Chi poria mai pur con parole sciolte dicer del sangue e de le piaghe a pieno ch'i» ora vidi, per narrar più volte? [3] Ogne lingua per certo verria meno per lo nostro sermone e per la mente c'hanno a tanto comprender poco seno. [6] S'el s'aunasse ancor tutta la gente che già, in su la fortunata terra di Puglia, fu del suo sangue dolente [9] per li Troiani e per la lunga guerra che de l'anella fé sì alte spoglie, come Livïo scrive, che non erra, [12] con quella che sentio di colpi doglie per contastare a Ruberto Guiscardo; e l'altra il cui ossame ancor s'accoglie [15] a Ceperan, là dove fu bugiardo ciascun Pugliese, e là da Tagliacozzo, dove sanz'arme vinse il vecchio Alardo; [18] e qual forato suo membro e qual mozzo mostrasse, d'aequar sarebbe nulla il modo de la nona bolgia sozzo. [21] Кто мог бы, даже вольными словами, Поведать, сколько б он ни повторял, Всю кровь и раны, виденные нами? [3] Любой язык наверно бы сплошал: Объем рассудка нашего и речи, Чтобы вместить так много, слишком мал. [6] Когда бы вновь сошлись, в крови увечий, Все, кто в Пулийской роковой стране, Страдая, изнемог на поле сечи [9] От рук троян и в длительной войне, Перстнями заплатившей дань гордыне, Как пишет Ливий, истинный вполне; [12] И те, кто тщился дать отпор дружине, Которую привел Руберт Гвискар, И те, чьи кости отрывают ныне [15] Близ Чеперано, где нанес удар Обман пулийцев, и кого лукавый У Тальякоццо одолел Алар; [18] И кто култыгу, кто разруб кровавый Казать бы стал, – их превзойдет в сто крат Девятый ров чудовищной расправой. [21]

Данте входит в девятый ров и не может найти слов тому, какие страдания и раны наносят человечеству зачинщики раздора – начинатели войн, опустошающих целые местности и страны. Даже вольными словами – даже не стихами, а ничем не стесненной прозой не передать увиденного там. Пулийская… страна – Пулья (лат. – Апулия); здесь в значении: Южная Италия.

Когда от рук троян – в эпоху Самнитских войн (343—290 годы до н. э.), римляне – ромеи, потомки приплывших с царём Энеем троянцев, покоряли Южную Италию. Обращаю внимание на чудовищный тысячелетний провал от времён царя Энея до времени Самнитских войн.

В длительной войне – во время второй Пунической войны (218—201 годы до н. э.). В 216 году до н. э., после победы при Каннах, Ганнибал отослал в Карфаген хлебную меру золотых перстней, снятых с убитых римских всадников, как об этом пишет Тит Ливий, указывающий, что иные говорят даже о трех с половиною хлебных мерах.

Руберт Гвискар – Роберт Гвискар, изгнавший в XI веке из Южной Италии арабов и византийцев, один из основателей норманнского государства на юге полуострова и в Сицилии (Сицилийского королевства). Чеперано – местечко на границе Неаполитанского королевства и Церковной области, возле которого в 1266 году пулийцы, подданные короля Манфреда, предательски открыли дорогу войскам Карла Анжуйского, что привело к роковой для Манфреда битве при Беневенто.

Тальякоццо – замок, возле которого в 1268 году Карл I Анжуйский разбил юного Конрадина. Его победе помогла военная хитрость, присоветованная старым рьщарем Аларом де Валери.

Разобрать все хитросплетения битв за Южную Италию, за которую бились до нашей эры трояне и Ганнибал – задача другой книги. А вот борьба Руберта Гвискара и Алара не ограничивается рубежом XIII века, и эти войны следует искать вплоть до XIX века. Данте находится как раз в 1743 году, когда по Италии прокатилась война за Австрийское наследство 1740– 1748 годов, вслед за войной за Испанское наследство 1701– 1714 годов, когда Северная Италия переходила из рук в руки. Войны за Пулью – Южную Италию стоит поискать несколько раньше.

Из академической статьи:

Итальянские войны (1494– 1559 годы) – серия военных конфликтов между Францией, Испанией и Священной Римской империей германской нации с участием других государств Западной Европы (Англия, Шотландия, Швейцария, Османская империя, Венеция, Папская область и итальянские города-государства) за обладание Италией и гегемонию в Европе. Возникнув как династический спор за престол Неаполитанского королевства, Итальянские войны быстро превратились в общеевропейский конфликт. С 1520-х годов главной составляющей этого конфликта стала борьба между Францией и Габсбургами за доминирование в Западной Европе. Военные действия проходили, главным образом, на территории Италии, а также в Нидерландах. Политическим итогом войн стал переход Италии под власть Испании, закрепление её раздробленности и оттеснение итальянских государств на периферию европейских международных отношений.

В 1454 году после серии войн между Венецией, Миланом и Флоренцией за власть в Северной Италии был заключён Лодийский мир, к которому вскоре присоединились папа римский, Неаполитанское королевство и другие итальянские государства. Была образована Итальянская лига, члены которой обязались отказаться от решения конфликтов военной силой и не заключать союзов с третьими государствами. Целью лиги было установление равновесия на Апеннинском полуострове и удержание Франции за пределами Италии. На протяжении тридцати лет лига успешно выполняла свои задачи и, за исключением небольших стычек, в Италии царил мир. Однако в 1490-х годах положение изменилось. В 1494 году скончался Лоренцо Медичи, один из главных архитекторов системы итальянского равновесия, и во Флоренции стал править непопулярный Пьетро II, враждебно относящийся к Милану и пассивный в противостоянии с Францией. В том же году римским папой был избран Александр VI Борджиа, главной целью политики которого стало создание в Средней Италии государства для своих племянников из рода Борджиа. Уже в 1493 году Александр VI вместе с Венецией и Миланом организовал Лигу Святого Марка против Неаполитанского королевства, поддержавшего клан Орсини – главных конкурентов семейства Борджиа в Папской области.

После смерти неаполитанского короля Фернандо I в 1494 году претензии на престол Неаполя заявил французский король Карл VIII, приходящийся родственником монархам Анжуйской династии, правившей в Неаполитанском королевстве в 1266– 1552 годах Эти претензии были поддержаны герцогом Миланским Лодовико Моро, а также папой Александром VI, находящимися в конфликте с Неаполем. Французские войска вторглись в Италию, подчинили Флоренцию и, практически не встречая сопротивления, в 1495 году заняли Неаполь. Однако против Франции вскоре сложилась Венецианская лига итальянских государств, опасающихся чрезмерного усиления французского влияния на полуострове. К лиге присоединились император Священной Римской империи Максимилиан I и король Арагона Фердинанд II.  Под угрозой оказаться отрезанным от Франции, Карл VIII покинул Неаполь. 6 июля 1495 года французские войска были разбиты в сражении при Форново и ушли во Францию. В 1496 году испанские войска очистили территорию Италии от французских гарнизонов, остававшихся в крепостях, а французский король подписал капитуляцию.

Разгром Неаполитанского королевства вызвал крах баланса сил на Апеннинском полуострове. Между итальянскими государствами начались столкновения, выливающиеся в вооружённые конфликты (война между Флоренцией и Пизой (с 1494 г.), борьба между папой и домом Орсини, начало захватов Чезаре Борджиа коммун и сеньорий Средней Италии). С другой стороны, короли Франции также не желали отказываться от своих планов по захвату итальянских территорий.

В 1498 году королём Франции стал Людовик XII, бывший герцог Орлеанский, который как внук Валентины Висконти предъявил претензии на Миланское герцогство. Франция заключила союз с Венецией против Милана и Габсбургов и привлекла на свою сторону Савойю, Флоренцию и папу Александра VI. В июле 1499 года французская армия вторглась в Ломбардию и практически без сопротивления заняла Милан. Герцог Лодовико Моро бежал в Тироль, где с помощью императора Максимилиана I набрал небольшую наёмную армию из швейцарцев и в 1500 году отбил свою столицу. Однако вскоре французы одержали верх над швейцарцами и пленили Лодовико Моро. Ломбардия перешла под власть Франции, а Людовик XII провозгласил себя герцогом Миланским.

Успехи в Северной Италии позволили королю Франции возобновить свои претензии на Неаполь. В 1500 году он заключил Гранадский договор с Фердинандом II Арагонским о разделе Неаполитанского королевства. В 1501 году французские войска вторглись на территорию Неаполя, а испанский экспедиционный корпус высадился в Калабрии. Неаполитанский король Федериго III сдался на милость победителей. К 1502 году Южная Италия оказалась разделённой между Францией и Испанией. В то же время Цезаре Борджиа захватил Романью и Урбино, создав централизованное государство в Средней Италии, и вступил в войну с Флоренцией. Однако положение осложнилось конфликтом между Францией и Испанией за ряд областей бывшего Неаполитанского королевства (Базиликата, Абруцци). Бывшие союзники оказались в состоянии войны, успех в которой сопутствовал испанцам. В серии убедительных побед (важнейшей из которых была битва при Гарильяно) испанская армия под командованием Гонсало де Кордовы в 1503 году разгромила французские войска и вынудила их оставить территорию Южной Италии. Одновременно позиции Франции в Средней Италии были подорваны смертью папы Александра VI и вступлением на престол происпански настроенного Юлия II.

Людовик XII был вынужден пойти на переговоры. Согласно Блуасскому миру 1505 года Франция признала Неаполитанское королевство владением Испании, но сохранила за собой Ломбардию и Геную. В результате Южная Италия перешла под власть испанского короля, в Северной сохранилась гегемония Франции, а в Средней Италии была восстановлена власть папы римского.

Вступив на Священный престол в 1503 году, папа Юлий II развернул программу создания в Средней Италии сильного современного Папского государства, способного противостоять иностранным державам.Изгнав Чезаре Борджиа, Юлий II присоединил его владения, однако Римини и Фаэнца были захвачены Венецией, которая стала главным препятствием для расширения папской власти в Средней Италии. В то же время обострились отношения Венеции с императором Максимилианом I, который решил короноваться в Риме, но не был пропущен войсками республики. В 1508 году имперская армия попыталась вторгнуться на территорию Венеции, но была отбита, а венецианцы оккупировали Риеку и Триест. Усиление Венеции сплотило против неё европейские государства: в 1508 году была сформирована антивенецианская Камбрейская лига, в которую вошли папа Юлий II, император Максимилиан I, король Арагона Фердинанд II и король Франции Людовик XII.

1509 году испанские войска захватили венецианские порты в Апулии, армия папы вторглась в венецианскую Романью и заняла Равенну, Венгрия атаковала Далмацию, а армия Савойи высадилась на Крите. Одновременно войска императора захватили Роверето и Верону, а французская армия разгромила венецианцев в битве при Аньяделло. Венецианская республика оказалась под угрозой полного уничтожения. Однако успехи дипломатии Венеции и разногласия в стане союзников, обеспокоенных усилением французского влияния в Северной Италии, переломили ситуацию. Ценой уступки Равенны и Романьи республика в 1510 году добилась заключения сепаратного мира с папой, а отказавшись от апулийских портов – с Испанией. Имперские войска были отбиты. Тем не менее, французы оккупировали Романью, несмотря на сопротивление венецианско-папских отрядов.

В 1511 году папе удалось сформировать новый союз, на этот раз против Франции. В состав «Священной лиги», помимо Юлия II, вошли Венеция, Испания, Англия, а чуть позднее – и император Максимилиан I.  Хотя первоначально удача сопутствовала французам, которые под командованием Гастона де Фуа захватили Брешию и разбили испанцев в битве при Равенне, в 1512 году перевес начал склоняться на сторону союзников. В Ломбардию вторглась нанятая на папские деньги армия швейцарцев, которая заняла Милан и восстановила на престоле герцога Максимилиана Сфорца, превратив Миланское герцогство в протекторат Швейцарии. Папско-испанские войска также перешли в наступление и отбили у французов Парму, Пьяченцу и Реджо. Попытки Франции в 1513 году отвоевать Милан провалились: в битве при Новаре войска Людовика XII были наголову разбиты швейцарцами.

Неудачи французов заставили Венецию вновь пойти на сближение с Францией и заключить в 1513 году союз с Людовиком XII.  Венецианские войска захватили Фриули, но потерпели поражение от испанской армии в сражении при Ла-Мотте . На французском побережье высадились войска английского короля Генриха VIII, которые, одержав победу при Гингате, заняли Теруан. На помощь Франции пришла Шотландия, однако её армия была разбита англичанами в битве при Флодден-Фильде, а шотландский король Иаков IV был убит. Однако «Священная лига» вскоре начала разваливаться. Генрих VIII в 1514 году заключил сепаратный мир с Францией, а смерть Юлия II в 1513 году оставила союзников без лидера. Новый папа Лев X не отличался воинственностью и склонялся к примирению с Францией.

В 1515 году французская армия под командованием нового короля Франции Франциска I вторглась в Италию и, опираясь на союз с Венецией, в сражении при Мариньяно разгромил швейцарские войска. Вскоре французы вошли в Милан. На встрече Франциска I и папы Льва X в Болонье было согласовано прекращение военных действий между двумя державами, причём Парма и Пьяченца должны были отойти Франции. По Нуайонскому договору 1516 года папа и король Испании Карл I признали права французского короля на Ломбардию в обмен на его отказ от претензий на Неаполь. Война завершилась в 1517 году заключением мира между Венецией и императором, в соответствии с которым республика теряла Роверето, но сохраняла Кремону. Таким образом, Северная Италия оказалась поделённой между Францией и Венецией.

