем любить все вещи в нём. Ибо, живя так, мы достигнем той степени, когда будем видеть Бога и все вещи в Боге. И будем любить его в себе и все вещи в нём: все дается милостью Бога и, в конце концов, получает искупление в нём. Потому, что все возвращается к Идее, для которой было создано… Истинный человек и Идея человека – одно целое. И все же никто из нас на земле не является истинным человеком, будучи отделен от Бога: потому что тогда он отделен от Идеи, которая является нашей формой. К подлинной жизни мы приходим посредством божественной любви».

В 1473 году Фичино принял сан священника и впоследствии занимал ряд важных церковных постов. В трактате «О христианской религии» (1474 год) он фактически возобновил традицию раннехристианской апологетики.

Деятельность Фичино вызвала широкий общественный резонанс. Вокруг него сложилась группа единомышленников, своего рода ученое братство, получившее известность под названием Платоновская академия в Кареджи. Академия стала одним из важнейших интеллектуальных центров эпохи Возрождения. В её состав входили люди самого разного звания и рода занятий – аристократы, дипломаты, купцы, чиновники, священнослужители, врачи, университетские профессора, гуманисты, богословы, поэты, художники.

В 1480—90-е годы Фичино продолжает исследовать традицию «благочестивой философии» : переводит на латынь и комментирует «Эннеады» Плотина (1484—90 годы; изданы в 1492 году), а также сочинения Порфирия, Ямвлиха, Прокла, Дионисия Ареопагита (1490—1492 годы), Михаила Пселла и др. Воодушевленный переоткрытием античности, Фичино проявляет большой интерес к астрологии и публикует в 1489 году медико-астрологический трактат «О жизни». Это приводит его к конфликту с высшим духовенством католической церкви, в частности с Папой Иннокентием VIII. И только высокое покровительство спасает его от обвинения в ереси.

В 1492 году Фичино пишет трактат «О солнце и свете» (опубликован 1493 год), а в 1494 году завершает обширные толкования к нескольким диалогам Платона. Умер Фичино за комментированием «Послания к римлянам» апостола Павла.

Влияние Фичино на мировоззрение эпохи Возрождения было столь значительным, что, например, Джордано Бруно, читая лекции в Оксфордском университете, представлял третью часть его трактата «О жизни», посвященного проблемам магии и магического, как собственное оригинальное сочинении.

Благодаря переводам трудов Платона, неоплатоников и других произведений античности с греческого на латынь, Фичино способствовал возрождению платонизма и борьбе со схоластическим аристотелизмом.Заложенные в его сочинениях, но им самим не развернутые, предпосылки пантеизма, оказали значительное воздействие на философские воззрения Пико делла Мирандолы, Патрици, Джордано Бруно и др. Апология земной красоты и достоинства человека способствовала преодолению средневекового аскетизма и оказала влияние на развитие изобразительного искусства и литературы. Идея Фичино о «всеобщей религии», не скованной культовыми, обрядовыми и догматическими различиями, сказалась на формировании учения о «естественной религии» в философии 16—17 веков.

Католическая Церковь усилиями, прежде всего, Фомы Аквинского, склонилась к схоластическому аристотелизму, а платонизм Фичино породил в дальнейшем массу направлений христианства, таких, как протестантизм, янсенизм, иосифизм, и, как я сейчас понимаю, конфуцианство. Не исключено, что архиепископ Маттео Риччи взял себе псевдоним Фуччи или Фуджи в память Фичино.

Com'io tenea levate in lor le ciglia, e un serpente con sei piè si lancia dinanzi a l'uno, e tutto a lui s'appiglia. [51] Co» piè di mezzo li avvinse la pancia, e con li anterïor le braccia prese; poi li addentò e l'una e l'altra guancia; [54] li diretani a le cosce distese, e miseli la coda tra «mbedue, e dietro per le ren sù la ritese. [57] Ellera abbarbicata mai non fue ad alber sì, come l'orribil fiera per l'altrui membra avviticchiò le sue. [60] Poi s'appiccar, come di calda cera fossero stati, e mischiar lor colore, né l'un né l'altro già parea quel ch'era: [63] come procede innanzi da l'ardore, per lo papiro suso, un color bruno che non è nero ancora e «l bianco more. [66] Едва я оглянул их мимолетно, Взметнулся шестиногий змей, внаскок Облапил одного и стиснул плотно. [51] Зажав ему бока меж средних ног, Передними он в плечи уцепился И вгрызся духу в каждую из щек; [54] А задними за ляжки ухватился И между них ему просунул хвост, Который кверху вдоль спины извился. [57] Плющ, дереву опутав мощный рост, Не так его глушит, как зверь висячий Чужое тело обмотал взахлест. [60] И оба слиплись, точно воск горячий, И смешиваться начал цвет их тел, Окрашенных теперь уже иначе, [63] Как если бы бумажный лист горел И бурый цвет распространялся в зное, Еще не черен и уже не бел. [66]

