S» ïo avessi le rime aspre e chiocce, come si converrebbe al tristo buco sovra «l qual pontan tutte l'altre rocce, [3] io premerei di mio concetto il suco più pienamente; ma perch'io non l'abbo, non sanza tema a dicer mi conduco; [6] ché non è impresa da pigliare a gabbo discriver fondo a tutto l'universo, né da lingua che chiami mamma o babbo. [9] Ma quelle donne aiutino il mio verso ch'aiutaro Anfïone a chiuder Tebe, sì che dal fatto il dir non sia diverso. [12] Oh sovra tutte mal creata plebe che stai nel loco onde parlare è duro, mei foste state qui pecore o zebe! [15] Come noi fummo giù nel pozzo scuro sotto i piè del gigante assai più bassi, e io mirava ancora a l'alto muro, [18] Когда б мой стих был хриплый и скрипучий, Как требует зловещее жерло, Куда спадают все другие кручи, [3] Мне б это крепче выжать помогло Сок замысла; но здесь мой слог некстати, И речь вести мне будет тяжело; [6] Ведь вовсе не из легких предприятий — Представить образ мирового дна; Тут не отделаешься «мамой-тятей». [9] Но помощь Муз да будет мне дана, Как Амфиону, строившему Фивы, Чтоб в слове сущность выразить сполна. [12] Жалчайший род, чей жребий несчастливый И молвить трудно, лучше б на земле Ты был овечьим стадом, нечестивый! [15] Мы оказались в преисподней мгле, У ног гиганта, на равнине гладкой, И я дивился шедшей вверх скале, [18]

Данте извиняется перед читателем за высокий литературный стиль Комедии, говоря, что сок его замысла был бы гораздо более выразительным, если бы стих был хриплым и скрипучим, как это требует описание Ада. Положась на помощь Муз, он надеется выразить сполна словом сущность Ада.

Согласно греческому мифу Амфион, воцарясь в Фивах, окружил стеною нижний город, причем камни под звуки его лиры сами спускались с горы и ложились один на другой. Амфион, строивший Фивы – точное отражение Аполлона, изобретателя Лиры, совместно с Посейдоном возводящего стены Трои.

Дном колодца, охраняемого гигантами, служит ледяное озеро Коцит, в котором караются обманувшие доверившихся – предатели. Это – последний круг Ада, разделенный, без видимых границ, на четыре концентрических пояса. Первый пояс называется Каина, по имени Каина-братоубийцы. Здесь казнятся предатели родных. Они по шею погружены в лед, и лица их обращены книзу.

Жалчайший род, чей жребий несчастливый – обманувшие доверившихся, своих друзей и единомышленников, предавшие и самого Бога.

На равнине гладкой – на льду у ног гиганта – в самом низу внутреннего колодца Водовзводной башни Московского Кремля, поэт дивится шедшей вверх скале – смотрит вверх на рукотворные стены колодца башни – гиганта Антея.

dicere udi'mi: «Guarda come passi: va sì, che tu non calchi con le piante le teste de» fratei miseri lassi». [21] Per ch'io mi volsi, e vidimi davante e sotto i piedi un lago che per gelo avea di vetro e non d'acqua sembiante. [24] Non fece al corso suo sì grosso velo di verno la Danoia in Osterlicchi, né Tanaï là sotto «l freddo cielo, [27] com'era quivi; che se Tambernicchi vi fosse sù caduto, o Pietrapana, non avria pur da l'orlo fatto cricchi. [30] E come a gracidar si sta la rana col muso fuor de l'acqua, quando sogna di spigolar sovente la villana; [33] livide, insin là dove appar vergogna eran l'ombre dolenti ne la ghiaccia, mettendo i denti in nota di cicogna. [36] Ognuna in giù tenea volta la faccia; da bocca il freddo, e da li occhi il cor tristo tra lor testimonianza si procaccia. [39] Как вдруг услышал крик: «Шагай с оглядкой! Ведь ты почти что на головы нам, Злосчастным братьям, наступаешь пяткой!» [21] Я увидал, взглянув по сторонам, Что подо мною озеро, от стужи Подобное стеклу, а не волнам. [24] В разгар зимы не облечен снаружи Таким покровом в Австрии Дунай, И дальний Танаис твердеет хуже; [27] Когда бы Тамбернику невзначай Иль Пьетрапане дать сюда свалиться, У озера не хрустнул бы и край. [30] И как лягушка выставить ловчится, Чтобы поквакать, рыльце из пруда, Когда ж ее страда и ночью снится, [33] Так, вмерзши до таилища стыда И аисту под звук стуча зубами, Синели души грешных изо льда. [36] Свое лицо они склоняли сами, Свидетельствуя в облике таком О стуже – ртом, о горести – глазами. [39]

Данте идёт по льду, в котором вмёрзли его «братья» – короли, императоры и другие правители мира. Путники попадают в край суровых зимних морозов: – видят озеро, до дна промёрзшее. Поэт говорит, что не только Дунай, но и Танаис (Дон) отсюда далеко, и верно – это река Москва.

Тамберник (другое чтение – Таберник) – название горы. Быть может, это Фрушка Гора близ города Товарника. Пьетрапана (ныне Пания) – наиболее высокая гора в Апуанских Альпах, между реками Серкьо и Магра, в Тоскане. Так поэт подчёркивает толщину и прочность льда, на котором находится, а она такова, что огромные горы, рухнув, не причинят ледяному озеру никакого вреда.

В этом льду казнятся души предателей родных. Их так много, что он сравнивает их количество с количеством лягушек в весенних лужах, занятых весенней страдой лягушачьими песнями по ночам. Синели души грешных изо льда – точное описание утопленников, вмерзших в лёд. Души обращаются к Данте: – «Ты, брат наш, наступаешь нам, своим братьям на головы и лица (шагаешь по головам)».

Поэт даёт понять, что никакая власть в мире не даётся без тяжких преступлений. Для того чтобы попасть во власть, нужно пройти «посвящение» предательством и убийством – иного пути нет. Таилище стыда – лицо, на котором проступает краска стыда.

Quand'io m'ebbi dintorno alquanto visto, volsimi a» piedi, e vidi due sì stretti, che «l pel del capo avieno insieme misto. [42] «Ditemi, voi che sì strignete i petti», diss'io, «chi siete?» E quei piegaro i colli; e poi ch'ebber li visi a me eretti, [45] li occhi lor, ch'eran pria pur dentro molli, gocciar su per le labbra, e «l gelo strinse le lagrime tra essi e riserrolli. [48] Con legno legno spranga mai non cinse forte così; ond'ei come due becchi cozzaro insieme, tanta ira li vinse. [51] E un ch'avea perduti ambo li orecchi per la freddura, pur col viso in giùe, disse: «Perché cotanto in noi ti specchi? [54] Взглянув окрест, я вновь поник челом И увидал двоих, так сжатых рядом, Что волосы их сбились в цельный ком. [42] «Вы, грудь о грудь окованные хладом, — Сказал я, – кто вы?» Каждый шею взнес И на меня оборотился взглядом. [45] И их глаза, набухшие от слез, Излились влагой, и она застыла, И веки им обледенил мороз. [48] Бревно с бревном скоба бы не скрепила Столь прочно; и они, как два козла, Боднулись лбами, – так их злость душила. [51] И кто-то молвил, не подняв чела, От холода безухий: «Что такое? Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала? [54]

Поэт осматривается, чтобы узнать, кто его зовёт, и видит две души, которые душит злость, скованные во льду вместе так прочно, как два бревна, скреплённые скобами. Они поворачивают к нему взгляды, которые тут же покрываются ледяной коркой от мороза. Тут кто-то рядом, не поднимая головы, безухий от мороза, обращается к поэту с вопросом: – «Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала?» Этим он даёт понять, что сам Данте такой же, как и они.

Мартышка, в Зеркале увидя образ свой, Тихохонько Медведя толк ногой: «Смотри-ка, – говорит, – кум милый мой! Что это там за рожа? Какие у неё ужимки и прыжки! Я удавилась бы с тоски, Когда бы на нее хоть чуть была похожа. А ведь, признайся, есть Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть: Я даже их могу по пальцам перечесть». — «Чем кумушек считать трудиться, Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» — Ей Мишка отвечал. Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
Se vuoi saper chi son cotesti due, la valle onde Bisenzo si dichina del padre loro Alberto e di lor fue. [57] D'un corpo usciro; e tutta la Caina potrai cercare, e non troverai ombra degna più d'esser fitta in gelatina; [60] non quelli a cui fu rotto il petto e l'ombra con esso un colpo per la man d'Artù; non Focaccia; non questi che m'ingombra [63] col capo sì, ch'i» non veggio oltre più, e fu nomato Sassol Mascheroni; se tosco se», ben sai omai chi fu. [66] E perché non mi metti in più sermoni, sappi ch'i» fu» il Camiscion de» Pazzi; e aspetto Carlin che mi scagioni». [69] Когда ты хочешь знать, кто эти двое: Им завещал Альберто, их отец, Бизенцский дол, наследье родовое. [57] Родные братья; из конца в конец Обшарь хотя бы всю Каину, – гаже Не вязнет в студне ни один мертвец: [60] Ни тот, которому, на зоркой страже, Артур пронзил копьем и грудь и тень, Ни сам Фокачча, ни вот этот даже, [63] Что головой мне застит скудный день И прозывался Сассоль Маскерони; В Тоскане слышали про эту тень. [66] А я, – чтоб все явить, как на ладони, — Был Камичон де'Пацци, и я жду Карлино для затменья беззаконий». [69]

Гаже не вязнет в студне ни один мертвец – два брата, предавшие друг-друга, отцом которых был некто Альберто.

