Сэр! В сраженьи застольном я Вам не соперник. Вид свинины во мне вызывает протест. Я к столу подхожу, как на мельницу мельник. Я муку лишь мелю, а другой ее ест. И так хочется мне вместо пышной попойки, Вместо жирной селянки — щей русских горшок, Хлеба кус, и тарелка готова для мойки, И хозяйка довольна, и я «сам большой». Ретируюсь скорей из большого застолья, Предпочтя воды Кашинской вместо Тверской. Пусть собора большого гудят колокольни, Я поближе стараюсь быть к келье мирской. На набитый желудок обычно не спится, Невозможно уснуть, и от битвы устав, Я любимых томов раскрываю страницы, Чтоб отведать ко сну череду сочных глав, Где встречаются, женятся, любят и бросят, И смиряются вновь у подножья креста. Зрелищ, хлеба лишь чернь голопузая просит, А достойному — слово — Sapiensi sat. Что же нам предпочесть — пищу тела иль духа, Насыщение плоти иль жажду ума, Или сытое брюхо к учению глухо? Или в мыслях у странника только сума? Не понять нам себя — верьте мне иль не верьте: Был я сытым порой, и голодным я был. Но мне жаль тех, кто умер голодною смертью. Вдвое жаль, кто себя объеданьем сгубил.