Шестиногий Змей – созвездие Муха, нападающее на созвездие Хамелеон. Начинается чудесное превращение расплавленного металла и формы в пушку. Прежде, чем в форму будет залит расплавленный металл, необходимо выплавить из неё восковую модель. Для этого форма обвязывается канатами – стропами, подвешивается над огнём с помощью подъёмного механизма – крана – висячего змея. Взметнулся шестиногий змей – паук для строповки – описывается строповка тяжелого груза для подъёма. Другой шестиногий змей – огонь вгрызся духу в каждую из щёк – форма разогревается и расплавленный воск вытекает через поры песчаной формы, изменяя цвет формы и стропов, которые сливаются в одно целое. Оба слиплись, будто воск горячий – прямо описывается процесс вытекания воска, взамен которого форма будет наполняться расплавленным металлом. Изменение цвета формы сравнивается с изменением цвета у хамелеона. Важно, что начавшийся процесс без перерыва переходит в процесс заполнения формы расплавленным металлом, чтобы разогретая форма не успела остыть. Заливка расплавленного металла в холодную форму приведёт к «схватыванию» металла при соприкосновении с холодной формой и отливка не получится.

Белый, как бумажный лист, цвет песчаной скорлупы через который вытекает расплавленный воск, постепенно переходит в бурый.

Li altri due «l riguardavano, e ciascuno gridava: «Omè, Agnel, come ti muti! Vedi che già non se» né due né uno». [69] Già eran li due capi un divenuti, quando n'apparver due figure miste in una faccia, ov'eran due perduti. [72] Fersi le braccia due di quattro liste; le cosce con le gambe e «l ventre e «l casso divenner membra che non fuor mai viste. [75] Ogne primaio aspetto ivi era casso: due e nessun l'imagine perversa parea; e tal sen gio con lento passo. [78] Come «l ramarro sotto la gran fersa dei dì canicular, cangiando sepe, folgore par se la via attraversa, [81] sì pareva, venendo verso l'epe de li altri due, un serpentello acceso, livido e nero come gran di pepe; [84] e quella parte onde prima è preso nostro alimento, a l'un di lor trafisse; poi cadde giuso innanzi lui disteso. [87] Lo trafitto «l mirò, ma nulla disse; anzi, co» piè fermati, sbadigliava pur come sonno o febbre l'assalisse. [90] Elli «l serpente, e quei lui riguardava; l'un per la piaga, e l'altro per la bocca fummavan forte, e «l fummo si scontrava. [93] «Увы, Аньель, да что с тобой такое? — Кричали, глядя, остальные два. — Смотри, уже ты ни один, ни двое». [69] Меж тем единой стала голова, И смесь двух лиц явилась перед нами, Где прежние мерещились едва. [72] Четыре отрасли – двумя руками, А бедра, ноги, и живот, и грудь Невиданными сделались частями. [75] Все бывшее в одну смесилось муть; И жуткий образ медленной походкой, Ничто и двое, продолжал свой путь. [78] Как ящерица под широкой плеткой Палящих дней, меняя тын, мелькнет Через дорогу молнией короткой, [81] Так, двум другим кидаясь на живот, Мелькнул змееныш лютый, желто-черный, Как шарик перца; и туда, где плод [84] Еще в утробе влагой жизнетворной Питается, ужалил одного; Потом скользнул к его ногам, проворный. [87] Пронзенный не промолвил ничего И лишь зевнул, как бы от сна совея Иль словно лихорадило его. [90] Змей смотрит на него, а он – на змея; Тот – язвой, этот – ртом пускают дым, И дым смыкает гада и злодея. [93]

Собравшиеся внизу вспоминают одного из главных янсенистов – Аньеля.

Из академической статьи:

Паскье Кенель (14 июля 1634 года (16340714), Париж – 7 декабря 1719 года, Амстердам) – католический богослов.

В 1653 году окончил с отличием Сорбонну и в 1657 году вступил в конгрегацию ораторианцев. Всё более склоняясь к янсенизму, Кенель навлёк на себя неудовольствие церковного руководства книгой «Моральные рассуждения по поводу Нового Завета» ; (первая публикация 1668 году, окончательная, существенно расширенная редакция в 1693 году) и комментированным изданием трудов Льва Великого (Париж, 1675 год), так что в 1681 году ему пришлось бежать в Брюссель к Арно. В результате действий иезуитов был арестован (1703 год), но бежал в Амстердам. После смерти Арно, Кенель считался лидером янсенистов, а его главная книга была наиболее популярным изложением янсенистских взглядов. В 1713 году папа Климент XI буллой «Unigenitus» осудил сто одно предложение из книги Кенеля как еретические ; при этом многие предложения вне контекста были истолкованы в булле ошибочно, а в число осуждённых предложений Кенеля попали и приведённые им цитаты из блаженного Августина, что вызвало протесты германских и французских епископов и богословов, не встретившие понимания в Риме.