Сверхсложная задача: по такой крохотной информации, восстановить действующих лиц. Задумываться заставляет каждое слово, а найти нужно главное. Понятно, что имя – опора ненадёжная, условная; Данте не может прямо назвать персонаж. Само братоубийство, в какие бы времена оно не совершалось, гадко человеческой природе, выделить среди братоубийц самых гадких – непосильная задача для человека. Каин убил Авеля, но невиновный Авель, выведенный Спасителем из Лимба в Рай, не мог попасть в Ад, в Каину, с ним вместе. Этеокл и Полиник убили друг-друга, но в открытом бою, а не подло, в спину. Нужно найти братьев, вина каждого из которых не сможет перевесить вину другого. По этому вопросу стоит обратиться к мифологии, где нужный сюжет сразу же находится.

Это – миф о сыновьях Пелопса, Атрее и Фиесте, предшествующий Троянской Войне, в которой осаду Трои вёл сын Атрея – Атрид Агамемнон.

Из академической статьи:

Пелопс  – в мифологии, сын Тантала и Эврианассы, брат Ниобы , царь Фригии, и затем Пелопоннеса . Будучи мальчиком, Пелопс был предложен в пищу небожителям, собравшимся на пир у Тантала, но боги поняли обман и воскресили Пелопса, причём съеденная Деметрой, пребывавшей в рассеянности из-за пропавшей дочери Персефоны, часть плеча была заменена вставкой, сделанной Деметрой из слоновой кости. Плечо приладила Клото. С тех пор у всех потомков Пелопса ярко-белое пятно на правом плече. ( Вот откуда Альберто – «Белое берцо», не плечо, а часть ноги).

После этого юный Пелопс рос на Олимпе в обществе Богов. Отличаясь красотой, стал возлюбленным Посейдона. Посейдон подарил ему крылатую колесницу, которая могла мчаться по морю.

Когда Тантал был обвинён за своё преступление людьми и небожителями, Пелопс вынужден был покинуть небо. Вынужден был бежать с Сипила, когда Ил прогнал его.

Перед состязанием он посвятил Афродите в Темне изображение из ствола миртового дерева и принес жертвы Афине Кидонии. На конном состязании в Писе, Пелопс, благодаря крылатым коням, которых дал ему Посейдон, и вероломству возницы царя Эномая, Миртила, вышел победителем и получил царский престол вместе с рукой его дочери, Гипподамии, убив Эномая.

Получив царский престол, Пелопс не выполнил своих щедрых обещаний Миртилу (который являлся сыном Гермеса). И когда тот попытался получить обещанное за своё вероломство, Пелопс сбросил Миртила в море (названное Миртойским) у мыса Гереста. Над Пелопсом и его родом нависло проклятие Миртила, долгое время преследовавшее его потомков. У Океана Гефест очистил Пелопса от скверны убийства Миртила.

Стал царем Писы , полученной за Гипподамией, назвал страну Пелопоннес . ( Отсюда Бизенца (Писенца), которая должна была достаться его сыновьям) . Скипетр, который Гефест сделал для Зевса, Гермес передал Пелопсу.

Спутники Пелопса в честь его победы справили праздник у храма Артемиды Кордаки. Сам Пелопс устроил блестящие состязания в честь Зевса Олимпийского. Первым воздвиг в Пелопоннесе храм Гермесу. Пелопс воздвиг погребальный холм всем женихам Гипподамии, убитым Эномаем, и каждый год приносил им умилостивительные жертвы.

У Пелопса от Гипподамии было множество детей: «Питфей, Атрей, Фиест и другие сыновья и дочери – Астидамея, Никиппа, Лисидика». Лисидика родила Пелопсу внука – Амфитриона, который стал отцом близнецов Алкида и Ификла, позже фигурировавших в мифах под общим прозвищем Геракл.

Хрисипп (рождённый нимфой) был любимцем отца. Из зависти к нему и по наущениям Гипподамии, Атрей и Фиест убили брата и бросили его тело в колодец . Пелопс раскрыл преступление и изгнал виновных из отечества. Власть Пелопса распространилась позднее на Олимпию, Аркадию, Аргос и весь полуостров, получивший от него своё имя Пелопоннес.

Добавлю два слова про историю его сестры, Ниобы, имевшей семь сыновей и семь дочерей, насмехавшейся над Латоной, у которой было двое детей, за что дети Латоны – Олимпийские Боги Аполлон и Артемида истребили всех её детей и она от горя превратилась в камень.

Атрей, бежавший из Элиды после смерти Хрисиппа, к которой он мог быть причастен в большей степени, чем о том подозревал Пелопс, нашел убежище в Микенах. Судьба благоволила ему. Его племянник Эврисфей, собиравшийся в то время выступить против сыновей Геракла, на время своего отсутствия назначил его правителем, а когда пришла весть о поражении и гибели Эврисфея, микенская знать выбрала Атрея своим царем, поскольку видела в нем того воина, который сумел бы защитить их от Гераклидов. К тому же Атрей уже сумел завоевать симпатии простого народа. Так царский дом Пелопса прославился еще больше, чем дом Персея.

Отец Эврисфея, Сфенел, изгнав Амфитриона и захватив трон в Микенах, послал за Атреем и его сводным братом Фиестом и возвел их на царство в соседней Мидее. Несколько лет спустя, когда Сфенела и Эврисфея уже не было в живых, оракул посоветовал микенцам избрать себе в цари царевича из рода Пелопидов. Тогда горожане призвали Атрея и Фиеста из Мидеи и стали решать, кому из двоих (а им суждено было всегда враждовать друг с другом) вручить власть в Микенах.

Атрей однажды поклялся, что пожертвует Артемиде самую лучшую из его отар, и Гермес, мечтавший отомстить Пелопидам за смерть Миртила, обратился к козлоногому Пану, по желанию которого в Акарнанской отаре, которую Пелопс оставил своим сыновьям Атрею и Фиесту, появился золоторунный барашек. Пан предвидел, что Атрей предъявит на барашка свои права и из-за нежелания отдать Артемиде положенные почести окажется втянутым в братоубийственную войну с Фиестом. Атрей сдержал свою клятву, по крайней мере, частично, принеся в жертву мясо барашка, а из руна сделал чучело и спрятал его в сундук. Он так возгордился тем, что у него есть сокровище, которое выглядит как живое, что не мог не похвастаться этим на рыночной площади . Завистливый Фиест, к которому молодая жена Атрея, Аэропа, питала тайное чувство, согласился стать ее любовником, если она отдаст ему барашка.

Во время споров в народном собрании Атрей объяснил свои претензии на микенский трон правом первородства и тем, что являлся владельцем барашка. Фиест спросил его: «Можешь ли ты публично заявить, что его владелец должен быть царем?» «Да!» – ответил Атрей. «И я так считаю», – мрачно улыбнувшись, произнес Фиест. Тем временем глашатай собирал жителей Микен, чтобы возвестить им имя нового царя, храмы украшались золотом, их двери открывались настежь, на всех алтарях в городе горели огни, и отовсюду слышались песни, прославлявшие «золоторунного барашка». Вдруг Фиест неожиданно встал, назвал Атрея тщеславным хвастуном и повел городских старшин в свой дом, где предъявил им барашка, доказал свое право на него и был провозглашен законным царем Микен.

Однако Зевс благоволил к Атрею и послал к нему Гермеса со словами: «Призови Фиеста и спроси, отречется ли он от трона в твою пользу, если солнце на небе пойдет вспять?» Атрей сделал, как ему было сказано, и Фиест согласился отречься, если такое произойдет. После этого Зевс с помощью Эриды изменил до этого нерушимые законы природы. Гелиос, уже проделавший полпути по небу, повернул свою колесницу и направил лошадей в сторону утренней зари. Семь плеяд и другие звезды из сочувствия изменили пути своего движения, и в тот вечер солнце в первый и в последний раз село на востоке. Так были доказаны обман и алчность Фиеста; Атрей взошел на трон Микен и изгнал его из города.

Когда позднее Атрей узнал, что Фиест прелюбодействовал с Аэропой, он с трудом сдержал свой гнев. Аэропа, была критянкой, дочерью царя Катрея. Однажды Катрей застал ее с любовником во дворце и уже готов был бросить ее в море, но поддался на уговоры Навплия и продал ее вместе с другой своей дочерью, Клименой, которая, как он считал, строит козни с целью убить его, в рабство Навплию за ничтожную плату, запретив обеим возвращаться на Крит. Навплий впоследствии женился на Климене, которая родила ему Эакса и изобретателя Паламеда. Атрей, жена которого Клеола умерла, родив болезненного Плисфена, женился на Аэропе, которая родила ему Агамемнона, Менелая и Анаксибия. Плисфен тоже погиб: убийцы, которых Атрей подослал к своему тезке, незаконнорожденному сыну Фиеста и Аэропы, убили Плисфена по ошибке.

Тогда Атрей послал гонца, чтобы вновь заманить Фиеста в Микены, пообещав ему прощение и половину царства. Однако стоило Фиесту принять приглашение, как Атрей предал смерти Аглая, Орхомена и Каллилеонта – трех сыновей Фиеста от одной из наяд – на том же алтаре Зевса, где они искали спасения. После этого он разыскал и убил сыновей-близнецов Фиеста, Плисфена-второго и Тантала-второго. Он изрубил их на куски, сварил в котле и преподнес эту ужасную трапезу Фиесту в качестве угощения по случаю его возвращения. Когда Фиест вдоволь наелся, по приказу Атрея принесли другое блюдо, на котором лежали окровавленные головы, ноги и руки детей Фиеста, чтобы тот понял, что за кушанья он ел только что. Фиест упал, изрыгая пищу, и проклял весь род Атрея.