Новый этап в Итальянских войнах начался в 1519 году с восшествием испанского короля Карла I на престол Священной Римской империи германской нации под именем Карла V . Под его властью были объединены огромные владения: Германия, Нидерланды, Испания, Сицилия, Неаполь и Америка, что позволило также выдвинуть претензии на Милан и Бургундию. В то же время начавшаяся в Германии Реформация, борьбу с которой возглавил Карл V, обеспечила императору поддержку папства. В 1521 году военные действия в Италии возобновились. Испано-имперская армия неожиданно атаковала Ломбардию и захватила Милан. Французские войска были разбиты при Букоке. Папа вновь занял Парму и Пьяченцу. В 1522 году испанская армия оккупировала Геную. В следующем году Венеция заключила сепаратный мир с союзниками, уступив Градишку Австрии, а английские войска атаковали Пикардию. К концу 1524 года французские войска были полностью вытеснены из Италии, а испанский флот осадил Марсель.

В 1525 году новая крупная французская армия под командованием самого короля Франциска I перешла через Альпы, стремясь возвратить под власть Франции Ломбардию. Однако в битве при Павии французские войска были наголову разбиты испанцами, а Франциск I попал в плен. Находясь в испанском плену, король Франции был вынужден в 1526 году подписать кабальный Мадридский договор, в соответствии с которым он отказался от всех претензий на Италию и уступил Испании бывшие владения Бургундского дома – Бургундию, Артуа и Фландрию.

После освобождения Франциска I из испанского плена, он объявил о недействительности условий Мадридского договора. Ему удалось привлечь на свою сторону папу Климента VII, недовольного установлением гегемонии Испании в Италии. В результате в 1526 году была сформирована анти-испанская Коньякская лига, в которую вошли Франция, Папское государство, Венеция, Флоренция и Франческо II Сфорца, герцог Миланский. Однако французский король не спешил направить свои войска в Италию. Хотя папско-венецианские войска отбили у испанцев Лоди, освободить Ломбардию им не удалось. В то же время император Карл V собрал новую армию ландскнехтов, которая двинулась в Среднюю Италию. Раздражённые отсутствием жалованья, ландскнехты 4 мая 1527 года штурмом взяли Рим и подвергли город разграблению. Взятие Рима произвело шок в Европе. Папа был заточён в замке Сант-Анджело, престиж папства резко упал. Во Флоренции вспыхнуло антипапское восстание, которое изгнало Медичи и восстановило республику. Тем не менее, Франциску I удалось несколько укрепить Коньякскую лигу, добившись присоединения к ней короля Англии.

В 1528 году французские войска вновь вступили в Италию. Они с боями прорвались на юг и осадили Неаполь. Однако во французском лагере началась чума, унесшая более половины солдат и командиров, в сражении при Ландриано испанские войска одержали верх, а в Генуе разгорелся антифранцузский мятеж во главе с Андреа Дориа, который передал генуэзский флот Испании и заставил капитулировать французский гарнизон в Савоне. Франциск I был вынужден вывести войска из Италии. Вскоре между Францией и Карлом V был заключён Камбрейский мир, предусматривающий переход Артуа, Фландрии и Турнэ под власть Испании и закрепляющий испанскую гегемонию в Италии. Взамен император отказался от претензий на Бургундию. Папа римский также прекратил сопротивление взамен на обещание Карла V восстановить власть Медичи во Флоренции, а в 1530 году Климент VII короновал Карла императорской короной в Болонье. Военные действия продолжила лишь Флоренция, но после героической обороны в 1530 году она была вынуждена капитулировать. Флорентийская республика была упразднена, а Алессандро Медичи был провозглашён герцогом Флоренции.

Взятие Рима в 1527 году, успехи Реформации в Германии и разрыв английского короля Генриха VIII с католичеством сильно подорвали позиции папы римского. Он оказался в полном подчинении у императора и больше не принимал активного участия в Итальянских войнах. Начиная с 1530-х годов, конфликт приобрёл характер борьбы между испанскими Габсбургами и французскими Валуа за гегемонию в Европе. Новый повод для военного столкновения возник со смертью миланского герцога Франческо II Сфорца в 1535 году. Карл V немедленно объявил Ломбардию владением испанской короны. Против этого выступил Франциск I, предъявивший ответные претензии на Милан и Савойю. В 1536 году французские войска захватили Турин и оккупировали всё Савойское герцогство, однако до Милана им дойти не удалось. В ответ Карл V атаковал Прованс и осадил Марсель. Поскольку испанцы не смогли захватить сильно укреплённый Авиньон, их продвижение вглубь французской территории остановилось. В 1538 году Франция и император заключили Ниццкое перемирие на 10 лет, сохранив гегемонию Испании в Италии, но передав Пьемонт под власть Франциска I.

Ниццкое перемирие оказалось недолговечным. В 1541 году испанские солдаты убили двух французов в Павии. В ответ Франциск I в 1542 году возобновил войну, захватив принадлежащие испанскому королю Люксембург и Руссильон. Одновременно Франция заключила союз с Сулейманом II, султаном Османской империи, угрожающей Габсбургам с востока. В 1543 году объединённый франко-турецкий флот захватил Ниццу, а в следующем году войска Франциска I нанесли поражение испанцам битве при Кересоле. Однако выбить испанцев из Ломбардии вновь не удалось. Более того, на сторону Карла V перешёл английский король Генрих VIII. Английские войска высадились в северной Франции и захватили Булонь, а армия императора, заняв Суассон, начала наступление на Париж. Тем не менее, разногласия между англичанами и имперцами, а также серия анти-испанских восстаний в Италии (в Генуе и Сиене) и непрекращающиеся атаки турецкого флота заставили Карла V пойти на переговоры с Францией. По миру в Креси 1546 года статус-кво в Италии было восстановлено, хотя Англия продолжала удерживать Булонь.

После смерти короля Франциска I в 1574 году на французский престол взошёл его сын Генрих II, который продолжил антигабсбургскую политику своего отца. Ему удалось в 1548 году присоединить к Франции маркизат Салуццо в Пьемонте и сблизиться с папой римским, недовольным позицией императора на Тридентском соборе. В 1551 году Генрих II объявил войну Карлу V и вторгся в Лотарингию. Французские войска оккупировали практически всю территорию Лотарингии до Рейна. В 1553 году армия Генриха II двинулась в Италию и атаковала Тосканское герцогство. Однако в битве при Марциано французы потерпели поражение, а в 1554 году капитулировал осаждённый испанцами французский гарнизон в Сиене. В 1556 году Карл V отрёкся от испанского престола в пользу своего сына Филиппа II и от титула императора в пользу младшего брата Фердинанда I. Тем временем французские войска под командованием Генриха де Гиза вступили в Южную Италию и заняли Неаполь. Однако на северном театре боевых действий Франция потерпела поражение: испанская армия, поддержанная английским экспедиционным корпусом, наголову разбила французские войска в сражении при Сен-Квентине. Генрих де Гиз был вынужден отвести войска из Италии. Хотя ответные действия французов были достаточно успешными: в 1558 году пал Кале, находившийся под властью Англии более двух веков, а вскоре французские войска вступили на территорию Испанских Нидерландов, в 1559 году общее истощение сторон заставило пойти на мирные переговоры.

Согласно мирному договору, заключённому между Францией, Англией и Испанией в Като-Камбрези в 1559 году, Франция отказалась от всех претензий на Италию, удержав за собой лишь Салуццо, Пьемонт и Савойя были возвращены герцогу Савойскому, Милан и Неаполитанское королевство были признаны владением Испании. Взамен Франция получила Кале, а также три лотарингских епископства: Мец, Туль и Верден. Испания сохранила Франш-Конте и Нидерланды.

Като-Камбрезийский мир завершил Итальянские войны. Главным их результатом стало утверждение испанской гегемонии в Италии и превращение Испании в ведущую державу Европы. Франция была вынуждена довольствоваться присоединением небольших территорий, а начавшиеся вскоре Религиозные войны надолго ослабили страну. В ходе войн сильно пострадала хозяйство Италии. Закрепление испанской власти и феодальной раздробленности в условиях разорения страны привело к падению значения итальянских государств в европейской политике и смещению Италии на периферию исторического развития Европы. С другой стороны, вернувшись из Италии, французские и немецкие солдаты, и офицеры принесли в свои страны идеалы Ренессанса и гуманизма, что послужило толчком к бурному развитию культуры Возрождения к северу от Альп.

Данте извиняется за ограниченность средств, для выражения увиденного им в Аду. При этом надо понимать, в Ад за образами он не спускался; в Земном мире хватает образов – столько горя, слёз, каторги, подневольного труда, лишений, мук испытывает каждый человек в своей жизни, что за этим далеко ходить не приходится. Поэт перечисляет малую толику увиденного им за долгую жизнь, добавляя «древние мифы».

Già veggia, per mezzul perdere o lulla, com'io vidi un, così non si pertugia, rotto dal mento infin dove si trulla. [24] Tra le gambe pendevan le minugia; la corata pareva e «l tristo sacco che merda fa di quel che si trangugia. [27] Mentre che tutto in lui veder m'attacco, guardommi, e con le man s'aperse il petto, dicendo: «Or vedi com'io mi dilacco! [30] vedi come storpiato è Maometto! Dinanzi a me sen va piangendo Alì, fesso nel volto dal mento al ciuffetto. [33] E tutti li altri che tu vedi qui, seminator di scandalo e di scisma fuor vivi, e però son fessi così. [36] Un diavolo è qua dietro che n'accisma sì crudelmente, al taglio de la spada rimettendo ciascun di questa risma, [39] quand'avem volta la dolente strada; però che le ferite son richiuse prima ch'altri dinanzi li rivada. [42] Ma tu chi se“ che „n su lo scoglio muse, forse per indugiar d'ire a la pena ch» è giudicata in su le tue accuse?» [45] Не так дыряв, утратив дно, ушат, Как здесь нутро у одного зияло От самых губ дотуда, где смердят: [24] Копна кишок между колен свисала, Виднелось сердце с мерзостной мошной, Где съеденное переходит в кало. [27] Несчастный, взглядом встретившись со мной, Разверз руками грудь, от крови влажен, И молвил так: «Смотри на образ мой! [30] Смотри, как Магомет обезображен! Передо мной, стеня, идет Али, Ему весь череп надвое рассажен. [33] И все, кто здесь, и рядом, и вдали, — Виновны были в распрях и раздорах Среди живых, и вот их рассекли. [36] Там сзади дьявол, с яростью во взорах, Калечит нас и не дает пройти, Кладя под лезвее все тот же ворох [39] На повороте скорбного пути; Затем что раны, прежде чем мы снова К нему дойдем, успеют зарасти. [42] А ты, что с гребня смотришь так сурово, Ты кто? Иль медлишь и страшишься дна, Где мука для повинного готова?» [45]

Представший перед Данте грешник с распоротой утробой, от горла до заднего прохода, в которой видны сердце, желудок и кишки, представляется Магометом. Перед Магометом идёт Али, с рассаженным черепом.

Из академической статьи:

Магомет (ок. 570—632 годы) – основатель Ислама, новой религии, появившейся после Христианства, и тем самым, в глазах правоверного Католика, внесшей в мир новый раскол. Али – зять Магомета, убитый в 661 году, ударом сабли по черепу. Его почитатели (шииты) образовали со временем особую секту.

Полностью имя пророка Мухаммеда выглядит так: Абуль-Касим Мухаммад ибн Абдуллах ибн Абд аль-Мутталиб (Шейба) ибн Хашим (Амр) ибн Абд Манаф (аль-Мугира) ибн Кусай ибн Килаб ибн Мурра ибн Кааб ибн Луайя ибн Галиб ибн Фихр ибн Малик ибн ан-Надр ибн Кинана ибн Хузайма ибн Мудрик (Амир) ибн Ильяс ибн Мудар ибн Низар ибн Мадд ибн Аднан ибн Адад ибн Мукаввим ибн Нахур ибн Тайрах ибн Иаруб ибн Яшджуб ибн Набит ибн Исмаил ибн Ибрахим ибн Азар (Тарих) ибн Нахур ибн Саруг ибн Шалих ибн Ирфхашад ибн Сам ибн Нух ибн Ламк ибн Матту Шалах ибн Ахнух (Идрис) ибн Иард ибн Махлил ибн Кайнан ибн Ианиш ибн Шис ибн Адам.

Из имени Магомета следует, что он был в 46-ти коленах от Адама, через Ноя (Нуха), Сима (Сама), Авраама (Ибрахима), Исмаила, хорошо известных по Ветхому Завету.

Из академической статьи:

Али ибн Абу Талиб ибн Абд аль-Муталлиб ибн Хашим ибн Абд-аль-Манаф (ок. 600 года-24 января 661 года) – выдающийся политический и общественный деятель; двоюродный брат, зять и сахаба пророка Мухаммада, четвёртый праведный халиф (656—661 годы) и первый имам в учении шиитов. Во время своего правления, Али получил титул Амир аль-Муминин (глава правоверных). Согласно этому имени, Али является дядей Магомета по отцу.

Али стал первым ребёнком, принявшим Ислам; в дальнейшем он был активным и неизменным участником всех событий ранней истории Ислама и всех битв, которые пророку пришлось вести с противниками своего вероучения. «Если я – город наук, то Али – ключ к этому городу» – говорил Мухаммад. Али стал халифом после убийства взбунтовавшимися солдатами халифа Усмана. Различные события стали причиной Фитны – Гражданской войны с Муавией, а в конце гибелью халифа от рук убийцы-хариджита.