Хотя Данте и не встречал Кенеля, но родился, когда Кенель был ещё жив. Замечание: – «Уже ты ни один, ни двое» относится к названию папской буллы, «Unigenitus» – «Единородный сын», осуждающей книгу Кенеля.

В литейном цеху шумно. Ревёт огонь в плавильных печах, шумят меха, нагнетающие воздух, скрипят ворота и кабестаны. Подготовленная форма медленно перемещается к печи и соединяется с ней в единое целое, образуя как бы единое лицо. В процессе изготовления отливки, форма медленно передвигается по конвейеру. Затем она засыпается снаружи горячим песком, иначе, при заливке чудовищное давление металла разорвёт её. Поэтому бёдра, ноги и живот, и грудь постепенно исчезают под слоем песка, делаясь невидимыми, а две руки – две канавки для заливки, соединяющие летку печи, и литники формы остаются наверху. Литейщики кричат, чтобы перекричать шум, командуя подъёмными механизмами, горнами и каторжниками, засыпающими горячий песок.

Уже ты ни один, ни двое – возгласы литейщиков, командующих процессом выплавления воска и заполнения песком ящика вокруг формы для пушки. Затем пробивается летка (отверстие для выхода расплавленного металла из печи) – (туда, где плод питается – в пуп) ударяет ломом – быстрый, как ящерица, лютый змеёныш – созвездие Летучая Рыба – проворный литейщик, быстро отскакивая, чтобы не обжечься раскалённым металлом. Из пробитой летки, которая как бы зевает, раскрываясь, начинает медленно, а затем всё быстрее вытекать расплавленный металл. Ещё в утробе влагой жизнетворной – жидкий расплав металла в утробе печи, который вливает (вдыхает) новую жизнь в прекрасные изделия – пушки, колокола, статуи и т. п. Из язвы печи в рот формы течёт ручей металла, который сразу же заволакивается дымом и всё быстро скрывается дымом от глаз – дым смыкает гада – печь и злодея – форму для отливки.

Taccia Lucano ormai là dove tocca del misero Sabello e di Nasidio, e attenda a udir quel ch'or si scocca. [96] Taccia di Cadmo e d'Aretusa Ovidio; ché se quello in serpente e quella in fonte converte poetando, io non lo «nvidio; [99] Лукан да смолкнет там, где назван им Злосчастливый Сабелл или Насидий, И да внимает замыслам моим. [96] Пусть Кадма с Аретузой пел Овидий И этого – змеей, а ту – ручьем Измыслил обратить, – я не в обиде: [99]

Лукан рассказывает («Фарсалия», IX, 761—804), как в Ливийской пустыне воины Катона гибли от ядовитых змей. Сабелл, ужаленный «сепсом», растаял, как воск, а Насидий от ужала «престера» так вздулся, что на нем лопнули латы, и труп его разросся в безобразную громаду.

Овидий рассказывает, что Кадм, основатель Фив, был обращен в змея (Метам., IV, 563—602). Нимфа Аретуза, преследуемая речным богом Алфеем, была превращена Дианою в подземный ручей (Метам., V, 572—641).

Данте утверждает, что все метаморфозы, воспетые Луканом и Овидием – ничто перед тем превращением, которое происходит перед его глазами. Воск действительно тает, как Сабелл, форма, заполняясь, распирается чудовищным давлением жидкого металла. Если она лопнет, металл застынет бесформенной громадой, как Насидий. С другой стороны, ручей жидкого металла, как Аретуза, попав в форму, создаёт «Бога войны» – пушку серпенту (змею), как змея Кадма.