Вновь изгнанный Фиест сначала отправился к царю Феспроту в Сикион, где дочь Фиеста Пелопия, или Пелопея, была жрицей. Желая во что бы то ни стало отомстить Атрею, он обратился к Дельфийскому оракулу, и тот ответил, что для этого нужно, чтобы его дочь родила от него сына. Фиест застал Пелопию за совершением ночных жертвоприношений в честь Афины Колокасии и, не желая осквернить обряд, спрятался в соседней роще. В это время Пелопия, исполнявшая священный танец, поскользнулась на крови, вытекшей из горла принесенной в жертву черной овцы, и испачкала пеплос. Не мешкая, она побежала к храмовому пруду и стала отстирывать с одеяния кровь. В это время Фиест выскочил из рощи и овладел ею. Пелопия не узнала его, поскольку он скрывал свое лицо под маской, однако ей удалось тихонько вытащить его меч, отнести его в храм и спрятать под изваянием Афины. Фиест, обнаружив, что ножны пусты, испугался и сбежал в Лидию, землю своих отцов.

Тем временем, испугавшийся содеянного, Атрей обратился к Дельфийскому оракулу и получил ответ: «Отзови Фиеста из Сикиона!» Однако к его приезду в Сикион, Фиеста там не оказалось. Атрей, уже казнивший Аэропу, принял Пелопию за дочь царя Феспрота и, влюбившись в нее, предложил ей стать его третьей женой. Желая вступить в союз с таким могущественным царем, как Атрей, и в то же время сослужить службу Пелопии, Феспрот не стал говорить Атрею, что Пелопия не его дочь, и свадьба состоялась без промедления. В положенный срок у нее родился сын, зачатый от Фиеста, и она отнесла его на гору. Пастухи, пасшие козьи стада, спасли мальчика и вскормили его козьим молоком. От этого он и получил свое имя – Эгисф, что значит «козья сила». Атрей был уверен, что Фиест бежал из Сикиона, узнав о его приближении, и что родившийся ребенок – его сын, а Пелопия поступила так с новорожденным потому, что у нее временно помутился рассудок, что иногда бывает с женщинами после родов. Поэтому он забрал Эгисфа у пастухов и стал его воспитывать как своего наследника.

В Микенах несколько раз подряд воцарялся голод, и Атрей отправил Агамемнона и Менелая в Дельфы, чтобы узнать, что с Фиестом. Фиест, который в это время шел от оракула, случайно встретил их на своем пути, и они силой отвели его в Микены, где Атрей, бросивший Фиеста в темницу, приказал семилетнему Эгисфу убить того во время сна.

Фиест неожиданно проснулся и увидел, что Эгисф стоит над ним с мечом в руке. Ему удалось увернуться от удара и тем самым избежать смерти. В следующий момент он уже поднялся, резким ударом обезоружил мальчика и завладел мечом. Каково же было его удивление, когда он увидел, что это его собственный меч, потерянный им несколько лет назад в Сикионе! Он обнял Эгисфа за плечи и воскликнул: «Скажи мне, не медля, как меч попал к тебе?» Эгисф, заикаясь, ответил: «Моя мать Пелопия дала его мне». «Я пощажу тебя, мальчик, – сказал Фиест, – если ты выполнишь три моих приказа». «Я готов служить тебе во всем», – сквозь слезы произнес Эгисф, не чаявший уже остаться в живых. «Сначала приведи сюда свою мать», – распорядился Фиест.

После того как Эгисф привел Пелопию в темницу, она узнала его и разрыдалась у него на груди. «Откуда у тебя этот меч, дочь моя?» – спросил Фиест. «Я вынула его из ножен незнакомца, который однажды ночью овладел мною в Сикионе», – последовал ответ. «Это мой меч», – признался Фиест. Охваченная ужасом, Пелопия схватила злосчастный меч и вонзила себе в грудь. Ошеломленный Эгисф стоял, ничего не понимая. «Теперь отнеси меч Атрею, – отдал Фиест свой второй приказ, – и скажи ему, что ты выполнил свое поручение. После чего возвращайся!» Эгисф отнес окровавленный меч Атрею. Тот на радостях отправился к берегу моря и принес благодарственную жертву Зевсу, будучи уверенным, что наконец-то избавился от Фиеста.

Когда Эгисф возвратился в темницу, Фиест открыл ему, что он его отец, и огласил свой третий приказ: «Убей Атрея, мой сын Эгисф, и на этот раз не оплошай!» Эгисф поступил, как ему было приказано, и Фиест вновь воцарился в Микенах.

Сыновья Атрея, Менелай и Агамемнон были вынуждены спасаться бегством. Царь Спарты Тиндарей дал им защиту и выдал за них своих дочерей: прекрасную Елену за Менелая, а Клитемнестру за Агамемнона. Некоторое время спустя Агамемнон вернулся в Микены, убил Фиеста и стал править там, где правил некогда его отец. Менелай же после смерти Тиндарея стал царем Спарты.

Дорогой мой читатель! Представив тебе на суд версию расшифровки текста Данте, я буду рад, если кто-нибудь сможет предъявить историю, леденящую душу больше, чем эта. Два брата, Атрей и Фиест никогда не смогут разъединиться и вырваться из ледяных объятий Ада.

Другие персонажи перечислены Камичоном де'Пацци для иллюстрации.

Как повествует роман о Ланчелоте, король Артур, узнав о предательстве своего внебрачного сына Мордрека, пронзил его копьем насквозь, так что через рану проник солнечный луч, и самая тень его оказалась пронзенной. Умирая, Мордрек успел смертельно ранить Артура.

Фокачча деи Канчельери, пистойец, предательски убил двух своих родственников. Сассоль Маскерони, флорентиец, убил своего племянника, чтобы завладеть наследством. Убийцу прокатили в бочке, утыканной гвоздями, и обезглавили. Об этом говорили по всей Тоскане.

Здесь, в Каине, мороз и лёд сковывают всех этих братоубийц прочнее скоб, скрепляющих брёвна, и уж куда более прочней, чем их «братские» родственные узы.

Ну, а говорящий с Данте, Камиччон де Пацци? Много ли можно сказать про него?

В немногих словах поэт даёт о нём очень много информации. Это – его современник, кандидат на трон (о чём говорит приставка «де»); он ждёт своего сына, Карлино, ещё не родившегося в 1743 году, который прекратит беззакония, творящиеся над его фамилией, что произойдёт ещё при жизни Данте. И без того скудный свет Ада ему затмевает его родственник, Сассоль Маскерони, который ещё жив (мёртвые души не дают тени), перешедший ему дорогу к трону. Дело происходит в России, в 1743 году. Для начала определюсь, о каком его сыне, Карлино, идёт речь, и как он устранит беззакония в отношении своего отца?

Из академической статьи:

Павел I Петрович (1 октября 1754 года-23 марта 1801 года) – император России (1796—1801 годы) из династии Романовых, сын Екатерины II и  Петра III(урождённогоКарла Петера Ульриха Гольштейн-Готторпского, отсюда – Карлино) .

Матерью, императрицей Екатериной II, был ненавидим, как ребёнок от нелюбимого мужа – Петра III. Отстранённый ею от вмешательства в решение каких-либо государственных дел, он, в свою очередь, бесповоротно осуждал весь образ её жизни и не принимал той политики, которую она проводила. Павел считал, что эта политика опирается на славолюбие и притворство, мечтал о водворении в России под эгидой самодержавия строго законного управления, ограничения прав дворянства, введения строжайшей, по прусскому образцу, дисциплины в армии. В 1780-е годы увлёкся масонством.

Павел был дважды женат. В 1773 году, не достигнув и 20 лет, женился на гессен-дармштадтской принцессе Вильгельмине (в православии – Наталье Алексеевне), но через три года она умерла от родов, и в том же 1776 году Павел женился вторично, на принцессе вюртембергской Софии-Доротее (в православии – Марии Фёдоровне).

Всё время обострявшиеся взаимоотношения Павла с матерью, которую он подозревал в соучастии в убийстве своего отца – Петра III, привели к тому, что Екатерина II подарила сыну в 1783 году Гатчинское имение («отселила» его от столицы). Здесь Павел завёл обычаи, резко отличные от петербургских. За неимением иных забот сосредоточил все усилия на создании «гатчинской армии» : нескольких батальонов, отданных под его командование. Офицеры в полной форме, парики, теснейшие мундиры, безупречный строй, наказания палками или шпицрутенами за малейшие упущения и никаких штатских привычек – такова была павловская Гатчина.

В 1794 году императрица решила устранить своего сына от престола и передать его старшему внуку Александру Павловичу, но не встретила сочувствия со стороны высших государственных сановников. Смерть Екатерины II 6 ноября 1796 года открыла Павлу дорогу на трон.

Своё царствование начал с ломки всех порядков материнского правления. Отменил петровский указ о назначении самим императором своего преемника на престоле. Указом о «трёхдневной барщине» запретил помещикам отправление барщины по воскресным дням и более трёх дней в неделю. Закон никогда не применялся на практике, но вызвал негодование помещичьей России. Не зная истинного состояния российских сословий, Павел счёл, что положение помещичьих крестьян-крепостных лучше, чем участь крестьян казённых, и роздал 600 тысяч душ казённых крестьян в частное владение, чем вызвал ненависть с их стороны.

Существенно сузил права дворянского сословия по сравнению с теми, что были пожалованы Екатериной II, а порядки, заведённые в Гатчине, были перенесены на всю российскую армию. едовольство во всех слоях общества нарастало. Не чувствуя и не понимая этого, Павел I запретил выезд молодых людей за границу на учёбу, из-за границ был закрыт ввоз книг, вплоть до нот, закрыты частные типографии. Дошло до того, что устанавливалось время, когда в домах полагалось тушить огни.

Подозрительность и недоверчивость Павла достигли апогея, он не верил даже членам своей семьи и собирался передать престол племяннику Марии Фёдоровны, вюртембергскому принцу Евгению, устранив наследника – своего сына Александра.

Павел I был задушен в собственной спальне 11 марта 1801 года в Михайловском замке.В заговоре участвовали Аграмаков, Н. П. Панин, вице-канцлер, Л. Л. Бенингсен, командир Изюминского легкоконного полка П. А. Зубов (Фаворит Екатерины), Пален, генерал-губернатор Петербурга, командиры гвардейских полков: (Семеновского – Н. И. Депрерадович, Кавалергардского – Ф. В. Уваров, Преображенского – П. А. Талызин.).