В историю ислама Али вошёл как трагическая фигура. Мусульмане-сунниты рассматривают его как последнего из четырёх праведных халифов. Мусульмане-шииты почитают Али, как Первого Имама и как святого, особыми узами близости связанного с Мухаммадом, как праведника, воина и вождя. Ему приписываются многочисленные воинские подвиги и чудеса. Среднеазиатская легенда утверждает, что у Али семь могил, ибо хоронившие его люди видели, как вместо одного верблюда с телом Али стало семь, и все они пошли в разные стороны.

Рассматривая Али, как создателя раскола в самом Исламе, Данте изображает его и в Аду с рассеченной головой. Али погиб от руки убийцы, не исключено, что удар убийцы пришёлся по голове. Однако, основатель Ислама, Магомет, мирно окончил дни свои.

Несколько вопросов вызывают эти строки Комедии:

1. Почему Данте подчёркивает, что Али идёт перед Магометом?

2. Почему поэт изображает Магомета рассеченным?

Объяснить это исключительно отношением поэта, как христианина, к Исламу и его пророкам, я не могу. То, что они при жизни были виновны в распрях и раздорах, говорит сам Магомет. Если Али изображен в том виде, как отошёл в мир иной, после удара саблей по черепу, то изображение Магомета не укладывается ни в какие рамки. Другие грешники, встреченные поэтом в Аду, несли на себе только следы ран, полученных при жизни, например Джордано Бруно, нёс следы от сожжения на костре. Не могу найти объяснения и повторяющейся их казни, заключающейся в том, что раны их заживают, но дьявол наносит их снова и снова, с яростью во взоре. Стоит отметить, что дьяволы Ада исполняют волю создавшего его – Господа. Аллегория о том, что за раздор нужно казнить расчленением, не может удовлетворить меня полностью.

Ответ на эти вопросы – тема для другой книги.

Магомет видит, что Данте ещё жив, и спрашивает его: – «Ты кто? За что так сурово смотришь на нас? Уж не боишься ли Ада, куда поволокут тебя за твои грехи?».

«Né morte «l giunse ancor, né colpa «l mena», rispuose «l mio maestro «a tormentarlo; ma per dar lui esperïenza piena, [48] a me, che morto son, convien menarlo per lo «nferno qua giù di giro in giro; e quest» è ver così com'io ti parlo». [51] Più fuor di cento che, quando l'udiro, s'arrestaron nel fosso a riguardarmi per maraviglia oblïando il martiro. [54] Вождь молвил: «Он не мертв, и не вина Ведет его подземною тропою; Но чтоб он мог изведать все сполна, [48] Мне, мертвому, назначено судьбою Вести его сквозь Ад из круга в круг; И это – так, как я – перед тобою». [51] Их больше ста остановилось вдруг, Услышав это, и с недвижным взглядом Дивилось мне, своих не помня мук. [54]

На прямой вопрос Магомета Вергилий отвечает, что Данте ещё жив, а сам он, мёртвый, велением судьбы ведёт его по кругам Ада, чтобы поэт смог изведать всё сполна: Ад, Чистилище и Рай. При этом вокруг образуется толпа душ зачинщиков раздора, которые от такого дива даже забывают про свои муки.

«Or dì a fra Dolcin dunque che s'armi, tu che forse vedra» il sole in breve, s'ello non vuol qui tosto seguitarmi, [57] sì di vivanda, che stretta di neve non rechi la vittoria al Noarese, ch'altrimenti acquistar non sarìa leve». [60] Poi che l'un piè per girsene sospese, Maometto mi disse esta parola; indi a partirsi in terra lo distese. [63] «Скажи Дольчино, если вслед за Адом Увидишь солнце: пусть снабдится он, Когда не жаждет быть со мною рядом, [57] Припасами, чтоб снеговой заслон Не подоспел новарцам на подмогу; Тогда нескоро будет побежден». [60] Так молвил Магомет, когда он ногу Уже приподнял, чтоб идти; потом Ее простер и двинулся в дорогу. [63]

Магомет, как пророк Ислама, хочет передать с Данте послание своим последователям (читай: Османской Империи) на грядущую войну. Дело происходит в 1743 году, эта война ещё впереди. Поищу войну, проигранную Османской империей ещё при жизни поэта.

Из академической статьи:

Русско-турецкая война 1768—1774 годов (турецкое название: 1768—1774 годы Osmanlı-Rus Savaşı) – одна из ключевых по значению войн между Российской и Османской империями. Основной целью войны со стороны России являлось получение выхода к Чёрному морю, Турция рассчитывала расширить свои владения в Причерноморье и на Кавказе и захватить Астрахань.

В ходе войны русская армия под командованием Петра Румянцева и Александра Суворова разгромила турецкие войска в битвах при Ларге, Кагуле и Козлуджи, а средиземноморская эскадра русского флота под командованием Алексея Орлова и Григория Спиридова нанесла поражение турецкому флоту в Хиосском сражение и при Чесме. В результате войны, закончившейся победой Российской империи, в её состав вошли Новороссия и северный Кавказ, а Крымское ханство перешло под её протекторат.

Новороссия, в окрестностях сегодняшнего города Новороссийск, названа Магометом прямым текстом (al Noarese) . Эта война, закончившаяся победой России, обеспечила ей право иметь флот в Чёрном море; на что в 1743 году, по условиям Белградского договора 1739 года, Россия не имела права; напоминаю, что поэт шёл через Чёрное море на турецком корабле.

Войне предшествовали сложная европейская дипломатическая игра, которую вели друг против друга Россия и Франция и политический кризис в Польше. В результате французских интриг османский султан Мустафа III объявил войну России, воспользовавшись как предлогом, действиями русской армии в Польше. На стороне Турции воевали вассальные от неё Крымское ханство и Дубровницкая республика. Кроме того, турецкое правительство заручилось поддержкой польских повстанцев. Со стороны России, кроме регулярной армии, боевые действия вели отряды запорожских казаков . В ходе войны на территории Османской империи в 1770 году при поддержке русского флота подняли восстание греки Пелопонесса, а в 1771 году взбунтовались Египет и Сирия.

21 июля 1774 года Османская Империя подписала с Россией Кючук-Кайнарджийский договор, в результате которого Крымское ханство формально обрело независимость под протекторатом России. Турция выплатила России контрибуцию в 4,5 миллиона рублей, а также уступила северное побережье Чёрного моря вместе с двумя важными портами.

Внешняя политика Российской империи с 60-х годов XVIII века, под влиянием Никиты Панина имела своей целью создание «Северного аккорда» – союза северных государств (России, Пруссии, Дании, Швеции и Польши) при поддержке Англии в противовес европейской гегемонии Франции и Австрии.

Поводом к обострению отношений послужили события в Польше. На основании договоров с Турцией Россия обязывалась не вмешиваться в польские дела и не вводить своих войск в пределы Речи Посполитой.

В конце сентября 1763 года в Польше умер король Август III, и начались обычные раздоры партий. В числе других держав в выборы короля вмешалась и Россия, и в 1764 году был избран её кандидат – Станислав Понятовский. Борьба партий продолжалась и после избрания короля, снова выдвинулся вопрос о диссидентах, русские войска были введены в Польшу, и русский посланник в Варшаве, князь Репнин, настолько энергично защищал интересы своего правительства, что на каждом шагу допускал противозаконные поступки, дошедшие в конце концов до ареста более видных и влиятельных членов сейма.

Для противодействия русскому влиянию в 1768 году была образована конфедерация, вступившая в борьбу с русскими войсками. Находясь в затруднительном положении, конфедераты обратились за помощью к Порте. Были собраны большие драгоценности для подкупа влиятельных лиц в Константинополе. Французское правительство деятельно поддерживало ходатайство поляков и употребляло всевозможные меры, чтобы поссорить Турцию с Россией.

Долгое время эта политика не давала результатов. Французское правительство было недовольно деятельностью своего посла Верженя и отправило ему в помощь Сен-При, а затем и особого агента Толея. Последний уговорил конфедератов уступить Турции Волынь и Подолию в том случае, если она окажет помощь Польше. Это предложение сломило твёрдость Турции.

Во время боевых действий против Барской конфедерации, отряд находившихся на российской службе казаков, преследуя польские повстанческие силы, вошёл в город Балта, вторгнувшись таким образом на территорию Османской империи. 6 октября 1768 года османский великий визирь пригласил к себе Обрескова, обошёлся с ним оскорбительно и грубо и приказал заключить в Семибашенный замок. Порта обвиняла в разрыве Россию. Россия, по её словам, неоднократно нарушала заключённые трактаты, строила крепости вблизи границ Турции, вмешалась в дела Польши, стремясь ограничить вольности поляков и способствуя избранию на престол «человека из числа офицеров, недостойного быть королём, и из фамилии и предков которого никто не был королём»; наконец, русские войска разорили Балту. Екатерина, со своей стороны, обратилась с циркулярной нотой к европейским дворам, в которой старалась объяснить и доказать справедливость и прямоту русской политики и указать на несправедливость Порты, подстрекаемой противниками России. Используя инцидент, султан Мустафа III объявил России войну 25 сентября 1768 года.

Зима 1768 года прошла в приготовлении к военным действиям. Из Балканского полуострова стали доходить вести о готовности балканских христиан поднять восстание против Турции. 19 января 1769 года Екатерина II велела напечатать воззвание на славянском и греческом языках к балканским христианам, обнадеживая их и призывая к восстанию. Подполковник Даразин, родом болгар, находившийся в русской службе, переоделся в платье странника-нищего и распространял воззвание, которое было у него спрятано в посохе и в корешке псалтыри.

Воззвание оказало своё действие. Начавшись в Черногории, восстание христиан разлилось по Албании, Боснии, Герцеговине и Македонии.

Русские войска разделены были на 3 армии: главная, под начальством князя Голицына (около 65 тыс.), собиралась у Киева; вторая армия, Румянцева (до 43 тыс.), должна была защищать южные границы наши от вторжений татар и располагалась у Полтавы и Бахмута; третья армия, генерала Олица (до 15 тыс.) – около Дубны, назначалась для содействия главной.

Уже в январе 1769 года татары произвели набег в Новороссию, но встретили надлежащий отпор; затем предпринята была с российской стороны экспедиция к Азову, который 6 марта и занят был отрядом генерала Берга. В конце марта войска главной армии стали сосредоточиваться у Старо-Константинова, и князь Голицын, побуждаемый просьбами молдавского епископа Досифея поспешить в Молдавию для принятия её в российское подданство, решился начать наступление, несмотря на то, что ряды его полков ещё не были окончательно пополнены. 15 апреля он перешёл Министру, но перед движением в Яссы попытался овладеть Хотином. Попытка не удалась, а между тем в войсках обнаружился недостаток в продовольствии; пришлось возвратиться в Подолию, где затем князь Голицын целых 2 месяца оставался в бездействии.

Румянцев, желая отвлечь внимание турок от Подолии и в то же время сблизиться с главной армией, в начале мая перешёл с двумя дивизиями через Днепр и направился к Елисаветграду, приказав вместе с тем ген. Бергу произвести от Бахмута диверсию к Крымскому полуострову.

Между тем турки переправились через Дунай и заняли Молдавию, а польские конфедераты, ободрённые отступлением князя Голицына, усилили партизанские действия. Наступательное движение турок шло медленно вследствие затруднений по устройству мостов на Дунае и по организации продовольственной части. Тем не менее, благодаря бездействию князя Голицына они в течение мая успели собрать на Днестре весьма крупные силы, а 3 июня верховный визирь перевёл свою армию через реку Прут и расположился у Рябой Могилы, но до середины месяца ничего не предпринимал. Затем, послав часть своих войск к Хотину для содействия конфедератам, он сам с главными силами двинулся к Бендерам, намереваясь оттуда идти на Елисаветград против Румянцева.

Между тем Голицын, приведя свою армию в готовность к возобновлению военных действий, снова стал угрожать Хотину. Тогда визирь, опасаясь за участь крепости и получая преувеличенные сведения о силах Румянцева, отказался от вторжения в Новороссию и двинулся на Хотин, но дойдя 20 июля до Рябой Могилы, остановился, а к Хотину пошли только татары под начальством Девлет-Гирея . Узнав о приближении их и довольствуясь тем, что отвлек визиря от движения в Новороссию, Голицын опять отступил за Днестр и 3 августа расположился у с. Княгинина. 27 августа турки (в числе около 80 тыс., число сомнительное) атаковали российскую главную армию, но были отброшены за реку, а 6 сентября другой значительный отряд их, перешедший на левый берег Днестра, был атакован российскими войсками и совершенно уничтожен.

Эти неудачи, недостаток продовольствия и происшедший в турецкой армии бунт заставили нового её главнокомандующего Молдаванчи-пашу отступить к Яссам, а потом к Рябой Могиле. Значительная часть его войск разбежалась, а оставленный под Хотиным Девлет-Гирей после отступления турок тоже ушёл к Рябой Могиле.

Вот и появляется Дольчин (Молдаванчи-паша), главнокомандующий турецкой армией. Это к нему обращается через Данте Магомет, чтобы тот снабдился припасами, так как ему предстоит длительная зимняя кампания.

9 сентября Хотин был занят русскими войсками, после чего Голицын отошёл к Меджибожу, чтобы сблизиться со своими магазинами, выслав в то же время отряд ген. Эльмпта к Яссам, которые и были заняты 26 сентября. Узнав о том, визирь ушёл в Исакчу, крымский хан распустил свои полчища, и на левом берегу Дуная остались лишь незначительные гарнизоны в Т. крепостях. Ген. Эльмпт, приведя ясских обывателей к присяге на подданство императрице и оставив в Молдавии небольшой отряд под начальством князя Прозоровского, в начале октября вернулся в Подолию.