ché due nature mai a fronte a fronte non trasmutò sì ch'amendue le forme a cambiar lor matera fosser pronte. [102] Insieme si rispuosero a tai norme, che «l serpente la coda in forca fesse, e «l feruto ristrinse insieme l'orme. [105] Le gambe con le cosce seco stesse s'appiccar sì, che «n poco la giuntura non facea segno alcun che si paresse. [108] Togliea la coda fessa la figura che si perdeva là, e la sua pelle si facea molle, e quella di là dura. [111] Io vidi intrar le braccia per l'ascelle, e i due piè de la fiera, ch'eran corti, tanto allungar quanto accorciavan quelle. [114] Poscia li piè di retro, insieme attorti, diventaron lo membro che l'uom cela, e «l misero del suo n'avea due porti. [117] Mentre che «l fummo l'uno e l'altro vela di color novo, e genera «l pel suso per l'una parte e da l'altra il dipela, [120] l'un si levò e l'altro cadde giuso, non torcendo però le lucerne empie, sotto le quai ciascun cambiava muso. [123] Quel ch'era dritto, il trasse ver» le tempie, e di troppa matera ch'in là venne uscir li orecchi de le gote scempie; [126] ciò che non corse in dietro e si ritenne di quel soverchio, fé naso a la faccia e le labbra ingrossò quanto convenne. [129] Quel che giacea, il muso innanzi caccia, e li orecchi ritira per la testa come face le corna la lumaccia; [132] e la lingua, ch'avea unita e presta prima a parlar, si fende, e la forcuta ne l'altro si richiude; e «l fummo resta. [135] Два естества, вот так, к лицу лицом, Друг в друга он не претворял телесно, Заставив их меняться веществом. [102] у этих превращенье шло совместно: Змееныш хвост, как вилку, расколол, А раненый стопы содвинул тесно. [105] Он голени и бедра плотно свел, И, самый след сращенья уничтожа, Они сомкнулись в нераздельный ствол. [108] У змея вилка делалась похожа На гибнущее там, и здесь мягка, А там корява становилась кожа. [111] Суставы рук вошли до кулака Под мышки, между тем как удлинялись Коротенькие лапки у зверька. [114] Две задние конечности смотались В тот член, который человек таит, А у бедняги два образовались. [117] Покамест дымом каждый был повит И новым цветом начал облекаться, Тут – облысев, там – волосом покрыт, – [120] Один успел упасть, другой – подняться, Но луч бесчестных глаз был так же прям, И в нем их морды начали меняться. [123] Стоявший растянул лицо к вискам, И то, что лишнего туда наплыло, Пошло от щек на вещество ушам. [126] А то, что не сползло назад, застыло Комком, откуда ноздри отросли И вздулись губы, сколько надо было. [129] Лежавший рыло вытянул в пыли, А уши, убывая еле зримо, Как рожки у улитки, внутрь ушли. [132] Язык, когда-то росший неделимо И бойкий, треснул надвое, а тот, Двойной, стянулся, – и не стало дыма. [135]

Данте последовательно описывает процесс заполнения формы расплавленным металлом. Змеёныш хвост, как вилку расколол – ручей расплавленного металла течёт к форме по двум желобам. Раненый стопы содвинул тесно – на дне формы соединился расплавленный металл, уровень его стал повышаться, образуя ствол пушки. Самый след сращенья уничтожа – заливаемый с двух сторон металл для симметричного заполнения формы соединяется без следа сращения, получается нераздельный ствол пушки. Идёт процесс остывания и усадки отливки, местами ещё мягкой, местами покрывающейся, как бы сморщивающейся кожей, при этом кожа становилась корявой – на поверхности расплава при застывании образуется шершавая корка от быстрого окисления металла. Суставы рук вошли до кулака – отливаются цапфы пушки. Между тем, как удлинялись коротенькие лапки у зверька – желоб, по которому течёт расплав, отодвигался, и струи делались длиннее и тоньше. Остатки расплава для литья формировали два длинных прилива – два члена, с расширениями – залупами на концах. Новым цветом начал облекаться – процесс остывания металла после отливки, при этом, газы и пары от металла и формы повивают отливку и форму дымом. Один успел упасть, другой – подняться, уровень металла в печи падает, уровень металла в форме поднимается. Взгляд бесчестных глаз так же прям – прямое дуло ствола. Морды начали меняться – форма до конца заполняется расплавленным металлом. Стоящий растянул лицо к вискам – во всё лицо – формируется дуло ствола. Лишнее наплыло – литейный прилив, создающий давление на основную отливку. По мере остывания расплава, прилив убирается в основное тело отливки. Остаток застывает комом, соединенный литейными каналами с отливкой – ноздрями. Вздулись губы – формируется кольцевой наплыв вокруг дульного среза. Лежавший рыло вытянул в пыли – в засыпанной песком форме, становится виден уровень расплавленного металла. Уши, уходящие, как рожки у улитки внутрь – прилив при усаживании тела отливки убирается в основное тело отливки. Язык – льющийся металл, сначала разделяется надвое, по двум канавкам, затем снова сливается вместе. При окончании отливки язык стягивается – кончается вместе с окончанием литья. Когда литейная форма заполняется полностью, дым от неё перестаёт выделяться.