Изначально планировалось свержение Павла и воцарение английского регента . Возможно, В. П. Мещерский, в прошлом шеф Санкт-Петербургского полка, квартировавшего в Смоленске, написал донос царю, возможно – генерал-прокурор П. Х. Обольянинов. В любом случае заговор был раскрыт, были вызваны Линденер и Аракчеев, но это лишь ускорило исполнение заговора и подписало Павлу смертный приговор. По одной версии убит Николаем Зубовым (зять Суворова, старший брат Платона Зубова), который ударил его массивной золотой табакеркой в висок. Согласно другой версии, Павел был задушен шарфом или задавлен группой заговорщиков, которые, наваливаясь на императора и друг друга, не знали в точности, что происходит. Приняв одного из убийц за сына Константина, закричал: – «Ваше Высочество, и вы здесь? Пощадите! Воздуху, Воздуху!.. Что я вам сделал плохого?» Это были его последние слова.

Вопрос о том, знал ли и давал ли санкцию на дворцовый переворот и убийство своего отца Александр Павлович, долгое время оставался невыясненным.По воспоминаниям князя А. Чарторыйского, мысль о заговоре возникла чуть ли не в первые дни правления Павла, но переворот стал возможным только после того, как стало известно о согласии Александра, который подписал соответствующий секретный манифест, в котором признавал необходимость переворота и обязывался не преследовать заговорщиков после восшествия на престол. Один из организаторов заговора, граф Пален, писал в мемуарах: – «Великий князь Александр не соглашался ни на что, не потребовав от меня предварительно клятвенного обещания, что не станут покушаться на жизнь его отца; я дал ему слово: я не был настолько лишён смысла, чтобы внутренне взять на себя обязательство исполнить вещь невозможную, но надо было успокоить щепетильность моего будущего государя, и я обнадёжил его намерения, хотя был убеждён, что они не исполнятся».

Вероятнее всего, сам Александр, как и граф Пален, прекрасно понимал, что без убийства дворцовый переворот будет невозможен, так как добровольно Павел I от престола не отречётся, а оставить его в живых – пусть даже в тюрьме – значит вызвать бунт вышколенных Павлом войск. Таким образом, подписывая манифест, Александр подписал тем самым смертный приговор отцу.

Тогда, Камиччон де Пацци («рубашка для сумасшедшего» или «смирительная рубашка») – отец Павла I.

Из академической статьи:

Пётр III (Пётр Фёдорович, урождённый Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский ; 21 февраля 1728 года, Киль – 17 июля 1762 года, Ропша) – российский император в 1761—1762 годах, первый представитель Гольштейн-Готторпской (Ольденбургской) ветви Романовых на русском престоле . C 1745 года – владетельный герцог Гольштейна.

После полугодового царствования свергнут в результате дворцового переворота, возведшего на престол его жену, Екатерину II, и вскоре лишился жизни. Личность и деятельность Петра III долгое время расценивались историками единодушно отрицательно, однако затем появился и более взвешенный подход, отмечающий ряд государственных заслуг императора. Во времена правления Екатерины за Петра Фёдоровича выдавали себя многие самозванцы (зафиксировано около сорока случаев), самым известным из которых был Емельян Пугачёв.

Внук Петра I, сын цесаревны Анны Петровны и  герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха. По линии отца был внучатым племянником шведского короля Карла XII и сначала воспитывался как наследник шведского престола .

Мать мальчика, названного при рождении Карл Петер Ульрих, умерла вскоре после его появления на свет, простудившись во время фейерверка в честь рождения сына. В 11 лет он потерял и отца.

После его смерти воспитывался в доме своего двоюродного дяди по отцовской линии, епископа Адольфа Эйтенского (впоследствии – короля Швеции Адольфа Фредрика). Его воспитатели О. Ф. Брюммер и Ф. В. Берхгольц не отличались высокими нравственным качествами и не раз жестоко наказывали ребёнка . Наследного принца шведской короны неоднократно секли; множество раз мальчика ставили коленями на горох, причём надолго – так, что у него распухали колени и он с трудом мог ходить; подвергали другим изощрённым и унизительным наказаниям. Воспитатели мало заботились о его образовании: к 13 годам он лишь немного владел французским языком.

Ставшая в 1741 году императрицей, Елизавета Петровна хотела закрепить трон по линии своего отца и, будучи бездетной, в 1742 году во время торжеств по случаю коронации объявила наследником российского престола своего племянника (сына старшей сестры). Карл Петер Ульрих был привезён в Россию; он перешёл в православие под именем Петра Фёдоровича, а  в 1745 году его женили на принцессе Екатерине Алексеевне (урождённой Софии Фредерике Августе) Ангальт-Цербстской, будущей императрице Екатерине II.  В его официальный титул были включены слова «Внук Петра Великого»; когда в академическом календаре эти слова были пропущены, генерал-прокурор Никита Юрьевич Трубецкой счёл это «важным упущением, за которое могла академия великому ответу подлежать».

Свадьба наследника была сыграна с особым размахом – так, что перед десятидневными торжествами «меркли все сказки Востока». Петру и Екатерине были пожалованы во владение Ораниенбаум под Петербургом и Люберцы под Москвой.

В 1754 году Екатерина родила ему сына Павла (будущий император Павел I).

Наследник-младенец, будущий российский император Павел I, был сразу же после рождения отнят от родителей, его воспитанием занялась сама императрица Елизавета Петровна. Впрочем, Пётр Фёдорович никогда не интересовался сыном, и был вполне удовлетворён разрешением императрицы, видеться с Павлом один раз в неделю.

Елизавета Петровна не допускала Петра к участию в решении политических вопросов и единственная должность, на которой он хоть как-то мог себя проявить, была должность директора Шляхетского корпуса. Между тем Великий князь открыто критиковал деятельность правительства, а во время Семилетней войны публично высказывал симпатии к прусскому королю Фридриху II. Больше того, Пётр тайно помогал своему кумиру Фридриху, передавая информацию о численности русских войск на театре военных действий.

После смерти императрицы Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 года был провозглашён императором. Правил 186 дней. Не короновался.

К числу важнейших дел Петра III относятся упразднение Тайной канцелярии (Канцелярия тайных розыскных дел; Манифест от 16 февраля 1762 года), начало процесса секуляризации церковных земель, поощрение торгово-промышленной деятельности путём создания Государственного банка и выпуска ассигнаций (Именной указ от 25 мая), принятие указа о свободе внешней торговли (Указ от 28 марта); в нём же содержится требование бережного отношения к лесам как одному из важнейших богатств России. Среди других мер, исследователи отмечают указ, разрешавший заводить фабрики по производству парусного полотна в Сибири, а также указ, квалифицировавший убийство помещиками крестьян как «тиранское мучение» и предусматривавший за это пожизненную ссылку. Он также прекратил преследование старообрядцев.

Законодательные акты, принятые за время короткого правления Петра III, во многом стали фундаментом для последующего царствования Екатерины II.

Законодательная активность правительства Петра III была необычайной. За время 186-дневного царствования, если судить по официальному «Полному собранию законов Российской империи», было принято 192 документа: манифесты, именные и сенатские указы, резолюции и т. п. (В их число не включены указы о награждениях и чинопроизводстве, денежных выплатах и по поводу конкретных частных вопросов).

Тотчас по восшествии на престол Пётр Фёдорович вернул ко двору большинство опальных вельмож предыдущего царствования, томившихся в ссылках (кроме ненавистного Бестужева-Рюмина). Среди них был граф Бурхард Христофор Миних, ветеран дворцовых переворотов. В Россию были вызваны голштинские родственники императора: принцы Георг Людвиг Гольштейн-Готторпский и Пётр Август Фридрих Гольштейн-Бекский. Обоих произвели в генерал-фельдмаршалы в перспективе войны с Данией; Пётр Август Фридрих был также назначен столичным генерал-губернатором. Генерал-фельдцейхмейстером был назначен Александр Вильбоа. Эти люди, а также бывший воспитатель Якоб Штелин, назначенный личным библиотекарем, составляли ближний круг императора.

Для ведения переговоров о сепаратном мире с Пруссией в Петербург прибыл Генрих Леопольд фон Гольц. Мнением прусского посланника Пётр III так дорожил, что вскоре тот стал «заправлять всей внешней политикой России».

Оказавшись у власти, Пётр III сразу же прекратил военные действия против Пруссии и заключил с Фридрихом II Петербургский мир на крайне невыгодных для России условиях, вернув завоёванную Восточную Пруссию (которая уже четыре года как являлась составной частью Российской империи); и отказавшись от всех приобретений в ходе фактически выигранной Семилетней войны. Выход России из войны повторно спас Пруссию от полного поражения (см. также «Чудо Бранденбургского дома»). Пётр III с лёгкостью пожертвовал интересами России ради своего немецкого герцогства и дружбы с кумиром Фридрихом. Заключённый 24 апреля мир вызвал в обществе недоумение и негодование, он закономерно расценивался как предательство и национальное унижение. Продолжительная и затратная война закончилась ничем, Россия не извлекала никаких выгод из своих побед.

Наконец, намерение вывести гвардию из Петербурга и направить её в непонятный и непопулярный датский поход послужило мощнейшим катализатором для заговора, возникшего в гвардии в пользу Екатерины Алексеевны.

Первые зачатки заговора относятся к 1756 году, то есть ко времени начала Семилетней войны и ухудшения здоровья Елизаветы Петровны. Всесильный канцлер Бестужев-Рюмин, прекрасно зная о пропрусских настроениях наследника и понимая, что при новом государе ему грозит как минимум Сибирь, вынашивал планы нейтрализовать Петра Фёдоровича при его восшествии на престол, объявив Екатерину равноправной соправительницей. Однако Алексей Петрович в 1758 году попал в опалу, поспешив с осуществлением своего замысла (намерения канцлера остались нераскрытыми, он успел уничтожить опасные бумаги). Императрица и сама не питала иллюзий в отношении своего преемника на престоле и позднее подумывала о замене племянника на внучатого племянника Павла.