Между тем императрица, недовольная Голицыным, назначила на его место Румянцева; 2-я же армия была вверена графу П. И. Панину. Так как турки ушли за Дунай, а конфедератские шайки были рассеяны, то Румянцев ввиду наступления холодов отложил возобновление военных действий до весны и расположил войска главной армии по квартирам между Днестром, Бугом и Збручом. Однако для защиты Молдавии находившийся в ней отряд был усилен и поручен начальству ген. Штофельна.

В конце же ноября русские войска заняли Бухарест и выдвинули передовые отряды до левого берега Дуная. Войска 2-й армии в течение кампании 1769 года ограничивались мелкими стычками у пограничных пунктов; предпринятая же в июне экспедиция генерала Берга в Крым не имела успеха: трава в степи выгорела, и отряд вынужден был возвратиться. Гр. Панин, вступив в командование 2-ю армией, покушался овладеть Бендерами, но за неимением осадной артиллерии должен был отказаться от этого предприятия. В ту же кампанию отряды генерала Медема и Тотлебена успешно действовали на Кавказе и заставили кабардинцев и обывателей верховьев Кубани признать над собой русскую власть. В течение зимы турки неоднократно пытались вытеснить русских из Валахии, но безуспешно.

По составленному Румянцевым на 1770 год плану военных действий главная армия должна была препятствовать переправе турок через Дунай, а 2-я, действуя в связи с ней, овладеть Бендерами и продолжать охранение южных границ. Важное назначение было дано находившемуся в Средиземном море русскому флоту: он должен был поддерживать восстание греков в Морее и Архипелаге и стараться проникнуть в Дарданеллы, угрожая Константинополю (Первая Архипелагская Экспедиция).

Наступление Румянцева, спешившего упредить турок в Молдавии, крайне замедлилось весенней распутицей, а также известиями о появлении в Дунайских княжествах чумы, так что он, двигаясь левым берегом Прута, только 2 июня подошёл к с. Цицора (30 вер. от Ясс) и тут вошёл в связь с молдавским корпусом нашим. Между тем главные силы 2-й армии в начале июня перешли через Буг и расположились на реке Кодыме; отряд же генерала Берга назначен по-прежнему для экспедиций против Крыма. Действия главной армии в эту кампанию были блистательны и ознаменовались победами при Рябой Могиле, Ларге, и Кагуле, где турки и татары потерпели страшный разгром. В битве при Кагуле численность армии Османской империи насчитывала 150 тыс. чел. и 150 орудий, а у отряда Румянцева лишь 27 тыс. чел. и 118 орудий. Крепости Измаил и Килия сдались отряду Репнина (который заменил умершего Штофельна); в ноябре пал Браилов, и к концу того же месяца главная армия расположилась по квартирам в Молдавии и Валахии.

Действия графа Панина тоже шли успешно: 16 сентября он овладел Бендерами, а 28 был взят Аккерман. Почти одновременно с Кагульским боем турки потерпели разгром на море: их флот, стоявший в заливе у крепости Чесма, был сожжён нашими брандерами. Русским флотом командовал Орлов, адмирал Спиридов и Грейг.

Результатом кампании 1770 года было:

Прочное занятие русскими дунайских княжеств (Молдавское княжество и Валахия);

Отпадение от Турции кочевавших между низовьями Днестра и Буга Буджакской и Едисанской орд, что в свою очередь повлияло и на крымских татар.

Смена Каплан-Гирея Селимом подготовила раздор между турками и крымцами, и этим решено было воспользоваться в следующую кампанию, главной целью которой поставлено было овладение Крымом.

Исполнение этого предприятия возлагалось на 2-ю армию, состав коей был усилен, а начальство вверено князю Долгорукову. Между тем султан, несмотря на громадные затруднения, успел реорганизовать свою армию; значительные силы были сосредоточены в придунайских крепостях, и уже с мая 1771 года турецкие отряды стали делать набеги в Валахию и старались вытеснить оттуда русские войска. Ряд этих попыток, продолжавшихся до глубокой осени, в общем, не имел успеха.

Между тем князь Долгоруков, выступивший в поход ещё в начале апреля, в конце июня овладел Перекопом, а вслед за тем русские войска заняли Кафу (Феодосия) и Гёзлев (Евпатория). Существенное содействие главным силам оказали при этом отряд князя Щербатова, наступавший от Геническа по Арабатской косе, и Азовская флотилия, предводимая Сенявиным. Все эти успехи, равно как слабость помощи, оказанной Турцией татарам, склонили последних к заключению с князем Долгоруким договора, по которому Крым объявлялся независимым под покровительством России. Затем, кроме оставленных в некоторых городах гарнизонов, войска наши выведены были из Крыма и расположились на зимовку на Украине.

Между тем успехи русского оружия начали сильно тревожить наших западных соседей: австрийский министр Кауниц через прусского короля Фридриха II (тоже боявшегося усиления России) предложил императрице своё посредничество для заключения мира с султаном; Екатерина II отклонила это предложение, заявив, что уже сама повелела открыть с турками переговоры. Распрю свою с Турцией она и действительно желала окончить ввиду обострившихся отношений к Швеции; недоразумения же с Австрией и Пруссией были улажены преимущественно путём раздела польских владений (первый раздел Польши). Почти весь 1772 год и начало 1773 года шли в Фокшанах и Бухаресте переговоры с турецкими уполномоченными; но так как Порта, подстрекаемая французским послом, не соглашалась на признание независимости Крыма, то весной 1773 года война возобновилась.

В течение апреля и мая 1773 года русские отряды Вейсмана, графа Салтыкова и Суворова произвели ряд удачных поисков на правый берег Дуная, а 9 июня сам Румянцев с главными силами перешёл Дунай у села Гуробала (ок. 30 вер. ниже Силистрии). 18 июня он подошёл к Силистрии, овладел её передовыми укреплениями, но для дальнейших действий против крепости признал свои силы недостаточными, а узнав о приближении 30 тыс. армии Нумана-паши, отступил к Гуробалу.

Навстречу остановившимся у Кайнаржи туркам послан был Вейсман, который 22 июня атаковал и разбил неприятеля, но при этом сам был убит. Несмотря на эту победу, Румянцев все-таки не считал себя достаточно сильным для наступательных действий и отступил обратно за Дунай. Тогда турки сами перешли в наступление: в начале июля сильный отряд их вторгнулся в Малую Валахию и взял Крайово; но предпринятые ими (в августе и сентябре) попытки против Журжево и Гирсова кончились неудачей.

Императрица настойчиво требовала возобновления решительных наступательных действий за Дунаем; однако Румянцев ввиду позднего времени года не признал этого возможным, а ограничился высылкой (в конце сентября) на правый берег Дуная отрядов генерала Унгерна и князя Долгорукова для очищения от неприятеля всей болгарской территории до линии Шумла – Варна. Эти отряды разбили турок у Карасу, но после неудачного нападения Унгерна на Варну возвратились на левый берег, где расположилась на зимних квартирах вся армия Румянцева; на правом берегу только Гирсов занят был отрядом Суворова.

Крайне недовольный безрезультатностью минувшей кампании Румянцев решил с наступлением весны 1774 года проникнуть до самых Балкан вопреки тому, что армия его была весьма ослаблена, что он оставлял при этом у себя в тылу сильные турецкие крепости и что на Чёрном море господствовал неприятельский флот. Для облегчения действий армии Румянцева и отвлечения внимания турок наша эскадра в Архипелаге была усилена, а 2-я армия назначалась для осады Очакова.

Кампания 1774 года открылась во 2-й половине апреля: корпуса графа Каменского и Суворова перешли Дунай, очистили от неприятеля Бабадагскую область, заняли город Базарджик, а 9 июня разбили турок у Козлуджи. Вслед за передовыми корпусами перешли на левый берег Дуная главные силы Румянцева (у Силистрии, Туртукая и Гуробала).

Между тем Каменский и Суворов после победы у Козлуджи подошли к Шумле и приступили к блокаде её. Появление отряда бригадира Заборовского у Чалыкивака, на сообщениях Шумлы с Константинополем, решило участь кампании. Панический страх овладел турками; гарнизон Шумлы поднял мятеж, и хотя визирь усмирил его, однако, сам пришёл к убеждению в невозможности продолжать войну. Так как просьба его о перемирии была Румянцевым отклонена, то приступили к переговорам о мире, и 21 июля был подписан Кючук-Кайнарджийский мирный договор.

По итогам войны Крым был объявлен независимым от Турции. Россия получила Большую и Малую Кабарду, Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн, прилегавшей к нему степью между Днепром и Бугом. Русские корабли могли свободно плавать по турецким водам; русские подданные получили право пользоваться всеми теми выгодами, которыми пользовались в пределах Турции союзные туркам народы; Порта признала титул русских императоров и обязалась называть их падишахами, даровала амнистию и свободу вероисповедания балканским христианам, предоставила представителям России принимать на себя роль защитников славян и ходатайствовать за них. Порта обязалась также распространить амнистию на Грузию и Мингрелию и не брать с них больше подати отроками и отроковицами. Русские поданные получили право без всякой платы посещать Иерусалим и другие священные места. Россия в свою очередь изъявила согласие иметь при дворе султана посланника или полномочного министра второго ранга и консулов с переводчиками для охраны интересов русских купцов в разных городах Турции. Далее, Россия обязалась вывести войска из Грузии и Мингрелии, с тем, чтобы тамошние крепости охранялись не турецкими, а туземными гарнизонами. За военные издержки Турция обязалась уплатить России 4,5 млн. рублей. 13 января 1775 года Кучук-Кайнарджийский мир был утверждён султаном.

Договор был очень невыгоден для Турции и уже одним этим не обеспечивал для России более или менее продолжительного мира. Порта всячески старалась уклониться от точного исполнения договора – то она не платила контрибуции, то не пропускала русских кораблей из Архипелага в Чёрное море, то агитировала в Крыму, стараясь умножить там число своих приверженцев. Россия согласилась на то, чтобы крымские татары признавали власть султана, как главы мусульманского духовенства. Это дало султану возможность оказывать на татар и политическое влияние. В результате это вылилось в следующую Русско-турецкую войну 1787– 1791 годов, также закончившуюся успешно для России.

Не зря был так обеспокоен провидящий будущее дух Магомета. Из всех русско-турецких войн именно эта война была самой успешной для России и самой несчастливой для Османской империи.

Un altro, che forata avea la gola e tronco «l naso infin sotto le ciglia, e non avea mai ch'una orecchia sola, [66] ristato a riguardar per maraviglia con li altri, innanzi a li altri aprì la canna, ch'era di fuor d'ogni parte vermiglia, [69] e disse: «O tu cui colpa non condanna e cu» io vidi su in terra latina, se troppa simiglianza non m'inganna, [72] Другой, с насквозь пронзенным кадыком, Без носа, отсеченного по брови, И одноухий, на пути своем [66] Остановясь при небывалом слове, Всех прежде растворил гортань, извне Багровую от выступавшей крови, [69] И молвил: «Ты, безвинный, если мне Не лжет подобьем внешняя личина, Тебя я знал в латинской стороне; [72]

Следующая тень, с отсечённым ухом и носом, с пронзённым горлом узнаёт Данте, останавливается на своём скорбном пути, услышав слова поэта, и обращается к нему, как к безвинному человеку, находящемуся в этом круге не по приговору Миноса. Это современник и знакомый поэта.

rimembriti di Pier da Medicina, se mai torni a veder lo dolce piano che da Vercelli a Marcabò dichina. [75] E fa saper a» due miglior da Fano, a messer Guido e anco ad Angiolello, che, se l'antiveder qui non è vano, [78] gittati saran fuor di lor vasello e mazzerati presso a la Cattolica per tradimento d'un tiranno fello. [81] Tra l'isola di Cipri e di Maiolica non vide mai sì gran fallo Nettuno, non da pirate, non da gente argolica. [84] Quel traditor che vede pur con l'uno, e tien la terra che tale qui meco vorrebbe di vedere esser digiuno, [87] farà venirli a parlamento seco; poi farà sì, ch'al vento di Focara non sarà lor mestier voto né preco». [90] И ты припомни Пьер да Медичина, Там, где от стен Верчелли вьет межи До Маркабо отрадная равнина, [75] И так мессеру Гвидо расскажи И Анджолелло, лучшим людям Фано, Что, если здесь в провиденье нет лжи, [78] Их с корабля наемники обмана Столкнут вблизи Каттолики в бурун, По вероломству злобного тирана. [81] От Кипра до Майорки, сколько лун Ни буйствуют пираты или греки, Черней злодейства не видал Нептун. [84] Обоих кривоглазый изверг некий, Владетель мест, которых мой сосед Хотел бы лучше не видать вовеки, [87] К себе заманит как бы для бесед; Но у Фокары им уже ненужны Окажутся молитва и обет». [90]

Тень представляется, как Пьер да Медичина, предлагает поэту вспомнить, что произошло между Vercelli (Европой – причудливой (верченой) береговой линией вьющейся в Средиземном море) и Marcabo (Магрибом – северным побережьем Африки, практически ровным), на Средиземном море (отрадной для всех моряков равнине), протянувшемся от Кипра у берегов Малой Азии до Майорки у берегов Испании. Ключом к разгадке служит кривоглазый изверг, разбивший на нём в морских сражениях трёх адмиралов, превзойдя в своих коварствах пиратов и корсаров.