L'anima ch'era fiera divenuta, suffolando si fugge per la valle, e l'altro dietro a lui parlando sputa. [138] Poscia li volse le novelle spalle, e disse a l'altro: «I» vo» che Buoso corra, com'ho fatt'io, carpon per questo calle». [141] Così vid'io la settima zavorra mutare e trasmutare; e qui mi scusi la novità se fior la penna abborra. [144] E avvegna che li occhi miei confusi fossero alquanto e l'animo smagato, non poter quei fuggirsi tanto chiusi, [147] ch'i» non scorgessi ben Puccio Sciancato; ed era quel che sol, di tre compagni che venner prima, non era mutato; l'altr'era quel che tu, Gaville, piagni. [151] Душа в обличье гадины ползет И с шипом удаляется в лощину, А тот вдогонку, говоря, плюет. [138] Он, повернув к ней новенькую спину, Сказал другому: «Пусть теперь ничком, Как я, Буозо оползет долину». [141] Так, видел я, менялась естеством Седьмая свалка; и притом так странно, Что я, быть может, прегрешил пером. [144] Хотя уж видеть начали туманно Мои глаза и самый дух блуждал, Те не могли укрыться столь нежданно, [147] Чтоб я хромого Пуччо не узнал; Из всех троих он был один нетронут С тех пор, как подошел к подножью скал; Другой был тот, по ком в Гавилле стонут. [151]

Душа грешника, превращенная таким образом в пушку – змея, гадину, после разборки ящика и осыпания песка и хрупкой скорлупы формы, из которой при отливке выгорели с дымом все связующие вещества, обнажается. Так как она раскалена, она шипит от брызг попадающей воды, которой её обрызгивает (плюёт ей вдогонку) литейщик, оставшийся неизменным в этом процессе. Сказал другому – оставшемуся нетронутым хромому – Пуччо. Литейщики и кузнецы по традиции изображаются хромыми, начиная с первого – Гефеста; хромым, по легенде, был и пушечных дел мастер Чохов. Да это и не удивительно. Кузнецы и литейщики всех времён подвергались большому риску падения тяжелых предметов или попаданию расплавленного металла на ногу. Дослужиться до мастера и не получить в процессе этого травму было делом немыслимым. Поэтому мастера, те, кто выживал, поголовно были хромыми, что и отразилось в мифах.

Новенькая спинка – новенькая пушка, которая, лёжа ничком (во время отливки форма стояла вертикально), теперь будет передвигаться ползком, лёжа на лафете (ничком). Новая пушка – новое, введённое Яном Гевелием созвездие Единорог [Рис. А. XVIII. 1]. Целый класс пушек в русской армии так и именовались – инроги – единороги. Менялась естеством седьмая свалка – из грязи, воска и металла изготавливалась пушка. Данте извиняется перед читателем в том, что ему не позволено рассказать об этом прямо, поэтому он говорит иносказательно (грешит пером). И хотя уже начали туманно видеть глаза, и дух блуждал в смятении, но он узнал хромого Пуччо.

Здесь он ещё раз возвращается к Маттео Риччи. Опасаясь, что за далью лет тот не будет узнан, поэт называет его ещё раз по-другому. Если в имени Риччи, написанном прописью, прочитать две первые буквы, как буквы кириллицы, получится Пуччи (Puccio). Риччи был хром; в начале его миссионерской деятельности он был избит местным населением, ему сломали ногу. Кость срослась, но он остался хромым до смерти. Риччи – единственный из троих, пережил Данте, поэтому он говорит о нём, как о нетронутом.

Возможно, именем Риччи Маттео – Ван Фучжи иди Фудзи, названа гора и вулкан в Японии – Фудзияма, где «яма» – гора. Кроме ознакомления жителей Поднебесной с фисгармонией и часами, за что Риччи был обожествлён, он составил первую для Японии, Китая и Кореи карту земной поверхности тех стран, с обозначением названий иероглифами. На этой карте он назвал знаменитый вулкан своим именем. Кроме того, Риччи познакомил Поднебесную с астрономией и астрономическими инструментами. Так что вряд ли можно считать незаслуженным именование святой горы в Японии его именем.

А кто же другой – Буозо? Это – представитель второго еретического направления, осужденного папой Пием VI – иосифизма.

Из академической статьи:

Иосифизм  – термин, используемый для обозначения внутренней политики, проводимой императором Священной Римской империи германской нации Иосифом II по отношению к Римско-Католической Церкви и её влиянию в австро-венгерском обществе. Иосиф II, проводя определённые реформы, издавал специальные законодательные акты, подчиняющие Римско-Католическую Церковь светским властям и определяющие церковную структуру Католической Церкви как один из элементов государства. Согласно этим законам католические священнослужители становились государственными служащими и были обязаны полностью подчиняться законодательству государства.

Определённые ограничения деятельности Римско-Католической Церкви начались при императрице Марии Терезии (1740—1780 годы), которая провела ряд реформ, которые подчиняли католических иерархов светской власти. В принципиальных вопросах Мария Терезия всё же не пыталась противоречить Святому Престолу, стараясь договориться с церковной властью.