За последующие три года Екатерина, также попавшая в 1758 году под подозрение и чуть было не угодившая в монастырь, не предпринимала никаких заметных политических действий, разве что упорно умножала и упрочивала личные связи в высшем свете.

В рядах гвардии заговор против Петра Фёдоровича сложился в последние месяцы жизни Елизаветы Петровны, благодаря деятельности троих братьев Орловых, офицеров Измайловского полка братьев Рославлевых и Ласунского, преображенцев Пассека и Бредихина и других. Среди высших сановников Империи самыми предприимчивыми заговорщиками были Н. И. Панин, воспитатель малолетнего Павла Петровича, М. Н. Волконский и К. Г. Разумовский, малороссийский гетман, президент Академии наук, любимец своего Измайловского полка.

Елизавета Петровна скончалась, так и не решившись что-либо изменить в судьбе престола.

Осуществить переворот сразу же после кончины императрицы Екатерина не считала возможным: она была на истечении пятого месяца беременности; в апреле 1762 году родила сына Алексея. К тому же Екатерина имела политические резоны не торопить события, она желала привлечь на свою сторону как можно больше сторонников для полного триумфа. Хорошо зная характер супруга, она справедливо полагала, что Пётр достаточно скоро настроит против себя всё столичное общество. Для осуществления переворота Екатерина предпочла ожидать удобного момента.

В Петергофе Петра III должна была встречать его супруга, по долгу императрицы бывшая устроительницей торжеств, но к моменту прибытия двора она исчезла. Через короткое время стало известно, что Екатерина рано утром бежала в Петербург в карете с Алексеем Орловым (он прибыл в Петергоф к Екатерине с известием, что события приняли критический оборот и медлить более нельзя). В столице «Императрице и Самодержице Всероссийской» в короткое время присягнули гвардия, Сенат и Синод, население.

Гвардия выступила в сторону Петергофа.

Дальнейшие действия Петра показывают крайнюю степень растерянности. Отвергнув совет Миниха немедленно направиться в Кронштадт и повести борьбу, опираясь на флот и верную ему армию, размещённую в Восточной Пруссии, он собирался было защищаться в Петергофе в игрушечной крепости, выстроенной для манёвров, с помощью отряда голштинцев. Однако, узнав о приближении гвардии во главе с Екатериной, Пётр бросил эту мысль и отплыл в Кронштадт со всем двором, дамами и т. д. Но Кронштадт к тому времени уже присягнул Екатерине. После этого Пётр совершенно пал духом и, вновь отвергнув совет Миниха направиться к восточнопрусской армии, вернулся в Ораниенбаум, где и подписал отречение от престола.

События 28 июня 1762 года имеют существенные отличия от предшествующих дворцовых переворотов; во-первых – переворот вышел за «стены дворца» и даже за пределы гвардейских казарм, обретя невиданную доселе широкую поддержку различных слоёв столичного населения, а во-вторых – гвардия стала самостоятельной политической силой, причём силой не охранительной, а революционной, свергнувшей законного императора и поддержавшей узурпацию власти Екатериной.

Обстоятельства смерти Петра III до сих пор окончательно не выяснены.

Низложенный император тотчас после переворота в сопровождении караула гвардейцев во главе с А. Г. Орловым был отправлен в Ропшу в 30 верстах от Санкт-Петербурга, где через неделю погиб. По официальной (и наиболее вероятной) версии, причиной смерти был приступ геморроидальных колик, усилившийся от продолжительного употребления алкоголя, и сопровождавшихся поносом. При вскрытии (которое проводилось по приказу Екатерины) обнаружилось, что у Петра III была выраженная дисфункция сердца, воспаление кишечника, были признаки апоплексии.

Первоначально Пётр III был похоронен безо всяких почестей в Александро-Невской лавре, так как в Петропавловском соборе, императорской усыпальнице, хоронили только коронованных особ. Сенат в полном составе просил императрицу не присутствовать на похоронах.

По некоторым сведениям, Екатерина решила по-своему; приехала в лавру инкогнито и отдала последний долг своему мужу. В 1796 году, сразу после кончины Екатерины, по приказу Павла I его останки были перенесены сначала в домовую церковь Зимнего дворца, а затем в Петропавловский собор. Петра III перезахоронили одновременно с погребением Екатерины II; император Павел при этом собственноручно произвёл обряд коронования праха своего отца. Так Карлино – император Павел I устранил беззаконие!

В изголовных плитах погребённых стоит одна и та же дата погребения (18 декабря 1796 года), отчего складывается впечатление, что Пётр III и Екатерина II прожили вместе долгие годы и умерли в один день.

Теперь о Сассоль Маскерони, который застит «скудный день» Петру III. Мало того, что тот жил под строгой опёкой Елизаветы Петровны, затем, не успев короноваться, был убит в результате переворота, но и его законные права на шведский престол были узурпированы его дядей, хорошо знакомым Данте.

Из академической статьи:

30 августа 1727 года в День перенесения из Владимира в Царствующий град Санкт-Петербург нетленных мощей Святого благоверного Великого Князя Александра Невского, в годовщину подписания Россией со Швецией Великого Ништадтского мира юный Государь Император Петр II Алексеевич (1715—1730 годы) Высочайше пожаловал будущему королю Швеции герцогу Шлезвиг-Гольштен-Эйтин Адольфу Фридриху (1710—1771 годы) Императорский орден Святого Апостола Андрея Первозванного.

То было первое Монаршее пожалование высшего ордена Российской Империи Государю Швеции.

Августейший сын принца Шлезвиг-Голштейн-Готторп Христиана Августа (1673—1726 годы), Князя-епископа Любек и принцессы Баден-Дурлах Альбертины Фридерики (1682—1755 годы) принц Адольф Фридрих появился на свет Божий 3 мая 1710 года.

Седьмого июня 1739 года в городе Рольфсхаген скончался основатель Династии Шлезвиг-Голштейн-Готторп в Доме Романовых, прародитель Императоров Всероссийских – 39-летний герцог Шлезвиг-Голштейн-Готторп и Андреевский кавалер Карл Фридрих (1700—1739 годы), старший державный сын герцога Фридриха IV (1671—1702 годы) и принцессы Швеции Гедвиги (1681—1708 годы), венценосный племянник короля Швеции Карла XI (1655—1687 годы), Августейший двоюродный брат принца Адольфа Фридриха и родитель Государя Императора Петра III Феодоровича (1728—1762 годы), высокородный супруг Цесаревны Анны Петровны (1708—1728 годы), венценосный зять первого Государя императора Всероссийского Петра I Алексеевича (1672—1725 годы).

Принц Адольф Фридрих принял владение герцогством Шлезвиг-Голштейн-Готторп, а точнее взял в управление ту ее часть, которая оставалась не захваченной королевством Дания, по причине несовершеннолетия единственного сына почившего герцога Карла Фридриха – герцога Карла Петера Ульриха – будущего Императора Всероссийского, Петра III.  (Застил своей головой ему скудный свет) .

По Высочайшему объявлению в феврале 1742 года бездетной Государыней Императрицей Елизаветой I Петровной (1709—1762 годы) наследником Всероссийского престола Августейшего племянника своего Карла Петера Ульриха, крещенного по православному обряду, с именем Петра Феодоровича, и Высочайшим пожалованием ему титула Великого Князя и наследника, последний отказался в августе 1743 года от короны королевства Швеция, которая должна была перейти к нему по кончине бездетного короля Швеции Фредерика (1676—1751 годы).

В 1743 году при подписании в городе Або мирного договора между Россией и Швецией, завершившего Русско-шведскую войну 1741—1742 годов, Государыня императрица Елизавета I Петровна в интересах русской политики принудила шведский ригстаг обещать престол Швеции Августейшему сроднику наследника Всероссийского престола и короля Швеции герцогу Адольфу Фридриху в противовес притязаниям королевства Дании и Норвегии, присоединившим к себе после поражения Швеции в Великой Северной войне 1700—1721 годов герцогства Шлезвиг и Гольштейн. Так Российская Империя становилась гарантом неприкосновенности престола Швеции от притязаний Дании и Норвегии и иных держав и тем сохраняла мир в Европе. При этом в случае избрания герцога Адольфа Фридриха наследником, а позднее и королем Швеции, Российская Империя в лице Государыни Елизаветы I, обещала уступить Швеции провинции в Финляндии – Або, Бьернборг и Эстербот и Аландские острова.

Маневры Русского флота у берегов Швеции склонили правительство Швеции и короля Фридриха к принятию «утвердительного акта», который включал в себя пункт об избрании герцога Адольфа Фридриха наследником шведского престола, что и произошло официально 24 мая 1743 года.

25 марта 1751 года по кончине бездетного короля Швеции Дома Гессен-Кассель Фредерика кронпринц Адольф Фредерик принял корону Швеции.

В очередной раз расчеты Императрицы Елизаветы I Петровны на усиление русского влияния в Швеции и территориальные уступки, кровью завоеванные русскими солдатами, не оправдали себя. Король Адольф Фредерик I вскоре показал себя сторонником французской политики и стал державным покровителем антирусских сил в Швеции среди знати и части военных, что продолжалось более полувека.

Царствование короля Адольфа Фредерик I представляло из себя борьбу парламентских партий «шляп» и «шапок». Отсюда Камиччон де Пацци называет его – Сассоль Маскерони.

Огромное влияние на решения Монарха оказывала супруга – энергичная, властолюбивая королева Луиза Ульрика (1720—1782 годы), державная сестра короля Пруссии и Андреевского кавалера Фридриха II Великого (1712—1786 годы), которая не хотела поступиться ни пядью королевской власти.