Из академической статьи:

Горацио Нельсон (29 сентября 1758 год – 21 октября 1805 года, мыс Трафальгар, Испания) – английский флотоводец, вице-адмирал (1 января 1801 год), барон Нильский (1798 год), виконт (1801 год).

Весной 1777 года Горацио Нельсон сдаёт экзамен на чин лейтенанта, как говорят, не без помощи своего всесильного дяди капитана Саклинга, который был председателем экзаменационной комиссии. Сразу же после удачно сданного экзамена он получает назначение на фрегат «Ловестов», который отплывал в Вест-Индию. Офицерский тост перед отплытием: «За кровопролитную войну и сезон, несущий болезни!» Команда «Ловестова» относилась к молодому лейтенанту с уважением и, когда он покидал фрегат, подарила ему на память шкатулку из слоновой кости в виде их фрегата. Нельсон перешел на флагманский корабль «Бристоль» под командованием Паркера.

В 1778 году Нельсон становится коммандером и получает назначение на бриг «Беджер», охраняющий восточный берег Латинской Америки. Служба по охране побережья была беспокойной, так как постоянно приходилось гоняться за контрабандистами. В один из дней стоянки «Беджера» в заливе Монтего внезапно загорелся бриг «Глазго». Благодаря действиям Нельсона команда брига была спасена.

В 1779 году двадцатилетний Нельсон становится полным капитаном и получает под командование 28-пушечный фрегат «Хинчинбрук». В первом самостоятельном плавании у берегов Америки он захватил несколько груженых судов, призовая сумма составила около 800 фунтов, часть этих денег он переслал отцу.

В 1780 году по приказу адмирала Паркера Нельсон покидает Ямайку, высаживает десант в устье реки Сан-Хуан, цель – захват форта Сан-Хуан. Форт был взят, но без Нельсона, которому было приказано вернуться на Ямайку, что спасло ему жизнь, так как большинство матросов умерло от желтой лихорадки. Больной лечился в доме адмирала Паркера, где он был принят как сын. С первым судном его отправляют в Англию лечиться. Он приезжает в курортный городок Бат, откуда пишет: «Я отдал бы все, чтобы снова быть в Порт-Ройале. Здесь нет леди Паркер, а слуги не обращают на меня никакого внимания, и я валяюсь как бревно». Выздоровление шло медленно. Он посещает брата Уильяма в Норфолке, узнает о желании брата стать судовым священником. Это приводит Горацио в ужас, он, как никто другой, зная морские нравы, осознает, что это дело невероятно трудное и неблагодарное. Однако брат остается при своем мнении.

14 февраля 1797 года участвовал в сражении у мыса Сент-Винсент (крайней юго-западной оконечности Португалии). По собственной инициативе он вывел свой корабль из линейного строя эскадры и осуществил маневр, имевший решающее значение для разгрома испанского флота. Два из четырех захваченных англичанами испанских кораблей были взяты на абордаж под личным командованием Нельсона, получившего за этот бой рыцарский крест ордена Бани и чин контр-адмирала синего флага (синей эскадры).

В июле 1797 года при неудачной попытке захватить порт Санта-Крус-де-Тенерифе Нельсон потерял правую руку.

С 1798 года командовал эскадрой, направленной в Средиземное море для противодействия предпринятой Францией Египетской экспедиции 1798—1801 годов. Английская эскадра не сумела помешать высадке французских войск в Александрии, однако 1—2 августа 1798 года Нельсону удалось разгромить французский флот при Абукире, отрезав армию Наполеона Бонапарта в Египте, сам Нельсон получил ранение в голову. В награду Георг III сделал Нельсона пэром-бароном Нила и Бернем-Торпа. В августе 1799 года за восстановление Османского господства в Египте был награжден Султаном Селимом III орденом полумесяца и пожалован челенком.

В Неаполе, куда Нельсон был послан для помощи Неаполитанскому королевству в борьбе с Францией, начался его роман с женой английского посла леди Эммой Гамильтон, продолжавшийся до самой смерти адмирала. Эмма родила ему дочь Горацию Нельсон. Помочь Неаполю Нельсон не успел, и город попал в руки французов. После освобождения Неаполя русской эскадрой адмирала Ф. Ф. Ушакова и капитуляции французского гарнизона Нельсон, несмотря на протесты русских союзников, запятнал своё имя жестокой расправой с французскими пленными и итальянскими республиканцами. 12 февраля 1799 года он был произведен в чин контр-адмирала красного флага.

В 1801 году был 2-м флагманом в эскадре адмирала Хайда Паркера при действиях в Балтийском море и бомбардировке Копенгагена, затем командовал эскадрой в Ла-Манше, которая была сформирована для противодействия Булонской флотилии французов. В 1803—1805 годах командующий эскадрой в Средиземном море, действовавшей против Франции и Испании. В сентябре 1805 года эскадра Нельсона заблокировала франко-испанский флот в Кадисе, а 21 октября разгромила его в Трафальгарском сражении, в котором Нельсон был смертельно ранен французским снайпером в первый день битвы, при наступлении на объединенные силы французского и испанского флота.

Тело Нельсона доставили в Лондон и 9 января 1806 года торжественно похоронили в соборе святого Павла.

Бытует расхожее заблуждение, что адмирал Нельсон носил на правом глазу повязку. Однако это не так. Действительно, в боях на Корсике он получил осколочное ранение правого глаза песком и каменной крошкой. Его тут же перевязали и он вернулся в бой. Глаз он не потерял, но стал им хуже видеть.

Труп адмирала везли в Лондон в бочке с бренди. Отсюда возник миф, что якобы моряки тайком от начальства через соломинки отпивали из этой бочки. Это маловероятно, ведь тело покойного круглосуточно охраняли.

Упоминается, что у адмирала была сильная морская болезнь.

А вот и сброшенные им в бурун адмиралы.

Из академической статьи:

Пьер-Шарль де Вильнёв  (31 декабря 1763 года – 22 апреля 1806 года) – французский адмирал, собеседник Данте, (Пьер Медлительный – «Медичина»).

В 1778 году начал служить в морской гвардии. Участвовал в военных действиях во французских колониях в Южной и Северной Америке.

С 1786 года на Средиземном море. После революции стал капитаном корабля, но был подвергнут репрессиям за дворянское происхождение.

С 1795 года в морской гвардии в Тулоне. Принимал участие в египетском походе Наполеона, где в Битве при Абукире проявил полную пассивность, хотя и заменил погибшего адмирала Брюейса на посту командующего флотом. Отвёл остатки флота на Мальту, где сдался англичанам.

С 1804 года контр-адмирал. В 1805 году командующий флотом, обеспечивающим совместно с испанской Кадисской эскадрой адмирала Федерико Гравины отвлекающий маневр для вторжения на Британские острова. В процессе осуществления этого плана провел поход на Карибы. На обратном пути в Европу вступил в сражение с английской эскадрой у мыса Финистерре, в котором проявил полную бездарность и пассивность, потерял доверие союзников из-за отказа освободить захваченные в битве англичанами испанские корабли. Потом, вопреки приказам Наполеона идти в Ла-Манш для продолжения выполнения плана, повернул на юг и встал на якорь в Кадисе. Без видимых причин простоял там 2 месяца, позволив англичанам подтянуть подкрепления и заблокировать его, и сорвав план.

Понимая ужасное состояние эскадры, в которой не хватало людей, а корабли были в плохом состоянии, Вильнёв не хотел выходить в море при опасности столкновения с блокирующими силами англичан под командованием Нельсона, и игнорировал приказы Наполеона идти в Средиземное море. Но в конце октября, узнав, что его на посту командира эскадры собираются заменить адмиралом Россильи, он отдал приказ выйти в море, ведя свой флот на верную гибель.

У мыса Трафальгар он принял бой с эскадрой Нельсона, в котором был разбит и попал в плен. Был отпущен под честное слово. Будучи полностью деморализован и боясь гнева Наполеона за срыв экспедиции в Англию и потерю флота, покончил жизнь самоубийством. Относительно самоубийства, некоторые историки выражают сомнения, так как адмирал Вильнёв скончался от шести ножевых ударов.

Вот откуда пронзённый кадык, отсеченное ухо и нос у грешника. За то, что он служил Наполеону, Данте помещает его к зачинщикам раздора (и не только за это).

Из академической статьи:

Федерико Карлос Гравина (12 августа 1756 года (17560812), Палермо – 9 марта 1806 года, Кадис) – испанский адмирал, участник Трафальгарского сражения.

Поступил на службу во флот в 12 лет, в чине гардемарина. Затем служил мичманом на фрегате Санта-Клара в Бразилии. Первый опыт руководства людьми в бою получил при штурме крепости на небольшом острове Вознесения вблизи острова Санта-Каталина. В 1777 году его фрегат потерпел крушение. Мичман Гравина – один из немногих спасшихся.

В 1778 году вернулся в Испанию, где служил лейтенантом на корабле береговой охраны, патрулировал испанское побережье от алжирских корсаров. В 1779 году получил под командование свое первое судно – шебеку Сан-Луис . На этом корабле участвовал в осаде Гибралтара. Отличился в экспедиции на острове Менорке (в то время под протекторатом британцев), участвовал в штурме крепости Сан-Фелипе. Произведен в капитаны. В 1785 году назначен руководить эскадрой, обороняющих Испанию от алжирских корсаров.

В 1790 году получает под командование корабль первого ранга, Паоло . В этом году между Испанией и Британией разразился дипломатический кризис, связанный с установлением протектората над колониями на тихоокеанском побережье Северной Америки. Гравине поручили сформировать крупнейший за 200 лет испанской истории флот. Гравина проявил выдающиеся организаторские способности, однако кризис разрешился дипломатическим путем – Испания и Британия подписали союзнический договор.

В 1793 году вице-адмирал Гравина в Портсмуте изучает британскую морскую тактику. Испания втянута Британией в войну против революционной Франции. Гравина руководит эскадрой из четырех кораблей. Его флагман Hermenegildo .

В 1796 году Испания заключает союзнический договор с Францией, по которому объявляет войну Британии. В 1801 году адмирал Гравина отправляется в экспедицию в Вест-Индию (Санто-Доминго) и Гаити.

С 1804 по 1805 год исполняет обязанности испанского посла в Париже. Присутствовал при коронации Наполеона Бонапарта. В феврале 1805 года был назначен командующим испанским королевским флотом. Вернулся в Кадис, поднял штандарт на  Argonauta .

Силой дипломатических интриг адмирал Гравина вместе со всем испанским военным флотом был подчинен безвольному и безынициативному французскому адмиралу Вильнёву. Наполеон готовил десант из 180 тысяч солдат на британские острова, в связи с чем Вильнёв предпринял безрезультатный поход в район Карибского бассейна. Цель похода – заманить британский флот подальше от Ла-Манша. Уловка не удалась. Вильнёв отправился обратно, однако возле мыса Финистер объединенная франко-испанская эскадра напоролась на британскую эскадру под командованием адмирала сэра Роберта Калдера. В этом бою сражались одни испанцы, потеряв два корабля. Французы от боя уклонились.

Вильнёв обосновался в Кадисе и оставался там вплоть до конца октября 1805 года, несмотря на понукания Наполеона. Его заставила выйти в море только угроза приближающего смещения. Последнее совещание перед выходом состоялось 19 октября. Адмирал Гравина категорически возражал против выхода в море.

Во-первых, его экипажи были сильно недокомплектованы, по причине эпидемии в Андалузии. С целью, хоть как-то наполнить корабли людьми, Гравина отдал приказ своим офицерам – рекрутировать всех лиц мужского пола в возрасте от 14 до 45 лет без разбору, кого удастся схватить на улицах, рынках и кабаках. Требовалось время, чтобы обучить новобранцев флотскому мастерству.

Во-вторых, находясь в Кадисе, объединенная эскадра находится в более выгодных условиях по отношению к британскому флоту, под защитой береговых батарей. Английские корабли, пытаясь блокировать союзников в Кадисе, окажутся в очень невыгодном положении.

И, в-третьих, приближался период штормов. В день совещания 19 октября барометр быстро падал, что свидетельствовало о приближающемся шторме. Однако Вильнёв возразил, что падение барометра не должно служить оправданием падению мужества и союзного долга.

На совещании было принято решение прорываться в Средиземное море для соединения со средиземноморской эскадрой. Эскадра вышла в море 20 октября. Гравина должен был командовать авангардом. Однако возле мыса Трафальгар, вскоре после появления вражеских кораблей, Вильнев отдает команду развернуться и возвращаться в Кадис. В результате этого маневра строй союзников сломался, авангард стал арьергардом и был надолго обездвижен.

Противники не замедлили воспользоваться ошибкой Вильнёва и перерезали строй союзников. Гравина проявил огромное личное мужество. В этом бою он потерял руку, которую раздробила картечь. Несмотря на увечье, адмирал Гравина продолжал руководить боем. Он приказал всем кораблям, которые уцелели после боя следовать за собой в Кадис.

22 октября Гравина, укрыв корабли в бухте Кадиса от шторма, спешно ремонтирует их. 23 октября он снова выводит способные двигаться корабли в море, чтобы попытаться спасти экипажи с кораблей, потерявшие ход и управление. В результате этой вылазки была отбита St. Anne .

Адмирал Гравина так и не смог оправиться от раны, полученной в этом сражении. Он умер 9 марта 1806 года, в возрасте 49 лет.

Из академической статьи:

Франсуа-Поль Брюейс д’Эгалье (12 февраля 1753 года (17530212), Юзес – 1 августа 1798 года, Абукирское сражение) – французский адмирал, участник революционных и наполеоновских войн.