Теоретические основы иосифизма сформулировали австрийские правоведы Пауль Йозеф Риггер (1705—1775 годы) и  Йозеф Зонненфельс (1732—1817 годы). Большое влияние на Иосифа II оказал также приверженец идей Просвещения государственный канцлер Венцель Кауниц.

Иосиф II полностью подчинил государству Католическую Церковь, регламентируя её деятельность буквально во всём, кроме вопросов, связанных с вероучением. Следуя идеям Просвещения, Иосиф II проводил реформы, которые, по его мнению, должны были служить на благо государства всеобщего благосостояния. Согласно его идеям, многие церковные учреждения, например, монастыри, не исполняли социальные функции, и поэтому они массово закрывались за их ненадобностью гражданскому обществу. Было распущено около 500 монастырей.

Церковь же должна была взять на себя социальные функции заботы о бедных, образования и регистрации браков, а священники должны были стать государственными служащими, ответственными за воспитание патриотизма и поддержки морали. Было введено разграничение церковного и светского права (были разрешены разводы). Государство вмешивалось во все сферы деятельности Церкви. Светской властью решались все церковные дела, вплоть до мелочей. Государством определялся порядок проведения богослужения, обеспечение храмов, издания молитвенных книг, паломничества. Монастыри, в случае, если они имели централизованный орган за границей, должны были перейти под юрисдикцию австрийских епископов. Часть церковных земель была конфискована и передана государству.

Иосиф II также пошёл на конфликт со Святым Престолом. Он считал, что страны, входящие в Священную Римскую империю германской нации, должны были быть свободны от влияния папства и для всех без исключения папских указов должно быть согласие светского государства.

Римский папа Пий VI старался не входить в прямой конфликт с Иосифом II. В 1782 году он совершил поездку в Вену, в 1783 году Иосиф II совершил ответный визит к папе. Однако усилия Пия VI не принесли успеха. 28 января 1785 года Пий VI издал буллу «Romanus Pontifex», которой подверг критике реформаторские действия императора Иосифа II.

Реформы Иосифа II привели к недовольству среди австрийской аристократии и простого народа. В Бельгии притеснения Католической Церкви вылились в антиавстрийские настроения в 1789—1791 годах. В самой Австрии в 1784 году вспыхнуло крестьянское восстание в Трансильвании. В Германии вмешательство государства в дела Церкви воспринималось как переход в протестантизм. Возникновения различных бунтов, несогласия с проводимой политикой вынудило государственную власть ввести цензуру.

Но в то же время при правлении Иосифа II были открыты сотни новых католических приходов. Это объясняет не слишком сильное противодействие австрийского епископата на действия Иосифа II. Лишь немногие епископы активно сопротивлялись распространению полицейского государства на сферу церковных интересов.

Реформы Иосифа II способствовали возникновению религиозной терпимости. В мае 1781 год был издан «Эдикт толерантности», который разрешил религиозную свободу, немыслимую до этого времени. Указ разрешал деятельность протестантских и православных общин. Им было разрешено строить свои храмы, были отменены ранее принятые ограничения на профессию, образование и экономическую деятельность. Евреи получили значительную свободу в своей жизни. Были отменены специальный «еврейский налог» и многие ограничения, касавшиеся иудейской общины.

Из академической статьи:

Иосиф II 13 марта 1741 года (17410313), Вена – 20 февраля 1790 года, Вена – король Германии с 27 марта 1764 года, избран императором Священной Римской империи германской нации 18 августа 1765 года, старший сын Марии Терезии, до конца ноября 1780 года был её соправителем; после смерти матери 29 ноября 1780 года унаследовал от неё владения Габсбургов – эрцгерцогство Австрийское, королевства Богемское и Венгерское. Выдающийся государственный деятель, реформатор, яркий представитель эпохи просвещённого абсолютизма. После смерти отца, Франца I Лотарингского, избранный императором, он был приобщён матерью к управлению австрийскими владениями. Эпоха их совместного управления ознаменовалась широкой преобразовательной деятельностью, так как необходимость реформ наглядно обнаружилась во время Семилетней войны, поставившей Австрию на край гибели, а из-за границы проникали просветительные идеи французской философии XVIII века.

Партия «просвещения» (Aufklärungspartei) все более брала верх в литературе и даже в правительственных кругах Австрии, несмотря на консервативные наклонности императрицы, и наконец во главе сторонников новизны выступил Иосиф, при участии которого правительство Марии Терезии облегчило положение крестьян, укрепило государственную власть, в ущерб клерикальным и феодальным элементам, упразднило орден иезуитов и отменило пытки. Тем не менее, политика Марии Терезии, полная компромиссов, не могла удовлетворить её сына. Несмотря на горячую любовь к матери, Иосиф провёл лучшие годы жизни в глухой борьбе с ней, иногда значительно обострявшейся (например, по вопросу о веротерпимости).