Вооруженное вмешательство в 1757 году Швеции в Семилетнюю войну 1756—1762 годов на стороне Франции и России против Пруссии завершилось поражением Швеции.

По завершению войны неумелые распоряжения правительства и бедственное экономическое положение страны вызвали всеобщее недовольство. Королю Адольфу Фредерику I только угрозой отречения от престола удалось заставить государственный совет согласиться на созвание чинов в рикстаг.

Адольф Фредерик I скончался в Стокгольме третьего февраля 1771 года на 61-м году жизни.

Poscia vid'io mille visi cagnazzi fatti per freddo; onde mi vien riprezzo, e verrà sempre, de» gelati guazzi. [72] E mentre ch'andavamo inver» lo mezzo al quale ogne gravezza si rauna, e io tremava ne l'etterno rezzo; [75] se voler fu o destino o fortuna, non so; ma, passeggiando tra le teste, forte percossi «l piè nel viso ad una. [78] Потом я видел сотни лиц во льду, Подобных песьим мордам; и доныне Страх у меня к замерзшему пруду. [72] И вот, пока мы шли к той середине, Где сходится всех тяжестей поток, И я дрожал в темнеющей пустыне, – [75] Была то воля, случай или рок, Не знаю, – только, меж голов ступая, Я одному ногой ушиб висок. [78]

Данте следующей своей строкой обращается к лицам, подобным песьим мордам (здесь имеются в виду не пёсьи, а волчьи морды, значит речь пойдёт о Франции). Здесь начинается второй пояс девятого круга – Антенора, где казнятся предатели родины и единомышленников. Они, как и грешники Каины, вмерзли в лед по шею, и лица их также обращены книзу, но еще более обезображены холодом.

Этот пояс назван по имени троянского вождя Антенора, которого послегомеровское предание изображало изменником.

К той середине, где сходится всех тяжестей поток – к средоточию Ада, центру вселенной, на который она давит всей своей тяжестью, или, согласно Плутарха, где сила тяжести меняет своё направление на противоположное.

Поэт во время путешествия встречает здесь своих родственников, знакомых и современников, но слепому случаю не место в замысле Комедии. Он, по своим представлениям, либо по общепринятым, размещает здесь каждый персонаж, как бессмертную иллюстрацию назидательному смыслу своего великого произведения. Вот и сейчас: – «Я одному ногой ушиб висок» – он встречает своего современника.

Piangendo mi sgridò: «Perché mi peste? se tu non vieni a crescer la vendetta di Montaperti, perché mi moleste?» [81] E io: «Maestro mio, or qui m'aspetta, si ch'io esca d'un dubbio per costui; poi mi farai, quantunque vorrai, fretta». [84] Lo duca stette, e io dissi a colui che bestemmiava duramente ancora: «Qual se» tu che così rampogni altrui?» [87] «Or tu chi se» che vai per l'Antenora, percotendo“, rispuose, „altrui le gote, sì che, se fossi vivo, troppo fora?» [90] «Vivo son io, e caro esser ti puote», fu mia risposta, «se dimandi fama, ch'io metta il nome tuo tra l'altre note». [93] «Ты что дерешься? – вскрикнул дух, стеная. — Ведь не пришел же ты меня толкнуть, За Монтаперти лишний раз отмщая?» [81] И я: «Учитель, подожди чуть-чуть; Пусть он меня избавит от сомнений; Потом ускорим, сколько хочешь, путь». [84] Вожатый стал; и я промолвил тени, Которая ругалась всем дурным: «Кто ты, к другим столь злобный средь мучений?» [87] «А сам ты кто, ступающий другим На лица в Антеноре, – он ответил, — Больней, чем если бы ты был живым?» [90] «Я жив, и ты бы утешенье встретил, — Был мой ответ, – когда б из рода в род В моих созвучьях я тебя отметил». [93]

Дух, на которого он наступил, возмутился и стал ругаться, что Данте лишний раз отмщает его за Монтаперти. Понять, что такое Монтаперти, позволяет строка 115, где дух, в ответ на то, что его кто-то назвал Бокка, огрызается, употребляя словосочетание «французские денежки», значит, речь идёт о Франции, что подтверждает моё предположение.

Из академической статьи:

Монтаньяры , Гора (горцы) – политическая партия, образовавшаяся во время Великой французской революции. С открытия Законодательного собрания (1 октября 1791 года) Монтаньяры заняли верхние ряды левой стороны, откуда и произошло название их партии – Гора ( la montagne ). В дальнейшем в Конвенте партия эта состояла из парижских депутатов, выбранных под влиянием 10 августа; вождём её был Дантон ; к ней примыкали Марат, Колло д'Эрбуа, Бийо-Варенн, Мерлен из Дуэ, Базир, Шабо. В Конвенте монтаньяры были очень могущественны, несмотря на свою малочисленность. Менее образованные, чем жирондисты, монтаньяры были смелее, решительнее, с большими организаторскими способностями. Они искали поддержки в народной толпе и приобрели господство в парижском клубе якобинцев, удалив из него жирондистов. В борьбе жирондистов и монтаньяров последние одержали верх: жирондисты были выставлены в глазах народа как федералисты, а монтаньяры предложили декрет о нераздельности и единстве республики.

После решительной победы над жирондистами (2 июня 1793 года) монтаньяры обнародовали конституцию, которая никогда не была приведена в исполнение. В Комитет общественного спасения, созданный 6 апреля, вошли после падения жирондистов крайние монтаньяры. Восстановленные против Робеспьера казнью Дантона монтаньяры способствовали перевороту 9 термидора, но реакция скоро обратилась против них самих; последний удар был им нанесен неудавшимся движением 1 прериаля.

Из академической статьи:

Жорж Жак Дантон (26 октября 1759 года-5 апреля 1794 года) – французский революционер, один из отцов-основателей Первой французской республики, сопредседатель клуба кордельеров, министр юстиции времён Французской революции, первый председатель Комитета общественного спасения.

Сын прокурора бальяжа Арси-сюр-Об Жака Дантона (1722—1762 годы). Детство провёл в сельской обстановке в семинарии и в светском пансионе в Труа проникся поклонением древнему миру. Готовясь к адвокатской профессии в Париже, он ознакомился с литературой XVII и XVIII веков и  принимал горячее участие в масонстве . В 1787 году купил место адвоката при совете короля, считая тогда ещё возможным переворот сверху; но в 1791 году, при ликвидации старых судебных должностей, не принял в обмен никакой новой, чтобы вполне отдаться революционной деятельности.

Уже с 1789 году Дантон деятельно проводил крайние революционные и республиканские идеи в разных собраниях и клубах, играл видную роль в событиях 14 июля и 5—6 октября в основании клуба кордельеров. Всюду и всегда он был против двора, министерства, национального собрания; 17 июля 1791 года призывал народ на Марсовом поле подписывать петицию о низложении короля. После подавления этого движения, он недель на шесть скрылся в Англию и вернулся только к выборам в законодательное собрание. В депутаты он не попал, но стал в Париже подготавливать низложение короля, то в качестве администратора департамента, то в звании товарища прокурора Парижской коммуны, то в клубах, то среди отрядов народного войска – федератов Марселя и Бретани или Entants-Rouges из Сент-Антуанского предместья. А также он участвовал в сборе добровольцев.

В ночь с 9 на 10 августа 1792 года Дантон дал толчок к образованию нового, более республиканского генерального совета коммуны, арестовал Манда, преемника Лафайета в командовании национальной гвардией, и заменил его Сантерром. После 10 августа он был назначен министром юстиции; опираясь на Парижскую коммуну, он стал вождём в борьбе против роялистов внутри и обороне границ против Австрии и Пруссии. Враги Дантона обвиняли его в подкупности, растратах, организации сентябрьских убийств. Первые обвинения не подтверждаются никакими документами; предупредить или остановить сентябрьские убийства он, по собственному признанию, не чувствовал себя в силах и отнёсся к кровопролитию с тем же равнодушием, как впоследствии к своей собственной гибели. Дантон был выбран депутатом в конвент от Парижа и подвергался здесь нападкам Жиронды за свою предыдущую деятельность в министерстве. Он стоял в конвенте за свободу печати, за законы против эмигрантов, за осуждение короля, был одно время председателем клуба якобинцев и членом первого комитета общественного спасения.

После победы при Жемапе, Дантон был послан конвентом в Бельгию для организации завоёванной области. Позднее, ввиду раздражения, которое политика вмешательства вызывала в соседних государствах, он настоял в конвенте на решении не вмешиваться во внутренние дела других наций (13 апреля 1793 года), не предпринимать ни наступательных войн, ни завоеваний (15 июня 1793 года). Целью дальнейших дипломатических сношений и военных вооружений он ставил мир и признание республики другими державами. Он содействовал замене парламентского правления Жиронды временной революционной диктатурой комитета общественного спасения и стал вести борьбу с противниками революции внутри и вне Франции посредством революционных трибуналов и колоссальных наборов. Период времени с апреля 1793 года по сентябрь 1793 года – эпоха наибольшего влияния Дантона. Во внешних сношениях он наметил целую систему политики для своих преемников: в Англии поддерживать все оппозиционные элементы против Питта, добиться нейтралитета мелких держав – Дании, Швеции и т. д., попытаться отделить Пруссию и Баварию от коалиции, силой укротить Сардинию и Испанию, бороться непримиримо против Австрии, создавая ей затруднения на Востоке агитацией в Польше и Турции.

