За окном бушует зимний ветер, Снег несётся белый — не догнать… На столе — письмо из деревеньки: Это пишешь мне ты, моя мать. Пишешь мне: — Теперь уже ты взрослый. Жить пора степенней и мудрей. Не мотайся ты по братьям, сёстрам — Угол свой ты обретай скорей. Пусть и у тебя местечко будет, Где ты сможешь жить сам по себе, И в глаза смотреть спокойно людям, И смогу приехать я к тебе. Дорогая, как же объяснить мне, Как сказать тебе про эту боль? Как мне больно рвать живые нити — Те, чем с сердцем связана любовь. Мама, мама, мне не нужен угол — Потолок, окно и три стены. Без тепла сердец мне очень туго, Мне живые, близкие нужны. Я готов скитаться псом бездомным, Выть в ночи, от холода дрожа, Но, к чужим сердцам, и в угол тёмный, Не затащишь счастье на вожжах. Не заманишь, не положишь рядом. Одному, так страшно в тишине. Я хожу везде — быть может, рады, Где-нибудь, непрошенному, мне. Может быть, кому-нибудь, я нужен, На минутку, просто поддержать. А, за съеденный при этом ужин — Не суди меня ты, строго, мать! Мама, вижу, нужен и тебе я — Подожди немного, я приду, И, как в детстве, чуточку робея, Сяду рядом, слов я не найду. Помолчим, в глаза друг — другу глядя, За окном пусть сыплет летний дождь. Я ведь понимаю, как ты рада, Что здоров я, весел и пригож. Знаю, что тебе довольно взгляда, Чтобы в душу заглянуть мою. Для тебя ведь лучшая награда, Что живу я, думаю, люблю. Помнишь, в детстве, из — за глупой шутки, Перестал я на ночь целовать Твои губы, и святые руки. Как тогда тебя обидел, мать! И теперь я не целую тоже — Всё меня смущение берёт, Как изрезана в морщинках кожа, Седина виски твои прядёт. Паутинкой, серебристой, тонкой, Образ твой повыткался в мозгу. Ты прости меня, что в жизни звонкой, Навещать почаще не могу. Ты пойми, я не ищу покоя, И спешу, где жизнь моя нужна. Собираюсь в дальний путь легко я — Ты махни рукой мне из окна.