Только после смерти матери, с 1780 года, у Иосифа были вполне развязаны руки для выполнения широких преобразовательных замыслов. Программа Иосифа II была последовательным выражением системы просвещенного абсолютизма. Современник коронованных философов, Фридриха II Прусского и Екатерины II, Иосиф был одним из самых деятельных людей своего времени, который, не щадя ни себя, ни других, совершенно изнурил себя работой. Его бесчисленные путешествия были не триумфальными прогулками, а тяжелым трудом добросовестного ревизора. Входя во всё самолично, он искренне верил в своё призвание вывести Австрию из отсталого состояния путём реформ, идущих сверху. Для этого нужно было, как он считал, прежде всего, усиление государственной власти, причём Иосиф следовал старой австрийской традиции укрепления внешнего и внутреннего могущества государства, бюрократической централизации, объединения разноплеменного состава монархии, попрания старинных вольностей феодального происхождения и подчинения Церкви государству. В виде корректива произволу он допустил, однако, гласное обсуждение текущих вопросов в печати и открытую критику действий монарха (закон о печати 11 июня 1781 года).

Человеколюбивая деятельность его простиралась на всех обездоленных, начиная с притеснённого крестьянства, и кончая сиротами, больными, глухонемыми, незаконнорожденными. Тем не менее, Иосиф был совершенно чужд сентиментальному и несколько отвлечённому благодушию чувствительного XVIII века. При малейшем сопротивлении он проявлял большую жестокость; во внешней политике он руководствовался только интересами своего государства. В этом смысле он влиял на дипломатию Марии Терезии и  несёт ответственность за роль Австрии в первом разделе Польши.

В 1781 году он издал знаменитый указ 13 октября о веротерпимости и упразднил те монастыри и духовные ордена, которые не способствуют делу народного просвещения или призрения больных (20 декабря).

Церковь была поставлена в тесную зависимость от государства и связь её с Римской курией значительно ограничена. Народное образование поставлено под надзор государства, причём начальное обучение стало предметом особой заботливости. Католическая Церковь осталась господствующей, но православным, лютеранам и кальвинистам дарованы гражданские права, а иудеи получили различные облегчения. С 1782 года отступление от господствующей веры перестало считаться уголовным преступлением, но свободу совести правительство не решилось вводить в фанатической стране: право выбора вероисповедания ограничено было сроками и иными препятствиями, а к сектантам Иосиф относился иногда даже жестоко.

Как пример отношения императора к религиозным течениям находившимся вне лона католической церкви можно привести историю с абрамитами.

По Иосифу II стонут в Гавилле. Данте говорит о первом разделе Польши.

Из академической статьи:

19 февраля 1772 года в Вене была подписана конвенция о первом разделе Польши. Перед этим, 6 февраля 1772 года в Санкт-Петербурге было заключено соглашение между Пруссией (в лице Фридриха II) и Россией (в лице Екатерины II). В начале августа российские, прусские и австрийские войска одновременно вошли на территорию Речи Посполитой и заняли области, распределённые между ними по соглашению. 5 августа был оглашён манифест о разделе. Силы Конфедерации, исполнительный орган которой был вынужден покинуть Австрию после того, как та присоединились к прусско-российскому союзу, не сложили оружие. Каждая крепость, где располагались её воинские части, держалась максимально долго. Так, известна оборона Тынца, которая продолжалась до конца марта 1773 года, а также оборона Ченстоховы, возглавляемая Казимежем Пуласким. 28 апреля 1773 года российские войска под командованием генерала Суворова взяли Краков. Франция и Англия, на которых возлагали надежды конфедераты, остались в стороне и выразили свою позицию уже постфактум, после того, как раздел произошёл.

Конвенция о разделе была ратифицирована 22 сентября 1772 года. В соответствии с этим документом Россия завладела частью Прибалтики (Ливония, Задвинское герцогство), до этого находившейся под властью Речи Посполитой, и частью современной территории Беларуси до Двины, Друти и Днепра, включая районы Витебска, Полоцка и Мстиславля. Под власть российской короны перешли территории площадью 92 тыс. км² с населением 1 млн. 300 тыс. человек. Пруссия получила Эрмланд (Вармия) и Королевскую Пруссию (позже ставшую новой провинцией под названием Западная Пруссия) до реки Нотеч, территории герцогства Померания без Гданьска, округа и воеводства Поморское, Мальборское (Мариенбург) и Хелминское (Кульм) без Торуни, а также некоторые районы в Великой Польше. Прусские приобретения составили 36 тыс. км² и 580 тыс. жителей. К Австрии отошли Затор и Освенцим, часть Малой Польши, включающая южную часть Краковского и Сандомирского воеводств, а также части Бельского воеводства и вся Галиция (Червонная Русь), без города Кракова. Австрия получила, в частности, богатые соляные шахты в Бохне и Величке. В общей сложности, австрийские приобретения составили 83 тыс. км², и 2 млн. 600 тыс. человек.