Со времени учреждения второго Комитета Общественного спасения начинается переход власти, с одной стороны, к эбертистам, с другой – к Робеспьеру. Дантон слабо противодействовал этому, часто отсутствовал в Париже, слишком рассчитывая на свою популярность. Он не одобрял продолжения казней, за что стал получать обвинения в излишней снисходительности. Незадолго до своего ареста, он будто бы ответил друзьям, предлагавшим ему бежать из Франции: «Возможно ли унести родину на подошвах своих сапог?«

После падения эбертистов, когда влияние Робеспьера достигло апогея, 31 марта 1794 года, Дантон и его друзья были арестованы по постановлению соединённых комитетов общественного спасения и общей безопасности; эта мера была одобрена конвентом по докладу Сен-Жюста, составленному согласно наброскам Робеспьера. Процесс с самого начала вёлся с нарушением всех формальностей; новым постановлением конвента по предложению Сен-Жюста обвиняемые были прямо поставлены вне закона. Дантонисты (Камилль Демулен, Эро де Сешель, Фабр д'Эглантин и др.) обвинялись в заговоре с целью низвергнуть национальное представительство и республику, были осуждены и погибли на гильотине. По дороге к эшафоту он подбадривал себя словами: «Вперёд, Дантон, ты не должен знать слабости!» А проезжая мимо дома, где жил Робеспьер, Дантон выкрикнул пророческие слова: «Максимилиан, я жду тебя, ты последуешь за мной!«

Свидетельство палача Шарля Анри Сансона: «Сначала на эшафот взошёл Эро де Сешель, а с ним и Дантон, не ожидая, чтобы его позвали. Помощники уже схватили Эро и надели ему на голову мешок, когда Дантон подошёл, чтобы обнять его, так как Эро уже не смог проститься с ним. Тогда Дантон воскликнул: – «Глупцы! Разве вы помешаете головам поцеловаться в мешке?..» Ещё нож гильотины не был очищен, как он уже приблизился; я удержал его, приглашая отвернуться, пока уберут труп, но он лишь презрительно пожал плечами: – «Немного больше или меньше крови на твоей машине, что за важность; не забудь только показать мою голову народу; такие головы не всякий день удается видеть». Это были его последние слова».

Ed elli a me: «Del contrario ho io brama. Lèvati quinci e non mi dar più lagna, ché mal sai lusingar per questa lama!» [96] Allor lo presi per la cuticagna, e dissi: «El converrà che tu ti nomi, o che capel qui sù non ti rimagna». [99] Ond'elli a me: «Perché tu mi dischiomi, né ti dirò ch'io sia, né mosterrolti, se mille fiate in sul capo mi tomi». [102] Io avea già i capelli in mano avvolti, e tratto glien'avea più d'una ciocca, latrando lui con li occhi in giù raccolti, [105] И он сказал: «Хочу наоборот. Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый: Нашел, чем льстить средь ледяных болот!» [96] Вцепясь ему в затылок волосатый, Я так сказал: «Себя ты назовешь Иль без волос останешься, проклятый!» [99] И он в ответ: «Раз ты мне космы рвешь, Я не скажу, не обнаружу, кто я, Хотя б меня ты изувечил сплошь». [102] Уже, рукой в его загривке роя, Я не одну ему повыдрал прядь, А он глядел все книзу, громко воя. [105]

Свара разгорается. Дух заявляет, что он против того, чтобы Данте назвал его в Комедии, но тот, охваченный азартом, решил всё же разузнать, кто он таков. Он вцепился духу в волосы (интересно, как можно вцепиться в волосы бесплотному духу?) и попытался развернуть ему голову лицом вверх, но дух сопротивлялся, громко воя.

quando un altro gridò: «Che hai tu, Bocca? non ti basta sonar con le mascelle, se tu non latri? qual diavol ti tocca?» [108] «Omai», diss'io, «non vo» che più favelle, malvagio traditor; ch'a la tua onta io porterò di te vere novelle». [111] Вдруг кто-то крикнул: «Бокка, брось орать! И без того уж челюстью грохочешь. Разлаялся! Кой черт с тобой опять?» [108] «Теперь молчи, – сказал я, – если хочешь, Предатель гнусный! В мире свой позор Через меня навеки ты упрочишь». [111]

Тут кто-то другой называет имя духа. Он называет его Бокка. Данте мгновенно узнаёт лидера монтаньяров и одного из главных вождей Французской революции.

«Va via», rispuose, «e ciò che tu vuoi conta; ma non tacer, se tu di qua entro eschi, di quel ch'ebbe or così la lingua pronta. [114] El piange qui l'argento de» Franceschi: «Io vidi», potrai dir, «quel da Duera là dove i peccatori stanno freschi». [117] Se fossi domandato «Altri chi v'era?», tu hai dallato quel di Beccheria di cui segò Fiorenza la gorgiera. [120] Gianni de» Soldanier credo che sia più là con Ganellone e Tebaldello, ch'aprì Faenza quando si dormia». [123] «Ступай, – сказал он, – врать тебе простор. Но твой рассказ пусть в точности означит И этого, что на язык так скор. [114] Он по французским денежкам здесь плачет. «Дуэра, – ты расскажешь, – водворен Там, где в прохладце грешный люд маячит» [117] А если спросят, кто еще, то вон — Здесь Беккерия, ближе братьи прочей, Которому нашейник рассечен; [120] Там Джанни Сольданьер потупил очи, И Ганеллон, и Тебальделло с ним, Тот, что Фаэнцу отомкнул средь ночи». [123]

Изобличенный Бокка сразу же сдаёт всех своих соратников, которые здесь, в прохладце, отдыхают вместе с ним, прося Данте также рассказать об их предательствах. Дуэра, который плачет по французским денежкам – Колло д Эрбуа.

Из академической статьи:

Жан-Мари Колло д’Эрбуа (19 июня 1749 года (17490619), Париж – 8 июня 1796 года, Кайенна) – деятель французской революции, сначала актёр странствующей труппы; написал большое количество драм и комедий.

Родился в семье парижского ювелира. Свою карьеру начал как профессиональный актер. В 1787 году стал администратором театра в Лионе.

В 1789 году приехал в Париж, и, в качестве народного оратора, вскоре получил большую известность. Он произвел сенсацию своим «L’Almanach du Père Gérard» (1791 год), который доставил ему премию, назначенную якобинцами за книгу для чтения сельчанам, содержащую наилучшее разъяснение выгод конституции.

Колло д’Эрбуа был одним из активистов парижских секций, был одним из руководителей восстания 10 августа 1792 года, был избран в новый муниципалитет, затем в конвент. 21 сентября предложил отменить королевскую власть и провозгласить республику; позже он подал голос за смерть короля; 13 июня 1793 года он стал президентом конвента.

7 ноября 1793 года он прибывает в Лион по поручению комитета общественного спасения для расследования убийства революционера Шалье. Следствием лионской миссии Колло д’Эрбуа, которому ассистировал Фуше, стали массовые казни противников республики. Для экономии времени Колло д’Эрбуа заменил обычную практику гильотинирования расстрелом картечью, которую он впоследствии назовет проявлением гуманности.

Покушение Анри Адмира на его жизнь, по возвращении в Париж, лишь способствовало росту его популярности.

9 термидора Колло д’Эрбуа рьяно восстал против Робеспьера, но позже был обвинен как «палач Франции» и в 1795 году сослан в Кайенну, где сделал неудавшуюся попытку организовать восстание негров против белых. Здесь он и умер от желтой лихорадки. Между многочисленными драматическими произведениями его наиболее заслуживают внимания «Lucie ou les parents imprudents» и «Paysan magistrat».

Следующие в этом перечне гильотинированные (которым нашейник рассечен), Беккерия, Джанни Солданьер и Ганнелон. На эти роли подходят монтаньяры: Демулен, Сен-Жюст и Кутон.

Из академической статьи:

Люси Семплис Камилл Бенуа Демулен (2 марта 1760 года в Гизе – 5 апреля 1794 года гильотинирован в Париже) – французский адвокат, журналист и революционер.

Образование получил в парижском лицее Людовика Великого, где был товарищем Максимилиана Робеспьера и проникся уважением к античному республиканскому духу. В 1785 году стал адвокатом при парламенте. Несмотря на явное заикание, был прекрасным оратором.

12 июля 1789 года, когда известие об отставке Неккера вызвало волнение в Париже, Демулен обратился в Пале-Рояле к толпе, призывая её к оружию; он первый прикрепил к своей шляпе зелёную ленту (цвет надежды). Этот призыв дал первый толчок к разрушению Бастилии. В трактате «Ля Франс либр» ( La France libre ), изданном в половине июля и помеченном «первым годом свободы», Демулен требовал провозглашения республики. С осени 1789 года до июля 1791 года Демулен издавал собрание зажигательных памфлетов под заглавием «Революции Франции и Брабанта» ( Les Révolutions de France et de Brabant ).

29 декабря 1790 года женился на Люсиль Ларидон-Дюплесси; свидетелями регистрации брака были, в частности, Робеспьер, Петион, Бриссо и Луи-Себастьян Мерсье.

Став основателем клуба Кордельеров, Демулен лично руководил предместьями и занял место секретаря при министре юстиции Дантоне . В звании депутата от города Парижа Демулен принадлежал в конвенте к партии Горы, но не играл влиятельной роли вследствие излишней доверчивости и неустойчивости, с которой он поочерёдно следовал за всеми вождями революции, от Мирабо и до Робеспьера. В процессе Людовика XVI стоял за казнь короля; в памфлете «Отрывок из истории Революции» ( Fragment de l’histoire de la Révolution ) клеветой содействовал гибели жирондистов; но во время борьбы Комитета общественного спасения против эбертистов Демулен стал издавать журнал «Лё вьё корделье» ( Le Vieux Cordelier , декабрь 1793 год), где начал призывать к милосердию; тогда Робеспьер перестал поддерживать его. Демулен был осуждён революционным трибуналом и казнён вместе с Дантоном.

Свидетельствует палач Шарль Анри Сансон: Когда Демулен взошёл на эшафот, то остановился передо мной и спросил, хочу ли оказать ему последнюю услугу: я не имел времени ответить ему, но по моему лицу он понял, что может на меня рассчитывать; он просил меня взять у него медальон и отнести его матери жены, госпоже Дюплесси. Он плакал, говоря эти слова, и я чувствовал, что и у меня навертываются слезы. В это время поднимали нож, поразивший Франсуа Шабо; Демулен посмотрел на окровавленное лезвие и сказал вполголоса: «Моя награда, моя награда». Взглянув на небо, он дал отвести себя на скамью, громко крикнул: «Люсиль!», и нож упал.