Начал службу в 13 лет волонтером. В 1780—1783 годах лейтенантом участвовал на корабле Le Terrible в эскадре адмирала де Грасса в 5 сражениях с британским флотом.

В 1796 году получил звание контр-адмирала и получил в командование эскадру, с которой, будучи подчинен Бонапарту, как главнокомандующему французской армией в Италии, занимался перевозкой войск на Ионические острова и их снабжением. Исполняя дипломатические поручения Бонапарта к правительству Республики Рагузы и к Янинскому паше Али, Брюэс своими действиями заслужил полное его одобрение.

При подготовке экспедиции в Египет, Брюэсу было поручено командование флотом, прикрывающим транспорты с войсками. На пути в Египет, флот участвовал во взятии Мальты.

После высадки войск в Александрии, Брюэс, вопреки мнениям большинства командиров, перешел вместе с флотом в Абукирскую бухту, где и был настигнут британской эскадрой под командованием адмирала Горацио Нельсона. Произошел бой, в ходе которого, французский флот был разбит. Брюэс, бывший на корабле L’Orient, дважды раненый, умер на своем посту через 3 часа после начала боя .

E io a lui: «Dimostrami e dichiara, se vuo» ch'i» porti sù di te novella, chi è colui da la veduta amara». [93] Allor puose la mano a la mascella d'un suo compagno e la bocca li aperse, gridando: «Questi è desso, e non favella. [96] Questi, scacciato, il dubitar sommerse in Cesare, affermando che «l fornito sempre con danno l'attender sofferse». [99] Oh quanto mi pareva sbigottito con la lingua tagliata ne la strozza Curïo, ch'a dir fu così ardito! [102] И я на это: «Чтобы в мир наружный Весть о тебе я подал тем, кто жив, Скажи: чьи это очи так недужны?» [93] Тогда, на челюсть руку положив Товарищу, он рот ему раздвинул, Вскричав: «Вот он; теперь он молчалив. [96] Он, изгнанный, от Цезаря отринул Сомнения, сказав: «Кто снаряжен, Не должен ждать, чтоб час удобный минул». [99] О, до чего казался мне смущен, С обрубком языка, торчащим праздно, Столь дерзостный на речи Курион! [102]

Поэт торопится узнать о соседе Пьера Медичины, с выколотыми глазами. Тот, раскрыв рот соседу, показывает, что у него вырван ещё и язык. Тут Данте узнаёт его и называет Курионом, когда-то отринувшим от Цезаря сомнения, произнеся роковые слова, за которые расплачивается в Аду.

Гай Скрибоний Курион, народный трибун, перешедший на сторону Цезаря в его борьбе с Помпеем (49 г. до н. э.). Данте следует рассказу Лукана («Фарсалия», I, 266—295), по которому Курион, изгнанный из Рима, прибыл к Цезарю в Ариминум (Римини) и побудил его своими речами немедля начать Гражданскую войну (первую в истории, когда брат пошёл на брата, а сын на отца).

Пьер Медичина говорит о Курионе, что «сосед хотел бы лучше не видать вовеки» края, из которого вышел адмирал Нельсон – «кривоглазый изверг», а я добавлю, что вторжение Цезаря на «туманный Альбион» кончилось бесславно, возможно, Курион был назван виновным в этой неудаче.

E un ch'avea l'una e l'altra man mozza, levando i moncherin per l'aura fosca, sì che «l sangue facea la faccia sozza, [105] gridò: «Ricordera'ti anche del Mosca, che disse, lasso!, «Capo ha cosa fatta», che fu mal seme per la gente tosca». [108] E io li aggiunsi: «E morte di tua schiatta»; per ch'elli, accumulando duol con duolo, sen gio come persona trista e matta. [111] И тут другой, увечный безобразно, Подняв остатки рук в окрестной мгле, Так что лицо от крови стало грязно, [105] Вскричал: «И Моску вспомни в том числе, Сказавшего: «Кто кончил, – дело справил». Он злой посев принес родной земле». [108] «И смерть твоим сокровным!» – я добавил. Боль болью множа, он в тоске побрел И словно здравый ум его оставил. [111] – Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина!

Моска (Мечеть) = Москва! И этим всё сказано.

«С потерей Москвы не потеряна Россия» – слова М. И. Кутузова. Войну кончает не тот, кто берёт город, а тот, кто справляет триумф Победы. Первый кандидат на роль Моски – сдавший Москву императору Наполеону полководец.

Из академической статьи:

Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов (1745—1813 годы) – русский генерал-фельдмаршал из рода Голенищевых-Кутузовых, главнокомандующий во время Отечественной войны 1812 года. Первый полный кавалер ордена Святого Георгия.

В 1804 году Россия вошла в коалицию для борьбы с Наполеоном, и в 1805 году русское правительство послало в Австрию две армии; главнокомандующим одной из них был назначен Кутузов. В августе 1805 года 50-тысячная русская армия под его командованием двинулась в Австрию. Не успевшая соединиться с русскими войсками австрийская армия была разгромлена Наполеоном в октябре 1805 под Ульмом. Армия Кутузова оказалась один на один с противником, обладавшим значительным превосходством в силах.

Сохраняя войска, Кутузов в октябре 1805 года совершил отступательный марш-манёвр протяжённостью в 425 км от Браунау к Ольмюцу и, нанеся поражение И. Мюрату под Амштеттеном и Э. Мортье под Дюренштейном, вывел свои войска из-под нависшей угрозы окружения. Этот марш вошёл в историю военного искусства как замечательный образец стратегического манёвра. От Ольмюца (ныне Оломоуц) Кутузов предлагал отвести армию к русской границе, чтобы, после подхода русского подкрепления и австрийской армии из Северной Италии, перейти в контрнаступление.

Вопреки мнению Кутузова и по настоянию императоров Александра I и австрийского Франца II, воодушевлённых небольшим численным превосходством над французами, союзные армии перешли в наступление. 20 ноября 1805 года произошло Аустерлицкое сражение. Сражение окончилось полным разгромом русских и австрийцев. Сам Кутузов был ранен осколком в щеку, а также потерял своего зятя, графа Тизенгаузена. Александр, осознавая свою вину, гласно не винил Кутузова и наградил его в феврале 1806 орденом Св. Владимира 1-й степени, однако никогда ему не простил поражения, полагая, что Кутузов намеренно подставил царя. В письме сестре от 18 сентября 1812 года Александр I высказал свое истинное отношение к полководцу: « по воспоминанию, что произошло при Аустерлице из-за лживого характера Кутузова ».

В Рущукском сражении 22 июня 1811 года (15—20 тысяч русских войск против 60 тысяч турок) он нанёс противнику сокрушительное поражение, положившее начало разгрому турецкой армии. Затем Кутузов преднамеренно отвёл свою армию на левый берег Дуная, заставив противника в преследовании оторваться от баз. Он блокировал переправившуюся через Дунай под Слободзеей часть турецкой армии, а сам в начале октября послал корпус генерала Маркова через Дунай с тем, чтобы напасть на оставшихся на южном берегу турок. Марков обрушился на неприятельскую базу, овладел ею и взял под обстрел захваченных турецких пушек главный лагерь великого визиря Ахмеда-ага за рекой. Скоро в окружённом лагере начались голод и болезни, Ахмед-ага скрытно покинул армию, оставив вместо себя пашу Чабан-оглу. 23 ноября 1811 года Чабан-оглу сдал Кутузову 35-тысячную армию с 56 орудиями. Ещё до капитуляции царь пожаловал Кутузову графское достоинство Российской империи. Турция была вынуждена вступить в переговоры.

В начале Отечественной войны 1812 года генерал Кутузов был избран в июле начальником Петербургского, а затем Московского ополчения. На начальном этапе Отечественной войны 1-я и 2-я Западные русские армии откатывались под натиском превосходящих сил Наполеона. Неудачный ход войны побудил дворянство требовать назначения командующего, который бы пользовался доверием русского общества. Ещё до оставления русскими войсками Смоленска Александр I назначил генерала-от-инфантерии Кутузова главнокомандующим всеми русскими армиями и ополчениями. За 10 дней до назначения царь пожаловал (29 июля) Кутузова титулом светлейшего князя. Назначение Кутузова вызвало патриотический подъём в армии и народе. Сам Кутузов, как и в 1805 году, не был настроен на решительное сражение против Наполеона. По одному из свидетельств он так выразился о методах, которыми будет действовать против французов: « Мы Наполеона не победим. Мы его обманем ».

17 (29) августа Кутузов принял армию от Барклая-де-Толли в селе Царёво-Займище Смоленской губернии.

Большое превосходство противника в силах и отсутствие резервов вынудили Кутузова отступать вглубь страны, следуя стратегии своего предшественника Барклая де Толли. Дальнейший отход подразумевал сдачу Москвы без боя, что было недопустимо как с политической, так и с моральной точки зрения. Получив незначительные подкрепления, Кутузов решился дать Наполеону генеральное сражение, первое и единственное в Отечественной войне 1812 года. Бородинское сражение, одна из крупнейших битв эпохи наполеоновских войн, произошло 26 августа (7 сентября). За день боя русская армия нанесла тяжёлые потери французским войскам, но и сама по предварительным подсчётам к ночи того же дня потеряла почти половину личного состава регулярных войск. Баланс сил очевидно не сместился в пользу Кутузова. Кутузов принял решение отойти с бородинской позиции, а затем, после совещания в Филях (ныне район Москвы), оставил Москву. Тем не менее русская армия показала себя достойно при Бородине, за что Кутузов 30 августа (11 сентября) произведён в генерал-фельдмаршалы.

А. С. Пушкин
Перед гробницею святой Стою с поникшею главой… Все спит кругом; одни лампады Во мраке храма золотят Столпов гранитные громады И их знамен нависший ряд. Под ними спит сей властелин, Сей идол северных дружин, Маститый страж страны державной, Смиритель всех её врагов, Сей остальной из стаи славной Екатерининских орлов. В твоем гробу восторг живёт! Он русский глас нам издаёт; Он нам твердит о той године, Когда народной веры глас Воззвал к святой твоей седине: «Иди, спасай!» Ты встал – и спас… Внемли ж и днесь наш верный глас, Встань и спасай царя и нас, О старец грозный! На мгновенье Явись у двери гробовой, Явись, вдохни восторг и рвенье Полкам, оставленным тобой! Явись и дланию своей Нам укажи в толпе вождей, Кто твой наследник, твой избранный! Но храм – в молчанье погружен, И тих твоей могилы бранной Невозмутимый, вечный сон…

После выхода из Москвы Кутузов скрытно совершил прославленный фланговый Тарутинский манёвр, выведя армию к началу октября к селу Тарутино. Оказавшись южнее и западнее Наполеона, Кутузов перекрыл ему пути движения в южные районы страны.

Потерпев неудачу в своих попытках заключить мир с Россией, Наполеон 7 (19) октября начал отход из Москвы. Он пытался провести армию в Смоленск южным путём через Калугу, где имелись запасы продовольствия и фуража, но 12 (24) октября в сражении за Малоярославец был остановлен Кутузовым и отступил по разорённой Смоленской дороге. Русские войска перешли в контрнаступление, которое Кутузов организовал так, чтобы армия Наполеона находилась под фланговыми ударами регулярных и партизанских отрядов, причем Кутузов избегал фронтального сражения большими массами войск.

Благодаря стратегии Кутузова огромная наполеоновская армия была практически полностью уничтожена. Особо следует отметить, что победа была достигнута ценой умеренных потерь в русской армии. Кутузов в досоветское и послесоветское время подвергался критике за его нежелание действовать более решительно и наступательно, за его предпочтение иметь верную победу в ущерб громкой славе. Князь Кутузов, по отзывам современников и историков, ни с кем не делился своими замыслами, его слова на публику часто расходились с его приказами по армии, так что истинные мотивы действий прославленного полководца дают возможность различных толкований. Но конечный результат его деятельности неоспорим – разгром Наполеона в России, за что Кутузов был удостоен ордена Святого Георгия 1-й степени, став первым в истории ордена полным Георгиевским кавалером.

Наполеон часто презрительно высказывался о противостоящих ему полководцах, при этом не стесняясь в выражениях. Характерно, что он избегал давать публичные оценки командованию Кутузова в Отечественной войне, предпочитая возлагать вину за полное уничтожение своей армии на «суровую русскую зиму». Отношение Наполеона к Кутузову просматривается в личном письме, написанном Наполеоном из Москвы 3 октября 1812 года с целью начала мирных переговоров:

«Посылаю к Вам одного из Моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтоб Ваша Светлость поверили тому, что он Вам скажет, особенно, когда он выразит Вам чувства уважения и особого внимания, которые Я с давних пор питаю к Вам. Не имея сказать ничего другого этим письмом, молю Всевышнего, чтобы он хранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом».

В январе 1813 года русские войска перешли границу и к концу февраля достигли Одера. К апрелю 1813 года войска вышли к Эльбе. 5 апреля главнокомандующий простудился и слёг в небольшом силезском городке Бунцлау (Пруссия, ныне территория Польши). По преданию, опровергнутому историками, Александр I прибыл проститься с очень ослабевшим фельдмаршалом. За ширмами около постели, на которой лежал Кутузов, находился состоявший при нём чиновник Крупенников. Последний диалог Кутузова, якобы подслушанный Крупенниковым и переданный гофмейстером Толстым: « Прости меня, Михаил Илларионович! » – « Я прощаю, государь, но Россия вам этого никогда не простит ». На следующий день, 16 апреля 1813, князя Кутузова не стало. Тело его было забальзамировано и отправлено в Санкт-Петербург, где погребено в Казанском соборе .