Фридрих II, будучи вдохновлён своими политическими успехами, пригласил множество католических школьных учителей, в том числе иезуитов. Кроме того, он обязал прусских кронпринцев изучать польский язык. Австрийский канцлер Кауниц и российская императрица Екатерина II также были довольны новыми территориальными приобретениями.

Заняв территории, причитающиеся сторонам по договору, оккупационные силы потребовали ратификации своих действий со стороны короля и сейма.

Под давлением Пруссии, Австрии и России Понятовский должен был собрать сейм (1772—1775 годы) для утверждения акта раздела и нового устройства Речи Посполитой. Полномочная делегация сейма утвердила раздел и установила «кардинальные права» Речи Посполитой, в состав которых вошли избирательность престола, и liberum veto. Среди нововведений было установление «постоянного совета» («Rada Nieustająca») под председательством короля, из 18 сенаторов и 18 шляхтичей (по выбору сейма). Совет был разделен на 5 департаментов и осуществлял исполнительную власть в стране. Король уступил совету право отдавать земли «королевщины» в аренду. Совет представлял королю трех кандидатов на должности для утверждения одного из них. Сейм, продолжавший свою работу до 1775 года, провел административные и финансовые реформы, создал Комиссию Национального Образования, реорганизовал и сократил армию до 30 тыс. солдат, установил косвенные налоги и жалование чиновникам.

Захватив северо-западную Польшу, Пруссия взяла под контроль 80% оборота внешней торговли этой страны. Через введение огромных таможенных пошлин Пруссия ускоряла крах Речи Посполитой.

Гавиллу надо искать под Австрией. Под это название подходит «Червонная Русь» в составе Галиции и Бельского воеводства, которые, оторванные от славянских и православных корней, отошли и от папской Церкви.

Как это было:

«Сын мой, Маттео» – произнёс папа Пий VI: – «Поднимись и говори со мной». Архиепископ Маттео Риччи встал, оказавшись вровень с сидящим в кресле папой, смиренно склоняя голову перед ним.

«Сын мой» – продолжил папа, подавая руку для поцелуя: – «Нам известно о твоей приверженности Янсению и о твоей роли на соборе в Пистойе. Нам известно также, что ты покаялся в деяниях своих. Готов ли ты исполнить нашу волю, сын мой?»

«Ваше Святейшество» – целуя руку папе, заговорил архиепископ, не поднимая глаз: – «Полагаю, я всё осознал и готов беспрекословно исполнить волю Святого престола».

«Тебя рекомендовал Грегорио, сын мой» – продолжил папа: – «Он рекомендовал мне тебя, как языковеда и лингвиста, могущего выполнить Священную миссию. Мы ищем человека, способного возглавить нашу миссию в Индии, Китае и Японии. Ознакомился ли ты с условиями, в которых тебе придётся нести службу?»

«Да, Ваше Святейшество» – убеждённо проговорил Риччи, глядя на папу снизу вверх. Последний год я занимался изучением китайского языка с носителем его и китайской письменности, созданной Вами, Ваше Святейшество. Ничего более великого я за свою жизнь не видел. Особенно меня потрясло Четверокнижие – Ваш перевод Священного Писания на китайский язык. Мне было бы очень интересно заняться продвижением Святого Слова в столь огромной по размерам и ещё большей по населению стране. Клянусь оправдать Ваше доверие ко мне, Ваше Святейшество. Я знаю Ваши великие заслуги в открытии для Христа этой огромной страны, Ваша миссия в ней всегда будет служить для меня примером, Ваше Святейшество».

«Запомни, сын мой, простое правило, не выполнив которого, ты ничего там не добьёшься» – сказал папа: – «Чтобы жить в этой стране, надо научиться беспрекословно повиноваться, даже если тебе не хочется этого делать. Только повинующийся может войти в доверие Богдохана; через повиновение можно научиться и управлять им. Каждый совет Богдохану надо подавать, как его собственный, исполнить который ты обязуешься беспрекословно».

«Запомнил, Ваше Святейшество» – ответил архиепископ.

Папа, задумчиво глядя на архиепископа, протянул руку для поцелуя, давая понять, что аудиенция окончена. Архиепископ, упав на колени, поцеловал руку папе и вышел, согнувшись, спиной в дверь.