Его жену, Люсиль Демулен, гильотинировали через неделю – 13 апреля 1794 года.

Демулен также был масоном, и входил в величайшую масонскую ложу «Девять Сестёр».

Из академической статьи:

Луи Антуан Сен-Жюст (25 августа 1767 года, Десиз – 28 июля 1794 года), военный и политический деятель Великой Французской Революции. Будучи избранным в Национальный конвент, в статусе самого молодого его депутата в 1792 году, Сен-Жюст быстро стал одним из главных руководителей первой Французской Республики. Помимо этого, он являлся главным обвинителем Людовика XVI и разработчиком французской конституции.

Ставши близким другом Максимилиана Робеспьера, Сен-Жюст, верно служил ему в качестве одного из членов комиссии Комитета Общественной Безопасности. В то же время он заслужил уважение военных после поднятия дисциплины в качестве комиссара во время Революционных войн. Вернувшись в Париж, Сен-Жюст участвовал в разработке безжалостного и кровавого террора, призванного помочь победе Революции. Благодаря этому, а также ведущему участию в обвинении и преследовании многих известных деятелей этого периода, Сен-Жюст стал живым воплощением террора в восприятии народа и получил прозвище «Архангел Смерти», несмотря на свое, довольно короткое пребывание на исторической арене.

Он был насильно арестован в связи с заговором девятого термидора и казнён на гильотине вместе с Робеспьером и их сторонниками, в связи с чем, эпоха террора была окончена.

Первое знакомство Сен-Жюста с деятелями революции относится к концу 1789 года, когда он во время поездки в Париж встретился там с Камиллом Демуленом. В провинцию он вернулся сторонником революционных идей. Как один из офицеров Национальной гвардии Блеранкура, он вместе с депутацией от города отправился в Париж для участия в празднествах первой годовщины взятия Бастилии, 14 июля 1790 года. В это же время завязалось знакомство Сен-Жюста с Робеспьером, к которому Сен-Жюст обратился с письмом по делам блеранкурской коммуны. В этом письме Сен-Жюст выставляет себя поклонником Робеспьера, называя его достойным быть депутатом не только от Арраса, но и от всей республики. Характерно в этом письме и то, что Сен-Жюст предлагал в случае надобности поступиться всем своим родовым имуществом на общую пользу.

В 1791 году. Сен-Жюст написал книгу «Дух революции и конституции во Франции». При выборах в законодательное собрание он выставил свою кандидатуру, но избран не был, так как по закону возраст кандидата должен был быть не менее 25 лет, а Сен-Жюсту было только 24 года. В национальный конвент он был избран значительным большинством голосов и занял место рядом с Робеспьером. Вскоре ему пришлось принять участие в бурном заседании, вызванном петицией оксерских якобинцев о предании короля суду.

Речь, произнесённая им 13 ноября, сразу сделала его известным. Он говорил, что нельзя смотреть на короля как на гражданина и вершить над ним суд; король для французов – только неприятель, враг, и больше ничего. Свою речь он закончил так: «Спешите покончить с процессом короля, ибо нет ни одного гражданина, который не имел бы над королем тех же прав, какие Брут имел над Цезарем». Искусные ораторские приёмы, привлекательная внешность Сен-Жюста, его воодушевление, уверенность в собственной правоте, смелость решения вопроса – всё это произвело поразительный эффект, и молодой оратор занял место наряду с главными вождями революции.

Когда Кондорсе внёс на рассмотрение доклад о проекте конституции, Сен-Жюст противопоставил ему свой собственный проект, многие из положений которого вошли в конституцию 1793 года (Сен-Жюст был одним из её составителей). Всё своё свободное время Сен-Жюст посвящал изучению различных систем и планов общественного и государственного устройства, и мысли по этому поводу нашли отражение в работе, изданной спустя шесть лет после его смерти («Fragments sur les institutions républicaines»). В этом труде заметно влияние «Республики» Платона, «Contrat social» Руссо; основная мысль сочинения – подчинение личности обществу.

За несколько дней до изгнания жирондистов из конвента Сен-Жюст вступил в Комитет общественного спасения с целью переделать его устав, составленный 6 апреля жирондистом Инаром. После ареста жирондистов Комитет общественного спасения поручил Сен-Жюсту сформулировать обвинение против них. К этому времени окончательно укрепилась его дружба с Робеспьером и Кутоном, и они получили название «триумвиров».

В конце 1793 года Сен-Жюст был послан в Страсбург для установления там порядка и наказания изменников. В период с 19 февраля по 05 марта 1794 года Сен-Жюст был председателем Конвента. Весной 1794 года он выступил главным обвинителем сначала против эбертистов, потом против Дантона и его партии. Когда перед 9 термидора раскол в комитетах достиг высшей степени накала, Сен-Жюст подготовил большую горячую речь в защиту Робеспьера и направленную против его врагов. Выходя из дома на заседание 9 термидора, он сказал, что идёт «открыть свою душу Конвенту». Но этой речи ему не суждено было сказать; вместе со своими друзьями он был арестован в собрании. Вечером нескольким якобинцам удалось освободить их, но они вскоре были арестованы вновь, и 10 термидора их повели на казнь. Сен-Жюст подставил свою голову под нож гильотины с полным спокойствием.

Из академической статьи:

Жорж Огюст Кутон (22 декабря 1755 года, Орсе, Овернь, – 28 июля 1794 года, Париж) – деятель Французской революции.

Был адвокатом в Оверни. Страдал параличом обеих ног. Сначала передвигался с помощью трости или двух костылей. После полного отказа ног передвигался в механическом кресле, которое приводилось в движение с помощью двух рукояток, приделанных к подлокотникам (зубчатая передача передавала движения на колеса). В настоящее время «Кресло Кутона» находится в музее.

В 1791 году написал комедию «Обращенный аристократ», направленную на защиту конституционной монархии. Попытка Людовика XVI бежать из Парижа изменила его взгляды: он предложил местному клубу послать национальному собранию адрес о необходимости низложения короля. Избранный в члены Законодательного собрания, он с самого начала резко заявил о своих антимонархических воззрениях. В Конвенте он подал голос за казнь короля без апелляции к народу и без отсрочки. Здесь он сблизился с Робеспьером, влиянию которого и подчинился. В качестве члена Комитета общественного спасения он участвовал в военных операциях в восставшем Лионе, в котором затем был проконсулом, не приводя, однако, в исполнение декрета Конвента, по которому этот город должен был быть разрушен, и вообще отличаясь сравнительной умеренностью.

В период с 21 декабря 1793 года по 4 января 1794 года Кутон был председателем Конвента. По его инициативе был принят закон 22 июня 1794 года, дозволявший почти без суда гильотинировать всех подозрительных. Его речь, произнесённая в якобинском клубе 3 июля и заключавшая в себе неопределенные указания на необходимость очистить Конвент от «четырёх или пяти негодяев», послужила одним из поводов к перевороту 9 июля. На другой день Кутон сделал попытку заколоть себя кинжалом, что не спасло его от гильотины.

Кто отомкнул Фаэнцу – Бастилию среди ночи?

Из академической статьи:

Де Лоне Бертран Рене Журдан (1740—1789 годы).

Маркиз де Лоне был комендантом Бастилии. Опытный офицер старой гвардии, прекрасно справился бы со своими обязанностями, если бы получил приказ оборонять Бастилию. Вместо этого он не оказал сопротивления и  отдал нападавшим ключи от тюрьмы. Его взяли под арест и хотели предать суду, но в тот же день «благодарные» революционеры отрубили ему голову, водрузили ее на кол и носили по улицам Парижа. Двое его помощников были повешены.

Noi eravam partiti già da ello, ch'io vidi due ghiacciati in una buca, sì che l'un capo a l'altro era cappello; [126] e come «l pan per fame si manduca, così «l sovran li denti a l'altro pose là «ve «l cervel s'aggiugne con la nuca: [129] non altrimenti Tidëo si rose le tempie a Menalippo per disdegno, che quei faceva il teschio e l'altre cose. [132] «O tu che mostri per sì bestial segno odio sovra colui che tu ti mangi, dimmi «l perché», diss'io, «per tal convegno, [135] che se tu a ragion di lui ti piangi, sappiendo chi voi siete e la sua pecca, nel mondo suso ancora io te ne cangi, se quella con ch'io parlo non si secca». [139] Мы отошли, и тут глазам моим Предстали двое, в яме леденея; Один, как шапкой, был накрыт другим. [126] Как хлеб грызет голодный, стервенея, Так верхний зубы нижнему вонзал Туда, где мозг смыкаются и шея. [129] И сам Тидей не яростней глодал Лоб Меналиппа, в час перед кончиной, Чем этот призрак череп пожирал. [132] «Ты, одержимый злобою звериной К тому, кого ты истерзал, жуя, Скажи, – промолвил я, – что ей причиной. [135] И если праведна вражда твоя, — Узнав, кто вы и чем ты так обижен, Тебе на свете послужу и я, Пока не станет мой язык недвижен». [139]

После рассказа о событиях Великой Французской революции, Данте переходит вдруг к сюжету из греческой мифологии.

Тидей – один из семи царей, осаждавших Фивы. Смертельно раненный Меналиппом, он нашел в себе силы убить его, потребовал, чтобы ему принесли его голову, и яростно вцепился в нее зубами (Стаций, Фиваида, VIII, 717—767).

Эта мифологическая аллегория служит вступлением к леденящей душу истории, изложенной в следующей песне. Поэт обращается к верхнему духу, прося, чтобы тот поведал свою историю, клянясь, что обязательно сохранит её в Комедии.