Передают, что народ тащил на себе повозку с останками народного героя. Император сохранил за женой Кутузова полное содержание мужа, а в 1814 году велел министру финансов Гурьеву выдать более 300 тысяч рублей на погашение долгов семьи полководца.

Кто же говорит сейчас с Данте? Это очень трагическая личность.

Казнь Верещагина в романе Л. Н. Толстого «Война и Мир» :

«Ребята!» – сказал Растопчин металлически-звонким голосом: – «этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва».

Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что-то сказать ему, или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо. Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.

«Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва» – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – «Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!».

Народ молчал и только все теснее и теснее нажинал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего-то неизвестного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно-широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.

«Бей его! Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского!» – закричал Растопчин: – «Руби! Я приказываю!».

Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.

«Граф!..» – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина: – «Граф, один Бог над нами…» – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.

«Руби его! Я приказываю!..» – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.

«Сабли вон!» – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю. Другая, ещё сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула передних и, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.

«Руби!» – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове. «A!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и, как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе. «О Господи!» – послышалось чье-то печальное восклицание. Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся у Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала ещё толпу, прорвалась мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и проглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар.

Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа. Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его… «Топором-то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запорот-то!.. Али жив?»

Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики её заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад. «О Господи, народ-то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе: – «И малый-то молодой… должно, из купцов, то-то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О Господи! Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится…» – говорили теперь те же люди, с болезненно-жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.

Полицейский, старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачивалась, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.

Вот другой кандидат на роль Моски – Московский градоначальник, отдавший заключенного на растерзание, сжегший Москву.

Из академической статьи:

Граф (с 1799 года) Фёдор Васильевич Ростопчин (12 марта 1763 года-18 января 1826 года, Москва) – русский государственный деятель, генерал от инфантерии, фаворит императора Павла и руководитель его внешней политики, московский градоначальник и генерал-губернатор Москвы во время наполеоновского нашествия, предполагаемый виновник Московского пожара 1812 года.

Известен также как писатель и публицист патриотического толка, вслед за Фонвизиным высмеивавший галломанию. Член Государственного совета (с 1814 года). С 1823 года в отставке, уехал жить в Париж. Автор мемуаров. Похоронен в Москве на Пятницком кладбище.

Озлобленный на Ростопчина граф Панин впоследствии говорил, что тот играл при дворе Екатерины роль буффона; с лёгкой руки императрицы к Ростопчину пристало прозвище «сумасшедший Федька». Позже он был прикомандирован к «малому двору» престолонаследника, великого князя Павла Петровича, при котором находился почти неотлучно и чьё расположение сумел завоевать.

17 октября 1798 года Ростопчин был назначен исполнять обязанности кабинет-министра по иностранным делам, а уже неделю спустя стал тайным советником и членом Коллегии иностранных дел. В декабре он был произведён в командоры ордена Святого Иоанна Иерусалимского (с 30 марта 1799 года Великий канцлер и кавалер Большого креста этого ордена), а в феврале получил графский титул. В сентябре того же года Ростопчин, к тому моменту кавалер ордена Андрея Первозванного, против своей воли занял место первоприсутствующего Иностранной коллегии, заполняя вакуум, образовавшийся после смерти князя Безбородко. В этом качестве Ростопчин способствовал сближению России с республиканской Францией и охлаждению отношений с Великобританией. Его меморандум, подтверждённый Павлом 2 октября 1800 года, определил внешнюю политику России в Европе до самой смерти императора. Союз с Францией, по мысли Ростопчина, должен был привести к разделу Османской империи, которую он (как указывает Русский биографический словарь) первым назвал «безнадёжным больным», при участии Австрии и Пруссии. Для осуществления морского эмбарго против Великобритании Ростопчину было поручено заключить военный союз со Швецией и Пруссией (позже, уже после его ухода с поста, к союзу присоединилась Дания). Он также подготовил почву для присоединения Грузии к Российской империи. В качестве главного директора Почтового департамента (пост, занимаемый им с 24 апреля 1800 года) Ростопчин санкционировал расширение в России сети почтовых станций; при нём были введены новые сборы с почтовых отправлений и налажена пересылка денег почтой за границу. С 14 марта 1800 года Ростопчин входил в Совет при императоре.

В феврале 1801 года Ростопчин впал в немилость и 20 февраля был лишён всех должностей и отправлен в отставку в чине действительного тайного советника. Ему было предписано оставаться в своём подмосковном имении. Возможно, что эта опала стала результатом деятельности графа Палена, в это время готовившего заговор против Павла, увенчавшийся успехом уже через три недели. При новом императоре Ростопчин, с недоверием относившийся к либеральным реформам и известный личной преданностью Павлу, долгое время не мог продолжать политическую карьеру.

После убийства Павла отправленный в отставку, Ростопчин занимался, в частности, литературой. В промежуток между фавором при дворе Павла I и назначением в 1812 году на пост московского генерал-губернатора, проживая в своем имении Вороново и в Москве, написал большое количество сатирических комедий. По прочтении в кругу близких друзей, автор самолично уничтожал написанное.

По мнению Тихонравова, первоначальной школой литературного вкуса Ростопчина явились эрмитажные собрания Екатерины II, на которых были в таком ходу маленькие литературные импровизации, буриме, шарады. Ростопчин не считал себя профессиональным литератором и сочинял между делом.

24 мая 1812 года Ростопчин был назначен военным губернатором Москвы. Через несколько дней он был произведён в генералы от инфантерии и назначен главнокомандующим Москвы. На новом посту он развил бурную деятельность, в том числе и карательную, причём для репрессивных мер было достаточно даже подозрений. При нём был установлен тайный надзор за московскими масонами и мартинистами, которых он подозревал в подрывной деятельности. Подозрения, хотя и не подтверждавшиеся фактами, заставили его выслать из Москвы почт-директора Ключарёва.

По мере того, как развивались военные действия, Ростопчин пришёл к идее массового распространения в Москве печатных листовок, сводок и пропагандистских прокламаций, написанных простым народным языком, который он отработал за время своих литературных опытов. Сведения с театра военных действий московский главнокомандующий получал через своего представителя в штабе Барклая де Толли начиная со 2 августа. Ростопчинские листовки разносились по домам и расклеивались на стенах наподобие театральных афиш, за что и были прозваны «афишками» – название, под которым они остались в истории. Афишки часто содержали подстрекательскую агитацию против проживавших в Москве иностранцев, и после нескольких случаев самосуда ему пришлось разбирать дела всех иностранцев, задержанных по подозрению в шпионаже, лично. В целом, однако, в период его управления в Москве царило тщательно охраняемое спокойствие.

После публикации манифеста 6 июля о созыве народного ополчения Ростопчин лично контролировал сбор губернского ополчения, проходивший не только в Москве, но и шести соседних губерниях. От императора он получил общие указания по укреплению Москвы и по эвакуации из неё государственных ценностей в случае необходимости. Всего за 24 дня Ростопчин сформировал в Первом округе 12 полков общей численностью почти в 26 тысяч ополченцев. Среди прочих оборонительных приготовлений этого периода можно отметить финансирование проекта Леппиха по сооружению боевого управляемого аэростата, предназначавшегося для бомбардировки вражеских войск и высадки десанта. Несмотря на большие средства, затраченные на проект Леппиха (более 150 тысяч рублей), он, однако, оказался несостоятельным.

В последнюю декаду августа, по мере приближения военных действий к Москве, Ростопчин был вынужден перейти к плану по эвакуации государственного имущества. За десять дней было вывезено в Вологду, Казань и Нижний Новгород имущество судов, Сената, Военной коллегии, архив министерства иностранных дел, сокровища Патриаршей ризницы, Троицкого и Воскресенского монастырей, а также Оружейной палаты. Были вывезены также 96 пушек. Однако эта операция была начата слишком поздно, и часть ценностей эвакуировать не успели. С 9 августа в Москву стали приходить обозы с ранеными. По приказу московского главнокомандующего под госпиталь были отведены казармы, расположенные в бывшем Головинском дворце, и сформирован штат врачей и фельдшеров. По просьбе возглавившего русскую армию Кутузова были ускорены работы по починке и доставке в войска оружия, а также провианта, а ополченцы сосредоточены под Можайском. Кутузов также возлагал надежды на вторую волну ополчения, так называемую Московскую дружину, которую Ростопчин собирался организовать, но так и не успел в связи с массовым бегством населения из города. Сам Ростопчин слал Кутузову тревожные письма, допытываясь о его планах относительно Москвы, но ответы получал уклончивые, что продолжалось даже после Бородинского сражения, когда стало ясно, что Москву оборонять тот не собирается. После этого Ростопчин, наконец, выслал из Москвы и свою семью.

31 августа Ростопчин впервые встретился на военном совете с Кутузовым. По-видимому, уже в этот день он предложил Кутузову план сжечь Москву вместо того, чтобы сдавать её неприятелю. Эту же идею он повторил принцу Евгению Вюртембергскому и генералу Ермолову. Когда на следующий день он получил от Кутузова официальное уведомление о готовящейся сдаче Москвы, он продолжил эвакуацию города: был отдан приказ об уходе из города полиции и пожарной команды и о вывозе трёх находившихся в Москве чудотворных икон Богородицы (Иверской, Смоленской и Владимирской). На пяти тысячах подвод были эвакуированы 25 тысяч находившихся в Москве раненых . Тем не менее, в городе остались от двух (по словам самого Ростопчина) до десяти (по словам французских очевидцев) тысяч раненых, которых не удалось вывезти. Многие из них погибли в Московском пожаре 1812 года, за что современники и часть историков склонны возлагать ответственность на Ростопчина . Утром ему пришлось также решать вопрос эвакуации экзарха Грузии и грузинских княжон, брошенных в Москве начальником Экспедиции кремлёвского строения Валуевым. Своё московское имущество стоимостью около полумиллиона рублей Ростопчин сознательно оставил на разграбление французам, опасаясь обвинений в преследовании личных интересов, и покинул город, имея при себе (по его собственным воспоминаниям) 130 000 рублей казённых денег и 630 рублей собственных. Также ему удалось вывезти портреты своей жены и императора Павла и шкатулку с ценными бумагами.

Перед отъездом Ростопчин вышел к остававшимся в Москве жителям, собравшимся перед крыльцом его дома, чтобы услышать от него лично, действительно ли Москва будет сдана без боя. По его приказу к нему доставили двух забытых в долговой тюрьме заключённых: купеческого сына Верещагина, арестованного за распространение наполеоновских прокламаций, и француза Мутона, уже приговорённого к битью батогами и ссылке в Сибирь. Ростопчин обрушился на первого с обвинениями в измене, объявил, что Сенат приговорил его к смерти и приказал драгунам рубить его саблями. Затем израненного, но ещё живого Верещагина, по свидетельствам очевидцев, бросили на растерзание толпе. Француза же Ростопчин отпустил, велев идти к своим и рассказать, что казнённый был единственным предателем среди москвичей. В Русском биографическом словаре высказывается предположение, что этими действиями он одновременно подогревал ненависть москвичей к захватчикам и давал понять французам, какая участь может их ждать в занятой Москве. Тем не менее впоследствии император Александр, в целом довольный действиями Ростопчина накануне падения Москвы, кровавую расправу над Верещагиным счёл ненужной: «Повесить или расстрелять было бы лучше».

В первую же ночь после захвата Москвы французами в городе начались пожары, к третьему дню Москва сгорела практически дотла. Поначалу Наполеон и его штаб были склонны винить в этом своих же мародёров, но после того, как были пойманы несколько русских поджигателей, и было обнаружено, что все средства тушения пожаров вывезены из Москвы, мнение французского командования изменилось. Наполеон также отдавал себе отчёт, что в любом случае первое обвинение в пожаре Москвы будет обращено к нему, и в своих прокламациях позаботился о том, чтобы отвести от себя подозрения, обвинив в поджоге Ростопчина, которого называл Геростратом. Уже к 12 сентября назначенная им комиссия подготовила заключение, признающее виновными в поджоге русское правительство и лично московского главнокомандующего . Эта версия приобрела популярность, как за границей, так и в России, хотя сам Ростопчин на первых порах публично отрицал свою причастность к поджогу, в том числе и в письмах к императору Александру и к собственной жене. В дальнейшем он, однако, перестал отрицать её, хотя и не подтверждал, так как эта точка зрения окружала его ореолом героя и мученика. Только в вышедшем в 1823 году сочинении «Правда о Московском пожаре» он вновь категорически отверг версию, связывающую его имя с этим событием.

Оставаясь после падения Москвы при армии, Ростопчин продолжал сочинять листовки и лично ездил по деревням, ораторствуя перед крестьянами. Он призывал к полномасштабной партизанской войне. Проезжая во время перемещений армии своё поместье Вороново, он распустил крепостных и сжёг свой дом вместе с конским заводом. После ухода французов из Москвы он поспешил вернуться туда и наладить полицейскую охрану, чтобы предотвратить разграбление и уничтожение немногого уцелевшего имущества. Ему также пришлось заниматься вопросами доставки продуктов и предотвращения эпидемий в сожжённом городе, для чего были организованы экстренный вывоз и уничтожение трупов людей и животных . За зиму только в Москве были сожжены более 23 000 трупов и ещё более 90 000 человеческих и конских трупов на Бородинском поле. Были начаты работы по восстановлению застройки города и, в особенности, Кремля, который уходящие французы попытались взорвать. В начале следующего года по представлению Ростопчина в Москве была создана Комиссия для строения, которой были выделены пять миллионов рублей. Ранее казной были выделены два миллиона рублей для раздачи пособий пострадавшим, но этой суммы оказалось мало, и московский главнокомандующий стал объектом обвинений и упрёков со стороны обделённых. Эти нарекания, а также распространившееся мнение о том, что именно он является виновником Московского пожара, возмущали Ростопчина, которому казалось, что его заслуги несправедливо забыты и все помнят только неудачи.

После получения отставки Ростопчин некоторое время провёл в Санкт-Петербурге, но, столкнувшись с враждебностью двора, вскоре уехал. В мае 1815 года он покинул Россию с целью пройти в Карловых Варах курс лечения от развившегося геморроя, но в итоге провёл за рубежом восемь лет – до конца 1823 года. Благодаря репутации знаменитого героя войны за границей к нему относились с восхищением, к которому примешивалось чувство неблагодарности со стороны соотечественников.

В эти годы он пережил несколько разочарований, связанных с членами семьи. Его старший сын вёл в Париже разгульную жизнь, попав даже в долговую тюрьму, и Ростопчину пришлось уплатить его долги. Жена, Екатерина Петровна, перешла в католицизм и обратила в эту веру дочерей, а младшая дочь Елизавета серьёзно заболела. Эти обстоятельства заставили Ростопчина поспешить с возвращением на родину, издав перед этим в Париже заметки «Правда о Московском пожаре».

Отправив дочь в отстроенное Вороново, сам Ростопчин задержался в Лемберге, где прошёл очередной курс лечения, и вернулся в Москву в сентябре 1823 года. По возвращении он, будучи номинальным членом Государственного совета, подал прошение о полной отставке, удовлетворённое в декабре. В отставку он вышел в чине обер-камергера.

1 марта 1825 года дочь Ростопчина Елизавета скончалась в Москве. Это горе окончательно подорвало здоровье отца: в дополнение к геморрою и разлитию жёлчи у него развилась астма. 26 декабря его разбил паралич; он почти потерял способность двигаться и не мог говорить, хотя оставался в полном сознании. Он прожил ещё почти месяц, составив новое завещание, в котором лишал наследства жену в пользу младших детей и сына, и умер в Москве 18 января 1826 года.

Так проходит слава мира (sic transit gloria mundi). Данте не дожил до смерти Ростопчина, поэтому и не встретил того в Аду, но своё он ему воздал в полной мере. Да и как ему относиться к человеку, который сжег любимую столицу, где он был императором? А так граф Ростопчин на пороге Ада отозвался на восстание Декабристов в 1825 году:

Одна Ростопчинская шутка: В Европе сапожник, чтоб барином стать Бунтует. Понятное дело. У нас революцию сделала знать, В сапожники что-ль, захотела?
Ma io rimasi a riguardar lo stuolo, e vidi cosa, ch'io avrei paura, sanza più prova, di contarla solo; [114] se non che coscïenza m'assicura, la buona compagnia che l'uom francheggia sotto l'asbergo del sentirsi pura. [117] Io vidi certo, e ancor par ch'io «l veggia, un busto sanza capo andar sì come andavan li altri de la trista greggia; [120] e «l capo tronco tenea per le chiome, pesol con mano a guisa di lanterna; e quel mirava noi e dicea: «Oh me!». [123] Di sé facea a sé stesso lucerna, ed eran due in uno e uno in due; com'esser può, quei sa che sì governa. [126] А я смотрел на многолюдный дол И видел столь немыслимое дело, Что речь о нем я вряд ли бы повел, [114] Когда бы так не совесть мне велела, Подруга, ободряющая нас В кольчугу правды облекаться смело. [117] Я видел, вижу словно и сейчас, Как тело безголовое шагало В толпе, кружащей неисчетный раз, [120] И срезанную голову держало За космы, как фонарь, и голова Взирала к нам и скорбно восклицала. [123] Он сам себе светил, и было два В одном, единый в образе двойного, Как – знает Тот, чья власть во всем права. [126]

Поэт продолжает смотреть на долину, в которой казнятся многочисленные зачинщики раздора, поражаясь увиденному. Перед ним, в кружащей толпе, шагает тело без головы, которое держит голову в руках и голова светит, как фонарь и тело светит наравне с ней. Здесь Данте ссылается на Того, кто всё знает, на Того, чья власть во всём права – на Спасителя.

Quando diritto al piè del ponte fue, levò «l braccio alto con tutta la testa per appressarne le parole sue, [129] che fuoro: «Or vedi la pena molesta tu che, spirando, vai veggendo i morti: vedi s'alcuna è grande come questa. [132] E perché tu di me novella porti, sappi ch'i» son Bertram dal Bornio, quelli che diedi al re giovane i ma» conforti. [135] Io feci il padre e «l figlio in sé ribelli: Achitofèl non fé più d'Absalone e di Davìd coi malvagi punzelli. [138] Perch'io parti» così giunte persone, partito porto il mio cerebro, lasso!, dal suo principio ch» è in questo troncone. Così s'osserva in me lo contrapasso». [142] Остановясь у свода мостового, Он кверху руку с головой простер, Чтобы ко мне свое приблизить слово, [129] Такое вот: «Склони к мученьям взор, Ты, что меж мертвых дышишь невозбранно! Ты горших мук не видел до сих пор. [132] И если весть и обо мне желанна, Знай: я Бертрам де Борн, тот, что в былом Учил дурному короля Иоанна. [135] Я брань воздвиг меж сыном и отцом: Не так Ахитофеловым советом Давид был ранен и Авессалом. [138] Я связь родства расторг пред целым светом; За это мозг мой отсечен навек От корня своего в обрубке этом: И я, как все, возмездья не избег». [142]

Тень представляется «Bertram dal Bornio» и признаётся в том, что в былом учил дурному «re giovane – молодого короля» в переводе «короля Иоанна» и воздвиг войну между ним и отцом, расторгнув связь родства.

Авессалом  – третий сын Давида от Маахи, дочери Фалмая (Талмая), царя Гессура (2Цар. 3:3). За бесчестие сестры Фамари (Тамар) убил единокровного брата Амнона; позже восстал против отца, был разбит, во время бегства запутался длинными волосами в ветвях дерева и был убит.

У Авессалома была красивая сестра, по имени Фамарь (Тамар), которую единокровный брат его Амнон, полюбив, насильственно обесчестил и после этого прогнал от себя. Авессалом затаил в сердце своём злобу против Амнона и через два года на празднике, бывшем по случаю стрижки овец, приказал своим отрокам убить его (Вторая книга царств13:29). Вслед за тем он убежал к своему деду по матери, Фалмаю (Талмаю), царю гессурскому, в Сирию. Пробыв здесь три года и получив исходатайствованное Иоавом позволение возвратиться на родину, он не оказал надежды на исправление и достиг примирения с отцом своим только настойчивостью (2Цар. 14).

Между тем в его душе созревал мятежнический замысел занять силой престол своего отца. Вкравшись в народную любовь, он (через 4 года) поднял в Хевроне открытое восстание (Вторая книга царств). Огорчённый отец с небольшим числом преданных лиц бежал из Иерусалима. Овладев столицей, Авессалом взошёл на ложе отца своего (2Цар. 16:22), имея в виду утвердить этим, по восточному обычаю, притязания свои на престол, и с войском пошёл против изгнанного царя. Мятежник принял достойную казнь. Разбитый близ Иордана, спасаясь бегством на муле через теревинфовый лес, он повис, зацепившись своими густыми волосами, на сучьях большого дуба, и Иоав пронзил его тремя стрелами, хотя Давид строго наказывал своему военачальнику щадить жизнь своего сына (2Цар. 18). И взяли Авессалома и бросили его в лесу в глубокую яму, и наметали над ним огромную кучу камней, говорит историограф о сем событии. Крайне огорчённый смертью своего сына, Давид оплакал его в прекрасной патетической песне: «Сын мой Авессалом, – восклицал он, – сын мой, сын мой, Авессалом! О, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!» (Вторая книга царств), – и весь Израиль должен был утешать его. Ещё при своей жизни Авессалом поставил себе памятник в царской долине, для сохранения о себе памяти, так как не имел сына. Этот памятник был известен под именем памятника Авессалома (Вторая книга царств —18). По свидетельству Иосифа Флавия, это был мраморный столб, находившийся в двух стадиях от Иерусалима. В Кедронской долине близ Иерусалима доселе ещё существует древний, высеченный над скалою памятник, который, по преданию, считается гробницей Авессалома; но это не совсем вероятно: архитектура его, видимо, принадлежит более новому времени. Даже неизвестно, стоял ли древний памятник Авессалома на том самом месте, на котором находится ныне существующий.

Ахитофел, советник Давида, родом из г. Гило (2Цар 15:12). Его совет ценился так же высоко, как если бы он был испрошен у Бога (2Цар 16:23). А. был отцом одного из храбрых у Давида и, вероятно, дедом Вирсавии (2Цар 11:3 и 23:34). Это могло бы объяснить, почему во время восстания Авессалома он перешел на сторону восставших. Будучи самым мудрым среди врагов Давида, А. понимал, что захват столицы даст только видимость успеха до тех пор, пока жив царь и возможно примирение. Когда Авессалом, по совету Ахитофела, публично объявил оставленных наложниц царя своими женами и тем самым сделал примирение невозможным, А. предложил догнать Давида и убить. Этот совет обещал успех, и Авессалом согласился, но потом позволил Хусию, тайно действовавшему в пользу Давида, склонить себя на другой путь, якобы более надежный и менее рискованный. Господь услышал молитву Давида (2Цар 15:31) и сорвал план Ахитофела. Тогда он, разуверившись в победе Авессалома, возвратился домой и, оставив распоряжение о последней воле, покончил жизнь самоубийством (2Цар 16:15—23; 17:14,23).

Собеседник Данте говорит, что его преступление хуже, чем преступление Ахитофела. Обратившись к истории России, конфликту сына и отца, имени Иоанн, сразу вспоминаю картину И. Е. Репина «Иван Грозный убивает своего сына».

Дух говорит, что он воздвиг брань меж сыном и отцом, поднял сына на отца, но не сообщает о смерти сына или отца, в то время как самому ему отрубили голову. В истории Ивана Грозного такой сюжет не наблюдается.

В Русской истории есть другой Иоанн – Иван III Васильевич, которого также называли «Грозным». И в его правление такой сюжет сразу же находится.

Из академической статьи:

Владимир Елизарович Гусев (казнен 27 декабря 1497 года) – дворянин (по устаревшим версиям – дьяк) на службе московского царя Ивана III. Происходил из боярского рода Добрынских. Выполнял дипломатические поручения. Долгое время его считали составителем Судебника 1497 года, однако современные исследования отклоняют эту версию. Казнен по обвинению в заговоре.

«Bertram dal Bornio  – Добрынский». Другая версия: – переставив буквы слов задом наперед, получаю: – «oinro B lad mar treB», где в середине читается: – Владимир. Ornio – перо птицы – гуся, намёк на фамилию Гусев.

Первое упоминание о Владимире Гусеве относится к 1483 году, когда он ездил в Тверь к князю Михаилу Борисовичу, как посланник Ивана III. Миссия окончилась неудачей, он был выслан тверским князем. Событие это обсуждалось рядом историков. Кстати, наместником в Твери стал двоюродный брат Гусева – Василий Федорович Образец Симский.

Владимир Гусев наряду с другими, более знатными сыновьями боярскими, упоминается в составе свиты, сопровождавшей в 1495 году княгиню Елену в Литву для заключения брака с Александром Ягеллоном.

Долгое время в историографии придерживались мнения, что о том, что Владимир Гусев был автором Судебника, составленного в 1497 году. Основанием для этого послужила фраза из Типографской летописи

»…околничим и всем судьям, а уложил суд судити бояром по судебнику, Володимера Гусева писати».

Заговор возник в 1497 году в окружении царского сына Василия Ивановича и его матери Софьи Палеолог и был вызван усилением придворной группировки, связанной с внуком Ивана III, царевичем Дмитрием Ивановичем, сыном умершего к этому времени Ивана Молодого. Иван III готовился к коронации внука, который должен был стать его соправителем. Василий должен был отъехать из Москвы и ограбить царскую казну, хранившуюся в Вологде и на Белоозере. Софью подозревали в попытке отравить Ивана III.  Великокняжеский сын подвергся домашнему аресту, а его сторонники, в числе которых был Владимир Гусев – казнены. Иван передал дело митрополиту Симону и епископскому собору. Собор уполномочил верховный суд провести судебное заседание. Всех участников заговора признали виновными. Дьяка Федора Стромилова, Афанасия Еропкина, Владимира Гусева, Щавея (Ивана) Тимофеевича Скрябина и еще двух руководителей приговорили к смертной казни и  обезглавили 27 декабря. Это был первый случай применения статьи 9 Судебника. Многих сторонников Василия заключили в темницу.

Всё очень точно. Владимир Гусев подстрекал сына Ивана III – Василия Ивановича, ставшего, кстати, царём Василием III, к перевороту в свою пользу, по причине того, что Иван III хотел отдать корону своему внуку. История распорядилась так, что Василий получил-таки корону и без переворота. А Владимир Гусев светит сам себе и нам своей головой в назидание . Казнь его была публичной, чтобы всем и каждому было ясно видно, к чему приводят заговоры.

Какой цех огромного завода видит перед собой поэт на Земле? Это – модельный цех, в котором из разных фрагментов собирают модель будущей отливки. Поэтому здесь встречаются безносые и безголовые модели, а также модели, из которых будут отливаться полые скульптуры (как бы с распоротым чревом).